Ион

О женщины, о гостьи! Где ж царица,

Дочь Эрехтея? Я по всем домам

Ее искал напрасно меж дельфийцев.

Товарищ по неволе! Чем же ты

1110 Так окрылен? Слова несешь какие?

За госпожою гонятся. Ее

Приговорили городские власти

Низвергнуть со скалы. И мы — за ней.

Увы! Увы! Что слышу? Или, тайно

Убить замыслив этого ребенка,

Подслушаны мы были кем-нибудь…

О да, и ты поплатишься, наверно.

Но как на свет те козни вышли? Как?

Неправду бог поставил ниже правды:

Не потерпел он этого пятна.

Но как? Тебя молю, не скрой, товарищ,

1120 И умереть и видеть солнце нам

Отраднее, тебя услышав, будет.

Креусы муж когда покинул храм,

С собой увел и найденного сына.

Он пир тогда ж замыслил, чтоб богов

Торжественным благодарить служеньем;

Сам в горы царь направился, где пламя

Диониса колеблется. Его

Он оросить сбирался кровью тельчей[66]

Двуглавую вершину. Сыну ж так

Он приказал: "Велишь шатры раскинуть

Ты мастерам, а если слишком я

1130 За жертвою рождения промедлю,

Пусть без меня собравшимся гостям

Предложат пир". И, взяв телиц, он отбыл,

А юноша тотчас же на столбах

Велит шатер без стен раскинуть[67], только

От пламени полудня защитив

Гостей да от закатного. Квадратный

То был шатер, по плефру[68] сторона;

А площадью был десять тысяч футов,

Как говорят ученые. И зван

1140 На пир был целый город. Для завесы ж

Священные дельфиец ткани взял

Среди сокровищ бога, — загляденье!

И первое крыло покровов — крыша,

Кронидова был сына дар. Отняв

Его от амазонок, сын Алкмены

Пожертвовал оракулу. И было

Там выткано узором, как Уран

В кругу эфирном собирает звезды,

И Гелиос на крайний запад пламя

Своей четверки гонит, а за ним

Влачится яркий Геспер; дальше Ночь

1150 В одеждах черных и на колеснице,

Но лошади ярма не носят[69]. Звезды

За Ночью вслед. Плеяда же как раз

Посередине неба. Орион

За ней оруженосцем, и созвездье

Медведицы, что повернула хвост

К златой звезде Полярной. Полным кругом

Горит луна в зените, и Гиады,

Предвестницы дождей[70], чье никогда

Явление пловца не обмануло,

И Эос наконец, и перед ней

Бегут светила ночи.

По бокам

Шатра на тканях азиатских были

Их корабли написаны на веслах,

1160 И эллинский в сраженье с ними флот,

Да люди-полузвери и охота

Их конная на ланей и на львов.

У входа же в шатер царя Кекропа

Пред дочерьми клубилось тело. Дар

Афинский, вероятно. Посредине

Шатра Ион кратеры разместить

Велел златые. И герольд, привставши

На цыпочки, провозгласил, что пир

Открыт для всех дельфийцев. Вслед палата

Наполнилась. И, головы венчав,

1170 Дельфийцы приступили к пиру. Кончен

Уж был и пир, когда в шатер взошел

Старик. Держась посередине залы,

Он веселит гостей — так услужить

Старается им всячески, из кружек

Им подает он мыться, мирру жжет,

Заведует распределеньем кубков

И сам гостей обносит.

Между тем

Флейтисты появились, вслед и чаша

Пошла кругом. Но так сказал старик:

"Ну, эту мелочь прочь бы. Чтоб веселье

Сюда пришло скорее, заменить

1180 Большими надо кубки". И на сцену

Являются чеканные сосуды

Из серебра и золота. Всех больший

Хозяину подносит молодому

Тогда старик, наполнив до краев.

Туда ж он влил и яд, царицей данный,

Чтоб новый сын ее глаза закрыл

Раз навсегда. Старик работал чисто.

