Искушая судьбу

Глава 20

Потратив две ночи и исписав каракулями целую стопку бумаги, Мара наконец в совершенстве научилась подделывать подпись Адриана.

Она, поставила гусиное перо в бронзовую подставку и, откинувшись в кресле, принялась изучать свое творение – только что написанный приказ об освобождении. Она сравнила подпись Сент-Обина, которую только что поставила внизу официально выглядевшего толстого листа пергамента, с подписью, которую дал ей в качестве образца Оуэн. Вряд ли кто-нибудь усомнился бы в подлинности подписи, написанной ею, – обе, казалось, были сделаны одной и той же рукой и не отличались друг от друга ничем, вплоть до небольшого завитка, украшающего верхнюю часть буквы «г» в слове «граф».

Удовлетворенная тем, что подпись должна выдержать проверку, и убедившись в том, что чернила как следует высохли, Мара тщательно сложила приказ втрое и, засунув его в карман своего черного шерстяного плаща, направилась к двери. Она оставила волосы некрашеными и расправила рыжие локоны по спине своего черного костюма для верховой езды, решив, что, если кто-нибудь ее и увидит, ему будет гораздо легче поверить в то, что перед ним сама неуловимая Огненная Леди, чем гадать о том, куда в столь неурочный час направляется хозяйка замка.

Очутившись в конюшне, она на ощупь прошла в кладовую за седлом Мунин. Это заняло у нее довольно много времени, и, затянув наконец подпругу, она взяла четыре мешка из-под зерна, которые захватила с собой.

Надев их на копыта Мунин, перевязала их ремешками.

С такой импровизированной «обувью» она теперь могла не опасаться, что кто-нибудь услышит цокот копыт по булыжному двору и заинтересуется, кто это может там скакать в столь поздний час.

Когда Мара осторожно вывела «обутую» Мунин из стойла, на мостовой двора ее копыта издавали негромкий глухой звук. Отойдя от стен замка за пределы слышимости, она сняла мешки, воспользовавшись пеньком дерева, взобралась на седло и направилась к полуразрушенному коттеджу на встречу с Оуэном.

Низко висящая в ночном небе луна светила ярко и хорошо освещала пастбища, по которым лежал ее путь.

Где-то вдалеке послышалось троекратное уханье совы, вылетевшей в поисках мышей себе на ужин. Всю дорогу Мара внимательно прислушивалась и следила за чуткими ушами Мунин, боясь, что может оказаться не единственным всадником, появившимся здесь этой ночью.

Довольно скоро она увидела стоявший невдалеке на склоне холма коттедж. Маленькое оконце было освещено слабым светом свечи. Подъехав поближе, Мара заметила трех лошадей, привязанных к сучковатому деревянному столбу возле коттеджа. Она слезла с лошади, привязала Мунин к стволу в тени деревьев и тихо направилась к дому.

Подойдя к привязанным лошадям, Мара провела ладонью по крупу одной из них, могучего жеребца серой масти, под кожей которого играли крепкие мышцы.

Кожа была горячей и влажной на ощупь, что говорило о том, что конь долго скакал и что посетители прибыли в коттедж только недавно. Сквозь отворенное окно был слышан приглушенный шум разговора. Слов разобрать было нельзя, но похоже было на то, что обсуждался какой-то важный вопрос.

В коттедж вела старомодная одностворчатая дверь, приоткрытая настолько, что она смогла заглянуть внутрь. Вокруг грубого деревянного стола стояли трое мужчин и изучали какую-то большую карту. Одним из этих мужчин был Оуэн, который что-то показывал на карте. Рядом с ним стоял очень полный, грубый на вид человек с грязными светлыми волосами и очень большой, неряшливого вида бородой, покрывающей почти все его лицо. Третьего она почти не видела – он стоял к ней спиной.

Мара шагнула в проем двери, и Оуэн, заметив движение, поднял голову.

– А, вот наконец-то и она. Я уже начал думать, что ты не придешь. Но пока ты не подводила меня, надеюсь, не подвела и на этот раз. Принесла, что обещала?

Мара начала доставать поддельный, приказ из кармана плаща.

– А ты принес, что обещал мне?

– Подожди минуту, – сказал Оуэн, покосившись на своих компаньонов. – Я поговорю с тобой об этом наедине. Джентльмены, вы, надеюсь, извините меня?

