Испытание весной

ГЛАВА 17, в которой Джегейль фор Циррент возвращается в Андар

«Пятидневка горячей любви к морю» вымотала Женю изрядно. Не качкой — амулет ли помог, или девушка оказалась невосприимчива к морской болезни, но чувствовала она себя прекрасно, тошнотой и отсутствием аппетита не страдала и даже довольно быстро приспособилась ходить, не спотыкаясь и не падая на стены от внезапного крена. Соблюдать требование капитана «не впадать в панику и думать о хорошем» тоже оказалось совсем не трудно, Женя просто вспоминала любимые книги, фильмы, мультики и анимэ, таких воспоминаний ей хватило бы не то что на пять дней, а хоть на пятьдесят.

Выматывало безделье.

Занимать время лишь воспоминаниями, к тому же без возможности хоть с кем-то ими поделиться. Почти не иметь возможности двигаться, выйти на свежий воздух. Даже чтение и вышивка, и те невозможны. Невыносимо!

К счастью, ветер оставался попутным, и плавание проходило гладко. «Летучая бабочка» — Женя каждый раз неудержимо хихикала, вспоминая название корабля, — бойко шла по курсу, перепархивая с волны на волну, ловила ветер крыльями-парусами, слушалась руля и была умницей. Капитан Тензоне так и говорил, поглаживая потемневшие от времени и морской воды доски бортов: «Моя умница», — и Женя с трудом удерживалась от вопроса, сам ли он придумал «умнице» имя.

В середине пятого дня, после обеда, капитан предложил девушке выйти с ним на палубу и показал темную полосу на горизонте:

— Через несколько часов прибудем, — и тут же, постучав по мокрому от дождя борту, добавил: — Если ничего не случится.

Женя вдохнула сырой холодный воздух и радостно улыбнулась: душная и тесная каюта надоела до одури, почти до слез. Хотелось скорее увидеться с дядюшкой Варреном, рассказать о жизни в Линде, узнать, что нового случилось без нее. Хотелось, в конце концов, хоть чем-нибудь заняться!

— Мне можно побыть здесь?

— Да чего ж, барышня, побудьте, покуда не мешаетесь.

Девушка прислонилась к мачте — кажется, здесь она никому не помешает. Огляделась. Бесконечные серые волны, низко нависшие серые тучи, над морем позади — темно-серая, почти графитного цвета стена дождя. А над далеким берегом — солнце. «Символично», — хмыкнула про себя Женя. Бег волн скрадывал движение корабля, стоило отвести взгляд от темной полосы земли, и казалось, что они болтаются на месте бесполезным поплавком. Но если приглядеться — медленно, постепенно земля приближалась. Из просто темной становилась темно-зеленой и бурой — наверное, так издали виделся лес. Тонким шпилем проявилась в сером небе башня маяка. Едва слышно, скорее тенью звука, чем звуком, донеслись удары то ли колокола, то ли гонга — железные, протяжные, отчего-то вызывающие тревогу.

Белой чайкой замелькал вдали парус. Корабль шел им навстречу от берега, и оказавшийся вдруг рядом капитан буркнул:

— Что еще за …? Великоваты для таможенников, для купца слишком быстро идет, да и паруса не те.

«Приграничный порт, — хмыкнула для себя Женя, — логично, что здесь должен быть гарнизон, чему он вообще удивляется? Или здесь до пограничников и береговой охраны не додумались? Да ну, не может такого быть!»

Тем не менее, капитан и впрямь казался встревоженным. Глядел в подзорную трубу, кривил губы, а корабль подходил все ближе, и Женя уже без всякой трубы видела вымпел Тириссы на мачте. Выходит, это не их встречают, никакая не таможня и не охраняющие берег корабли, а просто такой же купец, идущий в другую сторону. Ну, по крайней мере, не враг… наверное.

