In-N-Out Burger. Взгляд из-за прилавка на сеть ресторанов быстрого питания, которая нарушает все правила

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Стейси Перман «In-N-Out Burger. Взгляд из-за прилавка на сеть ресторанов быстрого питания, которая нарушает все правила»

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Пролог

Сухим пустынным утром 24 апреля 2007 года, когда на небе не было ни облачка, In-N-Out Burger открыла свой 207-й ресторан в Тусоне. Расположенный на окраине торгового центра El Con Mall на Восточном Бродвее, недалеко от кампуса Аризонского университета, этот ресторан стал четырнадцатым в истории калифорнийской сети в этом штате. Почти сразу же появилась шумная толпа, потребовавшая присутствия полицейских, которые направляли движение и помогали сдерживать толпу. Если обычно открытие новых магазинов сопровождается бурным волнением, то в Тусоне оно вызвало небывалую истерию. Впервые за многие годы район вокруг депрессивного и практически пустующего El Con был оживлен. Отложенный спрос на In-N-Out ознаменовал собой радикальные перемены для старейшего торгового центра города, который томился так долго, что местная газета однажды описала его "пустынное ядро" как наполненное лишь "жуткой неподвижностью".

Когда клиенты спустились в свежевыложенный проезд In-N-Out, сцена быстро приобрела вид шумного парада. Здесь были бизнесмены в костюмах, женщины на каблуках, дальнобойщики в джинсах, студенты колледжа в футболках и с проколотыми носами, строители в тяжелых ботинках и мамы с младенцами на бедрах. Все они стояли в печально известных длинных очередях, ожидание в которых превышало два и три часа. В небе над головой кружились новостные вертолеты, снимая суматоху на парковке внизу. Наблюдая за происходящим с земли, местный автор научной фантастики по имени Мэтт Динниман позже заметил: "Если бы вы сегодня проезжали мимо этого места, вы бы подумали, что сам Иисус работает на шейк-машине".

Примечательно, что официальный старт был отмечен без особых фанфар. Двое рабочих пронесли по Восточному Бродвею простую белую вывеску с привычным логотипом In-N-Out - желтой стрелой-бумерангом и написанными печатными буквами словами "МЫ ОТКРЫТЫ" - и водрузили ее на пару деревянных козлов. Сотрудники разожгли гриль, открыли двери и приступили к работе. Здесь не было ни развевающихся на ветру разноцветных пластиковых флажков, возвещающих о появлении первого в Тусоне In-N-Out, ни призов, ни мохнатых талисманов, ни других маркетинговых уловок, которыми обычно заманивают клиентов в новые фастфуды. Не было и никакой рекламы - только небольшая вывеска, которая некоторое время стояла на участке. "Скоро откроется бургерная In-N-Out".

На самом деле, никакого "торжественного открытия" не было, по крайней мере, в традиционном смысле; карнавальная атмосфера была создана исключительно неистовыми поклонниками In-N-Out. Сети не нужно было рекламировать свое открытие: в течение нескольких недель ее почитатели передавали друг другу новости.

В течение двух лет, с тех пор как распространился слух о том, что в их городе появится In-N-Out, жители с нетерпением ждали этого события. С приближением 24 апреля Тусон и близлежащие пригороды охватило бешеное волнение. Несмотря на месяцы спекуляций и запросов в прессу, компания, хотя и была дружелюбной, но мало что рассказывала, поэтому несколько жителей Тусона начали собственную кампанию по выявлению всех признаков прогресса. Регулярно проезжая мимо стройплощадки, они фиксировали свежий слой краски или заливку бетона и широко распространяли свои находки. Когда наконец наступил день, когда о Tucson In-N-Out перестали ходить только слухи и надежды, это было похоже на Рождество в апреле. "Столько людей в восторге от того, что эти магазины появятся в городе", - так описал волнение, охватившее город, Дэйв Смит, местный брокер по недвижимости. "Такое ощущение, что они почти вырывают их из земли".

В течение многих лет жители Аризоны регулярно пересекали границу штата, чтобы съесть один из знаменитых бургеров Double-Double от In-N-Out. Когда в 2000 году In-N-Out открыла свой первый магазин в Аризоне, в городе Скоттсдейл, жители Тусона сели в свои машины и проделали девяностомильный путь. Хотя Скоттсдейл нельзя назвать удобным, он, безусловно, был ближе к Тусону, чем открывшийся в том же году магазин в Лейк-Хавасу-Сити (который находился в 321 миле от Тусона и был неразумным расстоянием для поездки за бургерами, хотя и не совсем обычным). На самом деле, пока In-N-Out не появился в Аризоне, многие жители летали в оба конца между Финиксом и международным аэропортом Онтарио в Калифорнии специально ради гамбургера за 2,75 доллара.

Дебют в Тусоне прошел не иначе как президентский визит или премьера фильма. Перед официальным открытием местные высокопоставленные лица и члены городского совета присоединились к руководству In-N-Out на вечеринке перед открытием, которая проводилась только по приглашениям и служила финальной прогонкой для сотрудников. СМИ Тусона освещали официальное открытие; газета Arizona Daily Star отправила команду из шести журналистов на задание, которое они назвали "Операция In-N-Out".

Нетерпеливые покупатели начали прибывать в темноте ночи, задолго до открытия магазина в 10:30 утра. На самом деле люди начали выстраиваться в очередь в 2 часа ночи накануне, некоторые ночевали в своих машинах. К 6 часам утра в день открытия около дюжины человек стояли у входных дверей. К полудню толпа заметно увеличилась, и сотни людей пришли к ресторану быстрого питания и его фирменным скрещенным пальмам. Удивляясь плотному, змеящемуся шествию людей, Фил Вилларреал, репортер Arizona Daily Star, вспомнил очереди за хлебом в Москве советских времен.

По мере того как длился день, очередь на посещение продолжала расширяться, как необременительный пояс. К полудню она стала настолько плотной, временами насчитывая сто покупателей и глубину в шесть и семь человек, что вся очередь заняла соседнюю парковку, и желтая пластиковая полицейская лента была использована для того, чтобы отгородить толпу как можно более организованным способом. По мере того как ртуть поднималась, ясноглазые и улыбчивые сотрудники In-N-Out раздавали клиентам, стоящим в очереди, стаканчики с водой и розовым лимонадом, чтобы снять усталость и жару. Осмотрев то, что можно было описать только как давку, вице-президент In-N-Out по планированию и развитию Карл Ван Флит оценил происходящее с типичной для сети недосказанностью, сказав Daily Star: "Это не то, что произошло за одну ночь. Я думаю, что это просто выросло вместе с нами". С наступлением ночи толпа не собиралась утихать. Почти в 22:00 на проезжей части все еще находилось более сотни машин.

Компания временно открыла передвижную кухню на месте, чтобы помочь справиться с постоянным спросом. In-N-Out уже направила команду из сорока сотрудников-ветеранов (так называемых "In-N-Out All-Stars") из существующих точек, чтобы помочь двум десяткам новых сотрудников работать на открытии. Подобно мобильному отряду коммандос, "Все звезды" - это высококвалифицированные и опытные ветераны In-N-Out, обученные справляться с любой ситуацией под давлением. Их отправляют на открытие каждого нового магазина, начиная примерно с 1988 года, и их задача была и остается - гарантировать беспроблемный дебют. Но даже с учетом точного планирования, военного исполнения и наличия "Звезд", In-N-Out Burger не могла и представить, какой ажиотаж вызовет открытие в Тусоне.

Водители часами сидели в своих машинах, ожидая заказа. Очередь на проезд выстраивалась на несколько кварталов, выходила на улицу и переливалась на парковку торгового центра El Con, затрудняя движение. Проворный сотрудник с меню на цепочке ходил от машины к машине, принимая заказы и отправляя их на кухню через КПК, пытаясь ускорить процесс.

Другие вообще отказались от скопления машин и отправились в паломничество пешком. Внутри ресторана уже образовалась толчея, а снаружи, за стеклянными входными дверями, образовался контролируемый хаос. Клиенты в почтительной суете пробирались к сверкающей стойке из нержавеющей стали, где их ждала группа улыбающихся работников в белоснежной униформе, красных фартуках с большими серебряными килтами и бумажных кадетских шапочках. Удивительно, но, несмотря на постоянный наплыв покупателей, сотрудники сохраняли улыбки на протяжении всего изнурительного дня.

Под желтой неоновой вывеской, на которой скорописью был написан девиз компании - "Качество, которое можно попробовать на вкус", - те, кто стоял в первых рядах, заказывали блюда из знаменитого ограниченного меню In-N-Out, состоящего из трех видов бургеров, картофеля фри, прохладительных напитков, лимонада и молочных коктейлей - , которое практически не менялось с тех пор, как президентом был Гарри Трумэн. Здесь не было ни средиземноморских обертываний, ни куриных салатов "Цезарь", ни детского меню. Оказавшись перед антисептически чистой открытой кухней, клиенты увидели, что здесь нет ни тепловых ламп, ни морозильных камер, ни микроволновых печей, а тяжелый запах жира и мяса, как ни странно, отсутствовал. Не было здесь и пакетов с замороженным картофелем фри. Вместо этого веселый сотрудник вручную чистил, резал и обжаривал сырой картофель сорта "Кеннебек", выращенный специально для сети в 1948 году. В In-N-Out по-прежнему вручную чистят салат-латук, ежедневно выпекают булочки из бисквитного теста, а сыр и мороженое для коктейлей остаются стопроцентно молочными.

Отстояв очереди, некоторые заказывали по сорок-пятьдесят бургеров, чтобы привезти их друзьям и коллегам. Одна из покупательниц, Джуди Эспозито, пришла с пачкой подарочных купонов на сорок долларов, которые она собирала последние полтора года в преддверии открытия. "Звучит дико, - сказала она местному репортеру, просто в восторге от того, что наконец-то заказала еду из In-N-Out на своей родной территории, - но это просто очень хорошие, неряшливые гамбургеры".

Знающие люди заказывали блюда не по меню из того, что стало известно как "секретное меню" In-N-Out. Это неофициальное параллельное меню, которое распространилось из Южной Калифорнии в Северную Калифорнию, а затем в Неваду и Аризону и даже за пределы традиционных границ In-N-Out. Хотя никто не знает его точного происхождения, секретное меню существует уже несколько десятилетий, а знания о Animal Style, the 4x4 и Flying Dutchman передаются в основном из уст в уста (хотя в последние годы секретное меню можно найти и на сайте In-N-Out).

Открытие в Тусоне стало самым оживленным за всю историю In-N-Out. В течение нескольких дней и недель после открытия огромные очереди и скопления людей уменьшились лишь незначительно. Через месяц после открытия фанаты сообщили, что очередь на подъездную дорожку сократилась со ста машин до пятидесяти, а время ожидания внутри в среднем составляет около тридцати минут с момента заказа до получения.

После восторженного приема, оказанного магазину в Тусоне, когда утром 15 ноября 2007 года In-N-Out Burger открыла свой второй магазин в пригороде Тусона Маране, недалеко от шоссе 10, местный филиал NBC сообщил: "Сегодня в Маране большие новости. Город получил свой первый In-N-Out Burger..... Так что не только мы становимся больше в талии, но и район".

Несмотря на то, что обстановка была более спокойной, чем та, что была на открытии в Тусоне семью месяцами ранее, она была не менее ожидаемой и захватывающей. Готовясь противостоять голодной толпе, полиция Мараны организовала командный центр рядом с магазином на 8180 North Cortaro Road, а пятеро полицейских (нанятых In-N-Out) были назначены руководить движением. Ранним утром полдюжины человек заняли места у входных дверей, надеясь оказаться в числе первых в очереди.

Открытие нового бургерного магазина In-N-Out Burger, доступного только в Калифорнии, некоторых районах Невады, Аризоны, а с недавних пор и Юты, уже давно стало поводом для грандиозного праздника. Когда в 2001 году In-N-Out открылся в пригороде Сан-Франциско, там образовались огромные очереди на несколько месяцев. В 2003 году ожидаемое открытие в Миллбрэе было отложено, потому что городские власти были обеспокоены тем, какие пробки принесет In-N-Out. Когда в 2007 году журнал Departures напечатал неподтвержденный слух о том, что In-N-Out Burger ищет место для открытия в Нью-Йорке, взволнованные поклонники с Восточного побережья стали гоняться за этим сообщением, судорожно набирая бесплатный номер телефона компании.

Гольфисты и поклонники PGA Tour ликовали, когда открылся магазин в Скоттсдейле. Недалеко от поля для гольфа TPC Scottsdale (где проходит турнир FBR Open с кошельком в 6 миллионов долларов) профессионалы стали заказывать бургеры In-N-Out прямо к себе после раундов. Когда Джонатан Кайе выиграл турнир в 2004 году, его партнер по про-аму так торопился в In-N-Out, что забыл сдать счетную карточку Кайе, и в итоге он сделал ее из проезжей части. "Это было безумие", - воскликнул позже Грег Вольф, главный профессионал поля. "Первый месяц движение там регулировали полицейские".

А когда в 2007 году накануне Fiesta Bowl репортер спросил квотербека сборной штата Огайо Троя Смита, есть ли у "Буки" какое-нибудь преимущество перед игрой со сборной Флориды на Sun Devil Stadium (ведь это была четвертая поездка команды в Финикс за пять лет), победитель Heisman Tro phy ответил: "Первое, с чем я знаком больше всего, - это In-N-Out Burger, который находится за углом от нашего отеля. Наверное, каждый день я радуюсь возможности сходить в In-N-Out Burger. Я обожаю эти чизбургеры".

