Интересно жить на свете

ИВАН-РУЧЕЙ Пьеса в одном действии

В и к т о р П а р у с н и к о в — начальник отряда геоботаников.

Л ю д м и л а — старший геоботаник.

Т и м о ф е й Г а л к и н — молодой оленевод.

В и т я з е в — директор оленсовхоза.

Е г о р Э л к о — ненец, председатель оленеводческого колхоза.

С и м а — радистка и культработник на кочевье пастухов.

Место действия — оленеводческий совхоз на Северном Урале.

Пастбище на горном склоне. Сцена изображает полянку на возвышенности. Здесь — среди кустов ивняка и полярной березки — разбита палатка пастухов-оленеводов, наверху палатки красный флажок; поодаль, в глубине сцены, виден край другой палатки (может только подразумеваться за кулисой) — в ней помещается полевая рация; палатка служит и жильем для радистки. Рядом с большой палаткой походный столик, складной табурет. Задний фон — далекие горы.

Жаркий полдень уходящего лета, и зеленый кустарник уже чуть тронут бледной позолотой наступающей осени.

На сцене Т и м о ф е й Г а л к и н — рослый, смуглый парень; он стоит сейчас на краю площадки и весело машет рукой.

Т и м о ф е й (кричит, задорно). А ну, еще бросок! (Восхищенно.) Ого-го… Молодец, Симочка, ловко карабкаешься…

Пауза.

Вбегает девушка с рюкзаком за плечами; остановилась перевести дыхание; сверток с газетами и связки книг выпадают из рук С и м ы — Тимофей ее обнял.

С и м а (смеясь и высвобождаясь). Пусти, Тимоша… Ну, сильный ты — знаю. Помоги-ка…

Отстегивает наплечные ремешки. Тимофей помогает снять рюкзак.

Т и м о ф е й. Что на центральной усадьбе? Питание для рации принесла? (Ласково.) Скучал я без тебя, Серафимушка!

С и м а. То-то! (Деловым тоном.) Сухих элементов хватит теперь до зимы. Вот газеты… книги… Письма ботаникам…

Т и м о ф е й (перебирая книжки). «Берег» Бондарева достала?! Ага! А Константина Симонова? А «Блокаду»?..

С и м а. Обещали. На них очередь.

Т и м о ф е й (взял еще книжку). О, и Пушкин!

Оба присели на пригорке.

С и м а. Директора совхоза не видела. Говорила с зоотехником Артемьевым. Дал нам новый маршрут, куда стадо перегонять.

Т и м о ф е й. Куда?

С и м а (с торжествам). На Чиграй! (Горячась.) Но чего мне это стоило! Артемьев хотел, чтобы мы погнали стадо вверх по Ловище… А я, как на усадьбу идти, посоветовалась с нашими геоботаниками: они Чиграю дали самую высокую оценку — понимаешь? Ну, я и потребовала это угодье. Артемьев ни в какую — он туда другое стадо хотел послать, а я — на своем! Как, говорю, нам, передовой комсомольской бригаде, отказываете?! (Подмигнув.) Согласился!

Т и м о ф е й (вставая, хмуро). Когда у тебя рация заработает?

С и м а (озадачена). Сменю элементы… А что?

Т и м о ф е й. Передашь радиограмму в совхоз: наша бригада просит… данный ей маршрут изменить… Чиграйскую долину заменить лугами за Иван-ручьем… Ясно?

С и м а (пораженная). Да ты что?.. (Напористо.) Что это значит, я спрашиваю?!

Т и м о ф е й. То, что ты вмешиваешься не в свое дело.

С и м а. Как — не мое дело? Мое дело! Я такой же член бригады, как и все пастухи… (Наступает.) Говори начистоту: ты что задумал? Что задумал?

Т и м о ф е й. Освоить новые места.

С и м а. А Чиграй отдать другой бригаде?! Нам, передовым, оказывают предпочтенье, а мы… (В негодовании.) Знаешь, ты кто? Ре-не-гат!

Т и м о ф е й. Кто-кто?! (Расхохотался.) Это кто ж такой?

С и м а. Словарь возьми, прочти. Изменник это значит. Изменяешь своей бригаде. (Продолжая негодовать.) Иван-ручей! Да там же волки.

