Игры патриотов

Глава 23 ДВИЖЕНИЕ

— Мы получили их прошлой ночью, — сказал эксперт, выкладывая на стол фотографии. В волосах его уже пробивалась седина, на носу сидели очки без оправы, галстук он носил бабочкой. Похож на заурядного конторского служащего.

Марти стоял в углу и молчал как рыба. — Мы полагаем, что это один из тех трех лагерей, верно?

— Да, остальные уже идентифицированы, — кивнул Райан.

Эксперт фыркнул в ответ.

— Вы так думаете, мой друг?

— О'кей, эти два функционируют…

— А что с лагерем «Action-Directe»? — спросил Кэнтор.

— Мёртв после операции французов. Я видел снимки, — восхищённо улыбнулся эксперт. — Во всяком случае — вот, глядите.

Это была одна из редких фотографий, сделанных в дневное время. Даже цветная. На лагерном стрельбище стояли — в одну линию — шесть человек. Угол съёмки не позволял рассмотреть, было ли у них у руках оружие.

— Стреляют, что ли? — спросил Райан.

— Или стреляют или нарочно выставились, чтобы мы знали, сколько их там, — сострил эксперт.

— Минутку. Вы ведь сказали, что получили это вчера ночью.

— Посмотрите сами на то, под каким углом солнце, — с насмешкой сказал эксперт.

— Ага. Раннее утро.

— Что означает около полуночи у нас, — заключил эксперт, подумав про себя: «Дилетанты. Каждый считает, что может запросто расшифровать аэрофотоснимки!»

— Оружия не видно, но обратите внимание на эти вот блёстки света тут. Не исключено, что это отсвет от использованных гильз. О'кей, у нас тут шесть человек. Вероятно, они европейцы, северяне, судя по цвету кожи. Один из них видите? — обгорел на солнце. Рука у него розовая. Все вроде бы мужчины, судя по длине волос и одежде. Теперь вопрос: кто они?

— Они не из «Action-Directe», — сказал Марти.

— Откуда вы знаете?

— Тех, кого захватили, уже нет в живых. Военный трибунал приговорил их к смертной казни — приговор приведён в исполнение две недели тому назад.

— О, Боже! — Райан отвернулся к окну. — Я не хотел бы этого знать, Марти.

— Те из них, кто попросил, причастились перед смертью. Очень порядочно со стороны наших коллег, — Марти помолчал, потом продолжал:

— Оказывается, французский закон разрешает прибегать к помощи такого трибунала при особых обстоятельствах. Так что, несмотря на все наши с вами, Джек, опасения, всё было сделано в соответствии с буквой закона. Вам теперь легче?

— Отчасти, — согласился, подумав, Райан. Террористам, вероятно, это было все равно, но всё же формальности были соблюдены, а именно в этом и состоит одно из достижений цивилизации.

— Хорошо. Двое из них перед смертью начали петь, как канарейки. В результате, французы сцапали ещё двоих из этой шайки. Возле Парижа. До газет это ещё не дошло… Плюс склад оружия и взрывчатки. Так что эта группа если и не полностью уничтожена, то во всяком случае сильно пострадала.

— Точно, — подтвердил эксперт. — А это, — кивнул он в сторону Райана, — и есть тот парень, что помог нам с этим делом?

— Все потому, что он любит разглядывать женские груди с высоты трех тысяч миль, — сказал Кэнтор.

— Как случилось, что никто раньше не обратил на это внимание? — спросил Джек, вовсе не в восторге от похвалы. Он предпочёл бы, чтобы кто-то другой, а не он, продемонстрировал тогда наблюдательность.

— Потому что в моём отделе мало людей. Я только-только получил разрешение набрать ещё десятерых. И я уже их нашёл. Они демобилизуются из ВВС. Профессионалы.

— О'кей. Что с другим лагерем?

— Вот, — ткнул тот пальцем в другой снимок. — Довольно похоже. Здесь видны двое…

— Одна из них — женщина, — сразу сказал Райан.

— Волосы до плеч, — сказал эксперт. — Но это вовсе не обязательно значит, что это женщина.

Джек, присмотревшись к позе и фигуре обсуждаемого субъекта, признал возможную справедливость этого уточнения.

— А если мы предположим, что это женщина, что это нам даёт? — спросил он Марти.

— Это я вас должен спрашивать.

— Мы не располагаем сведениями, что в рядах АОО есть женщины. Зато во ВГИРА они есть. Тогда, это их лагерь… Помните джип, который побывал в одном лагере, а потом оказался в другом? Он ведь как раз в этом лагере позже запарковался… Минутку! — Джек схватил снимок, где была зафиксирована та шестёрка. — Это лагерь АОО.

— Откуда вы это взяли? — спросил эксперт по снимкам.

— Считайте, что это интуиция, — ответил Райан.

— Прекрасно. Следующий раз, когда я пойду на скачки, я спрошу вас, на какую лошадь мне ставить. Послушайте, всё дело в том, вы не можете углядеть на этих снимках большего, чем там запечатлено. Если вы начнёте слишком многое предполагать, вы не избежите ошибок. Причём серьёзных. Все, что мы имеем тут, это шесть человек, которые, по-видимому, стреляют. И это все.

