Игра в выживание

========== Тот, кто не смог ==========

На дорогом паркете засохшее алое пятно, в темноте так напоминающее кровь. Осколки стекла рассеяны по полу, но никто не стремится его убрать. Маленький робот-уборщик все так же спит на станции, не ведая, что же творится в квартире. Отключенная система слежения раздражающе мигает красной лампочкой, рискуя в скором времени лишиться и этой возможности.

— Заебала… — рычит лежащий на диване Граймс, прикрывая глаза локтем.

В правой руке покачивается уже почти пустая бутылка с джином, в глазах двоится, делая свечение еще более раздражающим. И он все же запускает ее в датчик, тонкий пластик хрустит, встречаясь с более плотным стеклом, жидкость попадает на незащищенную теперь микросхему, красиво искрится проводка перед тем, как погаснуть. Но Граймсу плевать. Он лениво чешет грязную бороду, выдирая из нее какой-то липкий комок. Рожа полностью онемела, и наконец-то он не ощущает след от обжигающей щеку пощечины, которую отвесила ему Андреа перед тем, как уйти. Ну и похуй. Рику было плевать, джин напрочь уничтожил все чувства. Хотя нет, не все. Внутри все еще пульсирует непонятное, раздражающее ощущение, заставляющее глаза слезиться, а нос чесаться. Он как будто был болен, но, к сожалению, все было намного хуже. Он не может сделать себе укол и забыть обо всем к черту… нет, технически конечно же может, но Граймс не пал еще настолько низко.

Что ему сделать? Попробовать уговорить начальство вернуть его в Игру? Приползти к Дэрилу на коленях, ласкать его до такой степени, чтобы тот забыл обо всем? Вот только Рик не знал, сколько времени прошло в Игре: пара дней, неделя? Вряд ли Диксон его ждал. Да и никуда его теперь не пустят. Игра — это не место для прогулок. И что он может теперь?

Граймс пьяно икает, вновь переворачиваясь на спину. Было так паршиво. И, может быть, если бы он проблевался, было бы лучше, но ком в горле мешает это сделать, полностью перекрывая пищевод, заставляя всю эту мерзость плескаться внутри.

Следовало бы найти себе кого-то. Ну не нравятся ему женщины со своими резкими табу, можно же было выбрать мужика, и тогда ежедневный минет ему обеспечен. Но… Рик не такой уж и идиот, чтобы ничего не понимать. Не в мужиках было дело, а именно в нем, в чертовом Диксоне. А ведь не скажешь, что тот какой-то особенный. Вот только как убедить сердце не биться, словно сумасшедшее, стоит представить этого идиота, только проснувшимся, с задранной майкой, открывающей впалый живот. Как он стонал, когда Рик взял твердый член в рот, как он мягко урчал, словно огромный довольный кот. И ведь Граймс тоже нравился ему. Смешно: для того, чтобы все было хорошо, нужно было найти преступника, невыносимого, раздражающего и так возбуждающего его. Два человека, которые просто не могут быть вместе. Может, именно из-за этого Граймсу так не терпелось? Просто проснулся бунтарский дух, заставляющий хотеть иметь то, чего нельзя получить. Ну не мог же он действительно влюбиться в кого-то такого. И все равно нужно было найти что-то, что вернуло бы его мозги на место. В очередной раз влюбиться? Это будет непросто, даже слишком непросто. А вот если попробовать разочароваться, найти что-то, что просто не даст ему больше цепляться за это идиотское, тошнотворное чувство. Точно. Та девчонка. Не мог же Дэрил и правда попасться из-за такого…

Рик подскакивает, резко садясь, тут же чувствуя, как накатывающе, противно начинает мутить. Пробка как будто соскакивает, тошнота поднимается выше, но мужчина не блюет, проглатывая все то, что хотело выйти. Мерзко. О, намного хуже. Но Граймс уже чувствует азарт в своей пьяной голове, и хрен что остановит его задницу. Пьяно пошатываясь, с матами собирает каждый чертов угол в этой квартире. Но зато он наконец-то добирается до планшета.

В глаза бьет раздражающий свет, но Рик берет себя в руки, не поддаваясь первому желанию швырнуть все это безобразие о стену. Боль не уходит, она пульсирует в висках, глаза слезятся, но это становится хотя бы терпимее.

Так, Рику нужно было собраться. Он отвешивает себе увесистую пощечину, которая все же пробивается через отекшую рожу до мозга, заставляя последний наконец-то работать. Самое сложное — цепочка заключений.

