Игры света и тьмы - 1

Глава 7. Шопен

Так, в полной тишине, прошло две недели.

Дезмонд приходил каждый вечер — они разговаривали, и разговоры неизбежно возвращали их в прошлое, которое оба успели порядком забыть. О настоящем — о том, что беспокоило Дезмонда больше всего, заговаривать было бесполезно, Иса тут же меняла тему.

Они вспоминали места и события, которые вряд ли мог бы вспомнить кто-то ещё, и смеялись сквозь слёзы, понимая, что время это уже никогда не вернётся.

— Почему мы никогда не встречались? — спросила Инэрис как-то, когда они привычно сидели на балконе, глядя на горные кряжи, отрезавшие небо от земли.

Дезмонд пожал плечами.

— Я не любил политику, — сказал он.

— Я тоже, — Инэрис пожала плечами. — Мне не особенно-то приходилось выбирать.

Дезмонд помешкал, прежде чем решиться поднять самый болезненный вопрос.

— Когда это с тобой произошло?

— Что? — Иса искоса посмотрела на него, но Дезмонд был уверен, что она поняла.

— Каната таихи, — произнёс он по слогам. — Эта чёртва болезнь. С чего она началась?

Инэрис расхохоталась. Запрокинула голову назад, открывая взгляду Дезмонда бледное горло.

Она почти никогда не собиралась волосы, но сегодня зачем-то подвязала их шёлковой лентой у самого затылка. Свободные пряди всё равно падали на лицо и сейчас сидевшая в кресле напротив в майке и простых домашних штанах Иса казалась куда более юной, чем в пиджаке и джинсах в городской среде. А ещё Дезмонд неустанно удивлялся её непосредственности — казалось, для воспитанницы императрицы не существует ни этикета, ни застенчивости. Она почти всегда ела, сидя на диване и подтянув под себя колени. Могла встретить Дезмонда в одном только полотенце, обёрнутом вокруг груди, или ни с того ни с сего опустить голову Дезмонду на плечо.

В такие секунды Дезмонд терялся. Такая лёгкость в отношениях была ему чужда. Он не помнил никого, кто бы вёл себя так беспечно рядом с ним — сначала, ещё в детстве, его сторонились. Никто, кроме Каллена, вообще не пытался вступить с ним в контакт. Потом, в юности, окружающие хорошо запомнили, что бывает с теми, кто подходит к нему слишком близко, и тоже не хотели рисковать.

Между ним и людьми выросла стена, которую и сам он раньше не замечал. Только теперь он понял, что она в самом деле существует — и что все те сотни лет, когда ему казалось, что он находится в кругу друзей, он не пытался сломать эту стену. Он верил Аэцию, Ричарду, Инге и другим. Верил им и любил, но всё равно оставался замкнутым и отстранённым даже с ними.

Инэрис явно не волновала его стена — так же как не взволновали слова Дезмонда о тьме, живущей внутри него. Это было странно и непривычно, но Дезмонд с удивлением понимал, что именно это и было нужно ему во все те прошедшие годы, что он провёл вместе со всеми, но на самом деле — в одиночестве.

— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он, прерывая затянувшееся молчание, когда понял, что они с Инэрис уже несколько минут смотрят друг на друга в полной тишине.

— Это было очень давно, Дез, — серьёзно и спокойно ответила она. Как будто они обсуждали пробки на улице, а не чью-то смерть. Помолчала и добавила: — откровенно говоря, я бы не хотела рассказывать тебе, кто в этом виноват.

Дезмонд вскинул бровь и настойчиво глядел на неё.

— Ну хорошо, — Иса вздохнула. — У меня есть несколько версий. Например, что первые разрывы появились, когда эцин вырезали моих учеников, а я пыталась их остановить. Ну, или когда я перебила ораву лжебогов, по чьей вине погибла эта проклятая Атландита. Или… не знаю. Была ещё пара случаев, когда я явно не слишком хорошо рассчитывала силы… Где-то… с периодичностью… в пару сотен лет.

— И ты делаешь это сейчас? — перебил Дезмонд её.

Теперь уже Иса подняла бровь.

— Что?

— Расходуешь силы, так, как будто всё хорошо.

— Вообще, я стараюсь этого избегать. Мне больше нравятся меч и пистолет.

Инэрис повела плечами и сделала глоток из бокала, который держала в руках. Она сидела, как обычно, подтянув под себя одну ногу, в одних только просторных льняных штанах, которые сам Дезмонд использовал для тренировок, и казалась расслабленной, как тряпичная кукла — до тех пор, пока не услышала последний вопрос:

— Что будет, если ты используешь ментальные силы?

Инэрис хмыкнула.

— Скажем так, мне станет не очень хорошо. Но я, к слову, предпочла бы это не обсуждать. Ни здесь. Ни с тобой.

— Я хочу тебе помочь.

— Ты не можешь, Дез, — Иса устала посмотрела на него. — Никто не может и никогда не мог. Несмотря на все технологии империи каната таихи неизлечима.

— Я не верю, что ты можешь сдаться так легко.

— Ну, никогда не сдаваться — твой конёк… — Иса помолчала. Она старательно смотрела на туман под балконом, на горы, на море — только не на него. — Но это другой случай. Не трать время зря.

Дезмонд отвернулся и тоже поглядел на море. Солнца не было и над осенним океаном нависали свинцово серые тучи.

— На самом деле, однажды я сдался, — тихо сказал он.

Иса промолчала. Только искоса поглядела на него. И Дезмонд не стал продолжать.

— Понимаешь, — задумчиво произнесла она после долгой паузы. — Меня учили не питать ложных надежд. Нужно уметь признать неизбежность и исходить из того расклада, который имеешь на руках.

— Ты слишком часто совершала невозможное, чтобы так говорить.

Иса пожала плечами и снова покосилась на него.

— Я была молода… и глупа?

Дезмонд промолчал, не зная, что ещё сказать. Они уже не в первый раз начинали этот разговор и итог всегда был один. Он даже просил Ингу тайну понаблюдать за Исой, но та не смогла сказать ему ничего хорошего — только то, что Инэрис, скорее всего, права. Просить Галактиона он не решался, но чувствовал, ещё немного и попытается уговорить и его.

— Что ты собираешься делать дальше? — наконец спросил он.

— Когда вернусь… домой? — Инэрис сама удивилась тому, что использовала это слово, говоря о Земле. Ну другого дома у неё определённо не было и быть не могло. — Всё просто. Я должна выслушать обе стороны.

