Игры патриотов

Глава 24 СВЯЗИ

В день рейда на восемнадцатый лагерь снимков со спутника получить не удалось. В тот момент, когда он пролетал над ним, там бушевала гроза. Райан нервничал в ожидании новостей. Тщательный анализ имевшихся у него фотографий показал, что в лагере было, не считая охраны, от двенадцати до шестнадцати человек. Если их там было действительно человек шестнадцать, то это составляло более половины общей численности АОО — при условии, опять же, что эти сведения были верными. Шестнадцать… Если французы отправили туда всего восемь десантников… Но потом ему вспомнились времена пребывания в морской пехоте.

Они нападут в три часа утра. На их стороне будет преимущество внезапности. А те будут спать. Отборные коммандос, плюс элемент внезапности — это, как торнадо, все сокрушающий на своём пути.

«Сейчас они в вертолётах, — думал Райан, и ему вспоминалось, как он чувствовал себя в этих ненадёжных хлипких сооружениях. — Сидишь там, все упаковано, смазано-вычищено, оружие наготове, и все равно ты беззащитен, как дитя во чреве матери. Интересно, — подумал он, — что за парни эти парашютисты? Вряд ли они чем-то особенно отличаются от морских пехотинцев. Тоже, конечно, добровольцы. Они идут туда частично из-за добавочного жалованья, частично из-за возможности гордиться принадлежностью к отборным силам, но более всего из-за понимания особой важности того, что им предстоит делать в составе этого подразделения. Профессиональный солдат презирает террористов и мечтает о том, чтобы встретиться с ними в открытом бою. Мечта о рыцарском поединке никогда не покидает подлинного профессионала. Именно там торжествует доблесть, мастерство и мужество. В сущности настоящий профессиональный солдат — всегда романтик, человек, искренне верящий в игру по правилам. Некоторые нервничают, ёрзают на сиденьях, но стыдятся этого. Другие демонстративно осматривают оружие. Третьи острят. Лица склонившихся над картой офицера и сержанта спокойны — им надо подавать пример. Но все они нервничают, и все тайно ненавидят этот вертолёт, эту ловушку… — На какой-то момент Джек почувствовал себя вместе с ними. Удачи вам, ребята», — прошептал он обращаясь к стене.

Время ползло медленно. Райану казалось, что стрелки на часах вообще разучились двигаться. Ему было не до работы сегодня — мысли то и дело убегали не в ту сторону. Рука его время от времени непроизвольно тянулась к снимкам лагеря, глаза все пересчитывали фигурки людей, и он прикидывал, как лучше всего подкрасться к лагерю. «Интересно, — думал он, — а что если они получили приказ захватить террористов живьём? С точки зрения законности, это вряд ли имело какое-либо значение. Поскольку терроризм — современное проявление пиратства, АОО могла стать добычей вооружённых сил любой страны. С другой стороны, захватив их, можно было устроить открытый суд. Психологическое воздействие такого суда на аналогичные группы могло бы оказаться существенным. Если это и не внушит им страх перед Богом, то, как минимум, заставит бояться суда людей, ибо они поймут, что даже самые надёжные их убежища не так уж и надёжны. Кое-кто из них, возможно, отойдёт от терроризма, а кое-кто, глядишь, расколется».

Теперь-то Райан понимал, что это не такая уж сложная работа — накрыть их. Все, что для этого нужно, — это узнать, где расположен лагерь. В кабинет вошёл Марти.

— Ну, что — пойдём посмотрим? Хотите?

— Ещё бы, черт побери!

— Вы обедали?

— Нет. Может, попозже.

Коридоры были почти безлюдны в этот час. В основном ЦРУ работало, как и все другие учреждения. В пять вечера большинство служащих отправлялись по домам — к своим семьям и телевизорам.

— О'кей, Джек, — сказал Кэнтор, и Райан обратил внимание на то, что у него усталый вид. — Только помните, что говорить об этом с кем бы то ни было нельзя.

— Марти, если операция удастся, я скажу жене, что АОО больше не существует. Она имеет право знать это.

— Я понимаю вас. Но при условии, что она не узнает, как это случилось.

— Об этом она даже не спросит, — заверил его Джек.

— Добрый вечер, — приветствовал их Жан-Клод, когда они вошли в комнату, где стоял телевизионный монитор.

— Как идёт операция?

— Сейчас они соблюдают радиомолчание. — пояснил полковник французской службы безопасности.

— Чего я не понимаю, так это того, как они могут дважды провернуть одну и ту же операцию, — сказал Райан.

— Риск в этом есть, конечно. Но в дело пошла кое-какая дезинформация, — загадочно произнёс Жан-Клод. — А кроме того, все их внимание сосредоточено сейчас на вашем авианосце.

— На «Саратоге» сейчас полная боевая тревога, — пояснил Марти. — В воздухе две эскадрильи истребителей и три — штурмовиков, плюс радиопомехи, плюс выведенные из строя радары. Они как раз сейчас патрулируют так называемую «Линию смерти». Согласно данным радиоразведки, ливийцы слегка ошалели от всего этого.

— Спутник появится из-за горизонта через двадцать четыре минуты, — доложил старший техник. — Гроза прошла, погода приличная. Так что снимки должны получиться вполне чёткими.

Райана тянуло закурить. С сигаретой легче даётся ожидание, но Кэти, узнав о том, что он опять курил, каждый раз закатывала дикий скандал. Как раз сейчас десантники, наверное, ползут по песку, одолевая последнюю тысячу метров. Райану и самому когда-то приходилось ползать по-пластунски. Он знал, что это такое.

После все руки и колени в крови, а раны саднит от набившегося в них песка. Это и вообще-то трудно, а тем более когда надо незаметно подобраться к вооружённым часовым. Надо рассчитывать каждое движение и продвигаться вперёд лишь тогда, когда часовой отвернётся. У десантников с собой, наверное, лишь минимум снаряжения: личное оружие, несколько гранат, пара радиопередатчиков… Они крадутся по пустыне, словно тигры, готовые к прыжку, — насторожённые, все замечающие. Собравшиеся перед телевизором сидели, уставившись на его экран; там было пусто. Но в воображении каждого из них разыгрывались самые драматические картины.

— О'кей, — сказал техник. — Через девяносто секунд… Экран высветился, и на нём появилось изображение лагеря. Райан чуть не закричал от негодования изображение была инфракрасным. Он совсем забыл об этом и настроился на иное. В лагере не было видно никакого движения. Техник нахмурился и увеличил поле обзора. Ничего, кроме лагеря… Даже вертолётов там не было.

Угол съёмок постепенно менялся. Как-то не верилось, что разведывательный спутник несётся над этой территорией со СКОРОСТЬЮ, превышающей восемнадцать тысяч миль в час. Наконец стали видны все лагерные постройки. Райан замигал от волнения.

Только одно из них светилось. «Черт! Только одно… Только в одном отопление! — лихорадочно соображал он. — Там, где охрана. Что это значит? Они смылись… И десантников тоже нет».

— Что-то стряслось, — вырвалось у него. Те же слова вертелись на языке у всех присутствующих.

— Когда они смогут сообщить нам, в чём дело? — спросил Кэнтор.