Граймс почесывает бороду, потягивая жесткие волоски. Так. Дэрил говорил, что сел на самом деле из-за девчонки. Значит, ему нужно найти дело об изнасиловании? Нет, если Диксон был прав, то такую вещь он не найдет. Безвыходная ситуация? Как бы не так. Рик вбивает пароль, получая отличную базу не только уголовных дел, но и психологических портретов. Если было изнасилование, то она просто обязана была обратиться к психологу, чтобы разобраться со своими проблемами. Делаем отбор по месяцу, ограничиваем тегом «сексуальное насилие» плюс сужаем район, оставляя только город… и вот оно, всего два дела. Причем одно явно не его, и остается только… Диксон все же обманул его.

Рик откидывается на спинку кресла, вглядываясь в фотографию. Красивая, даже внешне чистая, и такая маленькая. Какие-то тринадцать лет, а в глазах уже столько боли. Светлые волосы кажутся тусклыми, словно поседевшими от страха. Дочь священника, ребенок, что жил в чистоте, но перенес настоящий ужас. Это было неправильно, такое просто не должно происходить в их продвинутом обществе. Именно поэтому Граймс пошел на работу копом. Он должен был защищать вот таких девочек. А она… Рядом с пометкой о дате рождения — грустная дата кончины. Она вытерпела всего три месяца и, не закончив сеансы, просто покончила с собой. Преступник так и не был найден.

Неправильно это было— пытаться использовать чужое горе в своих целях. Но Граймс уже давно не был хорошим человеком, жизнь поспособствовала. Когда работаешь со всякими ублюдками, становишься похожими на них, как бы ни пытался избежать этого. Поэтому у него даже не возникает мысли о том, что в церкви его могут не ждать и с ним просто не захотят говорить.

В зеркале отражается не самая радужная картина. Хотя синяки под глазами очень даже яркого цвета, особенно на фоне бледной, натянутой, словно сухой пергамент, кожи. В бороде действительно остатки какого-то соуса, который уже даже не определишь. Выглядел он стремно, хуже, чем когда-либо. С тяжелым вздохом Граймс отодвигает в сторону зеркальную дверцу, открывая полочку, заполненные пузырьками с лекарствами. Как бы медицина ни шагнула вперед, они так и не смогли придумать таблетку от всех болезней. Зато придумали отличное лекарство от похмелья. Всего одна пилюля, шипящая под языком, практически безвкусная и совсем не раздражающая. В голове прочищается, боль потихоньку уходит.

Рик скидывает грязную, пропахшую потом и выпивкой одежду на пол, не заморачиваясь даже с тем, чтобы сделать один шаг к корзине. Он свинья, это точно, но теперь нет смысла пытаться притворяться, не для кого. Стоит вступить в кабинку, как умная система настраивает воду, подбирая идеальную температуру и напор. Хорошо, хоть это работает. Нужно будет позвонить в поддержку, чтобы исправили систему слежения за порядком, иначе он просто зарастет грязью. Впрочем, сигнал уже должны были послать, так что сегодня-завтра мастер придет. Если не придет, тогда Граймс и позвонит.

Он с удовольствием подставляет тело под упругие струи, боль окончательно уходит, снимая все симптомы отравления спиртом, а вода смывает грязь. В голову настойчиво лезут образы… к сожалению, не женщин, и даже не того Дэрила из Игры, а того с фотографии, такого… горячего. Если бы Рик был там, он бы взялся за край кожаной куртки, оттянул ее в сторону, открывая манящее тело, маленький шрам на бедре, темную родинку в паху. Откуда он это берет? Черт его знает, просто так и есть.

Диксон улыбается ему, переводя взгляд с наскучившей голограммы, юркий язычок скользит по розовым губам, рот приоткрывается, предлагая просунуть между ними член. Но больше внимания привлекает согнутая в колене нога, открывшая больше тела.

Граймс не боится спугнуть его, он знает, что Дэрил никуда не уйдет, не сбежит, он хочет его точно так же, как и Рик его, а значит, у них все получится. Он опускается рядом с мужчиной, тянется к мягким губам, ловя их в поцелуе, легко подавляя, занимая лидирующую позицию. Крепкие руки Диксона сжимают его плечи, надежно стискивая их. Ноги сильнее раздвигаются, чтобы Граймс устроился между ними. В этот раз Рик все же отведает его плоти.