Тут третий человек повернулся, и Мара вся похолодела. Его лицо, если не считать прорезей для глаз, было полностью скрыто под темной маской. Он молчал, но смотрел на нее очень пристально, и это тотчас же вызвало у нее беспокойство. Кто этот человек?

Может, он житель деревни? Или, может быть, Рольф, шпион, выдающий себя за друга Адриана?

Она стояла не настолько близко, чтобы прочесть выражение его глаз, и даже не имела возможности подойти поближе, потому что Оуэн схватил ее за руку и оттащил в сторону.

Непонятно почему, но выражение, с которым смотрел на нее этот человек, пугало ее до мурашек по телу.

– Можешь теперь отдать мне приказ, сестра, – сказал Оуэн, когда они отошли от остальных.

Мара начала вытаскивать приказ из кармана плаща, собираясь его отдать ему. Но когда он потянулся, чтобы схватить пергамент, она отдернула руку.

– А как насчет того, что ты мне обещал? Насчет гобелена?

– Не шути со мной, Мара. Сначала я посмотрю приказ. Ты что, меня за дурака считаешь? Если он недостаточно хорош, чтобы сойти за настоящий, ты не получишь гобелена.

Мара не доверяла ему, но другого выхода не было, и она неохотно отдала ему приказ.

– Очень хорошо, сестра, – сказал Оуэн, просмотрев пергамент. – Ты зря тратишь свои способности на эту кучу камней, которую называют замком. Тебе надо было работать с нами. Но тут кое-чего не хватает.

– Чего же? – Приказ был изготовлен безукоризненно. Если он задумал снова играть с ней в свои игры и откажется отдать гобелен теперь, после того как этот проклятый приказ написан, она задушит его собственными руками.

– Ты забыла про печать. Печать Сент-Обина должна находиться внизу приказа. Иначе он не сможет сойти за подлинный.

– А как же насчет гобелена, Оуэн? Я хочу, чтобы ты показал мне его и я знала, что он действительно у тебя.

Оуэн улыбнулся, но в лунном свете улыбка выглядела как-то зловеще.

– Что? Ты не доверяешь собственному брату? Гобелен у меня, но в данный момент я не имею его при себе.

– Ты обещал, что принесешь его.

Взгляд Оуэна потемнел.

– А ты должна была достать печать Сент-Обина.

– Я достану ее.

– Вот когда достанешь, тогда и получишь гобелен. И ни на мгновение раньше. Так как Сент-Обин уехал из Кулхевена, тебе не составит особого труда сделать это.

Приложи печать к документу и возвращайся завтра в полночь. Гобелен будет при мне, и тогда мы обменяемся.

Мара пристально посмотрела на него:

– Но это будет последняя услуга, которую я тебе окажу, Оуэн.

Он довольно рассмеялся:

– Конечно. После этого ты можешь забыть, что я вообще существую. Ты сможешь встретить мужа, не опасаясь больше быть раскрытой. И получишь свой бесценный кулхевенский гобелен. Поставь только печать и приходи завтра.

В свою спальню Мара вернулась, когда было уже больше трех часов ночи. Она неохотно разбудила Сайму, чтобы та помогла ей покрасить к утру волосы, а потом долго лежала на кровати и, разглядывая искусно расшитые занавеси, размышляла над событиями этой ночи.

Мара не могла уснуть и все старалась понять, окончилась ли наконец ее зависимость от Оуэна. Каждый раз, когда она выполняла очередное его опасное задание, он обещал, что оно будет последним, и все же каждый раз требовал от нее большего. Мара чувствовала себя кем-то вроде дрессированного медведя, которого еще ребенком видела на ярмарке в Паке. Медведь, прикованный цепью к дереву, вынужден был, когда требовалось, танцевать, чтобы не страдать от ударов тупого конца посоха поводыря. Но она понимала, что выбора у нее нет. Она должна была найти способ избавиться от этой зависимости, не подвергая себя риску быть раскрытой перед Адрианом и потерять всякую надежду вернуть себе Кулхевен.

Но каким образом могла она этого достигнуть?

Если бы она только могла что-нибудь придумать!

Наконец, на рассвете, Мара отказалась от всякой попытки уснуть и поднялась со своей мягкой пуховой перины. От недосыпания и постоянно нависающей над ней угрозой, исходящей от Оуэна, настроение у нее было мрачное. Поэтому она решила принять предложение Саймы и после завтрака проехаться до деревни, чтобы проверить, как там продвигаются дела. Перемены к лучшему в жизни жителей могли приободрить ее, поэтому Мара попросила Дейви оседлать Мунин и села за завтрак, состоящий из чая и сладкого рулета.

