Исколотое тело

Глава Х. Сыщик-любитель

Обстановка в доме Маколеев была напряженной. Поэт Людовик целыми днями и большую часть вечеров задумчиво бродил по саду Перротс. Он был глубоко несчастлив. Страдания прошлой недели, когда фавноподобное лицо и сатирический смех Сеймура Перитона играли первостепенную роль в жизни и мыслях Людовика, не тускнели и уж тем более не стерлись из памяти лишь оттого, что человек, ненавидимый им, встретил свой внезапный и насильственный конец. Перитон ушел, но причиненное им зло осталось. Так небрежно брошенные Робертом фатальные слова «лежалый товар» снова и снова эхом отзывались в голове поэта подобно звукам труб Судного дня. Фигурой, внешностью и манерами поэт напоминал гвардейца, но чувствительностью он походил на застенчивого студента, который писал свое первое стихотворение о розах. Как и у всех чувствительных людей, уж если его съедала ненависть, то он ненавидел глубоко, мрачно и неистово. Мысль хоть о каком-то сочувствии к умершему даже не приходила ему в голову. Людовик ощущал одну лишь ненависть к Перитону, и после смерти того она была ничуть не меньше, чем при его жизни. Он также постепенно заставил себя — бессознательно, но все же несомненно — распространить эту ненависть и на Ирен Коллис. Ведь эта женщина не отвергла Перитона, но поощряла его визиты и отправилась вместе с ним в Лондон. Роберту не требовалось многозначительно поднимать брови, отвечая на его вопрос, — и без того было понятно, что случалось с девушками, отправлявшимися в Лондон вместе с Сеймуром Перитоном. Также не требовалось и его едва заметного пожатия плеч и удивленной улыбки всякий раз, когда Адриан упоминал об Ирен Коллис, чтобы понять, какого рода женщиной должна быть та, что принимала предложения и приглашения Сеймура Перитона.

Адриан вносил свой вклад в обычное течение жизни в Перротс, довольно часто упоминая Ирен Коллис. Хотя он знал о ее существовании уже два-три года — впрочем, смутно, — присущая ей красота души и характера открылась ему лишь недавно. Это случилось примерно за две недели до описываемых событий, когда в Килби-Сент-Бенедикт пешком прибыл человек с тачкой, в которой было около дюжины клеток с канарейками. По меньшей мере три птицы находились в до того маленьких клетушках, что не могли даже расправить крылья. Случайно встретивший этого человека на улице Адриан был настолько ослеплен яростью и гневом от этой картины, что даже не смог собраться с духом и напасть на этого человека, как несколькими днями позже он напал на Карью.

Его хватило только на то, чтобы опуститься на скамейку у обочины дороги, сжав голову в руках и задыхаясь от гнева. В этот момент появилась миссис Коллис — она тянула за руку сопротивляющегося полицейского констебля Джека Бакстера. Не прошло и пяти минут, как она не только купила и освободила всех птиц, но и выдвинула против торговца канарейками обвинение в жестком обращении с ними, в результате чего этот человек был приговорен к тридцати дням принудительных работ.

С этого момента Адриан начал время от времени замечать, что если на свете и есть такие люди, красоту, добродетель, утонченность и очарование душевных качеств которых можно сравнить, например, со стрекозами или зимородками, то Ирен Коллис, несомненно, входит в их число. И если такая мысль приходила ему в голову в присутствии брата или отца, он не стеснялся тут же высказать ее самым поэтичным и восторженным слогом. Всякий раз, делая это, он не замечал, что его отец тут же утыкается взглядом в тарелку, в пол или в землю, а Роберт переводит взгляд на отца — Адриан вообще не привык замечать что-либо в поведении своих ближних.

Роберт был так же молчалив, как и всегда. Дома он появлялся только для того, чтобы поесть. Все остальное время он посвящал новому занятию — любительскому расследованию. Все свои способности к упорному труду и все умение концентрироваться он сосредоточил на убийстве. Казалось, оно захватило его. Он был полностью им поглощен, и вскоре вся деревня уже знала о том, что среди них есть сыщик-любитель. Его неустанные поиски следов на земле, настойчивые расспросы каждого, кто хотя бы с какой-то вероятностью мог предоставить нужную информацию, и его постоянные посещения всех трех пабов, где можно было услышать сплетни, вскоре привлекли всеобщее внимание. И действительно, спустя пару дней деревню охватил некий спортивный инстинкт, и за кружками пива стали делаться ставки на то, кто же победит: сыщик-любитель или профессионалы. Местечковый патриотизм склонил их на сторону «мистера Роберта», и ему была доступна вся информация, известная местным жителям.

Через день-другой упорной работы он пришел к выводу, что источником информации является «Тише воды». Ползать по окрестностям с лупой в руках оказалось хорошо лишь в книгах. В реальности было намного полезнее находиться поближе к полиции, где можно наблюдать и прислушиваться к обрывкам разговоров, в том числе телефонных бесед, а также к инструкциям, выдаваемым полисменам и, фактически, ко всему, что могло иметь хоть какое-то отношение к делу. По этой причине Роберта обычно можно было застать в баре гостиницы «Тише воды», где он потягивал тоник, прислушиваясь и присматриваясь. Его многочасовое терпеливое ожидание было вознаграждено сторицей, когда он увидел, как в номер Флеминга провели Лоуренса, в котором он мгновенно узнал того самого незнакомца, которого в пятницу ночью видел на террасе поместья.

