Исторія Русской Церкви

Татарское иго.

Монголы или татары, кочевой народъ т. наз. алтайскаго или урало-алтайскаго семейства, обитавшіе съ древняго времени въ той же обширной азіатской степи, въ которой живутъ до настоящаго времени ихъ потомки и которая называется Монголіей, — не составляли, до второй половины 12 вѣка, одного государственнаго цѣлаго. Они распадались на отдѣльныя племена и орды, состоявшія подъ властію своихъ, большихъ и малыхъ, владѣтелей или хановъ.

Въ половинѣ 12 вѣка явился у монголовъ великій и страшный человѣкъ, сумѣвшій соединить ихъ въ одно цѣлое, совершить огромныя завоеванія внѣ Монголіи и основать могущественнѣйшее монгольское государство. Это былъ Темучинъ, сынъ удѣльнаго владѣтеля одной монгольской орды, родившійся около 1155 года. Наслѣдовавъ отрокомъ отцу, онъ, долго ничѣмъ себя не проявляя, въ 1195 г. вступилъ на стезю завоеваній. Черезъ десять лѣтъ онъ, на съѣздѣ покоренныхъ князей, принялъ титулъ Чингизъ-хана, что значитъ великій, могущественный ханъ, и утвердилъ свою столицу въ г. Каракорумѣ, на юго-западъ отъ нынѣшней Кяхты, на правомъ притокѣ р. Селенги. Онъ быстро завоевалъ и покорилъ сѣв. Китай, Тибетъ съ частью зап. Китая, Туркестанъ, Хиву (съ Бухарой и Кокандомъ), часть Афганистана и отдѣльныя мѣста въ сѣв. Персіи. Затѣмъ захвачена была имъ туркмено-киргизская степь, называвшаяся кипчакской, продолженіемъ которой являлась наша новороссійская степь. Чингизъ-ханъ умеръ въ 1227 г. Передъ смертью онъ раздѣлилъ свои завоеванія между тремя сыновьями и внукомъ на четыре улуса, съ тѣмъ, чтобы ханъ, пребывавшій въ Каракорумѣ, былъ великимъ ханомъ и имѣлъ верховную власть надъ остальными ханами, стоявшими во главѣ улусовъ. Русь была потомъ покорена ханами кипчакскаго улуса, который, занимая сѣверную половину восточнаго Кипчака — степь киргизъ-кайсацкую — отданъ былъ Чингизъ-ханомъ внукамъ — дѣтямъ его старшаго сына Джучи.

Въ 1223 г. хорезмшахъ Мухаммедъ, разбитый монголами, бѣжалъ въ Персію. Чингизъ-ханъ для его преслѣдованія отрядилъ полководцевъ Джебе и Субута, которые, выполняя это, вторглись въ кавказскія земли и оттуда въ половецкія степи. Напавъ на половцевъ, они гнали ихъ до границы Руси, которая начиналась за Переяславлемъ. Половецкіе князья умоляли русскихъ помочь имъ. Кн. Мстиславъ Мстиславичъ Удалой, сидѣвшій тогда въ Галичѣ, былъ зятемъ половецкаго князя Котяна. Внимая мольбамъ тестя, онъ привлекъ на свою сторону кн. Мстислава Романовича кіевскаго. Южные князья на съѣздѣ въ Кіевѣ рѣшили выступить противъ татаръ. Отступившіе отъ русскихъ предѣловъ, татары были настигнуты въ юго-восточномъ углу будущей Екатеринославской губерніи, на р. Калкѣ (впадавшей въ р. Калміусъ, которая впадаетъ въ Азовское море ок. Маріуполя). Русскіе потерпѣли страшное пораженіе. Татары, преслѣдуя ихъ, дошли до Днѣпра въ 70 вер. отъ Кіева. Опустошивъ все на своемъ пути, татары отхлынули назадъ.

Третій и любимый сынъ Чингизъ-хана, Угедей, ставъ великимъ ханомъ, рѣшилъ въ 1235 г. выполнить завѣщаніе отца о завоеваніи всего свѣта. Во главѣ армій, двинутыхъ въ Европу, былъ поставленъ внукъ Чингизъ-хана, сынъ Джучи, Батый, повелитель Кипчака. Сначала завоевана была въ 1236 г. Камская Болгарія. Въ концѣ 1237 г. татары вторглись въ самое южное княжество — Рязанское. Захвачена была Рязань, позднѣе Коломна, Москва. В. кн. Георгій Всеволодовичъ удалился съ ратью за Волгу и сосредоточилъ силы на р. Сити (въ буд. Моложскомъ у. Ярославской губ.).

Въ Москвѣ татары захватили сына вел. князя, Владиміра, и умертвили его подъ стѣнами осажденнаго ими затѣмъ г. Владиміра. 8 февраля столица была взята. Во время краткой осады всѣ понимали, что отклонить неминуемую гибель нельзя. Епископъ Митрофанъ убѣждалъ встрѣтить смерть безъ трепета. Сердца всѣхъ обратились къ небу. Другой сынъ в. кн., Всеволодъ, съ супругой, бояре съ женами желали принять страдальческую смерть въ иноческомъ образѣ. Владыка исполнилъ ихъ желаніе. Стѣны города были пробиты, кн. Всеволодъ зарѣзанъ; многіе изъ семьи великокняжеской, бояръ и народа затворились съ епископомъ Митрофаномъ въ соборномъ храмѣ. Святитель молился съ ними и за нихъ: “Господи! простри невидимую руку Твою, и пріими души рабовъ Твоихъ съ миромъ”. Татары сперва зажгли храмъ, потомъ ворвались въ него. Одни задыхались въ пламени, другіе пали отъ меча враговъ. В. кн. Георгій, узнавъ о гибели семейства и сожженіи 14 городовъ княжества своего, молилъ Господа даровать ему терпѣніе Св. Іова. 4 марта 1238 года татары обрушились на русскій станъ. Въ битвѣ на р. Сити русскіе были разбиты. Великій князь погибъ въ бою.

