Иномировая работа

Глава 14 Деньги

— Дмитрий Сергеевич, если честно, я до сих пор не могу отойти от истории, которую услышал в последнем мире, — признался Кирилл, сидя в лаборатории и попивая свежесваренный кофе.

— Бывает всякое, тут главный секрет не привязываться и относиться с некоторым скепсисом. Будто смотришь кинофильм, а все люди там актёры, — ответил учёный.

— Но ведь они настоящие, — возразил Кирилл.

— Но они привыкли так жить, и живут таким образом долгое время. Кто знает, может, кто-то другой, увидев как живёшь ты, испытал бы те же чувства, посчитав что так жить нельзя.

— Нормально я живу, — возмутился Кирилл.

— Так и они считают, что нормально живут, причём не первый год. И я уверен, все они по своему счастливы. — немного помолчав, учёный продолжил. — Интересный парадокс. Люди свято верят, что живут хорошо и счастливо до тех пор, пока не увидят что кто-то живёт по другому. Я думаю, те люди за забором, куда несчастнее тракториста Сергея и его жизнерадостных питомцев.

Кирилл надолго задумался над словами учёного.

— А у вас было нечто подобное, когда вы сами путешествовали? — наконец нашёлся Венадский.

— У меня бывало разное, — хохотнул учёный. — Были, например, миры, где Россия была поделена на четыре страны. Эти страны также были русскоязычными. Культура сохранялась, но вот жили они раздельно, поделившись по разным этническим признакам. Причём постоянно враждовали между собой.

— Любопытно, — произнёс Кирилл, представляя как такое вообще возможно…

— А была страна, где не распался СССР. Правда, называлась она чуть по-другому — Совет Советских Социалистических Галактических Республик, СССГР.

— Галактических Республик? — переспросил Кирилл.

— Ну да. — кивнул учёный и принялся рассказывать. — Там, во время холодной войны, когда все бряцали ядерным оружием, Россия задумалась об одном очень важном вопросе. Ведь США были страшны для страны до тех пор, пока все находились в рамках одной планеты. И во время Карибского кризиса правительство озаботилось тем, чтобы построить первую колонию на Марсе и там создать второй правительственный штаб, благо технологии позволяли. Америке тогда утёрли нос, и кризис сам собой как-то рассосался. По крайней мере, наши страны были не в равных позициях. Ну а дальше дело оставалось за малым: где Марс, там и остальные хоть сколько-то пригодные планеты, а потом и другие солнечные системы. По крайней мере, в том мире, когда я туда попал, как раз была построена первая колония в соседней солнечной системе. И по этому поводу был большой праздник. Правда, технологии там настолько опережали все виденные мною ранее, что путешественнику по мирам там лучше было не находиться без риска быть очень быстро обнаруженным.

— Но как же они выживали в колониях? — спросил Кирилл. — Марс ведь безжизненная планета.

— Ну сначала, конечно, было затрачено много ресурсов для снабжения продовольствием этих колоний, однако, очень скоро, там были найдены дорогостоящие ресурсы и всё окупилось с лихвой.

Кириллу вдруг показалось, что Дмитрий Сергеевич говорит об этом мире с какой-то грустью. Но чем она могла быть вызвана, он не знал. Быть может, просто из-за того, что он не смог по достоинству исследовать этот мир.

— А ещё было что-нибудь интересное? — спросил он, чтобы сменить тему, оказавшуюся неприятной для учёного.

— О, был один любопытный мир. — учёный вдруг весело рассмеялся, будто вспоминая нечто очень приятное. — Там все люди были карликами. Представляешь, самый высокий человек их мира был ростом мне по колено, — он весело расхохотался. — Они посчитали, что я Бог, пришедший к ним согласно какому-то пророчеству. Признаться, — он вдруг рассмеялся, — спорить с ними я не стал. Если честно, нет-нет, да посещаю тот мир, когда хочу устроить себе отпуск. Быть может, это не совсем честно, но чувствовать себя Богом — это неописуемое чувство. Только прости, в этот мир я тебя не пущу, уж не обижайся. Второго Бога этот мир не потерпит.

— И не надо, — рассмеялся в ответ Кирилл, представляя, что бы чувствовал он, если бы в мире появился кто-то, кому Кирилл ростом был бы по колено.

— Вы, наверное, чувствовали себя Гулливером? — спросил он.