Да, на беду его, какой-то раб

Неладно тут сказал[71]. Наш господин,

1190 Который в храме вырос и искусных

Гадателей наслушался, слова

Те счел за знак дурной, и вот он новый

Велит наполнить чан. А сам вино

Готовое на землю льет и то же

Других он просит сделать. Воцарилось

Молчание, покуда мы водой

И Библоса вином[72] спешим наполнить

Священный чан. Лишь стая голубей

Крылатая под сень влетела… В храм

Они летают смело. Пить ли им

Хотелось, но в разлитой влаге клювы

Купать они пустились тут и в горло

1200 Пушистое вбирать ее. И сок

Диониса вреда не делал птицам.

Лишь та, что опустилась близ вина,

Разлитого Ионом, не успела

И клюв смочить, как крылья у нее

Затрепетали, задрожали ноги…

Кричать она, стонать… И вся толпа,

Оцепеневши, смотрит, как голубка

Кончается, и пурпурные ей

Смерть выпрямляет ноги.

Тут свой пеплос

Названый сын срывает, и, на стол

Вскочивши, он кричит:

"Кто собирался

Меня убить? Эй, говори, старик,

Ты хлопотал, нам подавая кубок!"

И за руку Ион хватает старца,

Чтоб взять его с поличным.

И старик

Был принужден открыть, что от царицы

Отрава та… Тут Локсия перстом

Указанный стремится из палаты,

А гости вслед. И судьям молвит он:

1220 "Священная земля, я был отравлен

Приезжей из Афин, — а дочь она

По крови Эрехтея".

Власти ж Дельфов

Все, как один, решают со скалы

Царицу нашу свергнуть за попытку

Убить лицо священное — и в храме…

Весь город на ногах, да не найдут…

Давно ли в путь злосчастный поспешала?

Детей ей Феб был должен дать, — и вот

С надеждами и жизнь она теряет.

Нет больше мне, нет от смерти,

1230 Несчастной, спасенья, — нет!

Улика, улика — это

Убийство проклятой смесью

Из сока лозы и капель

Крови быстрой ехидны…

О, жертва богам поддонным

Дни мои пожирающий ужас!

И царице моей кончина

Разбитой об острые камни…

Улететь… улететь бы на крыльях,

Затаиться в пещерный сумрак.

1240 Как уйти нам от каменной смерти?

Поручить себя быстрым колесам

Иль корме корабля?.. Что делать?

О, куда ж я уйду[73], если бог

Из когтей у черной не вырвет…

Ты ж, царица, твой жребий! о, горе!

Мы хотели убить другого

На краю могилы мы сами;

(О, неужто ж все это не сон?)

1250 О рабыни! О, спасите! Я на смерть осуждена,

Суд пифийский совершился — и меня сейчас казнят.

О твоих мы знаем муках и несчастье, госпожа.

Но куда ж бежать? Из сети я сейчас едва спаслась.

К вам украдкой я. Повсюду сторожат меня враги.

Вот алтарь, — куда же больше?

Чем поможет мне алтарь?

Грех убить того, кто молит.

Осудил меня закон.

Да, но пусть возьмут…

О, боги… Палачи… сюда… бегом.

Приближается шум.

Меч-то… наголо…

Прижмись же поскорее к алтарю…

Если здесь ты не спасешься, кровь падет на палачей

1260 Карой тяжкою, царица, а судьбы не избежишь.

Кефис-отец[74] с лицом быка! какую

Ехидну возрастил ты иль змею

Какую, что глазами пламя мечет

Смертельное. Все дерзости слилися,

Все в ней одной — она страшней отравы

Из жил Горгоны, поднесенной мне.

Берите же ее, пусть эти косы

Зацепятся за острые каменья

Парнасских скал, когда катиться будет

По ним злодейка эта. Хорошо,

Что к мачехе такой я не успел

1270 В афинский дом попасть. Уж если здесь,

Среди друзей, я должен был измерить

Несчастием всю силу этой злобы,

Так что ж бы там? Недолго бы пожить

Пришлося мне в Афинах…

О, тебе

Ни алтари, ни храмы не помогут,

А этот плач скорей бы подобал

Меня родившей или мне. Не с нами

Она, но имя матери со мной…

Коварство-то какое! Новый узел

1280 Завязан на узле… Дрожит, обняв

Алтарь, и думает, что кара миновала.