Не успела она еще сделать первый глоток черничного чая, как в дверях появился Питер Шипли.

– Миледи, извините, что беспокою вас за завтраком, но внизу стоит отряд солдат, которые спрашивают его светлость. Когда я сказал, что его нет в имении, они захотели увидеться с вами.

Солдаты? Сердце Мары забилось сильней.

– Хорошо, мистер Шипли. Проводите их, пожалуйста, в гостиную. Я сейчас же выйду к ним.

– Их довольно много, миледи. Вы хотите, чтобы они вошли все?

– Нет, попросите командира. Я сейчас буду.

Когда дворецкий ушел, Мара встала и быстро подошла к висевшему в простенке между окнами зеркалу.

Взглянув на свое отражение, она убрала упавший на лоб локон и нацепила на нос очки. Повернувшись, чтобы направиться в гостиную, она увидела на дороге у дома группу конных солдат. Их металлические шлемы сверкали в лучах утреннего солнца так же, как они сверкали в свете луны в ту ночь, когда солдаты пришли, чтобы убить ее мать.

Тогда их лица были спрятаны под зловеще выглядевшими прорезями опущенных забрал шлемов, из-за формы которых они и получили прозвище «круглоголовые». Солдаты были вооружены сверкающими мечами и мушкетами, с ними вместе пришли разрушение и смерть. Она до сих пор помнила их громкий смех, когда они, как стая волков, ворвались в замок.

– Миледи?

– Да? – Голос дворецкого прервал ее воспоминания.

– Да, мистер Шипли?

– Они ожидают вас в гостиной, как вы и приказывали, – Благодарю вас.

Мара постаралась успокоиться, зная, что, когда встретится с их командиром, должна будет скрыть свое отвращение. Она разгладила юбку своего синего костюма для верховой езды и направилась в гостиную.

– Вы хотели меня видеть? – спросила она, войдя в комнату.

Их было двое. Один стоял возле камина, а второй сидя пил чай, очевидно, предложенный ему Питером Шипли.

– Вы леди Сент-Обин?

– Да. Я Арабелла Росс, графиня Сент-Обин. Мой муж Адриан Росс, граф.

Один из мужчин, на вид лет пятидесяти, подозрительно сузил глаза:

– Извините, миледи, вы сказали Арабелла Росс?

– Да. Что-нибудь не так?

– Вы случайно не Арабелла Вентворт, крестница нашего лорда-протектора Кромвеля?

Мару охватило чувство паники, но она постаралась не поддаться ему.

– Да, это я. А почему вы об этом спрашиваете?

– Мне говорили, что ваша свадьба с Сент-Обином не состоялась. Что-то насчет оспы…

– Что ж, значит, к несчастью, вас неверно проинформировали. Как вы сами видите, я здесь и замужем.

Но, к сожалению, лорда Сент-Обина здесь нет и вы не сможете поговорить с вами. Его ненадолго вызвали в Дублин, мистер…

– О, извините, миледи. – Он снял шлем и поклонился ей. – Я старший сержант Джон Уикс. А это мой заместитель, сержант Элиас Хейвуд.

И он указал на человека, пившего чай. Тот сделал вид, что встает, кивнул при этом и вновь занялся своей чашкой, очевидно, предпочитая прекрасный чай светским любезностям.

– Рада познакомиться с вами, джентльмены. Но зачем вы хотели меня видеть?

– Видите ли, – начал Уикс, – мы получили сведения, что в этих местах скрывается несколько ирландских преступников, за головы которых назначены награды. Мы явились, чтобы спросить вас, не замечали ли вы в последнее время поблизости от вашего владения каких-либо подозрительных лиц?

Мара хотела было ответить отрицательно, но остановилась, вспомнив, какое беспокойство доставлял ей Оуэн. Разве не мечтала она найти способ избавиться от него? Это, несомненно, решило бы все проблемы. Интересно, что бы сказал старший сержант, если бы она сообщила ему, что самый опасный преступник, которого они считают мертвым, на самом деле жив и живет в коттедже возле замка?

Она могла сказать им, что собирается быть в коттедже в эту полночь, и ей не пришлось бы отдавать Оуэну поддельный приказ, и она никогда больше не увидела бы его.

Но если она сделает это, подумалось ей, то никогда больше не увидит кулхевенский гобелен.