— Кем-то вроде этого, — рассмеялся он. — Главное было не делать резких движений, чтобы никого не покалечить. Кстати, я тебе кое-что задолжал, — сменил вдруг тему Дмитрий Сергеевич и потянулся к небольшой тумбе.

Оттуда он достал конверт и протянул Кириллу.

— Твоя зарплата, — произнёс он.

Кирилл удивлённо расширил глаза. Он, если честно, о зарплате и думать забыл. Да и не заметил, как быстро пролетел месяц. Он взял в руки конверт, не решаясь его раскрыть.

— Можешь пересчитать, если хочешь, — заметив нерешительность парня, произнёс учёный.

— Да нет, я вам верю.

— Ну тогда на сегодня рабочий день закончен. Отпускаю тебя домой.

Подумать только, уже прошёл целый месяц, как Кирилл впервые попал в Черноту, и ему определённо нужен был отдых. Слишком уж волнительные это были приключения. И самое утомительное в них была невозможность хоть что-то исправить в тех местах где он бывал.

Возможно нечто подобное ощущают европейские путешественники, посещающие страны Африки и наблюдая за голодающими детьми. Ну накормят они одного человека, может двоих, но всей стране они не помогут. Так и уезжают с пустотой на сердце, соседствующей с радостью, что скоро они вернутся домой, где нет подобной разрухи.

Хотя быть может и не надо никуда лезть. Может Дмитрий Сергеевич прав? Если видишь что-то не похожее, нужно просто не вмешиваться. И даже если кажется, что люди в очередном мире несчастливы, не следует спешить к ним со своими решениями. Вдруг они гораздо умнее и перепробовав все варианты, пришли к лучшим методикам. Нужно дать им возможность самим разобраться в своей жизни, и принять собственные выстраданные решения, а не стараться выставить себя снисходительным ментором.

Кирилл получил свою первую зарплату — целых 300 тысяч рублей. Это была колоссальная сумма по его меркам. На обычной работе он мог столько заработать, разве что за год. А тут за какой-то месяц…

Ему вполне хватило бы на добротную машину, а то и на первый взнос по ипотеке на однокомнатную квартиру, о которой он так мечтал. Ну, правда, достаточно было подкопить ещё, хотя бы месяцок, он взял бы квартиру, и ещё бы осталось денег.

Тем более, что Кирилл исправно посещал уроки финансовой грамотности в школе. С подросткового возраста он откладывал свои небольшие деньги, причём вкладывал их в разные источники. Что-то держал в наличности, что-то на сберегательном счёте под проценты, а что-то даже держал в акциях.

Вообще, Кирилл часто вспоминал свою школу и во многом был ей благодарен. Он слышал, что раньше такие уроков, как финансовая грамотность или взаимоотношения с родителями, уроки культуры и правила обращения с девушками, попросту не преподавались, и люди сами разбирались на практике, как им жить, без подсказок. Многие, например, жили в бедности и не знали, как распоряжаться деньгами. Многие долгое время не могли найти себе вторую половинку либо, наоборот, торопились, не разобравшись, что действительно им нужно.

А вот в России об этом позаботились, и уже на уровне средней школы житейские премудрости преподавались подросткам. Причём Россия первой ввела такую практику, и остальные страны только сейчас к нам подтягивались. А в других мирах, может, тоже нечто подобное было, но Кирилл ничего такого не замечал, по крайней мере, не интересовался.

Больше всего на благосостояние страны сработала система наставничества. Пожилые люди, ушедшие на пенсию, но желавшие найти себе занятие, становились наставниками подросткам и молодым людям в тех вещах где они разбирались. Причём это могло быть что угодно, от настольных игр до ядерной физики. Это было актуально для молодых людей, что только вступали во взрослую и самостоятельную жизнь, и искали хоть какие-то подсказки. Наставники помогали молодёжи начинать не с нуля, а продолжить с того момента где закончил наставник. В трудных ситуациях, всегда можно было посоветоваться с опытным человеком и найти решение. А главное, все были при деле, и пенсионеры не чувствовали себя ненужными, и страна гораздо быстрее получала опытных специалистов.

Благо правительство России вовремя обратило внимание, как среди молодёжи стал обесцениваться опыт пожилых людей, и решило исправить эту ситуацию.

