Иней как ночь

22 Мира

Как же не хочется просыпаться.

В лагерь мы вернулись поздней ночью, когда все давно уже спали. Кроме часовых никто не видел, что Мэзер и я…

Мы…

На моих губах расплывается улыбка, и я прячу ее, зарываясь лицом в подушку. Я хвалю себя за то, что вчера не забыла затянуть на пологе завязки: Несса любит являться без предупреждения. Судя по просачивающемуся сквозь щели бледному свету, еще рано.

Мое тело прохладно – вчера ледяная магия бурно реагировала на мои эмоции. Я прижимаю к губам руку, вспоминая объятия Мэзера, вкус его губ, твердость мускулов под моими ладонями. Губы снова расплываются в улыбке, и я перекатываюсь на спину. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с сапфировыми глазами.

Улыбка Мэзера даже шире моей.

– Привет, – говорит он, приподнявшись на локте.

Я смеюсь, зажав рот рукой, чтобы мой смех не было слышно на улице.

– Что? – еще шире улыбается Мэзер.

– Привет? Ну не знаю. Как-то это простовато.

– А что будет не простовато? – Мэзер трется носом о мои волосы и обнимает меня. – Доброе утро, моя королева? – Он чмокает меня в плечо. – Как приятно видеть вас этим утром, леди Мира? – Чмокает в щеку. – Вы приснились мне в крайне непристойном сне, ваше величество?

Я смеюсь еще громче.

– Забавно. Мой сон с тобой тоже был довольно непристойным.

Мэзер отстраняется и ложится, подперев голову рукой. Покрывало соскальзывает с его груди, и мои щеки покрываются румянцем.

– Правда? Так, может, нам снился один и тот же сон? Что видела ты?

Уголки его губ подрагивают в улыбке.

Перекатившись на живот, я оглаживаю пальцами его рельефные, отточенные тренировками мышцы, рассекающие кожу шрамы.

– Да что-то никак не могу вспомнить. Видимо, в нем не было ничего примечательного.

Мэзер, рыча, хватает меня. Я взвизгиваю, уже не заботясь о том, чтобы меня не услышали, и ловлю его губы своими. Перед глазами ярко и живо встают картины сегодняшней ночи. Я смотрю в глаза Мэзеру, и у меня снова вырывается смех, на этот раз изумленный.

– Как вообще до этого дошло?

Мэзер откатывается назад.

– Могу рассказать тебе, как. – Он нарочито сводит брови, делая вид, что задумался. – Двенадцать лет назад пятилетняя девочка повалила меня на тренировочной площадке и стащила мой меч. Это было началом. Одиннадцать лет назад она уговорила меня покрасить палатку чернилами, а шесть лет назад стащила бутылку вина и напоила меня… – Мэзер улыбается, видя мою усмешку. – Я был так глуп, что велся на все ее безумные затеи. И где я в конечном итоге мог оказаться, как не здесь?

– Так, значит, это моя очередная затея? – Я приподнимаюсь на локте, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Только ты спутал все даты. Вино мы стащили пять лет назад, а не шесть.

Мэзер приподнимает брови.

– Так и знал, что тебе нужно было об этом напомнить.

– О чем?

– О наших днях рождениях. По крайней мере твоем. Оно было несколько месяцев назад. Ты правда забыла о нем? Тебе семнадцать, Мира. Как и мне.

– Снег небесный, – выдыхаю я. – Нам семнадцать.

– Боюсь, что так, – смеется Мэзер.

– Элисон с Дендерой постоянно твердили мне, чтобы я с этим обождала, пока не стану постарше. – Я вздыхаю. – Это хорошо. Даже от сердца отлегло.

– Хорошо? – Обняв меня за талию, Мэзер поглаживает мое бедро. – Разве до этого было плохо?

Его рука замирает, а глаза распахиваются так широко, что я вижу в них свое отражение.

– Снег небесный, мы… и я не… проклятье.

Он падает на спину, закрыв руками лицо.

– Ты чего?

Мэзер смотрит на меня сквозь пальцы огромными глазами. Его взгляд опускается на мой живот.

