Испорченная принцесса

8

БРИАННА

Я просыпаюсь в горячем поту, прижимаюсь щекой к чему-то, что не является подушкой, а мои пальцы обхватывают…

— О Боже, — задыхаюсь я, когда мой мозг просыпается, и я понимаю, что именно я держу в руках.

Я отдергиваю руку, но она упирается в эластичный пояс, стягивающий запястье.

Рядом со мной раздается глубокий рык, и мое сердце подскакивает к горлу, когда реальность врезается в меня.

— Черт, — рявкаю я, дергаясь сильнее и успешно освобождая руку от спортивных штанов Нико и отодвигая ее так далеко от его твердого члена, как только могу.

— Уже покидаешь вечеринку, — ворчит он, его голос груб от сна.

Я несколько раз моргаю, давая зрению как следует проясниться, и обнаруживаю, что впервые с момента пробуждения здесь чувствую себя немного бодрее.

Но потом я вспоминаю причину, по которой проснулась такой горячей, и поворачиваюсь к своему соседу по кровати.

— Какого черта ты себе позволяешь? — огрызаюсь я, отчаянно пытаясь не обращать внимания на то, как сексуально он выглядит с опухшими от сна глазами, более длинной, чем обычно, щетиной на челюсти и полными губами… Не ходи туда, Брианна. Это из-за него ты здесь со швами на руке.

— Сирена…

— Нет, не надо, блядь, мне сирен. Убирайся к черту из моей постели, — требую я.

— Детка, давай.

— Детка? Ты, блядь, серьезно сейчас? Ты думаешь, что только потому, что я обнимала твой член во сне, я тебя простила? Что все это в порядке вещей, и мы можем просто вернуться к тому, как все было?

Он глубокомысленно хмурит брови, и я клянусь, что вся надежда, которая могла быть в его глазах, растворяется в разочаровании. Боже мой, неужели он действительно так думал? От этого взгляда боль пронзает мое сердце. Но это ничто по сравнению с моей затянувшейся головной болью и болью от швов, поэтому я легко отбрасываю ее в сторону.

— Ты невероятен. Может, твой член и хорош, Нико. Но он не настолько волшебный, — выплевываю я, а затем хмурюсь, когда на его губах появляется ухмылка. — Что?

— Кажется, сегодня утром ты чувствуешь себя лучше, Брианна, — говорит Мария с забавной ноткой в голосе.

— Ради всего святого, — вздыхаю я, падая обратно на кровать. — Я ничего не делала с его членом, — признаюсь я, когда она берет мои записи с края кровати и изучает их.

— Не мне судить, если ты делала. Только не забывай, что швы не так уж надежны.

Она смотрит на меня, ее глаза морщатся, когда она борется с улыбкой, которая хочет расплыться по ее лицу.

— Похоже, это все разрешение, которое мне нужно.

— Я думала, вы решили уйти, молодой человек, — говорит Мария, переводя взгляд на моего приятеля по кровати.

— Так и есть, — подтверждаю я, не слишком мягко толкая его в плечо. — Ему здесь не рады. Я не знаю, как он сюда пробрался.

Мария смотрит на него.

— Дженис снаружи. Я могу позвать ее, если тебе нужно…

— Н-нет, в этом нет необходимости, — заикаясь, говорит Нико, после чего вылезает из постели.

Мария подмигивает мне, подходя ближе.

— Как ты себя чувствуешь?

Не обращая внимания на слона в комнате, который решил не уходить, как его просили, и вместо этого опустил свой зад на стул, я сосредоточиваюсь на своей медсестре.

— Вообще-то, лучше. Я… эм… — Я колеблюсь, не желая признаваться в этом. — Мне кажется, я смогла наконец-то выспаться.

Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что на его губах играет ухмылка.

— Это замечательно. Ты готова встать и помыться?

— Да, — вздыхаю я, более чем отчаянно желая смыть с себя весь этот пот и грязь.

— Тебе помочь, Сирена? — спрашивает Нико.

— Думаю, я справлюсь, спасибо. Но если бы ты мог, ну, знаешь, отвалить, было бы здорово.

Мария фыркает от смеха, и, к моему разочарованию, не следует моему примеру и не вышвыривает его вон.

Отлично, он и персонал держит под контролем.

Я сбрасываю ноги с кровати и прижимаю ступни к полу. К счастью, тело подчиняется, и я шаркаю в сторону ванной, забыв о том, что в ответ на это я демонстрирую Нико свою задницу.

— Черт возьми, Сирена. Ты действительно знаешь, как мучить парня, — простонал он позади меня.