Позднѣе, въ Шеринскомъ лѣсу, вблизи Кашина, татары сразились съ племянникомъ Георгія, Василько Константиновичемъ Ростовскимъ, и взяли его въ плѣнъ. “Красавецъ лицемъ”, пишетъ о немъ лѣтописецъ, “съ очами свѣтлыми и грозными, онъ былъ храбръ, добръ сердцемъ, ласковъ съ боярами. Въ немъ мужество соединено было съ умомъ и правдивость со знаніемъ. Онъ былъ свѣдущъ, на все способенъ. Это былъ отецъ и кормилецъ сиротъ, великое утѣшеніе печальнымъ. Очи сердца его отверсты были Богомъ на весь церковный чинъ, и онъ былъ отцемъ для всѣхъ бѣдныхъ”. Татары преклонились передъ величественнымъ видомъ плѣнника, знали его мужество. Они предложили ему промѣнять вѣрность христіанству на дружбу Батыя, признавъ ихъ нечестивые обычаи. “О, темное царство!” отвѣтствовалъ имъ князь, “не разлучить тебѣ меня съ Христомъ моимъ, какъ ни тяжело бѣдствіе мое. Онъ предалъ насъ въ ваши скверныя руки, любя насъ и даруя намъ жизнь вѣчную. Есть Богъ, и ты погибнешь, когда исполнится мѣра злодѣяній твоихъ; взыщетъ Онъ кровь вѣрныхъ Своихъ”. Истомленный голодомъ, князь молилъ о спасеніи близкихъ сердцу его и благодарилъ Бога, что умираетъ, въ цвѣтѣ лѣтъ, смертію, достойною христіанина. Татары мучили и свирѣпо умертвили его. Церковь причислила къ лику Святыхъ вел. кн. Георгія и князя Василько.

Татары двинулись къ Новгороду, но, не доходя ста верстъ до города, около Игнача Креста поворотили на югъ. Они, вѣроятно, испугались новгородскихъ топей и болотъ, которыхъ монголы, будучи жителями степныхъ сухихъ мѣстъ, боялись вообще. Въ будущей Калужской губ. прославились своимъ мужествомъ жители маленькаго города Козельска. Слабые числомъ, но сильные вѣрою, они положили между собою: “нашъ князь (Василій, изъ Ольговичей) — младенецъ, но мы, какъ вѣрные слуги, должны умереть за него; оставивъ здѣсь добрую славу, на небѣ пріимемъ вѣнцы отъ Христа Бога”. Семь недѣль они мужественно выдерживали осаду. Когда же татары, разбивъ городскую стѣну, взошли на валъ, козельцы рѣзались съ ними ножами, ворвались въ ихъ станъ и перерѣзали четыре тысячи человѣкъ, пока сами не были всѣ до одного перебиты. Татары назвали Козельскъ “злымъ городомъ”. Въ слѣдующемъ — 1239 — году, три отдѣльныя группы татаръ опустошали Россію. Обратили они въ пепелъ Переяславль южный и Черниговъ, подходили къ Кіеву, а также опустошали берега Оки и Волги.

Зимой 1240 г. Батый пошелъ на Кіевъ. Татарское войско было такъ многочисленно, что, по словамъ лѣтописца, отъ скрипа телѣгъ обоза, отъ рева верблюдовъ и отъ ржанія коней нельзя было слышать человѣческаго голоса. Кіевъ въ это время взятъ былъ Даніиломъ Галицкимъ. Оборонять его отъ татаръ онъ поручилъ тысяцкому Димитрію, который и проявилъ исключительное мужество. Послѣ продолжительной осады, причемъ стѣнобитныя машины осаждающихъ били стѣны города день и ночь, Кіевъ былъ взятъ 6 декабря. Послѣднее сопротивленіе Димитрій оказалъ въ Десятинной церкви, вокругъ которой онъ воздвигъ деревянныя укрѣпленія. Въ бою, исходя кровью отъ ранъ, онъ запирается со сподвижниками въ церкви и продолжаетъ сражаться. Раненымъ приведенъ онъ къ Батыю, который, пораженный его мужествомъ, даровалъ ему жизнь. Въ Кіевѣ все было ограблено, или сожжено и истреблено. То же испытали Волынь и Червонная Русь. Батый двинулся въ Зап. Европу, и передовые отряды его доходили почти до Вѣны. Получивъ извѣстіе о смерти Угедея, онъ остановилъ наступленіе и повернулъ назадъ.

Возвратившись въ половецкую степь въ 1242 г., Батый утвердилъ свое пребываніе на восточномъ краю ея, на берегахъ Волги. Тогда же пошли къ нему русскіе князья для изъявленія покорности и для полученія утвержденія на своихъ престолахъ. Затѣмъ они должны были предпринимать очень далекія и трудныя путешествія въ Каракорумъ къ великому хану. Батый (ум. въ 1255 г.) построилъ городъ Сарай (значитъ дворецъ) въ 110 вер. отъ Астрахани. Орда эта стала называться сарайской или золотой (палатки хановъ ставились на шестахъ, покрытыхъ золотыми листами). Путешествія въ Каракорумъ прекратились довольно скоро, т. к. въ второй половинѣ 13 вѣка великій ханъ сдѣлался императоромъ китайскимъ. Имъ основанъ былъ гор. Дайду, буд. Пекинъ. Прекратилось существованіе великаго ханата, установленнаго Чингизъ-ханомъ. Въ самой Россіи, какъ въ странѣ вассальной, появлялись, преимущественно для сбора податей, ханскіе намѣстники, называвшіеся баскаками.

Кипчакскіе ханы, утвердившіеся въ Золотой Ордѣ, не измѣнили въ Россіи ея законовъ и установленій. Не касались они и вѣры русской. Благодаря этому Россія сохранила, столь необходимую ей, собственную княжескую власть и, все объединявшую, церковную іерархію. На счастье Россіи первые вел. князья того времени: братъ погибшаго Св. Георгія, Ярославъ Всеволодовичъ, и, еще болѣе, сынъ его, Св. Александръ Невскій, сумѣли поставить себя должно въ Ордѣ и установить взаимоотношенія съ ханами. Во главѣ же Церкви въ самое трудное время закрѣпленія ея положенія въ Ордѣ находился выдающійся іерархъ, митр. Кириллъ.

