И тогда никого не осталось

Глава первая

В углу курительного купе первого класса пыхтел сигарой и заинтересованно проглядывал политические новости в «Таймс» господин судья Уогрейв, недавно вышедший в отставку.

Он положил газету и выглянул из окна. Поезд как раз проезжал через Сомерсет. Он посмотрел на свои часы — ехать еще два часа.

Он мысленно повторил все, что было в газетах об острове Ниггер. Сначала его купил американский миллионер, который был помешан на яхтах, — и тотчас же в газетах появились отчеты о роскошном современном доме, который он выстроил на этом островке, расположенном неподалеку от Девонского побережья. К несчастью, новая третья жена американского миллионера оказалась плохим моряком, что привело к тому, что он выставил и дом, и остров на продажу. И в газетах заискрились рекламные объявления. Потом появилась первая краткая информация, что их купил мистер Оуэн. И вот тогда-то принялись упражняться писаки-сплетники. На самом деле остров Ниггер купила мисс Габриэль Терл, голливудская кинозвезда! Она хотела провести там несколько месяцев вдали от общества! «Деловая Пчела» деликатно намекала, что остров с домом принадлежит теперь королевской семье?!! Мистеру Мерривизеру[1] доверили, что остров был куплен для проведения медового месяца — юный лорд Л. наконец-то капитулировал перед Купидоном! Джонас знал наверняка, что остров купило адмиралтейство, собираясь проводить на нем какие-то жутко секретные эксперименты!

Что и говорить, остров Ниггер был в центре всеобщего внимания!

Из своего кармана господин судья Уогрейв вынул письмо. Почерк был страшно неразборчив, но то здесь, то там с необычайной ясностью проступали слова: «дражайший Лоуренс… столько лет с тех пор, как я получила от тебя последнюю весточку… должен приехать на остров Ниггер… просто очаровательнейшее место… о стольком надо поговорить… старые времена… единение с Природой… погреться на солнышке… 12.40 от Лэддингтона… встречу тебя в Окбридже…» И сия корреспонденция была подписана с цветистым росчерком его «всегда Констанс Калмингтон».

Господин судья Уогрейв порылся в памяти, пытаясь отыскать в ней, когда точно в последний раз он видел леди Констанс Калмингтон. Должно быть, 7… нет, 8 лет назад. Она тогда собиралась в Италию, греться там на солнышке, единиться с Природой и contadini[2] Потом, как он слышал, она отправилась в Сирию, где намеревалась греться на ее более жарком солнышке и жить в единении с Природой и бедуинами.

Констанс Калмингтон, как он думал про себя, была именно такой женщиной, которая должна была бы купить остров и окружить себя тайной. Кивая головой в знак одобрения своей логики, господин судья Уогрейв заклевал носом…

Он спал…

Вера Клэйторн в купе третьего класса с пятью другими попутчиками откинула голову назад и закрыла глаза. Как жарко сегодня в поезде! Должно быть, будет очень приятно возле моря! Право, ей жутко повезло заполучить эту работу. Когда ищешь место на время каникул, почти всегда приходится довольствоваться тем, что придется следить за стаей детей, — заполучить же должность секретаря очень сложно. Даже агентство не слишком обнадеживает. И вот тогда пришло письмо.

И наверху стоял штамп с адресом: остров Ниггер, Стиклхэвен, Девон…

Остров Ниггер! Да, в последнее время в газетах писали только о нем! Каких только намеков и интересных слухов не было. Хотя, вероятно, большей частью они были враньем. Но дом, конечно, был выстроен миллионером и, говорили, являлся последним словом в смысле комфорта.

Вера Клэйторн, утомленная недавним напряженным семестром в школе, подумала: «Быть учительницей физкультуры в школе третьего класса не бог весть какое сокровище… Если бы только я смогла получить место в какой-нибудь приличной школе».

И потом ее сердце сжала ледяная рука, и она подумала: «Но мне повезло, что я хоть это-то получила. В конце концов, людям не очень-то по душе дознание коронера, даже если коронер и оправдал меня ото всех обвинений!»[3]

Помнится, он даже похвалил ее за быстроту решений и храбрость. Лучше и быть не могло. И миссис Хамилтон была к ней такой доброй… вот только Хьюго… но она не должна думать о Хьюго! Неожиданно, несмотря на духоту в купе, она поежилась и вдруг расхотела ехать к морю. Перед ее мысленным взором возникла картина. Голова Сирилла, плывущего к скале, подпрыгивающая на воде, словно мячик… вверх-вниз… верх-вниз… И она сама разрезает воду легкими, тренированными гребками — прокладывает путь к нему, но знает… прекрасно знает… что не должна успеть… Море… его глубокая, теплая синева… утренние часы, проведенные на песке, — Хьюго… Хьюго, который говорил, что любит ее…