В плане финансов Кириллу с наставником повезло, и тот помог развить и укрепить парню системность в управлении финансами.

Кирилл уже вполне серьёзно размышлял о том, как распределить свою первую зарплату. Тридцать тысяч он отдаст бабушке. Ещё тридцать тысяч положит на сберегательный счёт. Тридцать тысяч распределит между акциями и облигациями. Ещё тридцать тысяч отложит в долгосрочную копилку на высшее образование по архитектуре, о котором он мечтал. полседние десять процентов оставит на жизнь, а оставшиеся сто пятьдесят тысяч Кирилл положит на медицинский счёт, чтобы оплатить бабушкино лечение. И это была самая большая трата в его жизни, но самая важная. Кажется, у Кирилла вдруг разом изменилась жизнь. Причём, не за один месяц его путешествий по мирам, а прямо сейчас, когда он смог сделать такое большое дело ради единственного родного человека.

А главное, он шёл к своим целям. В том же образовании.

Кириллу нравилась архитектура и он уделял много времени изучению особенностям этой профессии. К тому же, он вполне подходил к этому занятию по профтесту, причём к любым специализациям этой профессии — начиная с инженера или прораба и заканчивая главным проектировщиком и главным инженером проекта.

Его наставник Семён Сергеевич, что всю жизнь отдал строительству, тоже был доволен парнем. Единственное что старика расстраивало, что Кирилл уже месяц не выходил с ним на связь. И сегодня Кирилл решил посвятить вечер общению со стариком.

Сейчас же, Кирилл со счастливой улыбкой вышагивал по улице. Он до конца не верил, что ему заплатят столь высокую зарплату, но даже трети был бы рад. А тут все триста тысяч — об этом можно только мечтать!

Он со смехом подумал о том, что многие люди, большие части от своей зарплаты откладывают на развлечения и отдых. Да зачем ему отпуск? У него вся работа как одно сплошное путешествие. Да и Дмитрия Сергеевича он бросать не собирался. К тому же, кто в здравом уме сбежит от такой работы? Во-первых, со временем он проникся возможностью путешествия между мирами. Это интересно, да — иногда опасно, но вряд ли кто-то ещё мог похвастаться такими приключениями. Во-вторых, заработок более чем радовал. Наверное, даже главные инженеры в каких-нибудь крупных компаниях столько не зарабатывают за месяц, сколько заработал простой девятнадцатилетний парень Кирилл Вернадский.

По пути домой он купил большой букет цветов бабушке, чтобы порадовать её.

После ужина и разговора с бабушкой, он направился в свою комнату, чтобы поговорить с Семёном Сергеевичем.

Они около часа обсуждали строительные премудрости, (Кирилл готовился ко вступительному экзамену).

— И запомни, — напоследок повоторил главную мысль беседы старик, — Чем сложнее система и чем больше в ней соединений, тем больше вероятность ошибки.

Завершив профильную беседу, Кирилл и Семён Сергеевич, как обычно болтали обо всём и ни о чём.

На этот раз, на фоне очередного конфликта России с США, Семён Сергеевич поносил наших западных коллег.

Видимо очень его расстроили последние события, потому что разговор он начал со следующей фразы:

— А вот ты знаешь, что у американцев духовности нет и в помине? — Кирилл едва не поперхнулся от неожиданности. По крайней мере, и Семён Сергеевич раньше не отличался религиозностью.

— То есть как это? — удивился парень.

— А вот так, нет, ампутирована за ненадобностью, как и морали с человеколюбием. Во главе лишь выгода и чистота перед законом каким бы он ни был. Если люди вокруг его не обвиняют, значит всё хорошо. Вот у русских и других народов Евразии мораль и чувство духовности, а у американцев нет, — твёрдо заявил старик.

— Как-то не политкорректно звучит, — кашлянул Вернадский. — Не то чтобы я был религиозным или отрицал существование тех или иных качеств у кого-либо, но такое заявление неожиданно. Или я, может, не понимаю, что вы имеете в виду?

— Да тут всё просто. Вот, например, ты знаешь, что, когда бомбили Хиросиму и Нагасаки, американские женщины делали причёски в форме ядерного гриба?

Кирилл попытался припомнить. В те времена действительно была популярна тема ядерных бомб. Даже купальники бикини по сути были названы в честь пляжа-полигона, на котором проводились испытания.