При покореніи Руси, ханы были язычниками. Они не принуждали никого къ отступленію отъ своей вѣры. Это зависѣло частично отъ того, что нѣкоторые народы, вошедшіе въ государство Чингизъ-хана, были христіанами (несторіанами). Послѣдніе распространили христіанство среди монгольскаго племени Уйгуровъ. Изъ среды же Уйгуровъ Чингизъ-ханъ, нуждавшійся, съ расширеніемъ государства, въ грамотныхъ людяхъ, заимствовалъ грамоту и набиралъ администраторовъ, знавшихъ письменность. Хотя среди Уйгуровъ были также буддисты и магометане, но знатнѣйшіе изъ нихъ были христіане-несторіане. Понятно, что уваженіе, которымъ у хановъ пользовались высшіе чиновники изъ христіанъ, отразилось на ихъ отношеніи къ христіанамъ вообще. Благопріятное отношеніе къ христіанамъ проистекало, главнымъ образомъ, изъ того, что основнымъ правиломъ жизни монголовъ служила Яса или “книга запретовъ”, содержавшая въ себѣ узаконенія Чингизъ-хана и строго предписывавшая вѣротерпимость и одинаковое уваженіе ко всѣмъ религіямъ. Преемники великаго хана, при своемъ вступленіи на престолъ, давали клятву въ точности слѣдовать Ясѣ подъ опасеніемъ, въ противномъ случаѣ, лишиться престола. Чингизъ-ханъ, признавая “Единаго Высочайшаго”, вмѣстѣ съ тѣмъ, велѣлъ бояться злыхъ духовъ и всѣхъ боговъ, чьи бы они ни были. Монголы поклонялись идоламъ, планетамъ, стихіямъ, особенно огню. Ламы, шаманы, заклинатели составляли касту жрецовъ. Съ суевѣрнымъ страхомъ смотрѣли ханы на служителей другихъ вѣръ и предпочитали быть съ ними въ мирѣ. Въ ханскихъ ярлыкахъ строго каралась хула вѣры русскихъ.

Когда Чингизъ-ханъ покорилъ второй христіанскій народъ Монголіи — Кераитовъ, то одну изъ племянницъ новаго своего вассала взялъ въ жены себѣ, а двухъ — въ жены двумъ своимъ сыновьямъ. Такимъ образомъ, два послѣднихъ великихъ хана, Мангу и Хубилай, были дѣтьми христіанки.

Архіепископъ Макарій по поводу монголовъ пишетъ: “И очень естественно, если они вездѣ, гдѣ ни господствовали, покровительствовали всѣмъ религіямъ, дозволяли каждому изъ своихъ подданныхъ и покоренныхъ народовъ держаться своей вѣры и свободно отправлять свое богослуженіе; сами даже соблюдали обряды и присутствовали при священнодѣйствіяхъ христіанъ разныхъ исповѣданій, магометанъ, буддистовъ и другихъ язычниковъ. Въ частности о Гаюкѣ, первомъ императорѣ Монголовъ послѣ покоренія ими нашего отечества, извѣстно, что онъ имѣлъ при себѣ христіанскихъ священнослужителей и давалъ имъ содержаніе, и что предъ большимъ шатромъ его всегда стояла христіанская часовня, въ которой свободно звонили къ часамъ и совершали службы по обрядамъ греческой Церкви. Точно такъ же и объ императорѣ или великомъ ханѣ Мангу (1251-1259) повѣствуютъ, что онъ “при дверяхъ главнаго дворца своего имѣлъ церковь, гдѣ священники христіанскіе отправляли свое богослуженіе безъ всякой помѣхи”. О преемникѣ Мангу, великомъ ханѣ Хубилаѣ или Кублаѣ (1260-1292) вотъ, что свидѣтельствуетъ христіанинъ-очевидецъ, служившій при немъ 17 лѣтъ: “зная, что Пасха одинъ изъ главныхъ нашихъ праздниковъ, онъ велѣлъ всѣмъ христіанамъ явиться къ нему и принести съ собою то священное писаніе, въ которомъ заключается Четвероевангеліе. Окуривъ торжественно ладаномъ эту книгу, онъ благоговѣйно поцѣловалъ ее, то же должны были сдѣлать, по его приказанію, и всѣ тутъ бывшіе, вельможи. Это у него всегдашній обычай при всякомъ большомъ праздникѣ у христіанъ, о Рождествѣ и о Пасхѣ. То же соблюдалъ онъ и въ праздники сарацынъ, жидовъ и язычниковъ”. Одно только, повидимому, противорѣчило этой вѣротерпимости, именно то, что ханы заставляли нѣкоторыхъ русскихъ князей, когда послѣдніе являлись къ нимъ, исполнять обряды монгольской вѣры — проходить чрезъ огонь и поклоняться кусту и солнцу. Но, по своимъ понятіямъ о вѣротерпимости, ханы не могли считать этого стѣсненіемъ для чьей либо вѣры. Какъ они сами, держась вѣры своего народа, въ то же время оказывали уваженіе и прочимъ вѣрамъ, присутствовали иногда при богослуженіи христіанскомъ и даже цѣловали Евангеліе; такъ могли думать, что и русскіе князья, нимало не отрекаясь отъ своей вѣры, могутъ выражать уваженіе къ вѣрѣ, содержимой ханомъ, чрезъ выполненіе ея обрядовъ, — хотя, по понятіямъ христіанскимъ, поклоненіе ложнымъ богамъ есть уже измѣна Богу истинному, и христіанинъ долженъ скорѣе потерпѣть смерть за вѣру свою, нежели выполнить обряды богослуженія языческаго ...”.

Примѣчательно, что ханы, и ставъ магометанами, не переставали соблюдать древнія узаконенія Чингизъ-хана и обычаи своихъ предковъ по отношеніи вѣротерпимости къ русскимъ. И это происходило, несмотря на то, что магометанство притязаетъ быть религіей единой истинной и обязываетъ своихъ послѣдователей распространять ее, не останавливаясь передъ насиліемъ. Россіи за 240 лѣтъ татарскаго ига пришлось долгое время подчиняться власти магометанъ. Третій преемникъ Батыя, его братъ Берке или Берге, наслѣдовавшій ему въ 1257 или 1258 г., принялъ магометанство. Преемники Берке, умершаго въ 1266 г., до хана Узбека, снова были язычниками. Узбекъ (1313-42) утвердилъ магометанство какъ родовую религію хановъ. Онъ былъ женатъ на дочери византійскаго императора Андроника младшаго.

Батый фактически призналъ русскую вѣру, не выдавая ярлыка. При первой переписи, произведенной имъ въ Россіи въ 1246 или 1247 г., для обложенія данью, духовенство не было подвергаемо переписи, какъ свободное отъ дани. Отъ восьми хановъ, предшествующихъ Узбеку, дошелъ до насъ ярлыкъ только одного хана Менгу-Темира (1266-81). Ярлыкъ этотъ данъ былъ въ 1267 или, что вѣроятнѣе, въ 1279 г., митрополиту Кириллу. По ярлыку вѣра русскихъ ограждается отъ всякихъ ея хуленій и оскорбленій и принадлежности внѣшняго богослуженія ограждаются отъ посягательствъ на нихъ. “А кто (изъ нашихъ всякихъ чиновниковъ) вѣру ихъ (русскихъ) похулитъ или ругается”, говорилось въ ярлыкѣ, “тотъ ничѣмъ не извинится и умретъ злою смертію ... или что въ законѣ ихъ — иконы и книги или иное что, по чему Бога молятъ, того да не емлютъ, ни издерутъ, ни испортятъ”. Далѣе, — духовенство освобождалось отъ даней, пошлинъ и повинностей; всѣ церковныя недвижимыя имѣнія признавались неприкосновенными и церковные слуги (принадлежавшіе епископамъ и др. церковнымъ властямъ рабы и холопы) объявлялись свободными отъ общественныхъ работъ. Въ послѣдующихъ ярлыкахъ, данныхъ ханами-магометанами — Узбекомъ Св. Петру, Джанибекомъ, сыномъ Узбека — Св. Ѳеогносту, Бердибекомъ — Св. Алексію — подтверждался первый ярлыкъ. Добавлено было только право митрополита судить по уголовнымъ дѣламъ принадлежавшихъ ему людей.