– Мне очень жаль, старший сержант Уикс, но боюсь, что ничем не могу вам помочь. Мы не видели здесь никого подозрительного. Жаль, что вы зря потратили время.

Старший сержант улыбнулся и склонился над ее рукой.

– О, время, проведенное в обществе такой прелестной леди, как вы, никак нельзя считать потерянным зря, леди Сент-Обин. Лорд Сент-Обин счастливый человек. Когда он вернется из Дублина, передайте ему, пожалуйста, мои поздравления.

Он повернулся и уже почти что дошел до двери, когда Мара снова обратилась к нему:

– Вы знаете моего мужа, старший сержант?

– Да. Мы были вместе в Дублине до того момента, как он подал в отставку, получив это поместье после смерти дяди.

Так, значит, они вместе были в Дублине? Мара кокетливо улыбнулась и взглянула на него из-под пушистых ресниц.

– Вы знаете, эта часть жизни моего мужа до сих пор для меня неизвестна. То есть, мне хочется узнать, почему он решил бросить службу. Почему он подал в отставку, старший сержант?

Старший сержант мгновенно поддался ее чарам.

– Видите ли, это было недоразумение. Понимаете…

– Старший сержант Уикс, – в дверях стоял солдат, один из ожидающих снаружи, – из лагеря только что прибыл курьер. Меньше чем в десяти милях отсюда был замечен один из этих тори. Если мы поторопимся, то сможем поймать его.

Уикс надел шлем на голову:

– Жаль, что не могу побеседовать с вами, леди Сент-Обин, – долг обязывает. Пойдемте, Хейвуд!

Она почти добилась своего!

Хотя старшего сержанта позвали прежде, чем он успел досказать историю пребывания Адриана в Дублине, теперь она знает, что ее первоначальные подозрения были верными. Во время пребывания на своем посту в Дублине с Адрианом что-то случилось, что вынудило его бросить военную карьеру и похоронить себя в Кулхевене. Но что именно? Каждый раз, когда она пыталась спросить его об этом, он отмалчивался и пытался увести разговор в сторону. Почему он так не хотел об этом говорить? Что пытался скрыть?

– Леди Сент-Обин?

Мара обернулась и увидела в дверях Дейви, державшего в руках свою пыльную шляпу.

– Да, Дейви, в чем дело?

– Я оседлал для вас Мунин. Она прямо грызет удила от нетерпения. Когда вы будете готовы, то найдете ее на центральной аллее.

Мара улыбнулась. Хорошо будет проветриться.

Она съездит в деревню и посмотрит, как там идут дела.

Это, без сомнения, улучшит ее настроение.

– Спасибо, Дейви. Я только надену перчатки и шляпу и спущусь вниз.»

Дейви проехал с ней до деревни, всю дорогу болтая всякую ерунду, которая, хотя и была несколько утомительна, помогла скоротать дорогу.

– А когда мне исполнится семнадцать, я собираюсь вступить в армию вашего крестного.

– А что думает о твоих планах мать?

Широкая улыбка на лице Дейви увяла.

– Она считает эту идею глупой и думает, что я должен остаться в Кулхевене, чтобы со временем занять место отца.

– Я вынуждена согласиться с твоей матерью, Дейви. Остаться здесь было бы гораздо благоразумнее Ты, наверное, уже присмотрел себе в деревне какую-нибудь красивую девушку.

Покрытые веснушками щеки Дейви вспыхнули румянцем, и он пробормотал:

– Вот еще…

Тут Маре показалось, что справа от них, между деревьями, кто-то движется, и она сдержала Мунин.

– Дейви, ты видел? В лесу, кажется, кто-то есть.

Дейви закрылся ладонью от солнца:

– Я ничего не вижу, миледи. Может, это был олень или еще какое-либо животное. Вам не о чем беспокоиться. На всякий случай я взял с собой пистолет.

Мара кивнула и снова тронула Мунин, продолжая смотреть в сторону леса – она была уверена, что там кто-то был.

Весь оставшийся путь Мару не покидало ощущение, что за ними кто-то следит, и каждый раз, когда из леса раздавался хруст, она оборачивалась. Но так никого и не увидела. Однако, когда они приехали в деревню, где их встретили очень приветливо, Мара забыла о своих странных ощущениях.

– Добрый день, леди Сент-Обин, – сказал Джон, человек, с которым Адриан разговаривал, когда они приехали сюда в первый раз.

– Добрый день, Джон! Я приехала, чтобы просто посмотреть, как идут дела.