— Допустим, — осторожно ответил Кирилл, но заметив хмурое выражение на лице пенсионера, решил поправиться: — Хотя звучит, конечно же чудовищно.

— Так да, прям делали себе такие причёски и радовались, что американские солдаты убивают бедных япошек пачками. Так-то. А ты знаешь, например, как назывался тот снаряд, который сбросили на Хиросиму?

— Ума не положу, — подавив вздох, ответил Кирилл. Порой Семён Сергеевич не следил за выражениями, хотя то же название Японцев было не самым приятным.

— Бейби. Малыш. Ребёночек, то есть, по-ихнему. А как ты думаешь, как этот пилот, который сбросил бомбу, назвал свой самолёт-бомбардировщик? — с ожиданием спросил пенсионер.

— И как же? — чтобы поддержать беседу спросил Вернадский.

— В честь своей мамы! Представляешь? И как после этого можно говорить что у них есть хоть что-то хоть отдалённо напоминающее духовность?

Кирилл понимал, что судить по одному пилоту о нации нельзя, но решил не перечить, чтобы не прерывать разговор. Семён Сегеевич явно был взбудоражен, а в таком состоянии не терпел споров.

— Да быть такого не может! — вполне естественно воскликнул Кирилл.

— Именно так, я тебе говорю. Так что американцев и русских сравнивать нельзя.

— Не, ну не думаю, что всех стоит грести под одну гребёнку, — возразил таки Кирилл. — Ведь есть среди них нормальные люди, да и многие эмигрировали в Америку из России. Что, у них тоже нет этих качеств?

— Именно так. Как только нога русского пересекает границу Америки, он тут же теряет всё самое прекрасное, что составляет широкую русскую душу! — Безапелляционно заявил старик. — Их страна всю жизнь только и делает, что завоёвывает всех вокруг и уничтожает, а потом паразитирует на бездыханных трупах государств. Они совершенно не думают о совести и о последствиях. Ты вот знаешь, что наш народ, при каждом конфликте, не в силах терпеть агрессию, в качестве протеста покидали страну. Протестовали насколько могли. Что это как не проявление духовности?

— Так это разве говорит о хорошем? Они же не поддержали свою страну. — совсем запутался Кирилл.

— Как посмотреть? С одной стороны, не поддержали, а с другой стороны, показали, что умеют сопереживать.

Кирилл давно смирился с тем, что в суждениях Семёна Сергеевича порой была сложная, нередко противоречащая себе, логика в которой легко было потеряться.

— Ну, как же? Вы вот говорите, что у американцев духовности и сопереживания нет. А у них хиппи тоже восставали против войны во Вьетнаме и пытались её остановить, — припомнил Кирилл.

— Не надо сравнивать нашу элиту, способную заявить о своём мнении, программистов и других работящих людей с инфантильными хиппи, которые не отвечали даже за свою жизнь. И где они закончили? Снаркоманившись, закончили жизнь где-то в подворотне, вот так. Они тоже без души, просто по-своему. Решили поиграть в гуманизм под опиоидами.

Кирилл глубоко вздохнул.

— В который раз убеждаюсь, что с вашими утверждениями невозможно спорить, — не удержался от иронии Кирилл, но пенсионер, к счастью, ничего не заметил.

— Ты просто не понимаешь всю широту российской души и силу нашего гуманизма. Вот смотри. Ты же знаешь, что делали немцы в концлагерях с русскими, евреями, поляками и другими народами? — не останавливался пенсионер.

— Конечно, нам в школе преподавали на уроках патриотизма, — кивнул Кирилл.

— А ты знаешь, что делали с пленными немцами, которых в Россию привозили, чтобы они восстанавливали разрушения?

— Нет, не знаю, — помотал головой Кирилл.

— Наши женщины видели, что они голодные, и давали им краюху хлеба. Вот как они отплатили за все те горести. Это говорит о том, что наш народ очень эмпатичный и добрый. Гордись, Кирилл.

Иногда беседы с Семёном Сергеевичем и на более мирные темы. Например, на тему литературы.

— Я помню, ты любишь читать Терри Пратчетта? — спросил он как-то.

— Да, хороший писатель. Один из моих любимых, — признался Кирилл.

— Ты читал у него книжку «Удивительный Моррис и его учёные грызуны»? — спросил вдруг пенсионер.

