Игра на чужом поле

Глава 14

— Адрес записывай, конечно. Но я тебе там не помощник точно, — ответил я и отправился досматривать боксерские бои.

Марты сегодня на турнире не будет, у неё свои дела — поехала в гимназию, чтобы закрыть пропуски. Несмотря на купленное место в Оксфорде и то, что ей уже стукнуло восемнадцать, Марта всё ещё числится ученицей гимназии. Правда, учится принцесса по своему индивидуальному плану, и на занятиях появляется не каждый день. Но иногда всё же утруждает себя посидеть за партой. Впрочем, с её возможностями и настойчивостью я не сомневаюсь, что окончит гимназию девушка без особых проблем.

У Хокона же подход к образованию серьёзнее. Тот посещает занятия регулярно, как и положено наследнику королевской династии. Каникулы у них, видимо, отменили за ненадобностью. Честно говоря, парня жаль: с таким графиком у него совсем не остается времени насладиться жизнью.

Пока ждал окончания сегодняшнего дня соревнований, даже успел заскучать по Марте. Скука, правда, испарилась сразу, как только мы сели в автобус. Старший тренер решил, что самое время устроить всем разнос. Начал он с того, что выбыл ещё один наш боксёр, уступив немцу. Потом прошёлся по качеству боёв: по его мнению, его подопечные только лениво размахивают кулаками, а не бьются. Словно это не турнир, а спарринги в спортзале.

— Вы что, на экскурсию сюда приехали⁈ Где выносливость? Где техника? Где характер, в конце концов⁈ — его голос гремел так, что казалось, автобус слегка вибрирует.

Меня похвалили, но так, будто отругали.

— Вот Штыба! Два боя — два избитых бойца. Норвежца тоже в больницу увезли! — мрачно констатировал Копцев.

— Сразу видно, что папа у него мясник, — донёсся чей-то шёпот с задних рядов автобуса.

«Вот и папу моего ни за что пнули,» — вздохнул я про себя, почувствовав, как взгляды товарищей сосредоточились на мне. Не скажу, что прям ненавистные, но дружелюбными их назвать было бы сложновато.

В гостинице пообедали и сразу провели собрание. Настроение было скомканным: одни переваривали поражения, другие готовили тактику на предстоящие бои. У меня завтра снова день отдыха, а вот в пятницу и, если повезёт, в воскресенье — бои.

Мой следующий противник — американец. Но что странно, фамилия его мне ни о чём не говорит. Ни здесь, ни в будущем я про этого парня не слышал. Неизвестный, как тёмная лошадка, которая может преподнести сюрприз.

Кубинцу повезло больше: его соперник, югослав, хоть и выиграл свой бой, но получил травму и был снят с турнира, что дало кубинцу возможность автоматически выйти в финал.

«Попёрло!» — подумал я с лёгкой досадой. Ведь это значит, что соперник выйдет против меня в финале свежим, отдохнувшим, готовым драться на все сто. Ну, если я сам туда дойду, конечно.

Моего американца разобрали тщательно. Молодой, как и я, парень, призёр чемпионата США этого года. В общем, перспективный боец, который явно хочет заявить о себе на международной арене. Для этого его и отправили в Европу — попробовать свои силы, набраться опыта. А тут ему Штыба! Гы-гы, веселье!

А между тем у нас в стране было совсем не весело. В Тбилиси второй день подряд шёл митинг. Открытых заявлений о выходе Грузии из Союза не звучало, но толпа требовала наказать Абхазию за попытки самостоятельности и за разговоры о возможном отделении от Грузии.

Откуда я это узнал? Да легко. Получил разрешение на один международный звонок. Ну а кому ещё звонить, если не Власову? К тому же мне нужно было с ним переговорить по своим делам.

Возможно, меня и прослушивали, но я ничего такого не говорил. Всё было чинно и по делу. Переговоры проводил из «своего» люкса — того самого, который сначала оккупировали тренеры, а потом попытались мне его вернуть после вмешательства Марты. Кстати, приятная вещь этот люкс, особенно с прямой международной связью с СССР.

Рассказал о двух победах нокаутом, про визит в королевскую резиденцию, мельком упомянул, как подал свой доклад на конференции. Власов, кажется, даже одобрительно хмыкнул на это.

Получил разрешение на переговоры по закупке бумаги. И, конечно, не удержался — задал вопрос о Тбилиси, удивив собеседника своей осведомленностью.

