Империя света

19:00 Как в первый раз

Мари взяла в руку бутылку сочжу. «Как в первый раз», — гласила стилизованная под каллиграфию на гравюре надпись под изображением птицы в полете. Она вслух прочитала строчку внизу этикетки: «Сочжу на обогащенной минералами щелочной воде». Сонук поднял свою рюмку, Мари наполнила ее и добавила: «Как в первый раз!» Хотя это было произнесено совершенно невзначай, у нее было чувство, будто она его о чем-то умоляет. Сонук многозначительно улыбнулся в ответ и повторил: «Как в первый раз!»

Они чокнулись. Сидевший рядом друг Сонука, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, тоже спешно поднял свою рюмку. Это был молодой человек в кепке «Фон Датч», надвинутой на лоб так низко, что Мари с трудом могла различить под козырьком его глаза. Имя его она забыла сразу, как только услышала. Сонук называл его Панда. Он объяснил, что это было его прозвище из-за постоянных темных кругов под глазами. Не расскажи ей Сонук заранее, что его друг сдал первый тур адвокатского экзамена, при взгляде на него она бы ни за что не подумала, что перед ней сидит блестящий студент юрфака.

Три рюмки с хаотичным звоном сошлись в воздухе и разошлись каждая к губам ооего хозяина. Безвкусная алкогольная жидкость в двадцать градусов, ни слишком крепкая, ни слишком слабая, смочила язык и скользнула в горло.

— Возвращаясь к тому, о чем мы говорили, — сказал Сонук, обращаясь к Панде. Его голос терялся в гуле игравшей в ресторане музыки. — Это все нигилизм.

Панда саркастично ухмыльнулся и ответил:

— Шы… шы… шы-то нигилизм?

Он сильно заикался.

— То, что туристы расхаживают в футболках с изображением Че Гевары, не делает его идеи бессмысленными. То есть я хочу сказать, что Че Гевара, который продается в сувенирных магазинах, — это просто товар, а революция есть революция. Что бы сейчас было с жителями Кубы, если бы не кубинская революция? Да то же, что и на Гаити: политическая нестабильность, государственные перевороты, постоянные беспорядки…

— А… а… ат… куда ты знаешь?

Мари, покручивая в руке пустую рюмку, вдруг подумала о том, можно ли стать выдающимся судьей, несмотря на заикание.

— А ты назови хоть одну страну в Латинской Америке, где это было бы не так.

— Чи… чи… Чили.

— Только не говори, что ты поддерживаешь диктатуру Пиночета, — резко ответил Сонук, всем своим видом показывая раздражение.

— Я… я… я имею в виду, что есть и страны со ста-та-табильной властью, пусть даже Пиночета или еще кого.

— Ты что, поддерживаешь страшные пытки, похищения, убийства и военные перевороты?

— Тогда что ты скажешь о массовых избиениях по указу Мао под предлогом «культурной революции»? Погибли миллионы людей по всему Китаю. Он не лучше Сталина, если не хуже, — дал ему отпор Панда, на этот раз ни разу не заикнувшись.

— То есть ты сейчас сравниваешь Пиночета с Мао?

— Эй, посмотрите, мясо сейчас все сгорит, — вмешалась Мари.

Двое перевели взгляд на жаровню. На раскаленной решетке дымились желтовато-коричневые кусочки маринованной свинины. Мари добавила:

— Если будете и дальше ругаться, я встану и уйду.

Сонук, метнув сердитый взгляд на Панду, повернулся к Мари и стал ее успокаивать:

— Извини. Но мы не ссоримся, у нас просто легкая политическая дискуссия.

Мари просунула указательный палец правой руки под гипс и почесала над запястьем. Как же у вас все легко и просто, однако! У вас могут быть разные политические взгляды, но ничто при этом не мешает вам заниматься сексом в одной постели.

— Правда? Ну все с вами ясно. Только пока вы тут дискутируете, все это мясо скоро превратится в угли. Может, лучше о чем-нибудь другом поговорим? Про вегетарианство, например. Почему бы нам не подумать о том, как ради мяса безжалостно эксплуатируют несчастную скотину?