— Обе… стороны? — напряжённо переспросил Дезмонд.

— Ты же понял, о чём я. Думаю бесполезно скрывать, что эцин уговаривают меня на сотрудничество также, как ты. Я не то чтобы хотела делат такой выбор… Но раз уж союз, который заключит Земля, зависит от меня, то я абсолютно точно должна выслушать и тех, и других.

— Ты считаешь, тебе есть о чём с ними говорить?

— Я тебе напомню, — холодно отозвалась Иса. — Что я присягала Ордену на верность.

— И хочешь сказать, что никогда об этом не жалела?

Инэрис промолчала, и Дезмонд тут же воспользовался случаем, чтобы продолжить:

— Я тебе напомню, что они предали Империю. О каких ещё присягах может идти речь?

— Ну, вообще-то, они владычице в верности не клялись.

Снова над балконом повисло тягостное молчание. Воздух стал таким густым, что казалось, можно резать ножом.

— Кто твоё контактное лицо?

— Тебе не всё равно?

Иса повертел в пальцах бокал.

— Это серьёзный вопрос, Дезмонд. С кем бы я не стала его обсуждать — собираюсь выслушать все условия. Так что извини. Ты очень вовремя вспомнил о грустном, но мне действительно скоро надо улетать.

Дезмонд буравил её взглядом ещё несколько секунд. Потом резко отставил чашку и встал.

— Скажу, чтобы завтра заправили корабль.

Иса не сочла нужным ему отвечать. А Дезмонд не сказав больше не слово прошёл в балконную дверь.

Иса ещё какое-то время сидела и молча смотрела на океан.

Той ночью он плохо спал. В те недолгие минуты, когда ему удавалось погрузиться в дрёму, ему виделась Империя и те счастливые дни, которые он провёл вдвоём с Луаной.

Просыпался он злым, не понимая, почему снова вспоминает о той, кто не посещала его мыслей уже давно.

Встал он засветло, сделал кофе и, выйдя на балкон, сел за столик с чашкой в руках.

Инэрис сидела на соседнем балконе — она качнула в руках такой же точно чашкой, отдавая ему салют — это тоже была часть ритуала. Они не приходили друг к другу в комнаты по утрам, предпочитая начинать день в одиночестве, но всегда сигналили друг другу вот так.

Дезмонд отвернулся, чтобы не видеть её. От того, что образ Луаны ещё стоял перед его внутренним взором, когда Инэрис была так близко, ему самому становилось тошно.

Впрочем, за всё прошедшее время Инэрис так и не дала повода думать, что между ними может быть что-то большее, чем дружба. Напротив, если задуматься, многие её действия выглядели подчёркнуто доверительными, будто сама она не испытывала к Дезмонду ни малейшего влечения.

Дезмонд скрипнул зубами. Он начинал понимать, к чему ему привиделась Луана. Там, на планете, где не было связи, всё начиналось чем-то похожим — случайные встречи, столкновения взглядом, перемолвки и лёгкие намёки, понятные им двоим. Опущенные глаза и взгляды из-под ресниц. Чем дальше, тем больше доверия ощущал Дезмонд, пока, наконец, не понял, что готов попробовать всё по новой.

Он вернулся на кухню и, вылив в раковину остатки кофе, принялся оттирать чашку от чёрных разводов — настолько тщательно, что та едва не треснула в его руках.

Он не хотел пережить то утро с Луаной ещё раз. И не хотел пережить ту ночь, когда Луана отказалась с ним уйти.

Впрочем, первое вряд ли ему грозило — Инэрис уже его отпустила. Инэрис уже выбрала Нолана и собственную размеренную жизнь. И значит, конец был предречён.

Когда из комнаты раздался сигнал вызова, Дезмонд, ещё погружённый в свои мысли, попросту швырнул чашку в раковину и пошёл отвечать.

— Да, — рявкнул он и замер, увидев на экране лицо, которое мерещилось ему во сне всю ночь. — Луана?

Луана медленно кивнула.

Дезмонд не знал, что сказать. Сидел и просто смотрел на неё — неожиданно красивую, с волосами, аккуратно уложенными по плечам и украшенными вкраплениями синих полупрозрачных камней — наверное, сапфиров. Луана всегда любила сапфиры…

— Дезмонд… Я тебя разбудила?

Дезмонд медленно качнул головой.

— Хорошо, — Луана вздохнула с ощутимым облегчением. — Я боялась… Боялась, что ты не захочешь говорить.

Дезмонд молчал. Он в самом деле не хотел. И всё же лицо Луаны действовало на него чарующе, и просто нажать «отбой» он не мог никак.

— Продолжай, — сказал он наконец и обнаружил, что голос его охрип.

— Я… — Луана облизнула губы. — Я понимаю, что не имею права просить. Я понимаю, насколько виновата перед тобой, но… — она прикрыла на секунду глаза, а потом открыла и постаралась поймать взгляд Дезмонда. — Видишь ли, в Ордене всё очень сложно. Я не могу сказать всего…

— Не можешь? — Дезмонд понял, что начинает злиться.

— Не могу по видеосвязи, Дез. Именно об этом я и хочу поговорить. Нам… Мне нужна твоя помощь. Но если ты поможешь нам — я расскажу тебе всё, что знаю об Ордене. Если ты поможешь нам.

Дезмонд нахмурился.

— Ты меня уговариваешь или пытаешься подкупить?

Луана снова прикрыла глаза.

— Пожалуйста, — произнесла она с нажимом. — Мне просто нужно, чтобы ты прилетел вот сюда. Подожди, я передам координаты. И клянусь, здесь я всё тебе расскажу.

По экрану побежали строчки цифр, и Дезмонд машинально нажал «сохранить».

— Ты прилетишь? — спросила Луана, закончив передачу.

— Не знаю. Может быть.

Дезмонд отключил связь и выдохнул. Сердце билось как бешеное. Он достал инфокристалл и покатал его в ладонях. Потом вышел в коридор, переобулся и, не одеваясь, как был, в футболке и джинсах, вышел в коридор.

Аэция он нашёл в библиотеке — тот питал слабость к любым материальным носителям текста и изображений, и потому, несмотря ни на что, с каждым годом библиотека при комплексе росла и росла.

Сейчас он стоял между полок, изучая какой-то каталог.