— Пока удаётся контролировать ситуацию, но митинг там объявили бессрочным. А ты откуда знаешь? А… понял! Афганцы сообщили, твои друзья? Ну да, там сегодня заявили о формировании «Легиона грузинских соколов», в который пригласили спортсменов и участников боевых действий в Афганистане, — Власов, довольный разгаданной загадкой, явно успокоился.

— Тут по БиБиСИ говорят про Тбилиси, — не соврал я.

— Да, Толя, не переживай. Джумбер Ильич опытный работник. Думаю, справится. Это я про первого Грузинской ССР говорю, — голос Власова звучал уверенно. — Сейчас во многих местах волнения. Представляешь, даже в Кемерово шахтёры бастуют!

Я напрягся.

— Бастуют? И что требуют?

— Да из-за глупостей, конечно: мыло им душистое в душевые, продукты дефицитные в буфет… — Власов вздохнул, видимо, не зная, что добавить. — Сидят под землёй забойщики. Обком уже осудил этот акт.

— При Бакатине такого не было, — чуть не матюгнулся я, вспомнив, что нынешний министр МВД когда-то возглавлял Кемеровский обком КПСС.

— Ну да, Мельников послабже выглядит, — признал Власов. — К тому же он человек Лигачёва. А Лигачёв, как ты знаешь, уже не второй человек в партии. А всего лишь аграрной политикой занимается. То есть и возможностей у нового первого меньше.

Переговорили ещё о паре мелочей, и всё — время моего звонка закончилось. Так-то надо было бы и домой позвонить, и на работу Аньке, но слишком уж недовольные взгляды бросали на меня особист наш и Евгений Петрович. Похоже, разговоры с Москвой — удовольствие строго дозированное.

Впрочем, если бы с бабулей что-либо случилось, мне бы точно сообщили. Ростовский обком ведь держит этот вопрос на личном контроле. А с Анькой… Да она без меня всё сделает! И даже лучше! Так-то формально замом у меня числится мой дядька, он сейчас и документы подписывает, но на деле все решает Анька. Доверяю ей полностью. Умная, верная и деловая девчонка. И, что немаловажно, с титьками у неё всё скромно, так что как женщина она меня мало интересует.

Ужин прошёл как-то на автомате. Еда вроде вкусная, но не запомнилась — мысли были совсем о другом. Потом мы с Костяном решили пройтись по близлежащим улицам, размять ноги. Прогулка, конечно, была короткой, ведь отдаляться от отеля нам категорически не советовали.

Марта так и не появилась. Скучаю, что ли? Да, похоже, скучаю. А ещё не объявлялся тип, отвечающий за бумагу. И Яна Севелина что-то не видно. Тот, кажется, совсем про меня забыл. Ну и ладно.

— Странно, что в этот нехороший дом такие красивые девушки зашли, — вдруг задумчиво произнёс Цзю, остановившись посреди тротуара и глядя на здание напротив нашей гостиницы.

— Может, это мужики, бабами переодевшиеся, — предположил я усмехнувшись.

— Не может быть! Не похоже! — категорично ответил Костя, покачав головой. И, надо сказать, я с ним был согласен.

Стайка нарядных, довольно фривольно одетых девушек, на вид лет двадцати, весело болтая и смеясь, буквально впорхнула в джаз-клуб. Шум их каблучков на мостовой и искристый смех ещё некоторое время звучали в ушах.

— Гутен Абент! — раздался за спиной бодрый голос.

Ха! Недобитый мною Шмитц собственной персоной! И не один, а с той самой раскованной журналисткой, которой он вчера втирал про свою нетрадиционную ориентацию. Имя я всё-таки запомнил: Эмельен Жаклин. Или просто Жаклен — как поведал Торстен нам с Костяном сегодня утром.

— Мадемуазель Жаклин! — улыбнулся Цзю, делая неуклюжий поклон, который, видимо, считал галантным.

— Жаклен, — скучающе поправила его девушка, скользнув по Косте безразличным взглядом. — А мы вот в этот клуб!

Торстен скривился, явно пытаясь оттянуть неизбежное, но его подруга, судя по всему, была настроена решительно. Она хотела лично взглянуть на это самое «гнездо разврата» в Норвегии, пусть и исключительно мужского толка.

— Думает, что там с ней поделятся информацией о женских клубах, — горестно прошептал немец на прощанье.