Женя смотрела, как сходятся корабли, как со встречного машут флажками, подавая сигналы, а капитан Тензоне все сильнее хмурится. Похоже, происходило что-то непредвиденное. Но что? Спрашивать она не хотела — напомнишь о себе не вовремя, придется остаток пути сидеть в каюте, «чтобы не мешала». Нет уж. Она просто постоит здесь тихонько, посмотрит, послушает.

Борт к борту, конечно, суда не сошлись, но подошли одно к другому достаточно близко, Женя даже разобрала название встречного: «Принцесса морей». «Летучая бабочка» легла в дрейф, с «Принцессы» спустили шлюпку.

«Интересно, — думала Женя, — тот хмырь в шлюпке — капитан или помощник? Или какой-нибудь пассажир, имеющий власть приказывать? Амбиций и самомнения у него точно хватает, вон как вырядился, будто не в море, а на бал — камзол по последней тирисской моде, трость, а еще он или в нетерпении, или тревожится, и точно недоволен, вон как губы поджимает». Дядюшка Винс и тетушка Цинни очень постарались, чтобы привить ей привычку оценивать состояние людей по незаметным, казалось бы, признакам. Полезное умение, на самом деле, хотя чем оно могло помочь сейчас? Разве что еще больше встревожиться…

Франт с «Принцессы» не стал подниматься — видно, время ему было дорого; шлюпка закачалась на волнах рядом с «Летучей бабочкой», капитан Тензоне перегнулся через борт, спросил зычно:

— Что там такое еще, отчего не принимают? У меня груз, мне здесь болтаться не с руки.

«Не принимают? — удивилась Женя. — Как это «не принимают», что за аэропорт Домодедово, е-мае, погода у них, что ли, нелетная? Как может не принимать корабли морской порт?!»

— Буря там, видите ли, прошла. Бухта завалена мусором, только на рейде и стать, и то невесть сколько ждать придется, пока разгрузят. У меня тоже груз, спасибо, добрые люди подсказали, куда сбыть можно. В Неттуэ пойду, пусть далековато, зато порт хорош. Никакие бури нипочем. А тут, тьфу. Поворачивай, приятель, пойдем вместе, все спокойней. Может, еще кого в пути прихватим, один корабль — добыча, три — уже караван, не всякий сунется.

— Значит, тебе, приятель, одному в пиратские воды идти боязно, компанию ищешь? Не-ет уж, за предупреждение благодарствую, а только я иду, куда шел. Попутного ветра, спокойного моря.

— Зря. Там воды чистой нет, какой только дряни ни плавает. Может, во времени выгадаешь, а может, и нет, да еще неизвестно, что прицепится.

Женя потерла виски: последние слова зазвучали вдруг иначе, влились в уши, заглушив ставшие привычными плеск волн, легкий скрип снастей и крики чаек. Почудилось — сейчас утонет, захлебнется в проникновенном негромком голосе.

— Что-то тут не так, — пробормотала она. — Капитан! Капитан Тензоне, простите! — Капитан обернулся, и Женя выпалила: — Он колдует, или мне кажется?

«Наверное, кажется, — подумала тут же в панике, — я ведь не могу больше видеть магию, значит, и просто почувствовать не могу? Но амулеты, я вся ими обвешана как новогодняя елка! Может, это они?»

— Поднять паруса, — негромко бросил капитан. Боцман тут же дал сигнал матросам, сквозь затопившую мозг тишину пробился резкий звук его дудки, топот матросов, хлопанье парусины, и только потом капитан ответил: — Ясно-понятно, колдовал. Чего хотел, интересно бы знать, ну да пес с ним. Я не вовсе ополоумел, чтоб в часе от порта, где меня ждут, разворачиваться и переться на другой край Андара, да еще на тот край, где вовсю шалят пираты.

— Я испугалась, — честно сказала Женя.

— Чего?

— Испугалась, что он правда колдует, и что вы повернете. Меня ведь ждут в Дарценене. Ой, глядите. Еще один.