— Только через несколько часов. Они не могут нарушить радиомолчание.

Следующие два часа они провели в кабинете Марти. Туда им принесли ужин, который явно разочаровал Жан-Клода, хотя он ничего и не сказал по этому поводу.

Кэнтор вообще не притронулся к еде. Зазвонил телефон. Жан-Клод поднял трубку.

Минут пять он с кем-то говорил по-французски.

— В сотне километров от лагеря наша группа наткнулась на армейское подразделение, — сказал он, положив трубку. — Похоже, что механизированная часть на манёврах. Это не было предусмотрено. Наши шли на низкой высоте и вдруг наткнулись на них. Те открыли огонь по вертолётам. Эффект неожиданности был утрачен, и им пришлось вернуться, — сказал Жан-Клод. Объяснять присутствующим, что такого рода операции разве что в половине случаев бывают успешными, не было нужды.

— Вот этого я и боялся, — сказал Джек, уставясь в пол. Ему было ясно, что третьей попытки не будет. Достаточно рискованным было уже пытаться провести того же рода операцию дважды. — Никто из ваших людей не пострадал?

— Нет. Один вертолёт подбит, но всё же он дотянул до базы.

— Поблагодарите ваших людей за службу, полковник, — сказал Кэнтор.

Извинившись, он поспешным шагом направился в примыкавший к его кабинету туалет.

Снова разыгралась его язва. Сперва его вырвало, а потом он и вовсе потерял сознание — упал, ударившись головой о дверь.

Услышав звук удара, Джек пошёл посмотреть, в чём там дело. Дверь не сразу подалась, пришлось приналечь плечом. Увидев на полу Марти, Джек сперва хотел было крикнуть Жан-Клоду, чтобы тот позвал врача, но он понятия не имел, есть ли тут медслужба. С помощью Джека Марти кое-как поднялся на ноги и доковылял до своего кресла.

— Что случилось? — удивился Жан-Клод.

— Вырвало кровью… Как это у них зовётся, — сказал Райан и набрал номер адмирала.

— Марти плохо. Нужен врач.

— Я вызову. Буду у вас через несколько минут, — ответил адмирал.

Джек принёс из уборной стакан воды и туалетную бумагу. Обтерев Марти рот, он поднёс к его губам стакан.

— Прополощите рот.

— Я уже пришёл в себя, спасибо, — запротестовал тот.

— Я вижу, как вы пришли! — разозлился Джек. — Все оттого, что вы работали сверхурочно, норовя закончить дела в лучшем виде перед тем, как уволиться…

— Я должен был…

— Единственное, что вы должны, Марти, это выбраться отсюда, прежде чем эта штука дожуёт вас до конца.

Марти снова потянуло на рвоту.

«Марти не шутил, — подумал Джек. — Здесь тоже идёт война, здесь тоже не обходится без потерь. Ты, Марти, переживал за эту операцию не меньше, чем я».

— Что за черт! — появился Грир. На лице его даже были признаки некоторой растерянности.

— У него открылась язва, — объяснил Джек. — Рвота с кровью.

— О Господи, Марти! — воскликнул адмирал.

Наконец пришёл фельдшер. Наскоро осмотрев Марти, он с помощью одного из охранников усадил его в кресло на колёсах и укатил в медчасть.

— Как часто умирают от язвы желудка? — спросил Джек жену. Дело было уже к полуночи, когда он наконец добрался до дому.

— А сколько ему лет? — спросила она. Джек сказал. Кэти подумала секунду. Может, конечно, случиться, но вряд ли. Кто-то на службе?

— Мой начальник в Лэнгли. Он давно уже сидит на «тагамете», а сегодня его вырвало кровью.

— Может, он пытался обойтись без лекарств. Это бывает. Ты прописываешь человеку лекарство, а он, как только ему становится получше, перестаёт его принимать. Даже и с умными людьми такое бывает, — заметила Кэти. — Скажи, там такое напряжение?

— Для него, думаю, да.

— Прелестно. — Обычно после такого рода ремарки Кэти поворачивалась к нему спиной, но сейчас это было ей слишком трудно. — Он, вероятно, выздоровеет, — сказала она. — Чтобы в наши дни так серьёзно страдать от язвы, надо очень и очень стараться. Ты уверен, что хочешь работать там?

— Нет. Они-то меня хотят заполучить туда, но я не намерен ничего решать до тех пор, пока ты малость не похудеешь.

— Ты лучше будь где-нибудь поблизости, когда я лягу в больницу.

— В нужный момент я там буду, около тебя.

— Чуть не накрыли их, — сказал Мюррей.

— Та же команда, что ударила по «Action-Directe», не так ли? Да, я слышал, что они это здорово провернули. А что случилось в этот раз? — спросил Оуинс.

— Их засекли в милях семидесяти от цели. Пришлось им возвращаться. Но, судя по снимкам, похоже, что к тому моменту наши друзья уже убрались из лагеря.

— Чудесно. Я вижу, удача прямо-таки преследует нас по пятам. И куда же они, по-вашему, ушли?

— Приходится лишь гадать, — проворчал в ответ Мюррей.

— Увы, это так, — Оуинс подошёл к окну. До восхода солнца было уже недалеко. — Кстати, мы, завершив проверку, выложили начальнику группы охраны дипломатов все бумаги в его досье.

— Ну и как он к этому отнёсся?

— Он тут же подал в отставку, но мы с комиссаром уговорили его отказаться от этой затеи. У нас у всех свои причуды, — добродушно заключил Оуинс. — А в своём деле он дока. Вам приятно будет узнать, что он предложил точно то же, что и вы. Он сказал, что надо сделать так, чтобы Его высочество, упав с лошади, сломал ногу. Только не надо, пожалуйста, цитировать меня!

— Да, трусов охранять куда как легче. А вот храбрые, те осложняют нашу жизнь. Знаете что? Он будет хорошим королём. Если он, — добавил Мюррей, проживёт долго. — Невозможно не восхищаться этим парнем. А его жена — настоящий динамит. Что же касается мер безопасности в Штатах, то они будут на уровне. Мы будем охранять их, как нашего президента.

«И он думает, что это способно меня утешить? — удивился про себя Оуинс. Разве он не помнит об убийстве Джона Кеннеди или о том, что жизнь нескольких их президентов висела на волоске из-за всяких сумасшедших». Не исключено, конечно, что АОО вернулась в своё логово, но инстинкт подсказывала ему иное. Он с уважением относился к работе американской службы безопасности. И всё же охрана жизни Их высочеств — дело Скотленд-Ярда, и ему было не по душе, что теперь это дело в значительной мере возложено на американцев. Когда во время последнего визита американского президента в Великобританию американская служба безопасности сделала всё возможное, чтобы оттеснить местные силы, он как профессионал почувствовал себя оскорблённым. Теперь он отчасти стал понимать их.

— Сколько в месяц? — спросил Доббенс.

— Четыреста пятьдесят. Меблированный, — ответил агент по продаже недвижимости.

Мебель была дешёвая, но это не имело значения.

— Когда мой кузен может перебраться сюда?

— Разве это не для вас?

— Нет, это для моего кузена, — объяснил Алекс. — Он тут новичок. Квартплату я беру на себя, конечно. Залог за три месяца вперёд, вы говорите?