Весь остаток дня ушел у Мары на то, чтобы обойти деревню и поговорить с людьми. Позднее она поговорила с Садбх, которая недавно поскользнулась и вывихнула ногу. Посидела с деревенскими женщинами, попила с ними чаю с малиной возле костерка из торфа и посмотрела, как они плетут тростниковые корзины, которые она заказала для кухни миссис Филпот. И все это время ей хотелось, чтобы Адриан тоже был здесь и видел, какие разительные перемены произошли в деревне за столь короткий промежуток со времени его отъезда в Дублин.

Наконец, когда солнце начало уже заходить и она увидела все, что хотела, Мара села на Мунин и, сопровождаемая Дейви, тронулась в обратный путь.

Оставив Мунин в конюшне на попечение Дейви, она вошла в дом через кухню, попросила миссис Филпот вскипятить воды для купания и прислать в ее спальню легкий ужин. Потом направилась в кабинет Адриана, чтобы поставить печать на приказ, намереваясь этой ночью, позднее, отвезти его Оуэну.

Мара сняла перчатки для верховой езды и попробовала выдвинуть верхний ящик стола. Он был закрыт Будучи человеком методичным, граф, вероятно, никогда не забывал закрывать его. Она вспомнила, что когда-то видела в руках Адриана ключ, который, наверное, спрятан где-то в комнате. Но где именно?

Оглядев комнату, Мара постаралась поставить себя на место Адриана. Посмотрела под столом и приподняла ковер – ничего. И тут заметила маленькую вазу без цветов, стоявшую на одной из книжных полок. Странное место для вазы, подумала она, придвигая к полке кресло. Взобравшись на него и взяв вазу в руки, слегка встряхнула. Внутри зазвенело что-то маленькое и металлическое. Мара довольно улыбнулась.

Ключ подошел. В поисках перстня с печатью она начала рыться в бумагах, которыми был набит ящик, и отыскала его в самом дальнем углу. Достав подделку из кармана костюма, Мара вынула из подсвечника свечу красного воска, которую перед этим зажгла, и наклонив ее, накапала воска внизу страницы. Немного подождав, приложила печать к быстро остывающей лепешке.

Закончив, Мара убрала все обратно в ящик, закрыла его и положила ключ на его прежнее место. Направившись было к выходу, она вдруг остановилась, не дойдя до двери. В камине она увидела что-то белое, засунутое между двумя поленьями и только слегка высовывающееся наружу. Подойдя поближе, Мара поняла, что это листок бумаги. Поскольку со времени отъезда Адриана огня в камине не разжигали, листок, на что граф, очевидно, никак не рассчитывал, так и не сгорел. Мара вытащила листок и прочла его.

ЛИЦА, ПОДЛЕЖАЩИЕ ВЫСЕЛЕНИЮ

1. Лорд Вильям Мак-Кейни из замка Крей, пятидесяти лет, законных наследников не имеет.

Выселить и сослать в Коннот.

2. Леди Кавендиш из замка Болигранд, пятидесяти двух лет, вдова.

Выселить и сослать на Барбадос на принудительные работы.

3. Лорд и леди Коннелли из замка Коннелли, тридцати восьми и двадцати четырех лет.

Конфисковать имущество и разрушить замок.

В живых не оставлять.

Внизу было дано распоряжение сжечь документ после прочтения и стояла подпись «О.Кромвель».

Когда Мара прочитала третью фамилию, у нее в горле встал комок. Она хорошо знала эту семью, потому что Коннелли жили немного севернее Кулхевена. И вновь перечитала третий пункт:

…разрушить замок. В живых не оставлять.

У нее перед глазами встала картина того, во что солдаты превратили Кулхевен. Необходимо предупредить Коннелли. Каким-то образом они должны узнать, что на них собираются напасть. Но как это сделать?

Оуэн. Она может рассказать об этом Оуэну, и тот предупредит их. Когда она будет отдавать ему поддельный приказ, то отдаст и этот листок.

Мара засунула его в карман юбки и направилась в свою комнату. Сейчас она быстро поест, смоет краску с волос и поедет к коттеджу на встречу с Оуэном.

Открыв дверь комнаты, Мара увидела, что ванна уже ждет ее перед пылающим камином. Она бросила перчатки и шляпу на скамью возле кровати и начала расстегивать пуговицы жакета.

Внезапно она услышала какой-то звук возле кровати и повернулась.

– Здравствуйте, Арабелла!