— Да, читал, — кивнул парень, — Считаю это его лучше произведение.

Кирилл припомнил о чём было в том произведении. В книге рассказывалось о необычной команде авантюристов. О разумном, говорящем коте, оторый был мозговым центом команды, стайке мышей, что по случайности обрели разум и вдруг осознали себя, и о несмышлёном мальчишке, который был лицом их команды, для общения с людьми.

— А ты понял, о чём в этой книге говорится? — хитро взглянув на парня спросил пенсионер.

— Нет, Семён Сергеевич не понял, — ответил Кирилл. Это была лучшая тактика. Всё что бы не ответил парень, было бы отвергнуто. Поэтому проще было сразу капитулировать.

— Эта книга о свободе. Кот хотел быть свободным и не согласился на то, чтобы жить спокойной жизнью. Лучше свобода, чем комфортная неволя.

Кирилл промолчал, хотя на самом деле был совершенно с ним не согласен.

— Я считаю, что эта книга совсем о другом, — заявил Кирилл. — Она о выходе за рамки. Я не согласен с вами.

— С чего это вдруг? — спросил он. — Ну-ка, поясни.

— А что тут пояснять? Практически все из героев вышли за рамки своей природы. Кот отдал свою жизнь идеологическому врагу, то есть мыши. Стая мышей, да, с костылями в виде обретённого разума, но превзошли свою природу и перестали есть себе подобных. И смерть, несмотря на то что имела конкретную функцию, пошла на поводу у кота и позволила мыши выжить. Это книга о взрослении.

Семён Сергеевич задумался. Кажется, это первый раз, когда Кириллу удалось его смутить.

В любых произведениях, каждый видит нечто своё, актуальное в тот или иной период жизни. Видимо Семёну Сергеевичу не хватает какой-то своей свободы.

Сегодня с мирами Кириллу не везло. Хотя, всё относительно. Первое место, в которое он попал, был небольшой островок посреди огромного океана. Во все стороны расстилалось море. Причём море было тёплое, да и солнце жарило неслабо. Единственное, что огорчало — островок был совсем маленький, едва ли двадцать на двадцать метров. Был он песчаный и на нём росла всего лишь одна пальма, на которой росли бананы.

Кирилл прокупался весь день и съел, считай, все бананы, растущие на пальме. Хотя, пока он на неё залезал, пару раз едва не свалился.

Дмитрий Сергеевич сказал, что этот остров, похоже, по ночам уходит под воду. Вот только не весь. Аккурат до того места, где растёт эта злополучная пальма. И это удивительно.

К вечеру, когда солнце стало заходить, дроны вернулись, а Дмитрий Сергеевич сказал, что, похоже, в этом мире это последняя суша. Вернее, он ещё находил такие островки, но никаких материков он не обнаружил. И в чём здесь феномен, он так и не понял.

Местных жителей он тоже не видел, разве что больших касаток, да китов.

Хотя Кириллу казалось, что где-то вдалеке он видел силуэты дельфинов, резвящихся в волнах, и слышал их крики. Но Дмитрий Сергеевич про них не упоминал.

— А мы не можем оставить портал в этот мир? — с надеждой спросил Кирилл.

— Думаю, лучше не стоит, — ответил Дмитрий Сергеевич. — Всё-таки оставлять портал без присмотра — идея плохая. Мало ли кто сможет попасть в черноту или из черноты. И мы не знаем какие шторма случаются здесь. С этим всегда надо быть осторожным.

Кирилл не стал спрашивать, чем это может быть чревато, но и спорить не стал, с сожалением закрывая портал в райское местечко.

Несмотря на то, что Кирилл умотался за этот день, он решил открыть следующий портал. По крайней мере, сил у него хватило бы, чтобы разобраться в новом мире, запустить дроны и найти место для ночлега.

Однако стоило ему высунуть камеру, как он понял, что тот портал открылся прямо на шоссе. А самое, что главное, на него, в метрах в тридцати, ехал грузовик.

— Твою же! — пробормотал он, быстро выдёргивая камеру и нажимая команду на закрытие портала.

— Ну, что могу сказать, — раздался в наушнике голос Дмитрий Сергеевича. — По крайней мере, мир обитаемый. Отойди чуть-чуть подальше и забей ещё раз координаты. Глядишь, портал откроется в более удачном месте.