ГЛАВА 8

ДЖУДИ

Стоит ли сказать, что этот самовлюбленный парнишка живее всех живых после тренировки и умудряется писать мне полдня? Отключаю уведомления после его приглашений на званный ужин, мне и без него хватает светских мероприятий.

В эту пятницу благотворительный вечер научного фонда Иллинойса. Старшие-старшие миссис и мистер Кэмпбелл просили прийти.

И так смешно наблюдать, как зал Иллинойского государственного университета, на который явно ушло средств больше, чем на исследования, набивается сотней людей. Думаю, продай пара женщин серьги, и аукцион можно считать закрытым. Правда, эти же серьги сняла бы с бабушки, а с дедушки запонки. Неважно. Сейчас мы наслаждаемся обществом друг друга и мыслью о филантропии.

Вайноне и Риду Кэмпбелл чуть за семьдесят. Они одеты в аналогичные смокинги, на бабушкиной шее стильно висит лента галстука-бабочки, в ушах — приемлемого размера бриллианты. Дедушка не скрывает седину, бабушка же чуть маскирует ее за светлой краской. Они выглядят идеально, и я продолжаю подыгрывать, делать вид, что не знаю, что они наняли стилиста.

Я надела свои обычные черные брюки, в которых нередко хожу на работу. Сверху атласная синяя блузка на запах, которую держат крупные ленты вокруг талии. Из украшений позолоченное серебро, в руке маленькая черная сумочка.

— Жозефина, были бы мы в Москве девятнадцатого века, кого-то бы отправили на ярмарку невест.

— И то на пару секунд, до первого мужского взгляда. — поддерживает дедушка, целует в щеки:

"Что ж, матушка? за чем же стало?

В Москву, на ярманку невест!

Там, слышно, много праздных мест".

Они последние годы увлекаются русской литературой. Видимо, слишком хорошо живется.

— Мне нравится, когда ты выпрямляешь волосы. — говорит бабушка — Кажешься такой взрослой.

— Бабуль, мне двадцать шесть.

Она чуть недовольна таким обращением, но улыбается.

Зал, собранный словно из малахита и мрамора, становится шумным и тесным. Отказываюсь от предложенного бокала. Я слишком много пью и ем жирного. Итак не пригодился ремень для брюк.

Дедушка рассказывает о новом ректоре, который так мучается, что пытается передать бабушке свою должность, но Кэмпбеллы не дураки и никогда не откажутся от свободного преподавания и редких правовых практик.

Многое пропускаю мимо ушей, что мне несвойственно, потому что живот сжимает, а пульс отдает жаром в щеки. Я…просто знаю, что он здесь. Чувствую присутствие и…верно.

Мэт стоит у кресел с парой таких же высоких парней. К ним периодически подходят от компании к компании, что и остается неизменным — его взгляд через весь зал, направленный на меня.

— В аукционе участвует и баскетбольная команда Иллинойса — Чикаго Буллз.

О, дедуль, ты думаешь, я не знаю…

— Ммм…Они наверняка без задней мысли потратят деньги, что только на руку фонду.

— И это тоже.

— Баскетболисты выставляют подписанные джерси и мяч с одного из крупных чемпионатов.

Бабушка рассматривает пузырьки в бокале. Предполагала, что она о чем-то задумалась, но как бы ни так. Профессор Кэмпбелл опустила глаза, чтобы не спугнуть приближающуюся катастрофу. Нет-нет.

— Простите, я на минуту.

Ухожу быстрее, чем способна на каблуках, так что едва не спотыкаюсь. Перехватываю Мэта, пока он не дошел до моих родственников.

— Джерси на аукционах? — удивляюсь.

Отходим к одной из колонн.

— К черту майку. — мы не виделись двое суток — Ты такая красивая.

А еще ему нравится, когда я в свитере и джинсах, а еще он самовлюбленный кретин, который так любит выставлять меня в плохом свете.

— А тебе идет смокинг. — это правда.

Концентрируюсь на каждой пуговке рубашки. Я все еще зла, что приравнивается к слову “заведена”.

— Тебе не надо покупать джерси за тысячи. Есть в моей прачечной.

— Я не буду стирать твою одежду! — смеюсь на его улыбку.

— О, у нас перемирие. — тут же продолжает — То есть ты невольно меня игнорировала, и я не напрасно думал привезти тебе пару запасных телефонов?