А мы с Костей потопали до уже полюбившейся нам кондитерской-пекарни, тратить суточные, кои сегодня нам выдали. Посмаковав незнакомые ранее даже мне лакомства, идём обратно и видим выходящих из здания джаз-клуба Торстена и Эмельен! Девушка была в гневе и стремительно двигалась в нашу сторону. Торстен, глядя на её пылающее лицо, поспешил оправдаться:

— Вот он, Штыба! Это он сказал, что там гей-клуб! — сдал он меня без малейших колебаний.

— Это обычный стриптиз-бар! — возмущённо ткнула в меня своим идеальным наманикюренным пальцем Эмельен. — Ну и поют там тоже… Вернее, завывают. Джазом это назвать сложно!

— Да ладно! — удивился я, а Костя, услышавший интересное слово, тут же пихнул меня, требуя перевода:

— Чё она там мелет?

Конечно, слово, которое привлекло его внимание, было не «джаз», а «стриптиз». Вот из-за него-то Цзю и заволновался.

— Обманули нас, брат, — хмыкнул я. — Там не мужики-извращенцы собираются, а девушки, почти без одежды, танцуют около шеста.

— Чего⁈ — выдохнул Костя, мгновенно оживившись и, опять пребольно ткнув меня в бок, предложил: — Толян, давай зайдём!

— Из комсомола хочешь, чтобы поперли? — пугаю я друга.

— Да и пусть! Ты представь только, как я в части буду рассказывать об этом? Да мне завидовать будут больше, чем золоту на Олимпиаде! — уговаривал Костя.

— Толя, как хорошо, что ты тут! — вдруг раздалось за спиной, и я увидел бегущую ко мне Марту.

Моя потеряшка наконец объявилась, но её машины поблизости видно не было.

— Ты почему без охраны? — обняв подругу, спросил я.

— Охрана? Зачем она? Дедушка и тот иной раз без охраны ходит. На вопрос почему, дед как-то ответил, что у него четыре миллиона телохранителей!

— Марта, а зачем ты нам лапшу на уши навешала? — решил выяснить вопрос с мнимым гей-клубом Цзю.

— Лапшу? Что он сказал? Он есть хочет? Вас плохо кормили на ужине? Я растерзаю повара и хозяина гостиницы, — внезапно разозлилась Марта, поняв из русских слов Цзю только слово «лапша».

— При чем тут повар? — не понял я, и перевел вопрос Кости на немецкий. — В общем-то, это и мне интересно. Зачем ты наврала про гей-клуб?

— Э… Просто я повару дала денег, чтобы питание у вас было лучше. Ваше руководство же на всём экономит! — сказала девушка с лёгким вызовом.

— Марта, обманывать зачем было? — спокойно, но настойчиво перебил я, одновременно отметив про себя, что надо будет уточнить, кто и за что у нас платит.

Я задумался: деньги у Марты точно есть, но вот сколько их? Не думаю, что много, даже несмотря на происхождение подруги. Упс! А если… на неё переписать мои акции «Майкрософта»? Точно! Временная страховка, если что. Мирослав, портье с добродушным лицом, конечно, парень нормальный, но кто знает, люди меняются. А акций-то там на приличную сумму — шестизначная цифра. В кронах, конечно. Нельзя это дело пускать на самотёк.

Так, надо звонить в Данию. Но куда? На работу или на домашний телефон? Есть ещё мобильный его брата, живущего в Финляндии. Но неудобно как-то с такой просьбой через родственников обращаться. Хотя с другой стороны, время не ждёт.

— В общем, повела себя как ревнивая собственница… — погрузившись в свои мысли, я уловил только окончание оправданий подружки.

Да там и так всё ясно! Если разобраться, я и сам бы не прыгал от радости, узнав, что Марта решила заглянуть в мужской стриптиз-клуб.

— Хочешь, зайдём? — предложила Марта.

— Что? Что она говорит? — суетился рядом Цзю.

— У меня-то нет большого желания, — начал я, не сильно при этом кривя душой, ведь стриптиз-клубы в своё время поднадоели. — Но вот мой друг… Он солдат сейчас… Впрочем, наверное, не получится. Место людное, нас могут увидеть из гостиницы.

— Не увидят, тут ещё один вход есть! Сбоку! Идём? — с мрачной решительностью предложила Марта.

Ну раз так… пусть парень посмотрит на страшных норвежских девиц. Наши советские девушки куда как красивее.

У двери бокового входа никого не оказалось, да и сама дверь была плотно закрыта. Но Марта, не растерявшись, постучала несколько раз. Через мгновение дверь приоткрылась, и на пороге появился косматый мужик, больше похожий на байкера, чем на охранника. Девушка с каменным лицом сунула ему в руку купюру (не разглядел, какую именно, но явно не мелочь), и нас пропустили.