— Да.

— Наличными пойдёт? — спросил Доббенс.

— Конечно. Сейчас поедем в офис и оформим все бумаги.

— Вообще-то я опаздываю. Разве у вас нет при себе контракта?

— Ладно, давайте прямо тут все оформим, — кивнул агент и направился к своей машине. Через минуту он вернулся с планшетом и контрактом на аренду дома.

Агент не знал, что обрёк себя на смерть. Никто из его офиса, кроме него самого, не видел этого клиента.

— Письма мне приходят на почтовый ящик, я их забираю по дороге на работу, — сказал Алекс, чтобы избежать вопроса об адресе.

— Что за работа у вас, вы говорите?

— Я работаю в лаборатории прикладной физики. Инженером-электриком. Боюсь, что подробней не могу ничего сказать. Мы, видите ли, работаем также и для правительства.

Алекс испытывал некое смутное чувство жалости к этому человеку. Он был вполне услужлив и не крутил мозги, как это часто бывает с агентами по недвижимости. Жалко, конечно. Но такова уж жизнь.

— Вы всегда платите наличными?

— А как иначе уверовать самому, что у тебя водятся кое-какие деньжишки? — рассмеялся Алекс.

— Подпишите здесь, пожалуйста.

Алекс достал свою ручку и расписался левой рукой.

— Вот, — сказал он, достав из кармана портмоне, — тысяча триста пятьдесят.

— Держите ключи от дома и квитанцию.

— Спасибо, сэр, — пожал ему Алекс руку. — Он, вероятно, въедет на следующей неделе или, самое позднее, — через неделю.

Попрощавшись, они разошлись — каждый к своей машине. Алекс записал номер машины агента, чтобы его люди не перепутали и не убили кого-то другого. Он был рад, что это хотя бы не женщина. Он знал, что рано или поздно ему надо будет перешагнуть через этот предрассудок, но… хорошо, что не сейчас. Несколько кварталов он следовал за машиной агента, потом развернулся и направился к дому, который только что снял.

Этот дом вполне подходил для дела. Три спальни, просторная кухня и не менее просторная гостиная. Самое главное, что тут был гараж и около акра земли, огороженной от прочего мира живой изгородью. Как это частенько бывает в пригородных рабочих районах, дома тут отстояли друг от друга метров на пятнадцать, что давало дополнительный плюс. Дом собирались использовать как убежище.

Покончив с этим делом, Алекс отправился в вашингтонский аэропорт и взял билет до Майами. Там, прождав три часа, пересел на самолёт до Мехико, где в одном из отелей, его ждал Миллер.

— Привет, Син.

— Привет, Алекс. Выпьешь?

— А что у тебя есть?

— Я прихватил с собой бутылку приличного виски. Или ты предпочитаешь что-нибудь местное? Может, пиво?

Алекс открыл банку пива и приложился к ней, не озаботясь поисками стакана.

Вроде полегчало. Всё время вести игру — от этого устаёшь. А тут можно было расслабиться.

— С убежищем все в норме. Я организовал его сегодня утром. А где твои люди?

— Они уже в пути. Прибудут, как запланировано.

Алекс кивнул одобрительно и открыл ещё одну банку.

— Ну, что же, давай потолкуем насчёт операции.

— Алекс, ты истинный её вдохновитель, — сказал Миллер. Но Алекс даже не улыбнулся в ответ — он не любил, когда его гладили по головке. Миллер открыл портфель и, достав оттуда карты и схемы, разложил их на кофейном столике и принялся объяснять Алексу что и как.

— Неплохо, — выслушав его, одобрил Алекс. — Но кое-что надо бы изменить.

— Что именно? — спросил Миллер, чувствуя, как его захлёстывает волна неприязни от этого тона.

— Смотри, парень, вот тут, — ткнул Алекс пальцем в карту, — будет по меньшей мере пятнадцать человек из службы безопасности. И ты намерен справиться с ними раз-два? Это тебе не уличные полицейские. Они люди обученные и хорошо вооружённые. И при этом не такие уж дураки. Если ты хочешь, чтобы все это сработало, надо чтобы первый удар был помощней.

— Но они же будут не в том месте, — как можно бесстрастней возразил Миллер.

— А ты хочешь, чтобы они через какое-то время включились в дело? Нет, так не годится! Надо думать о том, как их вырубить из игры в первые же десять секунд. Эй, смотри на них, как на солдат! Это тебе не гоп-стоп. Мы тут имеем дело с боевой ситуацией.

— Но если меры безопасности будут такими жёсткими, как ты говоришь…

— Я могу с этим справиться. Я могу расставить твоих стрелков в нужных местах.

— И как ты, черт побери, намерен устроить это? — взорвался Миллер. Этот Алекс раздражал его до невозможности.

— Легче лёгкого, парень, — улыбнулся Доббенс, наслаждаясь возможностью продемонстрировать этому позёру высший класс. — Все, что вам надо будет сделать, это…

— И ты в самом деле думаешь, что мы можем так вот запросто пройти мимо них? — спросил Миллер, выслушав Алекса.

— Запросто. Не забывай, что я сам выписываю себе рабочие разнарядки.

Миллер с трудом подавил раздражение, сказав себе, что ради пользы дела надо объективно отнестись к идее Алекса. А она, как ни неприятно ему было признать это, имела смысл. Этот чернокожий дилетант учил его, профессионала, и тот факт, что идея его была толковой, вызывал ещё большее чувство неприязни.

— Эй, парень, это ведь не только лучше, но и легче осуществить, — сказал Алекс, стараясь звучать подобродушней. Белым при всей их заносчивости надо тоже порой отдавать должное. Этот парень привык все делать по-своему. Толковый парень, сообразительный, признался самому себе Доббенс, но ему не хватает гибкости. Если уж уцепится за какую-нибудь идею, в сторону его не свернёшь. Хорошего инженера из него бы не вышло. — Помнишь последнее дело, что мы провернули для вас? Поверь мне. Я ведь оказался прав тогда, не так ли?

При всех своих прочих достоинствах, Алекс, что касается умения обращаться с людьми, особым искусством не отличался. При этих словах Миллер опять едва не взорвался. Ему стоило огромного усилия воли сохранить хотя бы видимость спокойствия. «Теперь я понимаю, — подумал он, — почему янки так сильно любят этих нигеров».

— Дай мне обдумать это, — сказал он, уткнувшись в карту.

— Конечно. Вот что — я малость посплю, а ты можешь сидеть тут над картой сколько влезет.

— Кто ещё там будет, кроме охраны и… этих?

Алекс потянулся.

— Может, они собираются потчевать их обедом. Черт их знает… Думаю, там будет прислуга. Я хочу сказать: ведь не собирают же такую компанию и чтобы при этом не было прислуги? Её тоже надо какого обойти. Она наша сестра, и при этом — привлекательная женщина. И помни, что я сказал насчёт дамы и ребёнка. Если без этого никак, я переживу, но если твои люди, Син, шлёпнут их просто так, ты мне ответишь за это. Давайте вести себя в этом вопросе как профессионалы. У нас три фигуры политического значения, и этого достаточно. Прочие… Мы можем использовать их, чтобы продемонстрировать наше человеколюбие. Для тебя, парень, это, может, и неважно, а для меня — очень. Усёк?