Не смей меня касаться: ни меня,

Ни здесь со мной таящегося бога.

Но ты и Феб? Что общего меж вас?

Священна я, как достоянье бога!

И собралась убить его слугу!

Иль Локсиев ты, если ты отцовский?

Феб сделался мне истинным отцом.

Ты был — его, я ж стала вещью Феба.

1290 Нечестьем ты к нему приведена,

Я ж посвящен ему благочестиво.

Ты посягал на дом мой, и врага

В тебе убить хотела я по праву.

С оружием на дом твой я не шел.

Нет, шел и дом поджег ты Эрехтеев.

Где ж факелы? Откуда был огонь?

Вселиться в дом ты собирался силой.

Тот дом отец оружием добыл.

При чем в стране Паллады род Эола?

Ее мечом, не на словах он спас.

Он ей помог, но не владеет ею.

1300 Но… отравлять… возможного врага[75]?!

Что ж, дать себя убить, щадя Иона?..

Из зависти все это, что отец

Меня нашел и ты одна бездетна…

Так у бездетных земли отнимать[76]?

Но у кого отец имеет тоже…

Копье и щит получишь от отца.

Оставь алтарь! Покинь святое место!

Где мать твоя? Ты матери внушай.

Иль кары ты, злодейка, не потерпишь?

Здесь убивай, на самом алтаре.

1310 Cредь Фебовых венцов, но в чем тут радость?

Обидчику я злом за зло воздам.

Увы!

Печально, что бессмертные законов

Нам не дали разумнее. Алтарь

Не должен бы служить защитой дерзким,

И силой бы их надо отгонять…

Нельзя руке преступной прикасаться

До достоянья божьего, — одним

У алтаря должно быть место чистым,

Когда их обижают. А не то:

И праведный и злой — а бог за всех…

1320 Остановись, дитя мое. Треножник

Покинувши свой вещий, я порог

Переступаю этот, бога Феба

Пророчица и меж дельфийских дев

Избранная блюсти закон гаданий.

Привет тебе, хоть не по плоти, мать.

Я так зовусь, и имя мне отрадно.

Слыхала ль ты, каким коварством нас

Жена хотела эта уничтожить?

Я слышала. Но ты жесток, мой сын.

Иль должен я щадить свою убийцу?

Или одной ей пасынок постыл?

1330 И мачеха не нам одним, надеюсь.

Пусть так, мой сын! Но все ж вернись домой.

Вернуться ж как, придумать не могу я…

Вернись в Афины чистый, и когда

Ты знаменье счастливое получишь…

А кровь врага не очищает нас?

Пускай других. К тебе ж я речь имею…

Что б ни сказала ты, во благо все.

Ты видишь — я в руках держу корзинку.

Да, старая корзина — бант на ней.

В ней я нашла тебя новорожденным.

1340 Что говоришь? Я этого не знал.

Молчала я, — теперь же открываю.

Но почему ж так долго я не знал?

Феб не желал твоих услуг лишаться.

И пожелал… Но знак мне надо, знак…

Какой же знак? Отцу тебя он отдал.

Но колыбель хранить мою, — его ль

Имела ты приказ иль чей же, мать?

Мне бог внушил…

Внушил тебе… Но что же?

Докончи речь… Ты что-то начала…

…Найденное беречь… и до сегодня.

1350 А в чем же мне здесь польза или вред?

Там детские лежат твои пеленки.

Иль я по ним родимую найду?

Коль этого захочет бог, не раньше…

О, призраки блаженства — все зараз…

Разыскивай же мать — следы имеешь…

Всю Азию, Европу обойду…

Как знаешь сам. А я, по воле бога

Вскормив тебя, все отдала теперь,

Что Аполлон зажег во мне желанье

Хранить по этот день. Зачем зажег

1360 Желанье он во мне, не знаю, — только

Из смертных ни один не знал, что я

Храню корзину эту, и храненья

От всех таилось место. Ну прощай!

Люблю тебя, как мать. И все ж ты должен

Родимую отыскивать.

Ты здесь

Ищи сначала, в Дельфах, кто подкинуть

Тебя дерзнул, потом в Элладе. Я ж

И Аполлон все должное свершили.