При дворѣ великихъ хановъ въ Каракорумѣ, какъ указывалось, находились служители вѣръ всѣхъ покоренныхъ ими народовъ, дабы они молились о ханахъ. Неизвѣстно, было ли такъ при дворѣ золотоордынскихъ хановъ. Но русскіе съ 1261 г. имѣли при ханахъ своего представителя, въ лицѣ епископа, каѳедра котораго была учреждена въ столицѣ ханской — Сараѣ, съ согласія хана Берке. Первымъ епископомъ, поставленнымъ митр. Кирилломъ, былъ Митрофанъ. Преемникъ его, еп. Ѳеогностъ, обращалъ уже татаръ въ христіанство, не встрѣчая къ сему препятствій со стороны хановъ-язычниковъ. Ханъ Берке призывалъ въ Сарай епископа Ростовскаго Кирилла для исцѣленія отъ болѣзни сына и въ благодарность “повелѣ давати владыцѣ оброки годовніи въ домъ святыя Богородицы”. Епископъ Кириллъ говорилъ при дворѣ хана о просвѣщеніи Руси вѣрой, о подвигахъ Св. Леонтія въ обращеніи ростовскихъ язычниковъ, о чудесахъ при его гробѣ. Краснорѣчивый разсказъ святителя такъ тронулъ племянника Берке, что тотъ сталъ размышлять о пустотѣ монгольской религіи. Когда же еп. Кириллъ въ слѣдующемъ году опять прибылъ въ орду, то царевичъ тайно отправился съ нимъ въ Ростовъ. Крестившись, онъ, при Св. еп. Игнатіи, построилъ обитель, вступилъ въ супружество; овдовѣвъ, скончался инокомъ и, подъ именемъ Петра царевича Ордынскаго (ум. 1290), причисленъ къ лику Святыхъ. Ханы допускали выходъ татарскихъ дѣвицъ за нашихъ князей и бояръ, съ дозволеніемъ первымъ принимать христіанство. Въ 1257 г. женился въ ордѣ на близкой родственницѣ хана Берке благочестивый и смиренный Глѣбъ Васильковичъ, первый удѣльный князь Бѣлозерскій. Князь Ѳеодоръ Ростиславичъ Ярославскій и Смоленскій, причисленный къ лику Святыхъ, женился вторымъ бракомъ на дочери хана Менгу-Темира, принявшей крещеніе съ именемъ Анны и отличавшейся высокимъ благочестіемъ. Ханъ Узбекъ не возбранилъ сестрѣ своей Кончакѣ стать христіанкой Агаѳіей и супругой московскаго князя Георгія (Юрія) Даниловича.

Извѣстны принявшіе св. вѣру: князь Беклемишъ, сынъ кн. Бахмета, пришедшій въ 1298 г. изъ Большой Одры въ Мещеру, овладѣвшій ею и сдѣлавшійся родоначальникомъ князей Мещерскихъ. Беклемишъ крестился въ Мещерѣ со множествомъ другихъ татаръ, получилъ имя Михаила и построилъ Преображенскую церковь. Царевичъ Берка пріѣхалъ въ 1301 г. изъ Большой Одры къ князю Іоанну Даниловичу Калитѣ и крещенъ былъ св. митрополитомъ Петромъ съ именемъ Іоанникія, ставъ родоначальникомъ Аничковыхъ. Крестившійся царевичъ Аредичь — родоначальникъ Белеутовыхъ (Архіеп. Макарій). Мурза Четъ, пришедшій въ 1330 г. въ Москву. По пути изъ Орды онъ отдыхалъ на берегу, при впаденіи въ Волгу р. Костромы. Будучи больнымъ, онъ во снѣ удостоился явленія Божіей Матери съ предвѣчнымъ Младенцемъ и съ предстоящими въ молитвенномъ состояніи Апостоломъ Филиппомъ и св. Ипатіемъ Гангрскимъ. Четъ получилъ исцѣленіе. Въ Москвѣ онъ крестился съ именемъ Захарія и на мѣстѣ явленія воздвигъ историческій Костромской Ипатіевскій монастырь. Онъ былъ родоначальникомъ Годуновыхъ. Къ вел. кн. Димитрію Донскому прибылъ царевичъ Серкизъ, родоначальникъ Старковыхъ. Внукъ хана Мамая, князь Олекса, прибылъ къ вел. кн. литовскому Витовту (1392-1430), крестился въ Кіевѣ съ именемъ Александра и сдѣлался родоначальникомъ князей Глинскихъ, къ каковому роду принадлежала мать царя Іоанна Грознаго, вел. кн. Елена.

Уваженіе къ христіанству вызывали высокія добродѣтели и чудеса Св. митрополита Алексія. Въ 1357 г. ханъ Джанибекъ писалъ вел. кн. Іоанну II Іоанновичу: “Мы слышали, что небо ни въ чемъ не отказываетъ молитвѣ главнаго попа вашего, да испроситъ онъ здравіе моей супругѣ”. Тайдула, жена его, ослѣпла. Святитель Алексій пригласилъ паству къ молитвѣ. Когда онъ служилъ во Владимірѣ молебенъ передъ иконою Богоматери, сама собою зажглась свѣча. Икона эта писана была Св. митр. Петромъ. По прибытіи въ орду, Святитель отслужилъ молебенъ съ дивною свѣщею, окропилъ больную св. водою. Когда кропило коснулось глазъ Тайдулы, она прозрѣла. Главный мулла вступилъ со Святителемъ въ споръ объ исламизмѣ, но на сторонѣ митрополита было очевидное преимущество — свидѣтельство неба. При Св. Алексіи рядъ мурзъ приняты были въ нѣдра русской Церкви. Джанибекъ подарилъ въ благодарность Святителю ханскій конюшенный дворъ въ Москвѣ. Св. Алексій на этомъ мѣстѣ воздвигъ въ 1365 г. монастырь въ память Чуда Архистратига Михаила въ Колоссахъ — Чудовъ мон. Въ 1393 г. Св. митр. Кипріанъ, въ присутствіи вел. кн. Василія I Дмитріевича и массы народа, совершалъ въ р. Москвѣ крещеніе надъ знатными татарами — постельниками ханскими — Бахтыемъ, Хидыремъ и Маматомъ. Смиренно внимали новые христіане — Ананія, Азарія и Мисаилъ — словамъ Святителя. Эта побѣда вѣры надъ исламизмомъ была торжествомъ для Москвы. “И та татарина новокрещена хождаху вкупѣ, яко союзомъ любви связаемая”, говорили съ умиленіемъ москвичи. При митр. Кипріанѣ были уже храмы христіанскіе въ нѣкоторыхъ татарскихъ поселеніяхъ.