— Что-нибудь ещё? — спросил Кэнтор.

— В десять вечера по местному времени там пройдёт спутник. Как только я получу снимки, дам вам знать.

— Отлично. Спасибо, — сказал Кэнтор.

— Таких, — сказал Райан, когда эксперт вышел, — зовут ведь у вас эмпириками?

Кэнтор усмехнулся.

— Что-то вроде этого. Он этим делом занимается ещё с тех времён, когда наши У-2 летали над Россией. Он настоящий специалист. Что в нём хорошо, так это то, что он никогда ничего не утверждает, не будучи действительно уверен. И он прав — всегда есть соблазн усмотреть на снимках больше, чем там есть на самом деле.

— О'кей. Но вы ведь согласны со мной?

— Да, — сказал Кэнтор и принялся изучать снимок через лупу.

Очертания фигур этой шестёрки были неясными — даже ранним утром там уже было жарко, и дрожание воздуха, как в знойный день над шоссе, искажало все линии. Можно было безошибочно разглядеть лишь цвет их волос да одежду — бежевые рубашки с короткими рукавами и брюки. У одного из них поблёскивало что-то на запястье — то ли часы, то ли браслет. Лицо другого было светлее, чем у остальных, но запястья были тёмными. Вероятно, у него была борода… «У Миллера теперь борода», — вспомнил Райан.

— Черт, будь снимок хоть чуточку почетче…

— Да-а, — согласился Марти. — Но даже ради такого качества нам понадобилось тридцать лет трудов и куча денег. В местах с холодным климатом снимки получаются лучше, но лиц все равно нельзя разглядеть.

— Это лагерь АОО, Марти. Нам надо раздобыть что-то, что подтверждает это.

— Где раздобыть-то? Наши французские коллеги спрашивали тех, захваченных. Ответ один: лагеря полностью изолированы друг от друга. Если группы и встречаются, то только на нейтральной территории. Они даже не были вполне уверены, что там вообще был какой-то лагерь.

— Это кое о чём говорит!

— А машины… Это мог быть кто-нибудь из армии. Может, начальник охраны. Не обязательно один из террористов, разъезжающий из этого лагеря в другой, принадлежащий «Временным». Ведь они строго блюдут правило об изолированности лагерей. Эти ребята понимают важность проблемы безопасности, а если они это подзабыли, то операция французов освежила им память.

Райан об этом как-то даже не подумал. Французский рейд ведь должен был оказать определённое воздействие на поведение других террористов.

— Вы хотите сказать, что мы сами себе навредили?

— Нет. Мы послали им сигнал, который стоило послать. Насколько нам известно, никто толком не знает, что же именно там произошло. У нас есть основания предполагать, что они думают, будто это было какое-то сведение внутренних счётов. Не все ведь эти группы любят друг друга. Так что мы, как минимум, укрепили у них чувство взаимной подозрительности, а также подозрительности по отношению к ним их хозяев. Это, возможно, даст нам со временем кое-какую информацию, хотя и не скоро.

— О'кей, но теперь, когда мы знаем, что это, вероятно, лагерь АОО, что мы намерены делать?

— Мы занимаемся этим. Большего я пока сказать не могу.

— Хорошо, Марти. Хотите кофе?

— Спасибо. С кофе я завязал.

Кэнтор не сказал Райану, что было принято решение о проведении серьёзной операции. Таково было правило — только очень малое число даже из тех, кто должен был участвовать в операции, заранее получали о ней информацию. Через несколько дней авианосец «Саратога» с подразделением десантников на борту должен был направиться к западным берегам Средиземного моря и пройти через залив Сидра. Как водится, один из советских траулеров, занимающийся не ловлей макрели, а радиотехнической разведкой, засечёт этот манёвр, и информация об этом поступит к ливийцам. В полночь, когда авианосец окажется прямо напротив Триполи и находящиеся на нём самолёты приступят к ночным полётам, французский агент прервёт электроснабжение ряда радарных установок. Сам командир авианосца не будет ни о чём догадываться — для него это будут обычные ночные полёты.

Предполагалось, что французские десантники, так отличившиеся недавно, сумеют осуществить налёт и на лагерь номер восемнадцать. Кэнтор не мог сказать Райану, что готовность французов помочь американцам свидетельствовала о том, как высоко они оценили помощь последних в разгроме «Action-Directe». Хотя это не было первым случаем международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, операция оказалсь одной из трех увенчавшихся успехом. ЦРУ помогло отомстить за смерть друга французского президента. И, каково бы ни было отличие одной страны от другой, долг чести подлежал полной оплате. Кэнтору это казалось самом собой разумеющимся, но в ЦРУ об этом знали разве что два десятка человек. Операция должна была начаться через четыре дня. Один из офицеров Оперативного управления уже работал с французами, которые, как он сообщал, исполнены желания ещё раз продемонстрировать своё мастерство. Если повезёт, то группа террористов, имевшая наглось совершать убийства в США и Великобритании, понесёт серьёзные потери от подразделения, принадлежащего третьей стране. Если операция окажется удачной, она станет серьёзным шагом в деле борьбы с терроризмом.