Маленькая региональная сеть, построенная на философии качества, гамбургеров, приготовленных на заказ, и принципа "клиент - всегда король", с годами привлекала поклонников из всех мыслимых кварталов. В индустрии, которая стала рассматриваться как бич современного общества, ответственный за все - от ожирения до урбанизации и культурного империализма, - эта скромная, низко расположенная закусочная с большой желтой стрелкой является уникальной среди фастфудов: сеть почитают любители гамбургеров и эпикурейцы, фанатики антиглобализации и корпоративные рейдеры, мясоеды и даже вегетарианцы. Стоит упомянуть эти три односложных слова, и наступает некая задумчивость. Глаза людей закрываются, а губы начинают дрожать от удовольствия воспоминаний. "Долгие годы In-N-Out был второй женщиной в моей жизни", - сказала мне однажды мама. "Я готовила ужин, а твой отец по дороге из офиса заходил в In-N-Out. Он съедал двойную порцию, картошку фри и шоколадный коктейль. Я ставила ужин на стол, а он говорил: "Я не голоден".

Эта семейная, яростно независимая сеть практически не изменилась с момента своего основания в 1948 году. Она является предметом зависти всей индустрии и любимицей инвестиционных банкиров, которые регулярно вносят In-N-Out в список желаемых IPO. В самом деле, в конце книги Эрика Шлоссера "Нация фастфуда", направленной против индустрии, почти все другие сети подвергаются поношению, а In-N-Out Burger остается практически невредимой. Ее уже давно обожают легионы поклонников, главная жалоба которых, похоже, заключается в том, что в округе просто недостаточно ресторанов.

Без особых усилий In-N-Out заслужил одобрение самых разных людей. Рокерша Кортни Лав, как сообщается, настояла на посещении In-N-Out прямо перед тем, как попасть в реабилитационный центр в 2004 году. Годом ранее Джулия Чайлд - гранд-дама французской кухни - отправила в сеть свою помощницу, чтобы утолить жажду, пока она находилась в больнице после операции на колене. Во время финала НБА 2004 года (Лос-Анджелес Лейкерс против Детройт Пистонс) губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер заключил с губернатором Мичигана Дженнифер Грэнхолм пари на бургеры In-N-Out по поводу исхода игры.

Певица Бейонсе Ноулз призналась, что перед церемонией вручения премии "Оскар" в 2007 году забежала в In-N-Out. После церемонии лауреат премии "Оскар" Хелен Миррен была сфотографирована в платье Christian Lacroix на вечеринке Vanity Fair по случаю вручения премии, где она ела бургер In-N-Out. С 2001 года редактор журнала Грейдон Картер арендует один из трейлеров In-N-Out для ежегодных праздников. "Стенд всегда пользовался огромным успехом", - объяснил он. "Многие из тех, кто приходит с церемонии, проголодались и сразу же направляются к стойке. К тому же многие женщины неделями постятся, чтобы влезть в платья, которые на них надеты".

С годами отношения между Голливудом и In-N-Out Burger только усилились, став почти такой же частью культуры знаменитостей, как журналы для фанатов, автографы или рекламные снимки. Рассказывая о своих любимых местах в Лос-Анджелесе (для интервью, посвященного фильму Collateral), Том Круз назвал In-N-Out Burger наряду с давним местом отдыха для состоятельных людей, Spago. Во время съемок фильма "Зеленая миля" Том Хэнкс арендовал для съемочной площадки трейлер с рестораном In-N-Out. Хитрые отсылки к In-N-Out Burger встречаются во многих телевизионных программах и фильмах - от культового хита братьев Коэнов "Большой Лебовски" до "Симпсонов" - и все это побудило авторитетную газету New York Times спросить на своих культурных страницах: "Что такого модного в сети гамбургеров?".

Переселенцы из Калифорнии тоскуют по гамбургерам Double-Double от In-N-Out; большинство из них могут напевать по радио джингл этой сети. "In-N-Out, вот что такое гамбургер" с большей уверенностью и точностью, чем национальный гимн. Известно, что путешественники планируют свои маршруты таким образом, чтобы попасть в In-N-Out во время обеда, а самые ярые поклонники сети любят сравнивать записи о том, как далеко они зашли, чтобы найти In-N-Out. Когда уроженка Великобритании Келли Грант работала няней, она водила своих пяти- и семилетних подопечных в In-N-Out Burger возле международного аэропорта Лос-Анджелеса. Затем она отвозила их на через поле, где троица ела свои бургеры и усаживалась в самолет. "Это было наше любимое занятие", - объяснила она.

В 1999 году ресторан In-N-Out попал в заголовки международных изданий после того, как сержант американской армии и уроженец Болдуин-Парка Эндрю Рамирес заявил фаланге репортеров, что после тридцати двух дней пребывания в качестве военнопленного в Косово в руках сербских войск он больше всего жаждал "Дабл-Дабл". Мать Рамиреса, Вивиан, попала в заголовки газет, когда после освобождения прилетела навестить его на немецкую военную базу, взяв с собой два гамбургера и порцию картофеля фри.

Поклонники In-N-Out обычно могут вспомнить первый раз, когда они ели в In-N-Out, точно так же, как большинство людей могут вспомнить свой первый поцелуй. "Я вырос в Детройте", - объясняет Роберт Леплэй, президент рекламного агентства TBWA/Chiat/Day. "Помню, что это было во время моей первой поездки в Калифорнию в 1984 году на съемки. Мой приятель из колледжа взял меня с собой в In-N-Out в Фуллертоне. Через год я переехал в Калифорнию, и это была первая еда, которую я съел, выйдя из самолета. Я думал о In-N-Out Burger весь год".

На самом деле, когда в 2006 году знаменитый ресторан The French Laundry отметил свое двенадцатилетие, его шеф-повар Томас Келлер, обладатель звезды Мишлен, давний поклонник, отпраздновал его вместе со своими сотрудниками, доставив в ресторан триста бургеров In-N-Out и небольшую гору картофеля фри. В том же году в апрельском номере журнала Food & Wine Келлер был сфотографирован сидящим за стойкой в In-N-Out в долине Напа в одной из бумажных курсантских шапочек сети, а напротив него сидел менеджер ресторана.

Часто становясь предметом слухов и домыслов, эта тщательно охраняемая частная компания всегда избегала той публичности, которой обычно добиваются ее конкуренты. И хотя она редко утруждала себя тем, чтобы опровергнуть или прояснить эти слухи, догадки касались всего - от рецепта секретного соуса до смысла пальм, установленных крестом у каждого магазина, - были даже предположения о том, что компанией управляет некий христианский культ. Время от времени появляются слухи о том, что In-N-Out Burger собираются продать по франшизе. Хотя подобные сплетни ходят уже несколько десятилетий, все, что обычно интересует покупателей, - это как скоро In-N-Out Burger откроется рядом с ними.

Знойным летом 2006 года мельница слухов заработала на полную мощность. В начале августа компания In-N-Out Burger выпустила заявление, в котором сообщалось, что Эстер Снайдер, которая вместе со своим мужем Гарри Снайдером основала сеть, умерла. Ей было восемьдесят шесть лет. После смерти Эстер ее двадцатичетырехлетняя внучка Линси Мартинес стала единственной наследницей состояния In-N-Out Burger.

Маленькая, непритязательная женщина Эстер Снайдер большую часть своей жизни посвятила тому, чтобы сохранить In-N-Out как частный, семейный бизнес, практически не меняя его на протяжении десятилетий. Она делала это, несмотря на бесчисленные предложения от инвестиционных банкиров, венчурных капиталистов, частных лиц и крупных корпораций - все они были не прочь купить беспрецедентную популярность сети, приносящей огромную прибыль. Эстер Снайдер сохранила частную жизнь своей семьи даже тогда, когда In-N-Out превратилась из единственного киоска с бургерами в культовый феномен.

Ее смерть вызвала бурю спекуляций о будущем этой контринтуитивной сети, которая решительно опровергала все отраслевые тенденции. Это были именно те спекуляции, которые только недавно начали утихать. На протяжении 2005 и большей части 2006 года в Высшем суде Лос-Анджелеса шло судебное разбирательство, в котором утверждалось, что Мартинес и ее шурин Марк Тейлор замышляют переворот с целью сместить Эстер с поста директора компании. В течение нескольких месяцев Мартинес и давний руководитель компании по имени Ричард Бойд выдвигали друг против друга множество обвинений и встречных обвинений, среди которых были мошенничество, растрата и захват власти в совете директоров. Впервые за всю свою историю компания оказалась под безжалостным светом прожекторов, взрыв нежелательной гласности, который выявил множество внутренних противоречий и угрожал приоткрыть занавес над внутренними делами знаменитой скрытной компании. По мере развития событий возникало множество вопросов, главный из которых: останется ли In-N-Out Burger прежней?

Глава 1

Старый киоск In-N-Out Burger - простое строение из красного кирпича с двухполосной проезжей частью - сегодня стоит пустым. Занимая тихий участок на углу проспектов Францискито и Гарви в Болдуин-Парке, "Номер один" (как его обычно называют) окружен асфальтом и граничит с коротким рядом одноэтажных складов без окон. Зажатое с одной стороны автострадой Interstate 10, а с другой - торговым комплексом с гигантским Target Center, место первого In-N-Out теперь является частью истории, закрытое от посторонних глаз кованым забором, между прутьями которого растут аккуратные клумбы белых цветов.

Когда-то на участке в четверть акра располагался зоомагазин, где продавались экзотические птицы. С самого начала Гарри Снайдер был человеком, который умел максимально использовать свои возможности, и часто компания сдавала в аренду неиспользуемые площади в различных заведениях In-N-Out. Небольшая лачуга, почти прижавшаяся к рампе автострады, все еще стоит здесь, но теперь она пустует. Ее обветренный зеленый корпус облупился, а нарисованная вывеска с надписью "Birds? Мы" еще видна, хотя она тоже потускнела от времени.

Прямо через дорогу от первоначального магазина Number One находится большой пустой участок земли - круглое пространство сухой земли и зарослей сорняков, окруженное извилистой полосой автострады. Когда-то здесь располагался один из самых популярных трейлерных парков Болдуин-Парка. А дальше, отходя от Гарви-авеню, - вымытый розовый многоквартирный дом и скопление небольших ранчо. Как и закрытый "Номер один", это место напоминает о Болдуин-Парке, каким он был до того, как стал очередным дремучим пригородом Лос-Анджелеса, когда его фермы и ранчо были вырезаны, проданы и заасфальтированы во время послевоенного бума, чтобы освободить место для сетевых магазинов, торговых центров и жилых домов, построенных на их месте.

Но в 1948 году это была граница американской мечты. Здесь молодожены, такие как Гарри и Эстер Снайдер, могли приобрести участок земли, купить небольшой дом, построить еще меньшую бургерную и мечтать о большом. Послевоенный Болдуин-Парк был землей обетованной для рабочего класса. Болдуин-Парк - это место, где зародилась компания In-N-Out Burger. Именно здесь Снайдеры разработали свою основную философию: подавать самые свежие, высококачественные бургеры и картофель фри; хорошо относиться к своим сотрудникам и еще лучше к своим клиентам, обеспечивая при этом дружелюбное обслуживание в чистом помещении; и, прежде всего, оставаться семейной и независимой компанией. Эта философия стала отправной точкой для того, что впоследствии превратилось в индустрию быстрого питания. И даже когда впоследствии конкуренты In-N-Out помчались по всему миру, открывая по франшизе одинаковые, похожие на коробки, магазины быстрого питания в рядах одинаковых торговых центров в почти одинаковых городах, In-N-Out никогда не отступала от этой простой философии.

Напротив старого магазина на Францискито-авеню, на южной стороне автострады, стоит однополосный проходной "Номер один" нового образца. Открытый в 2004 году флагман In-N-Out в родном городе на самом деле является третьим по счету "Номером один". В 1954 году, когда штат Калифорния расширил автомагистраль Interstate 10, участок новой автострады прошел прямо по Гарви-авеню, прорезав первый магазин, поэтому Снайдеры снесли его и отстроили второй "Номер один" в нескольких футах от него.

Каждый день сотни автомобилистов проносятся мимо пустующего "Номера один" на Францискито. Их легко сбить с толку низко висящей вывеской In-N-Out у входа. Многие по ошибке пытаются свернуть на парковку, но сталкиваются с запертыми железными воротами. Однако иногда, когда ворота открыты и за ними никто не наблюдает, удается пробраться на территорию и мельком увидеть место, где начинался In-N-Out . Старожилы Болдуин-Парка, как они сами себя называют - те, кто живет здесь с момента открытия первого In-N-Out, - утверждают, что, несмотря на огромный успех, мало что изменилось. "Вкус у этих бургеров точно такой же, как и в первый день, - хором говорят они.

Оглядываясь вокруг, можно вспомнить те ранние времена, когда здесь были только грунтовые дороги и открытые поля, а пыльная площадка In-N-Out была заполнена подростками и их хот-родами. Открытая кухня, виднеющаяся сквозь большие стеклянные окна, осталась практически нетронутой. Одинокий гриль, несмотря на то, что его давно отправили на пенсию, вычищен и очищен от жира. В диспенсере для напитков из нержавеющей стали бумажные стаканчики со знакомым мотивом красной пальмы по-прежнему сложены в стопки, как русские матрешки. А старые аналоговые часы на башне со знаменитым логотипом In-N-Out - ярко-желтой неоновой стрелкой-бумерангом - все еще показывают время, пролетая над серой бетонной плитой автострады, прорезающей небо за ней.

Этот оригинальный бургер In-N-Out был когда-то увековечен на картине Джека Шмидта, позже воспроизведенной компанией на футболках и открытках; на портрете приземистая маленькая будка с красно-белым тентом оттеснена голубым небом, затянутым кучевыми облаками. Вдали виднеются заснеженные горы Сан-Габриэль и несколько ранчо. На гравийной дорожке выстроился парад старых "Студебеккеров" с изогнутыми ветровыми стеклами, покатыми задними бортами, юбками на задних крыльях и толстыми белыми шинами на ободах. Один из автомобилистов делает заказ перед маленькой белой коробкой на столбе, на которой красными буквами написано "Двухсторонний динамик". А за грилем в открытом окне кухни сидит улыбающийся молодой человек в белой рубашке и фуражке курсанта. Ходят разговоры, что место, изображенное на открытке, со временем превратится в музей In-N-Out или что старая кухня будет передана историческому обществу, но точно никто не знает.