За столом воцарилось молчание. Сонук придвинулся к Мари и полушепотом спросил:

— Что с тобой ни с того ни с сего? Ты обиделась, что болтаем только между собой?

— Да нет, с чего мне обижаться? — Мари замотала головой. У нее безумно чесалось левое запястье под гипсом. — Мне просто интересно, вот и спросила.

Сонук молча подал Панде знак о том, что им пора уходить. Тот взял сумку, готовясь встать из-за стола.

— Может, уже пойдем?

Мари окинула взглядом ресторан. В воздухе густым туманом повисла смесь дыма от жаровен с сигаретным дымом. Ее снова охватило неодолимое желание покурить. Если бы она могла выкурить сейчас одну, всего лишь одну сигарету, ей было бы немного легче пережить все это.

— Давайте посидим еще чуть-чуть.

Внутри было уже невозможно дышать, но ей все равно не хотелось уходить. Она понимала, что стоит им выйти отсюда, как эти двое с победоносным видом, словно самцы из каменного века, поведут ее в какой-нибудь темный мотель.

— Но мы же в принципе уже поели. Может, пойдем тогда еще куда-нибудь выпьем по кружке пива?

Сонук выключил вытяжку над жаровней и наспех доел остававшиеся на решетке несколько кусочков мяса. Горячий воздух, который дул Мари прямо в шею, резко сник, как будто кто-то прошел сзади и стянул с нее шарф. Она встала из-за стола и взяла со стула сумочку. Двое молодых людей пошли вслед за ней к выходу. Она остановилась у кассы и протянула кредитную карту. «С вас сорок пять тысяч вон», — сказал хозяин ресторана и с улыбкой протянул ей дезодорант для одежды. Мари передала его Сонуку, и он тщательно распылил его ей на всю спину. В нос ударил искусственный запах сирени. «Без этого от запаха мяса потом будет никуда…» — пробормотала она, словно оправдываясь перед кем-то. Хозяин вернул ей кредитку вместе с чеком. Она расписалась, сунула копию чека в кошелек и вышла на улицу.

— Спасибо за ужин! — вежливо сказал Панда.

Сонук с гордым видом, как будто это он расплатился за ужин, похлопал друга по спине, на что тот по-дружески легонько ткнул его в плечо. Мари они напоминали добродушных приятелей-шимпанзе.

Это были всего лишь макароны под томатным соусом, но Хенми накинулась на них с большим аппетитом. Ей с трудом верилось, что ее ровесник, четырнадцатилетний мальчишка, мог сам приготовить спагетти. Макароны были мягкими, но упругими и, как и полагается, чуть недоваренными, так что их было приятно жевать.

— Слушай, Чингук, где ты этому научился?

— От мамы. А что? Вкусно?

— Ага, обалдеть.

— Это несложно. Правда, было бы намного вкуснее, если бя в подливу еще что-нибудь, кроме помидоров, положил. Ешь пиццу тоже.

Рядом с тарелкой маринованных огурцов лежала огромная квадратная коробка «Пицца Хат».

— Я уже почти наелась.

Хенми взяла один треугольник пиццы. Зубы утонули в щедром слое тертого сыра. Прожевав пиццу, она запила ее ледяной колой. Тяжесть с души как рукой сняло. Всю дорогу по пути к дому Чингука она была не в духе из-за ссоры с Леи, но запах томатного соуса и радушный прием именинника подняли ей настроение. К тому же она обожала спагетти и пиццу.

— А где остальные? Опаздывают? — спросила Хенми, дожевывая кусочек пиццы.

— А, Чхоль? Он вышел ненадолго.

— Так он уже приходил? Это тот, который в школу не ходит? — Хенми огляделась по сторонам.

— Угу.

— Куда он пошел? Купить что-нибудь?

Хенми тут же предположила, что он, вероятно, ушел за выпивкой с сигаретами или какими-нибудь закусками к пиву. Круглая отличница, она никогда в жизни ни в чем подобном не участвовала, но по рассказам других хорошо знала, чем обычно занимаются на вечеринках.

