Инженер 3

Глава 25 Энтузиазм

Савельев стоял рядом, довольно потирая руки.

— А кузов? — спросил Скобов, не отрываясь от чертежей. — Какой формы делать? Открытый или закрытый?

— Для начала сделаем открытую коляску, двухместную, — ответил я. — Это проще и быстрее. Потом, когда освоитесь, будем делать закрытые кареты, четырехместные, с дверьми и окнами. Но первая должна быть простой, чтобы вы поняли принцип.

— Разумно, — согласился Скобов.

Он еще немного изучал чертежи, потом выпрямился и почесал бороду:

— Александр Дмитриевич, а вот я тут подумал… Вы инженер, новые конструкции придумываете. А как вам такая идея: что, если сделать карету с паровым двигателем? Чтобы она сама ехала, без лошадей?

Савельев фыркнул:

— Артемий Ильич, что за глупости! Карета без лошадей! Кто такое видел!

Но я кивнул. У меня же были такие мысли.

Паровая карета. Самодвижущийся экипаж. Автомобиль, по сути. Идея не новая, такие попытки предпринимались еще в восемнадцатом и девятнадцатом веках.

Паровые дилижансы и кареты. Некоторые даже работали, ездили по дорогам Англии и Франции. Правда, были тяжелыми, медленными, опасными, котлы взрывались, машины ломались. Но принцип рабочий.

Сейчас, в 1855 году, паровые машины уже существуют. Стационарные, конечно, на фабриках, на пароходах, на железных дорогах. Но паровоз это тоже самодвижущаяся машина.

Значит, можно сделать и паровую карету. Компактную и легкую. С небольшим котлом и двигателем. Достаточно мощным, чтобы тащить карету с пассажирами, но не слишком тяжелым.

Я повернулся к Скобову, в глазах моих, наверное, тоже загорелся азарт:

— Артемий Ильич, вы гений. Это отличная идея. Я и сам над ней раздумывал. Карета с паровым двигателем. Самодвижущийся экипаж. Никаких лошадей, никакого корма, никакой конюшни. Завел паровую машину, и поехал.

Савельев недоверчиво покачал головой:

— Да как же это, Александр Дмитриевич? Я и сам думал, да больно тяжко это сделать. Паровая машина она большая, тяжелая! Ее в карету не поставишь! И котел нужен, и вода, и уголь! Куда все это деть?

— Можно сделать компактную паровую машину, — возразил я, уже до этого я ведь прикидывал в уме конструкцию. — Небольшой котел, литра на сто воды. Маленькую топку, где горит уголь или дрова. Пар под давлением поступает в цилиндр, толкает поршень, поршень вращает колеса через передачу. Принцип тот же, что у паровоза, только все в миниатюре.

Скобов внимательно слушал:

— А как управлять? У паровоза машинист всем управляет, дергает рычаги, клапаны открывает. А в карете кучера не будет.

— Конечно, будет водитель, — ответил я. — Он будет сидеть спереди, управлять рулем, это такая рукоятка, которая поворачивает передние колеса. И педали будут, одна для подачи пара, чтобы ехать быстрее, другая для тормоза, чтобы остановиться.

— Руль… педали… — повторил Скобов задумчиво. — Интересно. Но сложно. Очень сложно.

— Конечно, сложно, — согласился я. — Это большой проект. Не на месяц, не на два. Может, на год. Но это возможно. И это будет революция. Представьте себе: карета, которая едет сама, без лошадей. Быстрая и удобная. Можно продавать такие кареты богатым господам, фабрикантам и чиновникам. Цена будет высокая, но и спрос будет. Никто такого не видел.

Савельев почесал затылок:

— Ну, если вы говорите, что возможно… То это посмотрим, бог даст, получится. Но это потом, когда обычные кареты научимся делать. А пока давайте с простого начнем.