Она не должна думать о Хьюго…

Она открыла глаза и, нахмурившись, посмотрела на сидящего напротив человека. Человека с загорелым лицом, светлыми, посаженными слишком близко глазами и надменным, почти жестоким ртом. Она подумала про себя: «Держу пари, он побывал в далеких уголках земного шара и повидал кое-что интересное…»

Филип Ломбард с молниеносной скоростью окинул взглядом девушку, сидящую напротив, и подумал: «Довольно привлекательная… может быть, немножко похожа на училку. Хладнокровная особа… в обиду себя не даст — ни в любви, ни в войне. Пожалуй, было бы неплохо ей понравиться…»

Он нахмурился. Нет, полноте. Он едет по делу. Он должен думать только о своей работе.

Что же намечалось, хотел бы он знать. Этот маленький еврей вел себя чертовски таинственно.

— Примете предложение или откажетесь, капитан Ломбари?

Он задумчиво произнес:

— Сотни гиней, а?

Он сказал это безразличным тоном, словно сотня гиней ничего для него не значила. Сотня гиней, когда он вот-вот будет в буквальном смысле голодать! Однако ему показалось, что маленького еврея обмануть не удалось — самое плохое в евреях то, что их невозможно обмануть в отношении денег — они всегда знают!

Он поинтересовался тем же безразличным тоном:

— И вы не располагаете возможностью предоставить мне дополнительную информацию?

Мистер Исаак Моррис очень решительно покачал своей маленькой лысой головой.

— Нет, капитан Ломбард, дело обстоит следующим образом. Мой клиент полагает, что вы являетесь надежным человеком в затруднительном положении. Я уполномочен передать вам 100 гиней, получив которые, вы обязуетесь отправиться в Стиклхэвен, в Девон. Ближайшая станция — Окбридж, вас встретят и на автомобиле отвезут в Стиклхэвен, откуда катер переправит вас на остров Ниггер. Там вы будете находиться в полном распоряжении моего клиента.

Ломбард резко спросил:

— На какой срок?

— Самое большее — неделя.

Дотронувшись до своих маленьких усов, капитан Ломбард осведомился:

— Надеюсь, вы понимаете, что я не могу взяться ни за, что… нелегальное?

И, задавая вопрос, он бросил резкий взгляд на своего собеседника. На толстых семитских губах мистера Морриса появилась очень слабая улыбка, когда он серьезно ответил:

— Если вам поручат что-то нелегальное, конечно, вы будете вольны отказаться.

Черт бы побрал эту вкрадчивую маленькую скотину, он улыбался! Словно прекрасно знал, что в прошлом Ломбарда законность не всегда была sine qua non[4]…

Губы Ломбарда растянулись в ухмылке.

Черт возьми, он не раз круто плавал и рисковал! Но всегда выходил сухим из воды! Он мало перед чем останавливался…

Да, он мало перед чем останавливался. Ему подумалось, что ему понравится на острове Ниггер.

В купе для некурящих сидела с очень прямой спиной, что было ее привычкой, мисс Эмили Брент. Ей было 65 лет, и она не одобряла праздного времяпрепровождения. Ее отец, полковник старой школы, всегда придавал большое внимание осанке.

Нынешнее поколение было до бесстыдства расхлябанным — и в отношении осанки, и во всем остальном…

Окутанная атмосферой праведности и твердых принципов, мисс Брент сидела в своем купе третьего класса и с триумфом побеждала дискомфорт и жару. Сегодня все только суетились! Требовали инъекций перед удалением зубов, принимали наркотики, если не могли заснуть, не могли обойтись без кресел и подушек, и девушки совсем не держали осанки и летом валялись полуголыми на пляжах.

Мисс Брент плотно сжала губы. Она бы хотела показать пример некоторым людям.

Она вспомнила прошлогодний летний отдых. Однако на сей раз все будет иначе. Остров Ниггер…

Мысленно она перечитала письмо, которое столько раз пробегала глазами:

Что же у нее была за фамилия? Подпись была неразборчива. Эмили Брент с раздражением подумала: «Столько людей подписываются неразборчиво».

Она мысленно постаралась припомнить тех, с кем встречалась в Белхэвене. Она отдыхала там два лета подряд. Среди них была одна приятная дама средних лет… мисс… мисс… как же была ее фамилия? — ее отец был каноником. И еще миссис Олтен… Ормен… нет, конечно же, Оливер! Да, Оливер.

Остров Ниггер! Что только не писали в газетах об острове Ниггер — что-то насчет кинозвезды… или это был американский миллионер?

