Исколотое тело

Глава XIII. Роберт заключает сделку

Тем временем Роберт Маколей был крайне занят в своем самоназначенном офисе детектива-любителя. Он был неутомим и неразговорчив. Он много слушал и мало говорил, но было неизвестно, слышал ли он что-нибудь, имеющее хоть малейшее значение или ценность — он не был человеком, который повсюду трубит о своих открытиях. Поиск второго ножа поблизости от места, где было обнаружено тело Перитона, и поиски второго места борьбы, одновременно проводившиеся под руководством сержанта Мэйтленда, сильно его интересовали, и он потратил немало времени на собственные тайные поиски. Также он написал множество писем и отправил множество телеграмм своим клиентам и знакомым, которые могли пролить свет на связь между Лоуренсом и Мандуляном, но до сих пор это не принесло результата. Однако в его распоряжении был один факт, оцениваемый им очень высоко, который, как он думал, легко мог дать ему искомый ключ — ключ к богатствам Мандуляна. Совершенно случайно он обнаружил — армянин отрицал, что знает что-либо об этом человеке, Лоуренсе, кроме того факта, что тот некогда звался Шустером. Это открытие он сделал во время разговора с Флемингом.

Инспектор был серьезно обеспокоен. Отпечатки пальцев на ноже, возможно, означали бы завершение дела для менее добросовестного детектива. Но Холливелл подтвердил рассказ Лоуренса о том, что тот проходил мимо ворот поместья на территорию усадьбы в ночь на воскресенье, и это была отдельная головоломка. Если часть истории Лоуренса правдива, почему остальное не может быть правдой? В любом случае, зачем, черт побери, ему надо было идти в поместье, чтобы убить Перитона? Конечно, существовала возможность, что Лоуренс и Перитон отправились в поместье вместе, чтобы шантажировать Мандуляна, и впоследствии поссорились из-за полученных денег. Но если и так, то зачем он придумал смехотворную историю о наркотике? Если же это не выдумка, то Мандулян солгал. А если Мандулян солгал об этом…

Он решил поговорить с молодым Маколеем. Казалось, он был самым разумным человеком в этом месте. По счастливой случайности Роберт в этот момент находился в зале трактира, слушая сплетни, и он сразу поднялся в гостиную детектива.

— Дело продвигается хорошо? — выпалил он, тут же резко сжимая губы.

— И да, и нет, — ответил Флеминг. — Как вы знаете, я арестовал человека. Но я совсем недоволен. У меня в руках начало дела и его окончание, но нет середины. Беда в том, мистер Маколей, что не все говорили мне правду. На самом деле, я вовсе не уверен, что хоть кто-то сказал мне всю правду за исключением одного человека.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, мистер Маколей. В любом случае, это не вы.

Роберт был удивлен.

— Я сказал вам… — начал он, но Флеминг поднял руку.

— Вы не сказали мне, почему вы так заняты здесь на этой неделе, играя в детектива-любителя. Не стоит придумывать оправдание. На самом деле, мне не слишком интересно. Но мне интересно вот что: может ли быть доказана какая-то связь между этим человеком, Лоуренсом, и… хм… кем-то еще поблизости.

Роберт хранил молчание.

— Вы его не знаете, не так ли? — спросил Флеминг.

— Нет.

— Никто не признается в том, что знал его.

— Вообще никто?

— Вообще никто. Вы будто бы очень удивились, что никто этого не признает, мистер Маколей.

— Вовсе нет, — коротко ответил Роберт. Он был удивлен и ругал себя за то, что хоть как-то показал это.

— В таком случае я прошу прощения, — ровно сказал детектив. — Как я уже говорил, я не могу получить сведения о связи между этим Лоуренсом и кем-то в деревне. Но я полагаю, что рано или поздно получу их. Думаю, мистер Маколей, вы хорошо знаете мисс Мандулян.

— Достаточно.

— Она говорит мне, что в субботу утром разорвала свою помолвку с Перитоном, и я склонен сомневаться в том, что она на самом ли деле это сделала. У вас есть мысли по этому вопросу? У вас есть какая-то информация о том, действительно ли она порвала с ним, или же нет?

Роберт внимательно обдумал этот вопрос, прежде чем покачать головой и сказать:

— Нет, не могу сказать, что у меня имеется такая информация.

— Это может оказаться важным, — сказал Флеминг. — Предположим… заметьте, я не говорю, что это является верным предположением или верю я в это или нет, но в любом случае существует возможность, и мы должны принимать возможности во внимание. Предположим, мы допускаем, что Перитон был общеизвестным поклонником этой девушки, что в скором времени они должны были пожениться. Вполне возможно, что кто-то мог убить его либо из любви к этой леди, либо из любви к миллионам ее отца, которые, как убийца мог полагать, он имеет хорошую возможность заполучить, если Перитон выйдет из игры. Это весьма вероятный мотив для убийства и подводит под подозрение… несколько человек.

Флеминг пристально посмотрел на Роберта, который уверенно встретил его взгляд.