Т и м о ф е й (притворяясь устрашенным). Волки — где? Мать родная… (С мнимым испугом поспешно прячется за палатку.)

С и м а. Ну что дурачишься? Я дело говорю. Потеряем мы там оленей… что тогда?

Т и м о ф е й (выходит). Серафимушка, лютик мой полевой… Волков бояться — в лес не ходить. А я волку руками шею скручиваю…

С и м а. Ну и не хвастай… Был такой случай, правда. А если волк — тебя? Озорной. Что мне с тобой делать? (Запальчиво.) Знай, я не согласна! Вопрос на бригаде поставлю! (Сердито забирает принесенное, идет в свою палатку.)

Т и м о ф е й. Ставь. Послушаем. Голосок у тебя звонкий. (Строго.) А радиограмму передашь. (Вешает на плечо ружье, подходит к кулисе, свистит.) Эй, вы… Четвероногие сторожа!

Слышен лай собак.

Пошли стадо проверять! (Уходит, напевая «Легли за кормой серебристые дали».)

Некоторое время сцена пуста. Входит Л ю д м и л а, на ней байковый костюм (куртка, штаны), через плечо полевая сумка, на руке компас; устало опускается на табурет.

Л ю д м и л а. Фу-ух, замучилась… (Зовет.) Хозяева дома? (Отгоняет рукой комаров; умоляюще.) Комары проклятущие, на мне уж и так живого места нет!..

С и м а (появившись). Людочка, здравствуйте! А я только что с усадьбы. (Передает почту.) Это все вам.

Людмила распечатывает письмо.

Из Москвы?

Л ю д м и л а. Да, от мамы. (Читает письмо.)

С и м а (мечтательно). Москва!.. (Пауза.) Какая вы, Люда, счастливая, что живете в Москве. А я никогда там не бывала. Но каждое утро и поздно ночью я слушаю московские позывные. И тогда мне кажется, что я тоже живу в Москве. Я знаю все ее улицы, дома… Катаюсь в метро. Бываю в театрах — Большом, Художественном, в Большом зале Консерватории — и даже вижу новые олимпийские дворцы!.. А еще Останкинскую телебашню! Вот бы взобраться на нее… Я слыхала, там ресторан устроен и он кругом вертится. Вы поднимались?

Л ю д м и л а (отрываясь от письма). Нет, все только собиралась. А вот вернусь в Москву — взберусь. (Шутливо.) И увижу оттуда вашу тайгу, долины, оленей и… Симочку на своем посту с наушниками…

Обе смеются.

С и м а. А что вам пишет мама?

Л ю д м и л а. Почему мы говорим друг другу «вы»? За эти дни мы, кажется, успели подружиться. Мама беспокоится, что я могу здесь подхватить болотную лихорадку. Она уверена, что тут… вечный сквозняк. И волки, оскалив зубы, неотступно преследуют меня по пятам. Ах, мама, мама… (Дочитывает письмо.)

С и м а. Люда, вы с Виктором Сергеевичем давно знакомы?

Л ю д м и л а (сложив письмо). Давно. Вместе учились в университете. Виктор окончил на год раньше меня. Мы с ним большие друзья.

С и м а. И только?

Л ю д м и л а (с улыбкой). Нет, Симочка, твои предположения неверны.

С и м а. А-а… (Смеясь.) Значит, я ошиблась. (Помолчав.) А что бы ты сказала… о Тимофее?

Л ю д м и л а. О Тимофее?

С и м а. Такого парня можно полюбить?

Л ю д м и л а. Гм… Насколько я понимаю, ты сама уже ответила на этот вопрос.

С и м а. Нет, ну честно, Люда, он нравится тебе?

Л ю д м и л а. Нравится. (Серьезно.) Ты будешь с ним счастлива, Симочка.

С и м а (смущенно). А… кто тебе сказал?

Л ю д м и л а. Глаза твои говорят. Когда поженитесь?

С и м а (доверительно). Зимой. А потом уедем учиться. Ох, Люда, но ведь он такой строптивый… нет, ты его не знаешь. Боюсь — не сойдемся характерами.