Бесстрастное лицо Роберта ничем не выдало охватившего его торжества. Наконец-то он обнаружил что-то, что может представлять исключительный интерес. Он встал и подошел к Карью.

— Это арест? — спросил он, указывая через плечо в сторону скрывшегося незнакомца.

— Не спрашивайте меня, — со смехом ответил Карью. — Спросите полицейских. Я не в курсе их намерений.

— Кто этот человек?

— Его зовут Лоуренс.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он прожил здесь всю прошлую неделю, — Свойственное Карью желание посплетничать одержало верх над чувством долга, призывавшим его не обсуждать государственные дела, он оглянулся и, понизив голос, добавил:

— Я думаю, это тот самый человек. И думаю, что они тоже так думают. Он сбежал в Лондон в понедельник утром, в четыре часа — молочный фургон подвез его до Пондовера. А что вы об этом знаете?

Молчание и незаинтересованный вид Роберта, казалось, говорили о том, что он ничего об этом не знает. Владелец гостиницы продолжил:

— Странный тип. Выходил по ночам, а днем отсыпался. Как-то вечером я встретил его, он насвистывал старую немецкую песню, ну точно жаворонок. Но потом он клялся, что не знает ни о чем немецком и даже о том, что это вообще за мотив. Ну не странно ли?

— Очень странно.

— Как бы то ни было, мир состоит из разных людей, — радостно заключил Карью, кивнул и пошел встречать фермера, заглянувшего выпить.

Роберт Маколей вернулся к своему тонику и погрузился в глубокое размышление. Его очень заинтересовали новое появление незнакомца и история, рассказанная о нем Карью. Роберт чувствовал, что мистер Джон Лоуренс вполне мог оказаться ключом к разрешению загадки, которую ему так хотелось разгадать. Роберта не волновали ни абстрактная справедливость, ни собственно то, как Перитон встретил свою судьбу и почему он ее встретил. Он не беспокоился о двух арестованных и повешенных людях, как и о том, был ли вообще кто-то арестован и повешен, или нет. Единственное, что его интересовало — и очень интересовало, — так это то, может ли он доказать, что один из Мандулянов или оба члена этой семьи имеют отношение к делу. Вот что было решающим вопросом для Роберта. Если он может это доказать, то это решит его жизнь. Он был вполне готов в течение многих лет работать по четырнадцать часов в день, чтобы в итоге достичь своей цели — финансовых вершин. Но насколько заманчивее было бы избежать долгих лет тяжелого труда и достигнуть богатства, положения и власти в один миг, сделав лишь один смелый блестящий ход. Достичь богатства в шестьдесят — это уже кое-что и лучше, чем не достичь его вовсе. Но стать богачом в двадцать семь! Это ошеломительная удача. Если он сможет доказать, что Теодор Мандулян или Дидо замешаны в убийстве Перитона, то ценой этого доказательства станет партнерство в «Мандулян Бразерс» и Дидо в придачу. Для зятя Мандуляна не будет ничего невозможного. Для него не будет никаких ограничений в действиях. Молодость, ум и огромное богатство вместе образуют великолепное сочетание. Он даже сможет позволить отцу жениться на Ирен Коллис — при этой мысли на его плотно сжатых губах не появилось и подобия улыбки — и завести с ней сколько угодно детей. Для зятя Мандуляна количество сводных братьев и мачех не имеет никакого значения. Они смогут забрать себе его долю в наследстве Маколеев.

Но с другой стороны, мог ли Лоуренс шантажировать Мандуляна? Или же Дидо? Быть может, он был частным детективом, следившим за Дидо и Перитоном? А что если он был в сговоре с Перитоном? Было множество возможных вариантов, но отправной точкой, от которой отталкивался Роберт, было то, что у Теодора Мандуляна так или иначе есть уязвимое место, и если он сможет найти эту ахиллесову пяту, то заживет припеваючи.

В том, что девушка будет участвовать в сделке, Роберт совершенно не сомневался. Он был абсолютно уверен, что если он убедительно докажет, что в интересах Мандулянов принять его в семью, а не отказать ему в этом, то Дидо сразу же примет его предложение. Преимущество сейчас определенно было на стороне Роберта, ведь Дидо в любом случае собиралась принять предложение; но она была непостижимым и непредсказуемым созданием, и Роберт хотел убедиться. Он был человеком, не пренебрегающим никакими полезными мерами предосторожности. Разумеется, как он честно себе признался, шантаж миллионера — это, вероятно, дело достаточно рискованное, но при этой мысли Роберт лишь еще сильнее сжал губы и мрачно подумал о том, что он достойный противник для большинства людей, и мир об этом скоро узнает — как только он положит начало своему пути наверх.

Он не боялся Мандуляна. Он не боялся никого. Он глубоко презирал любую трусость, как нравственную, так и физическую.

Роберт допил свой тоник и заказал еще один; он сидел, наблюдая и слушая.