Извѣстны два случая осужденія татарами за вѣру двухъ нашихъ князей, вызванныхъ въ орду, а также одна попытка обложить данью наше духовенство. Въ 1246 г. кн. Михаилъ Всеволодовичъ Черниговскій получилъ приказаніе явиться въ орду. Духовный отецъ, наставляя его, говорилъ, что многіе князья отправились туда, но немногіе остались вѣрны христіанской совѣсти, — “идоша сквозь огнь и поклонишася кусту и солнцу, и погубиша души своя славы ради свѣта сего; ты же, княже, не твори тако”, присовокупилъ духовникъ. “Я желалъ бы за Христа пролить кровь свою” — отвѣчалъ князь. Михаилъ отправился въ орду съ другомъ своимъ, бояриномъ Ѳеодоромъ и кн. Борисомъ Ростовскимъ. Надо указать, что татары затаили злобу противъ кн. Михаила. Онъ княжилъ въ Кіевѣ, когда къ городу этому впервые подходили татары. Предводитель отряда отправилъ пословъ къ Михаилу, предлагая сдаться и обѣщая въ такомъ случаѣ пощадить городъ. Князь отвѣчалъ тѣмъ, что приказалъ тогда — въ 1239 г. — умертвить пословъ. Францисканскій монахъ Плано- Карпини, побывавшій въ Каракорумѣ и посѣтившій Батыя въ 1237 г., писалъ въ своей книгѣ: “у татаръ есть обыкновеніе, чтобы съ тѣми, которые убьютъ ихъ посланниковъ или худо съ ними поступятъ, никогда не дѣлать ни мира, ни перемирія; они не остаются въ покоѣ до тѣхъ поръ, пока не отмстятъ”. Можно поэтому предполагать, что кн. Михаилу были нарочито предъявлены особенныя противъ другихъ князей строгія требованія. Батый приказалъ допустить его въ ставку ханскую не иначе, какъ съ соблюденіемъ обрядовъ монгольскаго вѣрованія. Михаилу приказано было пройти между двумя огнями и молиться на югъ передъ Чингизъ-ханомъ (какъ бы образомъ его). Прохожденіе черезъ огонь не составляло въ строгомъ смыслѣ языческаго религіознаго обряда, являясь, конечно, суевѣріемъ. Огонь считался у татаръ очистительнымъ средствомъ и, по суевѣрію своему, они полагали, что прохожденіе сквозь двухъ огней уничтожитъ чары колдовства, опасныя для хана. Что касается поклоненія Чингизъ- хану, то, конечно, это было правильно понято кн. Михаиломъ не какъ гражданское воздаяніе почести основателю ханской династіи, а какъ молитвенное поклоненіе обоготворенному человѣку. Плано-Карпини прямо говоритъ, что татары боготворили Чингизъ-хана. Нѣкоторые князья выполняли это требованіе. Михаилъ же поступилъ, какъ истинный христіанинъ, отказавшись это сдѣлать. Благовѣрный князь заявилъ: “Христіанамъ нельзя идти сквозь огнь и покланяться тому, чему покланяются здѣсь, такова христіанская вѣра! Она запрещаетъ кланяться твари и идоламъ”. Волхвы передали отвѣтъ князя Батыю. Послѣдній велѣлъ сказать Михаилу черезъ посланца: “избирай любое — жизнь или смерть; если не пойдешь чрезъ огонь и не поклонишься кусту и солнцу, ни кумирамъ, погибнешь злою смертію; выполнишь волю, и — получишь княжество”. Князь сказалъ: “Царю готовъ я кланяться, ему поручилъ Богъ славную власть надъ земными царствами; но чему здѣсь кланяются, не могу кланяться”. Напрасно сановникъ Эльдега уговаривалъ князя, указывая на предстоящую ему смерть за ослушаніе. Михаилъ отвѣчалъ: “готовъ пролить кровь мою за Христа моего”. Напрасно князь Борисъ Васильковичъ, его внукъ, и бояре предлагали Михаилу принять на себя епитимію за него. Михаилъ говорилъ: “не хочу быть христіаниномъ по имени, а поступать по язычески”. Бояринъ Ѳеодоръ укрѣплялъ его и противъ искушеній любви къ супругѣ и дѣтямъ. Эльдега продолжалъ уговоры. “Не слушаю васъ, не погублю души моей” — воскликнулъ Михаилъ, снялъ съ себя княжескую епанчу и бросилъ ее со словами: “прочь, слава міра тлѣннаго; она не надобна мнѣ”. Эльдега отправился къ Батыю, а исповѣдники стали пѣть хвалебныя пѣсни мученикамъ и причастились запасными дарами. Пришедшіе убійцы бросились, какъ звѣри, на Михаила, растянули и били кулаками противъ сердца; бросили на землю и топтали ногами, били, мучили. Наконецъ, какой-то отступникъ Доманъ отсѣкъ князю голову. Ѳеодору обѣщали княжество Михаила, но онъ отказался, и также принялъ вѣнецъ мученическій (Архіеп. Филаретъ). Было это 20 сентября 1246 г. Князь Михаилъ Черниговскій и бояринъ Ѳеодоръ причислены къ лику Святыхъ. Дочь князя Ѳеодулія приняла постригъ, подвизалась въ Суздальскомъ мон. Память Пр. Евфросиніи Суздальской, преставившейся въ 1274 г., празднуется 25 сентября.