Дэннис Кули сидел над своей конторской книгой. Было рано, и магазин ещё не работал — самое время, чтобы проверить счета. Кули что-то мурлыкал себе под нос, понятия не имея о том, как это раздражает того, кто, благодаря спрятанному за одной из его книжных полок микрофону, подслушивает все, что происходит в магазине. И вдруг он замолчал, оторвав голову от конторской книги. Что случилось?..

Кули соскочил со стула, учуяв едкий запах дыма. Повертев головой туда-сюда, он наконец догадался взглянуть наверх — дым шёл от люстры. Он ринулся к стене и хлопнул ладонью по выключателю. Из стены полыхнуло голубым, и его шарахнуло током. Он дёрнулся, потом пошевелил пальцами, проверяя, работают ли они. Из выключателя тоже потянулась струйка дыма. Тогда Кули ринулся в заднюю комнату, где был огнетушитель. Вытащив предохранитель, он направил пенистую струю на выключатель. Затем он встал на стул и нацелился было на люстру, но люстра уже не дымилась. Кули постоял на стуле с минуту, принюхиваясь к остаткам запаха дыма и не зная, что же делать. Позвать пожарников? Но огня ведь уже не было… Все его драгоценные книги!.. Он многому учился, но не пожарному делу. Стул под ним покачивался, руки дрожали, он тяжело дышал, понемногу приходя в себя. Повернувшись к окну, он увидел, что с той стороны к нему прилипли трое любопытных прохожих.

Смутившись, он опустил огнетушитель и слез со стула. Света не было.

Выключатель не работал. Надо было вызвать электрика. Кули открыл дверь, чтобы рассказать владельцам соседних магазинов о том, что случилось. Один из них сказал, что проводка в этих домах давно уже на ладан дышит. Это было нечто такое, о чём Кули никогда даже и не задумывался. Электричество есть электричество. Вы щёлкаете выключателем — и становится светло. Раздражала мысль, что нечто столь надёжное оказалось ненадёжным. Затем он позвонил и вызвал электрика. Ему обещали, что тот приедет через полчаса.

Электрик появился через сорок минут. Он постоял с минуту, принюхиваясь, потом сказал:

— Судя по запаху, загорелась проводка. Вам повезло, сэр. Это частенько кончается пожаром.

— Большая работа?

— Придётся менять всю проводку. Это надо было бы сделать ещё года два назад. Это старый дом… Проводку тут делали, когда меня ещё и на свете не было, — улыбнулся он.

Кули провёл электрика в заднюю комнату, где был щиток с пробками, и он приступил к работе. Прежде всего он посмотрел на дату последней проверки электросети. Там значился 1919 год. Монтёр покачал головой. Почти семьдесят лет! Надо было где-то расковырять стену, чтобы добраться до проводки. Он осмотрел кусок стены возле щитка и удивился, увидев в одном месте, что там штукатурка была недавнего происхождения. Ему было все равно откуда начинать.

Почему бы и не отсюда? Ударив молотком несколько раз по долоту, он, врубившись в штукатурку, дошёл до провода… Но это был не тот провод, который он искал.

Этот был с изоляцией из пластика, а не из гуттаперчи, какими пользовались во времена его дедушки. Кроме того, провод вообще был не совсем там, где следовало. «Странно», — подумал он и потянул провод на себя, и тот легко поддался.

— Мистер Кули! — крикнул он. Владелец магазина показался в двери. — Вы в курсе, что это такое?

— Черт побери! — ругнулся детектив, сидевший в комнате наверху. — Вот блядство! — он обернулся к своему напарнику. — Звони Оуинсу!

— Я никогда такого не видел, — сказал монтёр. Отрезав кусок провода, он протянул его Кули. Тот побледнел.

Кули тоже никогда такого не видел, но он знал, что это. Провод этот никуда не вёл, но на конце его была какая-то крошечная штучка, и Кули понял, что это микрофон. Кули собрал все силы, чтобы скрыть смятение.

— Я не знаю, что это такое, — сказал он хриплым голосом. — Продолжайте.

— О'кей.

Монтёр опять приступил к работе, а Кули бросился к телефону.

— Беатриса?

— Доброе утро, мистер Дэннис. Как дела?

— Скажите, не могли бы вы сегодня поработать в магазине? У меня тут одно срочное дельце…

— Конечно. Буду минут через пятнадцать.

— Спасибо, Беатриса. Вы просто прелесть.

Голова Купи лихорадочно работала. Ни в магазине, ни дома не было ничего, что можно было бы предъявить в качестве улики. Он было снова взялся за телефон, но заколебался. Согласно инструкции, он в таком случае должен был позвонить по одному номеру. Но если в магазине оказался микрофон, то его телефон… Да и домашний телефон… Кули покрылся холодным потом. Секунду-другую подумав, он велел себе успокоиться. Он ведь никогда ничего такого по телефону не говорил.

Несмотря на многолетнюю работу, Кули никогда ещё не попадал в такую переделку.

Он сосредоточился, припоминая все детали инструкции. Вроде бы он ни разу её не нарушил. Ни в чём. Ни разу. Он был уверен в этом. К тому моменту, когда он окончательно взял себя в руки, в дверях звякнул колокольчик. Это пришла Беатриса. Кули схватил с вешалки пальто.