На первый взгляд трудно представить, какую роль сыграло это простое, ничем не примечательное сооружение в изменении контуров американского образа жизни. Закусочные быстрого питания стали настолько неотъемлемой частью нашей культуры, что представить себе американскую жизнь без них практически невозможно. Возможно, еще более примечательно то, что , хотя In-N-Out начинался в том же плебейском анклаве, где зародилась сегодняшняя монолитная индустрия быстрого питания, In-N-Out никогда не превращался в просто очередную сеть бургерных. В какой-то момент In-N-Out превратилась в нечто более привлекательное, чем просто заведение быстрого питания. Это не что иное, как культурное учреждение с истерически преданными поклонниками. Сегодня In-N-Out - такая же часть Южной Калифорнии, как Голливудский знак или изящные пальмы на улицах Лос-Анджелеса.

И все же о происхождении и внутреннем устройстве In-N-Out Burger известны лишь самые основные детали. Очень скрытная семья Снайдеров и их загадочная сеть бургерных всегда предпочитали, чтобы их гамбургеры говорили сами за себя. И вот уже около шестидесяти лет она стоит на любопытном общественном перекрестке, где ее одновременно любят и мало знают. Застенчивая и яростно независимая, In-N-Out сумела сохранить непостижимый шарм. Со временем это домашнее очарование превратилось в охрипшую ауру таинственности.

И все же целая индустрия была подвержена влиянию, а американская икона родилась, когда Гарри Снайдер, ворчливый и самодостаточный сын голландских иммигрантов, впервые увидел Эстер Джонсон, застенчивую бывшую школьную учительницу с мягкой улыбкой и способностями к подсчетам. Когда они встретились, Америка была другой страной, и Гарри Снайдер - незамысловатый человек с острыми инстинктами - быстро почувствовал голод по новому способу ведения дел. Снайдеры не изобрели гамбургер или даже сеть гамбургерных быстрого питания; пара открыла совершенно новый рынок, основанный на новой и меняющейся Америке. Конечно, как и во многих других историях американской изобретательности, судьба Снайдеров отчасти была построена на мечтах других людей.

В восемь тридцать прохладным серым утром в апреле 1906 года отец Гарри Снайдера, Хендрик Шнайдер, заблаговременно добравшись из родного Амстердама в промозглый английский порт Ливерпуль, присоединился к пестрому параду пассажиров, стекавшихся на борт судна SS Laurentian. В свои тридцать пять лет крепкий, кареглазый и темноволосый голландец присоединился к еврейско-русским торговцам, финским фермерам, шотландским торговцам и множеству других голландцев, которые направлялись в Новую Шотландию.

Пароход Laurentian входил в состав пароходной компании Allan Line Royal Mail Steamship Company Ltd.; считается, что пароходы Allan, отправлявшиеся из Глазго и Ливерпуля, переправили через Атлантику больше молодых иммигрантов, чем любая другая судоходная компания. В брошюре той эпохи говорилось, что пароходы компании ходят "по таким низким тарифам, что они по карману практически любому рабочему человеку".

И вот, под пороховым небом, "Лаврентий" движется по реке Мерси. Хендрик "Гарри" Шнайдер* и его товарищи-пассажиры, несомненно, были до краев наполнены волнением и нервным предвкушением, пока судно пробиралось к Ирландскому морю, а затем выходило в лазурные просторы Атлантического океана. Отец Гарри - художник по профессии - плыл в Канаду, и он, несомненно, разделял мечту, которая побудила многих других покинуть свои дома, семьи и все, что они знали в Европе.

На рубеже веков, когда Шнайдер покинул Амстердам, он оставил город, охваченный потрясениями. В то время как Шнайдер плыл на запад, прикрывая собой Европу, Амстердам переживал катаклизмы, был охвачен беспорядками, страдал от нехватки продовольствия и жилья и страдал от повальной безработицы. Шнайдер был одним из многих европейских иммигрантов, хлынувших на обширные западные территории Канады, которые называли "последним, лучшим, Западом". Высадившись в Новой Шотландии, Хендрик действительно отправился на запад. Сначала он переехал в Реджайну, Саскачеван, а затем обосновался в Ванкувере, Британская Колумбия. В Ванкувере он нашел работу на верфях в качестве маляра.

Примерно три года спустя, в 1909 году, Хендрик женился на Мэри (урожденной Дройде), тридцатидвухлетней голландской иммигрантке. Мать Мэри, по слухам, происходила из старинной богатой голландской семьи; когда она вышла замуж за бедного огранщика алмазов, от нее отреклись, и Мэри пришлось расти не в таком комфорте, как ее мать в детстве. Она приехала в Канаду вместе с сестрой и братом, и (как и Хендрик) они стали частью группы голландских эмигрантов, которые жили и работали вместе в сплоченном сообществе, часто переезжая в поисках работы. Одно из их мест назначения оказалось по другую сторону границы, в Вашингтоне.

В течение следующих нескольких лет Мэри следовала за мужем туда-сюда между Ванкувером и Сиэтлом, пока Хендрик, который в лучшем случае говорил на плохом английском, выполнял различные малярные работы. В 1910 году, живя в Сиэтле, Мэри родила первого ребенка: дочь Лилиан. Хендрик работал маляром, и состояние пары было скромным. Однако к 1912 году семья Шнайдер снова вернулась в Ванкувер, а Хендрик - на ванкуверские верфи. Именно там Мэри родила второго ребенка, дочь, которую назвали Гарриет. А через год, 9 сентября 1913 года, на свет появился Гарри-младший.

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Шнайдеру было трудно найти работу в Канаде. Став жертвой предрассудков военного времени, Шнайдер обнаружил, что его имя и акцент часто принимают за немецкие, и сменил фамилию на Снайдер. Опасаясь, что победа Германии еще больше ограничит его возможности, он решил навсегда покинуть Канаду.

24 сентября 1915 года, когда Гарри Филсу едва исполнилось два года, Снайдеры отплыли в Сиэтл. Согласно иммиграционным документам, у Хендрика в кармане было сто долларов - немаленькая сумма по тем временам. Снайдеры поселились в небольшом доме в районе Фаунтлерой, который выходил окнами на остров Вашон и Олимпийские горы. "По сегодняшним меркам дом был совсем небольшим", - вспоминал Гарри много лет спустя. "Но в те дни он был хорош. Я спал в пустом курятнике на заднем дворе. Он находился недалеко от пляжа. Мы могли ходить туда и купаться или кататься на лодках прямо по Саунду".

Семья погрузилась в рутину: Хендрик рисовал, а Мэри работала уборщицей в доме. Переписчик того времени отметил, что, хотя родным языком супругов был голландский, и Хендрик, и Мэри умели читать и писать по-английски - на самом деле супруги выучили только ментальный английский. Возможно, именно по этой причине их маленький сын Гарри до шести лет не мог говорить ни на чем, кроме тарабарщины.

Когда Снайдеры поселились в Сиэтле, это был город, стремительно развивающийся, расположившийся между Пьюджет-Саунд и озером Вашингтон. Золотая лихорадка 1890-х годов подстегнула массовую миграцию, а вместе с ней и огромный рост. Символом прогресса Сиэтла стала башня Смита; построенная за год до отъезда Снайдеров из Канады, она была самым высоким зданием к западу от реки Миссисипи, пока в 1962 году ее не превзошел Спейс-Нидл. Приезд Снайдеров совпал с созданием многих районов города, которые стали расходиться от густонаселенного центра. Сиэтл был городом роста, в котором многие пробовали свои силы в новом, непроверенном и новаторском.

Однако Хендрик Снайдер, отличавшийся переменчивым темпераментом, оказался несколько близоруким в том, что касалось расширения собственных возможностей. "У него были безумные идеи", - так Гарри-младший однажды описал своего отца. "Он не верил, что кто-то должен быть богатым. Он считал, что если ты заработал столько денег, то оставшаяся часть должна вернуться к правительству, и оно раздаст их бедным людям. Он был убежденным социалистом". Его жена Мэри, однако, не высказывала практически никаких мнений по этому или любому другому вопросу. "Маме никогда не было что сказать", - объяснил однажды Гарри. "Она не создавала волн. Волны создавал он".

Несмотря на свои ярые социалистические взгляды, Хендрик, по словам его сына, был не столько мечтателем, сколько мечтателем. Роспись домов, квартир, кораблей - всего, что требовало покраски, - была его единственным бесспорным талантом. "Я не думаю, что можно найти лучшего художника", - сказал однажды Гарри о своем отце. Однако когда дело доходило до финансов, Хендрик был беспечен до безрассудства. "У старика всегда заканчивались деньги", - так Гарри описывал финансовую хватку отца - или ее отсутствие. "Если он получал деньги за работу, они устраивали большой ужин с большим количеством еды в доме, приглашали много людей и устраивали большую вечеринку". В течение следующих нескольких лет Снайдеры жили в бумтауне Сиэтла, ведя что-то вроде жизни "из рук в руки". Когда Гарри было семь лет, в Сиэтл приехал цирк. Хендрик разбудил его в два часа серым утром, чтобы они могли спуститься вниз и посмотреть, как прибывает железнодорожный караван. "Мы стояли и смотрели, как сходят животные", - вспоминает он. "Это было потрясающее зрелище. Мы смотрели, как они ставят палатку. Они устроили представление, а потом ушли". Но Гарри так и не удалось посмотреть представление в большом шатре. Очевидно, Хендрик уже спустил свой последний куш, и у него не хватило денег, чтобы купить сыну билет.

Вскоре после того, как цирк покинул город, Хендрик сам уехал из Сиэтла. Оставив на время семью, он перебрался в Лос-Анджелес в поисках работы. Для Хендрика это был новый город, в котором ему предстояло начать все с чистого листа. Возможно, это было как раз вовремя, потому что на исходе 1920-х годов знаменитый бум в Сиэтле сменился крахом. И, судя по всему, Хендрику там тоже было несладко. "Когда он уезжал из Сиэтла, он был должен денег всем и каждому", - сказал однажды Гарри. "Он был самым большим тунеядцем на свете".

В 1922 году, когда Гарри Снайдеру было девять лет, Хендрик отправился за остальными членами семьи. Снайдеры поселились в доме с одной спальней на Центральной авеню в районе Уоттс в Лос-Анджелесе, после чего вскоре переехали в Санта-Монику - город, который значительно выиграл от роста благосостояния, охватившего большую часть страны в 1920-е годы. В это время компания Douglas Aircraft Company построила завод в Кловер-Филд. А в 1924 году на пирсе Санта-Моники был открыт La Monica Ballroom - зал площадью пятнадцать тысяч квадратных футов, способный вместить десять тысяч танцоров. К концу десятилетия население города увеличилось более чем в два раза - с 15 252 до 37 156 человек.

Хендрик взял на себя ряд малярных работ, а Мэри продолжала убирать чужие дома. Практически в любое время дом общительных Снайдеров был заполнен друзьями, которых они собрали в голландской общине иммигрантов. Несмотря на то что хорошие времена были доступны, деньги оставались в дефиците. В результате семья переезжала из одного съемного дома в другой, часто оставаясь в долгу перед арендодателями, которых они покидали. Когда Гарри было тринадцать лет, его отец попал в тюрьму после того, как избил домовладельца, пришедшего требовать деньги.

Снайдеры перемещались по пляжному маршруту Лос-Анджелеса. Помимо проживания в Санта-Монике, они останавливались в нескольких небольших домах в Венисе. Основанная в 1905 году табачным магнатом Эбботом Кинни как пляжный курорт, Венис считалась западным Кони-Айлендом с его пирсами и парками развлечений, спекуляциями, танцевальными залами, миниатюрными железными дорогами, банями и каналами на берегу океана, по которым курсировали гондолы. Венеция также стала ассоциироваться с архитектурным стилем "крафтсмен". В 1930 году семья Снайдеров жила в односемейном доме в стиле крафтсмен на Маркет-стрит, 221.

В 1928 году Хендрик Снайдер бросил работу маляра в трехэтажном шестидесятиместном госпитале Санта-Моники на Шестнадцатой улице. За эту работу платили кругленькую сумму в двадцать пять долларов в неделю, но когда Хендрику отказали в отпуске, он просто положил кисть и ушел, оставив жену содержать семью, занимаясь домашним хозяйством. Через несколько лет Великая депрессия погрузила страну в экономическую пучину, и Хендрик больше никогда не имел нормальной работы.

Это были трудные времена. В подростковом возрасте юный Гарри сам был не прост, занимался мелким воровством и проводил спарринги с друзьями в любительском боксерском зале в Оушен-парке. При этом ему удавалось сохранять яростное чувство ответственности. Несмотря на то что он был совсем юным, а Депрессия сгладила перспективы для большинства, Гарри всегда находил способ заработать. Он устраивался на различные подработки и всегда поддерживал свою семью, давая им пять долларов каждую неделю из заработанных денег.

Среди многочисленных подработок Гарри работал разносчиком газет. Доставляя газету "Венецианский авангард" на велосипеде, он хвастался, что может закончить свой маршрут вверх и вниз по бульвару Вашингтона за полчаса. Кроме того, Гарри работал в бакалейной лавке, продавал сэндвичи, доставлял булочки для хот-догов и гамбургеров в пекарню. Некоторое время он работал в концессионных киосках на прогулочных пирсах Венеции. Даже когда дешевые развлечения, предлагаемые на пирсах, становились все более некачественными и привлекали все более вульгарную публику на некогда элитные пляжи, Гарри подыскивал себе разные подработки - от продажи красного хотса до сбора арендованных зонтиков на пляже . "Это были не очень большие деньги", - заметил он однажды. "Но в те времена деньги были деньгами".

По его собственному признанию, Гарри не отличался особой образованностью. Несмотря на врожденный интеллект, он никогда не был более чем средним учеником. "Я закончил школу со средним баллом "С", не пролистав ни одной книги", - сказал он однажды. "Один учитель сказал мне, что если бы я хоть немного учился, то мог бы получать хорошие оценки". Скорее, Гарри преуспел в области здравого смысла и находчивости. Любитель электроники, он демонстрировал ум, подходящий для сборки и разборки гаджетов.