Конечно, часто подобная недвижимость продавалась дешево — острова никому не нужны. Считают сначала, что вроде бы ах как романтично, но, когда начинают там жить, сразу сталкиваются со множеством недостатков и с радостью продают свое приобретение.

Эмили Брент подумала: «Во всяком случае, у меня будет бесплатный отдых». Ведь когда доход так сильно уменьшился и столько дивидендов не оплачивалось, подобную удачу следовало принимать в расчет. Если бы только она могла вспомнить побольше о миссис… или она была мисс — Оливер!

Генерал Макартур выглянул из окна купе. Поезд как раз входил в Эксетер, где он должен сделать пересадку. Черт бы побрал эти медленные поезда, ползающие по железнодорожным веткам! Остров Ниггер оказался совсем не близко.

Он так и не разобрался до конца, кто такой был этот Оуэн. Явно друг Спуфа Леггарда и Джони Дайера. «…Приедут кое-какие ваши старые товарищи — будет с кем поговорить о старых временах».

Что ж, он, несомненно, получит удовольствие от разговоров о старых временах. Недавно ему показалось, что приятели стали его избегать и все из-за этого проклятого слуха! Бог ты мой, ведь это же было почти 20 лет назад! Наверняка Эрмитэйдж наболтал. Чертов щенок! Что он знает? О, ладно, что без толку размышлять! Иногда черт знает что начинаешь воображать — к примеру, кажется, что кто-то странно на тебя посмотрел.

Ему было интересно увидеть остров Ниггер. Много о нем сплетен ходило. Казалось, больше всего правды было в россказнях, что его купили адмиралтейство иди военное министерство, или министерство военно-воздушных сил…

Особняк там действительно выстроил молодой Элмер Робсон, американский миллионер. Говорили, потратил на него много тысяч. Все удобства… Эксетер! И ждать полчаса! А он не хотел ждать. Он хотел продолжить путь…

Доктор Армстронг ехал на своем «моррисе»[5] по равнине в Сэлисбьюри. Он очень устал… За успех надо платить. Было время, когда он сидел, в своем кабинете на Харли-стрит[6] в надлежащем облачении, в окружении самых современных приборов и роскошной обстановки и ждал день за днем, потерпит ли его рискованное предприятие фиаско или преуспеет…

Что ж, оно преуспело! Ему повезло! Он оказался удачливым! Удачливым и, конечно, искусным врачом. Он хорошо знал свое дело, но этого было недостаточно для успеха. Обязательно нужна удача. И удача к нему пришла! Точный диагноз — пара признательных пациентов, пациентов со средствами и положением — и о нем заговорили. «Вам следует пойти к Армстронгу — совсем молодой, но такой умный — Пэм многие годы к кому только ни обращалась, а он сразу положил палец на нужное место!» И шар удачи завертелся.

И теперь доктор Армстронг определенно добился успеха. Его дни были полны работы. Отдыхать было почти некогда. И посему в это августовское утро он был рад, что оставляет Лондон, и ему предстоит провести несколько дней на острове возле Девонского побережья. Конечно, это не совсем отдых. Полученное им письмо было довольно расплывчатым, но вот приложенный, к нему чек расплывчатым не назовешь. Огромный гонорар. Должно быть, эти Оуэны купаются в деньгах. Небольшое затруднение, муж беспокоится за здоровье жены и хотел бы узнать, что с ней, ее не тревожа. Она и слышать не хочет о враче. Ее нервы…

Нервы! Брови доктора поползли вверх. Эти женщины и их нервы! Бизнес благодаря им процветает. Половина женщин, консультировавшихся у него, были абсолютно здоровы и не страдали ни от чего, кроме скуки, но если им так сказать, они не поблагодарят! Так что обычно приходится что-то придумывать.

«Несколько необычное состояние (какое-нибудь длинное слово), ничего серьезного, но нужно выправить положение. Лечение очень простое».

Что ж, большей частью лечат не лекарства, а вера в их силу. И у него неплохие манеры — он умеет внушить надежду и веру.

Как ему повезло, что удалось взять себя в руки вовремя после того происшествия 10-… нет, 15-летней давности. Крах был совсем близок! Он готов был сломаться. Но шок привел его в себя. Он вообще бросил пить. Черт возьми, однако, крах был совсем рядом…

Издавая жуткие, душераздирающие гудки, мимо него промчался огромный суперспортивный «далмайн» на скорости не меньше 80 миль в час. Доктор Армстронг чуть было не врезался в изгородь. Один из этих молодых идиотов, что носятся по сельской местности. Он их ненавидел. Просто чудом уцелел. Чертов молодой дурень!