Л ю д м и л а. Ничего, будете друг другу уступать.

С и м а. Ой, не знаю. А вы на будущий год сюда не приедете?

Л ю д м и л а. В будущем году я, вероятно, поеду в Дагестан. А Виктор Сергеевич мечтает о Памире.

С и м а. Жаль, мне хотелось бы еще с вами встретиться. Значит, тебе, Люда, наш Север не по душе пришелся? Тайгу невзлюбила?

Л ю д м и л а. Нет… Сначала тайга пугала меня, я боялась в ней затеряться. А потом, когда я почувствовала себя покорительницей, когда на моем пути природа, словно назло мне, нагромождала одно препятствие за другим, а я все-таки проходила, тогда эта глухомань мне стала даже нравиться. (Помолчав.) Жаль, нет у вас, на Урале, лебедей.

С и м а. Любишь лебедей?

Л ю д м и л а. Да. И аистов. Красиво они летят…

Появляется В и к т о р П а р у с н и к о в. Ему лет 26. Порывистый, самоуверенный; обут в тяжелые горные ботинки.

П а р у с н и к о в. Ну-ка, девушки, определите, какой это вид ягеля? (Показывает образец.) Снайпер эфира, где пропадала?

С и м а (рассматривая растение). В правлении колхоза была, товарищ Парусников. Это ягель сферофорус.

П а р у с н и к о в (удивленно). Верно! И даже по-латыни?

Л ю д м и л а (Симе). Откуда такие познания?

С и м а (лукаво). Секрет! (Убегает в свою палатку.)

П а р у с н и к о в (вслед). Знаем мы твой «секрет». Тимоша ее просвещает.

Л ю д м и л а. Есть почта. (Передает.) От начальника экспедиции.

П а р у с н и к о в (бегло прочитывая). Профессор Гончаров интересуется, закончим ли мы обследование в срок… Что ж, можем рапортовать: контрольный срок выдержали! Наш отряд сдаст материалы первым! (Самодовольно.) Не подкачал Парусников-то, а? Даром что молодой. (Возбужденно.) Итак, работа закончена! Завтра отсюда снимаемся. В субботу будем в округе… Подведем итоги, сделаю доклад, а там — и на самолет! (Быстро.) Симочка, рация работает? Свяжите-ка меня с начальником экспедиции…

Голос Симы: «Налаживаю… не уходите».

Л ю д м и л а. Виктор, не торопись с рапортом… Мне необходимо серьезно поговорить с тобой.

П а р у с н и к о в (вглядываясь). Людмила, ты что-то сегодня плохо выглядишь?..

Л ю д м и л а. Устала.

П а р у с н и к о в. Устала, комары, надоело карабкаться по камням, хочется домой, а?

Л ю д м и л а. Конечно, хочется — соскучилась уже по Москве.

П а р у с н и к о в. Ну, потерпи. Скоро ты опять будешь щеголять в модных сапожках. (Закуривает папиросу.) Так о чем разговор?

Л ю д м и л а. Сегодня я долго беседовала с Тимофеем…

П а р у с н и к о в (с легкой иронией). Красивый парень, а? Смотри не влюбись.

Л ю д м и л а (вспылив). Виктор!

П а р у с н и к о в (миролюбиво). Ну, пошутил… А парень он действительно любопытный. Я считаю Тимофея просто самородком.

Л ю д м и л а. Так вот, Тимофей посмотрел наши карты оленьих пастбищ, и, должна тебе сказать (улыбнувшись), самородок твой в ряде случаев справедливо нас раскритиковал.

П а р у с н и к о в (сдвинув брови). Вот как? Занятно. А именно?

Л ю д м и л а. О пастбище на Ловище Тимофей сказал, что мы не учли запасов кормов в окружности. Эти резервы позволяют увеличить поголовье выпасаемого стада.

П а р у с н и к о в. Гм… толково. Упустили.

Л ю д м и л а (вынула из сумки карту). А вот в Междуречье — емкость пастбища мы завысили.

П а р у с н и к о в. Неправда. В этих местах прекрасный корм…

Л ю д м и л а. Корм-то прекрасный, но там зимой пастбища глубоко забиваются снегом, оленю трудно добывать ягель.