Во время учебы в школе Гарри начал интересоваться автомобилями и курить сигареты Chesterfield - эту привычку он приобрел, регулярно играя в румми с приятелями. После окончания школы он поступил в младший колледж Санта-Моники, но бросил его после одного семестра. "Я не мог позволить себе учиться", - объяснял он позже. "Пришлось работать, чтобы продержаться". Много лет спустя, вспоминая этот период, Гарри утверждал, что то время ненадолго превратило его в радикала. "Я был коммунистом", - заявил он. "Я считал капиталистическую систему полным провалом. Нам нужна была совершенно новая система, и коммунизм был единственным ответом. Все работают вместе и делят все, а не кто-то получает все". По всей вероятности, стремление и упорство Гарри были вызваны неопределенностью, когда он наблюдал, как его родители трудились, чтобы обеспечить семью, гоняясь за одной возможностью за другой, и годами депрессии. И несмотря на свои юношеские проступки, Гарри вырос дисциплинированным парнем с сильным чувством ответственности. Он рано усвоил, что удача - это не то, что само тебя находит; если ты хочешь ее получить, то должен искать ее сам.

К тому времени, когда в 1941 году Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, Гарри уже начал добиваться своего. Вернувшись в Сиэтл, он стал работать оператором железнодорожного сигнала. Во время войны Сиэтл стал центром промышленного производства, а также основным пунктом переброски войск. И в возрасте двадцати девяти лет Гарри Снайдер был призван в армию. 23 ноября 1942 года он пришел в армейский призывной пункт в Такоме и записался на службу.

Гарри быстро отправили на базовую подготовку в Северную Калифорнию на ярмарочную площадь округа Фресно, которая до недавнего времени использовалась как грубый временный лагерь, в котором проживало 5 344 этнических японца. К моменту прибытия Гарри Снайдера последние японцы были вывезены, а ярмарочная площадь передана Четвертой воздушной армии. Несмотря на то, что в лагере для интернированных японцев все было не менее грубо (самодельные бараки из просмоленной бумаги, пристройки и водопроводные трубы с просверленными отверстиями), ВВС превратили территорию в нелетный учебный центр для связистов, специалистов по маскировке, специалистов по химической войне, клерков, поваров и водителей грузовиков.

Пробитая барабанная перепонка не позволила Гарри Снайдеру служить в пехоте и уберегла его от отправки за границу. Вместо этого служба Гарри проходила в основном за письменным столом. После базовой подготовки во Фресно он был направлен в Гастингс, штат Небраска, Даллас, штат Техас, и Солт-Лейк-Сити, штат Юта. На некоторое время Гарри направили на Гамильтон-Филд в Новато, штат Калифорния, к северо-востоку от Сан-Франциско. Там располагалась штаб-квартира Первого крыла армейского авиационного корпуса, где он работал в отделе документации, обрабатывая B-24. Чтобы получить дополнительные деньги, Гарри подрабатывал на верфях в Саусалито, зарабатывая дополнительно семьдесят долларов в неделю. После службы на Гамильтон-Филд Гарри отправили обратно в Лос-Анджелес, где он работал клерком-типистом в Армейском авиационном корпусе.

Когда война закончилась, Гарри вернулся в Сиэтл. Военные годы перемещали людей вдали от родных мест и сводили их вместе самыми неожиданными способами. В 1947 году Гарри было тридцать четыре года, и он работал продавцом, продавая сэндвичи в коробках в столовую Форта Лоутон. И вот однажды в 1947 году, сдавая сэндвичи в Форт-Лоутон, Гарри познакомился с двадцатисемилетней управляющей ресторана, застенчивой женщиной с теплым, участливым лицом. Ее звали Эстер Джонсон.

Дочь и внучка угольщиков, Эстер Лавелл Джонсон родилась 7 января 1920 года. Она выросла в крошечной деревушке Соренто среди обширных сельских равнин богатой углем шахты Шоал-Крик Таун на юго-западе Иллинойса, четвертым ребенком в семье Орлы и Мейбл (урожденной Моллой) Джонсон, состоящей из восьми детей.

Когда Эстер была маленькой девочкой, семья жила в небольшом одноэтажном деревянном каркасном доме с черепичной крышей на Стейт-стрит, напротив Объединенной методистской церкви. Соренто был настолько мал, что большинство домов, в том числе и дом Джонсонов, не имели номеров. В тесном домике было, пожалуй, не больше тысячи квадратных футов; у него было небольшое крыльцо и крошечный дворик, примыкавший к улице. Дом не отличался ничем выдающимся, но это был шаг вперед по сравнению с шахтерскими поселками, где жили многие семьи в соседних графствах.

Будучи жительницей Иллинойса в пятом поколении, Эстер происходила из длинного рода выносливых мужчин и женщин, обладавших духом веры и огромным упорством. По отцовской линии ее прапрапрапрадед Кристофер Лавинг родился в Вирджинии в 1750 году и подростком участвовал в Революционной войне. Бережливый человек, который вел скрупулезный учет своих денег, Ловинг владел фермой в сто акров в округе Честер, Южная Каролина. Джеймс Гришэм, прапрадед Эстер по отцовской линии, был фермером и ветераном великой войны с Черным Ястребом 1832 года. Родом из округа Диксон, штат Теннесси, он был одним из первых, кто заселил округ Монтгомери, штат Иллинойс.

Едва избежав великого ирландского картофельного голода, дед Эстер по материнской линии, Брайен Моллой, родился 1 марта 1850 года в Новом Орлеане, всего через шесть недель после того, как его родители, Патрик и Кэтрин (урожденная Монахан), прибыли из графства Каван, Ирландия. Позже Моллой отправился на север, в Иллинойс, где стал одним из первых бизнесменов Соренто. У него и его жены Анны было одиннадцать детей, включая Мейбл, мать Эстер.

Семья Джонсонов появилась в Соренто с приездом прадеда Эстер, Израэля Джонсона. Фермер и аукционист, Израэль родился около 1821 года и приехал в Иллинойс на крытом фургоне из Теннесси. Согласно данным переписи населения, в 1870 году Израэль Джонсон владел личным имуществом стоимостью 1000 долларов. Отец Израэля, Джонатан Джонсон, был служителем церкви из Теннесси. В те времена окружные священники неделями путешествовали верхом на лошадях с всем своим земным имуществом, упакованным в седельную сумку, переезжая от временного города к временному городу и от временной церкви к временной церкви, укрощая дикую природу и заблудшие души, которые они встречали на своем пути.

В свое время мать Эстер, Мейбл, работала школьной учительницей. До женитьбы ее отец, Орла, работал в розничном магазине. Однако, как и его отец, Лоусон, до него, Орла в конце концов стал угольщиком и фермером. Большинству мужчин со скромным достатком было трудно не пойти в шахты. Дешевого битуминозного или мягкого угля в Иллинойсе было много, и к середине 1800-х годов он пользовался большим спросом. Вплоть до начала Великой депрессии добыча угля в Соренто росла.

Орла, как и многие другие местные жители, работала на шахте "Панама" компании Shoal Creek. Впервые открытая в 1906 году, "Панама" находилась всего в пяти милях от Соренто. Орла работал вместе со своим братом Олисом, их отцом Лоусоном и человеком по имени Джон Л. Льюис (который впоследствии в течение сорока лет, с 1920 по 1960 год, был президентом Объединенной шахтерской организации Америки).

Панама" была относительно небольшим предприятием, использовавшимся в основном для снабжения железной дороги Клевер-Лиф (построенной в 1881 году вдоль южного берега Великих озер и соединявшей Буффало, Нью-Йорк и Чикаго). Шахта часто закрывалась на длительное время, поэтому большинство работников дополняли свой доход от добычи другой работой, в основном фермерской.

К тому времени, когда отец Эстер начал работать в шахтах, добыча угля уже пошла на спад. Обвал фондового рынка в 1929 году и последовавшая за ним Великая депрессия навсегда положили конец буму в горнодобывающей промышленности. Тысячи шахтеров потеряли работу, а шахта за шахтой закрывались. В 1934 году, когда Эстер было четырнадцать лет, Панама закрылась навсегда. Группы шахтеров и их семьи покинули Соренто, отправившись искать средства к существованию в других местах.

Хотя семья Джонсонов осталась в Соренто, их не обошли стороной трудности. В какой-то момент семья отдала некоторых своих детей на воспитание родственникам. Эстер на некоторое время отправили жить к бабушке и дедушке. Хотя это была временная мера, в итоге она прожила с ними до окончания средней школы.

Хотя ее родители были католиками, живя с бабушкой и дедушкой, Эстер регулярно посещала Свободную методистскую церковь. Простая, побеленная, деревянная каркасная постройка с сосновыми скамьями и колокольней, покрытой черепицей, располагалась на западной стороне северной Мэйн-стрит, напротив железнодорожных путей. Свое название церковь получила благодаря отказу от практики взимания платы за лучшие места на ближайших к кафедре скамьях (свободные методисты также выступали против рабства). Скорее всего, именно здесь сформировались простые и принципиальные убеждения Эстер.

Какие бы чаяния ни питали Джонсоны к своим восьми детям, скромные обстоятельства, в которых они оказались, безусловно, сужали возможности. И все же, несмотря на финансовые трудности, которые тяготили семью, им удалось сделать упор на образование. По общему мнению, Эстер была одаренной ученицей; она обладала острым умом, скрытым за застенчивой манерой поведения. В школьном ежегоднике "Шо-Ла-Хи" Эстер изображена в скромном платье и очках с толстыми стеклами, которые делают ее намного старше, чем она была на самом деле. В течение трех лет обучения в средней школе Соренто Эстер была отличницей, а также членом хора, школьного хора и коммерческого клуба. Она также была президентом класса и помощником редактора газеты Sho-La-Hi. С характерной скромностью Эстер однажды описала свои школьные годы, сказав, что "я хорошо проводила время в школе".

Как и многие выпускники средней школы Соренто конца 1930-х годов, пожелавшие учиться в четвертом и последнем классе (в Соренто было всего три года), Эстер пришлось продолжить обучение в одной из средних школ Хиллсборо или Гринвилла на платной основе. Хотя неясно, как ей это удалось и кто оплачивал счета в то время, Эстер все же закончила среднюю школу в Гринвилле в 1937 году, преодолевая по шестнадцать миль каждый день. Надпись на ежегоднике Эстер из Гринвилла гласит: "Если нужны мозги, она справится".

Желание Эстер учиться в колледже заглохло, когда ее бабушка перенесла инсульт и осталась не в состоянии ходить. Эстер осталась в Соренто, чтобы ухаживать за бабушкой, отложив учебу до 1939 года, когда она поступила в Гринвиллский колледж (часть Свободной методистской церкви). Первые два года обучения оплачивала тетя. "Она считала, что я заслужила это", - позже объясняла Эстер. Но ее дедушка и дяди, казалось, недоумевали, почему такая молодая женщина, как Эстер, хочет получить высшее образование. "Разве ты не хочешь выйти замуж?" - регулярно спрашивали они ее. На что она отвечала: "Мне нравится учиться". По утрам Эстер ухаживала за бабушкой. Во второй половине дня она изучала начальную школу в Гринвилле, а по вечерам, вернувшись домой, занималась домашними делами.

В ноябре 1940 года бабушка Эстер заболела; Эстер бросила колледж, чтобы ухаживать за бабушкой полный рабочий день. Четыре месяца спустя, после смерти бабушки, Эстер провела лето в Соренто, работая на нескольких работах, в том числе на почте. Она заняла 150 долларов и вернулась в Гринвиллский колледж. Получив эквивалент сертификата учителя, Эстер начала преподавать во втором классе начальной школы Соренто.

Когда Эстер работала школьной учительницей в своем родном городе, Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. В 1943 году Эстер присоединилась к военным действиям, записавшись в новообразованную группу WAVES (Women Accepted for Voluntary Emergency Service) на призывном пункте в Сент-Луисе. Это был смелый шаг для застенчивой девушки из сельского Иллинойса. WAVES были назначены специальным приказом президента Франклина Д. Рузвельта, чтобы заполнить вакансии, образовавшиеся после того, как десятки тысяч мужчин были отправлены на фронт. Не имея права участвовать в боевых действиях, WAVES выполняли ряд работ, ранее не свойственных женщинам в армии. Объясняя причины своего поступления на флот, Эстер заметила: "Я думала, что мне понравится работать в радиостанции или госпитале. Мои родители не очень-то это комментировали. Но мои сестры считали, что это замечательно".

Эстер, у которой до призыва в армию было очень мало опыта работы за пределами Соренто, отправили в Нью-Йорк, где она прошла курс обучения в Хантер-колледже в Бронксе. По специальному военному указу Хантер был превращен из колледжа в военно-морской полигон. Попав туда, новобранцы в течение нескольких недель знакомились с организацией, управлением и историей военно-морского флота. Кроме того, женщин подвергали интенсивной программе марш-бросков и медицинских осмотров, а также батарее тестов на профпригодность. После окончания лагеря они были направлены к местам службы. Эстер отправили в военно-морской госпиталь в Сан-Диего; флот оказался для нее билетом из ферм, угольных шахт и хронических лишений округа Бонд, штат Иллинойс, как и для многих молодых людей по всей стране, которые массово записывались в армию.

Впервые война поставила женщин в равные условия с мужчинами, пусть и на время. Вербовочные плакаты WAVES того периода пропагандировали идею о том, что женщины должны участвовать в военных действиях в качестве главных действующих лиц, а не просто вспомогательного персонала для мужчин. На них женщины изображались с выражением серьезного намерения. У них были тщательно уложенные волосы, они носили нарядную форму и выполняли такие функции, как авиадиспетчеры и парашютисты. Образы плакатов подчеркивали их слоганы. "Разделите подвиг победы", - гласил один из них. "Не упусти свой великий шанс", - призывал другой.