Увы! Увы! Зачем не в силах слез

Я удержать. Все думаю о том,

1370 Как, после брака тайного, родивши

Меня, таясь, родимая сюда

Несла, и груди я искал напрасно.

Без имени, от бога взыскан только,

Судьбой же не обласкан, сколько дней,

Пока другой бы нежился в объятьях

У матери, я молока лишен

Был женского, отрадной этой пищи.

А мать была ль счастливее? Она

Ведь тоже не ласкала сына…

Эту

1380 Все ж Фебу колыбель отдам… Найти

Так страшно нежеланное… Быть может,

Рабыней мать была… Свое покрыть

Молчанием рожденье иль бесславно

Удел узнать? Что лучше?

Аполлон!

Тебе мой дар, о бог! Но что со мною?

В борьбу вступил я с Фебом?.. Иль не он

Сберег нам эти знаки?..

Так смелей же

Покончим с этой тайной. Прочь завязки…

Что суждено, того не обойти…

Священные завязки… Для чего же

1390 Вы стерегли, скрывая от меня

Всю сладость жизни?.. Вот оно, плетенье

Моей корзинки круглой… Как она

От времени не подалась…Так долго

Она живет, но бог ее хранил…

О безнадежный призрак!.. Ты ли?.. Ты ли?..

Молчи… Давно ты докучаешь нам…

Нет, я молчать не стану… И не требуй

Я колыбель узнала.

Это я

Малюткою туда тебя вложила

1400 В Кекроповой пещере, где скала

Нависла Макры[77].

Видишь — я алтарь

Покинула; теперь меня казните.

Схватить ее… В ней разум исступлен

По воле Феба… Путайте ей руки.

Казните… Но корзину я держу

И тем, что в ней таится, овладею…

О, ужас! О, бесстыднейший обман!

Да нет же. Друг нашел тебя и счастлив.

Ты, ты — мне друг? Кто ж подсылал убийц?

Ты — плоть моя. Что ж может быть нам ближе?

1410 Брось выдумки… Я уличу тебя…

На это ж я и мечу… Испытай нас…

В корзине есть ли что-нибудь внутри?

Пеленки там должны были остаться.

Не видев их, сумеешь ли назвать?

Не назову — так умереть согласна.

Ну, называй. Но дерзости дивлюсь.

Моей работы есть там одеяло…

Да мало ль ткут девицы одеял.

Не кончено оно — один набросок…

1420 А что на нем?.. Нас этим не возьмешь…

Горгона там посередине ткани.

О Зевс!.. Какой меня пытает жребий?

А по бокам, как на эгиде, змеи…

Вокруг знаки удивления и восклицания.

Вот эта ткань, как мы ее нашли…

О девичья… О давняя работа!

А дальше что ж?.. Угадано лишь раз…

Из золота литые два дракона.

Афинин дар иль детский амулет?

Об Эрихтонии живая память.

1430 Но для чего же служит та краса?

Чтобы ребенку надевать на шею.

Драконы — вот… Но есть и третий знак.

Я положила в колыбель с тобою

Из зелени оливковый венок…

Олива та, Афины насажденье[78],

Всегда цветет и не теряет листьев…

О мать, о дорогая, как лицо

Мне целовать твое отрадно, мама…

Дитя мое! О, ярче солнца свет

1440 Из глаз твоих. Пусть бог меня простит.

Я обниму тебя, о мой нежданный…

А я уже оплакала тебя!..

Моя родная! Я зараз в объятьях

Твоих лежу и мертвый и живой.

Ио!.. В горящий эфир,

Всю радость из сердца в эфир

Сверкающий шлю я… Но речи?..

Откуда ж ты, счастье, и кто,

Кто дал тебя, радость?..

1450 Да, все бы я подумал, но не это,

Не то, что я твой сын. Так был далек…

От страха дрожу я еще.

Ты держишь меня и себе

Не веришь?..

О да,

Я потеряла все надежды…

Гей, женщина!.. Откуда ж

Тебе дитя досталось?.. Кто его

Принес в святилище?

Оставим это богу… Усладимся

Наградою за прошлые несчастья.