Дезмонд упал в ближайшее кресло и коротко пересказал то, что услышал утром.

Аэций аккуратно сложил каталог и вернул его на место. Затем повернулся к Дезмонду и внимательно посмотрел на него.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Я за этим и пришёл к тебе — чтобы спросить.

Аэций прислонился спиной к одной из полок и скрестил руки на груди.

— Дезмонд… Ты не сделаешь так, как я скажу.

— Почему? Я пришёл узнать, нужен нам такой перебежчик или нет.

— Перебежчик… нам не нужен. Если бы она в самом деле хотела присоединиться к нам, это был бы другой разговор. Но ей просто нужна помощь. От тебя. И Терс Мадо тут не при чём.

Дезмонд хотел возразить, но Аэций перебил его.

— Более того. Тебя тоже не интересует сейчас Орден — ни их, ни наш. Ты хочешь туда полететь, ведь так?

Дезмонд молчал какое-то время, а затем отвернулся и сказал:

— Да.

Аэций вздохнул.

— Это может быть ловушка.

— Нет, — Дезмонд качнул головой. — Луана… Она может быть слаба, но она не такая. Она бы не предала меня.

— Если ты не вернёшься через неделю, я пошлю поисковую группу тебе вслед.

Дезмонд кивнул и встал.

— Спасибо, — сказал он. Легко улыбнулся и тронул Аэция за плечо. — Ещё кое-что.

— Да?

— Это касается Инэрис.

Аэций прокашлялся.

— Не слишком много у тебя пристрастий, а, ученик?

— Дело ведь не в ней…

— Ну да. Дело в Ордене и жизнях невинных — как всегда.

— Галл!

— Молчу. Что ты хочешь от меня?

— Я говорил с ней… Мне кажется, она готова обеспечить нам переговорную зону и контакт с теми, кто сможет говорить от лица Земли. Она не обещает, что решение будет принято в нашу пользу, тем более, что Эцин уже там. Но всё же…

Аэций стиснул зубы. Менять решения не хотелось. И ещё меньше хотелось, чтобы Аврора оказалась среди врагов.

— Ладно, — сказал он сухо. — Я распоряжусь, чтобы было начато строительство базы. Но вести это дело будешь ты сам, ты понял, Дез?

— Да, — Дезмонд коротко кивнул и сильнее стиснул его плечо. — Спасибо. Ещё раз.

Аэций накрыл его руку своей и кивнул.

***

Путь до планеты, которую назвала Луана, занял четыре часа — Дезмонд посмотрел на часы и подумал, что успеет ещё вернуться и провести вечер с Инэрис — так, как это было всегда.

Аэций был прав. Он хотел полететь. Вернее, не так — он должен был. Чтобы увидеть Луану, объясниться с ней и закрыть эту страницу навсегда.

Вышло, однако, немного иначе.

Едва войдя в поле притяжения планеты, Дезмонд услышал голос искусственного спутника, требовавший назваться.

Дезмонд передал свои позывные.

Какое-то время в эфире царила тишина. Затем раздался скрежещущий голос пограничника:

— Проходите.

Вопреки словам Дезмонду показалось, что двери не открылись перед ним, а со скрипом закрылись за его спиной.

Стоял холодный ноябрь. Снега ещё не было, но ледяной ветер рвал полы его плаща, забираясь внутрь и заставляя зябко ежиться.

Луана ждала его в условленном месте — на небольшой площади одного из крупных городов, рядом с фонтаном, изображавшим Эрнея и его возлюбленную, изогнувшуюся под порывами ветра и несущуюся навстречу ему.

Дезмонд вздрогнул, когда узнал сюжет, о котором когда-то давно рассказывала ему Луана. Он замер на секунду, почти физически ощутив, как что-то мешает ему двигаться вперёд, а затем Луана обернулась — всё такая же прекрасная, нежная и хрупкая, как и тысячу лет назад — и Дезмонд понял, что ноги сами несут его вперёд.

Он остановился в паре метров, продолжая наблюдать, как Луана прячет в складках плаща тонкие руки и смотрит, смотрит на него… Так пронзительно, что хочется отвернуться, будто хочет впитать в себя его образ навсегда.

Этот взгляд зачаровывал Дезмонда, пронизывал насквозь, причиняя колкую боль в груди, и в то же время, на краешке сознания, там, где он ещё способен был мыслить здраво — пугал.

— Я пришёл, — сказал он, продолжая смотреть в синие, как бездна ночного неба, глаза.

— Да… — губы Луаны дёрнулись, и если бы на его месте был кто-то другой, Дезмонд подумал бы, что он испытывает неловкость, но Луана не испытывала неловкости никогда. «Почти никогда», — поправил он себя, и в сердце тут же проснулась злость.

— Что ты хотела? — спросил он резко, куда резче, чем собирался, и устыдился, потому что так можно было говорить с кем угодно — только не с Луаной. Слишком хрупкой и нежной она была.

Луана отвела глаза.

— Дезмонд, у меня большие проблемы. Мне нужна помощь.

— Я понял. И ты предлагаешь сделку, так?

Луана какое-то время молчала, глядя на что-то вдалеке, у самого уровня земли. Потом невпопад произнесла:

— Дезмонд, я хочу, чтобы ты меня простил.

— Что?

— Не перебивай. Я знаю, что натворила. Я знаю… Знаю, что должна была… Нет, не должна, это не то слово. Но я знаю, что причинила тебе боль. И поверь, я расплачиваюсь за это всю свою жизнь.

— Луана… — Дезмонд почувствовал, как испаряется злость. Он хотел было протянуть руку и коснуться плеча Луаны, но та выставила перед собой ладонь, останавливая его.

А в следующий миг Дезмонд услышал грохот десятка выстрелов, затем ощутил боль, пронзившую, казалось, всё тело насквозь. Он ударил наугад, услышал, как хрустнула чья-то челюсть, и ударил ещё, и ещё, и ещё. Он ещё слышал разочарованные крики где-то сзади и слева, но туман стремительно застилал сознание и, ударив в последний раз, он рухнул в темноту, лишь в последнюю секунду краешком взгляда зацепив фигуру в белоснежной форме Ордена Звёздного Света, со светлыми волосами, развевающимися на ветру и услышал — а может быть, это был уже сон — последние слова:

— Хорошо, Луана. Я знал, что ты не подведёшь.

Дезмонд очнулся, когда в лицо ему ударил поток ледяной воды.