Капитан вновь уставился в трубу, ухмыльнулся:

— А вот и таможня. Как раз все точно и узнаем.

— Не понимаю, — пробормотала Женя. — Какая-то глупая попытка.

— Что тут понимать, барышня. Это прежде ментальные амулеты у каждого были, с кого хоть что-то взять можно. А теперь новых добыть неоткуда, разве что из-под полы за бешеные деньжищи, старые истощаются, крепкую защиту не всякий себе позволит. Вот и появились такие, тьфу. Наудачу действуют. Кто поддастся, того и оберут.

Женя поежилась: все-таки ментальная магия — это и в самом деле жутко. Вот так промоют мозги, и не поймешь. Хорошо, что оба ее «дядюшки» позаботились о защитных амулетах.

Вот только… интересно, пробьет ли эти амулеты король? И если да, сможет ли повлиять на нее, навязав желание выйти за Ларка? О силе и возможностях короля ей не рассказывали — так, в двух словах только, ровно настолько, насколько знает любая уличная торговка. А ведь еще и не факт, что это все соответствует истине. В конце концов, спроси ту самую «любую торговку», и наверняка окажется, что та уже заочно поженила барышню Джегейль фор Циррент с принцем Ларком, потому что «все так говорят» и «иначе и быть не может». Слухи — они такие. Вот и думай, Женечка, что делать и как себя вести…

Принц Ларк находился в состоянии крайнего бешенства, и, разнообразия ради, подготовка к войне была совершенно ни при чем. Взбесишься тут, если любая уличная торговка заочно поженила тебя с девушкой, к которой ты испытываешь исключительно дружеские чувства! А самое мерзкое, что все это происходит с ведома, одобрения и попустительства собственного деда!

Вытребовав возвращение барышни Джегейль через Дарценен и послав Ларка инспектировать работу Реннара, а заодно встретить девушку, король и слушать не стал возражений внука. Только рыкнул:

— Распустился ты у меня. Лоботряс. Езжай, и попробуй только не поговорить серьезно с барышней фор Циррент.

— Выпорешь, как мальчишку? — огрызнулся Ларк.

— Поздно тебя пороть, — отмахнулся дед, — хотя, может, и следовало бы. Просто послушай наконец меня без своих глупых споров и возражений. Считай, что это приказ, в конце концов. Королевская воля.

Когда дед говорил «просто послушай меня», и уж тем более, когда припечатывал сверху, словно Главной Печатью: «королевская воля», — спорить было бесполезно. Иногда даже опасно. Поэтому Ларк лишь сказал, подпустив в голос яду:

— Слушаюсь, ваше величество.

В конце концов, всегда можно исполнить распоряжение буквально. Поехать, проинспектировать — кстати, и сам с удовольствием посмотрит, как дела у Рени, — встретить Джегейль, тем более что он и в самом деле изрядно соскучился. Да и похвастать хочется! Уж она должна оценить, во что вылился ее кривой рисунок с путаными пояснениями!

А поговорить… Один раз они с Джегейль уже говорили на эту тему. Ну что ж, поговорят еще раз. От разговора не убудет.

И все же, все же… Ларк не мог не признать, что дед прав: из всех возможных претенденток Джегейль — лучшая. Хотя бы тем, что умна, не амбициозна, понимает, что такое «государственные интересы» и сколько у короля проблем и забот. Не говоря уж о кладезе самой разной и удивительной информации, неожиданных идеях, легком характере… клад, а не девушка. Вот только прямо сказала, что замуж за принца не хочет. Дед говорит — поухаживать, соблазнить, очаровать. Но ведь она попытки соблазнения тут же заметит, и…

На «и» воображение отказывало. При всем своем опыте ухаживания и соблазнения Ларк не мог предположить, как поведет себя Джегейль. Одно мог сказать точно — ждать, что барышня фор Циррент тут же, как пишут в романах, «падет в его жаркие объятия», было бы несусветной глупостью.