Тони Марстон, с ревом мчась в Мере, подумал про себя: «Просто жуть, сколько машин ползает по дорогам. Вечно кто-нибудь стоит на пути. Да к тому же едут прямо посреди дороги! Раскатывать в Англии просто безнадежно — это тебе не Франция, где запросто можно носиться вволю…»

Остановиться здесь и выпить чего-нибудь или махнуть дальше? Времени навалом! Еще сотня миль и готово. Он глотнет джина и имбирного пива. Жутко жаркий денек выдался!

Должно быть, на острове удастся повеселиться… если только погода продержится. Хотел бы он знать, кто такие эти Оуэны? Наверное, богатые и противные. Барсук здорово таких вынюхивает. Конечно, ведь у него, бедняги, своих денег нет…

Надо надеяться, что выпивка у них будет. Никогда не знаешь, что ожидать от тех, кто сделал кучу денег, но рожден для них не был. Жаль, что история о покупке острова Ниггер Габриэлью Терл оказалась враньем. Он бы не прочь был повеселиться в окружении этой кинозвезды. О, ладно, наверняка там будет несколько девчонок…

Выйдя из отеля, он потянулся, зевнул, взглянул на голубое небо и сел в свой «далмайн».

Несколько молодых особ с восхищением воззрились на него — на его шестифутовое[7] хорошо сложенное тело, его волнистые волосы, загорелое лицо и яркие синие глаза.

Он с ревом врубил сцепление и вырвался на узкую улочку. Старик и мальчишки-рассыльные бросились врассыпную в безопасные места. Пацаны с восхищением уставились вслед его машине.

Энтони Марстон продолжил свое триумфальное путешествие.

Мистер Блор сидел в «медленном» поезде[8], идущем из Плимута. Кроме него в купе был только еще один пассажир — пожилой джентльмен, по виду моряк с затуманенными глазами. В настоящий момент он дремал.

Мистер Блор тщательно писал в маленьком блокнотике.

— Вот они все, — пробормотал он себе под нос, — Эмили Брент, Вера Клэйторн, доктор Армстронг, Энтони Марстон, старый судья Уогрейв, Филип Ломбард, генерал Макартур, кавалер ордена Св. Михаила и Св. Георгия третьей степени[9] и ордена «За боевые заслуги»[10], слуга и его жена — мистер и миссис Роджерс.

Он закрыл блокнот и сунул его обратно в карман, а потом взглянул на дремлющего в углу человека.

«Перебрал», — поставил точный диагноз мистер Блор.

Он тщательно и добросовестно повторил детали.

«Работа наверняка будет простой, — размышлял он. — Не думаю, что дам осечку. Надеюсь, вид у меня подходящий». Он встал и пристально посмотрел на свое отражение в зеркале. То было немного воинственное лицо с усами. На нем практически отсутствовало выражение. Глаза серые и слишком близко посаженные.

«Могу представиться майором, — заметил мистер Блор, — нет, я совсем забыл. Там будет этот старый вояка. Он сразу меня раскусит».

— Южная Африка, — произнес мистер Блор, — вот моя линия! Никто из них не имеет никакого отношения к Южной Африке, и я как раз читал ту рекламную книжечку, так что поговорить о ней смогу.

К счастью, из колоний приезжали люди всевозможных типов. Мистер Блор решил, что запросто может вписаться в любое общество под видом состоятельного господина из Южной Африки.

Остров Ниггер. Он помнил остров Ниггер с детства… Зловонная скала, покрытая чайками, — где-то в миле от берега. Его так прозвали, потому что он напоминал голову человека — человека с негроидными губами.

Это надо же додуматься: выстроить на нем дом! Там же кошмар в плохую погоду! Но миллионеры полны причуд!

Старик в углу проснулся и изрек:

— Никогда не зарекайся насчет моря… никогда!

Мистер Блор поспешил его успокоить: «Все верно. Никогда».

Старик дважды икнул и жалобно заявил:

— Шторм идет.

Мистер Блор ответил:

— Нет, нет, приятель, день прелестный.

Старик сердито сказал:

— Шторм идет. Я его чую.

— Может быть, вы правы, — с видом миротворца заметил мистер Блор.

Поезд остановился на станции, и старикан встал на нетвердые ноги.

— Вот здесь я выйду, — он вцепился в окно. Мистер Блор ему помог.

Старик встал у выхода. Он торжественно поднял руки и мигнул затуманенными глазами.

— Бодрствуй и молись, — сказал он. — Бодрствуй и молись. Судный день близок[11].

После чего хлопнулся на платформу. Распростершись на земле, он взглянул на мистера Блора и с невероятным достоинством заявил:

— Я с вами разговариваю, молодой человек. Судный день близок.

Усаживаясь на свое место, мистер Блор подумал: «Судный день гораздо ближе к нему, чем ко мне!»

Но, как порой случается, он ошибался…