— А теперь предположим, — продолжил инспектор, — что в субботу утром помолвка была расторгнута — тогда не было особого смысла убивать Перитона в воскресенье вечером, если он уже был, так сказать, вне игры.

— Предположим, убийца не знал о том, что помолвка была расторгнута, — бросил Роберт.

— Предположим, конечно, — согласился Флеминг. — Вы знали об этом?

— Нет.

Детектив засмеялся.

— Во всяком случае, это честно, мистер Маколей. В таком случае в воскресенье у вас все еще мог быть очень хороший мотив для устранения Перитона.

— Безусловно. Как и у Холливелла. Как и у Адриана.

— Адриана? Вашего брата?

— О да. В отдельные моменты он колеблется между Дидо и Ирен Коллис. Адриан может атаковать любого, если его должным образом спровоцировать.

— Я слышал об этом. Что ж, мистер Маколей, вы относитесь к неприятному типу людей. Возможно, вы и не знаете больше, чем вы говорите, но определенно создается впечатление, что вы знаете. Просто позвольте мне дать вам небольшой совет. Не дайте мне поймать вас на вмешательстве в ход правосудия, или это плохо закончится. Вы понимаете?

— Вполне. Кстати, могу ли я увидеться с этим человеком, Лоуренсом? Потому что я не верю в то, что он виновен, и собираюсь предложить помощь с его защитой.

Флеминг задумался на секунду, а затем сказал:

— Хорошо. Я не возражаю против этого.

— Спасибо, — сказал Роберт, взял свою шляпу и вышел.

Флеминг вызвал Мэйтленда.

— Мэйтленд, позвоните начальнику тюрьмы и скажите ему, что мистер Маколей направляется туда, чтобы увидеться с Лоуренсом. Скажите ему: самое главное, чтобы пару минут во время их разговора Маколей считал, что его больше никто не слышит, и попросите начальника стенографировать то, что он скажет.

— Да, сэр.

— Мэйтленд, этот молодой человек — отъявленный лжец, до мозга костей.

Лоуренс встретил посетителя без интереса или недовольства. Казалось, ему было все равно, пришел Роберт или не пришел. Надзиратель остался на посту у двери камеры.

— Я должен объяснить причину своего визита, — сказал Роберт. — Я считаю, что могу помочь вам в покрытии расходов, очень крупных расходов на вашу защиту.

— Что вы получите взамен?

— Удовлетворение от помощи невиновному человеку.

— Офицер полиции, да? — Тон Лоуренса не оставил никаких сомнений по поводу того, как он оценил незаинтересованность Роберта.

— Называйте это так, если вам хочется, — невозмутимо сказал Роберт. — Вы можете не верить, но в стране еще осталась пара человек, которые заинтересованы в том, чтобы с невиновными людьми обращались справедливо.

Это была одна из самых длинных речей, которые Роберт поизносил за последнее время, и, повернувшись спиной к надзирателю, он закончил ее подмигиванием. Лоуренс, обращенный лицом к надзирателю, сразу понял его, но ничем не выдал того, что что-то видел.

— Если вы скажете мне, что вам нужно — конечно, я имею в виду деньги, — продолжил Роберт, — я буду только рад сделать то, что в моих силах. И, пожалуйста, поймите, что я не хочу ничего взамен.

Пока он говорил, он медленно вертел свой котелок в руках, пока Лоуренс не увидел подкладку, к которой был приклеен клочок бумаги с крупными печатными буквами: «СЕКРЕТ МАНДУЛЯНА».

Лоуренс прочел это, глазом не моргнув, и ответил:

— Мне нужны не деньги. Деньги не могут ни спасти невиновного человека, ни повесить виновного. Это сделает свидетельство. То, что мне нужно — это показания, мистер… мистер…

— Маколей.

— Мистер Маколей, если вы хотите спасти невиновного, вы не станете предлагать деньги, чтобы заплатить чванливым адвокатам. Вы будете действовать, пока не найдете кого-то, кто подтвердит мою историю, кого-то, кто видел меня в поместье, одурманенным наркотиком на этом диване, со старым Мандуляном под наркотиком на другом диване, где-то с одиннадцати до четверти второго. Вот чего я хочу. Подкрепляющее свидетельство. И я не могу получить его.

Тут раздался вызов из глубины коридора. Надзиратель встал по стойке «смирно» и сказал: «Сэр!», а затем спешно удалился по коридору.

Лоуренс собирался заговорить, когда Роберт предупреждающе поднял руку и покачал головой. Затем он сунул карандаш и бумагу в руку обвиняемого. Лоуренс быстро написал: «Геноцид армян, 1912. Есть еще одно письмо, думаю, оно находится в Смирне» — и сунул бумагу и карандаш назад; Роберт в это время спокойно и естественно говорил о подкрепляющем доказательстве.

— Время вышло, сэр, — сказал надзиратель, вернувшись, и Роберт поднялся, чтобы уйти.

— Я сделаю для вас все, что в моих силах, — таковы были его прощальные слова, — будь то финансовая помощь или сбор доказательств. До свидания.

Он быстро возвращался на мотоцикле из главного города графства в Килби-Сент-Бенедикт, когда начальник тюрьмы говорил с Флемингом по телефону.