Тут же понял, что руки его скованы и вывернуты наверх так, что вот-вот должны выскочить из суставов.

Вокруг стоял полумрак, только тусклые лампы, развешанные вдоль стен, слегка разгоняли темноту.

Дезмонд негромко ругнулся и дёрнулся, проверяя, прочно ли держатся цепи. Они оказались достаточно прочными.

И тут же рядом раздался голос, который он меньше всего хотел услышать сейчас:

— Доброе утро, брат.

Дезмонд попытался ответить, но закашлялся.

Анрэй спокойно ждал, когда приступ пройдёт, и только когда Дезмонд сдался и, преодолевая гордость, прошептал: «Воды», — подошёл к нему ближе и приподнял за подбородок лицо.

— Знаешь, Дезмонд, я всегда мечтал, чтобы ты меня вежливо попросил.

Лицо Дезмонда исказила злость. Он рванулся, силясь вырваться из кандалов, но лишь хрипло вскрикнул, когда стальные браслеты сильнее впились в его кожу.

Анрэй отступил на шаг, любуясь представшей перед ним картиной.

Дезмонд был почти обнажён. По мускулистой груди тут и там струилась кровь — следы транквилизаторов. Пришлось дать двойной залп, как будто били по быку.

Он усмехнулся.

Все те годы, что Дезмонд тенью существовал рядом, в его семье — в разуме Луаны в их общей памяти, Анрэй мечтал о том, что увидит его таким, как сейчас — беспомощным и полуживым.

— Что происходит? — выдохнул Дезмонд, наконец собравшись с силами и найдя в себе способность говорить.

— О. Это очень интересный вопрос. Но я не думаю, что ты заслужил получить на него ответ.

Дезмонд молча сверлил Анрэя злым взглядом, явно не желая в третий раз попасть впросак.

— Так мы ни к чему не придём, — сказал Анрэй наконец и кивнул стоявшему поодаль подручному.

Секунда — и под рёбра Дезмонду врезался обжигающий металл. Он заорал от неожиданной боли, так что эхо разбежалось по стенам, а затем замолк и стиснул зубы.

Палач убрал орудие — раскалённый металлический прут, но боль продолжала пульсировать в обожжённой плоти. И всё же Дезмонд прошипел, не размыкая зубов:

— Что тебе надо? Брат… — последнее слово он выплюнул, так что даже Анрэй поморщился, ощутив неприкрытое оскорбление в этих звуках.

— Твоя сговорчивость. Для начала.

Дезмонд молчал. Глубоко дышал, силясь успокоить боль. Он не собирался отвечать на вопросы, поставленные так. Чего бы ни хотел Анрэй, он не собирался ему это давать.

— Чувствую, надо повторить, — произнёс Анрэй задумчиво.

Он кивнул палачу, а потом снова повернулся к Дезмонду.

— Я зайду, когда у тебя появится настроение говорить, — произнёс он и направился к двери.

***

Анрэй вышел из затхлого подвала и невольно приложил руки к лицу, стирая холодный пот. Сердце билось непривычно быстро, так что щёки начинали гореть.

Он глубоко вдохнул, успокаивая расшалившиеся нервы — прерываться на медитацию не хотелось, и он решил, что справится так.

Анрэй убрал руки, поднял голову и окинул взглядом узкий коридор, привыкая к солнечному свету.

Ему нравилось здесь, на Верине — планете, казалось, застрявшей в далёком прошлом.

Один из немногих миров, где ещё помнили прежних героев и продолжали поклоняться старым богам. Город здесь, конечно, был поменьше, чем города Империи, но в нём было куда больше жизни, чем в мегаполисах, в которые превращались освоенные Эцин миры. Здесь оставалась зелень, и большой, средний от центра округ состоял только из особняков, окружённых аллеями и парками.

Парки были ухоженными, выпестованными сотнями лет стрижки. Деревья в них обладали формой причудливых животных и геометрических фигур, а особняки имели высокие стрельчатые окна, позволявшие целыми днями смотреть на зелень.

После веков, проведённых в тисках космических станций, поначалу Анрэй терялся здесь. Ему, как сотруднику отдела коррекции, не часто приходилось покидать штаб. И если в первые годы своей службы Анрэй просто недолюбливал Энира Тарди, то с течением времени цитадель превратилась в его персональный ад.

И тем не менее он не мог просто так отмести всё, чем жил все прошедшие века. Свои цели, свои амбиции и надежды. Променять всё, что было смыслом его жизни до сих пор, на зелёные насаждения и свежий воздух.

Он пригладил волосы, пропитавшиеся потом после душной темницы, бросил последний взгляд на силуэты деревьев за окнами, залитые солнечным светом, и открыл другую дверь, ведущую в бальный зал.

Луана сидела тут же, за фортепиано, и наигрывала что-то на изящных клавишах из слоновой кости. Она играла почти всё время, когда была свободна от дел — и когда поблизости находился инструмент.

Анрэй прислушался и узнал мелодию, позаимствованную с далёкой планеты, где им то и дело приходилось бывать. Анрэй знал уже все мелодии Луаны наизусть и мог бы, пожалуй, сыграть их сам, если бы чувствовал в себе хоть малейшую способность к искусству.

— Шопен, — произнёс он шёпотом. — О чём ты мечтаешь, Луана?

Пальцы Луаны дрогнули, и мелодия оборвалась глухим стоном клавиш. Она вжала голову в плечи и, бросив короткий взгляд через плечо, снова уставилась на инструмент.

Луана боялась играть при нём. Она могла играть при чужих, незнакомых людях, и Анрэй прекрасно помнил это — всегда играла Дезмонду в те далёкие времена, когда ещё была его невестой.

Анрэю она не играла никогда. Мелодия всегда смолкала, стоило Луане понять, что супруг находится в комнате, и Анрэю оставалось только гадать, в самом ли деле она не знает, что Анрэй давно уже изучил малейшие детали её мелодий, или просто не допускает и мысли о том, что подобное может быть.

Наступила тишина — холодная и пустая. Она повисла в воздухе так же, как бывало между ними всегда. Они до сих пор не могли находиться наедине, вдвоём. Не хватало слов, и все темы исчезали вдруг, хотя вот уже сотни лет они жили одной жизнью на двоих.

Иногда — а может и часто — Анрэй спрашивал себя, чего он не смог Луане дать?