Въ 1270 г. хану Менгу-Темиру сообщили, что рязанскій князь Романъ Ольговичъ, находившійся въ ордѣ, хулитъ хана и его вѣру. Менгу-Темиръ напустилъ на него татаръ, которые начали нудить его къ своей вѣрѣ. Князь заявилъ имъ, что не должно православнымъ христіанамъ, оставивъ свою вѣру, принимать чужую. Татары заткнули уста его платкомъ и стали мучить съ ужасающимъ звѣрствомъ. Рѣзали тѣло его по частямъ и бросали на стороны. Когда осталось одно туловище, то содрали кожу и воткнули голову на копье. Князь Романъ, благочестивый и воспитывавшій дѣтей своихъ въ благочестіи, “страданіями уподобившійся Якову персидскому, купилъ страданіями вѣнецъ нетлѣнный” (Архіеп. Филаретъ). Память Пр. Романа кн. Рязанскаго празднуется 19 іюля.

Въ 1342 г. Св. митр. Ѳеогностъ приходилъ въ орду, чтобы, согласно съ узаконеніемъ Узбека, получить ярлыкъ отъ Джанибека, новаго хана. По словамъ Никоновской лѣтописи “нѣціи рустіи человѣци оклеветаша Ѳеогноста митрополита ко царю Джанибеку, яко много безчисленно имать дохода — и злата и сребра и всякаго богатства, и достоитъ ему тебѣ давати въ Орду на всякъ годъ полѣтныя дани”. Вслѣдствіе этого ханъ, подвигнутый русскими наговорщиками, сталъ требовать отъ митрополита ежегодной дали. Дѣло кончилось тѣмъ, что Св. Ѳеогностъ, съ твердой рѣшительностью отвергнувшій это требованіе, опираясь, очевидно, на законъ Чингизъ-хановъ и первый ярлыкъ, принужденъ былъ раздарить хану, ханшѣ и ихъ главнѣйшимъ боярамъ (князьямъ) шестьсотъ рублей. “И выйде на русь здравъ” — заканчиваетъ лѣтопись изложеніе этой единственной попытки обложенія духовенства данью.

Въ Золотой Ордѣ погибли еще три князя отъ руки татаръ, но не изъ-за исповѣданія вѣры, а вслѣдствіе вражды между собою удѣльныхъ князей. Сыновья св. кн. Даніи.іа Московскаго боролись за великокняжескій престолъ съ Тверскими князьями, какъ и они, прямыми потомками Всеволода III Большое Гнѣздо. Московскій князь Георгій-Юрій Даниловичъ сумѣлъ завоевать расположеніе хана Узбека и женился на сестрѣ его, Кончакѣ.

Съ татарами, ведомыми Кавгадыемъ, Георгій двинулся на Тверь, (въ 1317 г.), но былъ разбитъ вел. кн. Михаиломъ Ярославичемъ въ с. Бортеневѣ, въ 40 в. отъ Твери. Въ плѣнъ попали Кончака и Кавгадый. Михаилъ освободилъ ихъ обоихъ, но, на его несчастье, Кончака, во крещеніи Агафія, заболѣвъ, скончалась въ плѣну. Это дало поводъ Георгію и Кавгадыю оговорить Михаила въ Ордѣ. По прибытіи туда Михаила, опасавшагося разоренія тверского княжества татарскими отрядами, Узбекъ нарядилъ надъ нимъ судъ, при чемъ главнымъ судьей былъ Кавгадый. Михаилъ обвиненъ былъ въ обнаженіи меча противъ ханскаго посла — Кавгадыя — и отравленіи Кончаки. На шею его наложили тяжелую колоду. Въ такомъ видѣ его возили въ станѣ Узбека, уѣхавшаго на охоту на берега Терека. Въ это время проявилось удивительное христіанское смиреніе вел. князя. Когда тверскіе бояре грустили объ его участи, онъ съ веселымъ лицомъ ободрялъ ихъ, говоря: “Друзья! Вы долго видѣли меня въ чести и славѣ; будемъ ли неблагодарны? Вознегодуемъ ли на Бога за уничиженіе кратковременное? Выя моя скоро освободится отъ сего древа, гнетущаго оную”. Ночи проводилъ онъ въ молитвѣ и въ пѣніи утѣшительныхъ псалмовъ Давидовыхъ. Отрокъ княжескій держалъ передъ нимъ книгу и перевертывалъ листы, ибо стража на ночь руки Михаила забивала въ колодки.

За Терекомъ, на р. Севенцѣ, подъ г. Дедяковымъ, недалеко отъ Дербента, гдѣ расположились татары, Кавгадый рѣшилъ покончить съ Михаиломъ. Сначала велѣлъ привести его на торгъ и издѣвался въ присутствіи толпы, въ которой были и русскіе, греки, нѣмцы, литовцы. Отпущенный въ свою вежу, Михаилъ понялъ, что приближается смертный часъ. Онъ попросилъ бывшихъ съ нимъ игумена и священника отпѣть заутреню и часы, прочелъ со слезами правило ко причащенію, исповѣдался, объявилъ свою волю сыну Константину, велѣвъ ему искать защиты у ханши, и попросилъ дать ему псалтирь. Открывъ книгу, прочелъ псаломъ: “Сердце мое смутися во мнѣ, и страхъ смертный пріиде на мя”. “Что значитъ этотъ псаломъ?” — спросилъ князь у священниковъ. Тѣ, чтобъ не смутить его еще больше, указали ему на другой псаломъ: “Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитаетъ, и не дастъ во-вѣки смятеніе праведному”. Смиренный князь добавилъ: “Кто дастъ ми крилѣ яко голубинѣ? И полещу, и почію ...” Въ это время прибыли кн. Юрій и Кавгадый. Посланные ими убійцы бросились на Михаила, повалили на землю и били пятами нещадно. Наконецъ одинъ изъ нихъ, именемъ Романецъ, выхватилъ большой ножъ, ударилъ имъ Михаила въ ребро и вырѣзалъ сердце. Было это въ среду 22 ноября 1319 г., въ седьмомъ часу дня. Тѣло мученика бросили нагое. Послѣ убійства, Юрій и Кавгадый, находившіеся вдали, подъѣхали къ тѣлу. Кавгадый съ сердцемъ сказалъ Юрію: “Старшій братъ тебѣ вмѣсто отца; чего же ты смотришь, что тѣло его брошено нагое?” Юрій велѣлъ своимъ прикрыть тѣло, потомъ положили его на доску, привязали ее къ телѣгѣ, и перевезли въ г. Маджары (на р. Кумѣ). Оттуда тѣло перевезено было въ Русь и похоронено въ московскомъ Спасскомъ мон. (по Соловьеву). 6 сент. 1320 г. мощи праведнаго князя перенесены были въ Преображенскій соборъ въ Твери. Вскорѣ установлено было мѣстное празднованіе; общее прославленіе состоялось въ 1549 г.