Им не нужна такая долгая подготовка, всего лишь один единственный взгляд, и Диксон сам обхватывает его, направляя в себя. Узкое тело без особых проблем принимает его, мускулы растягиваются, пропуская в жаркое, сжимающееся нутро. Вот так, глаза в глаза, нос к носу, чувствуя дыхание у себя на губах и короткие ногти, слегка царапающие плечи. А затем стон, тот самый, хорошо знакомый, который и подводит Граймса к концу.

Рик замирает, дрожа, смотря, как с собственной ладони стекают остатки спермы, быстро исчезающие в водостоке. И все же паршиво. Поощряя собственную слабость, он делает только хуже. Но у него ведь не возникнет больше возможности увидеть Диксона, почувствовать его прикосновение. Он так никогда и не ощутит вкус его кожи, запах пота… Черт, может, хватит уже пытаться закопать себя? Рик хорошенько прикладывается головой о кафель. Но что делать, если безумно хочется, но не можется?

В зеркале отражается уже вполне приличный человек, правда, щеки пошли красными пятнами, а губы припухли, словно он не кусал их, а долго и сладко целовался с кем-то. Черт, так хотелось Диксона, что в пору было делать, как маленький Карл — топать по полу и кричать «Дай Дэрила! Хочу!»

К счастью, пропил Рик всю ночь, а сейчас была как раз середина дня — лучшее время, чтобы заняться расследованием. Граймс даже отыскивает в глубине своего шкафа неудобный костюм, в котором, однако, отлично выглядел, если слушать то, о чем говорила сначала Лори, а затем Андреа. С синим галстуком его глаза сияют ярче, вызывая инстинктивное доверие. Немного геля для волос, чтобы те не выглядели такими растрепанными, и он очаровашка. Хотя борода, конечно же, немного портит вид. Может, все же стоит побриться? Граймс проводит по щеке, чувствуя щекочущие ладони волоски. Пока терпимо. Влом заморачиваться.

В гостиной царит полный разгром, и нет надежды, что в скором времени это уберется. Но… к черту, когда вернется — разберется. Может, к этому времени уже исправят систему. Похуй, что они подумают о нем. Он имел право пить, заработал.

Громко хлопает за спиной дверь, мягко жужжит лифт, на заднем фоне играет какая-то надоедливая песенка, которую очень уж хочется вырубить. Он не верил в то, что тогда говорил Дэрил. Дочь священника и преступник, который работал в стриптиз-клубе, что у них общего? Да ничего. Явно же, что Диксон заливал ему и на самом деле сел за то, за что его и поймали. И все же Граймс не может все оставить так. Он должен полностью убедиться. Кто-то обязан ткнуть его носом в это дерьмо, чтобы Рик прочувствовал каждую нотку вони.

Дорога съедает удивительно много времени, небольшая церквушка располагается на окраине города, такая же незаметная и забитая, как и все другие. Уже давно церковная система находилась в большом упадке, и с тех пор, как правительство лишило ее субсидий, полностью отрезав от золотой жилы, с каждым годом становилось хуже. И не то чтобы Рик был против. Он не был религиозен, в церкви бывал только в детстве, на свадьбе и, естественно, на крещении сына, хотя и был против этого. Старые вещи стоило выкидывать, а не хранить их в чулане. Но никто не мог так просто упразднить религию, которая все еще находила своих последователей.

Красное кирпичное здание с белыми фигурами апостолов на фасаде ютится практически в самом конце улочки, зажатое по бокам высотками. В стеклянной двери отражаются огоньки светящейся вывески напротив. И даже высокая колокольня уже давно забита, чтобы не мешать местным жителям спать. Маленькие башенки по бокам практически упираются в окна соседнего здания, но церковь не сдается, продолжая стоять на своем месте и принимать прихожан.

Рик паркуется рядом, чтобы далеко не идти, и застывает на лестнице. Он не испытывает трепета, уважения, вообще ничего, разве что странное разочарование. Зачем все это? Зачем нужно было дурить мозги людям? Поскорее бы они исчезли.

Несмазанные петли громко скрипят, когда он мягко толкает дверь, открывая взгляду просторное помещение, заполненное деревянными скамьями с лежащими на них черными книжечками библий. Шаги эхом отдаются от стен. Через красивые витражи должен проникать свет, который освещал бы их, заставлял почувствовать восторженное ощущение, но там только темнота, и лишь светодиодные лампы освещают зал, полностью уничтожая желание поверить в существование какого-либо чуда.

