Истина всегда одна

Глава 20

Глава 20

Для того, чтобы ответить на вопрос: что делать, пришлось много думать.

Первым делом Ваня отогнал машины в лес, поручил Варваре и Петрухе накормить медиков, а сам отошел в сторонку, присел на пенек и крепко задумался.

Медицинские работники крепко спутали планы. Сравнительно безопасный вояж с эсэсовцем сменился на...

— На полную жопу он сменился... — зло буркнул Иван себе под нос и развернул карту.

Вариант выбраться из зоны активных боевых действий пешком, пришлось отбросить сразу. Вокруг простирались сплошные болота, а к месту перехода фронта пришлось бы топать не меньше сотни километров. Что такое стокилометровый марш по бурелому и топям Ваня знал не понаслышке. И прекрасно знал, что женщины его не выдержат. Опять же, Варвара Сергеевна и остальные женщины выглядели очень истощенными, к тому же, немцы зачем-то сильно их избили.

— А если... — Иван отхлебнул из фляжки. — А если продолжить в том же духе? Я стану штурмбанфюрером Паулем Шмитцем, почему нет? А Синицына останется жандармом, а Петруха... твою же мать!!! Никем кроме пленного он стать не может...

В голову ничего толкового не приходило. Ваня недолго помучался и позвал на помощь Варвару.

Подсказка последовала немедленно, Варвара уверенно заявила:

— В чем проблемы? Так и повезем дальше пленных под видом жандармов, только на грузовике. Петю тоже сделаем пленным. Сколько-нибудь проскочим, а дальше видно будет.

Ваня с уважением посмотрел на Синицыну. Такое простое решение ему не приходило в голову.

— Спасибо. Наверное, так и сделаем. Как женщины?

— Да что с ними станется... — нарочито оптимистично отмахнулась Варвара. — Все равно дальше поедут, а не пойдут.

Иван уловил в ее голосе неприязнь и решил узнать в чем дело.

— Все нормально?

— А что не так? — летчица состроила недоуменную рожицу.

— Мне показалось...

— Все нормально, — улыбнулась Варвара и как бы невзначай накрыла ладошкой Ванину руку. — Просто... — она запнулась.

— Ревнуешь, — догадался Иван.

— Что? — бурно возмутилась Синицына. — Больно надо... — но потом слегка смутилась и призналась. — Немножко. Только не зазнавайся.

— Не буду, — послушно согласился Ваня. — Но ты тоже не зазнавайся.

Синицына прыснула:

— Первый класс, вторая четверть. Детский сад, какой-то. Ты знаком с этой... военврачом второго ранга? Мне показалось, что да. Было что-то с ней?

— Да ничего такого, — сознался Ваня. — Она в госпитале лечила меня. И издевалась. Вызывала к себе, заставляла раздеться и осматривала... подробно...

Синицына хихикнула:

— Я бы тоже... тебя осмотрела. Подробно. Вот только она меня красивей. И у нее эти большие... — летчица показала насколько грудь Елистратовой больше чем у нее.

Ваня слегка удивился такой раскованности советской молодежи, но потом вспомнил, что Синицына росла в Германии, которая всегда была впереди планеты всей в плане распущенности.

— Считаешь меня распущенной? — усмехнулась Варя и с вызовом добавила: — Блядь! А я еще и материться умею. Просто... просто я ненавижу ханжество! Весь этот бред: кодекс морали советской молодежи и прочую хрень. Я всегда беру от жизни что сама захочу!

Ответить Ваня не успел. Разговор прервала подошедшая Варвара Сергеевна. Выглядела она сильно уставшей, разбитая, распухшая губа и синяк под глазом сильно портили лицо, но, все равно, у Ивана екнуло сердце и вспыхнуло желание.

— Красноармеец Куприн, нам надо поговорить... — строго сообщила она, исподлобья глянув на Синицыну.

Та наградила ее точно таким же неприязненным взглядом и ушла.

Елистратова присела рядышком, помолчала и тихо спросила:

— Как все это понимать, Ваня? Почему ты в немецкой форме, откуда знаешь немецкий язык и как здесь оказался? И кто твой товарищ?

— Пришлось, — сухо ответил Иван. — Штрафная рота погибла, остались только мы с Петровым. Пытаемся выйти из окружения. Немецкая форма — потому что так быстрей и удобней. Товарищ — советская летчица. Была сбита, я ее освободил из плена. Немецкий язык — хорошо учился в школе.