На официальном военно-морском портрете Эстер превращается из робкой, застенчивой девушки студенческих лет в образ гламура и утонченности 1940-х годов - совсем не похожую на одну из WAVES с плакатов о наборе в ВМФ. Исчезли очки и поникшие плечи с ее школьного альбома. Вместо этого на лице Эстер выражение уверенности в себе. Она ярко улыбается, а ее губы окрашены в темный пунцовый оттенок. Под нарядной морской фуражкой лицо Эстер обрамляет короткая стильная стрижка с локонами. Кажется, что на флоте Эстер расцвела.

Следующие три года (до ноября 1945 года) Эстер Джонсон провела на флоте. Среди ее обязанностей были работа хирургической медсестры и помощника аптекаря. Время, проведенное в госпитале с жертвами ожогов, оставило неизгладимое впечатление - именно благодаря ему Эстер на всю жизнь стала сторонницей помощи ветеранам. Когда война закончилась и Эстер покинула флот, она получила звание помощника фармацевта второго класса.

После войны и демобилизации Эстер ненадолго вернулась в Соренто, чтобы навестить свою семью. Во время службы Эстер очаровало Западное побережье, и после войны она захотела возобновить учебу в колледже. У подруги-единомышленницы были друзья в Сиэтле, и пара решила отправиться в Вашингтон. Эстер поступила в Тихоокеанский университет Сиэтла и получила степень по зоологии, одновременно работая в ночную смену в прачечной, а затем став менеджером в ресторане в форте Лоутон.

Однажды в сентябре 1947 года, работая на смене в ресторане, она привлекла внимание Гарри Снайдера. "Он только что пришел, чтобы доставить коробки с сэндвичами", - вспоминала она. "Коробки и коробки с бутербродами". В свои тридцать четыре года Гарри был на семь лет старше Эстер и на целую голову выше ее. Это был крепкий мужчина с длинным лицом, широким носом и большими глазами бассет-хаунда. Неприхотливый, он не был особенно высок или классически красив, но держался молодцом. "У него были настоящие дружелюбные глаза, - вспоминала позже Эстер, - полные энергии". Хотя поначалу он показался ей "носатым": "Он задавал все эти вопросы и быстро узнавал историю твоей жизни", - говорила она, - Эстер вскоре потеплела к нему.

Эта пара прекрасно дополняла друг друга. Если Гарри был жестким и требовательным, то Эстер, которую многие считали нежной душой, во многом смягчала грубые черты Гарри. У него было чувство улицы, а у нее - книжный ум. Там, где он был дикарем, мечтателем, она была приземленной и практичной. Гарри был непримирим, Эстер - сентиментальна. Он обладал силовым характером, в то время как она предпочитала добиваться своего тихо, за кулисами. Они оба были добрыми душами, разделявшими щедрость духа. Гарри верил в свою способность создавать собственные возможности, а Эстер верила в Гарри.

После непродолжительного ухаживания пара поженилась в 1948 году. Они решили покинуть Сиэтл и начать совместную жизнь в Южной Калифорнии. Гарри, который вырос там и семья которого теперь владела пекарней, приехал первым; Эстер присоединилась к нему через несколько месяцев. В форте Лоутон Гарри разработал обеды на вынос, чтобы обслуживать десятки проходящих мимо солдат, и ему пришла в голову идея нового типа ресторана. Америка стояла на пороге новой эры, и Южная Калифорния освещала ей путь. И вот, подобно тому как несколько предыдущих поколений семей Джонсонов и Снайдеров устремлялись вперед, срывая с места, в погоне за обещанием светлого будущего, Эстер и Гарри начинали все сначала - вместе.

Глава 2

Молодая пара остановила свой выбор на сельском городке под названием Болдуин-Парк, расположенном в семнадцати милях к востоку от центра Лос-Анджелеса, в самом сердце живописной долины Сан-Габриэль. Когда Снайдеры приехали сюда, Болдуин-Парк выглядел так же, как и в те времена, когда он был пастбищем, принадлежавшим миссии Сан-Габриэль. Около семи тысяч человек жили на пасторальной территории в 6,8 квадратных миль, расположившись среди апельсиновых рощ и цитрусовых садов, которые все еще были защищены от морозов черными горшками. Болдуин-Парк был практически незастроенным, в основном состоял из небольших ферм, виноградников, ранчо для кур и крупного рогатого скота, а также молочных ферм. Ряды эвкалиптов, черных орехов и перечных деревьев, словно армейские полки, затеняли пыльные дороги, уступая место открытым полям, увенчанным голубым небом, окольцованным невероятными снежными вершинами гор Сан-Габриэль и купающимся в лучах солнца.

Несмотря на то, что Болдуин-Парк расположен в сельской местности, его жители с гордостью заявляют о двух символах современности. Лиственный парк Морган с освещенным бейсбольным полем был построен еще до Депрессии и обошелся примерно в 28 000 долларов. Возможно, более значимым было то, что Болдуин-Парк мог похвастаться тем, что находился на новой железнодорожной линии Pacific Electric. Построенная в 1902 году, Pacific Electric была крупнейшей электрической междугородней системой в мире на тот момент. Ежедневно шестьдесят поездов курсировали между Сан-Бернардино и Лос-Анджелесом, а "Красная линия" доставляла пассажиров из депо Болдуин-Парк в центр Лос-Анджелеса за тридцать пять минут. До появления In- N-Out Burger самым громким именем в Болдуин-Парке был странствующий цирк Эла Г. Барнса. В нем выступало не менее двенадцати сотен животных, и Барнс называл себя самым большим цирком диких животных в мире. В 1927 году эпатажный Эл Барнс приобрел участок земли в четверть мили на бульваре Вэлли примерно за 200 000 долларов для использования в качестве зимнего лагеря цирка после того, как был вынужден покинуть свой предыдущий лагерь в Калвер-Сити (где местные жители стали опасаться шумных работников цирка, которые, по слухам, покупали спиртное у бутлегеров - владельцы домов также жаловались, что во время кормления львов они могли слышать их рев за милю).

Жители Болдуин-Парка с радостью приняли цирк и его многочисленных обитателей. Во время строительного ажиотажа цирковые слоны использовались для валки деревьев и вывоза древесины, которая впоследствии была использована для строительства домов. Цирк принес городу известность и привлек голливудскую мишуру, когда киностудия Paramount использовала участок Барнса для съемок фильма "Король джунглей" с Бастером Краббе. Восхищенные жители использовались в качестве статистов. Захватывающие цирковые дни города закончились в 1938 году, когда шоу было окончательно закрыто вскоре после того, как его приобрела компания Ringling Brothers.

Когда Гарри и его новая невеста приехали в город, они обнаружили, что это не совсем обычный городок с широкими просторами, заполненными неугомонными подростками. Буколический уголок в цитрусовом поясе, Болдуин-Парк получил коммутируемую телефонную связь только три года назад. В 1948 году Болдуин-Парк был на грани превращения в еще один одержимый автомобилями пригород Лос-Анджелеса. Как и вся Южная Калифорния, Болдуин-Парк переживал стремительную трансформацию, вызванную почти исключительно послевоенным развитием.

Вторая мировая война уже отступала в прошлое. Проводились новые границы и определялся новый геополитический ландшафт. Британская империя находилась на закате своего существования, Индия и Пакистан были независимы как от Соединенного Королевства, так и друг от друга. А Соединенные Штаты быстро вышли из-за спины Англии, утвердившись в качестве самой сильной, влиятельной и самой продуктивной нации в мире. Неожиданно Гарри С. Трумэн был переизбран президентом Соединенных Штатов, одержав убедительную победу над кандидатом от республиканцев Томасом Э. Дьюи. И Трумэн пришелся по душе жителям Болдуин-Парка. Его избиратели, писала газета Baldwin Park Tribune, "разрушили надежды республиканцев, привели в замешательство мистера Гэллапа и удивили даже членов демократической партии". В стране царил неоспоримый оптимизм, и нигде это не было так очевидно, как в Южной Калифорнии.

Соблазнившись открывающимися возможностями, мягким климатом и относительно недорогой недвижимостью, привязанной к огромной экономической ракете, Снайдеры, как и сотни тысяч других новоприбывших, в рекордном количестве перебрались в Южные земли. Лос-Анджелес заслужил репутацию процветающего города-бумтауна, которому очень помог тот факт, что он был расположен в одном из самых плодородных сельскохозяйственных поясов страны. На протяжении большей части 1920-х и 1930-х годов Саутленд процветал благодаря нефтяной и киноиндустрии.

В начале 1940-х годов Калифорния сыграла огромную роль в военных действиях страны. Военные развернули свои промышленные флаги по всему штату; оборонные подрядчики создали огромные производственные центры, аэрокосмическая промышленность открыла свои цеха, строились заводы и возводились военные базы. В период с 1939 по 1945 год федеральные расходы достигли в Калифорнии более 35 миллиардов долларов, что сделало ее третьим по величине производственным центром в стране после Нью-Йорка и Мичигана. Эффект пульсации был огромен. Волны роста расходились от Лос-Анджелеса, как веер. Создавались новые рабочие места, за ними следовали новое развитие и инфраструктура, а за ними - приток новых жителей; средний личный доход вырос в три раза. В результате за годы войны в Калифорнию переехало около 1,6 миллиона американцев. Многие проходили здесь военную подготовку, а другие отправлялись на фронт Тихоокеанского театра военных действий. После Дня Победы многие из тех, кто попробовал "Золотой штат" на вкус, решили, что не хотят уезжать.

Это было не что иное, как массовое бегство американцев. Действительно, в период с 1940 по 1950 год население штата увеличилось с 6,9 миллиона до 10,5 миллиона, то есть примерно на 52 процента. В период с июля 1945 по июль 1947 года в Калифорнию переселилось более миллиона человек, многие из которых оказались в Саутленде. По словам писательницы и социального обозревателя Сары Комсток, "как Нью-Йорк - плавильный котел для народов Европы, так Лос-Анджелес - плавильный котел для народов Соединенных Штатов".

Болдуин-Парк быстро стал одним из самых быстрорастущих послевоенных поселений в этом огромном и растущем плавильном котле. К моменту приезда Снайдеров число жителей почти удвоилось по сравнению с довоенным (к 1956 году оно увеличилось почти в четыре раза - до 28 056 человек). В 1948 году, после того как местное почтовое отделение сообщило о рекордно высоком уровне почтовых поступлений в размере 65 000 долларов, газета "Болдуин Парк Трибьюн" заключила: "Поскольку бизнес, осуществляемый почтовым отделением, считается надежным флюгером прогресса сообщества, поступления за 1948 год могут быть приняты как свидетельство удвоения значимости сообщества за последние десять лет". Менее строгим количественным (но не менее примечательным) показателем роста Болдуин-Парка стал тот факт, что в городе теперь насчитывалось восемнадцать различных церквей, в которых проживали лютеране, епископалы, методисты, католики и другие прихожане.

Приток людей и активности в Болдуин-Парк привел к возобновлению роста и процветания, которые были парализованы Депрессией. Ряд крупных ранчо был разбит и разделен на более мелкие участки и продан по выгодным ценам. Если раньше в долине Сан-Габриэль всегда витал аромат цитрусовых, то теперь, впервые после биржевого краха 1929 года, в воздухе витали новые возможности.

Новые жители прибывали в Болдуин-Парк со скоростью, превышающей количество доступного жилья. Многие семьи поселились в многочисленных трейлерных парках, возникших в связи с нехваткой жилья. Один из крупнейших, "Болди Вью", был построен на круглом участке на северо-восточном углу Гарви-авеню, рядом со стейкхаусом № 1 "Джонни Но-Боунс", с разрешением на 180 мест для кемпинга. Жилищный бум привлек множество спекулянтов и застройщиков; они скупали большие участки земли, превращая долину Сан-Габриэль (наряду с долиной Сан-Фернандо) в то, что историк и писатель Майк Дэвис назвал "казино недвижимости".

Для среднего американца до войны владение домом казалось недостижимой мечтой. Но во время послевоенного бума она стала вполне достижимой для многих, отчасти благодаря щедрому GI Bill, который предоставлял гарантии по кредитам на покупку жилья в размере 2000 долларов. Действительно, в период с 1944 по 1952 год Администрация ветеранов предоставила ветеранам Второй мировой войны ссуды на покупку жилья на сумму около 2,4 миллиона долларов. В Болдуин-Парке вскоре после войны дом с двумя спальнями и двойным участком стоил от 6 650 до 8 500 долларов. Значительная часть новых жилых комплексов города была построена специально с учетом притока ветеранов.

Один из застройщиков, Луис Рудник, создал комплекс домов с двумя спальнями под благозвучным названием "Болдуин Парк Эстейтс". Их обычно называли просто "домами для ветеранов", и они были доступны ветеранам "без первоначального взноса, за исключением расходов на эскроу и конфискацию". Дома отличались такими особенностями, как автоматический мусоропровод и множество шкафов и кладовок. Другой застройщик, Home Builders Institute, построил комплекс, известный как Baldwin Park Homes. Это были дома с двумя и тремя спальнями, расположенные вдоль Лос-Анджелес стрит на Мерсед стрит, между Лас Тунас Драйв и бульваром Рамона, и предлагавшиеся ветеранам "всего за 250 долларов". Сельский пейзаж Болдуин-Парка, состоящий из фруктовых садов, молочных ферм, ранчо и цитрусовых рощ, быстро превращался в участки с ранчо и коттеджами с отдельными гаражами.

Снайдеры поселились в небольшом доме с одной спальней на углу проспектов Винеланд и Францискито, через дорогу от трейлерного парка "Балди Вью". Это было время, отмеченное незамысловатой формальностью, накрахмаленными белыми рубашками для мужчин и юбками-пеплумами для женщин, а также надеждой и сангвиникой для всех. Эта эпоха несла в себе все признаки, которые стали ассоциироваться с Южной Калифорнией - местом, где прошлое можно отбросить, чтобы построить светлое будущее. Именно в этот период переехавший из Чикаго мультипликатор и аниматор Уолт Дисней купил 160 акров апельсиновых рощ и ореховых деревьев в Анахайме и возвел на них дом своей мечты, который назвал Диснейлендом.