— Хорошо, Алекс, — согласился Миллер, уже твёрдо решив, что этот нигер до конца операции не доживёт. Это будет несложно устроить. С этой своей абсурдной сентиментальностью из него ревоюционера не выйдет. «Ты падёшь смертью храбрых. И мы, по крайней мере, сделаем из тебя мученика».

Их было трое, во главе с Чаком Эвери из службы безопасности.

— Прошу прощения — мы запоздали, — сказал Чак, протягивая Райану руку. Это Берт Лонгли и Майк Китон, наши британские коллеги.

— Приветствую вас, мистер Лонгли, — сказала, появившись в дверях, Кэти.

Лонгли, увидев её, вытаращил глаза.

— Боже мой, уж не понадобится ли нам врач? Я и понятия не имел, что у вас дело зашло так далеко.

— Этот будет наполовину англичанином, — сказал Джек.

— Мистер Лонгли побеспокоился о том, чтобы у меня была охрана, когда ты был в больнице, — объяснила Кэти мужу. — Рада снова встретиться с вами.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Лонгли.

— Немного устала, но вообще-то все в порядке, — ответила Кэти.

— Насчёт Робби вы выяснили? — спросил Джек.

— Да, выяснили. Пожалуйста, извините мистера Беннета. Боюсь, он отнёсся к данным ему инструкциям слишком буквально. У нас нет никаких возражений против вашего друга. Более того. Его высочество с удовольствием повидается с ним. Итак, можем мы осмотреть ваши владения?

— Если не возражаете, я хотел бы глянуть на этот ваш утёс, — сказал Эвери.

— Тогда за мной, джентльмены, — сказал Джек и провёл гостей на террасу, выходившую на Чесапикский залив.

— Великолепно! — заметил Лонгли.

— Одно мы плохо рассчитали — то, что гостиная не отделена от столовой. Зато из всех этих окон открывается прекрасный вид, не так ли?

— Действительно. И для наших ребят видимость тоже отличная, — заметил, озираясь вокруг, Китон.

«Не говоря уже о хорошем секторе обстрела», — подумал Райан.

— Сколько ваших людей будет тут? — спросил Джек.

— Об этом, боюсь, нам не положено говорить, — ответил Лонгли.

— Больше двадцати? — на сдавался Джек. — Мне же надо организовать кофе и бутерброды для ваших людей. Не беспокойтесь. Я даже Робби ничего не сказал.

— Если сделаете для двадцати, это будет более чем достаточно, — сказал Эвери. — Да и вообще, хватит одного кофе.

— О'кей, давайте посмотрим, что там с утёсом, — Джек спустился с террасы на газон. — Но будьте тут осторожны. Эррозия. Утёс из какой-то мягкой породы, песчаник, я полагаю. Чтобы как-то укрепить почву, я посадил тут чёртову кудзу.

Китон переступил через низенький заборчик.

— Дальше не ходите, — посоветовал Джек. — Года два назад я видел, как тут обвалился кусок величиной с грузовик. Поэтому я и посадил тут вьюн. Думаете, тут может кто-нибудь вскарабкаться по утёсу?

— Не исключено, — сказал Лонгли.

— Но это не так-то просто. Сколько-нибудь серьёзного веса он не выдержит. Разве что белка может тут взобраться, но не человек.

— Какая тут высота? — спросил Эвери.

— Там метров тринадцать, а тут почти пятнадцать. А из-за кудзу тут и вовсе трудно продраться. Эту чёртову лозу ничем не изничтожить, но если вы ухватитесь за неё, вас ждёт большой сюрприз. Как я уже сказал, если хотите проверить, то попробуйте подняться сюда снизу, — предложил Райан.

— Непременно попробуем, — сказал Эвери.

— Подъездная дорога к дому что-то порядка трехсот метров? — спросил Китон.

— Около четырехсот, считая с поворотами.

— А что это за рабочие у бассейна? — поинтересовался Китон.

— Они должны закончить работу в следующую среду.

Эвери с Китоном зашли с северной стороны дома. Там, метрах в двадцати, была небольшая рощица. Вдоль границы участка тянулся длинный ряд кустов.

— Выглядит вполне надёжно, — сказал Эвери. — Около двухсот метров открытого пространства от дороги до деревьев, и потом ещё открытое пространство от бассейна до дома.

— Верно, — усмехнулся Райан. — Вы можете поставить пулемёты возле деревьев, а миномёты — около бассейна.

— Доктор Райан, мы к этому относимся вполне серьёзно, — осадил его Лонгли.

— Я ничуть в этом не сомневаюсь. Но ведь о том, что они приедут сюда, публично не сообщали, не так ли? Они не могут… — сказал Джек и запнулся, увидев выражение лиц англичан.

— Мы, — сказал Эвери, — всегда исходим из предположения, что другая сторона знает о наших намерениях.

— Вот оно что.

«И это все? Или есть и что-то другое?» Спрашивать — он это знал — не имело смысла.

— Как бывший морской пехотинец скажу, что я бы отказался от мысли что-то устраивать тут. Я малость знаком с тем, какую подготовку проходят ваши парни, и связываться с ними не стал бы.

— Стараемся, — сказал Эвери, все ещё изучая местность Он прикинул, что на подъездной дороге можно поставить машину связи, и она блокирует дорогу. Он вновь перебрал в уме наличный состав: десять человек из его службы, шесть британцев офицер связи из ФБР, а на шоссе — два-три полицейских из транспортного контроля. Каждый будет вооружён револьвером и автоматом. В стрельбе они практикуются по меньшей мере раз в неделю.

«Нет, — думал Эвери, — вряд ли следует ожидать нападения какой-то террористической группы. Так или иначе во всех аэропортах был усилен состав филёров, все местные полицейские формирования предупреждены. Тут всего-навсего одна дорога. Подходы к дому трудные. Здесь и взводу солдат не справиться. А уж внимание они наверняка к себе привлекут. Да и террористы не та публика, чтобы идти на настоящий бой. Это им не Лондон, тут те, за кем они охотятся, не разъезжают беспечно в сопровождении всего лишь одного охранника».

— Спасибо, доктор Райан. Мы ещё глянем на утёс со стороны моря. Если увидите катер береговой охраны, это мы.

Агент по продаже недвижимости вышел из своей конторы около десяти вечера.

В его портфеле был конверт с чеками и несколько контрактов, которые он намеревался просмотреть следующим утром, до работы. Положив портфель на соседнее сиденье, он завёл машину. Сзади вспыхнули фары, и какая-то машина пристроилась рядом с ним.

— Можно вас на минутку? — раздался из темноты голос. Агент повернулся, но ничего, кроме тёмного силуэта, направлявшегося к нему, не разглядел.

— Мы уже закрылись сегодня. Приходите завтра… — он замолчал, увидев нацеленный на него пистолет.

— Деньги, парень. Не дёргайся, и всё будет в порядке, — сказал террорист.

Незачем было пугать этого бедолагу. Ещё выкинет что-нибудь и, глядишь, сумеет удрать.

