Искусство поцелуя

Глава 11

Зей

Я облажался. Признаю это. Но я пытался получить ответы на некоторые вопросы, чтобы нам не пришлось идти в школу совершенно слепыми. Итак, когда я вышел из дома сегодня вечером, то сразу двинул на вечеринку, на которой был Портер, потому что у меня с самого начала были предположения, что он виноват. Вся эта дерьмовая история, которую я рассказал Хантеру, была из-за того, что я еще не был готов рассказать ему о своих подозрениях.

Я поспрашивал вокруг, позвонил парочке знакомых, и мне удалось раздобыть записи с камер наблюдения из дома, который находится недалеко от дома дяди Рейвен. Запись была сделана примерно в то время, когда ее похитили, и, черт возьми, вам ли этого не знать, но внедорожник, который был ужасно похож на автомобиль Портера, разъезжал по этому району.

Дело в том, что его внедорожник довольно обычный, но это не означало, что я не собирался попытаться напугать его настолько, чтобы узнать правду — был ли он причастен к инциденту на мосту. И если это так, я собирался заставить его заплатить.

Я накачал его наркотиками на вечеринке и затащил в подвал, где связал и ждал, пока он придет в себя. Вот в чем особенность того, чтобы быть мафиозным отпрыском убийцы-психопата — ты знаешь кое-что о том, как запугивать людей, заставляя их признаться. Однако мой отец всегда обрывал их жизни после того, как заканчивал с ними. Я не убийца. По крайней мере, пока. Это то, о чем я постоянно беспокоюсь. Каждый раз, когда я злюсь, я не могу отделаться от мысли, что генетический монстр попытается вырваться из меня.

В любом случае, как только Портер пришел в себя, он взбесился, плюясь и проклиная меня, требуя, чтобы я отпустил его. Затем, после того как я немного поколотил его — отсюда порезы на костяшках пальцев, — он начал успокаиваться и говорить.

— Ты думаешь, я причастен? — Он смеется, кровь и пот стекают по его лицу. — Это чья-то детская шутка, братан.

— Верно. Но ты немного придурок, когда дело доходит до такого рода вещей, — издеваюсь я, приседая и заглядывая ему в лицо. — И я видел твой внедорожник неподалеку, когда все произошло. — Он прищуривается.

— Мы с тобой оба знаем, что у каждого чертова члена мафии есть внедорожник, подобный моему. Ну, кроме тебя и твоих друзей. — Он ухмыляется. — Ах да, вы же теперь вообще не являетесь частью семьи? Или они отреклись от вас?

Я закатываю глаза.

— Ну что я говорил? Придурок, когда дело доходит до такого рода вещей. — Я начинаю вставать, чтобы снова ударить его, когда он говорит что-то, что совершенно ошеломляет меня.

— Ты думаешь, я идиот? — Ухмылка появляется на его опухшем, избитом лице. — Что ж, вот тебе маленький секрет, который удивит тебя. — Он наклоняется вперед. — Эта хорошенькая птичка, которую ты привел в свою команду, не та, за кого ты ее принимаешь. Рейвенли Уилоувинтер, она же Уиллоу Рейвен Ли. И она переехала сюда не случайно. Ее дяде заплатили, чтобы она могла вернуться в Ханитон.

Мой пульс учащается, но мне удается сохранить самообладание, когда я говорю ему:

— Не знаю, о чем ты говоришь, но мало тебе не покажется.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, братан, — говорит он, театрально закатывая глаза. — Я тоже прожил здесь всю свою жизнь, и не забыл о вашей маленькой подружке.

Кажется, я начинаю паниковать, а я никогда не паникую.

— Второе имя Уиллоу было не Рейвен. — Я не должен был этого говорить, не должен был давать ему понять, что он в выигрыше. Но я хочу услышать, что еще он может сказать.

— Разве? — Он насмешливо приподнимает бровь.

Я хочу ударить его по лицу. И я бы сделал это, если бы не был так сбит с толку тем, что он сказал. И вот тут я совершаю свою ошибку, потому что этот промах дает ему достаточно времени, чтобы ударить своей головой о мою — отсюда и порез на моем лице.

Когда наши головы соприкасаются, нас обоих отбрасывает назад. Стул, на котором он сидит, опрокидывается, а я падаю на пол. И когда стул ударяется о цементный пол, он ломается настолько, что дает возможность выскользнуть из стяжек на запястьях и ногах.

Я сажусь, когда он поднимается на ноги, немного пошатываясь, вероятно, потому что у него сотряс. Думаю, меня эта участь тоже не миновала.

Он не приближается ко мне, но я и не ожидаю этого — Портер слишком труслив без поддержки своих друзей. Однако, прежде чем убежать, он произносит несколько зловещих слов, о которых я не слишком задумываюсь в данный момент, но подумаю позже.