П а р у с н и к о в. Глубокие снега?! (Смотрит на карту, задумался.)

Л ю д м и л а. В отношении летних пастбищ: мы не всегда обращали внимание на условия водопоя.

П а р у с н и к о в. Позволь, Людмила… Мы наносим на карту очертания пастбищных участков, условия водопоя не являются для нас исходным моментом…

Л ю д м и л а. Однако мы должны считаться с практическими требованиями.

П а р у с н и к о в (недовольно). А откуда Тимофею все это известно?

Л ю д м и л а. По пастушеским дневникам. Пастухи записывают пастбищные условия.

П а р у с н и к о в (нетерпеливо). Очень хорошо. Все?

Л ю д м и л а. Нет, не все. Осталось самое главное. Мы исключили долину по Иван-ручью…

П а р у с н и к о в. Ну да, да, места эти заброшенные, совершенно недоступные. Я был там в прошлом году. Нет даже тропы.

Л ю д м и л а. Но Тимофей утверждает, что там прекрасные угодья и что Иван-ручей не так уж недоступен. Он даже берется быть проводником.

П а р у с н и к о в. Пустые разговоры… (Поднялся.) Насчет резервных участков… придется учесть. Ладно, кормовую оценку Междуречья пересмотрим. А вообще карты пастбищ нанесены правильно, в полном соответствии с инструкцией…

Л ю д м и л а. Точнее — по шаблону…

П а р у с н и к о в. Что? (Раздельно.) Повторяю — согласно инструкции…

Л ю д м и л а. К нам никто не придерется — это ты хочешь сказать?

П а р у с н и к о в (с явным раздражением). Я не понимаю, чего ты, собственно, хочешь? (Пауза.) Что ты предлагаешь?

Л ю д м и л а (настойчиво). Работу отряда продлить. Исправить карты. И главное — проникнуть в долины Иван-ручья.

П а р у с н и к о в. Как? Да это… это несбыточно… физически невозможно!.. Вот вздор! И кроме того… ты что же предлагаешь? Самим забраковать свою работу?

Л ю д м и л а. Частично — да.

П а р у с н и к о в. Это немыслимо! (Шагает.) Возвращаться назад… Пересматривать кормовые оценки?.. Что ты, милая… (Остановившись.) Да посуди сама, в каком положении я окажусь перед начальником экспедиции?! Профессор Гончаров выдвинул меня как способного, знающего… Мне впервые доверили руководство отрядом… Нет, это решительно невозможно!..

Л ю д м и л а. Ложное самолюбие, Виктор!.. (Коснулась рукой его плеча.) Я не могу поверить, что это твое окончательное решение.

Продолжительная пауза.

П а р у с н и к о в (внушительно). Ну вот что… Работу отряд наш закончил. Я — начальник отряда, и уж позвольте мне распоряжаться. Мелочи эти уладим.

Л ю д м и л а (усмехнувшись). «Мелочи»?..

П а р у с н и к о в. Ну хорошо — существенные коррективы. Устраивает? Мы их внесем… по возможности, конечно… и на этом поставим точку. И шум поднимать незачем.

Л ю д м и л а. Куцее решение. Непартийное. Я буду протестовать. С этим нельзя мириться! Пусть нас рассудит начальник экспедиции… (Идет к выходу.)

П а р у с н и к о в (резко, тоном начальника). Людмила Алексеевна!

Л ю д м и л а (остановилась, сдерживаясь). Что скажете, Виктор Сергеевич?..

П а р у с н и к о в. Я категорически настаиваю, чтобы вы не вмешивали в наш спор профессора Гончарова. Я требую… запрещаю!

Пауза.

(Подойдя к Людмиле.) Я вынужден напомнить… тебе, Людмила, о дисциплине!

Л ю д м и л а (спокойно). А я должна напомнить тебе, руководителю, о… чести нашего отряда! Запретить же мне поступить так, как велит мне совесть, — ты не можешь!.. (Повернулась и ушла.)

П а р у с н и к о в (озадаченно). Что? Как она рассвирепела… «Честь отряда»… «Совесть»… (Пауза. Прошелся по сцене.) Гм… Пересмотреть карты… Вернуться к Иван-ручью? (Пожал плечами.) Вот еще чертовщина… (Сердито давит комара у себя на лбу.)