– Ох. Не волнуйся. Я не могу… – язык не повинуется мне.

Я не могу… иметь детей.

Эта мысль напоминает мне об Оане, о пыльной детской в их замке, и мою радость затмевает грусть. Я сажусь, обхватив колени руками. Наша ночь подошла к концу.

Мэзер тоже садится.

– Не можешь?

– Пока я накопитель… нет.

Он обнимает мои согнутые ноги.

– Прости, я…

– Не надо. Я чуть откидываюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. – Не извиняйся. Я хотела этого. И хочу.

Мэзер улыбается, но и он понимает, что наша ночь подошла к концу.

– Ты так говоришь, как будто этого никогда больше не повторится.

Я прислоняюсь к нему, не в силах повторить сказанное вчера: что наши отношения не продлятся долго, что ему будет больно, что через несколько дней он останется один.

Мэзер качает головой, крепко обнимая меня.

– Мы что-нибудь придумаем и оба выйдем из лабиринта живыми. И у нас будет много-много таких ночей, как эта. – Вздохнув, он выдавливает улыбку. – К тому же, мне нужно время, чтобы поднатореть в этом деле.

Фыркнув, я сжимаю его руку. Знаю, он видит слезы, застилающие мои глаза, но я отчаянно цепляюсь за его шутку. Может, я слаба и боюсь думать о предстоящем. А может, я достаточно сильна, чтобы отмахнуться от пугающих меня мыслей.

– По-моему, ты уже и так довольно хорош, – пихаю я Мэзера плечом.

Он прислоняется лбом к моему виску.

– Но нужно же совершенствоваться?

– Отличная цель.

– Она будет меня вдохновлять.

Я вытаскиваю из-под одеяла ногу.

– Пора одеваться.

– Одеваться, – передразнивает меня Мэзер. Перекидывает мои волосы через плечо и осыпает поцелуями шею. – Плохая идея.

По спине бегут мурашки. Я бы с радостью растворилась в его руках и в обозримом будущем не вылезала бы из постели, но не могу. Я поднимаюсь.

Мэзер опускает руки на покрывала.

Я беру из вороха одеяний, принесенных мне отемнианскими слугами, первую попавшуюся тунику и натягиваю ее через голову. Повязываю на пояс ремень, надеваю высокие пейзлианские сапоги, вешаю на спину чехол с шакрамом и поворачиваюсь к Мэзеру. Он стоит с обмотанным вокруг бедер покрывалом, держа в руке шерстяную одежду цвета зелени и слоновой кости. Порыв ветра приоткрывает край завязанного полога, и на Мэзера падает полоска света.

Я опускаю взгляд.

– Пойду посмотрю, как там все. Ты можешь…

– Я тебя догоню, – отвечает он.

Его голос дрожит, как у меня дрожит все внутри. Я развязываю завязки на пологе и хочу сделать шаг вперед, но не выдерживаю и оборачиваюсь. Мэзер сидит на кровати, обхватив голову руками. Он тоже плачет. Я знала, что причиню ему боль, и все равно это сделала.

За моей спиной опускается полог.

– Прости…

Мэзер встает, роняя покрывало. Берет мое лицо в ладони и поцелуем обрывает все извинения.

– Ты тоже не должна извиняться, – говорит он. – Что бы ни случилось, я никогда, ни при каких обстоятельствах, не пожалею о том, что любил тебя.

– Я люблю тебя, – наверное, в тысячный раз повторяю я, обняв его за шею.

– Я тоже тебя люблю, – отвечает он, уткнувшись лицом в мои волосы.

Прикрыв глаза, я бережно сохраняю эти слова в своем сердце.

Не важно, что будет, когда я выйду из этой палатки, когда я отправлюсь в Дженьюри, когда мы зайдем в лабиринт.

У меня есть эти мгновения. У меня есть он.

На площадке у главной палатки осталась большая часть праздничных украшений. На переплетенных лентах висят незажженные фонари, в середине стоит почерневшая костровая чаша. Столы передвинули ближе к центру, вокруг них расставлены стулья. Рядом толпятся на нетвердых ногах вчерашние гости.