— Конечно, — согласился я. — Сначала делаем обычные кареты. Осваиваем производство, набираем опыт, зарабатываем деньги. А паровую карету будем делать на перспективу. Это долгосрочный проект. Но очень перспективный. Артемий Ильич, вы молодец, что подали эту идею.

Скобов довольно усмехнулся,

— Я просто подумал вслух. Не думал, что вы мою болтовню серьезно воспримете.

— Я всегда серьезно отношусь к хорошим идеям, — сказал я. — Запомните эту мысль. Когда наладим производство обычных карет, вернемся к паровой. Будем разрабатывать чертежи, искать подходящий двигатель и делать опытный образец. Это может занять год, два, но результат будет стоить затраченных усилий.

Скобов кивнул, в глазах его светилось воодушевление. Савельев все еще смотрел недоверчиво, но промолчал.

Я снова вернулся к чертежам:

— Ладно, хватит о будущем. Давайте о настоящем. Артемий Ильич, вот вам чертежи. Изучите их. Завтра начинаем работу. Первым делом начнем рессоры, это самая сложная часть. Я приду, покажу, как закалять сталь. Потом будем собирать раму. Через неделю у нас должен быть готов каркас первой коляски.

— Слушаюсь, — ответил Скобов. — Изучу чертежи, все запомню. Подготовлю инструмент, отберу материалы. К вашему приходу все будет готово.

— Отлично. Терентий Савельевич, а вы пока ищите первых заказчиков. Расскажите знакомым господам, что у вас открывается мастерская, где делают самые лучшие кареты в Туле. Мягкие, удобные, как моя коляска. Цену пока не называйте, скажите, что будет разумная. Когда первую коляску сделаем, покажем образец, тогда и цену назначим.

— Понял, Александр Дмитриевич! — Савельев потер руки. — Уже знаю, кому сказать! У меня тут знакомый купец есть, Сидоров. Богатый, любит красиво ездить. Ему понравится!

Я свернул чертежи, перевязал бечевкой и протянул Скобову:

— Держите. Это ваша рабочая копия. Храните аккуратно, не потеряйте. Само собой, никому не показывайте, это как военная тайна, никто не должен знать секреты изготовления наших карет, поняли? Если что-то непонятно, спрашивайте.

Скобов принял чертежи и бережно прижал к груди:

— Спасибо, ваше благородие. Ни за что не потеряю, никому не отдам. Не подведу.

— Вот и хорошо. Тогда до завтра. Приду утром, часов в восемь. Будьте готовы.

Скобов кивнул, потом повернулся к двери мастерской и громко окликнул:

— Гриша! Петька! Идите сюда!

Снаружи в мастерскую, со двора, где они, видимо, ждали или возились с инструментами, вышли двое мужчин.

Первый парень лет двадцати пяти, среднего роста, коренастый, с широкими плечами и короткой стрижкой. Лицо круглое, скуластое, нос приплюснутый, словно его когда-то сломали и неправильно срослось. Одет в холщовую рубаху, заляпанную масляными пятнами, и штаны из грубой ткани, заправленные в стоптанные сапоги. Руки большие, в мозолях.

Второй оказался моложе, лет восемнадцати, не больше. Высокий, худощавый, с длинными руками и ногами. Волосы светлые, почти белобрысые, торчали из-под старого картуза во все стороны. Лицо вытянутое, с острым подбородком, на щеках пушок, борода еще не выросла. Одет так же просто, рубаха навыпуск, штаны, заплатанные на коленях, сам босиком. На ногах видны застарелые порезы и ссадины.

Оба остановились в нескольких шагах от нас, сняли картузы (младший поспешно стащил свой с головы), поклонились.

— Вот, Александр Дмитриевич, — сказал Скобов, указывая на работников. — Это мои помощники. Григорий Васильев, — он кивнул на старшего, — и Петр Комаров, — кивнул на младшего. — Оба толковые ребята, руки золотые. Гриша у меня уже пять лет работает, все умеет, и дерево пилить, и строгать, и железо гнуть. Петька помоложе, всего год как пришел, но быстро учится, схватывает на лету.