Супруга Св. вел. кн. Михаила Тверского, дочь кн. Димитрія Борисовича Ростовскаго, послѣ его мученической кончины приняла постригъ, и съ именемъ пр. Анны Кашинской преставилась въ 1337 г. Въ 1649 г. обрѣтены были мощи св. Анны Кашинской и состоялось ея прославленіе.

Юрій Даниловичъ вернулся въ Москву съ ярлыкомъ на великое княженіе. Позднѣе кн. Дмитрій Михайловичъ Тверской, побывавъ въ Ордѣ, сумѣлъ разъяснить Узбеку всю неправду Юрія и Кавгадыя. Послѣдній былъ казненъ. Димитрій получилъ ярлыкъ на великое княженіе. Въ 1324 г. въ Ордѣ встрѣтились Димитрій и Юрій. Первый, понадѣявшись на расположеніе хана, убилъ Юрія. Узбекъ счелъ это самоуправствомъ и въ 1325 году велѣлъ убить Димитрія. Ярлыкъ данъ былъ его брату Александру. Съ нимъ соперничалъ братъ Георгіевъ, Іоаннъ Калита Московскій. Александръ разгнѣвалъ хана допущеніемъ убійства въ Твери его посла Чол-хана, или Щелкана, и бывшихъ съ нимъ татаръ. Узбекъ отправилъ противъ него Іоанна Калиту съ татарскимъ войскомъ. Александръ бѣжалъ въ Псковъ, потомъ въ Литву. Іоаннъ въ 1328 г. получилъ ярлыкъ. Въ 1337 г. Александръ рѣшился поѣхать въ Орду и сумѣлъ смиреніемъ умилостивить хана, разрѣшившаго ему вновь править тверскимъ княжествомъ. Съ этого времени вновь возгорѣлась вражда между Москвой и Тверью, и побѣдительницей оказалась первая. Въ 1339 г. Александръ былъ вызванъ въ Орду, гдѣ еще раньше находился его сынъ Ѳеодоръ. Убѣдившись въ томъ, что его ожидаетъ, онъ причастился. 29 октября Александръ и Ѳеодоръ были убиты — розняты по составамъ. Тверской удѣлъ отданъ былъ ханомъ кн. Константину Михайловичу, спасенному въ 1319 г. ханшей.

Вопросъ о татарскомъ владычествѣ тѣсно связанъ съ судьбами московскаго княжества, которому, въ концѣ концовъ, удалось его свергнуть. Впервые Москва упоминается въ 1147 г., какъ маленькое пограничное село, въ которомъ суздальскій князь Юрій Владиміровичъ Долгорукій принималъ своего союзника, черниговскаго князя Святослава Ольговича. Правнукъ Юрія, Св. вел. кн. Александръ Невскій, далъ Москву въ удѣлъ младшему сыну своему, Св. кн. Даніилу († 1303). Крупное значеніе пріобрѣтаетъ сынъ послѣдняго, вел. кн. Іоаннъ I Калита, правившій Русью съ 1328 по 1341 г. Москва занимала выгодное географическое положеніе, находясь въ узлѣ дорогъ изъ южной Руси въ сѣверную, и изъ Новгорода въ Рязань. Переселенцы осѣдали въ московскомъ княжествѣ. Тамъ жилось безопаснѣе, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Москва богатѣла отъ все увеличивавшагося сельскаго хозяйства и отъ сборовъ за провозимые черезъ княжество товары. Князья московскіе отличались ловкостью и, проводимой отъ отца къ сыну, планомѣрной одинаковой политикой. Сумѣли они, слѣдуя примѣру Св. Александра Невскаго, до времени, поддерживать хорошія отношенія съ Ордой. Порою въ этомъ отношеніи дѣйствія ихъ были неблаговидны, будучи, впрочемъ, свойственны тому времени во всемъ мірѣ. Но, пользуясь благоволеніемъ татаръ, они обезопасили своихъ подданныхъ. Особенно важнымъ было собираніе ими самими дани для Орды, чѣмъ избѣгалось появленіе корыстныхъ и безнаказанныхъ татарскихъ сборщиковъ. Московскіе князья, увеличивая свои земли, уходившія отъ удѣльныхъ князей, постепенно сколачивали единое государство, усиливая возможность сопротивленія татарамъ. Сверженіе ихъ ига было завѣтной мечтой московскихъ князей. Помышляя именно объ этомъ, вел. кн. Симеонъ Іоанновичъ Гордый († 1353) писалъ въ своемъ завѣщаніи: “Свѣча бы не угасла”. Одобряя стремленіе потомковъ Св. кн. Даніила установить единодержавіе на Руси и ихъ тайные помыслы относительно татаръ, Святые митрополиты, начиная съ Петра, поддерживали ихъ. Въ 1380 г. племянникъ Симеона, вел. кн. Дмитрій Іоанновичъ, рѣшился на открытую борьбу съ татарами. Дмитрій, выпѣстованный Св. митр. Алексіемъ, получилъ на эту борьбу благословеніе Пр. Сергія Радонежскаго, давшаго ему и двухъ иноковъ — Пересвѣта и Ослябя. Ханъ Мамай былъ разбитъ русскимъ воинствомъ на Куликовомъ полѣ у береговъ Дона. Дмитрію Донскому не удалось свергнуть татарское иго. Ханъ Тохтамышъ черезъ два года совершилъ нашествіе и сжегъ Москву. Но Димитрій, начавъ вооруженную борьбу съ Ордой, показалъ, что татаръ можно разбивать на поляхъ сраженій, а также ясно выявилъ то, что московскіе вел. князья заботятся не только о своемъ удѣлѣ, а о благѣ всей Россіи. На счастье Руси, Орда все болѣе ослаблялась внутренними раздорами, и съ нею можно было все менѣе считаться.

Въ 1395 г. страшная гроза надвигалась на Россію. Побѣдитель Востока, подчинившій себѣ и Золотую Орду, могущественный Тимуръ или Тамерланъ, съ огромными силами вторгся въ Россію, дойдя до Ельца. Всѣ московскіе храмы были открыты до глубокой ночи. Народъ молился и постился, возлагая надежды единственно на милость Божію. Сынъ Дмитрія, вел. кн. Василій I, ставъ съ войскомъ на берегу Оки, просилъ Св. митр. Кипріана, чтобы принесена была изъ Владиміра икона Божіей Матери. Умилительно было перенесеніе древней иконы изъ старой столицы въ новую. Множество народа, стоя у дороги, преклонялось передъ Святыней, со слезами взывая: “Матерь Божія! Спаси землю русскую!” Жители владимірскіе провожали икону съ горестію; московскіе принимали ее съ радостью и упованіемъ. Встрѣчена была икона москвичами на Кучковомъ полѣ, за городомъ, гдѣ, въ память этого событія, былъ потомъ воздвигнутъ Срѣтенскій монастырь. Въ тотъ самый день, когда икона была встрѣчена въ Москвѣ, Тамерланъ, остановленный Небесной Силой, не двинулся дальше и вскорѣ ушелъ обратно. Это было 26 августа, и въ этотъ день празднуется икона Владимірская. Вел. князь все меньше считался съ татарами. Въ 1408 г. ханъ Эди- гей дошелъ до Москвы, но не смогъ взять ее. Въ 1412 г. вел. кн. Василій I въ послѣдній разъ ѣздилъ въ Орду съ дарами къ сыну Тохтамыша Зелени-Салтану. Въ 1480 г. правнукъ Димитрія Донского, вел. кн. Іоаннъ III, свергнулъ татарское иго.

