Инкуб. Книга 3 (СИ)

Глава 28

Божественный суд — акт второй.

— Конечно же, примешь, куда ты денешься, — резко сказал Лазарь.

Юлиан насторожился. Он уловил, что отец предельно собран и двинулся поближе к нему. «Похоже, дело действительно серьёзное. Нужно спросить, могу ли я чем-нибудь помочь», — подумал он озабоченно, но Аспид его опередил:

— Эль-Эльйон, я знаю, мне нет прощения, и всё же поверьте, не было никакого заговора, а лишь желание подстраховаться на случай будущей проблемы.

— Свежо предание, да верится с трудом. Итак, зачем вы похитили Юлиана?

— Поверьте, в похищении вашего сына не было злого умысла. Я всего лишь хотел привлечь ваше внимание, — проговорил творец Ойкумены с абсолютным спокойствием.

— Ты его добился. Что скажешь?

Лазарь чувствовал себя хозяином положения, но туманные намёки Аспида отчего-то вызвали у него беспокойство. К тому же его поведение мало походило на раскаяние. Несмотря на униженную позу, в разговоре с ним творец Ойкумены не терял ни достоинства, ни самообладания; да и просьба о суде выглядела частью продолжающейся интриги, а не желанием искренне извиниться.

— Эль-Эльйон, мне очень жаль, но теперь предполагаемая проблема превратилась в реальную угрозу, и её нельзя пустить на самотёк, — сказал он, чем подтвердил подозрения Лазаря, что всё это игра.

— В чем дело? Отвечай! Не тяни кота за хвост.

— Боюсь, вам не понравится то, что я скажу, — Аспид просительно улыбнулся. — Эль-Эльйон, вы справедливы и могущественны, вот только я слаб и боюсь раньше времени сломаться под тяжестью ваших обвинений. Поэтому будьте милостивы, разрешите мне прибегнуть к помощи защиты.

— Валяй! — ответил Лазарь, не сводя с него напряжённого взгляда.

— Благодарю вас.

Изящным движением творец Ойкумены поднялся на ноги. Он снова склонился в низком поклоне, а затем вдруг резко выпрямился и взмахнул широкими рукавами свободного одеяния. В тот же миг храм Рогатой луны исчез, и вся их троица оказались на просторной террасе, открытой всем ветрам. Но в памяти Юлиана всё же осталось ощущение головокружительного полёта, а ещё странное зрелище множества галактик, густо опутанных едва видимыми колышущимися лентами. «Междумирье!» — промелькнуло в его сознании.

«Верно. В нём пролегают дороги богов», — отозвался Лазарь.

Пока он и Аспид о чём-то переговаривались на непонятном ему языке, юноша подошёл к балюстраде и, облокотившись, глянул вниз. Терраса оказалась огромным выступом, который нависал над древним кратером. Его причудливая кромка, нарезанная ровными дугами выступов, придавала всему сооружению вид огромного амфитеатра, а сценой ему служило идеально круглое озеро. Светящаяся, молочно-голубая вода имела заметную глазом выпуклую форму, и оттого оно казалось огромной жемчужиной, которую неведомый ювелир заключил в изящную оправу из вулканического базальта. Из озера брали своё начало четыре шумливые речки, чётко ориентированные по сторонам света. Весело прыгая по скалистым уступам лапок «жуковинки»[19], они спускались в долину и здесь, обретя степенность, опять же делили её на четыре равные части.

Несмотря на полог темноты и планировку нижнего парка, выполненную в виде дворянского герба, циклопический ансамбль смотрелся волшебной грёзой. Симметрия — соперница природы, неожиданно обрела здесь свою противоположность и стала выражением её наивысшей формы.

Символика герба показалась Юлиану чем-то знакомой. Но только он начал перебирать в уме геральдику знатных семейств и городов обеих планет, как вдруг кто-то подошёл к нему и, обняв, потёрся щекой об его плечо. Ему не нужно было видеть, чтобы догадаться кто это.

— Какая красота! — восхищённо выдохнула Цветанка, становясь рядом с ним. — Кажется, сам воздух напоён хмельной радостью и искрится, как шампанское. Так и хочется раскинуть руки и полететь.

Несмотря на романтическую обстановку, создаваемую окружающим миром и, особенно, огромной луной на звёздном бархатно-чёрном небе в окружении более мелких спутниц, Юлиан не разделял восторженного состояния девушки и даже больше, её появление не на шутку встревожило его. Он был уверен, что Лазарь здесь ни при чём. «Похоже, кто-то из богов собирается использовать Цветика в предстоящей битве», — подумал он с беспокойством.