Рик замирает у своеобразной сцены, прямо напротив вырезанного из дерева Христа, не зная, что же ему теперь делать. Покричать? Это будет крайне глупо. Он и так чувствует себя неуютно в этом месте.

— Я могу вам чем-то помочь?

Наконец-то. Рик оборачивается, рассматривая вышедшего к нему старика. Он думал, что тот будет моложе. За широкой спиной угадывается симпатичная черноволосая девушка, с раздражением взирающая на него. И чем он ей не угодил?

— Здравствуйте. Я Рик Граймс, а вы Хершел Грин?

— Здравствуйте.

Рик пожимает мягкую руку, испытывая острое желание обтереть ладонь о штаны. Не любил он церковников практически так же, как пауков.

— Я полицейский. И хоч…

— Убирайтесь!

Граймс вздрагивает, переводя взгляд на брюнетку, явно чем-то недовольную. Девушка сжимает руки в кулаки, ноздри раздуваются, делая ее похожей на лошадь.

— Я…

— Отец, тебе не о чем с ним говорить. Пускай уйдет! — снова категорично заявляет она, не давая Рику и рта открыть. — Из-за таких как он… Бэт…

— Мэгги, протри скамейки и проверь библии, — мягко обрубает ее Хершел. — А вы идите за мной.

И что теперь? Рик спокойно следует за стариком, через узкий коридор попадая в небольшой кабинет. Стол, два стула и стеллаж с книгами. Похоже, Хершел, как и он, любил именно печатную продукцию. И все же Граймс не может не обратить внимания на бедность обстановки. Стол настолько старый, что его давно нужно было выбросить, но хозяин упорно ухаживал за ним, просто не имея возможности купить новый. Зачем же было так цепляться за это ветхое здание? Уж лучше внимательнее следил бы за дочерьми.

— Так о чем вы хотели поговорить? — интересуется старик, опускаясь на свой стул.

А ведь тоже не хочет говорить, просто знает, что значок решает все. С такими людьми как Рик стоило держаться осторожнее.

— О вашей младшей дочери, Бэт.

— Не о чем говорить. Ваши коллеги отказались заводить дело, а теперь моя дочь мертва. Не поздно ли уже это вспоминать?

Рик ведет плечом, сбрасывая незнамо откуда появившееся напряжение. Может, от этого тяжелого взгляда, которым награждает его Хершел, неотрывно пялящийся прямо в лицо, а может, лекарства сказываются. Черт его знает, Граймса интересует другое, и он не собирается отступать.

— Дэрил Диксон, — просто называет он имя, ожидая встретить недоумение, пустоту, что угодно, но не то, что старик неожиданно напряжется и отведет взгляд. Тонкие губы поджимаются, показывая нежелание Хершела общаться с ним. Но и выгнать Рика тот не может.

— Он в тюрьме. Мне нечего сказать.

— Я считал, что священники не лгут, — тянет Рик, откидываясь в стуле. Значит, ниточка оказалась все же верной.

— Ложь и нежелание рассказывать что-то людям, замешанным в смерти моей дочери, — не одно и то же, — холодно говорит мужчина. — Боюсь, у нас с вами не получится разговор. Может, вы сочтете за лучшее уйти?

Не дождется. Граймс не просто так перся через весь город, не просто так протрезвел за последние… кажется, три дня. Ого, прошло целых три дня, как Андреа ушла, а покраснение на щеке все еще сохранилось. Нехило она ему врезала.

— Я хочу разобраться в его деле. Возможно, мы подадим апелляцию, — нагло врет Рик, смотря в чужие глаза.

Какая апелляция? Ни одного преступника не выпускали из Игры, особенно если он провел там так много времени. Это было бы крайне глупо. Но старик цепляется за его слова. Люди охотнее верят в то, что хотят услышать.

— Я могу выступить в суде, — выдыхает тот, немного расслабляясь. — Дэрил не заслуживает такого…

— Расскажите мне все, — просит Рик.