— Я посылаю вам дословную запись разговора, — сказал он, — но боюсь, вы будете разочарованы. Когда мы оставили их одних, они просто продолжали разговаривать также, как и раньше. Вряд ли нужно говорить, что в зале был микрофон. Тем не менее, вы можете извлечь из этого нечто стоящее. Запись вскоре должна быть доставлена.

Роберт Маколей был человеком, который верил в использование нечестных методов, когда таковые требовались, и дерзости, когда требовалась дерзость. И мало кто мог быть настолько изворотлив или настолько смел. Он приехал на мотоцикле прямо в поместье Килби и спросил мистера Мандуляна.

Крупный, вежливый миллионер всегда питал смутную симпатию к тихому, загадочному молодому человеку, насколько миллионер вообще мог питать какую-то симпатию к кому-то, кроме его обожаемой Дидо.

Он опустился в большое кресло напротив своего гостя, зажал конец сигары между большим и указательным пальцами, аккуратно зажег ее и сказал:

— Что ж, молодой сэр, что я могу предложить вам сегодня? Половины моего царства будет достаточно?

— Половины вашего царства? Нет, это слишком.

Миллионер приподнял тяжелые брови и улыбнулся.

— Не знал, что для ваших похвальных амбиций что-либо может быть «слишком».

— Я поднимаюсь ступенька за ступенькой.

— Мудро. Вы далеко пойдете.

— Да. Мистер Мандулян, положение таково, — Роберт сделал глубокий вдох перед исключительной ораторской речью. — Этот человек, Лоуренс, говорит, что провел определяющую часть воскресного вечера — с одиннадцати до начала второго — здесь, лежа одурманенным на диване.

— Я об этом слышал, — небрежно ответил армянин.

— Но у него нет подкрепляющего доказательства.

— Верно. Ему его очень недостает. Его не существует.

Роберт наклонился вперед.

— Оно существует. Я сам видел его.

Мандулян не выдал себя дрожанием рук и не моргнул и глазом. Он выдохнул длинное облако сигарного дыма и сказал:

— А! Вот как, вы сами видели его.

— Да.

— А почему вы не пошли и не сообщили в полицию? Я имею в виду: что вы собираетесь сказать полицейским в оправдание того, что не рассказали об этом раньше?

— Это мое дело. Я смогу уладить это — если придется, так придется. Вы меня понимаете?

— Прекрасно, — хладнокровно ответил миллионер. — Вы хотите, чтобы я выкупил ваше свидетельство. Что ж, я не стану этого делать. Вы можете пойти и выдать его им.

— Это также касается другого письма, — сказал Роберт, и на этот раз он явно попал точку. Господин Мандулян вздрогнул и воскликнул:

— Четвертого письма не существует. Их всегда было всего лишь три.

— Лоуренс уверяет меня, что оно существует, — пробормотал Роберт и будто бы вскользь упомянул: — Он сказал, что услышал о нем недавно в Смирне.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответил Мандулян, который к этому моменту уже полностью восстановил самообладание. — О каких письмах вы говорите?

— О письмах, которые свяжут вас с геноцидом армян 1912 года.

Наступило долгое молчание, в течение которого двое мужчин пристально смотрели друг на друга.

— Вы можете делать, что вам угодно, — наконец сказал Мандулян. — Для меня это не имеет значения.

Роберт стряхнул воображаемую пылинку со своей манжеты и сказал:

— Нехорошо выйдет, если Лоуренс не будет осужден.

— На это нет никаких шансов.

— Подкрепляющее свидетельство очень важно.

— Полиция не слишком-то оценит свидетельство, которое припозднилось на пять дней.

Роберт слегка зевнул.

— Я не знаком с уголовным процессом в Армении, но здесь не настолько важно то, что полиция думает о доказательстве свидетеля, как то, что о нем думают присяжные.

Наступила еще одна пауза, во время которой армянин размышлял над этой фразой.

— А биржевой маклер является таким ​​внушающим доверие, надежным свидетелем. — Несколько мгновений спустя Роберт добавил: — Если Лоуренс избежит осуждения, они должны будут найти кого-то другого, чтобы посадить его на скамью подсудимых, — и продолжил: — Интересно, кого они найдут?

Все это время миллионер молча курил, его тяжелые веки скрывали темно-карие глаза. Наконец он поднял взгляд и сказал:

— Вы же понимаете — вы не можете ожидать, что сразу станете партнером.

— Я ведь сказал, половина вашего царства — это слишком.

— У меня есть объекты в Восточной Европе. Вы начнете с путешествия в Смирну?

— Если я найду человека, у которого находится письмо, сколько я должен заплатить ему за него?

Мистер Мандулян посмотрел на молодого человека с невольным восхищением.

— Что ж, — сказал он, — никто не может отрицать, что вы быстро соображаете.

— И вы увидите, что я преданный человек.

— Преданный? Вы имеете в виду, что будете придерживаться выгодной для вас стороны?

— Разве это не преданность? — спросил Роберт, и оба рассмеялись.