— Как ты здесь оказалась? — спросил он, не слишком надеясь на внятный ответ, и его подозрения подтвердились.

— Понятия не имею. Только что была в храме Рогатой луны, и вдруг очутилась рядом с тобой в этом волшебном мире, — проговорила Цветанка со счастливой улыбкой на губах и, заметив сдержанное выражение его лица, словно погасла изнутри. — Извини. Вижу, ты не рад моему появлению.

— Не говори глупостей! — запротестовал Юлиан, но девушка замкнулась в себе, никак не реагируя на все его попытки наладить отношения.

Появление Адлигвульфов и их спутниц прервало безрезультатный разговор. Пока вновь прибывшие осматривались по сторонам, Цветанка коснулась его руки.

— Мой господин, разрешите вашей недостойной супруге отправиться обратно на Ойкумену. Думаю, ваш отец или Аспид выполнят мою просьбу, — проговорила она прохладным тоном и отступила вглубь террасы.

— Никуда ты не пойдёшь!.. Да, ладно тебе, Цветик! Я хотел сказать, останься здесь, так мне будет спокойней.

Отступив ещё дальше, девушка чопорно поклонилась.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

— Блин! Хватит наезжать на меня со своим восточным официозом! — рассердился Юлиан, но тут же спохватился: — Извини, я не хотел!.. Цветик, прекрати дуться. Это уже переходит все границы.

— Это вы извините, мой господин. Клянусь Всемилостивейшим Аллахом, я знаю своё место, — смиренно проговорила девушка и, опустив глаза, чуть слышно добавила: — Конечно, кто я такая перед вами?.. Так. Ничтожная букашка.

В тоже мгновение Юлиан оказался рядом и стиснул её тонкие пальцы. Но это не помогло. Невидимая пропасть, пролегшая между ними после суда над Царицей вампиров, никуда не делась. Мало того, дело выглядело так, будто девушка специально дистанцировалась от него.

«Блин! Кажется, мои драконьи возможности произвели на цыплёнка неизгладимое впечатление. Нужно с этим что-то делать, иначе будет поздно», — подумал он… и продолжал молчать, отстранённо рассматривая нежный девичий профиль, обрисованный ярким лунным светом. Охваченный странным щемящим чувством, какое бывает в преддверии долгой разлуки, он сглотнул комок в горле и вдруг понял, что ещё немного и будет поздно — струна между их сердцами натянулась до предела, грозя оборваться.

— Скажи, ты ещё любишь меня?

По старой привычке девушка затеребила концы платка, незаметно легшего ей на голову, и Юлиан затаил дыхание в ожидании ответа. От её «да» у него упало сердце, оно прозвучало настолько тихо, что он скорей догадался, чем услышал его.

«Вот как?» — проговорил он и его голос, в свою очередь, острым ножом резанул Цветанку по сердцу, но она стойко выдержала удар.

— Любимая, что же ты творишь? — видя, что девушка упорно молчит, Юлиан растеряно улыбнулся. — А помнишь? «Любя тебя, сношу я все упреки и вечной верности не зря даю зароки…»[20]

Внезапно черты его лица отвердели. Опустившись на колено, он с чувством произнёс:

— У вашей двери сплел бы я шалаш. К тебе, моя душа, взывал бы днём и ночью. Писал бы песни о любви несчастной и громко пел бы их в безмолвье ночи; кричал бы ваше имя гулким холмам, чтобы нигде меж небом и землей вы не могли б найти себе покоя, пока бы не смягчились.[21]

Мелодраматическая декламация стихов великого английского поэта сделала своё дело. Глядя на потрясённое личико той, что по-прежнему была ему дороже всех на свете, Юлиан спрятал улыбку. «Спасибо вам, господин Шекспир. Своей неподражаемой лирикой вы уже в который раз выручаете несчастных влюблённых».

Взяв Цветанку за руки, он проговорил:

— Мой ангел, можешь разлюбить меня или сколько угодно сомневаться в моей любви, но лично для меня это ничего не изменит. Я знаю, что никогда не оставлю тебя. Даже за гранью.

Как ни странно, именно эти слова, наполненные внутренней силой, но сказанные вполне обычным тоном, произвели на девушку самое сильное впечатление. Она нерешительно улыбнулась.

— Поклянись!

— Клянусь, памятью матери!

Помимо образа Лидии в памяти Юлиана невольно промелькнуло бледное, молящее о снисхождении лицо зеленоглазой незнакомки из видения, и он покосился на Лазаря. Дёрнув плечом, тот с безразличным видом облокотился на балюстраду, делая вид, что смотрит вдаль. Но это не обмануло его, отец очень внимательно прислушивался к их разговору, и внезапно Юлиана охватила тревога. Но он не успел осознать, чем она вызвана, — его отвлекла Цветанка. Она порывисто обняла его, и её тёмные глаза до отказа наполнились слезами.