— Вы вернётесь сегодня? — спросила она.

— Не знаю. Я вам позвоню, — сказал он на бегу. Беатриса удивлённо посмотрела ему вслед.

Понадобилось десять минут, чтобы разыскать Оуинса. Тот распорядился следовать за Кули по пятам, и арестовать его, если выяснится, что он намерен покинуть страну. Двое агентов уже расположились неподалёку от машины Кули, готовые повсюду следовать за ней, ещё двое были посланы к его магазину и подъехали к нему как раз в тот момент, когда Кули вышел на улицу. Один агент, выскочив из машины, устремился за ним, полагая, что Кули направляется в своё бюро путешествий и потому свернёт на Беркли-стрит. Однако Кули нырнул в метро, а тут навстречу агенту высыпала толпа из только что прибывшего поезда, и пока он сквозь неё продирался. Кули и след простыл.

Выскочив на улицу, агент по радио связался со своим начальством, чтобы оно предупредило полицию аэропорта Хитроу, где заканчивалась эта линия метро, а также направило машины ко всем станциям метро этой линии. Вот для последнего-то времени как раз и не было.

Кули поступил согласно инструкции — вышел на следующей остановке. Там, взяв такси, он поехал на станцию Ватерлоо. Но прежде чем сесть в поезд, он позвонил по телефону.

— Пять-пять-два-девять, — ответил ему мужской голос.

— Ах, простите, я набирал шесть-шесть-три-ноль. Извините.

На том конце провода на секунду воцарилось молчание, затем Кули услышал: «Ага… Ничего, все в порядке». Однако, судя по тону, слова Кули посеяли на том конце провода замешательство.

Повесив трубку. Кули зашагал к поезду, с трудом подавляя в себе желание оглянуться.

— Джеффри Уоткинс слушает.

— Ах, прошу прощения, — сказал мужской голос. — Мне нужен мистер Титус. Это шесть-два-девять-один?

Это значило: «Все контакты прекращены до последующего оповещения. Не исключено, что вы в опасности. Буду вас информировать по мере возможности».

— Нет. Это шесть-два-один-девять, — ответил Уоткинс. Положив трубку, он выглянул в окно. В желудке появилось ощущение, словно там оказался холодный кусок свинца. До самого ленча он все никак не мог сосредоточиться на бумагах Иностранного отдела, которые ему надлежало изучить. Только за ленчем, выпив несколько порций виски, он отчасти пришёл в себя.

В полдень Кули был уже в Дувре. Сидя в углу на верхней палубе парома, он поглядывал из-за газеты по сторонам, выискивая что-нибудь подозрительное. Он было сел на паром, направлявшийся в Кале, но в последний момент передумал. До Кале было Дороже, чем до Дюнкерка, а наличных у него было в обрез — пришлось бы давать чек и, следовательно, оставлять за собой какой-то след. Плыть в конце концов нужно было всего два часа с четвертью. Во Франции он мог добраться поездом до Парижа, а уж там можно и самолётом воспользоваться. На минуту в него вселилось чувство безопасности, но это было коварное чувство, и он тут же подавил его. Кули такого страха прежде никогда не испытывал, и теперь, когда чуть-чуть отпустило, его начала снедать копившаяся годами ненависть. Они вынудили его бежать. Они шпионили за ним! Он всегда был предельно осторожен, всегда пунктуально соблюдал все инструкции, а потому всерьёз как-то не представлял себе, что однажды его могут нащупать. Он считал себя слишком искусным, чтобы попасться. То, что он оказался не прав, разъярило его, и впервые в жизни он принялся поносить себя последними словами. Теперь пропало любимое дело, пропали все его книги — и все из-за этих проклятых британцев!

Паром уже вышел в воды Ла-Манша. Кули аккуратно свернул газету, положил её себе на колени и принялся смотреть на игру волн за бортом. Лицо его напоминало лицо человека, умиротворённо созерцающего красоты своего сада, на самом же деле в голове его вихрем проносились кровавые сцены.

В состоянии такой ярости Оуинса никто прежде не видел. Слежка за Кули была делом лёгким, но это вовсе не оправдание, заявил он своим людям. Этот такой безвредный с виду маленький «педрила», как называл его Эшли, ускользнул от филёров с ловкостью матёрого агента, прошедшего обучение где-нибудь в самой Москве. Во всех международных аэропортах уже находились агенты с фотокарточкой Кули в руках. Если бы он воспользовался своей кредитной карточкой для покупки любого билета, компьютеры тут же передали бы эти данные в Скотленд-Ярд… Но Оуинсом владело тошнотворное предчувствие, что этот «педрила» уже за пределами страны. Отпустив своих людей, начальник С-13 и Эшли, тоже бывший тут, обменялись взглядами, в которых были гнев и отчаяние.

Оуинс уже имел магнитофонную запись телефонного звонка Джеффри Уоткинсу, который последовал вскоре после исчезновения Кули.

Теперь он дал её прослушать Эшли. Разговор продолжался двадцать секунд. И это не был голос Кули. Будь это его голос, они бы тут же арестовали Уоткинса.

Несмотря на все старания, у них до сих пор не было ни одной весомой улики против него.