Возвращается Т и м о ф е й.

(Неприязненно.) А-а, вот он — суровый критик, юноша гор и ветров! Н-ну, Тимофей, не ожидал я… Такую критику навел — деваться некуда!

Т и м о ф е й. А что… неверно чего сказал?

П а р у с н и к о в. Нет, почему… некоторые твои замечания очень ценны. А вот насчет Иван-ручья — тут я тебе скажу: мечтай, да приземляйся!

Т и м о ф е й (усмехаясь). А что, высоко забрался?

П а р у с н и к о в. Ну что ты нагородил Людмиле Алексеевне? Я же там был — около Иван-ручья. На подступах — болото, топь, горные обвалы… Мы с проводником трое суток мучились и даже тропы разыскать не могли.

Т и м о ф е й. И вернулись назад?

П а р у с н и к о в. Ну естественно.

Т и м о ф е й. Это верно, пройти туда нелегко. Можно и в пропасть угодить, за мое почтение. А все же, скажу я вам, Виктор Сергеевич, проводник вам попался плохой.

П а р у с н и к о в (в сердцах). Фу-ты, леший тебя забери… (Горячась.) Да ты сам-то там был?

Т и м о ф е й (спокойно). Был.

П а р у с н и к о в. Когда?

Т и м о ф е й. Да с месяц назад. Ездил в ненецкий колхоз на спортивный праздник. Показал я ихним пастухам тропу — в обход…

П а р у с н и к о в. А результат? Пасут они там?

Т и м о ф е й. Этого не знаю.

П а р у с н и к о в. Ах, не знаешь… Хотел бы я посмотреть, как ты стадо туда проведешь.

Т и м о ф е й (возбужденно, с силой). Проведу! Виктор Сергеевич, камни переворотим, а проведем!.. Верьте мне, долины по Иван-ручью — золотые места! Я уж прикинул — две тысячи голов оленей свободно выпасать можно!.. А вы учтите: у нас в колхозах и совхозах поголовье оленей сильно выросло, — пастбищ недостает, теснота… Большое дело мы сделаем, Виктор Сергеевич… Смелость только нужна…

П а р у с н и к о в (закуривая папиросу, уклончиво). Но видишь ли… в данное время отряд нашу работу закончил. Начальство уже требует от меня представления материалов…

Т и м о ф е й. Людмила Алексеевна говорит — продлить можно.

П а р у с н и к о в (с иронией). Людмила Алексеевна, очевидно, забывает, что мы — не туристы и посланы сюда не для прогулок. Мы расходуем государственные средства. Снаряжать отряд в заведомо сомнительную местность, без малейшей уверенности, что площадь пригодна для выпаса…

Т и м о ф е й (прерывая, с новой силой). Так вот это мы и должны доказать, товарищ Парусников! Вы — молодые ученые, я — практик, пусть молодой, но пастухи вам скажут — опыт у меня кое-какой имеется. Вот в таком союзе мы и доказали б… И другим оленеводам, и директору нашему, и зоотехникам… Что вас останавливает?

П а р у с н и к о в. Благоразумие, товарищ Галкин, благоразумие. И (подчеркивая) мой опыт.

Т и м о ф е й (помолчав). Ну, если вы сами пойти не хотите, не мешайте нам: скажите директору совхоза, чтоб дал моей бригаде маршрут туда. Который раз прошу — отказывают. Вот и сегодня опять запросил.

П а р у с н и к о в. Да пойми же ты, чудак, — потеряешь ты оленей! Без обследования нельзя давать маршрут. Нельзя! Погибнут олени — кто отвечать будет? Брось ты эту мысль, Тимофей!

Т и м о ф е й (твердо). Ну нет. Я с мыслью этой не расстанусь. А насчет потерь — головой отвечаю: олени будут целы. (Взволнованно ходит.) Вот что я вам скажу: раз вы отказываетесь, мы… одни действовать будем!..

П а р у с н и к о в. «Мы»? Кто это «мы»?