— Ты что, была тут уже? — удивился я прошаренности подруги.

— Хокон, зараза, на свои шестнадцать лет сюда ходил с друзьями, — скривилась она, шагнув в полумрак коридора.

— А ты с ним? — поддел я.

— Конечно, нет! — фыркнула Марта, оглянувшись на нас с Костей, чтобы убедиться, что мы за ней успеваем. — Но я же не слепая. Потом услышала, как они хвастались. Решила проверить, что за место.

— И?

— Обычный клуб, — пожала плечами Марта, — Просто шумно и скучно. Но вам, возможно, будет интересно.

Мы прошли узким коридором, через увешанную картинами и зеркалами узкую, но длинную комнату, где сидело пяток парней с разными музыкальными инструментами. Скорее всего это подсобка. И наконец мы в стрип-клубе!

Темный зал, приглушённый свет, разрываемый вспышками разноцветной цветомузыки, пустая сцена, где, очевидно, выступали отдыхающие сейчас в подсобке лабухи. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахами дешевого парфюма и сигаретного дыма. Барная стойка почти пустовала, за ней скучал бармен, а вот десятка два столиков были полностью заняты.

В центре зала стояли две клетки, где в ритм музыке извивались стройные девичьи фигурки разной степени раздетости. Одна была ещё полностью… хм, ну пусть будет одета: на ней были и сапоги, и юбочка, и шляпка, и чулки… а вот у второй из одежды имелись только блестящие крохотные трусики, едва прикрывающие самые интересные места.

— О-о-о, — только и сказал Цзю, увидев задорно подпрыгивающую голую грудь девицы, а затем и другие части тела танцовщицы. Девица, не стесняясь, периодически показывала всё, чем её одарила природа.

Кроме природы, стриптизёршу щедро одаривали и гости клуба. Из её блестящих трусиков торчали купюры разного достоинства.

— А сколько надо денег ложить? — спросил мой друг.

Увидев как Цзю достает из кармана горсть монет, я даже не стал поправлять, что вообще-то надо говорить не «ложить», и даже не «класть», а правильнее будет — «засовывать».

— Э-э-э… Костян, она тебе что, свинья-копилка? Ты зачем монеты достаёшь? Бумажки надо!

— У меня после пекарни только монеты остались, — убитым голосом произнес Костя. — Я специально менял бумажки на монеты, думал собрать разных для коллекции…

— У меня есть! На! — лезу я в бумажник, пока Марта договаривается с официантом о столике для нас.

— Ушла! Не успел! — с неподдельной горечью в голосе выдохнул Костя, наблюдая, как дверца клетки открылась, и танцовщица исчезла в подсобке, оставив свою коллегу в одиночестве под жадными взглядами мужчин.

— Придёт скоро, можешь пока вон той запихать, — предложил я.

— Не… мне эта понравилась. Я подожду! — решительно отмахнулся друг.

Сели за столик. Я глянул ценник в довольно скудном меню и был неприятно удивлён дороговизной. Причем половина блюд я и не знал что из себя представляют, но по десять баксов за блюдо — это… сильно дорого! У меня с собой чуть больше двух сотен, причем не баксов, а норвежских крон. А если Марта закажет чего-то дорогого? Вот, например, что это за 500 крон? На норвежском языке не разобрать.

— На цены не смотри! Я заплачу! Я знаю, вам мало меняют! — сразу сказала Марта.

Ну да, тупанул. Привык, что у нас мужик за всё платит. А тут за меня платят. Надо переговорить насчёт акций поскорее… Чтобы не выглядеть совсем альфонсом. Опять подсчитываю свои капиталы в голове. Мирослав, я знаю, купил акций на двести пятьдесят тысяч крон, а это почти двадцать три тысячи баксов! И ценник был… вроде 11 центов. Короче, у меня туева куча этих акций. Решено — завтра найду возможность позвонить портье. Ян, конечно, передавал привет от меня парню, но, как говорится, «тиха украинская ночь — но сало надо перепрятать»! У Марты схороню!

— Заказывайте всё, что хотите! — великодушно заявила Марта

— Даже вот это? — я ткнул в самую дорогую строчку меню.

— Ты хочешь заказать приватный танец? — прошипела Марта.

Глаза девушки сузились, и похоже, что её ангельское терпение и чувство вины за обман испарились одновременно.