Мои пальцы дергаются, чтобы потянуться вверх, развязать бант, скрепляющий халат, и позволить всему этому упасть на пол, чтобы по-настоящему наказать его. Но страх перед видом моей забинтованной руки, которая испортит все, останавливает меня. Я чертовски ненавижу это. Я никогда не боялась отстаивать свою точку зрения, но вот до чего он меня довел.

— Каковы шансы, что, когда я вернусь, тебя уже не будет?

— Невелики, Сирена. Действительно чертовски малы.

К счастью, Мария закрывает за нами дверь, не давая Нико услышать рык разочарования, вырвавшийся из моих губ.

— Если ты действительно хочешь, чтобы он ушел, я могу сделать это в мгновение ока. Но что-то мне подсказывает, что…

— Ты на его стороне? — шиплю я.

— Что? Нет. Я не знаю достаточно, чтобы даже думать о том, чтобы встать на чью-то сторону. Я просто чувствую, что вам двоим нужно поговорить.

— Зачем мне понадобилась безнадежно романтичная медсестра? Держу пари, Дженис не была бы столь отзывчива. — Честно говоря, я не знаю, какая именно медсестра Дженис, но я несколько раз слышала, как ее имя упоминалось. Парни мало кого боятся, но она одна из них. Она мне уже нравится.

— О, гарантирую. Он уже был бы на парковке, если бы она имела к этому отношение.

Я позволяю ей развязать мой халат и аккуратно стянуть его с моего тела. Затем она обматывает мою повязку чем-то похожим на липкую пленку и жестом предлагает мне сесть на табурет в центре душевой.

Я хочу возразить и настоять на том, что могу стоять, но что-то подсказывает мне, что вся моя энергия понадобится, чтобы разобраться с Нико, когда все закончится.

Теплая вода, льющаяся на мою кожу, кажется невероятной, и я надолго погружаюсь в эти ощущения. Но в конце концов Мария все портит.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— О чем? — невинно спрашиваю я.

— О нем. Я заглядывала к тебе пару раз за ночь. Он просто лежал и смотрел, как ты спишь. Это было самое милое зрелище.

— Нико не бывает милым, так что выкинь эту мысль из головы прямо сейчас.

Она вздыхает, приступая к работе, чтобы смыть всю грязь с моих волос с тонкостью чертовски хорошего парикмахера.

— Каждый парень может быть милым для правильной девушки, Брианна.

— Значит, я не та девушка. То, что есть у нас с Нико, это… токсично. Отсюда и то, как мы оказались здесь.

— Это был несчастный случай, — возражает она, вероятно, услышав ту чушь, которую они все несут о том, что произошло.

— Конечно.

— Судя по тому, как он смотрит на тебя, Брианна, он ни за что не сделает тебе ничего плохого.

— Поверь мне, Мария, ты не знаешь его так, как знаю я. Делать мне больно — его любимое хобби. — Ее пальцы остановились в моих волосах. — О черт, нет. Не так. Тебе не нужно вызывать на него полицию или что-то в этом роде. Он просто мальчишка, который думает только своим членом.

— Если ты посмотришь чуть глубже, то обнаружишь, что за этим кроется нечто большее.

— Да, в нем до хрена обид и злости, которые он пытается скрыть от мира.

— Но ты это видела. Разве это не говорит тебе о чем-то?

— Да, о том, что я гребаная дура, которая ничего не может с собой поделать. Если бы только он был бесполезен в постели, — размышляю я, к ее удовольствию. — Ты слишком сильно наслаждаешься этим.

— Вовсе нет. Но ты не ошибалась ранее. Я безнадежный романтик и всегда болею за плохих мальчиков, потому что, как говорится, это правда. Их можно приручить, но только с помощью правильной женщины.

Я оглядываюсь через плечо и сужаю глаза.

— У тебя есть плохой мальчик, не так ли?

Она посмеивается. — Да, он носит косуху и ездит на мотоцикле.

Я качаю головой. — Жнец?

— У меня возникло подозрение, что ты о них слышала.

— Полагаю, это объясняет, почему вы готовы лечить всех этих извращенных ублюдков.

— Это моя жизнь в двух словах, — смеется она. — Думаю, тут с тебя хватит. Готова пойти и разобраться со своим плохим мальчиком?

— Нет, не совсем.

— Ну, у тебя есть несколько часов, чтобы принять решение, а потом я тебя выпишу, и ты сможешь исключить его из своей жизни, если захочешь.

— Если бы это было так просто.

— Если он борется за тебя, ты знаешь, что он тот самый.