— Там действительно есть некий мистер Титус. И голос назвал верный номер номер этого Титуса. Строго говоря, это вполне могла бы быть и обычная ошибка.

— Но это, конечно же, была не ошибка.

— Именно так это и делается, как вы знаете. Вы передаёте кодовую фразу, внешне звучащую вполне невинно. Этих парней неплохо натаскали. А что в магазине? — спросил Эшли.

— Эта Беатриса абсолютно ничего не знает. Наши люди сейчас обыскивают магазин, но там нет ничего, кроме этих проклятых книг. То же самое и в его квартире. Монтёр… — с горечью выговорил Оуинс. — Месяцы работы полетели к чертям собачьим только из-за того, что он наткнулся не на тот провод.

— Он проявится. Вряд ли он успел захватить с собой достаточно денег. Ему придётся воспользоваться кредитной карточкой.

— Он уже за пределами страны. И не спорьте об этом!

— Да, — кивнул Эшли. — Не всегда выигрываешь, Джеймс.

— Приятно слышать! — огрызнулся Оуинс. — Эти ублюдки всё время опережают нас на один ход. Верховный комиссар спросит меня, почему получается, что вечно мы оказываемся с носом, и мне нечего будет сказать ему в ответ.

— Так каков же наш следующий шаг?

— Как минимум, у нас есть его снимки. Надо будет обо всём поставить в известность американцев. Сегодня вечером у меня встреча с Мюрреем. Он намекнул, что у них что-то готовится, но не захотел говорить об этом по телефону. Несомненно, какая-то операция ЦРУ.

— Идёт. Вы встречаетесь с ним тут или у него?

— У него. Тут… все мне тут противно, глаза бы мои не смотрели…

— Ну-ну… Успехов у вас не меньше, чем неудач, — сказал Эшли. — За многие годы у нас не было на этом посту такого толкового человека, как вы.

Оуинс что-то проворчал себе под нос. Он знал, что это правда. При нём удалось нанести ряд чувствительных ударов по «Временным». Но в таком деле, как и во многих других, начальство вечно задаёт всегда один и тот же вопрос: «А чего вы достигли сегодня?» Вчерашние успехи не идут в счёт, они уходят в область преданий.

— Человек, который, как мы подозреваем, был связником Уоткинса, скрылся, — сообщил он тремя часами позже.

— Что случилось? — спросил Мюррей. Пока Оуинс рассказывал, он сидел, закрыв глаза и печально покачивая головой.

— У нас такое тоже недавно стряслось, — сказал он, когда Оуинс замолчал. — Один тип из ЦРУ продался Москве. Мы следили за его домом… Так наладили слежку, что это стало простым делом, совершенно необременительным, и потом раз! Он провёл филёров, а неделю спустя вынырнул в Москве. Такое, Джимми, случается порой.

— Не со мной! — чуть ли не взревел Оуинс. — До этого случая со мной такого не было.

— Как он выглядит?

Оуинс выложил на стол пачку фотографий. Мюррей перебрал их одну за другой.

— Этакий маленький мерзкий мышонок… Почти лысый, — заметил он и, подняв телефонную трубку, набрал четыре цифры:

— Фред? Это Дэн. Не зайдёте ли ко мне на минутку?

Минуту спустя в кабинет его вошёл Фред. Мюррей не сказал Оуинсу, что он из ЦРУ, да Оуинс и не спрашивал, он и без того все понял. Мюррей протянул Фреду по два экземпляра каждой фотографии Кули.

— Кто это такой? — спросил Фред.

Вкратце объяснив, что и как, Оуинс заключил словами:

— Он, вероятно, уже за границей.

— Если он окажется в поле зрения наших людей, мы дадим вам знать, — пообещал Фред и вышел из кабинета.

— Вы в курсе: что они там замышляют? — спросил Оуинс.

— Нет. Я знаю только, что что-то готовится. ФБР и ЦРУ создали объединённую оперативную группу, но они действуют втайне, и мне ни к чему знать их дела.

— Ваши парни участвовали в рейде на лагерь «Action-Directe»?

— Понятия не имею, о чём вы говорите, — удивился Мюррей и внутренне преисполнился особого уважения к Оуинсу. «Как, черт побери, вы разнюхали это, Джимми?»

— Догадываюсь, что «да», — сказал Оуинс, чертыхнувшись про себя: «Ох уж эта секретность!» — Дэн, мы озабочены вопросом личной безопасности некоторых…

Мюррей всплеснул руками.

— Я знаю, знаю. И вы правы. Мы должны ввести ваших людей в это дело. Я сам позвоню директору.

Тут зазвонил телефон. Мюррей поднял трубку.

— Это вас, — сказал он.

— Да? — какое-то время начальник С-13 слушал молча, потом, сказав: «Спасибо», — положил трубку.

— Дэн, — вздохнул он, — этот Кули уже на материке. Три часа назад он купил по кредитной карточке билет на поезд Дюнкерк — Париж.

— Французы сцапали его?

— Слишком поздно. Поезд пришёл двадцать минут назад. А кроме того, на каком основании мы его арестуем?

— И Уоткинс, как вы говорите, уже предупреждён.