Григорий молчал, стоял спокойно, но глаза его внимательно изучали меня. Петр переминался с ноги на ногу, явно волновался.

Я кивнул им:

— Здравствуйте, братцы. Я Александр Дмитриевич Воронцов. Буду работать с вами над новыми каретами.

— Здравствуйте, ваше благородие, — ответил Григорий низким голосом. Говорил он спокойно, без суеты. — Артемий Ильич нам про вас рассказывал. Говорил, что вы грамотный инженер, придумываете новые конструкции, как семечки щелкаете. Мы рады будем учиться.

Петр кивнул, но ничего не сказал, только сглотнул.

— Вы умеете работать с деревом? — спросил я.

— Умеем, ваше благородие, — ответил Григорий. — Я с детства в мастерских крутился. Отец столяром был, меня научил. Могу и доску распилить, и рубанком выровнять, и соединения сделать, на шипах, на нагелях, какие нужно, любые. Петька тоже неплохо справляется, хоть и молод еще.

Петр наконец решился заговорить, голос у него оказался высоким, чуть дрожащим от волнения:

— Я, ваше благородие, учусь. Григорий Иванович меня учит. Уже и пилить научился ровно, и строгать. Артемий Ильич говорит, что руки у меня правильные, чувствую дерево.

— Это хорошо, — сказал я. — А с металлом работали?

Григорий кивнул:

— Работал. Не так часто, как с деревом, но работал. Могу железо разогреть, выковать простую деталь, гвозди забить и скобы поставить. Петька тоже учится, но у него пока хуже получается.

— Ничего, научится, — сказал я. — Главное слушать внимательно, делать то, что говорят, и не бояться спрашивать, если что-то непонятно. Мы будем делать кареты новой конструкции. С рессорами, с улучшенной подвеской. Это сложнее, чем обычные кареты, но если будете стараться, то справитесь.

— Будем стараться, ваше благородие, — заверил Григорий. — Артемий Ильич говорит, что эти кареты особенные, лучше всех. Мы хотим научиться делать такие.

Петр снова кивнул, глаза его блестели от радости.

Скобов вмешался:

— Ребята хорошие, Александр Дмитриевич. Не ленивые, особо не пьют, на работу приходят вовремя. Гриша семейный, жена и двое детей, так что ответственный. Петька живет с матерью, отец умер три года назад, так что он кормилец. Оба будут работать усердно, я за них ручаюсь.

Я кивнул:

— Хорошо. Тогда так. Артемий Ильич, вы главный мастер. Григорий и Петр ваши помощники. Вы им показываете, что делать, они выполняют. С жалованьем определились уже? Все по справедливости?

Парни кивнули, Гриша сказал:

— Главное, когда работа есть, ваше благородие. А сколько заплатите, в обиде не останемся.

— Работа будет сложная, — пояснил я. — И ответственность выше. Мы будем делать кареты на продажу, для богатых господ. Качество должно быть отличным. Любой брак недопустим. За хорошую работу хорошая плата. Согласен?

— Согласен, ваше благородие! — Григорий низко поклонился. — Спасибо вам! Я постараюсь, не подведу!

Петр тоже поклонился, лицо его расплылось в широкой улыбке:

— И я постараюсь, ваше благородие! Буду делать все, как скажете!

— Вот и хорошо, — сказал я. — Тогда приступайте. Артемий Ильич, покажите им чертежи, объясните, что будем делать. Пусть готовятся. Завтра посмотрим, на что способны.

Скобов кивнул:

— Сделаем, Александр Дмитриевич. Все будет готово.

— Дай Бог, дай Бог! Я на это надеюсь!