И Хершел действительно рассказывает, даже больше чем нужно. Медленно пазл складывается в его голове, превращаясь во вполне неплохую картинку. Которая еще больше заставляет задуматься…

Дэрил появился в церкви совершенно случайно. Старшие мальчики просто загнали избитого мальчишку в старое ветхое здание, где тот надеялся найти убежище. И ему его дали. Хершел никогда не забудет, как в первый раз увидел его, забитого в угол между стеной и скамейкой, всего в крови, дрожащего, но все равно агрессивно скалящегося, словно маленький волчонок, потерявший мать. Не сразу же он подпустил к себе взрослого мужчину, но уговоры все же сделали свое дело. И через невыносимо долгий час священник обрабатывал страшные раны, покрывающие тело подростка, стараясь при этом не ругаться. Медленно они сдружились, Дэрил все чаще бывал в их церкви, тихонько сидел на мессах, с блеском в глазах вслушиваясь в проповеди, сидел рядышком, когда Хершел просто читал книги.

И ведь несмотря на все это он оставался той еще занозой в заднице. Рику было интересно, что говорило священное писание о неоднократных попытках убийства?

Хершел хотел даже усыновить его, когда проблемы в приюте стали серьезнее, и Диксон все чаще приходил со страшными ранами, уродующими кожу. Но мальчик сам отказался, а старик не стал давить. Потом он на время пропал из его поля зрения. И вернулся уже самостоятельным мужчиной, не требующим поддержки, а дающим ее. Тогда уже у Хершела была маленькая дочь Бэт.

Дэрил приходил в церковь довольно часто, не для того, чтобы помолиться и исповедоваться, а только для того, чтобы помочь. Он ремонтировал сломанные ножки у скамеек, покрывал их лаком, красил стены, помогал разбираться с хулиганами, закидывающими церковь шариками с краской, мужчина даже помогал с едой. В общем, оказался настоящим чертовым святошей, что у Рика с образом Диксона ничуть не вязалось. Мозг уже ломался, стоило представить Дэрила, держащего на коленях ребенка.

— Судя книгу по обложке, рискуешь серьезно ошибиться, — говорит Хершел, замечая его недоверчивый взгляд. — Дэрил действительно хороший человек, хоть и пытается это скрывать.

А потом появился тот самый Дик Моррисон — богатенький урод, скрывающийся за маской доброго самаритянина. Хершел не мог предугадать, что могло произойти такое. Просто в один вечер Бет вернулась домой дрожащая, с заплаканным лицом и искусанными губами. Все вышло бы по-другому, не будь тогда Дэрил у них в гостях. Священник просто не успел остановить мужчину. Тот сказал Бэт пару слов, а потом исчез. Через два дня они узнали о его аресте — через маленькую статью в газете. Посажен за хранение и распространение наркотиков. Вот только Хершел отлично знал, что Диксон с такими вещами завязал. Буквально в тот же день к ним заявился полицейский, который доходчиво объяснил, что с ними будет, если они хоть слова скажут о Дике или Дэриле.

— Бэт не смогла это пережить, — тяжело говорит мужчина, вытирая свои глаза. — Не знаю, из-за чего это произошло. Из-за самого изнасилования или из-за того, что посадили Дэрила. Мы никогда об этом не узнаем. Но помогите ему, ради памяти Бэт. Она была бы наконец-то счастлива…

Рик еще долго будет думать о словах Хершела. Эта история переворачивала все его знания о Диксоне. Мужчина был… совсем другим, и что хуже, это вызывало в Граймсе большее желание узнать его. Он хотел бы увидеть эту мягкую сторону, понять, что же перещелкнуло в его мозгу, раз Дэрил так изменился. Черт. Хотел разобраться, а теперь только сильнее закопался в это дерьмо. Молодец, Рик, медаль за старания.

Язык обжигает горячий кофе, Граймс тихо матерится под нос, тут же заслуживая ошарашенно-осуждающий взгляд от парочки подростков, сидящих за соседним столиком. Но хватает одного взгляда, чтобы те уткнулись в собственные кружки. Молодец, Рик, за десять лет службы научился кошмарить детей.

Вкус любимого пирожного ничуть не улучшает настроение, наоборот, погружая в еще большую депрессию. Почему он вынужден постоянно думать об этом идиоте? Почему нельзя было выбрать себе какого-нибудь хорошего мужика из отдела, а может, вон того мальчика-официанта, на кой черт ему такие трудности? Но… Черт возьми, Рик не верил в любовь с первого взгляда, да и Диксон после их первого знакомства хорошо так подбешивал. Но тогда какого члена он дал ему себя трахнуть, почему не мог выкинуть из головы? Любовь? Рик все равно не был уверен в этом. Так что же?