— Если только это и вправду не был звонок по ошибке. Я в этом сильно сомневаюсь, но для суда это не доказательство.

— Это точно. Судьи не признают за кем-либо право на чутьё. Только за собой.

— И не говорите мне, что невозможно всё время одерживать победы! Именно за это мне и платят — сказал Оуинс, уставясь на пол. Потом, секунду спустя, он добавил:

— Простите меня, Дэн.

— Да ладно вам! — отмахнулся Мюррей. — Вам ведь и раньше случалось переживать тяжкие времена. Мне тоже. Это часть нашей работы. В такие моменты человек более всего нуждается в кружке пива. Пойдёмте вниз — я ставлю.

— Когда вы позвоните своему директору?

— Сейчас там время ленча. У него во время ленча всегда какие-нибудь деловые встречи. Позвоню часа через два.

В этот день Райан завтракал вместе с Кэнтором в кафетерии ЦРУ. Кафетерий этот ничем не отличался от подобного рода заведений в любом правительственном учреждении. Еда тоже была так себе. Джек взял лазанью, а Марти — фруктовый салат и пирожное. Прежде чем приступить к еде, Марти проглотил какую-то таблетку, запив её молоком.

— Язва, Марти?

— Как вы догадались?

— У меня жена — врач. И кроме того, вы только что проглотили «тагамет». Так что…

— Тут поработаешь, неизбежно получишь язву, — сказал Кэнтор. — Мой желудок забарахлил в прошлом году. У нас в семье рано или поздно все обзаводятся язвой. Плохая наследственность, наверное. Лекарства помогают, но не очень. Врачи говорят, что надо сменить обстановку. Поменьше стрессов, мол… — улыбнулся он.

— Вы и в самом деле работаете допоздна, — заметил Райан.

— Так или иначе, моей жене предложили работу в Техасском университете. Она математик. И чтобы она согласилась, мне тоже предложили место на кафедре политологии. И жалованье, кстати, повыше, чем здесь. Я ведь тут уже двенадцать лет, — сказал он тихо. — Немало.

— Так что же тут плохого? Преподавать — отличное дело. Я это очень люблю. И у вас это прекрасно будет получаться. Да и время, чтобы смотреть футбол, появится.

— Гм, ну да… Жена уже уехала, а я вслед за ней — через несколько недель. Я буду скучать по этой работе.

— Пройдёт со временем. Вообразите, как приятно появляться на работе и при этом не получать на то специальное разрешение от компьютера. Кстати, я ведь ушёл со своей работы в Академии.

— И каковы ваши планы на будущее?

— Спросите меня об этом после того, как у нас родится ребёнок, — уклонился от ответа Райан.

— Управлению нужны такие люди, как вы, Джек. У вас есть необходимое в таком деле чутьё. Вы думаете и действуете, как надо. Не как бюрократ. И говорите то, что думаете. Не все тут способны на это, и потому адмирал вас любит.

— Черт побери, я ведь не виделся с ним с…

— Он знает, чем вы занимаетесь, — улыбнулся Кэнтор.

— Ага, вот оно что?

— Именно. Старик в самом деле хочет заполучить вас, Джек. Вы ведь до сих пор не понимаете, насколько важной оказалась для нас та ваша догадка — с фотографией.

— Все, что я сделал, это показал её вам, Марти, — запротестовал Райан. Это именно вы пришли к верному выводу.

— Да, но вы сделали как раз то, что нужно, что и положено делать аналитику. У вас талант к такого рода делам. Если вы этого не понимаете, то я-то понимаю. — Кэнтор глянул на лазанью и состроил кислую мину:

— Как можно поглощать эту жирную отраву?.. Года через два вы могли бы занять мой пост.

— Не все сразу, Марти.

Больше они к этой теме не возвращались. Но час спустя, когда Райан сидел в своём кабинете, к нему опять пришёл Кэнтор.

— Что-нибудь новенькое? — спросил Джек.

— Вот снимок одного типа. Подозревается в членстве в АОО. Снимок сделан всего неделю назад. Мы его получили из Лондона пару часов назад.

— Деннис Кули, — прочитал Райан и, посмотрев на фотографию, рассмеялся. — С виду — прямо какой-то слизняк. Что за история?

Кэнтор рассказал, заключив:

— Британцам не повезло, но, может, это обернётся удачей для нас. Гляньте на снимок и скажите мне что-то этакое весомое.

— Вы имеете в виду?.. Ага, он же почти лысый! Если он появится в одном из лагерей, мы сумеем опознать его. Там ведь других лысых нет.

— Вы правы. И босс только что дал вам допуск к кое-чему. Готовится операция. И цель её — лагерь номер восемнадцать.

— Какого рода операция?

— Того же, что и французы недавно провернули. Вас все ещё это тревожит?

— Уже нет. Точнее — не очень. — И подумал: «Скорее меня тревожит то, что меня это уже более не тревожит. Может, это плохо…»

— Во всяком случае, не по поводу этих ублюдков, — сказал он. — А когда?

— Этого я сказать вам не могу. Но — скоро.

— Так зачем же тогда вы вообще мне сказали об этом? Не слишком тонко это, Марти… Адмирал хочет, чтобы я всё ещё занимался этим лагерем?

— Само собой.

