Исколотое тело

Глава XXII. Философ

Флеминг и Мэйтленд поднялись на холм к поместью для последнего разговора с армянином. Против него не было ни одного доказательства, но Флеминг выразил надежду, что в частной беседе без свидетелей он может согласиться рассказать историю о своих действиях в те две ночи. Флемингу хотелось прояснить как можно больше сомнительных моментов в этом деле; он терпеть не мог неполного завершения дела. В этом случае он был уверен, что абсолютно прав в основных моментах, но он признался себе, что даже железной уверенности не помешает небольшое подтверждение. Он не слишком надеялся на то, что убедит осторожного и подозрительного миллионера рассказать его историю, но существовали некоторые шансы на это, что делало их визит вполне стоящим потраченного на него времени.

По пути в поместье Флеминг обсуждал дело с Мэйтлендом, или, вернее говоря, он рассуждал, а Мэйтленд слушал.

— Суть всего дела заключается в наличии двух ножей, — сказал он, — два ножа, перо куропатки и боксерское мастерство Перитона. Двух ножей не было бы, если бы Мандулян знал, где достать тот, который был зарыт в Роще Килби, и это значит, что он не может быть убийцей и по всем логическим соображениям его дочь тоже не может быть убийцей. Далее — трижды в деле появлялась куропатка или, точнее, два раза появлялась куропатка и один раз — ее перо. Это могло бы быть совпадением; в мире ведь не одна куропатка, но все же это кажется довольно необычным совпадением, и если это была та же куропатка, то она образует вполне очевидную связь между фермой Перротс, поместьем и мертвецом. И тут в дело вовлекаются обитатели Перротс; понятно, что Адриан никак не может убить человека, пойдя в лобовую атаку. Ударом в спину, конечно, но не так. Но Роберт мог бы сделать это хитростью. В Адриане нет хитрости, только отчаянная ярость. И так далее, и так далее. С этого момента все встало на свои места. Что ж, вот мы и добрались. Вы подождете на террасе, пока я буду в доме?

Флеминга проводили в гостиную, и через несколько минут в дверь широким, ленивым шагом вошла Дидо. На ней были оливково-зеленые джемпер и юбка, и ее губы по контрасту казались еще более алыми, чем обычно. Со свойственным ей несоответствием в одежде также у нее была пара длинных золотых серег с эмалью, которые, возможно, подошли бы к костюму испанской танцовщицы, но, казалось, не гармонировали с одеждой для прогулки в английской деревне. В то же время и эта одежда, казалось, не гармонировала с той медленной и гибкой грацией движений, с которой Дидо опустилась на диван и изогнула длинную руку, тянясь к золотому портсигару, который лежал на маленьком столике. Флеминг зажег для нее спичку, и она глубоко затянулась, прежде чем взглянуть на него и пробормотать хриплым голосом:

— Ну?

— Я пришел поговорить с вашим отцом, мисс Мандулян. Я хотел бы знать, возможно ли увидеться с ним.

— Отец уехал, — объявила она и стала вставлять сигарету в длинный янтарный мундштук.

— Уехал! — воскликнул пораженный Флеминг. — Куда? Когда?

— Куда? Я не знаю. Почему? Вы, вероятно, знаете это лучше меня. Когда? Три четверти часа назад.

— Но, мисс Мандулян, когда вы говорите «уехал», вы имеете в виду, что он уехал в Лондон на день или что он уехал куда-то на некоторое время?

Она зевнула.

— Я полагаю, он уехал, чтобы найти некое место, где вы и ваши палачи не найдете его.

— Что, бога ради, вы имеете в виду? Я и мои палачи?

— Называйте это как хотите. Он не хочет быть арестованным.

— Но никто и не собирается его арестовывать. То есть, я хотел бы арестовать его по обвинению в сговоре, но у меня нет абсолютно никаких доказательств.

Мисс Мандулян опустила ноги с дивана, села прямо и посмотрела на детектива широко открытыми глазами.