Мы вышли из мастерской втроем: я, Савельев и Скобов. Григорий и Петр остались внутри, видимо, начали изучать чертежи и готовить инструменты. Савельев закрыл дверь.

— Артемий Ильич, ключ от мастерской у вас будет? — спросил я.

— У меня, — подтвердил Скобов. — Терентий Савельевич обещал сделать второй ключ у ключника, завтра получу. Буду приходить рано утром, часов в шесть, открывать мастерскую и начинать работу.

— Отлично. Тогда до завтра.

Скобов поклонился и направился к воротам. Савельев проводил меня до выхода со двора:

— Александр Дмитриевич, спасибо, что пришли! Я очень рад, что мы начинаем! Это будет большое дело, я чувствую!

— Будет, — согласился я. — Главное не торопиться, делать все качественно. Первая коляска должна быть безупречной, чтобы другие покупатели увидели, ахнули, застыли с открытым ртом и захотели такую же.

— Обязательно! Я прослежу, чтобы все было как надо!

Я попрощался, вышел на улицу. Солнце поднялось высоко, было уже около десяти часов утра. Надо ехать к имению Баранова, проверять стройку мельницы. Но сначала следовало заглянуть в свою насосную мастерскую, убедиться, что там все в порядке.

Я зашагал по улице, думая о разговоре со Скобовым. Паровая карета. Самодвижущийся экипаж.

Идея конечно же, завораживала. Само собой, это сложный проект.

Нужен подходящий паровой двигатель, компактный, мощный, но не слишком тяжелый. Нужна передача от двигателя к колесам, цепная или ременная. Нужна система управления: руль, педали и рычаги. Нужен легкий, но прочный кузов.

Но это все решаемо. Такие машины уже существовали. Значит, и мы можем сделать.

Я улыбнулся, представляя, как еду по улицам Тулы на самодвижущейся карете, а вокруг смотрит народ, разинув рты. Да, это будет эпичное зрелище.

Еще в голове крутились мысли о Елизавете. О ее лице, о ее словах, о прошедшей ночи. Надо написать ей письмо.

Я свернул на узкую улочку, которая вела к моей мастерской. Впереди показались ворота, за ними знакомое здание, длинная деревянная пристройка, где располагалась наша контора

Открыл дверь и вошел внутрь. За столом сидел Семен, мой старший мастер, и что-то писал в толстой тетради, вел учет материалов. Увидев меня, поднялся, поклонился:

— Александр Дмитриевич! Здравствуйте! Не ждали вас так рано!

— Здравствуй, Семен. Как дела? Как там заказ для пожарной части?

— Идет, Александр Дмитриевич. Два насоса уже готовы, стоят в мастерской. Третий собираем, к концу недели закончим. Все по плану.

— Молодец. Покажи готовые.

Мы прошли в мастерскую. Там стояли два медных насоса, цилиндрические, высотой в полтора аршина, с рукоятками для качания, с длинными шлангами. Блестели на солнце, которое проникало через окна. Я осмотрел их, проверил соединения, подвигал рукоятки, все работало плавно и без заеданий.

— Отличная работа, — сказал я. — Качество хорошее. Когда закончите третий, отдадим в пожарную часть. Но только Крылов пусть сразу оформит приемку.

— Хорошо, Александр Дмитриевич.

Я еще немного поговорил с Семеном о текущих делах, проверил запасы материалов, дал указания на ближайшую неделю. Потом вышел из мастерской и направился домой. Надо взять экипаж и ехать к Баранову.

День обещал быть долгим и насыщенным. Но я чувствовал себя полным сил и энергии. Новые проекты и новые возможности. Жизнь в этом времени, в этом месте оказалась гораздо интереснее, чем я думал.

Домой вернулся усталый, но довольный. День только начинался, а уже столько сделано.

Дела крутятся и вертятся. Я уже осмотрел мастерскую карет, договорился со Скобовым и его помощниками, проверил работу в насосной мастерской. Теперь к Баранову проверять стройку мельницы.