Однако больше всего тревожило и даже злило, что Ларк и сам уже не знал, чего хочет добиться. Отказа или согласия? Остаться с Джегейль добрыми друзьями или все же попытаться пробудить любовь? Или, того проще, сговориться о браке на основе дружбы и уважения, понадеявшись, что семейная жизнь со всеми ее приятными обязанностями пробудит более пылкие чувства?

Ведь и правда, если выбирать женщину, рядом с которой придется провести всю жизнь, то Джегейль куда приятней, чем любая из прежних его пассий. А постель — что постель? Как и положено признанному любимцу дам, принц твердо знал, что сумеет ублажить любую. Дед вообще сказал бы: «Что за дурная фантазия выбирать будущую королеву, думая, какова она в постели. Главное, чтобы родить сумела».

От мыслей о Джегейль и злости на деда отвлек верный друг Рени. Не сказать, чтобы Ларк вовсе не верил в управленческий талант своего порученца, но такого — не ожидал. Огороженный всеми мыслимыми магическими щитами, а вдобавок — самым обычным забором с охраной на воротах, на месте, выделенном под воздушную верфь, стоял небольшой городок, иначе не скажешь. Направо от ворот — два длинных дома-времянки и такой же длинный ряд сараев, складские навесы, со всех сторон плотно укрытые старой просмоленной парусиной, кухня с хлебной печью, конюшня. Налево, за легким, чисто символическим штакетником — мастерские, большая, расчерченная на несколько кругов ритуальная площадка и, наконец, то, ради чего и выросло в глубине леса, в отдалении от порта и города, это поселение. В ряд, каждый — на своей площадке, покачивались серебристые капли воздушных шаров. Полтора десятка.

За месяц!

— Рени, ты… Бог мой, святое древо, теперь я понимаю, что такое на самом деле «совершить невозможное»!

— Я боялся, — тихо, как будто нехотя, признался Реннар. — Боялся, что не получится ничего, не смогу, подведу.

Ларк покачал головой:

— Врешь ты все, друг. С одного только страху такое не поднимешь. Не ценил я твои таланты, вот что.

— Да разве ж только мои, — Реннар махнул рукой, обводя широкий круг. — С людьми повезло. Ты ж понимаешь, дело небывалое! Кто на азарт повелся, кто на любопытство. Кого, признаюсь, и я на спор поймал, было дело. Зато вон, красавцы наши, готовые, экипажи обучены, хоть завтра в дело! Вторая партия в работе, скоро будут, по испытанной схеме проще, сам знаешь. Только мага бы нам второго, одному здесь непосильно. Попросишь магистра выделить кого?

— Обязательно. Все, что нужно, только скажи.

— А еще, — Реннар усмехнулся знакомо: вот сейчас предложит очередную авантюру! — Ларк, не поверишь! Отец выделил корабль для испытаний. Да слушай, что я тут на пальцах объяснять собрался, поехали! Сам увидишь!

«Корабль для испытаний» оказался таможенным шлюпом с экипажем всего в три десятка человек, и к ним в дополнение — полтора десятка людей Реннара. И шар.

— Наш первый, — горделиво пояснил Рени. — Отлаживаем разведку над морем и взаимодействие с кораблями.

Ворот с бухтой каната был закреплен прямо на палубе, на корме; там же стояла утяжеленная балластом корзина, полуспущенный шар совершенно терялся на фоне парусов. С берега и даже со сходней «Ястреб» казался самым обычным шлюпом, на котором даже самый наметанный глаз не заметил бы ничего необычного.

— Чары? — спросил Ларк.

— Те же, что на нашем опытном, модифицированный отвод глаз. Работает, как видишь.

Шлюп отчалил, и, едва вышел из бухты, как команда Реннара начала работать. Зажглась горелка, серебристая капля шара медленно начала расправляться — и таять, пропадая от взглядов.

— Через полчаса можно подниматься.