Мечта Гарри Снайдера была скромной. Он собирался открыть свой собственный небольшой бизнес по продаже продуктов питания - киоск с гамбургерами. У Гарри были веские причины для того, чтобы самому заняться бизнесом: будучи ребенком Великой депрессии, он наблюдал, как его отец в поисках работы перемещался между верфями Ванкувера и бумом в Сиэтле, а затем перевез семью в Южную Калифорнию в поисках новых возможностей, но попал в самый разгар экономического спада в истории Америки. Гарри был полон решимости жить по-другому. Им двигала не жадность, он просто решил создать свое будущее.

Когда война закончилась, у Гарри появилось сильное предчувствие. Хотя за его плечами было несколько неудачных предприятий, он верил, что после депрессии, лет войны и дефицита люди будут в настроении наслаждаться жизнью. Гарри хотел подавать качественную еду по разумной цене и как можно быстрее. "Мы действительно должны иметь место, где люди могут взять свои сэндвичи и уйти", - сказал он. Гарри и Эстер открыли новый вид гамбургерной - "drive-through", обслуживающий все более мобильное общество. Будучи типичным предпринимателем, Гарри был богат идеями, но испытывал нехватку денег. В начале своего пути он взял себе партнера, человека по имени Чарльз Ноддин, который согласился финансировать предприятие. По имеющимся данным, Ноддин вложил около 5 000 долларов в качестве стартового капитала.

Интуиция Гарри Снайдера была верной. Южная Калифорния была самым моторизованным местом на планете. Уже к 1940 году в Лос-Анджелесе насчитывалось более 1 миллиона автомобилей - по пять машин на каждые четыре семьи. В то время сообщалось, что анджелесцы тратят на свои машины больше денег, чем на одежду. Более того, в полицейском департаменте Лос-Анджелеса было больше сотрудников дорожной полиции, чем в полицейском департаменте Сан-Франциско.

После Второй мировой войны по всему Южному полуострову, как лесной пожар, распространились небольшие закусочные, торгующие гамбургерами, тамале и хот-догами. По крайней мере, вначале они представляли собой не более чем лачуги с парой табуретов, которым требовалось минимальное пространство.

Легендарный ресторан Original Tommy's World Famous Hamburgers начал свою историю, когда уроженец Оклахома-Сити Томми Кулакс, сын греческих иммигрантов, начал продавать свои двенадцатикилограммовые чизбургеры с чили из шлакоблочного киоска размером восемь на пятнадцать футов на углу бульваров Беверли и Рэмпарт в центре Лос-Анджелеса. Кулакс, работавший сварщиком на верфи во время Второй мировой войны, поначалу использовал свой Форд модели А 1929 года в качестве кладовой. 15 мая 1946 года, в первый день работы Томми, Кулакс продал товаров на восемь долларов. "Моя бабушка рассказывала, что он проводил там так много времени, что спал на мешках с луком", - вспоминает внучка Коулакса Доуна Бернал. В 1949 году Коулакс превратил "Хижину" в круглосуточный ларек, расширив крошечное помещение за счет навеса. В 1965 году Кулакс смог приобрести весь юго-восточный угол улиц Беверли и Рампарт (в итоге ему принадлежали три из четырех углов). А в 1970 году Коулакс похвастался, что Tommy's собрал 1 миллион долларов; вскоре он начал расширять свою популярную сеть по всему Лос-Анджелесу. Когда Кулакс умер в 1992 году в возрасте семидесяти трех лет, в городе насчитывалось семнадцать заведений "Томми", а в оригинале продавалось двадцать пять тысяч бургеров в неделю.

Как и "У Томми", многие киоски были довольно прибыльными. На дешевую еду был спрос со стороны постоянного потока клиентов, которые работали на близлежащих фабриках, мельницах, в офисах и магазинах. Не случайно новый способ питания совпал с развитием автомобильной культуры и созданием обширной системы межштатных автомагистралей, которые начали пересекать всю страну. С улучшением дорог люди могли путешествовать дальше. По пути людям требовались места для отдыха, сна и, прежде всего, еды.

Эти маленькие бургерные стали предвестниками нового способа питания. И этот новый способ питания в конечном итоге оказал влияние на экономику, топографию, популярную культуру и даже на отношение к американцам за рубежом. Со временем, конечно, были и негативные последствия, но в период сразу после Второй мировой войны эти маленькие бургерные сигнализировали о радикальных переменах в стране. И столицей этих грандиозных перемен стала Южная Калифорния, где любовь к автомобилю соперничала, пожалуй, только с любовью к гамбургеру.

Глава 3

Не имея опыта, но обладая здравым смыслом, Гарри обратился за советом к Карлу Н. Карчеру, одному из пионеров фастфуда, который создал в Лос-Анджелесе небольшую, но растущую сеть киосков с хот-догами под названием Carl's Jr. Сын издольщика из Верхнего Сандаски (штат Огайо), Карчер был жизнерадостным, отзывчивым человеком, который впоследствии сколотил состояние, превратив свою горстку хот-догов в транснациональную корпорацию Carl Karcher Enterprises стоимостью 1,5 миллиарда долларов с 3 000 единицами продукции. Оглядываясь назад, Карчер говорит, что не был удивлен тем, что Снайдеры решили обратиться к нему за советом. "Они пришли ко мне, потому что Гарри увидел успешный бизнес", - самоуверенно объяснил он. "Успешный бизнес в сфере быстрого питания. Он не пошел на встречу с кем-то из сферы медицинских продаж".

Бросив учебу в восьмом классе, Карчер подолгу работал на семейной ферме в Огайо, доил и кормил коров, когда в 1937 году дядя предложил молодому Карлу поработать в его магазине "Корма и семена" в Анахайме, штат Калифорния. После долгих раздумий двадцатилетний юноша собрал вещи и проехал более двух тысяч миль до Анахайма, где работал, продавая корм для кур и крупного рогатого скота местным фермерам за восемнадцать долларов в неделю.

Будучи набожным католиком, Карчер встретил свою будущую жену, местную девушку по имени Маргарет Хайнц, в церкви Святого Бонифация в Анахайме в одно из воскресений. По словам Карчера, он был мгновенно очарован Маргарет, которая жила со своими родителями и четырнадцатью братьями и сестрами в двухэтажном испанском доме в стиле , окруженном апельсиновыми рощами и курами. Однако, несмотря на увлечение Маргарет, Карчер ненадолго вернулся в Огайо. "Я не был уверен в Калифорнии", - воскликнул он, - "но я скучал по Маргарет". Поэтому он развернулся и отправился обратно в Анахайм.

30 ноября 1939 года, вскоре после возвращения Карчера, пара поженилась. Однако дядя отказался вновь нанять племянника, и Карчер пошел работать в пекарню Армстронга на бульваре Авалон, упаковывая и доставляя хлеб. "Он сказал, что любого, кто уволится, он не возьмет обратно", - объяснил Карчер. Просыпаясь каждое утро в туманном свете рассвета, Карчер на своем грузовике развозил хлеб по местным ресторанам. Во время объездов он обратил внимание на растущее число киосков с хот-догами, которые появлялись по всему городу, и быстро подсчитал количество булочек, которые он разгружал еженедельно. "Я посещал около полудюжины тележек с хот-догами дважды в день", - вспоминал он. Летом 1941 года, когда освободилась тележка на Флоренс-авеню, Карчер ухватился за нее. "Я подумал, что это хорошая возможность стать ее владельцем", - сказал он. Карчер взял кредит в Bank of America, используя в качестве залога свой Plymouth Super Deluxe и еще пятнадцать долларов, которые он вытащил из сумочки своей скептически настроенной жены, чтобы купить свою первую тележку, расположенную через дорогу от завода Goodyear. "Поначалу я была обеспокоена", - объясняла позже Маргарет Карчер. "В те времена вы не думали о том, чтобы влезать в долги, а что мы собирались делать? У нас не было денег, чтобы купить тележку с хот-догами". Но Карчер был полон решимости, и сделка была завершена. Когда он показал жене написанную от руки квитанцию с подписью "получено от Луиса Ричмонда 326 долларов за тележку 7/17/41", она сухо сказала мужу. "Похоже, у нас есть тележка для хот-догов".

Сомнения Маргарет Карчер быстро развеялись. В маленьком киоске продавались хот-доги, чилидоги и тамале по десять центов за штуку и газировка по пять центов для сотрудников завода, работавших в две смены во время Второй мировой войны. Более шести десятилетий спустя Карчер с гордостью вспоминал, как он провел первый день в своем бизнесе: "Это было 17 июля 1941 года. Мы заработали 14 долларов 75 центов".

Через год Карчеры купили вторую тележку; Карл работал на одной, а его жена - на другой. Когда Карчер был призван в армию в 1945 году (он служил поваром в Форт-Орде в Монтерей-Бей, Калифорния), Маргарет взяла на себя управление бизнесом. Когда через восемь месяцев война закончилась, Карчер вернулся с военной службы и обнаружил, что оставленный им небольшой бизнес процветает.

К тому времени, когда Снайдеры обратились к Карлу Карчеру в 1948 году, у него было четыре киоска с хот-догами, и он открыл свой первый ресторан полного цикла Carl's Drive-In Barbeque в Анахайме, недалеко от дома семьи Маргарет на Северной Палм-Стрит (впоследствии это место станет первой штаб-квартирой Carl Karcher Enterprises). Менее чем через десять лет после того, как он покинул семейную ферму в Огайо, Карчер достиг уровня успеха, который превосходил даже его собственное воображение. "Я всегда слышал, что если у тебя три или более точек, то ты - сетевой оператор", - говорил он позже.

В тридцать один год Карчер был на несколько лет моложе Гарри Снайдера, но в бизнесе фастфуда он был старшим. Эта первая встреча положит начало дружбе на всю жизнь между Карчерами и Снайдерами, которые впоследствии стали дружескими соперниками. У этих двух пар было много общего. Неутомимые и практичные, они работали как одна команда, и обе пары построили свой бизнес, основываясь на равных дозах упорного труда, твердой веры и преданности семье (у Карчеров в итоге родилось двенадцать детей). Тяжелое детство Карчера породило в нем убеждение, что удача - это то, что ты сам создаешь, - урок, с которым Гарри Снайдер был хорошо знаком.

Когда Karcher познакомилась со Снайдерами, Карл посоветовал им сосредоточиться на отличном продукте и сохранить индивидуальный подход. "Очень важно, чтобы люди чувствовали себя особенными", - объяснил он. Карчер также поделился своей главной ценностью. "Моя философия - никогда не сдаваться". Однако во время первой встречи Карчер обнаружил, что у начинающих предпринимателей уже были очень конкретные представления о том, как они планируют вести свой бизнес и обращаться со своими сотрудниками. Спустя много десятилетий, когда ему было уже девяносто лет, Карчер все еще был поражен этим. "Они очень трепетно относились к своим сотрудникам", - сказал он. "Они хотели, чтобы их сотрудники чувствовали себя частью компании, как будто они сами были ее владельцами".

Несмотря на запущенную стадию болезни Паркинсона, Карчер все еще может вспомнить свое первое впечатление о Гарри и Эстер Снайдер. "Это были два замечательных человека, преданных друг другу", - сказал он. Приветливый и удивительно щедрый, Карчер объяснил, что в то время у него не было проблем с тем, чтобы поделиться с супругами своим опытом. "Я всегда говорил, что конкуренция делает вас сильнее. Вы не должны бояться конкуренции. Они заставляют вас быть на высоте. Если рядом с Carl's Jr. открывается другая сеть, это говорит о том, что у нас хорошее местоположение, и это привлекает больше людей. Я говорил Снайдерам, что очень важно уважать своих конкурентов. Возможно, у меня другая философия, чем у других. Но я считаю, что ваши конкуренты - это ваши друзья. Они заставляют вас быть начеку".

22 октября 1948 года Снайдеры открыли свою первую бургерную через дорогу от своего дома на Гарви-авеню. Это была скромная, низко расположенная коробка на очень маленьком участке. Философия Гарри заключалась в том, чтобы делать упор на свежие ингредиенты и высокое качество. Как объяснил его племянник Боб Месерв (который начал работать у тети и дяди в 1962 году, когда ему было семнадцать лет), Гарри "хотел взять салат из земли, помидор с виноградной лозы, лук и приготовить бургер прямо сейчас. Это была его цель".

Пара продавала спартанское меню из гамбургеров за двадцать пять центов, чизбургеров за тридцать центов, картофеля фри за пятнадцать центов и прохладительных напитков за десять центов. Кроме крошечного магазинчика "Нордлингс Маркет" и большого трейлерного парка прямо через дорогу на Гарви, район представлял собой широкую полосу земли, пересеченную грунтовыми дорогами, и горы Сан-Габриэль вдали. Стоянка находилась на дороге, ведущей в соседний город Эль-Монте; сам Болдуин-Парк располагался на проезжей дороге между Лос-Анджелесом и Палм-Спрингс.

Именно Гарри придумал название нового предприятия - In-N-OUT HAMBURGERS, и пара установила красную неоновую вывеску с вытянутыми углами, белой надписью и полосами. На вывеске, , примостившейся на обочине дороги, красовался девиз In-N-Out: "NO DELAY".

Гарри предвидел, какую важную роль автомобиль будет играть в Калифорнии. Болдуин-Парк был одним из многих маленьких городков, связанных между собой трамваями, которые быстро превращались в поселки, соединенные сетью скоростных шоссе. Вскоре автострады полностью заменили трамваи. Американская жизнь становилась все более мобильной. Отток населения из городов в пригороды означал, что людям приходилось дольше добираться на работу. Все больше женщин работали, и все меньше времени уделялось приготовлению пищи в доме. Одной из первых жертв нового мобильного образа жизни стала сидячая еда.