Открыл калитку, прошел через дворик к крыльцу. Поднялся по ступенькам, но не успел войти, из-за угла дома выскочил паренек лет пятнадцати, запыхавшийся и взъерошенный.

Я его узнал сразу, Митька, один из крепостных Баранова, который помогал на стройке мельницы. Низкорослый, тощий, с торчащими ушами и веснушками по всему лицу.

Одет в старую рубаху, заштопанную во многих местах, штаны короткие, босиком. Видно, бежал быстро и долго, грудь вздымалась часто, пот тек по лицу.

— Ваше… ваше благородие! — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Александр Дмитриевич!

Я повернулся к нему:

— Митька? Что случилось? Ты откуда?

— От… от барина! От Ивана Петровича! — Митька согнулся пополам, опираясь руками о колени, пытаясь отдышаться. — Велел… велел срочно передать! Чтобы вы… чтобы вы немедленно приехали! На мельницу! Там… там беда!

Я выпрямился, сердце забилось чаще:

— Беда? Какая беда? Что случилось?

Митька выпрямился, вытер пот рукавом:

— Не знаю точно, ваше благородие! Иван Петрович только сказал, что нечто неожиданное и неприятное произошло! Велел вам срочно ехать! Я с его управляющим приехал, он по делам в городе на рынке, а меня к вам отправил! Я к вам от дома барина бежал. Думал, ноги отвалятся!

— Ноздрев там? Степан?

— Там, ваше благородие. И Ноздрев Платон Андреевич, и Степан Кузьмич. Все на месте. Иван Петрович тоже приехал рано утром. Как только увидел, что случилось, сразу послал за вами.

Я быстро соображал. Что могло случиться на стройке? Обрушение? Пожар? Кто-то пострадал? Но если бы кто-то пострадал, Митька бы сказал прямо. Значит, что-то другое. Что-то с конструкцией, с материалами?

— Хорошо, — сказал я решительно. — Сейчас поеду. Ты отдыхай пока, зайди в дом, скажи хозяйке, пусть даст хлеб и квас, поешь.

— Спасибо, ваше благородие! — Митька низко поклонился.

Я открыл дверь и впустил его внутрь, сказал Матрене, чтобы накормила. Митька набросился на хлеб с жадностью голодного волчонка, видно, и вправду бежал без остановки.

Я же не стал терять времени. Быстро переоделся в более удобную одежду для поездки, простой сюртук, прочные сапоги. Взял портфель с чертежами мельницы, могут понадобиться.

Вышел из дома, пошел к по улице быстрым шагом. Тут же нашел повозку и помчался в имение.

Время близилось к полудню, на улицах толпился народ. Приходилось лавировать между телегами, пешеходами, стадами скота, которые гнали через город на продажу.

Наконец повозка выбралась за городские пределы. Дорога к имению Баранова шла через поля и перелески. Возница подгонял конька.

В голове крутились мысли, что могло случиться? Самое страшное если обрушился фундамент или одна из стен. Тогда придется все переделывать, а это задержка на месяцы. Или хуже, если кто-то из рабочих пострадал при обрушении. Тогда не только задержка, но и ответственность, судебные разбирательства, компенсации семье.

Или может быть проблема с материалами? Лес оказался гнилым? Кирпич некачественный? Тогда тоже задержка, придется заказывать новые материалы, ждать доставки.

А может, воровство? Кто-то украл материалы или инструменты? В деревнях такое случается, местные мужики считают, что барское добро ничье, его можно взять.

Я не знал, что случилось, но волнение нарастало с каждой минутой.

Наконец впереди показалось имение Баранова. Возница, следуя моим указаниям, свернул с главной дороги на узкую тропу, которая вела к реке, где строилась мельница.

Место стройки показалось впереди. Я увидел знакомую поляну, новую мельницу с возведенными стенами. А возле нее…