— Быстро, — удивился Ларк: их «опытный образец» готовился к взлету около двух часов.

— Ускоренная схема, — объяснил Рени. — Шар продолжает надуваться уже в полете. Минус — приходится жертвовать балластом, но высоту мы все равно задаем канатом, балласт нужен только для экстренных случаев. На самом деле вне боя риск минимален, да и в бою, я думаю, тоже, вряд ли шар окажется в пределах досягаемости вражеских стрелков.

— Взлет и посадка, — возразил Ларк. — Скорей даже, только посадка, в случае, если ситуация на земле резко изменится. Жаль, что нельзя им управлять.

— Верно, жаль, — Рени смотрел в небо, и Ларк прекрасно его понимал. — Ну, как говорят, нельзя хотеть всего и сразу? Может, со временем…

«Нельзя хотеть всего и сразу», — напомнила себе Женя, всматриваясь в темную полосу близкого берега. А так хотелось — не просто доплыть, то есть «дойти», наконец, до порта, а быстро и сразу оказаться дома. Почему здесь не изобрели какую-нибудь телепортацию? Тоже еще, мир магии. Хотелось поскорее увидеть графа и тетушку Гелли, поговорить обо всем, да хоть чаю вместе попить! В самом деле, соскучилась, как по родным.

Интересно, кто ее встретит? Опять лейтенант фор Ганц? И предстоит трястись неделю в карете под его чуткой охраной?

А граф, наверное, весь в работе, хорошо, если хоть спать домой приходит. Будет ли у него время на разговоры? А главное, что он скажет? Что делать, если он тоже одобряет ее возможный союз с Ларком? Ведь и в самом деле, семье — престиж, государству — польза…

Бегущий к «Бабочке» таможенный корабль Женю волновал лишь постольку, поскольку мог задержать прибытие. Хотелось на берег, даже с перспективой кареты, пусть она и потеснее каюты. Все же твердая земля под ногами придает жизни хотя бы иллюзию надежности.

Чего Женя точно не ожидала — что первым с борта таможенника на «Летучую бабочку» прыгнет принц Ларк. Ничего себе комитет по встрече! Ему заняться больше нечем?!

И откуда он вообще знает о Женином возвращении?

Все подозрения, все измучившие Женю за последний месяц мысли всколыхнулись разом, и в ответ на искреннюю улыбку и радостное:

— Джегейль! Как я рад тебя видеть! — она церемонно, изо всех сил стараясь не выдать обуревавшие чувства, спросила:

— Что вы здесь делаете, ваше высочество? Ах да, здравствуйте. Я, несомненно, тоже рада встрече.

Вид у Ларка стал — как будто с разгону в стену врезался. «Интересно, он что, ждал, что я с визгом на шею кинусь?» — тут Жене пришло в голову, что у нее появился шанс прояснить ситуацию немедленно. Хотя нет, лучше все же подождать до берега, мало ли до чего они договорятся, свидетели могут оказаться совершенно лишними. Но все же! Не ждать до дома, не вытрясать правду из графа, тем более что тот вполне может оказаться не в курсе. А если вдруг в курсе… он ведь и правда может быть совсем не против, может рассуждать, как и дядюшка Винс, с точки зрения государственных интересов и престижа семьи?

Нет уж, за свою личную жизнь она собирается отвечать сама! И никому отдавать это право не намерена.

— Ты не рада? — тихо спросил Ларк. — Тебя как будто подменили.

— Я стараюсь вести себя прилично: люди смотрят. Ваше высочество, вам вообще говорят что-нибудь слова «репутация девушки»?

— Ч-черт, — прошипел Ларк. — Вот о чем дед говорил. До тебя тоже дошли все эти глупые слухи?

— А они глупые? — сладко поинтересовалась Женя. — Тогда почему, ваше высочество, их повторяют по трактирам ваши же люди?

— Что?! Не может быть, — похоже, изумление Ларка было не наигранным, однако Женя решительно задушила порыв к излишнему доверию.