Генерал с Дендерой сидят за столом на противоположной от меня стороне. Они разговаривают, завтракая хлебом и фруктами. За ближайшим от меня столом, устало привалившись к брату, беспрестанно зевает Несса. Удивительно, что не спят Кэридвен и Джессе. Их свадебные наряды прилично измяты. Присаживаясь к ним, я радуюсь тому, что утром переоделась.

Кэридвен закидывает в рот ежевику.

– Смотрю, ты выспалась, – замечает она.

Я придвигаю к себе ближайшую чашу с фруктами.

– А вам, молодоженам, чего не спится?

– Да нам как-то было не до сна.

– Кэри! – чуть не давится виноградом Джессе.

Она невинно хлопает ресницами.

– Так все же знают, чем мы ночью занимались.

– Чем? – любопытничает Несса. – Что вы делали?

Теперь чуть не давится Коналл. Джессе не знает, куда деваться от стыда, а Кэридвен, глядя на Коналла, неодобрительно цокает языком. Потом она переводит взгляд на меня и приподнимает брови.

– Мира, – наклоняется она ко мне.

Снег небесный, я так рада, что Генерал с Дендерой сидят далеко от нас.

– Пожалуйста, скажи мне, что знаешь, о чем я говорю. – Кэридвен задумывается. – Хотя с тем, какую жизнь ты вела, у тебя, наверное, не было времени…

– Я… знаю, – сиплю я, вертя в пальцах дольку яблока.

Особенно после сегодняшней ночи. Но и до этого знала. Правда, не очень хочется вспоминать, как Элисон с Дендерой объясняли мне некоторые деликатные вещи. В основном потому, что лицо Дендеры во время этих объяснений пылало огнем, а Элисон бесконечно повторяла: «Это совершенно нормально».

– И я рада, что ваша свадебная ночь удалась, – выдавливаю я улыбку.

Джессе закрывает лицо ладонями.

– Это меня убьет. Это. А не война.

– Ох, – реагирует Несса, поняв наконец, о чем идет речь.

Она хихикает, и Коналл тяжко вздыхает.

– Доброе утро, – садится рядом со мной Мэзер.

Мы расстались несколько минут назад, но у меня такое ощущение, что я не видела его вечность. Сердце сладко замирает в груди, и я закусываю губу, чтобы не расплыться в слишком красноречивой улыбке.

Мэзер улыбается, и мы не можем отвести друг от друга глаз. Долго.

– Ух ты! – восклицает Кэридвен. – Похоже, не только у нас ночка удалась.

У меня вспыхивают щеки.

– Что? – выглядывает из-за Коналла Несса. – Ты про кого?

Коналл вскакивает.

– Нам пора. Нужно подготовить мечи. Оружие. И все остальное. Идем, Несса. – Он поднимает сестру на ноги.

– Подожди! – упирается Несса. – Куда? Зачем?

– И почему мне хочется ткнуться лицом во фруктовую чашу? – спрашиваю я, когда они уходят.

Джессе поднимает бокал с водой.

– Представь, каково мне, – указывает он на Кэридвен.

– А ты не теряешь времени даром, королева Винтера, – смеется принцесса.

– Ладно. С нас хватит.

Я поворачиваюсь к Мэзеру, ожидая, что он тоже сгорает со стыда, но вижу его улыбку. Не просто довольную, а буквально кричащую о том, что между нами было. С таким же успехом он мог бы залезть на стол и возвестить о случившемся всему свету.

Он протягивает руку и сжимает мои пальцы.

– Что?

Я откидываюсь на спинку стула.

– Хочешь поговорить об этом? Снег небесный! Ты в наших отношениях играешь роль Кэридвен?

Пьющий из бокала Джессе фыркает от смеха и забрызгивает водой тунику.

Кэридвен наклоняется к Мэзеру.

– Мне нужны подробности. Я помню, как вы танцевали, но только под первые песни. Когда вы улизнули с праздника?

– После той песни, – отвечает Мэзер, – под которую все одинаково танцевали.