— Прости, хабиб! — она тихо всхлипнула. — Я больше не дам тебе повода сомневаться в моей любви.

— Мой ангел, тебе это и не удастся, — проговорил Юлиан и привлёк её к себе. — Порукой тому моя любовь, — слегка отстранившись, он мягко добавил: — Пожалуйста, пообещай, Цветик. В каком бы облике я ни предстал перед тобой, ты больше не будешь бояться меня. Хорошо? Всегда помни, что я это я.

Девушка с готовностью кивнула и снова бросилась в его объятия.

«Создатель! Как трогательно! Ромео и Джульетта отдыхают», — Лазарь усмехнулся, не признаваясь самому себе, что на самом деле растроган. «— Пожалуй, нужно поздороваться с Адель, — решил он. — Глупо делать вид, что не замечаешь ту, что поселилась в твоём сердце».

Красавица-ведьма была неподалёку и временами поглядывала в его сторону, но не подходила, предоставляя ему возможность сделать первый шаг. Само собой, что рядом с ней находился Раймонд Адлигвульф. При виде могущественно соперника, направляющегося к ним, он помрачнел, и это подняло Лазарю настроение. Тем не менее вампир с учтивым видом опустился на колено и склонил голову, Аделия тоже подхватила пышные юбки и присела в низком книксене.

Лазарь коснулся губами её руки и с превеликой неохотой отпустил тонкие пальчики.

— Не знаю, как вы, моя королева, но лично меня чуть не прошибла слеза умиления. Правда, они милашки? — проговорил он, нежно глядя на красавицу-ведьму.

— Без сомнения, Эль-Эльйон. Ваш сын прекрасен, что не диво. Ведь он весь в своего отца, — пропела Аделия с потаённой улыбкой на губах.

— Какой грубый подхалимаж!

— Что вы, Эль-Эльйон! Это святая правда!

— Лгунья вы, сударыня! — с улыбкой сказал Лазарь. — Но красавицам многое прощается. Тем более юные любовники и в самом деле хороши. Даже смотреть на них — уже удовольствие, а если напрямую подключиться к испытываемым ими чувствам, то это уже лакомство для гурманов.

«Эль-Эльйон, я хотела сказать…» — начала Аделия, перейдя на мысленную речь, но Лазарь не дал ей договорить.

«Не переживай, моя милая ведьма, я всё знаю. Адель, не нужно себя винить, ты сделала правильный выбор. Ведь ты уже не девочка-простушка, которой весь мир видится через призму любви. И хоть выбор твоего разума противоречит выбору сердца, постарайся стать счастливой, — он коснулся губами её щеки. — Не нужно плакать, моя радость. Не огорчай своего рыцаря-вампира, ведь он любит тебя, хотя из-за упрямства не хочет в этом признаваться».

Лазарь повернулся к Раймонду.

— Адлигвульф, прекрати скрипеть зубами. Не тешь себя несбыточными мечтами. У тебя кишка тонка, ты и минуты не выстоишь в поединке со мной, — явно в расчёте на синеглазую публику он с трагическим выражением приложил руку к груди. — В конце концов, могу я попрощаться с той, что дорога моему сердцу? И вообще, скажи спасибо, что я оставляю Адель у тебя, а не передаю её на попечение кого-нибудь другого, более достойного, — добавил он, забавляясь, что вампира коробит от его уничижительного тона.

Тем не менее Раймонд Адлигвульф, хоть и кипящий от злости, достойно держал удар.

— Спасибо, Эль-Эльйон. Клянусь, вы не пожалеете о своём доверии.

— Поживём-увидим.

— Примите дань уважения вашей мудрости, Эль-Эльйон.

— Да, ладно тебе! Кончай лебезить! Не бойся, не отберу, — снисходительно проговорил Лазарь, при этом отдавая должное самообладанию соперника. — Да, кстати, можешь по-прежнему рассчитывать на место при моём дворе.

— Крайне признателен вам, Эль-Эльйон, — не удержавшись, Раймонд осторожно поинтересовался: — Надеюсь, речь идёт не об упомянутой ранее должности?

— Иных вакансий у меня нет.

— Моему огорчению нет предела, но я вынужден отказаться.

Лазарь расплылся в мальчишеской ухмылке.

— Зря отказываешься от тёплого местечка, вампир. Учти, на роль шута у трона всегда есть множество претендентов.

— Благодарю за оказанную честь, Эль-Эльйон. Знаю, в расчёте на расположение повелителя подхалимы готовы терпеть любые унижения, но я не из их числа.