— Но у меня нет…

— Портфель и бумажник. Спокойно и тихо, и тогда через полчаса ты будешь дома.

Сначала он полез за бумажником — руки его дрожали, и кнопка на заднем брючном кармане никак не хотела поддаваться. Потом он протянул портфель.

— Там только чеки. Наличных нет.

— Вы все так говорите. Ложись на сиденье и считай до ста. Не поднимай головы, пока не кончишь, и всё будет просто прекрасно. Считай вслух, чтобы я слышал тебя.

«Ага, сердце у него, значит, с этой стороны», — соображал террорист. Он просунул руку с пистолетом в окно машины. Агент посчитал до семи. Звук выстрела был почти не слышен — во-первых, помог глушитель, а во-вторых, он ведь прозвучал внутри машины. Тело дёрнулось несколько раз и затихло. Террорист открыл дверь и поднял стекло. Затем он выключил мотор, и погасил фары. Сев в свою машину, он выехал на дорогу и минут десять ехал, старательно соблюдая все правила движения. Затем, подрулив к какому-то магазину, он опорожнил портфель и бумажник и швырнул их в ящик для мусора. Выехав на шоссе, он устремился в обратном направлении — надо было поставить машину на место. Владелец её был в отпуске — пусть так и пребывает в неведении относительно того, что его машиной кто-то воспользовался. Собственная его машина была в двух кварталах оттуда.

«Алекс оказался, как всегда, прав, — думал он. — Если ты все спланировал, все рассчитал и — самое главное — умеешь не оставлять следов, то можешь убить кого угодно. И ещё одно: надо уметь держать язык за зубами».

— Привет, Эрни, — шёпотом сказал Джек. Собаку было едва видно — просто тёмный комок на светлом ковре. Было четыре часа утра. Эрни, спавший в комнате Салли, услышал шум в гостиной и вышел посмотреть, что там происходит. Собаки спят не как люди. Эрни завилял хвостом, ожидая когда его погладят, а дождавшись, удалился в комнату Салли.

«Итак, они, что же, снова тут появятся?» — спросил он, обращаясь к ночи.

За окном мерцало звёздное небо. В заливе виднелись огни кораблей и барж — одни тянулись к балтиморскому порту, другие от него.

Уже две недели как сведения о приезде в США высоких гостей из Англии стали достоянием общественности, а ведь АОО уже продемонстрировала способность действовать и на территории США. «И мы приглашаем тех, за кем они охотятся в наш дом! Очень, Джек, умно с твоей стороны!» Оглядываясь назад, он теперь поражался. Они с Кэти согласились на посещение этих гостей сразу, без оглядки… И даже когда люди из службы безопасности были здесь, он продолжал дурацки острить. «Ну и жопа же ты!» — обругал он себя.

Вспомнив былые времена, он постарался посмотреть на свой дом с военной точки зрения. Успешно атаковать его было трудно. С востока к нему не подобраться — утёс там опаснее минного поля. С севера и юга лесные заросли были слишком густыми, чтобы через них можно было пробраться, не произведя шума. А приобрести необходимые навыки они там, в своей пустыне, конечно же, не могли.

Значит, им остаётся только запад — оттуда они и придут. «Сколько, Эвери сказал, у них людей? Хотя нет, он именно этого не сказал, но, кажется, человек двадцать». Двадцать хорошо вооружённых и обученных людей. Пришли на память дни, когда он был в Куантико. Двадцатидвухлетний, непобедимый и бессмертный, поглощавший невообразимое количество пива во всех местных барах. А как-то вечером на командном пункте — там ещё был портрет Паттона на стене — он разговорился с двумя инструкторами из академии ФБР, которая была рядом с базой морской пехоты. Они были ничуть не менее горды, чем морские пехотинцы. Им даже в голову не приходило говорить: «Мы самые лучшие». Они просто верили в то, что все это и так знают. Точь в точь, как пехотинцы. На другой день он пришёл к ним на полигон пострелять на пари. Удовольствие это обошлось ему в десять долларов. Тот, с кем он спорил, оказался инструктором по стрельбе. «Ещё неизвестно, смог бы Брекенридж побить его!» — подумал Джек. — «Парни из службы безопасности, которых пришлют сюда, вряд ли будут хуже. Я бы с ними связываться никому не рекомендовал. Нет! А если эти типы из АОО действительно так толковы, как это кажется… Но о посещении нашего дома никому неизвестно… Так что они тоже не узнают. А если и узнают, то тут такая охрана… Они слишком умны, чтобы идти против такой охраны… Тогда, никакой опасности, выходит?"

Однако слово «безопасность» давно и навсегда утратило для него свой смысл.

Джек направился к комнате Салли. Она спала, Эрни — тоже, свернувшись клубком у неё в ногах. Едва Джек вошёл, собака подняла голову, как бы спрашивая: «В чём дело?» Он поправил одеяло и, погладив Эрни, вышел.

Джек задумался о положении тех общественных деятелей, которые всегда живут в таком вот страхе. Вспомнилось, как он с похвалой отозвался о принце за то, что тот не позволяет, чтобы такого рода угрозы оказывали влияние на стиль его жизни. «Молодец, старина! Пусть знают! В тебя целятся, а ты себе стой, не вздрагивай!» Легко другого похваливать, печально усмехнулся Райан, а когда самого-то коснулось, иначе запел. Ходишь, напуская на себя храбрость, блюдёшь инструкции и присматриваешься к каждой машине — не сидит ли там некое существо с автоматом, намеренное использовать твою смерть для какой-то там политической декларации. Днём, когда ты занят работой, ещё можно как-то отвлечься от таких мыслей, но не ночами, когда тебя посещают всякие страхи и кошмары не дают уснуть…

И главное — ты всегда во власти двойственных чувств. С одной стороны, нельзя зацикливаться на этих страхах, а с другой — нельзя забывать о них.

Нельзя позволить, чтобы твоя жизнь шла под знаком страха, но и чувство безопасности тебе не дано. Вот если бы он был фаталистом… Но Райан был из тех, кто полагал, что он хозяин своей судьбы. Иного он ни за что не принял бы.

«Ведь мы чуть-чуть их не накрыли!» — едва не вырвалось у него.

Чуть-чуть. Не говоря уже о той помощи французам. Он мог наносить ответные удары, и они, он знал, были бы куда существеннее, согласись он полностью посвятить себя работе в Лэнгли. Конечно, это не то, чем ему хотелось бы заниматься, но… Итак, решено. Те, с автоматами, будут делать своё дело, а он, за своим столом, будет делать своё. Придётся расстаться с Академией, расстаться с этими славными ребятами-курсантами, но такова цена, если он хочет сыграть свою роль в этой игре.

«Лето первокурсников» началось согласно расписанию. Джек с вялым сочувствием наблюдал за тем, как вчерашних школьников приобщали к трудностям военной жизни. Процесс был сознательно ориентирован на отсев слабаков в самом начале. И занимались этим старшекурсники, которые и сами не так уж давно прошли через эту процедуру. Новички были полностью в руках старшекурсников, и те гоняли их почём зря.

— Привет, Джек! — подошёл к нему Робби.

— Да, Роб, в Бостонском колледже такого не водилось.