— Нет, он просто немного стеснительный.

— А, так он из-за меня ушел?

— Нет, нет, что ты! — Чингук растерянно замахал руками. — Он вот-вот вернется. Он сказал, что хочет немного пройтись на свежем воздухе. А еще, знаешь, он же собирает ружья… ой, то есть не настоящие ружья, а макеты, а тут как раз на барахолке, говорит, появилась неплохая модель. Вот он и пошел прогуляться и заодно купить себе новое ружье. Сказал, что договорился встретиться у метро с парнем, который выставил его на продажу.

— Ясно. И что, только он один придет? Больше никого не будет?

— Yiy. Другие сказали, что из-за вечерних курсов не смогут.

Хенми понимающе кивнула и поставила на стол стакан из-под колы. Чингук, заметно оживившись, продолжил:

— Знаешь, самое смешное, он даже уроки делает с ружьем за спиной. Как придет домой, тут же нацепит на себя и садится прямо с ним за комп в игры играть или читает что-нибудь. Во прикол, да?

— Ого, правда? Прикольно.

— А иногда, прикинь, достает ружье из чехла, стреляет из него — пах-пах-пах! — и убирает обратно.

— А во что он стреляет?

— Да просто в воздух, видимо. Короче, он вообще на ружьях повернутый.

— Как его зовут, говоришь?

— Чхоль.

— Точно, Чхоль. Так почему он в школу-то не ходит?

— Ему это не нужно.

— В смысле?

— Он и так все знает. А если ему что-то нужно узнать, он просто идет в библиотеку и сам читает. Или в Интернет залазит.

— И папа с мамой ему разрешают? Ну и ну. У Аен, кстати, тоже предки немного того.

— А что с ними такого?

— В какую-то странную религию вдарились. Кажется, они верят, что люди могут жить вечно, или что-то типа того.

— Ого.

Они оба замолчали. Хенми снова заговорила первая:

— Слушай, а ты веришь, что человек может жить вечно?

— Ну не знаю… А ты?

— Я думаю, что после смерти наступит следующая жизнь. Потому что иначе все вообще не имеет смысла. Ты читал, что вчера в газетах писали?

— Про что? — Чингук слегка наклонил голову вправо и с любопытством посмотрел на нее.

— Про то, как восьмилетнюю девочку убил мужик из видеопроката. А потом они вместе с сыном выбросили тело в поле и подожгли. Не читал?

— Ах, это.

— Если будущей жизни не существует, представь, как обидно таким, как эта девочка. Она же просто пошла вернуть кассету в прокат, как ей мама сказала, и если ее жизнь на этом вот так вот запросто возьмет и оборвется, то все, выходит, было зря. Это же вообще несправедливо!

— Ну да.

— Поэтому, наверное, существуют всякие там привидения?

В ответ Чингук махнул рукой и весело рассмеялся.

— Да ты что! Какие еще привидения?

Он взял пустую тарелку от спагетти и встал с места, а затем второй рукой прихватил тарелку Хенми.

— Ая вот считаю, — продолжила она, — что на свете гораздо больше такого, чего глазами увидеть невозможно.

Чингук положил тарелки в раковину, включил воду и, повернувшись, спросил:

— Это ты о чем?

— Ну вот, например, когда играешь в падук… ты же знаешь, я раньше играла, — Хенми, глядя в пол, задумчиво шевелила пальцами ног. — Так вот, там гораздо важнее пустые пункты. Их называют точками свободы, то есть они ничем не заняты. И если у тебя на доске много свободы, то есть много пустых пунктов, ты выигрываешь. И вот я думаю, что и в игре в падук, и у человека в жизни то, чего не видно, может бьпъ важнее того, что видно… Ой, что это я сейчас пытаюсь сказать?

— Хм, не знаю. — ответил Чингук, протирая тряпкой стол. — Я вообще без понятия, о чем это ты. Пойдем-ка пересядем на диван в гостиной. Тут стульчики, наверное, жесткие, нет?