Он нервно проводит по волосам, приглаживая встопорщившиеся завитки. А что бы он делал, если бы Дэрил оказался здесь, напротив, в той самой кожаной куртке с длинными рукавами, греющий руки о теплую кружку? Его губы были бы все так же упрямо поджаты, но Рик-то видел в его глазах хитрые искорки. Он точно сказал бы что-то язвительное, а Граймс перегнулся бы через стол и мягко поцеловал его, за что получил бы по бошке. Да, Дэрил точно ударил бы его. А потом они бы вернулись домой и долго, сладко трахались, доводя друг друга до изнеможения.

Черт. Вот и придумал то, что вообще никогда бы не случилось. Действительно попытаться падать на апелляцию? Ничего не получится. Даже Рик, работающий копом, понимал, что это бессмысленно. Если бы Дэрил не был братом Мерла, а они были бы в другой стране… Черт. Почему из-за этого гада вся его жизнь летит в полную жопу?

Что сделать? Не может же он теперь еще и ночь сидеть в этом кафе, выпивая уже сороковую чашку кофе. И как разобраться с Дэрилом? Он вставляет карточку в устройство, позволяя считать необходимую сумму, оставляя хорошие чаевые. Не жалко.

Холодный влажный ветер забирается под пиджак, швыряет в лицо крупные капли дождя, тут же приводя в негодность укладку и портя модную одежду отвратительными темными пятнами, словно от жира. Вновь он забыл зонт, и так каждый раз. Душа Рика, похоже, питала настоящую ненависть к ним, раз каждый раз заставляла его мозг забывать об этой необходимой в такое время года вещи. А ведь дома валялось целых три штуки, вот думал же, что один нужно оставить в машине, но, конечно же, снова сделает это к зиме. Идиот.

До машины не так уж и далеко, но Граймс успевает промокнуть до трусов. Сиденье с подогревом не особо помогает. Вместо того чтобы сидеть в холодной луже, он сидит в теплой. Суть от этого слабо меняется. Трусы отвратительно прилипают к заднице, врезаются в пах без возможности вытащить их и не влететь в другие машины. Переодеть бы штаны… Но вместо этого Рик вбивает имя человека, наблюдая, как выстраивается ровная линия до нужного дома. Возможно, он совершал очередную ошибку, но падать уже некуда. Раз начал творить херню, так делай это до конца.

Дождь, к сожалению, так и не прекращается, наоборот, как будто идет сильнее, доделывая свое черное дело. В туфлях мерзко хлюпает вода, штаны неприятно прилипают к ногам, пиджак мокрой тяжелой тряпкой лежит на плечах. Рик ловит на себе непонятные взгляды прохожих, у некоторых жалостливые, а у некоторых и злые. Граймс из состоятельного мужчины в мгновение ока превратился в какого-то бомжа, всего лишь попав под дождь. Оставалось надеяться, что его не выпрут из квартиры.

Однако проблем никаких не возникает. Кэрол мгновенно открывает дверь и буквально втягивает его внутрь. Она покачивает головой, рассматривая его с ног до головы.

— Так, — постукивая пальцем по подбородку, говорит она. — Раздевайся, я сейчас принесу тебе халат. Примешь душ и за кружкой чая расскажешь мне все, что хочешь.

У Рика не возникает даже мысли спорить с ней. Зато пока он раздевается, умудряется краем взгляда рассматривать вещи на вешалке. Ее пальто, явно мужская большая куртка и никакой детской одежды. Но ведь у нее есть дочь, или Граймс ошибался? Кэрол окидывает его одним единственным, ничуть не заинтересованным взглядом, что вообще-то бьет по самолюбию. Неужели он действительно паршиво выглядит? Да нет, за собственным телом он следил. Так, стоп, Рик, хватит загоняться не из-за тех вещей. Дэрила-то его фигура устраивала… Странно, но это успокоило Граймса. А потом он вспомнил. Диксон не видел его настоящего. Понравится ли ему это?

У Кэрол оказывается очень милая квартирка. Все же рука женщины в любом помещении ощущается, она приносит уют, уничтожает этот привкус одиночества, делая квартиру живой. И у Пелетье это получалось лучше всех. Стены, казалось, пропитал запах свежего яблочного пирога и вкуснейшего чая, а чистота не кажется больничной, неправильной. Нет, здесь все идеально. И Рик был уверен, что людям в этой светлой комнате просто не могут сниться кошмары.