— Это ещё что! — фыркнул Робби. — Посмотрел бы ты, как нас в своё время гоняли.

— Могу поспорить, что так говорят все, кто уже прошёл через это.

— Может быть.

Группа салажат протопала мимо них, как стадо бизонов, — рты у всех разинуты, хватают воздух… А на дворе душно и влажно.

— И всё же мы лучше держали строй, — заметил Робби.

— Прямо в первый день?

— Да, первые несколько дней ты как в тумане, — согласился Джексон.

— Укладываетесь?

Джексон кивнул.

— Почти все уже упаковали. Мне надо только оформить тут увольнение.

— Мне тоже.

— Ты уходишь отсюда? — удивился Робби.

— Я сказал адмиралу Гриру, что хочу поработать у него.

— Адмирал?.. А, этот, из ЦРУ. Так, значит, ты согласился? А как твой факультет к этому отнёсся?

— Можно сказать, что им удалось не расплакаться. Босс не очень-то был доволен моими пропусками в последний год. Так что мы расстанемся друг с другом при взаимном удовлетворении.

— Мы ужинаем в пятницу?

— Именно. Можете вы приехать в начале девятого?

— Ладно. Можно не при параде, запросто?

— Конечно, — улыбнулся Джек. «Давай-давай, Робби!» — ехидно подумал.

Самолёт VC-10 Королевских воздушных сил приземлился в восемь вечера на военной базе Эндрюс и подкатил к тому же терминалу, который использовался для самолёта президента США. Репортёры отметили, что охрана была многократно усилена — помимо полицейских, кругом были агенты службы безопасности в штатском. Наконец из самолёта появились принц и принцесса. Помахав рукой находившимся в отдалении зрителям, они бодро, несмотря на занемевшие в полёте ноги, спустились по трапу. Внизу им отсалютовал почётный караул, состоявший из американских и английских офицеров, а представительница госдепартамента сделала реверанс, В утреннем выпуске «Вашингтон пост» её за этот реверанс отчитал специалист по дипломатическому протоколу. Шестилетняя малышка — внучка командующего базой — вручила Её высочеству букет жёлтых роз. Защёлкали фотоаппараты, и Их высочества, одаривая будущих читателей газет дежурными улыбками, в то же время успевали сказать что-нибудь приятное каждому из встречающих. Принц пошутил с морским офицером, который когда-то был его командиром, а принцесса сказала что-то насчёт душно-влажной погоды, которая к вечеру все хуже и хуже. Жена посла Великобритании заметила, что климат в Вашингтоне столь плох, что одно время пребывание здесь приравнивалось к службе, сопряжённой с риском для здоровья. Малярийных комаров тут давно уже нет, однако сам климат ничуть не изменился. К счастью, тут все имеют кондиционеры.

Репортёры зафиксировали цвет, стиль и покрой туалета принцессы, особенно отметив «смелость» фасона её шляпки. Осанка у принцессы была, как у профессиональной манекенщицы, а принц смахивал на техасского ковбоя: одна рука в кармане, на лице беззаботная ухмылка. Всем американцам эта манера держаться пришлась по душе, а мужчины, разумеется, влюбились в принцессу, присоединившись в этом к мужскому населению всей Западной Европы.

Однако людям из службы безопасности было не до того. Они стояли спиной к главным действующим лицам, глаза их шарили по толпе, физиономии — сама серьёзность, а в голове у каждого только одна мысль: «Боже, только не в моё дежурство!»

Наконец Их высочества двинулись к посольскому «роллс-ройсу», позади которого уже выстроился эскорт машин. На базе было несколько ворот, и только час тому назад было решено, через какие из них проедут почётные гости. Дорога в город кишела полицейскими машинами — с надлежащими знаками и без таковых. В процессии участвовали ещё два «роллс-ройса», такой же модели и окраски, и каждый со своим эскортом. В небе за происходящим наблюдал вертолёт. Если бы кто-то взялся подсчитать количество единиц огнестрельного оружия, задействованного в этой операции, ему бы пришлось считать не меньше чем до ста.

Время приезда высоких гостей было рассчитано таким образом, чтобы как можно быстрее проскочить через Вашингтон — и не прошло и получаса, как они подкатили к зданию британского посольства. Здесь Их высочества были в безопасности.

Большинство агентов службы безопасности разошлись — кто домой, кто ещё куда, но возле здания посольства остались десять человек, притаившись в машинах. По тротуарам расхаживали полицейские — числом втрое больше обычного.

— Америка — страна невероятных возможностей, — сказал О'Доннелл, не отрываясь от телевизора, где в программе новостей показывали церемонию встречи Их высочеств в аэропорту.

— Чем, думаешь, они сейчас занимаются? — спросил Миллер.

— Разминают ноги после полёта, полагаю, — ответил О'Доннелл. — Готовятся к тому, чтобы как следует отоспаться. Ну так что, там все готово?

— Да. Убежище уже подготовлено, Алекс со своими людьми на месте, поправки в план внесены.

— Поправки Алекс предложил?

— Да. И если я ещё услышу хоть одно замечание от этого наглого ублюдка…

— Он — один из наших братьев по оружию, — заметил Кевин с улыбкой. — Но я понимаю тебя.

— А где Майк?

— В Белфасте. Он отвечает за вторую фазу операции.

— Время рассчитано?

— А как же? Оба командира бригад и весь армейский совет. Мы сможем накрыть всех их…

И О'Доннелл наконец-то полностью рассказал о своём плане. Агенты Маккини проникли в окружение практически всего руководства ВГИРА. По команде О'Доннелла они должны были их перебить, таким образом разом ликвидировав все военное руководство «Временных». Руководить организацией будет некому… кроме одного, того, кто следующим мастерским ходом вновь завоюет уважение в глазах её рядового состава. С такими заложниками он, О'Доннелл, сумеет добиться освобождения всех, кто «томится в узилище». Всех. Англичане пойдут на уступки, ибо английские короли уже несколько столетий не смотрели смерти в глаза, а ореол мученичества — в отличие от революционеров — утратил для них свой смысл.

Им придётся вступить в переговоры. Ради спасения жизни наследника трона. Размах этой операции исполнит новой энергией Движение, и Кевин Джозеф О'Доннелл возглавит революцию, возродившуюся в крови и отваге…

— Итак, Джек, смена караула? — сказал Марти. Он уже упаковал своё хозяйство в картонную коробку.

— Как самочувствие?

— Лучше.

— Принимаете эти свои пилюли? — спросил Райан.

— Я теперь не расстаюсь с ними, как с любимой женщиной, — пошутил Марти.

— О наших друзьях, я вижу, нет ничего нового.

— Увы. Они нырнули во тьму своей норы… ФБР, конечно, беспокоится, как бы они не объявились тут, но на это нет никаких намёков. Правда, с этими ублюдками как только расслабишься, то так и жди, что они схватят тебя за задницу. В общем все силы в состоянии готовности, кроме частей «Дельта». Если они действительно здесь, то стоит им высунуть нос, на них обрушится весь свет. Так мы говорили во Вьетнаме: «Зови на подмогу весь свет», — усмехнулся Кэнтор. — Джек, я не прощаюсь с вами, потому что ещё появлюсь тут в понедельник и во вторник. Отдохните в выходные.