Лучшие апартаменты, лучшие дома, лучшая еда и любые драгоценности, которые только можно было отыскать на освоенных мирах — всё было к её услугам в любой момент, стоило только пожелать. В Ордене косо смотрели на эту слабость, и Анрэю приходилось скрывать её изо всех сил — а тех, кто не верил в чистоту его помыслов, списывать по категории ненадёжных, благо это было в его ведении.

Сотни людей прошли через его руки — виновных и невиновных. Они приходили к нему с мыслями, засорёнными сомнением и отсутствием веры. Кого-то приводили силой, и тогда работать было неприятно — но Анрэй привык и давно перестал испытывать к ним что-нибудь.

Другие приходили сами — как Каллен. И с этими было легко, потому что им он мог помочь. Прогнать сомнения и страхи, сделать их чистыми и сильными — и, конечно, благодарными лично ему.

Сотни людей изменились в его кабинетах, будто глиняные статуэтки были расколоты и вылеплены с нуля. И только одна оставалась неизменной, потому что её Анрэй не нашёл бы в себе силы заставить — а сама Луана до сих пор не готова была даже просто заговорить с ним.

Полторы тысячи лет. Анрэй хрипло вздохнул. Если бы он знал, что не изменится ничего… И тут же стиснул зубы, преодолевая накатившую злость.

— Ты говорила с поставщиком? — спросил он куда жёстче, чем хотел.

— Конечно, — голос Луаны был как всегда тих и глух. — Тебе нужно от меня что-то ещё?

— Нет.

— Тогда разреши, я пойду?

Короткий кивок, который Луана не может видеть, но понимает без слов. Она встаёт и уходит, а Анрэй остаётся один. Нет. Вдвоём — наедине с подкатившей злостью.

***

Дезмонд потерял счёт времени и боли. Кулаки, казалось, свело судорогой — с такой силой он вонзал в них ногти. Ему казалось, что круговорот этой боли, перемежавшийся холодом от текущей по щекам воды, которую он то и дело пытался поймать языком, но никак не мог, будет бесконечным, когда двери открылись, и на пороге снова появился Анрэй.

Он остановился напротив Дезмонда, сложив руки за спиной, и два разъяренных взгляда скрестились. Оба ждали, что другой начнёт первым.

Наконец Анрэй заговорил:

— Я бы подождал, пока ты созреешь, чтобы принять эту информацию, но времени у меня не так уж много. Так что я всё же скажу.

Он помедлил, ожидая реакции, но, так и не дождавшись её, продолжил.

— У нас есть два варианта развития событий, Дезмонд. Вариант первый. Ты говоришь мне, как попасть в Интаку, и я отпускаю тебя.

Дезмонд хрипло расхохотался.

— Ты в самом деле веришь, что я бы на это пошёл?

— Вариант второй, — продолжил Анрэй, не обращая внимания на его выходку. — Решив, что ты на это не пойдёшь, я забираю тебя в Энира Тарди и передаю в руки Ордена. Я сам провожу тебе коррекцию, и ты всё равно говоришь нам, где Интака.

— Второй вариант исключает первый. Тебе нет резона меня отпускать.

И снова Анрэй не обратил внимания на его слова.

— В любом случае, до тех пор, пока ты не сделаешь выбор, тебя будут пытать. Это всё.

Анрэй кивнул палачу и, развернувшись, снова направился к двери. Он вздрогнул, когда услышал из-за спины пронзительный крик — не от жалости, а от того, что ощутил горячую волну, пробежавшую по венам и на несколько секунд вытеснившую его собственную боль.

***

Луана снова играла.

Анрэй остановился, замер неподвижно, опасаясь спугнуть невесомое видение. Тонкие полупрозрачные руки скользили над клавишами, складывая звуки, похожие на капель, в переливы, резонировавшие с болью внутри него. Анрэй никогда не мог понять, помогала эта музыка ему или делала ещё больней. Она была как наркотик — ненадолго затмевала всё, чтобы потом осознание реальности накрыло с головой. Когда звуки смолкали, Анрэй чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Воздух казался сухим и наждаком скрёб гортань.

Музыка стихла, и в голове воцарилась пустота.

Анрэй мотнул головой, отгоняя её прочь, и произнёс тихо, стараясь не испугать:

— Луана…

Луана вздрогнула и заледенела.

— Я не стану с ним говорить, — сказала она, не дожидаясь, когда просьба — или приказ, прозвучит вслух.

Почти физически она ощущала холод, исходивший из-за спины — оттуда, где стоял Анрэй.

— Я сделал всё, как ты просила. Разве тебе этого мало, супруга?

Луана могла бы прочитать мысли Анрэя в эту секунду, хотя и не была наделена подобным даром. Она могла прочитать мысли Анрэя почти всегда — так просты и выхолощено очевидны они были. Для кого-то в Ордене, быть может, Анрэй и был опасен. Он любил разыгрывать страшные жестокие спектакли, включавшие в себя множество людей и множество ходов. Мало кто мог угадать, что кроется за теми или иными его словами, — но Луана знала это всегда, даже без слов. Для неё Анрэй был предсказуем, как искусственный разум, способный лишь рассчитывать числа, но не творить.

И сейчас, когда Анрэй потребовал от неё того, чего Луана боялась всегда — собственноручно привести Дезмонда к нему — несложно было догадаться, чего он захочет теперь.

Дезмонд совсем не изменился за все прошедшие века. Луане было бы легче, если бы он стал сухим, как Анрэй, или озлобленным, как говорили о нём в дни казни. Именно поэтому Луана не выдержала и снова поддалась той силе, которая влекла её к Дезмонду. Именно поэтому не смогла затем скрыть (проведённую ночь) от Анрэя и невольно выдала не только себя, но и Дезмонда.

Но именно поэтому Дезмонд никогда бы не стал отвечать на вопросы Анрэя — Луана не знала, как может не понимать это Анрэй. Он слишком привык, видимо, к тому, что любой ломался в его кабинетах.

Но Дезмонд был не любой. В этом не было логики и не было смысла, но Луана видела это слишком хорошо ещё тогда, много лет назад, когда Дезмонд отказался предать уже мёртвого деда.

Дезмонд скорее умрёт, чем пойдёт на уступки, и единственное оружие, которое могло бы помочь Анрэю его сломать, это она сама — Луана.

Конечно, теперь Анрэй снова пришёл к ней.

— Ты хочешь, чтобы твой сын поплатился за твоё упрямство?