Т и м о ф е й. Те, кто не боятся!.. Пусть Москва… министерство решает. Мы с Людмилой Алексеевной ни перед чем не остановимся — так и знайте! (Уходит.)

П а р у с н и к о в (оторопев). Что? «Мы с Людмилой Алексеевной»?.. Ах, вот как? (Приняв какое-то решение, зло.) Хо-ро-шо-о…

Показалась С и м а.

С и м а. Товарищ Парусников, рация работает. Южный Сахалин сейчас поймала. Радиолюбитель один… с рыбаками море бороздит, ловят крабов. Виктор Сергеевич, вы крабов любите?

П а р у с н и к о в. Какие там еще крабы?.. Вы не видели, куда пошла Людмила? (Не дожидаясь ответа, быстро уходит.)

С и м а. Что это с ним? (В недоумении пожала плечами, ушла к себе в палатку.)

Появляются В и т я з е в и Л ю д м и л а. Витязев — несколько тучный мужчина, с одышкой, тем не менее подвижный и всегда оживленный, ему лет 45.

В и т я з е в (на ходу). Прекрасное предложение, Людмила Алексеевна, прекрасное… Я целиком и полностью — «за»! (Шутливо поднимает обе руки.) Где у них тут вода? (Заглядывает в палатку, пьет жадно воду.) Уу-ух, жарища…

Л ю д м и л а. Я так рада, товарищ Витязев, что вы приехали… Я уж, признаться, хотела радировать начальнику экспедиции, поставить его в известность…

В и т я з е в (добродушно). Ого! Да вы серьезный противник, оказывается! Бой, значит, дали Парусникову! Ха-ха!.. Правильно, голубок, правильно, мы его…

Л ю д м и л а. Не знаю, правда, как вы еще отнесетесь… хотя, как человек с зоотехническим образованием, должны разобраться.

В и т я з е в. Ясно как апельсин. Какой же директор совхоза откажется от новых пастбищ?.. Да я вас только расцеловать могу… (Присмотревшись к Людмиле.) Бедная, как вас комары-то разукрасили… Ай-ай-ай…

Л ю д м и л а (махнув рукой). Изверги…

В и т я з е в. Мы уговорим Виктора Сергеевича в два счета. Ручаюсь. Это уж, голубок, предоставьте мне.

Л ю д м и л а (обрадованно). Правда, Петр Донатович?

В и т я з е в. Если нужно — до зимы всем отрядом задержитесь.

Л ю д м и л а. О нет, что вы… Мне, собственно, уже сейчас надо быть в Москве.

В и т я з е в. Вы в тайге нашей зимой бывали? Это ж такое очарование… на всю жизнь останется. Охотником заделаетесь. Сошьем вам оленью доху. А хотите — вся в голубых песцах будете ходить. Ну, что скажете?

Л ю д м и л а (смеясь). Заманчиво! Вы уговорите.

В и т я з е в. Итак… (Вынимает из планшетки карту владений совхоза.) Куда вы предлагаете отсюда направиться?

Л ю д м и л а. Речь идет, Петр Донатович, о долине Иван-ручья.

В и т я з е в (изумленно переводит взгляд с карты на Людмилу). Нет… погодите, голубок: долину Иван-ручья вы совершенно правильно исключили из обследования.

Л ю д м и л а. А я считаю — неправильно.

В и т я з е в. Да нет же, вопрос этот мы обсуждали еще в начале вашего приезда…

Л ю д м и л а. Почему вы против?

В и т я з е в. Голубок, на этих заброшенных местах никто и никогда оленей не пас. Вы посмотрите. (Показывает на карте.) Здесь горная гряда, отвесные скалы — так? Здесь — глухая тайга, человек не продерется. Как вы туда тысячу голов оленей перегоните? Нет, это нереальная вещь, друг мой! (Догадываясь.) Постойте! Это небось Тимофей наш — неуемный выдумщик — наболтал вам чудеса про Иван-ручей?.. Отличный оленевод, но… с фантазией.

Л ю д м и л а. Да, Тимофей. И знаете — я ему верю. Почему в лесу нельзя прорубить просеку? Разве скалы нельзя подорвать?