– Ах да. – Кэридвен выпрямляется. – Но ее играли в самом начале вечера. А сейчас сколько времени? Около десяти? Значит, вас не было часов двенадцать.

Мое внимание привлекают трое появившихся у праздничной площадки отемнианских солдат. Судя по пыльной одежде, они только что откуда-то вернулись. Разведчики Каспара? Принесли вести об Ангре? Или о последней группе беженцев? Хенн с Предвестниками Расцвета тоже должны бы уже вернуться.

Все сидящие за моим столом поворачиваются в ту сторону, куда я смотрю. Радость на их лицах гаснет, как задутые ветром свечи.

– Что нового вам известно? – спрашиваю я.

– Мы должны выдвинуться после полудня, – говорит Кэридвен. – Как только решим, куда идти.

– Сколько людей остается здесь?

– Сотня солдат для охраны тех, кто не будет сражаться. Против Ангры выступит около трех тысяч человек.

Мало. Очень мало. Но это же будет не полноценная война, а диверсия.

На наш стол падает тень.

– Если вы закончили завтракать… – Генерал кивает на главную палатку.

– Как раз заканчиваем, генерал, – отвечает за всех Джессе.

Генерал кивает, задерживает на мне взгляд, потом уходит к главной палатке. Мы еще какое-то время сидим. Мэзер держит меня за руку, а Джессе обнимает Кэридвен.

«На войне нет места эмоциям».

Это одно из множества правил, которые вбивал в мою голову Генерал. Теперь я понимаю их необходимость. Мы подсчитываем солдат, а не людей, обозначаем на карте поля, а не места для сражений, распределяем куски железа, а не оружие.

– Мои разведчики сообщили, что войска Ангры объединятся через четыре дня, – говорит Каспар. – Эта долина тянется от Отема до Винтера. – Показывает он на карте границу между Отемом и Винтером у Кларинских гор. – Мы можем отрезать часть армии Ангры и не позволить ему окружить нас всем войском. Ему придется нападать на нас малыми силами.

– Но он может перекрыть нам пути отхода, – хмурится Кэридвен. – Что, если мы будем вынуждены отступить?

– Этого не случится, – обещаю я. – И как только магия будет уничтожена, сражающиеся за Ангру солдаты не смогут использовать против вас Распад.

Джессе, обнимающий Кэридвен за плечи, подается вперед.

– Распад сможет использовать вся армия Ангры? Я думал, на это способна только группа приближенных к нему людей.

– Вряд ли он будет сдерживать свою силу в битве, – отвечаю я. – Возможно, Распад повлияет и на вас. Если Ангра будет рядом, то единственное, что может уберечь вас от Распада – ваша собственная стойкость и сила духа. Никого из вас не защищает магия накопителя. И с моим уходом винтерианцы тоже лишатся своей защиты.

Кэридвен мрачнеет.

– Я теперь знаю, какова его магия, и ни за что не дам ей снова забраться мне в голову. Не зря же я столько лет училась противостоять магии Симона.

Мне в голову приходит идея.

– Подожди… хорошая мысль. Твои опыт в этом вопросе может помочь остальным противостоять Распаду. Хоть какое-то время.

Кэридвен пожимает плечами.

– Саммерианцы могут научить остальных приемам, которые мы использовали, но я не знаю, насколько им это поможет. У каждого из нас ушли годы на то, чтобы полностью отгородиться от магии Симона, а я всего за пару часов попала под влияние Распада.

– И все же это лучше, чем ничего, – соглашается со мной Каспар.

Мы понимаем, что на поле боя людей может забрать не смерть, а Распад. Многие из нас видели, как магия Ангры влияла и на опасных людей, вроде Раэлин, и на тех, кто никогда бы никому не причинил вреда, как Терон.

Мы все рискуем, и всем об этом известно.

– Сколько нам идти до этой долины? – спрашивает Генерал.

– С нашей армией – три дня. – Каспар почесывает подбородок. – Можно дойти и за два, если поднажать, но мы в любом случае опередим Ангру.

– Три дня, – повторяет за ним Генерал и поворачивается ко мне. – Давайте выдвигаться.