Хенми встала из-за стола, и ножка стула, на котором она сидела, шумно проехала по полу. Чингук поежился:

— Ух!

— Что?

— Да там под нами одна чокнутая тетка живет. Она целыми днями только и делает, что прислушивается, что мы тут делаем, не шумим ли. У нее уши как локаторы. Скорее всего, и это сейчас услышала.

Прямо в этот момент заиграла мелодия «Юморески» Дворжака. Это был звонок в домофон. Чишук нехотя снял трубку в гостиной. Музыка прекратилась. «Да… да… да… Хорошо, да, я понял. Мама? А мамы нет дома. Да, хорошо». Он повесил трубку и покачал головой, показывая пальцем в пол, а затем покрутил тем же пальцем у виска. Хенми прыснула и захихикала. Чингук приложил палец к губам и шепотом объяснил:

— В квартире под нами раньше жила одна девочка, старшеклассница. Так вот она поднялась на восемнадцатый этаж и спрыгнула оттуда.

— Да ты что, когда? — округлила глаза Хенми.

— Она еще училась так хорошо. Вообще самая крутая отличница в школе была, говорят.

— Так та тетка снизу, выходит, ее мама?

— Нет, они после этого продали квартиру и переехали. А эта тетка не знала ни о чем, когда въехала. Риелтор ей ничего не рассказал.

Хенми, ошеломленная, молча покачала головой. Чингук продолжал:

— Хотя вообще-то нельзя сказать, что риелтор был тут в чем-то виноват. Это ведь даже не в самой квартире произошло. Короче, эта тетка, видимо, потом узнала обо всем и с тех пор немного свихнулась. Так мама говорит, по крайней мере.

— Ага…

— Ну ты садись пока на диван, а я сейчас торт принесу. Мама купила мне на день рождения.

— Тебе помочь?

— Не-а, я сам.

Через несколько минут Чингук появился с двумя кусочками торта на белой тарелке. Торт оказался довольно неплохим на вкус. Однако Хенми съела бы его с куда большим удовольствием, если бы не была такой сытой. Некоторое время они молча ели сладкий десерт, облизывая вилки.

— А где же Чхоль? Что-то его все нет, — спросила Хенми и посмотрела на часы. Было уже без двадцати восемь.

— Не знаю. Скоро, наверно, придет.

Чингук рассеянно посмотрел в сторону. Потом развернулся, как будто вдруг вспомнил что-то, и исчез в своей комнате, откуда через минуту вернулся с фотоальбомом в руках. Хенми снова спросила:

— А где этот Чхоль живет?

— Где живет? — переспросил Чингук, протирая рукой обложку альбома. — А что?

— Ой, извини. Я зря спросила?

— Да нет, — он мотнул головой. — Чхоль… он тут живет.

— Здесь? С тобой, что ли?

— Угу.

Хенми еще раз окинула взглядом квартиру. Нельзя сказать, чтобы в ней было слишком тесно. Это была обычная трехкомнатная квартира стандартной планировки, и еще один мальчик школьного возраста, наверное, вполне мог бы тут поместиться.

— Тогда вон там, наверное, его комната? — спросила Хенми, указывая на дверь рядом с ванной.

— Нет.

Чингук перестал улыбаться. Ему явно не нравилось говорить об этом. Хенми подумала, что ей, наверное, не стоит больше об этом спрашивать, но и резко менять тему разговора тоже было как-то неловко.

— Тогда вы с ним в одной комнате, получается, живете?

— Угу.

Чингук продолжал теребить в руках фотоальбом. Хенми же теперь куда больше интересовал этот мальчик по имени Чхоль, который живет в одной комнате с Чингуком, чем какой-то альбом с фотографиями. Но она подумала, что раз он тут живет, то скоро уже сам появится. Может быть, это даже какой-нибудь дальний родственник Чингука. От этой мысли ей стало немного спокойнее. Еще до прихода сюда ее немного настораживали эти его так называемые друзья, которые, по его словам, не ходили в школу. «Чем же они тогда занимаются целыми днями? — с тревогой думала она. — А вдруг они какие-нибудь хулиганы и воришки?». Зная Чингука, она, конечно, понимала, что вряд ли у него могли быть такие друзья, но в какой-то степени все же беспокоилась, ведь в жизни всякое бывает.