Луана стиснула зубы. И этого она тоже ждала. Но этим словам было трудно противостоять. Её учили, что она, жена, всю свою жизнь должна отдать на благо семьи. Мужа — того, кто станет её жизнью. И сына — которого теперь у неё пытались отобрать.

— Тебе следовало думать об этом, когда ты заключал свою последнюю сделку, — попыталась возразить она, но голос дрогнул, выдавая её с головой.

— Не важно, кто виновен, Луана. Делай то, что зависит от тебя. Так говорят Эцин.

— Я не Эцин! — голос её звоном отразился от сводов зала, и всё же Луана уже знала, что сдастся. Сам этот голос был как последний — предсмертный — крик.

В два шага Анрэй приблизился к ней, и Луана почувствовала его руки на своих плечах — она не могла бы назвать их ни тёплыми, ни холодными. И всё же они были единственным теплом, которое было доступно ей.

— Луана. Никто не может помочь мне, кроме тебя.

Луане снова захотелось кричать — но у неё уже не было сил. Она обмякла в этих руках, твёрдых, несмотря на своё изящество, и совсем тихо прошептала:

— Да…

Луана ступала медленно, едва касаясь ступнями в мягких туфлях каменного пола, но Дезмонд всё равно не мог не услышать её шагов в царившей тишине.

Он зажмурился, не желая смотреть на ту, кто идёт к нему — о том, что это именно Луана, Дезмонд догадался почти сразу. Только она могла открыть дверь так робко, осторожно, будто опасаясь спугнуть сидевшую на руке птицу.

Вот уже почти сутки, как Дезмонда не навещал никто — ушёл палач, и Анрэй больше не заходил, чтобы задать свои бессмысленные вопросы. У Дезмонда охрипло горло смеяться в ответ, потому что сказать он ничего не мог, как бы не хотел прекратить этот Ад.

Анрэй хотел слишком много. Куда больше, чем Дезмонд мог хотя бы обсуждать. Куда больше, чем он мог дать в обмен на свою жизнь. Анрэй хотел его дом — последний и единственный дом. И жизни тех, кто обитал в нём.

Чего хотела Луана, Дезмонд не знал. По правде сказать, он и не хотел знать или видеть, или говорить. Всё, чего он мог желать — это остаться в тишине, наедине с благословенной темнотой.

— Дезмонд… — шёпот, но голос скребёт по ушам будто наждак по содранной коже.

Дезмонд стиснул зубы, чтобы не отвечать и ещё ниже опустил лицо, силясь скрыться за темнотой.

Луана не должна видеть его таким. Никто не должен, и уж точно не должна Луана.

Нежные женские пальцы скользнули по его щеке, коснулись подбородка и мягко приподняли вверх.

Теперь нельзя не смотреть в глаза. Теперь это глупо и выглядит трусостью, а страха Луане тоже видеть нельзя.

Дезмонд открыл глаза.

Тёмно синие озёра зрачков совсем рядом и Луана всё такая же. Её матовая кожа чуть светится в темноте как контур луны, а ресницы трепещут, делая её похожей на бабочку. Чёрную бабочку, ядовитую как оса.

Дезмонд стиснул зубы.

— Ты.

— Да, Дезмонд, я. Я хочу тебе помочь.

Дезмонд молча смотрит на неё. Слова слишком хороши, чтобы быть правдой, но если не пытаться, не победить никогда.

— Открой замок.

Дезмонд слабо дёргает руками, пытаясь показать, о чём речь и цепи звенят, а края кандалов до боли врезаются в разодранную кожу запястий.

Луана отводит глаза.

— Не могу.

Хочется кричать. Хочется рваться из оков изо всей силы. Хочется ударить и уже плевать, что это — Луана. Но нету сил и нету даже слов. И голос охрип, так что не выдавить даже смешок.

— Дезмонд, скажи ему всё. Не мучай себя и… меня.

Вот теперь усмешку не сдержать никак. Пусть от неё и больно растрескавшимся губам.

— Тебе? Помочь тебе, Луана?

— Я… — Луана закусывает губу. Так чувственно, что можно залюбоваться. И он всё также не смотрит в глаза. — Я не хотела тебе вреда, Дезмонд. Но я принадлежу ему. Таков мой долг.

— Долг… — голос срывается на хрип, и он всё же рвётся, силясь сорваться с крюка. — Убирайся. Убирайся, Луана!

Рука исчезает, и вместе с ней исчезает Луана. Тихо тает в темноте как виденье, как мираж, навестивший в пустыне умирающего от жажды.

А затем по другую сторону двери настоящая Луана почти падает спиной на стену. Опускает веки, силясь прогнать видение, поселившееся в мозгу — изодранные в кровь запястья, покрытая свежими ранами грудь и чёрные волосы, слипшиеся от пота, упавшие на лоб.

— Ну что?

Голос Анрэя холоден, как всегда.

— Он подумает, — тихо говорит Луана. — Не убивай его, Анрэй. Ему нужно время.

— У него есть сутки. Большего нет даже у меня самого.

***

Когда Дезмонд не пришёл в первый раз, Инэрис стало неуютно. Она невыносимо остро ощутила, что находится сейчас в десятках, а может и сотнях световых лет от привычных мест. Что она заперта здесь и что в округе нет никого, кого бы она здесь интересовала.

Обычно подобные чувства скрашивались наличием у пояса клинка или пистолета, и ей всегда было легче от того, что она могла погладить металлическую рукоять и ощутить, что она не одна.

Сейчас оружия не было. Ноги уже слушались, но пока ещё с трудом. И никакой уверенности в том, что в случае необходимости она сможет покинуть это место и вернуться на Землю, она тоже не ощущала.

Первый вечер Инэрис промаялась, пытаясь разрешить дилемму о причинах отсутствия Дезмонда, но всё же убедила себя в том, что тот попросту обиделся и пообещала себе, что наутро наведается к нему, чтобы извиниться.

В сущности, реакции Дезмонда на логичные пояснения своих планов она не понимала. За всё время жизни на Земле у неё накопилось много вопросов к Ордену. Но тем более она не собиралась объявлять ему войну не разобравшись во всём. Прежде чем принять любое необратимое решение, нужно было прояснить все нюансы ситуации до конца.

Дезмонд, похоже, считал иначе, и это не могло не удивлять, потому что до сих пор они неплохо понимали друг друга.