В и т я з е в (искоса посмотрев на Людмилу). Фу-у… жарища какая… (За кулису.) Сима! Пошли кого-нибудь за Тимофеем… Людмила Алексеевна, это вопрос будущего. Конечно, освоим мы когда-нибудь и Иван-ручей. Но нам сейчас — сейчас! — до зарезу нужны новые угодья. Вы, разведчики, окажите нам конкретную помощь сегодня!..

Л ю д м и л а. А мы, Петр Донатович, не только разведчики настоящего. Мы и разведчики будущего! (Улыбаясь.) Я имею в виду, конечно, и вас.

В и т я з е в. А? (Покашлял.) Правильно. (Пошел к палатке, пьет воду.) Вот что… зачем нам спорить, голубок? Сегодня сюда приедет председатель ненецкого колхоза. Я его просил приехать, дела тут у нас с ним общие есть. Он нам объяснит, почему они тоже не пасут на Иван-ручье. От того колхоза значительно ближе к этим местам, они-то ухватились бы обеими руками.

Л ю д м и л а. Если они даже не справились — это еще вовсе не доказательство. А мы-то на что?

В и т я з е в. Пойдемте поищем Парусникова.

Идут к выходу налево.

А вы лучше подумайте, нельзя ли Горячие Ключи использовать…

Ушли.

Некоторое время сцена пуста. Затем справа появляются П а р у с н и к о в и Э л к о. Элко — приземистый ненец, лет 40, с широким добродушным лицом, часто улыбающийся.

Э л к о. Меня зовут Элко, Егор Элко. Забыл, Виктор Сергеевич…

П а р у с н и к о в (вспомнив). А-а! Ну конечно, встречались. Прошлым летом, за Белой горой… Я тогда обследовал пастбища для нашего колхоза. Ну, ну, рассказывай, бригадир, как живешь, как дела в колхозе?

Э л к о. Хорошо. Только я теперь не бригадир, однако. Я теперь председатель колхоза. Большую должность занимаю.

П а р у с н и к о в (улыбаясь). Чувствую, чувствую. Растешь, друг?

Э л к о. Как не расти? Жизнь пришла светлее солнца. Все растет. Видел, какие дома наши колхозники построили. Электричество горит. Дети растут — в школе учатся. Капитал в колхозе — ой как вырос! — на нашем счету в государственном банке девять раз по сто тысяч лежит!

П а р у с н и к о в. Ого, миллионер! Сколько ж теперь у вас оленей?

Э л к о. Много, однако. Весной двадцатое стадо выделили. Государству много олешков нужно. (Присаживается на пригорок, вынимает табакерку, протягивает Парусникову.) Угощайся, крепкий табачок. (Нюхает табак.)

П а р у с н и к о в. Спасибо. (Предлагая папиросы.) Может, закуришь? Материалы нашего обследования пастбищ целы?

Э л к о. Как же, как же. Твои карты в правлении, у счетовода хранятся.

П а р у с н и к о в. Пользуетесь ими? Пастбищеоборот ввели?

Э л к о. Стараемся, проводим — мы с наукой дружим. Знаем теперь, куда стадо послать, сколько голов оленей можно выпасать. Большую помощь вы нам оказали.

П а р у с н и к о в. Приятно слышать…

Э л к о. Но скажу, однако, человек ты осторожный.

П а р у с н и к о в (озадаченно). Я — осторожный?

Э л к о. Забраковал ты тогда летовку одну. Помнишь? Нет? Худые, сказал, там места…

П а р у с н и к о в (припоминая). Это где же?

Э л к о. Ваня-шор.

П а р у с н и к о в (восклицая). Иван-ручей?!

Э л к о. А мы пасем там олешков, корма хорошие — травка разная, по ручейкам ивняки…

П а р у с н и к о в. Да как же вы туда пробрались? Погоди, это ж земли совхоза «Уралец»?

Э л к о. По правую сторону — «Уральца», а по левую — наши. От нас туда путь трудный. Пропасть.

П а р у с н и к о в. Ну и как же?

Э л к о. Через пропасть мост перекинули.

П а р у с н и к о в. Мост? Гм… Вон оно что… мост!