— Может, он работает в караоке-баре у твоих родителей? И поэтому не ходит в школу?

— Родители его не знают. — холодно ответил Чингук. Его лицо стало еще серьезнее.

Хенми невольно сдвинула брови и с недоверием спросила:

— То есть как не знают?

Растерявшись, она опять посмотрела по сторонам. У нее никак не укладывалось в голове, как можно жить вместе в этой не такой уж большой квартире и не знать друг друга. Пусть даже его родители, которые держали караоке-бар, каждый день возвращались домой лишь под утро смертельно усталыми и не могли уделять сыну достаточно внимания, как они могли не знать о том, что в их доме живет еще один ребенок?

— Я никому о нем до тебя на рассказывал. Ты тоже никому не говори, ладно?

— Ладно, не скажу.

Чингук не сводил глаз с лица Хенми, пытаясь уловить ее реакцию.

— Он хороший чувак. Его родители умерли, когда он был еще совсем мелким. Он попал в приют, но почти сразу ушел оттуда. С тех пор он живет тут со мной.

— И папа с мамой ничего не знают?

— Конечно. Они бы ни за что не разрешили.

Хенми протянула руку к фотоальбому и открыла его.

— А тут есть фотки с ним?

— Нет, Чхоль не любит фотографироваться, — ответил Чингук и закрыл альбом.

— Почему?

— Он вообще не любит появляться на людях.

— То есть у него больше нет друзей, кроме тебя?

— Ну да, типа того. Он помешан на своих ружьях и еще любит сидеть в Интернете. В Интернете он вообще круто шарит, умеет даже сайты взламывать.

— Ух ты, правда?

— Ага. Говорит, что если захочет, может даже взломать сайт правительства. Только тогда его могут выследить по сетевому адресу и выйти на эту квартиру, а он не хочет, чтобы у меня из-за него неприятности были. Поэтому не делает ничего такого. А еще он может под чужими именами играть в онлайн-игры, скачивать порно — вообще все что угодно может.

— Круто!

Чингук с воодушевлением продолжал гордо рассказывать:

— Он очень много книг читает, поэтому в чатах болтает.

— А какая связь между чтением книг и болтовней в чатах?

— Ну как же, девчонки же без ума от всего такого. Он даже со старшеклассницами и вообще студентками запросто болтает.

— Хм, да?

— Еще как! Он и деньги в сетевых играх зарабатывает. Взламывает игровые магазины и потом продает всякую всячину другим игрокам. Так что когда я ухожу в школу, он тут тоже времени зря не теряет.

— Вы с ним с начальной школы дружите?

— Не-а. — Чингук помотал головой. — Мы еще до школы познакомились. Тут у нас на детской площадке. Мы каждый день играли вместе и постепенно сдружились. Потом еще вместе играли в компьютерные игры в интернет-кафе, на бейсбол ходили.

— Ого, так вы с ним уже давно дружите, оказывается.

— Ну да. Только слушай, а что это мы все про него да про него тут говорим?

— А, точно. Это же твой день рождения… Да. кстати, еще раз с днем рождения!

— Спасибо.

Они оба смолкли. Телевизор был выключен, а принесенный из комнаты фотоальбом так и лежал закрытым на диване. У Чингука мелко тряслись ноги. Хенми опустила руку ему на колени и едва заметно, не сильнее, чем если бы туда одновременно присели две бабочки, надавила.

— Папа говорит, что нельзя трясти ногами, а то счастья не будет.