Через час к нему пришёл эксперт по дешифровке аэрофотоснимков. Ещё один спутник пролетел над изучаемым лагерем в 22.08 по местному времени. На снимке были зафиксированы восемь человек на стрельбище. Это были ночные учения. Итак, их там теперь восемь человек.

— Что стряслось? — спросил О'Доннелл. Он встретил Кули в аэропорту.

Связник сообщил ему, что Кули бежал, но причина этого ещё не была известна.

— В моём магазине была подслушка.

— Точно?

Кули достал из кармана кусок провода. О'Доннелл, съехав на обочину, остановил машину. Так и сяк повертев в руках провод, он сказал: «Ясно. Очень чувствительная штука. Сколько времени, думаете, это было у вас?»

Кули не мог припомнить, чтобы кто-то заходил в заднюю комнату его магазина.

— Понятия не имею, — признался он. О'Доннел дал газ. Проехав с милю, он свернул в сторону пустыни. Что-то пошло в их деле наперекосяк. Но где?..

— Замечали ли вы за собой когда-нибудь слежку?

— Никогда.

— Вы уверены?

Кули заколебался, и О'Доннелл расценил это как ответ на свой вопрос.

— Как ваш бизнес? Никаких незаконных сделок?

— Нет, Кевин, Ни в коем случае. Не верю, чтобы они засекли Уоткинса. Я ведь уже несколько недель не пересекался с ним.

— С последней вашей поездки в Корк, — сказал О'Доннелл, щурясь, — солнце так и било в глаза.

— Именно. Ваш человек ведь подстраховывал меня там… Заметил ли он слежку?

— Если там и был филёр, он был дьявольски хитёр… И близко к вам он не мог бы подойти.

О'Доннелл не мог исключить и другой возможности — того, что Кули стал предателем. «Но будь это так, он бы сюда не явился, не так ли? — рассуждал глава АОО. — Он знает меня, знает, где я живу, знает Маккини, знает Сина Миллера, знает насчёт рыболовной флотилии в Дандолке. Нет, — решил О'Доннелл, стань он стукачом, он бы сюда не явился.

На лбу Кули выступили капли пота. И О'Доннелл подумал: Для таких рискованных ситуаций, кишка у него тонковата».

— Так как нам теперь быть с тобой, Дэннис?

Сердце Кули забилось с усиленной частотой, однако голос его был исполнен решимости:

— Я хочу участвовать в следующей операции.

— Что? — удивился О'Доннелл, поворачиваясь к нему.

— Эти ебаные британцы!.. Они, Кевин, охотятся за мной!

— Но это требует мастерства. И — дело рискованное…

— Я говорю серьёзно, — настаивал Кули.

«Лишний человек нам не помешает…» — подумал О'Доннелл. Он уже принял решение:

— Тогда приступайте к тренировкам прямо сегодня же.

— А что я должен делать?

О'Доннелл объяснил.

— Похоже, доктор Райан, ваше предположение подтверждается, — сказал на следующий день сослуживец Райана. — Гляньте-ка на этот снимок.

Возле одного из строений стоял маленький человечек — лысина его ярко сияла на солнце. Это был лагерь номер 18.

— Отлично, — заметил Кэнтор. — Наши британские друзья хоть на этом выиграли. Спасибо, — поблагодарил он эксперта.

— Когда операция? — спросил Райан, после того как за экспертом закрылась дверь.

— Послезавтра, рано утром. По нашему времени, это в восемь вечера.

— Смогу я наблюдать за её ходом?

— Может быть.

— Это тайна, которую трудно держать в секрете, — сказал Джек.

— Так оно почти со всеми настоящими тайнами, — согласился Марти. — Но…

— Да, я знаю, — сказал Джек, заперев ящик с папками и надевая пиджак. Скажите адмиралу, что я его должник.

По дороге домой Райан все пытался представить, как будут развиваться события. Он поймал себя на том, что предвкушает этот момент, как… наступления Рождества? Нет, это сравнение не годилось. Он раздумывал о том, что чувствовал его отец в канун ареста преступника, за которым долго охотился. Он его об этом никогда не спрашивал. Уже на подъезде к дому Райан приказал себе выбросить все это из головы, как это и положено было по инструкциям — забыть обо всём, что он видел и слышал в Лэнгли.

Возле котлована для бассейна стояла какая-то машина. Он пригляделся — у неё был дипломатический номер. Райан вошёл в дом — там трое неизвестных разговаривали с его женой. Правда, один из них показался Джеку знакомым, но имени его он вспомнить не мог.

— Здравствуйте, доктор Райан. Я — Джеффри Беннет из британского посольства. Мы с вами встречались в…

— Да, да. Я помню. Чем мы можем быть полезны?

— Через несколько недель Их королевские высочества посетят с визитом Америку. Насколько я понимаю, вы в своё время предложили им своё гостеприимство, и они хотят знать, остаётся ли в силе ваше приглашение.

— Вы шутите?

— Они не шутят, Джек, — сказала Кэти. — И я уже сказала «Да».

— Конечно. Пожалуйста, передайте им, что мы сочтём за честь… Они останутся тут на ночь?

— Вероятнее всего, что нет. Они надеются посетить вас вечером.