— И вы тоже, Марти.

Райан вышел на улицу, закинув пиджак на плечо. Парило, а в его «фольксвагене» не было кондиционера. Шоссе было забито машинами, устремлявшимися к океану, чтобы спастись от проклятья жары. «Но всех нас ждёт сюрприз», — подумал Джек, услышав по радио, что с севера наползают холода.

— Полиция графства Ховард, — сказал дежурный сержант. — Чем могу вам помочь?

— Это девятьсот одиннадцать? — спросил мужской голос.

— Да, сэр. В чём дело?

— Слушай… Жена говорит, чтобы я не совался не в своё дело, но, знаешь…

— Можете вы назвать ваше имя и дать номер телефона?

— Нет, это не пойдёт… Слушай, этот дом… Там люди с пулемётами, понял? С пулемётами.

— Повторите, пожалуйста, — глаза сержанта сузились.

— Пулемёт… Пулемёт, а не говно какое-нибудь. Я видел М-60, точь-точь как в армии… Знаешь, тридцатый калибр, с патронной лентой, тяжёлый, настоящий пулемёт. И другое оружие тоже.

— Где?

Голос зачастил:

— Одиннадцать-шестнадцать, переулок Грин Коттедж. Их там, похоже… Короче, я видел четверых — один чёрный и три белых. Они выгружали оружие из фургона. Это было в три утра, мне приспичило в уборную, ну я и выглянул из окошка… Дверь гаража была открыта, там горел свет, и когда они передавали внутрь оружие… в общем, клянусь, это был М-60. Эй ты, слушай, у меня такой был в армии! Я-то знаю. В общем, так-то, парень. Если вы там хотите что-то делать — это ваша забота. — Голос умолк, в трубке щёлкнуло. Сержант тут же вызвал своего начальника, капитана и протянул ему блокнот, где вкратце зафиксировал только что состоявшийся разговор.

— Что такое?! Пулемёт?! М-60?

— Он сказал… он сказал, что тридцатый калибр, с патронной лентой. Это М-60. Это предупреждение, что мы получили из ФБР…

— Да-а…

Капитан уже предвкушал грядущее продвижение по службе, но предвкушение это омрачала мысль о том, как его люди справятся с этой бандой, столь хорошо вооружённой.

— Пошли туда машину. Но скажи, чтобы они там не маячили и ничего не предпринимали. Я пока свяжусь с ФБР.

Менее чем через минуту полицейская машина устремилась в указанный район.

Сидевший в ней полицейский уже шесть лет служил в полиции, и ему очень даже хотелось, чтобы этот год не оказался последним в его жизни. Минут через десять он добрался до места. Он оставил машину за квартал до нужного дома — отсюда можно было наблюдать за домом и при этом ничем не обнаружить себя. В потных руках он судорожно сжимал винтовку. Спустя четыре минуты подъехала ещё одна машина, и к нему присоединились двое других полицейских. А потом и в самом деле, казалось, нагрянул «весь свет». Сперва — патрульный сержант, потом лейтенант, затем — два капитана, и, наконец, — два агента из балтиморского отделения ФБР. Первый полицейский теперь оказался на положении рядового индейца в племени, где больше вождей, нежели бойцов.

Начальник балтиморского отделения ФБР находился в постоянном радиоконтакте со своей штаб-квартирой в Вашингтоне, однако осуществление операции оставил на усмотрение сил местной полиции. Как и большинство полицейских формирований различных административных единиц, местная полиция располагала своей антитеррористической группой, и та тут же приступила к делу. Прежде всего надо было эвакуировать жителей близлежащих домов. Ко всеобщему облегчению, в каждом из этих домов был чёрный ход — вот им-то и воспользовались для эвакуации, и тут же всех опросили. Да, они видели людей в том доме. Да, они были белыми, но по крайней мере один из них — чёрный. Оружие? Нет, этого они не видели. Одна женщина сказала, что у них, вроде бы есть фургон, но, если она не ошибается, он всё время стоит в гараже. Расспросы ещё продолжались, а штурмовой отряд АТГ уже исследовал соседние дома — все они были более или менее на один лад, и это давало возможность сообразить, какова планировка интересовавшего их здания.

Другое подразделение антитеррористической группы из ближайшего к цели дома вела — через оптическое устройство винтовок — наблюдение за окнами.

АТГ могла бы и не спешить, но чем дольше все это тянулось, тем больше был риск, что там, в доме, что-то заподозрят. Они понемногу начали подтягиваться к дому — осторожно, используя каждое прикрытие, — пока не оказались в пятнадцати метрах от него. Глаза их насторожённо шарили по окнам, но те были мертвы.

«Неужели все спят?» Командир группы стремглав одолел дворик и скрючился под окном с револьвером наготове. Он прикрепил к окну микрофон и надел наушники.

Через мгновение он сообщил по радио: «Телевизор включён. Голосов не слышно. Что-то там ещё — не могу определить». Знаком он приказал своей группе подтянуться к дому. Короткими, стремительными перебежками, один за другим, они пересекали дворик и скапливались возле стен дома. Через три минуты группа была готова к штурму.

— Командир группы, — затрещало радио. — Это лейтенант Хабер. У нас тут один говорит, что фургон выехал отсюда что-то без четверти пять. Как раз когда в полицию поступило сообщение, и она начала радиопереговоры.

Командир группы махнул рукой, давая знать, что понял сообщение, и в то же время продолжал действовать так, словно никакого сообщения не было. По его сигналу одновременно раздались два выстрела — дверь слетела с петель. Но она ещё не успела грохнуться на землю, как командир был уже внутри дома — с револьвером наготове. Никого. Пригнувшись, на полусогнутых ногах, словно исполняя некий зловещий танец, группа рассыпалась по дому. Все это заняло не более минуты. И вот по радио прозвучало сообщение: «В доме пусто».

Командир группы появился в дверном проёме, стянул с лица чёрную маску и просигналил обеими руками отбой. Лейтенант и старший агент ФБР бросились через улицу.

— Ну?

— Вам это понравится, — сказал командир, отирая пот с лица.

— Входите.

На столе в гостиной стоял портативный цветной телевизор.

Пола почти не было видно из-за бесчисленного числа коробок, в которые в Мак-Дональде пакуют еду, а в раковине на кухне были аккуратно составлены бумажные стаканчики — штук пятьдесят, не меньше. Одна из спален была превращена в арсенал. Тут был американский пулемёт М-60 с двумя ящиками патронов — по двести пятьдесят штук в каждом, — дюжина штурмовых винтовок АК-47 (три из них разобраны для чистки) и винтовка со скользящим затвором и оптическим прицелом.

На дубовом комоде стояло радио со сканирующим устройством — один из его индикаторов был настроен на волну полиции графства Ховард. В отличие от ФБР, полиция не зашифровывала свои радиопереговоры. Агент ФБР вышел на улицу и направился к своей машине. Связавшись по радио с Биллом Шоу, он доложил ему обстановку.

— Значит, они прослушивали переговоры полиции и, как только… Смылись, значит, — подытожил Шоу.