Инэрис какое-то время мерила комнату шагами из конца в конец, затем прошла на кухню, поколдовала немного над синтезатором, замешивая себе чай с ромашкой и липой и, выпив одну за другой четыре чашки улеглась спать.

Спала она, впрочем, плохо. Инэрис давно перестала обращать внимание на шестое чувство, которое на Земле шалило как компас в Бермудском треугольнике, но теперь обнаружила, что привыкла ощущать присутствие Дезмонда за стеной. Сейчас же она не ощущала ничего.

Инэрис всё же дотерпела до утра, но, когда выбралась на балкон с привычной чашкой кофе и обнаружила, что Дезмонд не салютует ей с соседнего балкона, не выдержала и, бросив кофе остывать на столе, вышла в коридор. Прошла к соседним апартаментам и постучалась в дверь. Никто не открыл, но дверь оказалась не заперта и, установив, что внутри никого нет, Инэрис принялась осматриваться. Это было немного некрасиво с точки зрения условной этики, но Инэрис знала, как проводить обыск так, чтобы не оставить следов, и потому останавливаться не стала.

Нигде, впрочем, не было следов ни отсутствия Дезмонда, ни его ночёвки. И каким бы аккуратным не был тот — а Инэрис сильно сомневалась, что Дезмонд может быть намного аккуратнее её самой — провести ночь, не тронув ни одной складки на простынях, он вряд ли мог.

И всё же Инэрис решила, что тревогу бить рано. Она вернулась к себе и стала ждать, но день тянулся невыносимо долго, и когда время едва перевалило заполдень, она почувствовала, что должна что-то сделать.

Инэрис вернулась в комнаты Дезмонда и осмотрела их ещё раз. Так ничего и не добившись она отправилась в парк.

Здесь было безлюдно. Погода стояла солнечная, но не жаркая. С моря дул лёгкий ветерок, приносивший запахи хвои и морской пены и, если бы не досадное недоразумение, связанное с исчезновением Дезмонда, Инэрис решила бы, что оказалась в раю.

Пробродив по сосновому лесу несколько часов, она вернулась в апартаменты и, взявшись за коммуникатор, набрала:

«Дезмонд, я не знаю, что опять произошло. Последнее, что я хотела — это обидеть тебя».

Инэрис нажала «отправить» и выключила устройство.

Вечером Дезмонд так и не зашёл, и всю ночь Инэрис снова не могла уснуть. А наутро решила выяснить, какого чёрта происходит во что бы то ни стало. Она снова двинулась к дверям Дезмонда, вошла без стука и остановилась, разглядывая пустую комнату.

Потом ещё раз прошла по всем комнатам, но сомнений быть не могло — Дезмонд дома снова не ночевал.

Инэрис села на диван и, достав из кармана коммуникатор, набрала:

«Я не то, чтобы настаиваю, но, учитывая, что я здесь из-за тебя, ты мог бы сказать, что улетаешь».

Нажала «отправить». Подумала и добавила ещё одно сообщение:

«Дезмонд, я не требую, чтобы ты говорил мне, где ты. Но я волнуюсь. Просто позвони. Или напиши».

Она убрала коммуникатор. Представила, как проведёт ещё один день в одиночестве и перебралась в компьютерное кресло.

Едва она коснулась пальцем сенсорного поля, как на экране возникло окошко видеосвязи и Инэрис присвистнула, стараясь не обращать внимания на пронзившую сердце внезапную боль.

«Луана».

Звонок был зафиксирован три дня назад, и с тех пор у Дезмонда не нашлось даже времени, чтобы свернуть окно. Видимо, та сообщила ему что-то по-настоящему важное. И… Дезмонд улетел.

Инэрис щёлкнула выключателем монитора, от нахлынувшей злости забыв даже о том, что аппаратура принадлежит не ей. Встала, сделала ещё один круг по комнате и вышла в коридор.

Она не знала здесь никого. Разве что Аэция, с которым вовсе не горела желанием говорить. И потому Инэрис сделала то единственное, что смогла придумать, прошла к следующей двери и постучала.

За дверью послышался смех и грохот, а через секунду на пороге показался высокий широкоплечий блондин, с висевшей у него на шее…

— Келли.

Инэрис опешила не секунду от разительного несоответствия ожиданий и действительности, а потом, оттолкнув блондина в сторону, вошла внутрь.

— Ты кто? — спросила она.

— Прошу прощения? — улыбка незнакомца могла бы выглядеть милой, если бы не раздражала до такой степени своей искренностью.

— Я спросила, кто ты такой?

— Это ты притащилась ко мне в шесть утра, так что, мне кажется…

— А ты спишь с моей помощницей. Келли, кто он такой?

— Это Ричард! — ответила Келли радостно и, когда тот попытался сбросить её с плеч, увернулась и осталась на месте. — Ричард, все уже знают!

Ричард покраснел.

Инэрис уронила лицо на ладонь и стояла так секунду неподвижно. Потом снова посмотрела на Ричарда и проговорила:

— Слушай, мне плевать. Если честно и на то, с кем ты спишь, и на то, кто ты такой. Но кажется, ты раговаривал с Дезмондом обо мне, когда я только прилетела сюда. Он сказал, что ты его хороший друг, это так?

— Да. И что с того?

— Где он?

Ричард молчал.

— Чёрт бы тебя побрал, его не было дома три дня, и, если ты мне сейчас же не скажешь где он, я с тебя шкуру спущу! — взорвалась она наконец.

Ричард попятился назад и чуть не сбил с ног Келли. Остановился, поднял руки в защитном жесте и произнёс:

— Ладно. Уговорила. Он улетел.

Инэрис наградила его взглядом, который был куда красноречивее любых слов.

— На Верину. К своей… другу. Послушай, если она друг, то кто ты? И почему я вообще должен тебе что-то говорить?

— Где я могу взять корабль?

— Нигде! Это тебе не служба проката! Ещё раз спрашиваю, кто ты такая?

Инэрис шагнула к окну и, распахнув его одним ловким движением, высунулась немного наружу.

— Если ты сейчас же не ответишь на мой вопрос, весь корпус сейчас узнает, с кем ты спишь. Мне показалось, ты не горишь желанием…

— Ладно, убедила! Чего ты хочешь, не могу понять?

— Ты отвезёшь меня на Верину. Или дашь мне корабль. Мне всё равно. У тебя десять минут, чтобы одеться и отвести меня в док.