— Летчица? — удивленно протянула Елистратова. — Надо же... я ее приняла за мужчину. Но...

— Вы что-то имеете против, товарищ военврач второго ранга? — резко перебил ее Иван.

— Как вы со мной разговариваете, красноармеец! — вскинулась Елистратова. — Вам напомнить о субординации?

— А мне вам напомнить о положении, в котором мы находимся? — отрезал Ваня. — Я не против, берите командование на себя. Ну? Вперед, принимайте командование.

Да, к Елистратовой его все еще сильно тянуло, но миндальничать с ней он не собирался. В том числе из-за того, что она устраивала с ним в госпитале.

Варвара Сергеевна резко сникла и примирительно шепнула:

— Перестань. Я все понимаю. Но... но я смотрю, что ты не рад меня видеть?

Ваня помолчал и спокойно ответил:

— Я рад тому, что мне удалось вырвать вас из рук фашистов. А сейчас, вам придется вернуться в машину в виде пленных. Мы попытаемся в ночное время проскочить еще хотя бы километров двадцать. Все понятно?

В глазах Варвары Сергеевны промелькнула злость, но она покорно кивнула:

— Да, мне все понятно.

Отправив врачиху, Иван подошел к Петрухе, мирно дымившем своей трубочкой.

— Тут такое дело, братка. Думаю, надо ехать дальше на грузовике. Пешком не уйдем, а на машине шансы есть.

Якут помолчал и тихо сказал.

— Ты сам ресай. Я сделать как ты скасесь. Твоя есть фалт. Фалт — главное. Нет фалт — быстло умлем.

— Все получится, братка... — Иван улыбнулся и ткнул якута кулаком в плечо. — Самому страшно, но надо.

— Надо, — согласился Петруха.

Медиков снова загрузили в кузов, туда же отправился Петруха. Иван выдал ему гранаты и немецкий карабин, но руки связал, правда только условно.

Варвара отправилась на пассажирское сиденье, а Иван сел за руль. Рыкнул движок, грузовик дернулся и, поскрипывая всеми своими сочленениями на кочках, поехал к дороге.

— Извини меня... — Варвара виновато улыбнулась. — Просто я сильно разозлилась...

Ваня смолчал.

— Я хочу тебе рассказать все, — Синицына осторожно прикоснулась к плечу Ивана. — Выслушай, пожалуйста. Я очень долго была вынуждена изображать из себя другую. А в тебе увидела человека, с которым могу быть такой какая я есть.

Ваня про себя выматерился. Выслушивать женские откровения о тяжелой судьбе не очень хотелось. А точнее, не хотелось совсем. Особенно на фоне того, что в любой момент можно было наткнуться на фрицев. Но возражать не стал.

— Я уже говорила, что выросла в Германии. Отец работал в торговом представительстве, в Гамбурге. Родители меня любили и не отказывали ни в чем. Баловали, очень баловали. А перед самой войной... их отозвали в Советский Союз. А там... — Варвара вздохнула. — Там арестовали. Предъявили обвинение в шпионаже.

«Ничего необычного, — подумал Иван. — Чистки, кровавая гебня и все такое. Друзья-товарищи не всегда врали...»

— Но самое гадкое... — Варвара зло утерла нос локтем. — Они действительно были шпионами. Я это точно знаю. Точно! Я все примечала, сама видела. Их завербовали еще в самом начале...

Иван слегка ошалел и машинально поинтересовался:

— А ты?

— Я? — летчица невесело улыбнулась. — А я рассказала все что знала. А потом публично отказалась от родителей. Даже статью в «Правде» об этом напечатали. Как пример того, что дети за родителей не отвечают. А еще за меня заступились там, большие люди... — она ткнула пальцем в крышу. — Очень большие. Но это отдельная история. В общем, вышла сухой из воды. Презираешь меня?

— Не мели херни! — вспылил Ваня.

— Спасибо... — пискнула Варя.

И замолчала. Иван тоже не собирался задавать лишних вопросов, потому что давно убедился — в чистом виде нет ни добра, ни правды, все это нахрен полностью перемешано со злом и ложью.

Километров пять удалось проскочить без происшествий, а потом показались огни блокпоста.

— Вы с ума сошли, раскатывать ночью? — с налета заорал унтер, с худым, болезненным лицом. — Жить надоело?

— Спокойней, унтер-офицер... — Ваня показал ему свое удостоверение. — Мы просто заблудились, а ехать гораздо лучше, чем стоять. Везем русских пленных медицинских работников.