— Я буду мстить, — говорит он, вытирая кровь с губ рукавом рубашки. — Будет много крови и это разобьет тебе сердце. — С этими словами он уходит.

И пока я стою здесь, уставившись на мертвого ворона, я, наконец, понимаю, что он имел в виду. Я чувствую это всем сердцем. И не только своим, но и Джекса с Хантером, что они чертовски ясно дают понять, когда я рассказываю им, что произошло. Ну, за вычетом части с Уиллоу. Я еще не разобрался во всем и не знаю, как им это преподнести. Я определенно не могу рассказать им при Рейвен, потому что-либо она действительно знает, что она Уиллоу, и скрывает это — если это так, я пока не могу ее разоблачить — либо она об этом даже не подозревает, и я не могу вот так просто свалить все на нее. Потому что рассказать ей — значит рассказать ей все о прошлом — вывалить на нее всю боль, пытки и предательство. Я не могу этого сделать сейчас. Или когда-нибудь.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — бормочет Джекс, меряя шагами гостиную. — Хотя нет, могу, потому что ты — это ты, но я все равно очень зол!

— Очевидно, — бормочу я, вызывая у него сердитый взгляд.

Я не реагирую, потому что это то, что я делаю — хороню свои чувства до такой степени, что кажусь холодным и жестоким. Таким я должен быть. Если бы я не был таким, мой отец или кто-то другой увидел бы это и использовал бы, чтобы сломать меня. Я знаю это точно, потому что в последний раз, когда я проявлял какие-либо эмоции, они забрали их у меня.

Забрали ее у меня.

Уиллоу…

Мой взгляд падает на Рейвенли, которая сидит в кресле напротив рядом с Хантером, грызя ноготь на большом пальце. Отблески огня в камине позволяют мне хорошо ее видеть, даже несмотря на то, что темнота пытается завладеть домом. Ее волосы цвета воронова крыла волнистые и растрепанные, а ее большие глаза устремлены в пол. Я признаю, она чертовски великолепна. Как бы она ни разозлила меня, когда я увидел ее в первый раз, я заметил в ней это — насколько она красива. Ее глаза — моя любимая часть.

Хантер, вероятно, сказал бы вам, как сильно он хочет сфотографировать ее красоту, в то время как Джекс написал бы — или, вероятно, уже написал — стихи о ней. А я? Я ни в коем случае не художник. Единственное, что я могу предложить, так это свою защиту. Это я и собираюсь сделать.

— Всем просто нужно успокоиться, — говорю я, наклоняясь вперед и упираясь руками в ноги. — Портер — небольшая заноза в наших задницах. Этот чертов ворон там был только для виду. Мы знаем его целую вечность, и мы знаем, что этот чувак чертовски слаб, особенно когда его нет рядом со своими маленькими друзьями.

Хантер, который играет с волосами Рейвен, что я пока даже не собираюсь расшифровывать, потому что у меня и так слишком много другого дерьма, о котором нужно беспокоиться, — бросает на меня взгляд.

— Итак, каков план? — спрашивает он вызывающим тоном, очевидно, тоже раздраженный.

— Ответить на его действия? Потому что все, что я вижу, мы ввязываемся в войну возмездия. И еще у нас есть эта глупая игра, о которой нужно беспокоиться. Плюс, выяснить, кто на самом деле столкнул ее с моста. — Он хмурится. — К тому же, нам нужно проверить этот клуб.

— Я могу съездить туда сама, — обрывает его Рейвен. — Я уже это говорила.

— И я уже сказал, что поеду с тобой. — Джекс опускается на диван рядом с ней, усаживаясь с ними бок о бок.

Я уже вижу, как формируются отношения, как они всё больше сближаются. Если она Уиллоу, я не удивлен. Именно так тогда началась наша дружба. Они трое сблизились почти мгновенно, в то время как мне потребовалось некоторое время, чтобы смягчиться по отношению к ней. Но как только я это сделал, я стал принадлежать ей. Она была единственным человеком, который когда-либо владел мной, кроме моего отца, но это было совершенно по-другому. Я не возражал. На самом деле, мне это даже нравилось. Это дало мне цель. И это дает мне шанс сейчас, если она — это она.

Дело в том, что я не вижу, чтобы все шло так, как было в нашем прошлом. Мы все старше, и аура дружбы между ними троими уже накалилась. Это то, что я имел в виду, когда говорил о начале. Я рассматриваю это как начало огромного переломного момента в нашей жизни, как будто мы достигли какой-то развилки на дороге, по которой двигались. Они либо нажмут на тормоза и сдадут назад, либо сорвутся с места и помчатся в неизвестность, все трое вместе, как они делали, когда были детьми. Только они больше не дети. Мне просто нужно подождать и, черт возьми, посмотреть, что они сделают. Тогда я решу, хочу ли я двигаться с ними или вылезти к чертовой матери из этой машины.