***

Инэрис сдула со лба непослушную прядь пропотевших волос. В этом мире для неё было слишком жарко. И даже фонтаны на площадях, до боли напоминавшие Империю, не спасали от этой жары.

Отчаявшись открыть кодовый замок, завязанный на сложной системе проверок ДНК и элементарных чисел, она отошла на полметра назад. Огляделась по сторонам. За поворотом шуршали воздушными подушками какие-то местные аэромобили, но в переулке было пусто. Достав из-за пояса бластер, конфискованный у Ричарда, Инэрис прицелилась и трижды пальнула по пульту управления. Панель заискрилась. Последний выстрел пришелся в самое сердце хитросплетения проводов и микросхем. Дверь, шипя, поехала в сторону и замерла на полпути. Образовавшейся щели было достаточно, чтобы пролезть внутрь, оставив сумку с инструментами на улице. Скрипнув зубами, она отбросила сумку в сторону и принялась протискиваться внутрь. В прихожей, как она условно окрестила помещение, куда вёл чёрный ход, было ещё более душно, чем на улице, так что Инэрис, не выдержав, расстегнула верхнюю пуговицу блузки и, передёрнув затвор, двинулась по коридору.

Ричард ждал снаружи. План не понравился ему с самого начала, но чьё-то мнение Инэрис спрашивать не собиралась — ей нужен был пилот, а не консультант.

Преодолев длинный коридор, Инэрис открыла преграждавшую его дверь и обнаружила, что оказалась в просторной комнате с белыми стенами, декорированными под мрамор. Здесь царила прохлада, но дух переводить было рано.

Она свернула в дверь в левой стене. В этой комнате, как и в предыдущей, не было никого. Комнату за комнатой обходила Инэрис, не убирая пальца с курка. Наконец она оказалась в просторной бальной зале, в центре которой стоял белоснежный рояль. Музыку она услышала ещё из-за поворота — она была медленной и тягучей, будто музыкант с трудом перебирал пальцами клавиши. Теперь, когда Инэрис пересекла порог, она увидела и девушку в струящемся платье из зелёного шёлка, сидевшую за инструментом. Голова её низко склонилась над роялем, и сама она приникла к инструменту всем телом, будто готовилась уснуть.

Инэрис в два шага преодолела разделявшее их расстояние и, приставив пистолет к затылку девушки, щёлкнула курком. Та замерла и с мгновение сидела неподвижно, а потом тихо спросила:

— Ты выстрелишь?

Инэрис молчала.

— Ты не выстрелишь… — произнесла Луана тихо и устало, с отчаянием, голос которого Инэрис знала слишком хорошо.

— Где Дезмонд? — спросила Инэрис.

Луана закрыла глаза.

— Стреляй.

Инэрис скрипнула зубами и, отведя пистолет, пустила пулю в сводчатое окно. Стекло всхлипнуло и со звоном раскололось на тысячу осколков, а Инэрис отвернулась и направилась к следующей двери.

Запертую дверь в последнем из необследованных коридоров Инэрис выбила ногой — надоели коды и замки. В комнате царил полумрак. Потребовалось несколько секунд, чтобы Инэрис смогла узнать фигуру в белоснежной мантии, стоявшую к ней спиной — через плечо Инэрис увидела, что в руках Анрэй держит раскалённые щипцы.

Инэрис двигалась бесшумно и молниеносно. Одним движением приблизившись к Анрэю, выкрутила ему локоть, так что инструмент глухо стукнул об пол. Другой рукой она крепко зажала горло Эцин. Анрэй разинул рот, пытаясь заглотить побольше воздуха, но Инэрис не обратила на это внимания.

— Я тебя не люблю, — прошипела она, приблизив губы к изящному уху своей жертвы, — ты у меня в печёнках сидишь. Меня просто тошнит от твоих кривляний и интриг. Но я тебя прощу. Я сейчас отпущу тебя, и ты со всех ног двинешься к выходу. И больше никогда не приблизишься ко мне и моим близким. Если ты понял, моргни.

Анрэй коротко моргнул.

— Отлично. Я убираю руку. Готовься.

Инэрис почувствовала, как напрягается тело Анрэя. Она едва заметно улыбнулась. В горле её клокотала злость, но она не могла позволить ей выйти наружу.

— Раз… Два….

Коротко и без замаха она с силой ударила Анрэя рукоятью пистолета в висок. Металл впечатался в кожу, оставляя кровавый след. Анрэй осел на пол, как мешок.

Инэрис повернулась к Дезмонду. Тот был без сознания. На теле его было столько крови, что сложно было разглядеть, где раны, а где только их следы. Инэрис закусила губу, чтобы не дать воли чувствам, спрятала пистолет и, достав из голенища сапога нож, потянулась к наручникам. Подцепив их, сняла цепь с крюка, а затем принялась копаться в замке. Пришлось подхватить Дезмонда на руки, чтобы тот не осел на пол. Дезмонд оказался заметно тяжелее её самой, так что она могла только закинуть руку пленника себе на плечо и так, почти волоком, потащить к выходу.

Уже в коридоре Инэрис почудилось, что она увидела тень, мелькнувшую в дверном проёме — край рубахи из зелёного шёлка, но раньше, чем Инэрис успела достать пистолет, силуэт растворился среди теней.

Затащив Дезмонда на заднее сиденье аэрокара, Инэрис устроилась рядом и кивнула Ричарду, отдавая команду трогать с места.

Жест, впрочем, был не нужен — тот всё понял и сам. Впервые с момента их встречи он выглядел обеспокоенным и давил на педаль сцепления изо всех сил.

— Как он? — спросил Ричард негромко, бросив очередной косой взгляд через плечо.

Инэрис не ответила. Сейчас она могла уже ясно разглядеть, что крупных ран не так уж много — только одна, распахавшая пополам плечо. Все остальные были короткими и казались скорее следами ожогов.

Инэрис невольно коснулась пальцами краёв раны и тут же отдёрнула руку, услышав стон.

— Потерпи, — прошептала она.

К её удивлению Дезмонд, хоть и не мог слышать ничего, затих.

Вместе с Ричардом они осторожно подняли Дезмонда на борт звездолёта и уложили на койку в медотсеке. Ричард принялся колдовать с аппаратурой, которая Инэрис не говорила ни о чём. Ей оставалось только сидеть, сжимая запястье Дезмонда, и тихо поглаживать его ладонь.