— Пароль...

— Вюртемберг, — наугад буркнул Иван. В кармане у водителя грузовика он нашел бумажку где было написано это слово.

Немец недовольно кивнул, словно был не рад, что Ваня знает пароль.

— Да здесь женщины и один азиат! — удивленно воскликнул солдат, проверив кузов.

— Куда везете? — унтер внимательно посмотрел на Ваню.

— В распоряжение штурмбанфюрера Шмитца, он собирается над ними устраивать какие-то эксперименты, — уверенно соврал Иван. — Скрещивать с кем-то, что ли. Не удивлюсь, если со свиньями. Если не ошибаюсь, он из личного штаба рейхсфюрера, из какого-то там отдела. Он сейчас находится при штабе командующего, в Салогубовке, черт бы подрал эти русские названия.

Унтер неприязненно зыркнул на Ивана и отмахнул солдату возле шлагбаума:

— Черт с вами, мне плевать... — пробурчал он уже в спину Ване. — Такие уроды как вы точно заслужили русской пули...

— Вы что-то сказали, унтер-офицер? — Ваня резко обернулся.

— Счастливой дороги, лейтенант, — проскрипел унтер, фальшиво улыбнувшись. В этот момент к нему подскочил какой-то солдат с листом бумаги и начал в него тыкать, что-то бубня вполголоса.

— Ехали туда... с другим водителем и сопровождающим... теперь едут назад... что-то не сходится...

Иван сразу все понял и выхватил «Вальтер».

— На месте, засранцы!

Пулеметчик в бронетранспортере крутнул пулеметом в его сторону, но Ваня уже шагнул вперед, саданул солдатика рукояткой в висок и уткнул ствол унтеру под подбородок.

— Прикажи, мать твою, бросить всем оружие. Ну!

— Да пошел ты к черту, русская свинья! — неожиданно заорал унтер. — Стреляйте, я приказываю!

— Убью его!!! — Ваня посильней уткнул ствол пистолета в кадык. — Убью!

Гитлеровцы растерянно переглянулись.

— Стреляйте! — брызгал слюной немец, трясясь словно припадочный. — Стреляйте, тряпки!

Внезапно стеганул выстрел, пулеметчик повис на борту бронетранспортера, а в кузове встал Петруха с карабином.

Пятеро солдат тут же побросали винтовки и стали на колени, заложив руки на затылках. Унтер тоже заткнулся и сник, словно из него выпустили воздух.

Иван от напряжения чуть не потерял сознание. Приказал вязать пленных, а сам присел на ящик и дрожащим руками вытащил сигарету из пачки. Впрочем, после пары затяжек бросил сигарету и пошел допрашивать командира блокпоста.

А потом опять возник вопрос — что делать? До светлого времени суток оставалось всего часа два с половиной. А ехать днем Ваня не хотел. К тому же, какое-то странное чувство подсказывало, что везение уже закончилось. Или вот-вот закончится.

— Лезать будем? — Петруха показал на пленных. — Она нас видел, ласскасет длугой немес...

Иван поколебался. С одной стороны, убивать пленных не хотелось, а с другой, они, действительно, могли навести на след.

«Ну, давай, тряпка!.. — рыкнул на себя мысленно Иван. — Идет война, здесь либо ты — либо тебя! Жан Жаныч не колебался бы ни секунды! Ты же никому ничего не обещал! На тебя надеются люди, хватить мямлить!»

Мелькнула предательская мысль приказать убить немцев Петрухе, тем самым снять с себя часть вины, но Иван сдержался. И сам повел немцев в лес.

— Убьешь? — унтер скривил рот в усмешке.

— Убью, — тихо ответил Ваня. — Сам понимаешь, по-другому никак.

— Понимаю, — согласился немец.

Один из немецких солдат упал на колени и монотонно заныл

— Я не хочу умирать, не хочу, не хочу, не хочу....

Двое других, принялись его поднимать.

— Будь мужественен Вальтер... — уговаривал его пожилой и грузный мужик. — Это не страшно. Смерть как сон, ты даже не поймешь, что умер...

— Тряпка! — рычал второй. — Встать, щенок! Ты немец! Встреть смерть как положено!

— Хватит! — не выдержал Ваня. — Построиться!

Солдаты послушно выстроились в неровную шеренгу.

Ваня сбросил затвор с предохранительного взвода и...

И не смог нажать на спусковой крючок. Палец намертво свело судорогой.