Эти маленькие ресторанчики, появлявшиеся повсюду на обочинах дорог, были известны просто как drive-in. Многие считают первым заведение Pig Stand, открывшееся на углу улиц Сансет и Вермонт в Голливуде в 1932 году. В Техасе он появился в 1921 году благодаря далласскому конфетному и табачному магнату Джесси Г. Кирби, который оценил растущую привязанность людей к своим автомобилям, и его партнеру Рубену В. Джексону, известному врачу. В первых техасских свиных киосках работали официанты, которые принимали заказы и обслуживали клиентов, все еще припаркованных в своих машинах. К тому времени, когда сеть разрослась до шестидесяти заведений, автолавки стали появляться повсюду.

Драйв-ины стали приключением в еде. Говорили, что количество ресторанов "Драйв-ин" соперничало с количеством автомобилей в Южной Калифорнии. Киоски с яркими неоновыми вывесками и девушки-кархопы, привлекательные молодые женщины в ярких костюмах, которые обслуживали посетителей в своих машинах с помощью специально изготовленных подносов, прикрепленных к окнам автомобиля, усеяли пейзаж. По сути, они стали определять пейзаж. Популярные в Южной Калифорнии, они вскоре распространились по всей стране. "Houston Drive-In Trade Gets Girl Show with Its Hamburgers", - такой заголовок сопровождал статью на обложке журнала Life за 1940 год, посвященную Sivil's Drive-In в Техасе. Статья содержала фотографию в полный рост продавщицы автомобилей Sivil's, одетую с ног до головы в атласный костюм мажоретки.

Рост числа автомобилистов и автолюбителей означал, что появилась аудитория потенциальных клиентов . И чтобы привлечь их, "драйв-ины" использовали архитектуру, чем китчевее и громче, тем лучше. Квадратные и прямоугольные здания превращались в круглые неоновые дворцы; причудливые цветные огни вихрились и мерцали, приглашая прохожих. Ничто не было слишком причудливым или диковинным. Здесь были кафе в форме огромных хот-догов, мисок с чили, пончиков и даже гигантских бутылок с корневым пивом. На границе Калифорнии с Тихуаной была построена гостиница Gorro Drive Inn в форме гигантского сомбреро. А в известном сиэтлском Igloo Drive-In было два куполообразных иглу, в которых могли разместиться семьдесят человек, а на парковке автолюбители, одетые в лыжные костюмы и белые сапоги зимой и короткие юбки летом, подавали "Хаски-бургеры" и "Боинг-бомберы".

Затем появился ресторан In-N-Out.

Бургерная Снайдеров была крошечной, в ней не было мест для сидения, и не было места для полноценного драйв-ина с автомастерскими. Гарри, любителю электроники, пришла в голову идея, которая компенсировала бы эти недостатки. Он отказался от автосервиса и заменил его собственным изобретением: простым двухполосным динамиком, сделанным из нескольких готовых электрических компонентов, который был подключен к кухне ресторана. Таким образом, автомобилисты могли сделать заказ на одном конце подъездной дороги в маленькую белую коробку, прикрепленную к столбу, вкопанному в дорогу, а затем проехать по гравийной проезжей части, чтобы забрать свою еду на другом конце.

Так Гарри пришел к названию In-N-Out Hamburgers. Простое и понятное название отражало незамысловатые взгляды Снайдеров. Позже сокращенное до In-N-Out Burgers, оно стало понятным сокращением для этой новой модели бургерной: клиенты приезжали, чтобы заказать еду, а затем уезжали, не покидая своих машин. Двухполосная акустическая система Гарри была изобретением настолько же инновационным, насколько и практичным; она идеально отражала растущий интерес Америки к технологическим гаджетам и ее растущую одержимость быстрым потреблением и едой на вынос. In-N-Out Burger была как раз тем заведением, которое подходило для нового типа Америки, Америки, которая постоянно находилась в движении.

Тем не менее, новый формат "Гарри" с громкой связью начал свою работу не совсем удачно. В 1948 году большинство клиентов недоумевали по поводу изобретения, которое со временем стало таким же стандартным и привычным, как и сам фастфуд. Снайдерам приходилось объяснять клиентам, как пользоваться громкой связью; они даже привлекли к помощи своих маленьких сыновей.

Удивительно, но Гарри Снайдер и In-N-Out почти не получили признания за то, что придумали, по сути, формулу сегодняшней системы проезда. Разумеется, другие люди уже заявляли о своих заслугах. Дэйв Томас, основатель компании Wendy's, хвастался, что изобрел "первое современное сквозное окно", когда открывал свой второй ресторан Wendy's в Колумбусе, штат Огайо, но это было в 1971 году, через двадцать три года после изобретения Снайдера. Даже в McDonald's первое окно с выездом появилось только в 1975 году, когда он открыл свою первую модель в Сьерра-Виста, штат Аризона, рядом с военной базой Форт-Хуачука. В 1951 году Jack in the Box представил в Сан-Диего свой собственный переговорный "автомат для еды". Еще в 1931 году компания Pig Stand придумала что-то вроде примитивного drive-through, когда автомобилисты въезжали в ресторан, делали заказ молодому мужчине, принимавшему заказ, а затем выезжали - но их система полагалась на полностью человеческий процесс заказа и доставки.

Так называемые "подъездные окна" появились на арене только в середине 1950-х годов. Вскоре находчивые владельцы подъездных окон начали использовать множество электронных устройств для заказа, которые обещали новизну и скорость. Однако их нельзя было назвать обтекаемыми и элегантными, в них использовались такие элементы, как вакуумные трубки, громоздкие переключатели и угольные микрофоны. Во многих случаях для доставки еды по-прежнему использовались автопогрузчики. Одним из самых известных в то время был Sonic America's Drive-in. В 1954 году этот магазин в городе Стилуотер, штат Оклахома, представил собственную электронную службу заказа, которую назвали "Обслуживание со скоростью звука!". Автомобилисты подъезжали к ряду парковочных мест и заказывали еду по переносной линии, соединенной с кухней Sonic.

Вскоре на рынке появилось множество электронных устройств для заказа с такими названиями, как Aut-O-Hop, Dine-A-Mike и Teletray. Несмотря на их распространение, они появились только через несколько лет после того, как Снайдер впервые ввел в In-N-Out Burger двустороннюю громкую связь. Как однажды с гордостью сказала Эстер Снайдер в интервью газете Los Angeles Times, In-N-Out был известен как "дедушка подъездных путей".

По крайней мере, то, что Снайдер наложил свой отпечаток на автомобильную культуру и культуру фастфуда, безусловно, популяризировало это устройство и послужило прототипом для всех остальных заведений быстрого питания. И хотя In-N-Out скромно называет себя "первым калифорнийским drive-through", вполне вероятно, что он был первым и в стране. Дедушка" In-N-Out дал начало целому миру банков, винных магазинов, аптек, ресторанов, химчисток и даже свадебных часовен. На самом деле, "проезжая часть" стала настолько распространенной, что спустя десятилетия, в 1990-х годах, производители автомобилей начали оснащать передние сиденья подстаканниками, чтобы облегчить прием пищи на приборной панели. Рестораны быстрого питания создали блюда, специально предназначенные для управления одной рукой и приема пищи одной рукой, не проливая и не капая. Спустя более полувека после того, как Гарри Снайдер представил свое изобретение, индустрия быстрого питания породила множество высокотехнологичных гаджетов, в основе которых лежит та же предпосылка, что и в первом двустороннем спикерфоне. Однако, согласно правительственным документам, Гарри Снайдер так и не получил патент на свое изобретение.

В начале существования In-N-Out Burger в нем были только Эстер и Гарри. Снайдеры все делали сами. Они готовили котлеты для гамбургеров (используя соковыжималку для мороженого, а затем собственные ладони, чтобы расплющить их), чистили картофель, нарезали лук и помидоры, мешали секретный соус (который Гарри придумал и потратил годы на совершенствование). Гарри управлял газовым грилем, а Эстер вела бухгалтерию. У нее был настоящий талант к цифрам и ум, как стальной капкан. Стол на домашней кухне она использовала как офис. Супруги работали не покладая рук, часто по четырнадцать-пятнадцать часов в день. Долгие часы и тяжелая работа никогда не пугали Эстер, во многом потому, что она ни на секунду не сомневалась в своем муже. "Все, что он решал сделать, обычно заканчивалось хорошо, - сказала она однажды, - потому что он работал очень усердно. Он был человеком, который, если вы давали ему работу, а она была сложной, разбирался в ней и не отпускал, пока не знал ее досконально".

В первый день работы In-N-Out пара продала в общей сложности сорок семь гамбургеров. За первый месяц они продали две тысячи гамбургеров, что принесло примерно 1100 долларов. Вспоминая те первые недели, Эстер Снайдер однажды сказала: "В первые месяцы работы было проведено много холодных, дымных ночей, но это того стоило". В первые годы Снайдеры шли на большие личные жертвы. Они редко тратили деньги на себя; по сути, прошло некоторое время, прежде чем они купили телевизор. Вместо этого супруги вкладывали каждый заработанный цент в бизнес.

С самого начала местные жители Болдуин-Парка выстраивались в очередь, чтобы поесть в In-N-Out. Некоторые из самых больших поклонников Снайдеров жили прямо через дорогу, в трейлерном парке на Гарви. Несколько семей из цирка Барнса все еще жили там, и часто можно было увидеть, как несколько человек устанавливают проволоку на высоте трех футов от земли, чтобы попрактиковаться в своих выступлениях, в то время как другие катались на одноколесных велосипедах по периметру парка. Они устраивали барбекю и пикники и бегали через дорогу, чтобы набрать полные сумки бургеров In-N-Out. Фактически, целое поколение детей, живших в трейлерных парках Болдуин-Парка, выросло на In-N-Out. "На первых порах нас поддерживали добрые жители Болдуин-Парка", - с гордостью заявила Эстер. "Именно в те дни мы завязали многочисленные дружеские отношения с жителями Болдуин-Парка".

Маргарет Ховард было шестнадцать лет, когда открылся ресторан In-N-Out. Ховард жила со своей семьей на курином ранчо в Болдуин-Парке. В свои семьдесят пять лет она до сих пор живо вспоминает, как впервые поела там. "Я помню, потому что училась в школе, и там были очень вкусные гамбургеры", - объяснила она. "Мой отец не любил, когда мы ели вне дома. Он хотел, чтобы мы с братом ели дома, поэтому мы уговаривали друзей сводить нас туда". Когда это не сработало, Ховард рассказала, что специально пропустила школьный автобус из средней школы Ковины и прошла десять миль до дома пешком. "Так я могла зайти в In-N-Out на обратном пути. Когда я вернулась домой, меня за это пожурили", - смеется она. "Но зато я смогла поесть в In-N-Out". Вскоре среди ярых поклонников In-N-Out стало принято идти на многое, чтобы съесть один из их свежих и сочных бургеров.

В то же время In-N-Out привлек внимание голодных автомобилистов. По вечерам In-N-Out пользовался услугами местных производителей, которые ездили по ночам и заезжали в маленький киоск в Болдуин-Парке по пути на оптовый рынок Лос-Анджелеса. Рассел Блюэтт, давний друг семьи Снайдер, ставший впоследствии одним из мэров Болдуин-Парка, сказал об этом так: "Это место было золотой жилой с самого первого дня".

Именно в те первые дни работы Гарри создал формулу, которая стала стандартом для работы In-N-Out. Она легла в основу стиля компании и неукоснительно соблюдалась на протяжении последующих десятилетий. Она не была основана на какой-то причудливой методологии управления - скорее, она выросла из собственных инстинктов и требовательности Гарри. В основе системы лежали три простых слова: "Качество, чистота и сервис".

Гарри был микроменеджером еще до появления этого термина. Строгий постановщик задач, он не был склонен оставлять другим даже самые мелкие детали. С самого начала он вел скрупулезный учет, отслеживая, сколько бургеров продается в день, и отмечая, сколько бумажных стаканчиков выдается.

Гарри был известен как фанатик качества. Он настаивал на проверке всего, и все должно было быть сделано в соответствии с его требованиями. Когда дело доходило до закупок говядины для In-N-Out, Гарри постоянно посещал своего поставщика мяса, где наблюдал за тем, как мясники разделывают говядину, и убеждался, что получает именно то, за что платит. Он хорошо относился к своим поставщикам и никогда не пытался использовать свои отношения в корыстных целях. Сделки заключались на основе рукопожатия и длились десятилетиями, прекращаясь только в том случае, если поставщик выходил из бизнеса или не соответствовал строгим стандартам Гарри. Такая политика сохранялась годами. Когда выяснилось, что поставщик спрятал партию некачественного лука в грузовике с хорошим луком, его бесцеремонно выгнали. Эстер (которая занималась счетами) всегда платила поставщикам вовремя. Если деловой партнер приходил к ней за деньгами лично, она тут же выписывала ему чек.

Смекалистый бизнесмен, Гарри открыл компанию Snyder Distributing, небольшой оптовый магазин бумажной продукции, который продавал такие товары, как бумажные тарелки и салфетки. В то время компания In-N-Out Burger была слишком мала, чтобы воспользоваться эффектом масштаба, покупая такие товары оптом, как многие из ее более крупных конкурентов. Snyder Distributing предоставила In-N-Out возможность покупать товары со скидкой и при этом получать прибыль как оптовый продавец, торгующий с другими предприятиями.

Экономный и практичный во многих отношениях, Гарри был расточителен, когда дело касалось покупки самого свежего и высококачественного мяса, картофеля и продуктов; он отказывался жертвовать качеством ради прибыли. С самого начала он был непреклонен в том, чтобы использовать только четыре-пять ломтиков толстой, средней части больших, пухлых бифштексов помидоров и лука. Такую же решительность он проявлял, когда речь шла о том, чтобы использовать только хрустящие внутренние листья головки салата, а остальное выбрасывать. Эта практика никогда не менялась. "Мистер Снайдер с самого первого дня открытия бизнеса делал упор на качество", - заметила его жена. "Он верил, что клиент заслуживает самого лучшего продукта, который он может произвести, независимо от цены".