— Мэт. — вздыхаю — Да, мы неожиданно оба здесь, и неожиданно оба влипли в отношения…не в том плане…друг с другом. Пожалуйста, веди себя прилично. На расстоянии.

Он наклоняется, у меня в прямом смысле дрожат коленки.

— И если проверю, то ты будешь суше Сахары. Так?

— А если я сделаю пару движений, тебе не придется искать уборную. Так? — передразниваю.

Он отстраняется. И кажется движений делать не придется, все в глазах.

— О стирке. Форму как раз покупают грязную.

— Фетишисты.

— Ммм…а ты будто не кайфуешь с моего запаха.

— Ты о травке? — не дура, говорю одними губами, но это угроза — Нас видят. — я о фотографах.

— Выглядишь идеально. Или хочешь, чтобы я подсказал им твою рабочую сторону?

Вереница людей начинает тянуться к двери — первый аукционный зал. Второй, куда собираются родственники, еще не открыт.

— Минуту, Ведьмочка. Потрачу немного на… — всматривается куда-то поверх моей головы — видимо, фарфор. Он подойдет к моей посуде?

Только теперь на невинном вопросе заливаюсь краской.

— Я ни разу у тебя не завтракала.

— Тогда будем завтракать, обедать и ужинать из китайского фарфора. — уходит.

Да пошел он. Хренов весельчак. А мне нужен меланхолик с серым лицом? Без понятия. Мне необходима ночь с подругами, чтобы все разъяснить. Не понимаю, что происходит между мной и Мэтом. Мы то чужие люди, просто занимаемся сексом, то подолгу говорим и ездим к родителям. И позавчерашний случай, кажется, нас только сблизил.

— Жозефина, серьезно? — хмурит пушистые брови дедушка — Спортсмен, положивший две третьих жизни на собственное тело?

— Нет, он не безмозглый. — говорю то, что он не решался произнести — Как и я, ты это знаешь.

Всегда работает. Если начнет возмущаться, значит, оскорбит.

— Мы тебе доверяем, дорогая. Прекрасно понимаешь наше беспокойство. Молодой человек публичная личность из неинтеллектуальных кругов, а тебе двадцать шесть.

Бабушка обычно вставляет слово “уже”.

— Знаю, но переживать не о чем. Не думаю, что он способен меня обидеть, а иначе…

— Смертная казнь разрешена в двадцати семи штатах. — говорим втроем, улыбаясь.

По правде говоря, я больше получаса брожу по этой части Иллинойского университета. Он наравне с Чикагским, но более…консервативен. Поэтому здесь работают бабушка и дедушка, а я — нет. Папа занимает должность в третьем высшем заведении.

Когда большая часть остается в залах с экспонатами, немногочисленные скучающие обмениваются фразами. Чуть улыбаюсь, когда ко мне подходит Оливер, мужчина, с которым играли в волейбол на Айленде, когда-то занимались в одном спортзале. Он консультант по портфелям пары присутствующих.

И Оливер впервые за полгода решается.

— Мне неинтересно. — покачиваю головой, потираю ремешок сумки.

Чем бы еще заняться, пока не вышли родные профессора? Рассматриваю пятый раз картины, колонны.

— Тогда еще просекко, и ты передумаешь? — весело покачивает головой — Здесь бар лучше, чем у Вишневского. Ты была на том вечере? — меня берут за локоть, невольно делаю пару шагов.

Ол не противный, не опасный, но никто не смеет…

— Убери руки от моей девушки. — раздается правее темный голос.

Он защищает мое личное пространство во второй раз, первый — на Вечере сделок. И все феминистское во мне должно бурлить. Какого хрена только причисление себя к мужчине может остановить другого, но…я наслаждаюсь. И да, меня снова не коробит от “девушки”.

Приказ Мэта был наполнен таким количеством опасности, что понятно — кто-то в шаге от костра.

— Эй, извини. — смешок Оливера.

Он отступает, лицо перестает быть таким уверенным.

— Я не знал.

— Мне плевать, что ты делал или не знал. Просить прощение нужно перед Джуди.

— Я не хотел, окей? — речь и интонация Оливера превратилась в слэнг студента — Прости. — испаряется.

Разворачиваюсь на каблуках, но чуть не падаю, мое тело стабилизируют, удерживая за талию.