Душ помогает согреть тело, а кусок пирога душу. Граймс сам не понимает, как начинает улыбаться, тяжесть с души уходит, как будто помещение высосало ее. Кэрол садится напротив, наливает себе сок, не торопит, ожидая, когда же Рик сам начнет говорить. А Граймс и не торопится, набивая свой живот. Как же он соскучился по домашней еде! Наконец-то он тяжело выдыхает, откидываясь на спинку стула. Он чувствует себя просто невероятно. Мягкий теплый халат приятно ласкает кожу, живот полон вкуснейшей едой, и он практически доволен. Вот только… Одними сидениями на стуле проблему не решишь и Диксона себе не получишь.

— Прости, что трачу твое время, — извиняется он, отодвигая от себя, пустую тарелку. — Пирог просто потрясающий.

— Спасибо. Рада, что тебе понравилось. Я заверну тебе кусочек домой.

Рик слегка улыбается, даже не думая о том, чтобы отказываться. Если бы ему позволили, Граймс поселился бы здесь, устроился в каком-то маленьком уголке и питался одной выпечкой.

— Я хотел поговорить… — Рик заминается, теряясь. Что нужно сказать? Как облечь мысли в слова, если он путался в них, словно в лабиринте? Так, если не знаешь, что говорить, тогда начни сначала. — Я выяснил, что человек, с которым я работал, невиновен.

— Про что я и говорила, — пожимает плечами женщина, даже не пытаясь ему помогать.

Однако у Рика возникает неприятное ощущение, что Кэрол знает больше, не об Игре, не о системе, а о том, что думает сам мужчина. Она как будто забралась в его голову, ковыряется там, играет с ним, как кошка с мышкой.

— Что ты хочешь? — интересуется она, мило улыбаясь.

Знал бы сам Рик, чего хочет. Он закусывает губу, пытаясь болью собрать роящиеся мысли.

— Просто скажи, не задумываясь, — предлагает она.

— Дэрила. Я хочу Дэрила, чтобы он был со мной.

В глазах женщины появляется легкое удивление, словно она действительно не ожидала это услышать. Но затем приходит улыбка, едва заметная, но приятная. Кэрол как будто понимает его, и от этого становится легче. Может быть, все не так уж и паршиво? И это не плохо, что Рик привязался к мужчине?

— Ты уверен? Придется постараться, чтобы вытащить его оттуда.

То, как это говорит Кэрол, не заставляет усомниться в том, что это вообще возможно. Но ведь… Из Игры не было выхода, или Рик просто чего-то не знает?

— Разве это возможно?

— Возможно всё, — уверенно говорит одно. — Зависит только от того, сколько сил ты готов приложить, чтобы заполучить это. На что бы ты пошел ради этого, Рик.

Дэрил здесь, рядом с ним, не та симуляция, а настоящий, живой, дышащий. Даже от мысли об этом кровь приливает к щекам, ладони потеют, в желудке тяжелеет. Ему страшно, хорошо и страшно. Кто знает, как отреагирует Диксон. Но… он ведь будет здесь, невиновный человек будет на свободе, а адаптироваться Рик ему поможет. Неожиданно все те фантазии становятся возможными.

В какую-то секунду ему кажется, что сейчас решается вопрос о его душе. Продаст ли он ее дьяволу или останется чист. Вот только Граймс тоже не был ангелом, к тому же не верил в существование души. Он облизывает пересохшие губы.

— На всё! — даже не задумываясь, говорит он.

— Я хочу, чтобы ты понял одно. Дэрил один из многих людей, которых осудили ни за что. И если ты хочешь вытащить его, то однажды нужно будет сделать то же самое с остальными.

Рику плевать на остальных. Ему нужен Дэрил. Но если это цена… то кто он такой, чтобы отказываться? Он видел Игру, знает, что там творится. И мало кто действительно заслужил это.

— Хорошо.

— Все должно было пойти не так, — едва слышно бормочет Кэрол, заставляя Граймса напрячься. — Рик, я хочу, чтобы ты абстрагировался от своей зацикленности на Дэриле. — Он тяжело выдыхает. — Чего я не ожидала, так именно этого. Я хочу, чтобы ты понял, что система не работает. Идея с игрой была идеальной, по первоначальной мысли туда должны были сажать только осужденных на пожизненное. И это было правильно.

С этим Рик был согласен. Уж лучше Игра, чем вечное заключение в четырех стенах.