Они впервые дотронулись друг до друга. Приняв это прикосновение за сигнал, Чингук внезапно обнял Хенми, и его губы прижались к ее губам. Она удивилась, но возмущаться не стала. Вскинув вверх обе руки, она в нерешительности болтала ими в воздухе, не обнимая его, но и не отталкивая. Он неловко терся губами о ее губы и затем с осторожностью просунул внутрь язык. Его язык ощупал ее передние зубы и, раздвинув их, направился дальше вглубь. Язык Хенми медленно вышел ему навстречу. Их языки осторожно дотрагивались друг до друга, как две улитки, которые проползли долгий путь и, встретившись, изучали друг друга вытянутыми щупальцами. При каждом прикосновении они застенчиво отступали назад и затем снова возвращались. Наконец юноша и девушка яростно переплелись языками, полностью заполняя рот друг друга, и она раздвинула губы чуть шире, чтобы его язык мог свободнее передвигаться внутри. Слюна стекала по ее подбородку и капала на колени.

Ее руки теперь обнимали его спину. Она слегка притянула его к себе. В этот же момент его правая рука опустилась на ее талию и скользнула под блузку. Только тогда она опомнилась и резко оттолкнула его. Их взгляды встретились. Чингук невольно опустил глаза. Хенми вскочила с дивана и убежала в ванную. Захлопнув дверь, она присела на унитаз и стала обдумывать случившееся. Сердце бешено колотилось в груди. Это был не первый поцелуй в ее жизни. Когда-то еще в начальной школе она, сама того не ожидая, поцеловалась взасос со своим соседом по парте, когда они оказались вдвоем в подъезде их дома. Но то была не более чем детская шалость, которая в какой-то момент зашла слишком далеко. В этот же раз это было совсем по-другому. Все ее тело будто окатило горячим потом. Изнутри поднималось непонятное ей чувство, похожее на сильный гнев. Ее бросало в жар, щеки пылали, а язык словно онемел. Она никак не могла простить себе того, что произошло. И в то же время ей хотелось позвонить кому-нибудь и рассказать о том, что она чувствовала в эту минуту; почитать роман или стихи, красиво описывающие подобные чувства; послушать созвучную ее настроению музыку.

Раздался стук в дверь. «А? Что?» — откликнулась Хенми. «Ты в порядке?» — послышался голос Чингука. «Угу. Все нормально». — «Ты не обиделась?» — «Нет. Подожди, я уже выхожу». Она нажала на кнопку и спустила воду в унитазе. Вода стремительно покатилась в узкое отверстие, и еще какое-то время откуда-то снизу доносился шум свободно падающего потока. Хенми поправила одежду, посмотрела в зеркало на свое лицо и вышла из ванной. Чингук стоял с виноватым видом посреди гостиной. Его лицо покраснело от прилившей крови. Она стала успокаивать его, как мама ребенка: «Все в порядке, Чингук. Пойдем фотки твои посмотрим».

Он молча пошел за ней к дивану. Оки сном сели, теперь уже на небольшом расстоянии друг от друга, и стали медленно листать альбом. Хенми увидела Чингука еще совсем маленьким. На фотографии, где ему исполнилось сто дней, он лежал почти голышом, с крохотным перчиком напоказ, и во весь рот улыбался. Но на фотографии с его первого для рождения он выглядел немного напуганным и смотрел в камеру широко раскрытыми глазами. С каждой новой страницей альбома Чингук стремительно рос и становился все старше и старше. Он пошел в детский сад в белых гольфиках до колен и тут же отправился в поход в костюме скаута. Маленький мальчик, который катался на карусели, сидя на коленях у мамы, через пару снимков уже махал рукой из окна школьного автобуса. Хенми вдруг подумала о том, что значит быть матерью и суждено ли этому случиться в ее жизни. Сама эта мысль приводила ее в ужас, но ведь то же самое она до этого думала и о поцелуях. Может быть, жизнь и есть нескончаемая череда подобных явлений, которые поначалу кажутся устрашающими, но потом становятся привычными и повседневными.