— Итак. — всматриваюсь в его лицо — Ты меня пугаешь.

Не нравится весельчак, любовник, так покажет еще кое-что.

— Не стоит бояться, Тыковка. Ты отлично превращаешься меня в разъяренного быка и натравляешь на кого-то.

— Эти сравнения с Чикаго Буллз когда-нибудь закончатся? И я не люблю насилие, даже когда оно “оправдывается” мной, так что постарайся не переходить в корриду. Пожалуйста.

Только теперь понимаю, что сильные мужские ладони все еще на моей талии. В сравнении с габаритами Мэта и не кажется, что стоит сбросить пару кило.

— За это придется выиграть родео на быке, что у тебя отлично выходит.

Стону тихое “блядь”. Он смеется.

— Что мы будем делать с твоим заявлением рядом с Оливером и с ними? — о корреспонденции.

Сама берусь за его руки, чуть отодвигаю.

— Мы направляемся в следующий зал, Жозефина. — в нескольких метрах от нас стоит бабушка.

Дедушка, словно идет в окружение, оказывается с другой стороны.

— Познакомьтесь, Маттиас Эйнер. Игрок NBA, Чикаго Буллз и там регалии…

— Это неважно. Приятно познакомиться, миссис Кэмпбелл.

Нет, Мэт не глуп. Он знает, с чьей стороны родственники, что у нас одна фамилия. И мысль о том, что я уверена, что он думает и помнит — пугает. Мне не нравится настолько верить в Эйнера.

— Мистер.

У обоих мужчин крепкие рукопожатия. Кажется, дедушка бы сломал Мэту руку…ну если бы она была поближе к размеру баскетболисткой.

— Я сейчас подойду.

Не хочу, чтобы они обменялись большим, чем несколькими “приятно познакомиться”.

Чуть качаю головой, чтобы Мэт не последовал за нами, и все же мы оказываемся в шаге друг от друга. А знаете шаг это сколько? Сантиметров сорок.

Поглаживает пальцем мою руку, чтобы выбить из меня воздух.

— Подтвердишь мои слова? Уедем вместе? — шепчет в волосы.

— Мне надо отпроситься у дедушки.

Шучу, поднимаю голову, чтобы посмотреть снизу вверх и вот — ошибка.

— Уверен, он от меня без ума.

Кладет руку на мою щеку, чуть отодвигая волосы, наклоняется и медленно целует. Это почти долго по меркам простого касания и мало для нас.

Кажется, произнесла последнее слово вслух.

— Ты права, нам всегда мало. — произносит в мои губы.

— Гад.

— Тыковка. — слишком быстро уходит в центральный коридор.

Опускаю голову, скрывая улыбку. Только ближе к лестнице замечаю чуть недовольного дедушку и смеющуюся бабушку. Кажется, отпрашиваться все же придется.

* * *

МЭТ

Она золушка или сбежавшая невеста? Потому что спускается с лестницы главного входа в университет, усаживаю в машину, тут же уезжаю подальше от прессы.

Ведьмочка слишком красивая, особенно с улыбкой, посвященной мне. И я люблю…эту улыбку. Да. Люблю именно эту улыбку, губы, носик, а не что-то там еще.

— Знакомство с моими родственниками прошло куда безболезненнее. Это нечестно.

— Но ушли под ту же мелодию. К тому же есть твои родители. У меня найдется несколько семей в Таллине. Когда удобно слетать?

— Боже…всё! Ни слова об этом, и о том, как некоторые из наших друзей выиграли пари.

— А ты как думала? Я делал все, чтобы Андре проигрался!

Машина на пару мгновений погружается в тишину, стоим на красном.

— А если серьезно. Почему мы сейчас находимся рядом?

Взгляд ее голубых глаз не серьезный, хмурый или еще какой-то…он почти умоляет дать верный ответ.

— Я уже говорил, Ведьмочка. Потому что мы друг от друга без ума. Нам нравится проводить вместе время и заниматься сексом. Кажется, это именно то, что нужно для отношений. Исправь, если не прав.

Джуд отворачивается к окну.

— Не могу терпеть, когда кто-то знает ответ на то, в чем я не сильна.

— По моим скудным данным… — начинаю с интонацией эксперта на тв — У нас примерно одинаковый опыт в происходящем. Так что открывай дневник полевых исследований.