— Сука! — чтобы заставить себя, Ваня начал прогонять в голове все ужасы, которые творили гитлеровцы, ужасы, которые видел своими глазами и...

Все равно не смог выстрелить.

Зло сплюнул и пошел к блокпосту.

— Как тебя зовут, скажи... — тихо попросил унтер. — Скажи, я назову сына твоим именем. У меня жена на сносях...

— Назови его Иисусом, — буркнул Иван.

Вернулся и грубо, чуть ли не пинками, загнал медичек в бронетранспортер, Варвару посадил за пулемет и дал газу, собираясь проскочить ночью еще хотя бы десяток километров. Только отъехал, как навстречу потянулись колонны техники. Понимая, что опустевший блокпост вызовет подозрение, Иван на первой же проселочной дороге свернул с большака. И гнал, пока не загнал бронетранспортер в болото.

— Вот и все, приехали. Теперь, Петруха, ты ведешь...

Якут кивнул:

— Холосо, Ванюска. Я все сделаю...

Варвара Сергеевна, Хусаинова и Курицына выбрались сами, незнакомую пожилую женщину, Нинель Яковлевну Порошину, пришлось вытаскивать.

— Она сердечница, возможно инфаркт, — сердито, словно Иван бы виноват в этом, пояснила Елистратова.

Ваня глубоко вздохнул и молча начал ладить волокушу.

Якут старался выбирать более-менее проходимую дорогу, но к рассвету удалось пройти всего около пары километров. Дальше начались болота и продвижение стало совсем медленным.

Когда женщины совсем выбились из сил, Петруха скомандовал привал.

Остановились на длинном и узком островке, которые со всех сторон окружало болото.

Ваня сбросил с себя ремень волокуши и присел возле Порошиной.

— Вы как?

Бледная как смерть Нинель Яковлевна слабо улыбнулась:

— Все будет хорошо, Ванечка... я только отлежусь немного...

Иван кивнул и отошел в сторону.

Врачихи попадали там, где стояли, якут ушел разведать обстановку, а Иван сел на поросшее мхом бревно, достал сигарету и попробовал подкурить, но руки сильно дрожали и ничего не получилось.

— Дай сюда... — Синицына забрала у Вани сигарету, сама ее подкурила, а потом передала ее Ивану.

— Спасибо... — едва слышно выдавил из себя Иван.

— Я тебя люблю, — неожиданно призналась Варвара и положила голову на плечо Вани.

— Чего? — Иван от неожиданности вздрогнул. — С ума сошла?

— Того! — прыснула летчица. — Может и сошла. Тебе то что? Когда на тебя смотрю, глаз не могу оторвать. И сердце ноет... только не зазнавайся, пожалуйста...

— Вот же дурочка, — хмыкнул Ваня.

— Сам дурак! — Синицына расплылась в счастливой улыбке. — Моя мама говорила, что любовь — это как удар молнии. Вот, считай, меня трахнула молния.

— Трахнула? — Ваня тоже улыбнулся.

— Ага, трахнула! — Варвара быстро закивала. — А потом я тебя трахну! Но не сразу, надо сначала пожеманиться, покривляться. Ну... сам понимаешь, так положено...

Через мгновение они дружно расхохотались. И этот смех, вернул Ивану силы.

Он выкопал ямку, наломал сухих веточек, разжег костерок и принялся готовить еду. К счастью, трофеев набралось достаточно, чтобы, по крайней мере, еще неделю нормально питаться.

Варвара пыталась помогать, но в основном мешала. Правда, Ваню это ничуть не раздражало. Пожалуй, первый раз в жизни, он получал настоящее удовольствие, просто от того, что рядом девушка. По поводу «любви» он даже не задумывался, просто наслаждался обществом Варвары.

А потом вернулся Петруха.

— Ванюска...

— Чего? — Иван подмигнул якуту. — Я тут варево сготовил. Готовь ложку.

— Ванюска... — Петруха выглядел очень смущенным.

— Говори уже!

— Тут... — якут состроил виноватую рожицу. — Тут сдеся людя есе насел...

— Чего? — Иван недоуменно уставился на Петруху. — Какой «людя»? Где «сдеся»? Сбрендил?

— Вот... — якут махнул рукой.

На островок гуськом стали выходить люди.

Оборванные, в лохмотьях, грязные, едва держащиеся на ногах...

Ваня очень захотел выматериться, но не смог. От отчаяния челюсти свело судорогой.

Оттого, что эти люди были...

Женщинами и детьми!

Только женщинами и детьми.

Мужчин не было.