— Похоже на то. Местные тут дали описание фургона. Одно утешение — они так спешили смыться, что оставили тут кучу оружия. Они, вероятно, в панике теперь.

Есть у вас что-нибудь новое?

— Ничего хорошего.

Шоу находился в комнате номер 5005, где располагался командный центр «срочного реагирования». Он знал о попытке французов ликвидировать тренировочный лагерь АОО. «Итак, опять им удалось улизнуть. Везёт же им…» подумал он.

— О'кей, — сказал он агенту. — Я переговорою с полицейским управлением.

Эксперты уже выехали к вам. Оставайтесь и действуйте в контакте с местной полицией.

— Вас понял. Отбой.

Работники службы безопасности были уже на месте. Джек увидел несколько машин возле бассейна, в который налили воду всего два дня назад, а возле подъездной дороги стоял фургон — судя по всему, с аппаратурой связи. Джек насчитал восемь человек, двое из них с «узи». Был ли ещё кто-то в укрытии, он не знал. У дома его уже поджидал Эвери.

— Сначала хорошие новости, а потом — плохие.

— Слушаю вас, — сказал Райан.

— Кто-то позвонил в полицию и сообщил, что видел людей с оружием. Полиция тут же нагрянула, но те бежали — они прослушивали радиопереговоры. Зато захвачена куча оружия. Похоже, что это было убежище наших друзей. Мы знаем какая у них машина, полиция полностью перекрыла весь район, а мы начали прочёсывать весь штат. Губернатор даже дал разрешение использовать для поисков вертолёты национальной гвардии.

— Где они были?

— Графство Ховард, маленький посёлок на юге Колумбии. Мы опоздали всего минут на пять, но зато теперь мы вынудили их к игре в открытую. Так что теперь это лишь вопрос времени.

— Я надеюсь, что полиция будет настороже, — сказал Райан.

— Само собой.

— У вас тут все в порядке?

— Все отлично. Ваши гости прибудут около восьми. Что на обед? — спросил Эвери.

— Да вот, по пути домой я купил свежей кукурузы. Стейки уже на жаровне… Потом — жареная картошка и салат из шпината. Пусть отведают простой американской кухни, — сказал Джек и, открыв багажник, извлёк оттуда большой пакет с кукурузой. Эвери осклабился в улыбке.

— У меня слюнки текут.

— В половине седьмого приедет прислуга — она приготовит для ваших людей кофе и бутерброды. Бдительность притупляется, когда человек голоден.

— Хорошо. Там будет видно. В общем, спасибо. Кстати, я попробовал включить свет возле бассейна, но он не работает.

— Я знаю. Последние пару дней электричество у нас что-то барахлит.

Компания говорит, что у них новый трансформатор и что-то там у них не ладится, — пожал плечами Райан. — Но вы ведь не собираетесь купаться?

— Нет, конечно. Но мы хотели воспользоваться одной из розеток там, а она тоже не работает.

— Очень жаль. Ну ладно, мне надо идти — дел ещё по горло.

Эвери ещё раз мысленно проверил всю систему охраны. Две полицейские машины за несколько сотен метров от дома будут останавливать и проверять всех, кто направляется сюда. Большая часть его людей будут следить за дорогой. Двое будут наблюдать за открытым пространством перед домом — со стороны леса вряд ли стоит чего-то опасаться, но всё же они и на него будут поглядывать. Все это задача Первой команды. Вторая состоит из шести человек. Трое из неё будут находиться в самом доме, двое в машине связи и один — в рощице возле бассейна.

О том, что этот отрезок семидесятой дороги используется полицией для засады на тех, кто превышает скорость, было хорошо известно. Об этом и в местной газете писали. Но жители других штатов газеты этой, конечно, не читали. Полицейский встал сразу за небольшим холмом — машины, разогнавшись, проносились мимо него, не успев заметить засаду. Улов всегда был настолько богатым, что он даже не обращал внимания на тех, кто ехал со скоростью шестьдесят пять миль. Превышение на пять миль было сущей ерундой по сравнению с теми, кто гнал со скоростью восемьдесят. И по крайней мере двоих таких он ловил каждый вечер.

— Следите за черным фургоном, марка и год неизвестны, — поступило сообщение за несколько минут до того, как полицейский расположился в засаде. Он подумал, что в штате Мэриленд таких фургонов по крайней мере тысяч пять, и все они будут на дороге вечером в пятницу. Об этом фургоне надо бы кому-то другому позаботиться, тем более что в сообщении говорилось: «Приближаться с крайней осторожностью».

На радаре обозначилась цифра 83 — полицейская машина тут же рванула с места. Вот и подвернулось дельце. Полицейский наддал, понемногу сокращая расстояние до машины нарушителя и только тут увидел, что это был фургон чёрного цвета. «Приближаться с крайней осторожностью… Они не сообщили номера», промелькнуло у него в голове.

— Хагерстаун, это одиннадцатый. Преследую чёрный фургон, идёт на восьмидесяти трех милях. Я иду на запад по семидесятой, около трех миль к востоку от тридцать пятого съезда.

— Одиннадцатый — засеките номер фургона, но не пытайтесь его задержать. Повторяю: не пытайтесь задерживать. Засеките номер, отстаньте и держитесь на расстоянии, но не теряйте из виду. Шлем подмогу.

— Ясно. Подхожу ближе, — отрапортовал он и про себя добавил: «Черт бы вас побрал!»

Его спидометр показывал девяносто. Фургон чуть сбросил скорость. До него теперь было метров двести. Полицейский прищурился, стараясь разглядеть номер.

Но увидел его только с расстояния в пятьдесят метров. Это был номер для инвалидов. Полицейский уже взялся за микрофон, чтобы сообщить номер, как задняя дверь фургона распахнулась.

«Вот, значит, как убили Ларри Фонтана!» — мелькнуло у него в голове. Он нажал на тормоз и попытался бросить машину в сторону, но ему мешал шнур микрофона, прихвативший руку. Полицейский съёжился и скользнул под приборную доску. В этот момент из двери фургоны выплеснулось белое пламя. Лопнула левая шина и взорвался радиатор — вверх взметнулась струя пара. Несколько пуль прошили капот с правой стороны. Машину несколько секунд бросало из стороны в сторону. Но наконец она замерла. Полицейский поднял голову — фургон стремительно уходил по шоссе. Он схватил передатчик, но связи не было. Он всё ещё не верил, что остался жив. Через несколько минут к нему подъехала другая полицейская машина.

Его колотило, и микрофон пришлось держать обеими руками.

— Хагерстаун, эти сволочи обстреляли мою машину! Это «форд», похоже, что восемьдесят четвёртого года, инвалидный номер — Нэнси 2-2-9-1. Идёт на запад по семидесятой, к востоку от тридцать пятого съезда.

— Вы ранены?

— Нет, Но машина вдребезги. Из пулемёта врезали!

Полиция немедленно известила ФБР и выслала вертолёты в Район Хагерстауна. Впервые вертолёты укомплектовали полицейскими с автоматами. В Аннаполисе губернатор прикидывал, не пустить ли в ход вертолёты национальной гвардии. Пехотным частям он уже отдал приказ о боевой готовности. Охота началась. По радио и телевидению прозвучало сообщение об опасности.