О, не без слез ты достался мне!

Но от тебя

Как уходила я,

Больше я плакала…

К щеке твоей

1460 Дай же прижаться мне… Да, я дышу тобой.

Счастья сильнее нет…

Твои слова пускай за нас обоих…

Нет, не бесплодна я… Нет, не бездетна…

В доме очаг горит… В Аттике — царь…

Старый вздымается корень,

Зазеленел он… Довольно

Этого мрака… Солнце

Дому открылось.

О мать! Зачем же ты с моим отцом,

Что дал тебе я, радость не разделишь?

1470 Дитя, о, на что, о, на что ты меня осуждаешь!

Я не пойму.

Другой отец, другой…

О, горе… Ты была тогда девицей.

О нет… Не факелы

С танцами нежными

Брак веселили тот,

Где зародился ты.

Увы! Позор рожденья! Кто ж отец?

Убийцу Горгоны ты знаешь[79]?

При чем же тут богиня, не пойму.

Чей трон на родимых утесах,

1480 Оливы ее там растут.

Ты говоришь так странно и неясно…

Под тою скалой, где поют соловьи

И с Фебом…

Феб при чем же? Говори.

Нас тайное ложе связало.

Доканчивай, я вижу славу, счастье.

Десятой луне, от Феба тебя я

Тайно зачавши, явила…

О сладкие слова, коль правда в вас.

В девичью работу свою

1490 Тебя завернула я — мать,

Но груди тебе не дала

И губ молоком не смочила,

Тебя не омыла, и тут же

В пещере пустынной тебя

Оставила я, чтобы клювы

Тебя растащили, — Аиду

Дитя посвятила свое.

О! Что ты сделала, родная!

Я в страхе губила тебя,

1500 Тут не было воли.

А я был твой убийца нечестивый.

Ужасны и прошлые беды,

И эти. Катились мы, ветром

Несчастья гонимы сюда,

Теперь подхватило нас счастье.

Дыханье сменилось… Но пусть

Оно остается. Несчастий

Довольно, и новый какой-то

Из бед поднимает нас ветер.

1510 После того, что здесь произошло,

Никто терять надежды уж не смеет.

Ты, случай — бог; нас мириады здесь,

И каждого и каждый миг ты можешь

И мукою донять, и наградить

За прошлое. Сказать, что мне грозила

Сегодня смерть от матери и мог

Я стать ее убийцей… А за что?..

За складками ль эфира те таятся

Превратности, что можно испытать

Все за день нам? Мне случай приберег

Завидный дар — и мать, и род завидный…

1520 Но подойди сюда.

Я на ушко

Спросить тебя хочу — и будет тайным

Наш разговор. Родимая, смотри,

С девицами бывает ведь, что тайный

Их свяжет брак. Зачем же имя Феба

Примешивать, старался мое

Рожденье приукрасить, но, родив

Действительно ведь вовсе ж не от бога…

Афиною клянусь я и ее

Победной колесницей, на которой

1530 Гигантов Зевс осилил, что не муж,

Не смертный, а сам Локсий — твой отец…

Зачем же нас он дал отцу другому

И Ксуфовым рожденьем объявил?

Ты не рожден был Ксуфом, но в подарок

Ему дитя свое не мог ли Феб

Отдать? Иль друг не уступает другу

Своих детей в наследники порой?

Правдив ли бог, или вещанье лживо,

Сомнением, о мать, смутился ум…

Послушай же, что мне на ум приходит…

1540 Ведь Феб, тебе ж добра желая, в дом

Тебя такой назначил.

А считайся

Ты сыном бога, не иметь бы ввек

Ни имени отцовского, ни дома

Наследного тебе… Да разве брак

Я Фебов не таила? Даже сына

Убийцей чуть не сделалась… Так вот

Зачем отцу другому ты был отдан.

А все-таки поверить нелегко…

Уж лучше же я сам спрошу у Феба,

Его ль я сын иль смертного отца.

Ба… Это что ж? На доме средь курений

Чей это лик божественный, лучей

1550 Cиянием исполнен? О родная,

Бежим скорей, чтоб демонов не видеть…

Глядеть на них не надо, говорят.