Э л к о. Когда Тимофей у нас был, собрал он комсомольцев-пастухов, и пошли они туда — к Иван-ручью. Долго бродили — пять суток пропадали, но тропу нашли. (Нюхает табак.) Умный, хитрый оленевод, хотя и молодой. (Поднимаясь.) Где ж товарищ Витязев? Я тороплюсь, однако.

П а р у с н и к о в. Да-а-а… такие-то дела!..

Входят В и т я з е в, Л ю д м и л а и Т и м о ф е й.

В и т я з е в. А мы вас ищем! (Пожимая руку Парусникову.) Привет ученому миру! (Здоровается с Элко.) Здорово, голубок, тут тебя дожидались. Людмила Алексеевна, познакомьтесь: это товарищ Элко — председатель колхоза «Правда». (Парусникову.) Ну и попали же мы с вами под обстрел…

П а р у с н и к о в. Под какой обстрел?

В и т я з е в. А вот Людмила Алексеевна жарит по нас дальнобойными: почему мы Иван-ручей из плана обследования исключили?.. Ну как ей доказать? Пожалуй, товарищ Элко лучше нас это сделает, а? (Подмигивает Парусникову.)

П а р у с н и к о в (медленно). Элко уже доказал — промахнулись мы, Петр Донатович. Моя вина.

В и т я з е в (озадачен). Погоди, голубок, ты о чем?

П а р у с н и к о в. О том, что колхоз «Правда» пасет уже в долине Иван-ручья…

Т и м о ф е й (радостно). Элко! Пасете?!

П а р у с н и к о в. Они через пропасть мост перекинули.

Т и м о ф е й (к Элко). Здорово придумали! Хитро… А ведь мне, признаться, это в голову не приходило.

Л ю д м и л а (торжествуя). Ну, Виктор, что теперь скажешь? Слышали, Петр Донатович? Чья правда?

В и т я з е в. Что ж тут спорить! (Разводя руками.) Сдаюсь! Тимофей, ты где прячешься, — поздравляю тебя. Спасибо! (Пожимает Тимофею руку.) И за урок спасибо. (К Парусникову.) А ведь это в самом деле урок — и мне и вам. Дерзания нам не хватило, смелости. Теперь надо вашему отряду двинуться туда.

П а р у с н и к о в. Буду сейчас радировать начальнику экспедиции. Пусть разрешит нам продлить изыскания.

Появилась С и м а.

В и т я з е в. А Тимофея Федоровича за Иван-ручей следует премировать. Заслужил.

С и м а (удивленная). Позвольте, Петр Донатович, разрешите узнать — почему «за Иван-ручей»?! Нет, вы объясните!

В и т я з е в (смеясь). Вон товарищ Элко тебе разъяснит.

Элко отходит с Симой в сторону и оживленно ей рассказывает.

(Тимофею.) Скоро окружное совещание оленеводов будет, — готовься, Тимофей, выступить.

Э л к о. Петр Донатович, к празднику оленеводов потихоньку готовиться надо. Молодежь наша просит послать на состязания товарища Тимофея. Ваш ездок — наши олени. Первый приз наш район получит — веришь?

В и т я з е в. Что ж, кандидатура подходящая. Погоди, а почему ваши олени? Не-ет, голубок, наши быстроходнее…

Идет к выходу. Элко за ним.

Э л к о. Петр Донатович, солнцем клянусь тебе, тундрой клянусь, наши быстроходней, однако…

На сцене остаются: Парусников, Людмила, Тимофей и Сима.

П а р у с н и к о в. Не сердись, Людмила. Дай руку. Итак, завтра к Иван-ручью! (С улыбкой.) Одолеем мы его, а?

Л ю д м и л а. Конечно, одолеем. Если только комары окончательно нас не съедят…

С и м а. Тимоша, а долго продлится… это совещание оленеводов?

Т и м о ф е й (чуть усмехнувшись). А что?

С и м а. Уедешь… А кто песни петь будет?

Т и м о ф е й. Серафимушка, я тебе вперед на целую неделю спою… Товарищи, придете к нам вечером — споем?

Л ю д м и л а. Придем, Тимофей, придем.

Т и м о ф е й (с жаром). Эх, друзья, мы сегодня так запоем, что полетит песня наша через горы, через долы, через реки!..

З а н а в е с.