— Вы не собираетесь арестовать его за… за…

— За убийство? — добродушно уточнил Флеминг. — Бог мой, нет! Мы знаем, что он не совершал убийства. По крайней мере, мы знаем, что он не убивал мистера Перитона. Конечно, возможно, что ваш отец убил множество других людей в свое время, но это не наше дело.

Дидо Мандулян была молодой особой, не теряющей самообладания, и нечасто случалось такое, чтобы она была полностью ошеломлена. Она просто пристально смотрела на Флеминга.

— Но что… почему… что… я не понимаю, — наконец выговорила она.

— Вы думали, что он убил Сеймура Перитона?

Она кивнула.

— Не вы расскажете мне, что произошло? — попросил Флеминг.

— Ничего особенного не произошло, — сказала она, и ее голос звучал даже более хрипло, чем обычно. — Я была в своей комнате ночью в субботу. Я думала, что отец отправился спать. Было около полуночи. Я ждала… ждала…

— Я знаю — Перитона и Холливелла. Продолжайте.

— Из своего окна я увидела, как Сеймур входит через французское окно с террасы, и я ожидала, что он поднимется наверх по черной лестнице, как обычно. Но он не пришел. Он ждал внизу — я не знала, почему — и, конечно, это было как раз то, что мне было нужно. Я хотела, чтобы он ждал там, пока не придет мистер Холливелл. Я вернулась в постель и ждала. Но ничего не происходило, так что примерно через двадцать минут я выглянула в окно, чтобы увидеть, не случилось ли что-то. В гостиной горел свет. В этом свете, освещающем террасу, я увидела второго человека, поднимающегося на нее по ступенькам. Я думала, что это был мистер Холливелл, но когда он вышел на свет, то я увидела, что это отец. Тогда я действительно испугалась. Я знала, что если отец заподозрил Сеймура в том… в том, что он мой любовник, то он попытается убить его, поэтому я вернулась в постель и укрылась с головой. Затем примерно четверть часа спустя отец постучал в мою дверь и вошел. Он был бледен как полотно, а в руке у него был мой шарф. Это был маленький бело-желтый шелковый шарф, который я дала Сеймуру некоторое время назад. Он был весь в крови. Отец просто сказал: «Ради Бога, уничтожь это», а затем поцеловал меня и вышел. Он дрожал как осиновый лист. И я сожгла этот шарф. Это все.

— И вы никогда не говорили с ним об этом?

— Я подумала, что лучше всего будет не беспокоить его этим. Я дала ему понять, что готова поддержать его несмотря ни на что, но в остальном я держала язык за зубами.

— Что ж, мисс Мандулян, — сказал Флеминг. — Вы думали, что ваш отец убил Перитона, а он думал, что это вы убили его, вот оно как.

— Но почему тогда отец уехал, если ему нет причин бояться полиции?

— Я полагаю, — серьезно ответил Флеминг, — он слышал о том, что произошло на пустоши и боится, что Джон Лоуренс будет преследовать и его.

— Что произошло на пустоши? — резко спросила Дидо.

— Была перестрелка, и Джон Лоуренс убил Роберта Маколея.

Девушка судорожно вздохнула.

— Убийство?

— Нет. Самооборона.

— Самооборона? Так Роберт пытался…

— Да.

— Так это Роберт убил Сеймура?

— Да.

Дидо Мандулян вытащила еще одну сигарету из золотого портсигара и прошептала:

— Бедный Роберт… Он не позволял препятствиям вставать на его пути. Сеймур был на его пути, Лоуренс был на его пути, поэтому их нужно было убрать прочь.

Она вытянула руки над головой и снова зевнула.

— Бедный Роберт. Теперь он не станет главой Мандулянов. Он не будет контролировать миллионы фунтов и миллионы жизней. Жизнь — это цепочка эпизодов, мистер… боюсь, я никогда не могу вспомнить вашего имени. За неделю я потеряла возлюбленного и жениха и теперь, кажется, я на пути к тому, чтобы потерять и отца. Как хорошо, что они — это только эпизоды. Ну что ж, господин жандарм, раз так, начнем сначала.

И она закурила ароматизированную сигарету.