— Но таких заключенных было мало, слишком мало. И чтобы минимизировать затраты, туда начали сажать и людей, осужденных на сроки от двух лет. А теперь… Это действительно было глупо.

— Осужденные за воровство не должны сидеть с убийцами, — вспоминает он слова Карла.

— Именно. Разные статьи должны подразумевать разные наказания, но никак не одно. Люди, попавшие за пустяковое преступление, или вообще ничего не совершившие, но осужденные, вынуждены вечно страдать в Игре без шансов на обжалование.

И все же система работала. Если человек знает, что за малейшую провинность его посадят, он старается действовать осторожно. Нужно было определиться, что им важнее всего.

— Я уже говорила, что сомневаюсь в том, что это все сделано нарочно. Эта тюрьма придумана с какой-то целью, не только для того, чтобы изолировать преступников. И сейчас мы ищем это.

— Мы? — тут же цепляется Рик.

— Именно. Есть довольно много людей, которых не удовлетворяет вся эта система. Мы боремся с ней. И рано или поздно нам удастся уничтожить ее. Нельзя лишать людей свободы. Ты присоединишься к нам?

Рик не чувствует удивления, он отлично знал, к чему все это шло. За все нужно платить. Иногда больше, а иногда меньше. Его жизнь за возможность быть с Диксоном. Нет, не так, его вера в систему уже давно дала трещину, а Рик просто малодушно старался не думать об этом. Но… На самом деле справедливо ли было то, что сейчас происходит? Не с этим ли в детстве Рик и хотел бороться?

— В зависимости от того, что я должен делать.

Женщина как будто облегченно выдыхает, немного расслабляясь.

— Прости. Если бы ты сказал что-то другое, я бы тебе не поверила. Никто не будет ломать всю свою жизнь ради чужих идеалов. Для этого они должны стать твоими. Очень скоро и ты это поймешь. А пока тебе только нужно будет давать нам нужную информацию и не быть пойманным. С твоей помощью мы сможем докопаться до истины.

Значит, Рик будет участвовать в расследовании? Что же, это неплохо, на самом деле очень даже неплохо.

— Хорошо. Я согласен. Но как мы достанем Дэрила?

— О, это буду решать не я одна. Подожди секунду, — женщина убегает в коридор, чтобы вернуться с маленькой запиской. — Завтра в девять вечера на этом месте. Там все и решим. Обдумай все хорошенько. Тебе уже не удастся дать заднюю.

К счастью, одежда уже высушена, и Граймс может натянуть на себя мятый, но все же костюм, не идти же в халате на улицу. Он довольно улыбается, чувствуя теплую ткань, быстро согревающую тело.

— Подожди, — окликает его Кэрол, не давая открыть дверь. — Еще кое-что. Никогда не руби с плеча. Сначала подумай. Людей нужно узнать, чтобы понять их.

Рик так и не понимает смысла ее слов, но все равно кивает, покидая гостеприимный дом. Что она хотела этим сказать? Она хочет показать, что Дэрил не такой, как ему кажется? Или напоминает о том, как изменилось его отношение к этому мужчине? Черт поймет этих женщин.

В голове гудит непривычная пустота, не позволяющая ни о чем думать. Но Рик был и не против. Слишком много информации за последние дни. Зато дома его ожидает уже починенная система, в гостиной успокаивающе жужжит робот, отмывающий, убирающий, вычищающий. И Граймс не хочет ему мешать. Он прикрывает за собой дверь в комнату, падает на мягкую кровать, вытягиваясь поверх покрывала. Нужно было бы раздеться, но слишком лениво.

Рик зевает, прикрывая глаза, на губах растягивается довольная ухмылка. Дэрил… Его Дэрил будет здесь. Как он отреагирует на то, что Граймс коп? А кто его спрашивать-то будет. Диксон теперь у него на крючке и никуда с него не соскочит. Впрочем, как и Мерл…

Он облизывает губы, сжимает член через тонкую ткань брюк. Похоже, все снова будет так, как он этого хочет. Чувство власти и собственной вседозволенности невероятно пьянит. Он может сделать все, что захочет. Он может сдать этих идиотов, возомнивших себя незнамо кем, пытающихся вставлять палки в колеса системы, он может помочь им и стать своеобразным мессией в этом разваливающемся обществе. Делай, Граймс, что хочешь, твори херню, будь Богом! Кто же думал, что судьба приведет его к этому? И все это благодаря Диксону.