— Чудесно. Когда?

— В пятницу, тридцатого июля.

— Договорились.

— Чудесно. Надеюсь, вы не будете возражать, если наши люди из службы безопасности — вместе с вашими, из секретной службы — побывают тут на следующей неделе?

— Мне надо быть для этого дома?

— Я ведь буду дома, Джек. Ты забыл, что я теперь в отпуске?

— О, да. Конечно, — сказал Беннет — Когда вы ждёте ребёнка?

— В первую неделю августа… Да, это может испортить наши планы — с опозданием сообразила Кэти.

— Если случится что-то непредвиденное, можете быть уверены, что Их высочества поймут это. И ещё одно. Это — частный визит, он не предназначен для общественного внимания. Мы просим вас держать это в полной тайне.

— Конечно. Я понимаю, — сказал Райан.

— Если они будут обедать у нас, есть ли нечто такое, что не следует подавать к столу? — спросила Кэти.

— Что вы имеет в виду? — спросил Беннет.

— Ну, знаете, у некоторых людей, например, аллергия к рыбе.

— А, понятно. Нет, вроде ничего такого нет.

— О'кей, значит — обычный обед семьи Райанов. — Но… э-э-э…

— В чём дело? — спросил Беннет.

— Но у нас приглашены гости на этот день.

— Да, — кивнула Кэти. — Робби и Сисси.

— Это нельзя отменить?

— Нет, это прощальный вечер. Робби — лётчик-истребитель. Мы с ним вместе преподавали в Академии. А сейчас он возвращается во флот. Он морской лётчик. Как они на это смотрят?

— Доктор Райан, Его высочества…

— Его высочество — отличный парень, И Робби — тоже. Он мой друг. Я не могу сказать ему, что, мол, не приходи. И уверяю вас, что Его высочеству он понравится. Он ведь тоже летал на истребителях, не так ли?

— Да, но…

— Вы помните тот вечер в больнице? Без Робби я бы, возможно, не перенёс всего этого. Послушайте, он — лейтенант ВМС США, он летает на истребителе, который стоит сорок миллионов долларов. С точки зрения службы безопасности, он вне подозрений. Его жена — пианистка, — частил Райан, видя, что его доводы не убеждают Беннета. — Мистер Беннет, проверьте Робби по своим каналам и спросите Его высочество, не возражает ли он.

— А если он будет возражать?

— Он не будет. Я же встречался с ним. Возможно, что он куда лучше, чем вы думаете.

«Не будет он возражать, дурак ты этакий… Это охрана будет возражать, а не он».

— Хорошо, — неожиданно сдался Беннет. — Я не могу требовать от вас отказа от дружбы. Я передам вашу просьбу Его высочеству. Но я всё же настаиваю, чтобы вы ничего не говорили мистеру Джексону.

— Даю слово, — сказал Джек, едва не расхохотавшись: он вообразил, какая физия будет у Робби в тот вечер. Вот тогда-то он с ним и посчитается за проигрыш в кендо.

— Схватки усиливаются, — сказал Джек.

В ожидании дня родов Кэти училась правильно дышать. Это было делом серьёзным, как бы смешно это ни выглядело со стороны. Кэти делала вдохи-выдохи, а Джек проверял число их по часам. — Схватки кончились. Глубокий, очищающий выдох. Я думаю, мы подадим стейки, печёный картофель, кукурузу и салат.

— Это слишком уж просто, — запротестовала Кэти.

— Тут везде, где они появятся, их будут пичкать этой французской ерундой. Кто-то ведь должен накормить их обычной американской едой. Я сделаю отличный стейк, а твой салат из шпината… Ты же славишься своими салатами!

— О'кей, — рассмеялась Кэти. — Но учти, что через несколько минут у плиты меня начнёт тошнить.

— Да, видно, трудная это штука — беременность.

— Тебе бы самому попробовать, знал бы.

— Это трудная штука, конечно, — продолжал Джек, — но это единственная трудная вещь в жизни женщины.

— Что?! — вытаращила глаза Кэти.

— Ты историю знаешь? Кто должен был охотиться на бизонов? Мужчина. Кто тащил бизона домой? Мужчина. Кто отгонял от пещеры медведя? Мужчина. На нашу долю выпадает все самое трудное. И ещё я каждый вечер должен выносить мусор. Разве я жалуюсь на это?

Она опять рассмеялась.

— Я бы врезала тебе бейсбольной клюшкой по голове, но жалко клюшку.

— А кроме того, — продолжал Райан, — я ведь присутствовал при первых родах, и мне это не показалось таким уж трудным.

— Если бы я могла двигаться, я бы убила тебя за эти слова, Джек!

— Ладно, сдаюсь, — сказал он, придвигаясь к ней. — Я хочу, чтобы ты представила себе картину.

— Картину чего?

— Каково будет лицо у Робби, когда он явится к нам на обед.

— Спорим, Сисси справится с этим сюрпризом куда лучше, чем Робби.

— На сколько?

— На двадцадку.

— Идёт.

Он взглянул на часы.

— Итак, начинаются схватки. Глубокий вдох.

Джек и не заметил, как какое-то время спустя начал дышать в унисон с Кэти. Они зашлись хохотом.