Киен сел в дальнем углу полутемного интернет-кафе и осторожно огляделся по сторонам. Тут и там в клубах сигаретного дыма сидели подростки, с головой ушедшие в «Старкрафт», «Линейдж» или «Картрайдер», и безработные молодые люди, которым надо было где-то убить время. Кое-где за компьютерами расположились девочки в наушниках и болтали с кем-то в видеочате. Все были полностью погружены лишь в то, что происходило на экранах перед их глазами, и не обращали никакого внимания на то, что творилось вокруг. Киен краем глаза взглянул на монитор сидевшего впереди подростка, который увлеченно играл в «Старкрафт». Поле битвы — желтая бесплодная пустыня. Враги подступают со всех сторон, союзные войска погибают в граде пуль, стремительно теряя силы. В мире этой игры действует лишь одна мораль — выжить любой ценой. Морские пехотинцы не отступают даже после того, как их бункер разбит, и открывают ответный огонь, но враг жесток и бессердечен. Захватившие бункер зерглинги неистово атакуют центральный командный центр, а их замыкающий отряд прямиком двинулся на штаб. Из тела зараженного фаербата выскакивают два маленьких монстра, а взмывшая в воздух королева разбрасывает яд над командным центром. Из зараженного командного центра появляется ходячая бомба и бежит в сторону танков терранов. Танк на вершине холма и выстроившихся вокруг него морских пехотинцев ждет неминуемый смертоносный взрыв. На девятнадцатидюймовом жидкокристаллическом экране льются реки крови. Ситуация близка к отчаянию, но до наблюдателя, который сидит в каком-то полуметре от юного геймера, это отчаяние уже не доходит, и в его глазах это всего лишь компьютерная игра, вымогающая карманные деньги у школьников.

Киен открыл принесенную Сочжи борсетку и достал оттуда паспорт. В строке с именем вместо «Ким Киен» было написано «Ли Манхи». Он снова залез рукой в сумку и вытащил из нее англоязычное издание Ветхого Завета. Книга была довольно увесистой. Он приоткрыл ее: внутри по-прежнему лежал револьвер, который он спрятал там пять лет назад, вырезав углубление в страницах книги. Именно из этого ствола вылетели две пули, пробившие череп Чон Чжихуна. Киен захлопнул Библию и убрал обратно в сумку. Пачка стодолларовых купюр тоже была на своем месте. Если ему не изменяла память, там должно быть ровно тридцать тысяч долларов. Этого бы вполне хватило на то, чтобы улететь в какую-нибудь Манилу и переждать там некоторое время.

Он положил сумку на колени и взялся за мышку компьютера. Открыв поисковую систему, он ввел в строке запроса слова «авиабилеты со „сидкой“». Перед ним появился длинный список сайтов для покупки электронных авиабилетов. Он выбрал один из них и перешел по ссылке. На странице онлайн-бронирования он отметил в качестве места назначения Манилу, но тут же заменил на Бангкок. Немного подумав, он снова поменял маршрут и выбрал билет до Парижа транзитом через Бангкок. Конечно, он и не думал лететь до самого Парижа, но собирался выйти из аэропорта во время пересадки и исчезнуть. Он ввел имя, указанное в паспорте, и получил номер бронирования. Затем он записал в блокнот имя и номер телефона агента. Инструкция на сайте гласила, что электронный билет можно будет распечатать по прибытии в аэропорт.

Только после того, как он успешно справился с бронированием авиабилета, его взгляд вдруг упал на предупреждение в небольшой рамке внизу страницы. Это было напоминание о необходимости перед полетом проверить дату окончания срока действия паспорта. Он снова достал паспорт. Срок его действия истек десять месяцев назад. Киен с немым отчаянием смотрел на первую страницу паспорта, который теперь был не ценнее бумажной салфетки. Он пролистал дальше в надежде на то, что там чудесным образом окажется отметка о продлении, но максимальное количество продлений было уже давно исчерпано. Убрав паспорт в сумку, он достал купленный на Чонро сотовый телефон. Из-за привычки пользоваться кнопкой быстрого дозвона номер телефона жены не сразу всплыл в его памяти. Сконцентрировавшись изо всех сил, он наконец вспомнил его и стал спешно набирать на клавиатуре. От волнения пальцы все время попадали мимо, и он дважды попал не туда. Остановившись, он сделал глубокий вдох и медленно, одну за другой набрал одиннадцать цифр номера.