Ее плечи чуть подрагивают от смешков. Начинается дождь, успеваем забежать в дом до начала ливня.

— Китайский сервиз привезут только завтра, так что предлагаю все, что пожелаешь из обычных тарелок.

— У тебя серьезно есть все?

Провожаю ее к кладовой и холодильникам.

— Ты не говорил, что эта квартира всей команды.

Меня заставили донести две больших тарелки до кровати. Джуди падает, берет влажную чистую клубнику, перед этим долго выбираю одну из десятка идеальных ягод.

Ответственно разрешил испачкать постельное белье, к тому же скоро придет новое, которое ей точно понравится.

Тыковке стоит раздеться, если она сама не хочет оказаться в фруктово-ягодном соке. При моих размышлениях она расстегивает брюки и переворачивается на живот, покачивает ногами.

— Mu jumal…

Боже мой…

— Ты знаешь, что абсолютно не ценишь то, что имеешь?

Она без попытки сексуальности облизывает пальцы, но это, мать его, невозможно. Помада давно исчезла.

— О том, что у меня нет алтаря клубники? Установим у тебя дома, как и посвященный тебе.

Ложусь рядом, уже давно избавившись от рубашки. Тяну за ленты на талии Джуди, они поддаются далеко не сразу. Поглаживаю ее спину, чуть щекочу.

— Мэт… — тихо стонет, переворачиваясь.

Мне нравится, что я вижу недовольную девушку, которую отвлекли от ягод. Растрепанную Ведьмочку, ни один предмет ее одежды не застегнут. Хватает нескольких секунд гляделок, чтобы ее грудь начала выше и чаще подниматься. Красивая округлая грудь, которую так приятно сжимать, целовать, переходя или к шее, или к мягкому животу. Идеал. Она чертов идеал, и не понимаю, когда начинаю воплощать все, что крутилось в голове.

— Джуди…

Уже поздно, а утром самолет. Меня не будет чуть меньше недели, и знал, что не смогу уехать без подпитки ее телом.

Быстро раздеваю, ненавижу эти атласные черные трусики, на которых влажное пятно, потому что они последняя преграда на пути к ней.

Мой рот двигается по внутренней стороне ее бедра, руки ходят по талии, ниже. Мне все равно на колено, ранний подъем — только выжать максимум кайфа от наших тел.

Девушка запускает пальцы в мои волосы, хочет, чтобы я подтянулся к ней, поцеловать, но спускаюсь, закидывая одну ее ногу на свою спину. Наконец они обвиваются вокруг моей шеи, притягивая ближе. Я посасываю, позволяю легкий укус. Откровенно трахаю Джуди языком. Она просит большего, кричит и хватается за любую часть моего тела, до которой может дотянуться.

Когда женское тело близко к пульсации, Ведьмочка давит на мою шею, толкает внутрь. Она близка к оргазму, тает и тает в моем рту. Просовываю руки под ее ягодицы, сжимаю упругую кожу. Джуди выгибается, ноги подрагивают и отпускают меня, рука ослабевает позднее всего, прекращая дергать меня за волосы.

Не дожидаясь, пока волна удовольствия в ней поутихнет, встаю на колени, переворачиваю Джуди. Она невольно опрокидывает тарелку. Под ее телом и рядом со мной сочащиеся яркие ягоды.

Провожу пальцем по ее позвоночнику, наслаждаясь, как она подрагивает. Кладу ладонь на задницу, провожу вниз и вверх, подтверждая, сколько в ней влаги, и насколько клитор Джун чувствителен.

Наклоняюсь к постанывающей девушке.

— Ты такая мокрая.

Она зарывается лицом в матрас, заглушая протяжный крик. Беру ее за ведьмовски искушающие волосы, поднимаю, звук отталкивается от стен.

— Скажи, чего ты хочешь.

Мне жизненно необходимо это услышать, продолжать видеть ее тело, слышать дыхание.

Из Джуди вырывается хриплое требование:

— Трахни меня. Просто трахни, Мэт.

Исполню любой ее каприз, этот тем более. Без предупреждения вхожу в нее, начинаю делать грубые полный точки, а она стонет под темп, шепчет мое имя и мы кончаем несколько раз за следующие два часа. Джуди приходится пробыть немало времени в душе, вымывая меня из себя. Мне же не смыть ее запах. Хватит на пять дней?

Загрузка...