— Или он так же ослеплен моей киской, как я его членом.

Мария смеется. — Если ничего не выйдет, ты впишешься в ряды Жнецов.

— Думаю, одной коррумпированной организации в моей жизни достаточно. Но все равно спасибо.

— Теперь я понимаю, почему вы с Эмми подружились.

— Ты видел ее вчера?

— Недолго. Я как раз приступила к работе, когда она уходила. Она — идеальный пример того, что я имею в виду, говоря об укрощении плохих мальчиков.

Я откидываю голову назад и смеюсь. — О да, Тео у нее именно там, где она хочет.

— Так поставь его кузена туда же, — говорит она, давая мне понять, что более чем осведомлена о семейной динамике, царящей в семье Чирилло.

После того как Мария переодевает меня, я облачаюсь в леггинсы, лифчик и толстовку на молнии, которую Джоди, очевидно, принесла мне, пока я спала прошлой ночью. Еще кто-то, кто точно знает, как удобно мне было прижиматься к Нико.

Я помню, как Брэд ушел после неловкого, как черт, визита, когда я знала, что он трахнул шлюху в пятницу вечером, а он пытался сделать вид, что это не так. Я должна была просто сказать ему об этом. Мне все равно, куда он засовывает свой член, лишь бы не в меня. Но заставить его быть честным означало бы, что мне придется предложить ему то же самое взамен, а у меня не было никакого желания говорить о своей жизни начистоту.

Когда Мария открывает дверь, в комнату врывается прохладный воздух, и у меня сводит желудок, а сердце подскакивает к горлу при мысли о том, что я могу выйти и снова встретиться с Нико.

Я была измотана, когда Брэд ушел, и не знаю, что это было — гормоны или что еще, но я сломалась. Это приближалось. Я чувствовала себя все более и более неустойчивой каждый раз, когда просыпалась, но то, что он ушел, стало последней каплей.

Я просто не помню, чтобы Нико когда-нибудь позволял себе утешать меня. Но я знаю, что он это сделал.

Часть меня в восторге от того, что он был рядом, когда мне кто-то был нужен. Но есть и другая часть, которая ненавидит его. И эта часть понимает, почему он испугался так, как на прошлой неделе, когда рухнул в моих объятиях.

Набравшись уверенности, я высоко поднимаю голову, распахиваю дверь пошире и выхожу.

Только… его здесь нет.

Я останавливаюсь посреди комнаты, наблюдая, как Мария набивает подушки и убирает вещи.

— Поверь в него, — говорит она, прочитав выражение моего лица.

— Он поступил правильно, — заставляю я себя сказать, в очередной раз сдерживая слезы.

Что, черт возьми, со мной не так?

Если только это не связано с Джоди, я не испытываю эмоций из-за людей. Никогда.

Избегая кровати — воспоминания о том, как я проснулась на ней с ним, еще слишком свежи, — я иду к откидному креслу, мимо которого прошла Мария, глядя в окно.

— Вот, — мягко говорит она. — Пришло время вернуться в свою жизнь.

Она кладет мою сумку мне на колени, и я испускаю тяжелый вздох.

— Нет ничего хуже, чем торчать здесь, Брианна. Подтяни свои трусики большой девочки. У тебя есть люди, которым не все равно, и которые хотят тебя услышать.

Я не спорю с ней. Какой в этом смысл?

— Я скоро уйду со смены, но кое-кто скоро вернется с завтраком, — говорит Мария, пока я сосредоточенно смотрю на яркое летнее утро за окном. Мне хочется ощутить тепло солнца на своей коже, вдыхать носом сладкий аромат цветов и свежей травы, а не стерильный больничный воздух.

— Спасибо, — шепчу я, все еще борясь со своими эмоциями.

— Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, ты уже уйдешь. Удачи.

Я вздыхаю.

— Верь, — повторяет она. — Не может быть, чтобы он тебя бросил.

— А должен. Так было бы легче для нас обоих.

— Ничто, за что стоит бороться, не дается легко, Брианна.

С этим зловещим советом, повисшим в воздухе между нами, она сжимает мое здоровое плечо в знак поддержки и выходит из палаты.

Тишина окутывает меня, как нежеланное объятие, и я быстро достаю телефон из сумки, чтобы отвлечься от боли в груди от осознания того, что он сбежал, как только я повернулась спиной.

Он разряжен, и, порывшись в сумке, которую доставила Джоди, я нахожу зарядное устройство, подключаю его к стене и жду, пока он включится.