— Дурак! Ведь ты даже не знаешь, от чего отказываешься, — Лазарь смолк на полуслове. — Всё! Шутки в сторону.

Он окликнул сына, и неразлучная парочка двинулась к нему. Как только они миновали невидимый барьер, на Юлиана пахнуло дождевой свежестью. Воздух, перенасыщенный энергией, чуть слышно звенел — свидетельство того, что Лазарь не только предельно собран, но также находится во всеоружии.

«Сын, что бы ни случилось, держись поблизости от меня. Хорошо? И будь во всеоружии, — мысленно предупредил он юношу. — Николс такой тип, от которого можно ожидать чего угодно…»

Переносной портал полыхнул пламенем, а затем внутри него разверзлась непроглядная тьма, в которой показался высокий смуглый мужчина с развевающими длинными волосами.

— Брось, братишка! Не такой уж я злодей, чтобы мной запугивать молодёжь, — весело проговорил он и шагнул к ним на террасу. — Простите, что я в таком виде: улизнул к вам прямо из лаборатории.

Это был принц Хаоса двенадцатого континуума. Собственной персоной. Он оглядел присутствующих и при виде женщин издал восхищённое восклицание.

— Ах, какие красавицы!.. О Создатель! Да это же Квадратура круга! Давненько мне не попадалось такое чудо.

Нетерпеливым движением он стряхнул наброшенный на плечи белый халат и стянул с головы круглую шапочку, к которой питает пристрастие вся учёная братия. Затем он встряхнул роскошной гривой чёрных волос, отливающих алмазным блеском, и они рассыпались по тёмно-синему камзолу с бирюзовой вышивкой, которая оттеняла его удивительно красивые глаза, имеющие такой же цвет.

Женщины переглянулись и издали дружный вздох восхищения — уж на что были красивы остальные боги, но пришелец даже их затмевал красотой, чем он не преминул воспользоваться.

— Милые дамы, разрешите представиться тому, кто в самое сердце поражён вашей красотой! — умоляюще воскликнул он и со стоном прижал руки к груди. — Для всех остальных я Николс, но вы называйте меня Ники. Пожалуйста, разрешите вас поцеловать, иначе я умру, не выдержав разочарования, что вся эта красота принадлежит не мне.

Руиса Файр хихикнула и без лишних слов повисла на шее у обаятельного прохиндея, и он расцеловал не только её, но и всех женщин. Аделию он оставил напоследок и перед тем, как её обнять, лукаво покоился на Лазаря.

— Можно, я её поцелую?

Лазарь поморщился.

— Это ты не у меня спрашивай, а у того, кто скоро будет её мужем.

Взгляд принца Хаоса устремился к Раймонду Адлигвульфу.

— Молодой человек, вы не волнуйтесь. В вашей невесте есть моя кровь. Можно сказать, что я её пращур, причём, из разряда ископаемых, — утешил он вампира и, прижав к себе Аделию, приник к её губам отнюдь не поцелуем престарелого родственника.

— Хватит! — рявкнули в голос оба её поклонника.

— Думаете? — удивился принц Хаоса, глядя на них смеющими глазами. — Надеюсь, вы так не думаете, моя дорогая? — обратился он к смущённой Аделии, и она дипломатично ответила:

— Ну что вы, сударь! Всегда приятно обнаружить, что на родословном дереве есть ещё одна неучтённая веточка.

— О, моя дорогая! Боюсь, по отношению к вам, я уже не веточка, а корешок…

— Причём, основательно подгнивший корешок, который я сейчас обрублю за ненадобностью! — вмешался Лазарь, кипящий от возмущения. — Ну, и чего ты примчался? Явился спасать своего сообщника или ты явился по душу моего сына? Только попробуйте его тронуть, и мало вам не покажется.

— Что за глупости? К тому же ты знаешь, я не сторонник силовых методов.

— Ага! Свежо предание, да верится с трудом, — насторожённо отозвался Лазарь, и вокруг него разлилось сияние.

Не сводя взгляда с ничего не понимающего Юлиана, принц Хаоса насмешливо фыркнул.

— И чего ты разволновался? Может, ты горишь желанием подраться, но лично я не собираюсь на тебя нападать. Поэтому сделай милость, убери свою иллюминацию.

Лазарь смерил его недоверчивым взглядом, но всё же послушался, и в бирюзовых глазах принца Хаоса промелькнуло удовлетворение.

— Так-то лучше, братишка. Давай-ка, лучше сядем за стол переговоров и не спеша обсудим сложившуюся ситуацию…

И в тот же миг на Юлиана обрушился удар такой силы, что он отбил его только инстинктивно.