— Сама слышала. Впрочем, есть у меня подозрение, откуда ветер дует. И скажу честно, мне это подозрение совсем не нравится.

— Нам нужно поговорить, — решительно сказал принц.

— Еще как нужно, — согласилась Женя. — Только давайте не будем устраивать из частной беседы представление для зрителей.

Ларк огляделся: капитан и таможенный офицер, а также случившиеся рядом боцман и несколько матросов тут же сделали вид, что ничего не слышат и вообще заняты своим делом.

— Хорошо. Отложим разговор до берега.

Женя изобразила почтительный реверанс, чувствуя себя законченной стервой. Как ни странно, это чувство ей понравилось — школа тетушки Цинни, не иначе. «Если есть возможность помучить мужчину неизвестностью, пользуйся». Вот и пусть помучается.

Что женщины любят и умеют, так это помучить мужчину неизвестностью. Ларк прекрасно знал эту неприятную привычку прекрасных дам, но, говоря по чести, не ожидал, что Джегейль поступит так с ним. Хотя, следовало признать, причина для недовольства у девушки была. Та самая, озвученная ею сразу, со свойственной ей прямотой — репутация.

Как ни крути, а слухи вокруг них возникли исключительно из-за Ларка. Из-за его славы дамского угодника, неотразимого сердцееда и завидного кавалера, к ногам которого упадет любая, только помани. Конечно, вмешалось и несчастливое стечение обстоятельств в лице ревнивого банкира дель Гьяппа, но и в этом, как ни крути, тоже виноват Ларк.

А потом слухами воспользовался дед, увидев в них рычаг давления то ли на девушку, то ли на совесть Ларка.

Что ж, говоря честно и откровенно, совесть проснулась именно в тот миг, когда Ларк вместо радости от встречи увидел в глазах Джегейль настороженность и злость. Дед надеялся, что у него получится склонить барышню фор Циррент к браку? Ларк сейчас мог думать лишь о том, что рискует навсегда потерять ее расположение и дружбу. Этот страх даже заставил позабыть то мгновение ужаса, когда он сначала ощутил всплеск ментальной магии неподалеку, а затем заметил в подзорную трубу Джегейль, стоявшую на палубе пузатого купеческого галеона, а рядом с галеоном — еще один корабль и шлюпку. Там явно происходило что-то нехорошее, но, пока они спустили шар на палубу, пока подошли ближе, подозрительный корабль резво убегал в море.

Ларк хотел было спросить, что здесь произошло, но капитан «Летучей бабочки» уже рассказывал, и оставалось лишь скрипеть зубами, глядя вслед уходящей с попутным ветром «Принцессе». Впрочем, все обошлось, и ладно. Таможенный офицер осмотрел груз, предназначенный, кстати, как раз для верфи Реннара, и оба корабля направились к порту.

С Джегейль удалось поговорить не сразу. Граф фор Циррент лично встречал «племянницу», и Ларка кольнула вполне понятная зависть, когда увидел их встречу. Джегейль, казалось, хотела броситься графу на шею и лишь в последний миг сдержалась. Зато улыбалась от души, такой светлой, радостной, сияющей улыбкой… а могла бы и ему так же улыбаться! «Нет, нужно что-то делать, — решил Ларк, — категорически нужно».

Раскланявшись с графом, он спросил:

— Могу я обсудить с вашей племянницей некоторые вопросы?

Почудилось, что во взгляде, который барышня бросила на «дядю», мелькнула откровенная паника. Джегейль прерывисто вздохнула и быстро сказала, не позволив графу ответить:

— Только в присутствии моего дяди, ваше высочество. Во избежание.

На лице графа мелькнуло недоумение, но ответил он, как ни в чем не бывало:

— Хорошо. Джегейль, тебе хватит часа, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть?

— Вполне.

— Значит, через час, гостиница «Серебряный флюгер».

Ларк молча поклонился.