Мы готовы действовать. Отсчет пошел.

– Да, – отзываюсь я. – Не будем терять времени.

Я выныриваю из палатки и дожидаюсь Мэзера. Не таясь, обхватываю его за шею и целую. За нами выходят Дендера и Генерал, но мне все равно. Прятаться я не собираюсь. У меня осталась всего пара-тройка дней, и я проведу их с любимым.

Я отстраняюсь от Мэзера, и его руки соскальзывают мне на талию.

– Уильям с Дендерой у меня за спиной? – спрашивает он.

– Боюсь, что так, – улыбаюсь я. – И давай-ка ты сам с ними объяснишься.

– Ты само милосердие.

– Могу же я повеселиться? – уже пятясь, отвечаю я.

Мэзер поворачивается к отцу и Дендере. Похоже, им есть что сказать по поводу развития наших отношении.

Мне тоже нужно кое с кем переговорить, поэтому я направляюсь к той части лагеря, где расположились саммерианцы, якимианцы и винтерианцы.

Несса сидит у небольшого костра в окружении детишек. Она читает им книгу, и они слушают ее, затаив дыхание. Коналл закрепляет на луке новую тетиву. Заметив меня первым, он поднимается, но не успевает сказать и слова – Несса тоже вскакивает на ноги.

Дети разочарованно стонут.

– Закончи историю! – хнычет старшая дочка Джессе, Мелания.

– Позже! – машет рукой Несса. – Займитесь делами. Скоро солдаты отправятся в путешествие, и мы должны им помочь!

Дети радостно кричат и, попрощавшись, разбегаются.

Коналл оторопело глядит на Нессу. Только она могла назвать военный поход путешествием. Похоже, ему самому не верится в то, что эта неунывающая девушка – его сестра и что он сам воспитал ее такой.

– Мира! Вы провели еще одно собрание? Что-нибудь решили? Когда мы уходим?

– Сегодня.

Чем дальше убегают дети, тем напряженней становится улыбка Нессы.

Коналл кивает.

– Мы соберемся за час.

– Нет, – говорю я ему. – Вы вдвоем останетесь здесь. Вы не пойдете с нами на битву.

Коналл опускает голову. Он молчит, но явно не согласен с моим решением.

– Я благодарна вам за все, что вы сделали для меня. – Я не в состоянии сдержать эмоции. – Но вы уже и так пережили потерю. Я должна защитить вас и тех, кто останется в лагере. Если я потерплю неудачу… – у меня дрожит голос, – если война закончится не нашей победой, то только вам я могу доверить безопасность винтерианцев.

Коналл стискивает зубы и спустя долгое мгновение смотрит на меня прищуренными глазами. Он злится. Но он – мой солдат.

– Хорошо, – тихо соглашается Несса.

Она не против остаться в лагере, так как уже нашла свое место в этой войне. Я этого ожидала. Ничего не говоря, я делаю шаг вперед и обнимаю ее за шею.

– Но я не хочу, чтобы тебе было одиноко. Чтобы ты чувствовала, будто я бросила тебя, – шепчет Несса.

У меня вырывается горький смех.

– Благодаря тебе я никогда не ощущала себя одинокой. И это не ты бросаешь меня, это я прошу тебя остаться.

Несса отстраняется. Она вдруг кажется мне гораздо старше, словно за последние месяцы растеряла всю свою детскую наивность. Взяв брата за руку, она одаряет его лучезарной улыбкой.

Мне вспоминается, как я встретилась с Нессой, Гарриганом и Коналлом в лагере Эйбрила – морально они были гораздо сильнее меня. Несса тогда сразу прониклась ко мне, Гарриган отнесся с заботой, а Коналл возненавидел. Он боялся, что я вселю в Нессу ложную надежду и моя смерть разобьет ей сердце.

Меня охватывает печаль. Хочется признаться им во всем, но я подавляю этот порыв. Надеюсь, моя смерть не сокрушит Нессу, как того боялся Коналл.

Я замечаю на лицах Нессы и Коналла замешательство.

И слышу крики.