Почти сразу же он начинает жужжать от сообщений, электронных писем и уведомлений в социальных сетях.

Я получаю сообщения от Калли, которая уверяет меня, что помощь уже в пути и нужно просто держаться, что ничего не имеет значения, кроме того, что мы оба в порядке.

Брэд с чувством вины говорит мне, что приедет в гости, как только сможет, и что ему очень жаль. Все это кажется совершенно бессмысленным. Если бы ему было не все равно, он бы, конечно, проигнорировал ухаживания той женщины и пришел за мной, а не позволил, чтобы меня вытащил оттуда разъяренный бык.

У меня есть письмо от Джоанны, в котором она сообщает, что думает обо мне и заверяет, что готова помочь, если мне что-то понадобится, но Джоди сказала ей, что со мной все в порядке, и чтобы она оставила меня в покое, что я очень ценю.

Я пролистываю свои социальные сети, больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-то еще, потому что чем меньше я думаю об уходе Нико, тем лучше.

Я ненавижу его за то, что он сделал. За то, как он психанул и чуть не убил нас обоих. Но мне все труднее убедить себя в том, что это правда.

Признав свое поражение, я кладу телефон на колени и откидываюсь на спинку кресла, тревога захлестывает меня, когда я думаю о том, что будет дальше.

Но прежде чем я успеваю погрузиться в размышления, дверь открывается, и на меня почти сразу же обрушивается аромат кофе.

У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, ожидая увидеть медсестру с подносом, но передо мной предстает совсем другой образ.

— Ты ушел, — выпаливаю я, как идиотка, пока длинные ноги Нико поглощают пространство между нами.

— Чтобы принести тебе нормальный завтрак.

Я перевожу взгляд с его измученных и покрытых синяками глаз на то, что он держит в руках, и замираю, увидев коробку.

— Б-бетти? — спрашиваю я, вспоминая, как заказывала коробку в пятницу утром.

— Твои любимые, верно? И еще карамельный латте с дополнительной порцией, потому что я подумал, что тебе наверняка захочется подкрепиться.

Мой рот открывается и закрывается, а сердце кувыркается в груди.

Черт бы побрал его за то, что он такой милый.

Он подтаскивает один из стульев, опускается на него и упирается своим коленом в мое.

От невинного прикосновения по моим ногам сразу же пробегают искры.

Мудак.

Я снова перевожу на него взгляд, успевая уловить ухмылку, покрывающую его лицо.

Черт бы его побрал, он точно знает, какое воздействие оказывает на меня, даже когда я активно пытаюсь его презирать.

— Откуда ты знаешь, что мне нравятся «Бетти»? — спрашиваю я.

— Все может быть туманно, но я не все забыл, воришка. — В отличие от того случая, когда он обвинил меня в краже, гнев не омрачает его глаза. Напротив, я уверена, что в них есть гордость.

— Ты был мне должен, — заявляю я. — У меня было худшее в мире похмелье из-за тебя и того гребаного трюка, который ты устроил в библиотеке.

— Тебе понравилось. — Он снова ухмыляется, открывая коробку и предлагая мне выбрать пирожные, спрятанные внутри.

— Почему я не выгоняю тебя? — бормочу я про себя.

— Потому что ты знаешь, что я возьму их с собой. И давай будем честными, тебе будет одиноко, а мы оба знаем, как сильно тебе нравится смотреть на мое красивое лицо.

— Красивое? — насмехаюсь я. — Ты вообще в зеркало недавно смотрелся?

Его веселье мгновенно исчезает.

— Нет, вообще-то. Не смотрелся.

— Почему? Я думала, ты захочешь посмотреть, как «круто» ты выглядишь, — поддразниваю я.

Он втягивает воздух, полный миллиона секретов, которые, как мне кажется, он не намерен выпускать на свободу.

Но затем он шокирует меня до глубины души, тихо сказав: «Потому что все, что я увижу, — это мудака, который смотрит на меня в ответ».

— Нико, — вздыхаю я, тут же жалея, что хоть как-то сочувствую ему.

Господи, этот человек дурит мне голову.

Оторвав свой печальный взгляд от моих глаз, он снова протягивает мне коробку, чтобы заставить меня сделать выбор, а затем берет круассан и запихивает его себе в рот.

Между нами воцаряется напряженная тишина, пока я борюсь с желанием заставить его продолжать говорить или выгнать его задницу.

— Медсестра меня выписывает.

— Я знаю. Я уже поговорил с Тоби и договорился, чтобы тебя отвезли обратно.

— Тебе не нужно этого делать. Я вполне могу добраться до дома на Uber.