Когда дело доходило до чистоты, рвение Гарри, пожалуй, соответствовало только его рвению к качеству. Он не считал ниже своего достоинства вытирать пол или убирать мусор. Он даже настаивал на том, чтобы гравийную проезжую часть подметали в перерывах между работой. Одним из нововведений Снайдеров была открытая кухня. За большим стеклянным окном клиенты In-N-Out могли видеть, как готовятся гамбургеры и картофель фри, которые содержатся в строжайшей чистоте. Гарри следил за тем, чтобы его работники часто мыли руки, особенно после каждого выноса мусора. "Там было безупречно чисто", - вспоминала Лоррейн О'Брайен, которая вместе с мужем позже стала владелицей и жительницей трейлерного парка Baldy View на Гарви. "Я проходила мимо кухни и не видела ни одного пятнышка. И я никогда в жизни не видела, чтобы там работал грязный мальчишка".

Гарри тоже не любил неаккуратные бургеры. В ресторане существовала система приготовления бургеров: секретный соус обильно намазывался на нижний кусок булочки, чтобы он не стекал с концов. Таким образом, он не просачивался сквозь бумажную упаковку, когда клиенты начинали есть. Когда бургеры жарились на гриле, первая сторона готовилась одну минуту, вторая - две минуты, чтобы не потерять сок. При приготовлении картофеля фри фритюрницу держали в чистоте и быстро удаляли плавающие кусочки. Соль нужно было встряхивать, держа емкость на расстоянии плеча, чтобы обеспечить равномерность. Булочки слегка поджаривались перед добавлением мяса и лука, а на каждый бургер клали два ломтика помидора. Только те помидоры, которые помещались в специально разработанную коробку шириной пять штук, считались подходящими по размеру для In-N-Out.

Неудивительно, что Гарри не верил в то, что нужно срезать углы. Он считал, что главная причина, по которой люди приходят в In-N-Out, - это бургеры, и если бургеры не будут сделаны должным образом, клиенты не вернутся. С самого начала In-N-Out работала по принципу клиентоориентированности.

Пока Снайдеры экспериментировали с продажей бургеров через двухстороннюю колонку и проезжую часть в Болдуин-Парке, другая пара - братья Ричард и Морис (Дик и Мак) Макдональды - испытывали новый вид заведений общественного питания в Сан-Бернардино, в сорока пяти милях к востоку от Болдуин-Парка. Родом из Нью-Гэмпшира, братья переехали в Южную Калифорнию в 1930 году и работали на различных подсобных работах, прежде чем попробовать себя в качестве кинопродюсеров. Не добившись успеха в Голливуде, они открыли небольшой кинотеатр, который быстро прогорел. В 1937 году они открыли киоск с хот-догами рядом с ипподромом Санта-Анита. Три года спустя они открыли свой первый ресторан "Драйв-ин", взяв кредит в 5 000 долларов в Bank of America. Это был типичный драйв-ин с местами для сидения в помещении, автомастерскими на улице и меню из двадцати пяти позиций. "Иногда мне нравится играть на интуиции", - сказал С. П. Бэгли, управляющий банка. "И у меня есть предчувствие, что McDonald's добьется больших успехов".

На самом деле их "драйв-ин" не имел большого успеха до 1948 года, когда братья Макдональд заметили, что послевоенные клиенты все больше разочаровываются в автосервисах. Они разработали новый рационализированный подход к фастфуду и назвали его "Знаменитые гамбургеры Макдональда". Макдональды превратили свою кухню в механизированную сборочную линию; они избавились от автосервиса и сидячих мест в помещении. Два окна обслуживания, в которых раньше обслуживали посетителей продавцы, превратились в окна обслуживания, где клиенты делали заказ напрямую. Трехфутовый чугунный гриль заменили двумя шестифутовыми из нержавеющей стали, которые было легче чистить и которые эффективнее удерживали тепло. Вместо тарелок и столового серебра (дорогостоящих в замене и чистке) использовались бумажные пакеты, обертки и стаканчики. А меню сократили до девяти позиций: гамбургеры и чизбургеры, три безалкогольных напитка, молоко, кофе, картофельные чипсы и пирог.

В то время как Снайдеры сосредоточились на своих бургерах и на том, чтобы их клиенты были довольны, братья Макдональд сосредоточились на том, чтобы снизить затраты и увеличить объемы. Они внедрили целый ряд инноваций, призванных упростить и ускорить процесс приготовления и раздачи бургеров. Например, они создали машину для приготовления гамбургерных пирожков на основе устройства, изначально предназначенного для производства мятных пирожков. "Вся наша концепция была основана на скорости, низких ценах и объемах", - объяснил однажды Дик Макдональд. "Мы стремились к большим, большим объемам, снижая цены и заставляя клиента обслуживать себя самостоятельно".

Вдохновленные экономичностью и успехом McDonald's, стали появляться и другие заведения быстрого питания. Вскоре несколько предпринимателей открыли свои собственные рестораны быстрого питания, основанные на стиле самообслуживания McDonald's. Этот новый способ питания быстро распространился по всей стране - эра ресторанов быстрого питания началась всерьез. Семейные бургерные появлялись повсюду, как деревья вдоль разрастающихся съездов со столь же разветвленной системы калифорнийских шоссе.

Вскоре заведения с такими названиями, как Wendy's, Burger King, Taco Bell и Kentucky Fried Chicken, уже работали по всей стране, двигаясь на восток от бесспорной столицы фастфуда - Лос-Анджелеса. По мере своего процветания они превращались из уютных семейных заведений в региональные, национальные и, в конце концов, международные сети, стремящиеся найти все более эффективные способы приготовления и подачи огромного количества еды.

Везде, кроме маленькой закусочной In-N-Out Burger на Гарви-авеню, где Гарри Снайдер дал себе обещание, которое не собирался нарушать: "Будь проще", - всегда говорил он. "Делай одно дело и делай его как можно лучше".

Глава 4

В 1951 году Аллен Тигл был подростком, которому не терпелось поступить на военно-морскую службу, когда Гарри Снайдер нанял неугомонного юношу на полставки в бургерную In-N-Out в Болдуин-Парке. К тому времени Корейская война была в самом разгаре, но Тигл, которому тогда было всего шестнадцать лет, должен был ждать несколько месяцев, пока не пройдет его семнадцатый день рождения, прежде чем он сможет официально записаться в армию. "Гарри предложил мне обычную работу", - объяснил он. "Но я сказал ему, что собираюсь на флот и что просто жду, пока не стану достаточно взрослым. Его это устроило. Он сказал: "Ты нам еще пригодишься". Непринужденная реакция Снайдера была чем-то вроде преуменьшения.

Всего за три года In-N-Out Burger добился безоговорочного успеха. Длинные вереницы машин тянулись вдоль гравийной проезжей части в любое время суток, часто создавая "бургерные пробки". Это был хит родного города, который привлекал клиентов из соседних пригородов. Автомобилисты, направлявшиеся из одной точки в другую, часто заезжали в маленькую бургерную и не только стремились вернуться в следующий раз, но и рассказывали друзьям и знакомым о том, какие вкусные гамбургеры готовят в Болдуин-Парке.

Гарри и Эстер было не под силу справиться с объемом, трафиком и бизнесом, которые порождал коробчатый киоск на Гарви-авеню, и Снайдеры стали нанимать помощников. Гарри, похоже, не отличался проницательностью и нанимал на работу в четырехчасовые смены местных молодых людей. Он настоял на том, чтобы они были ухоженными и носили униформу из чистых белых рубашек и фартуков, дополненных бумажными кадетскими шапочками. У Гарри были высокие стандарты, и, хотя он был очень сердечным, он также ожидал, что его наемные работники будут придерживаться линии - его линии. "Он не терпел никаких глупостей и шутовства", - вспоминает Тигл. "И Гарри всегда следил за тем, чтобы все были вежливы с клиентами".

Однако, когда дело дошло до найма сотрудниц, Гарри решил не вмешиваться. Его возражения сводились к двум словам: "обезьяний бизнес". По его мнению, в компании было слишком много возможностей для того, чтобы хватать за задницу и дурачиться. "Никаких "глупостей", - говорил он, - Тигл". "Тогда все было по-другому". Очевидно, что теория Гарри существовала еще до того, как на рабочих местах появились правила сексуальных домогательств. Кроме Эстер Снайдер, женщины не работали в магазинах In-N-Out еще тридцать лет.

Гарри сразу же отправил Тигла на работу, в раннюю вечернюю смену с 18:00 до 22:00. "В большую ночь мы продавали двести бургеров!" - вспоминает он. "Моей первой обязанностью было навести порядок. Первое, что я делал, когда приходил, и последнее, что делал перед уходом с работы, - убирал мусор и сгребал гравий. Дети приезжали на своих хот-родах, и повсюду была грязь и колеи на подъездной дорожке. Гарри хотел, чтобы она была ровной, чтобы она выглядела чистой и аккуратной". Когда он не сгребал гравий, Тигла можно было найти в маленькой комнате на заднем дворе, где проходили обучение все новые работники. Там он нарезал помидоры, чистил картофель, мыл посуду и сковородки. "Я делал все, что требовалось Гарри", - сказал он.

В начале 1950-х годов, когда телевидение еще было роскошью, а программы ограничивались всего несколькими часами в день, в самом Болдуин-Парке было мало развлечений для жителей родного города. Было индюшачье ранчо "Виас" на Фрейзер-авеню, известное своим огромным коммерческим ранчо и вольером под открытым небом, а также конюшня, расположенная через мост на реке Сан-Габриэль, где можно было покататься на пони за доллар в час. Но в основном у молодежи Болдуин-Парка оставалось много свободного времени; крошечная бургерная на Гарви быстро стала местной тусовкой.

Открытый до часу ночи, In-N-Out Burger стал местом, где собирались беспокойные подростки Болдуин-Парка. Там дети парковались, включали радиоприемники, пели и танцевали. Но Гарри не терпел подростковых разборок на своей парковке. "Если дети буянили, Гарри заставлял их вести себя хорошо или просил уйти", - вспоминает Тигл. "Если они выходили за рамки или слишком много пили, он их прогонял. Он был закон и порядок". Чтобы доказать свою правоту, однажды, после того как дети вышли из-под контроля, Гарри выгнал всех, обнес участок цепью и запер его. Подросткам разрешили вернуться только после того, как они пообещали Гарри вести себя хорошо, что они и сделали.

Так случилось, что In-N-Out Burger достиг совершеннолетия как раз в то время, когда возникла новая молодежная и автомобильная культура. В Болдуин-Парке эти двое встретились в маленьком киоске на Гарви-авеню. В те благополучные послевоенные годы Детройт выпускал совершенно новое поколение автомобилей. На дорогах Америки появилось огромное количество новых моделей автомобилей, а старые машины просто валялись без дела. Эти брошенные автомобили стали идеальным занятием для легионов одержимой автомобилями молодежи Южной Калифорнии, которые с энтузиазмом брали побитые и устаревшие "Форды Т", "Шевроле", "Хадсоны" и другие старинные кузова своих родителей и перерабатывали их. Изобретательные и смелые, они снимали двигатели с плоскими головками, откручивали дверные ручки, удаляли корпуса коробок передач, присваивали запасные крылья и перекрашивали автомобили в смелые цвета и рисунки, давая начало американскому хот-роду. После постройки детям оставалось только демонстрировать своих четырехколесных металлических павлинов.

По всему Лос-Анджелесу хот-роддеры и автолюбители съезжались к многочисленным неоновым бургерным "Драйв-ин" с их ярко освещенными интерьерами, дикими углами и гигантскими V-образными навесами для автомобилей. Во время своего десятилетнего расцвета до 1968 года знаменитый Harvey's Broiler (позже переименованный в Johnie's Broiler) в Дауни регулярно собирал парад из пяти тысяч машин по вечерам выходных. "Чтобы добраться до бульвара Файерстоун, требовалось тридцать минут, а еще двадцать минут уходило только на то, чтобы проехать через парковку", - вспоминает Анализа Хангерфорд, преподавательница колледжа Лонг-Бич, которая в 2007 году возглавила движение за спасение оставшейся части здания от сноса. "Это место было потрясающим. Это было первое место, куда люди тайком уходили из дома, чтобы пойти туда; там было так много первых свиданий. Это была просто жемчужина Дауни".

Демонстрация хот-родов субботним вечером вскоре уступила место драг-рейсингу. К неудовольствию властей, подростки и молодые люди на своих изобретательно модифицированных и навороченных драгстерах выезжали на бульвары в ясные, сухие вечера и выходные с единственной целью: преодолеть четверть мили асфальта за кратчайшее время. Бургерная In-N-Out стала важнейшей остановкой на красочной, но нелегальной трассе уличных гонок, возникшей после войны. Для того чтобы начать гонку, требовалось совсем немного. Обычно встречались два гонщика, и один задавал вопрос другому: "Хочешь погонять?". И все. Часто проигравшие теряли не только гонку - многие теряли и свои машины.

Создание мощных, злобных машин, обрезанных, пламенных и с жалюзи, развивалось стремительно. Это был мир, на который обратил внимание писатель Том Вулф в своей статье 1964 года для журнала Esquire под названием "The Kandy-Kolored Tangerine-Flake Streamline Baby". К тому времени, конечно, хот-роддинг распространился по всей стране. В Южной Калифорнии, казалось, не было недостатка ни в автомобилях, ни в запчастях, ни в молодых людях с желанием создавать свои собственные хот-роды.

Один из них, легендарный конструктор хот-родов Пит Чапурис, начал свой путь, путешествуя по бульварам долины Сан-Габриэль со своими друзьями. Чапурис, который впоследствии основал знаменитый гараж Pete & Jake's Hot Rod Parts в Темпл-Сити (где он превратил трехстворчатое купе Ford 1934 года в культовый круизер, показанный в фильме "Калифорнийский парень"), однажды вспомнил те ранние пьянящие дни, описав их в одном предложении. "Мы начинали в In-N-Out на Вэлли, шли прямо на запад к Farmer Boys, выезжали на Колорадо к Bob's в Глендейле, а затем разворачивались и ехали на восток к Henry's в Аркадии".