Христіанство на сѣверѣ и сѣверо-востокѣ.

Въ половинѣ ХІII в. на Каменномъ островѣ Кубенскаго озера подвизались 23 отшельника, незнаемые міромъ. Послѣ молитвы они обращались съ евангельскимъ словомъ къ дикимъ племенамъ чуди и кареламъ, кочевавшимъ особенно по сѣв.-вост. берегу озера. Пустынники терпѣли отъ грубыхъ идолопоклонниковъ оскорбленія и побои, но продолжали свою проповѣдь. Отъ притѣсненій и своей бѣдности они не могли построить храма, нужнаго и для нихъ и для успѣха вѣры.

Господь послалъ имъ помощь. Князь бѣлозерскій Глѣбъ, сынъ Св. Василько ростовскаго († 1278), отправился ок. 1260 г. изъ Бѣла-озера въ Устюгъ воднымъ путемъ. На Кубенскомъ озерѣ захватила его сильнѣйшая гроза съ бурей. Князь, находясь въ крайней опасности, искалъ спасеніе въ молитвѣ. Онъ далъ обѣтъ построить храмъ тамъ, гдѣ найдетъ пристанище. Суда его принесло 6 августа къ Каменному острову, гдѣ подвизались пустынники-проповѣдники. Благочестивый князь Глѣбъ построилъ деревянный храмъ во имя Преображенія Господня и кельи. Послѣ этого проповѣдь значительно усилилась. Вскорѣ создался Спасо-Каменный монастырь. Въ Бѣлозерской странѣ самымъ древнимъ монастыремъ былъ Устьшехонскій Троицкій, основанный первоначально въ 17 в. отъ Бѣлоозера на устьѣ р. Шексны кн. Глѣбомъ Васильковичемъ, въ память чудеснаго исцѣленія сына Михаила отъ слѣпоты. (Архіепископъ Филаретъ). Мѣстные карелы, въ значительной своей части, были крещены новгородскими священниками въ 1227 г. Въ самомъ концѣ XIII в. на горѣ Челмѣ въ 57 верстахъ отъ Каргополя поселился Пр. Кириллъ Челмскій или Челмогорскій († 1368) и основалъ тамъ монастырь Челмогорскій. Въ теченіе свыше полувѣковой своей подвижнической жизни онъ просвѣтилъ христіанствомъ всю окрестную Чудь.

Въ 1329 г. Пр. Сергій пришелъ на островъ Валаамъ на Ладожскомъ озерѣ. Къ нему прибылъ потомъ Пр. Германъ. Трудами ихъ создался знаменитый монастырь. Тамошніе карелы обращены были къ св. вѣрѣ. Позже — въ концѣ 14 в. — на сосѣднемъ Коневскомъ островѣ поселился Пр. Арсеній. Жители этого острова — чудскіе язычники — каждый годъ оставляли на утесѣ Конь-камень коня въ жертву идолу. Пр. Арсеній, новгородскій инокъ († 1447), совершилъ у камня молитву, окропилъ его святою водой и, окрестивъ бѣдныхъ жителей, освободилъ ихъ отъ страха духовъ. Тамъ создался въ 1398 г. Коневскій Рождественскій мон. Въ половинѣ 14 в. новгородскій инокъ Лазарь, подвизавшійся раньше въ Кесарійскомъ мон. въ Константинополѣ, отправился на Онежское озеро. Тамъ на островѣ Мучи или Мурманѣ онъ построилъ храмъ Успенія Божіей Матери на мѣстѣ, гдѣ узрѣлъ онъ “Жену свѣтоносну, златомъ сіяющу”. Онъ терпѣлъ сначала много скорбей и гоненій отъ дикихъ окрестныхъ лопарей, но затѣмъ они увидѣли крайнее незлобіе святого и стали относиться къ нему съ довѣріемъ и уваженіемъ. Оно особенно укрѣпилось, когда Пр. Лазарь исцѣлилъ чудесно сына одного изъ старшинъ. Многіе начали креститься. Къ нему стали приходить иноки. Пр. Лазарь, преставившійся въ 1391 г. на 105-мъ году жизни, основалъ Успенскій Муромскій мон., въ 31 в. отъ г. Пудожа Олонецкой губ. Ученики его съ ревностью проповѣдывали слово спасенія по обоимъ берегамъ Онеги, и христіанство тамъ укрѣпилось. Въ концѣ описываемаго времени на Соловецкомъ островѣ Бѣлаго моря возникла знаменитая обитель. Первымъ подвижникомъ на Соловецкомъ островѣ былъ Пр. Германъ († 1484). Первоначально онъ жилъ въ уединеніи на берегу р. Выги. Ища уединенія, пришелъ къ нему изъ Кирилло-Бѣлозерскаго мон. Пр. Савватій († 1435), инокъ этой обители. Германъ указалъ Савватію на Соловецкій островъ, и самъ отправился туда съ нимъ. Переплывъ, съ помощью Божіей, на ладьѣ Бѣлое море, подвижники вышли на островъ, построили келліи и подвизались шесть лѣтъ. Пр. Савватій умеръ, и тогда Пр. Германъ нашелъ себѣ сподвижника въ лицѣ Пр. Зосимы († 1478). Послѣдній сталъ созидать Соловецкую обитель. Пр. Германъ много помогалъ ему. Онъ не разъ отправлялся въ Новгородъ по нуждамъ обители, несмотря на опасности плаванія по бурному морю и на свои преклонныя лѣта. Принималъ онъ тамъ приношенія для обители и собиралъ книги для ея библіотеки. Въ Новгородѣ онъ и скончался въ 1479 г. въ обители Пр. Антонія, прибывъ по дѣламъ обители.

Въ половинѣ 14 в. въ молодомъ причетникѣ устюжскаго собора возгорѣлось желаніе посвятить жизнь свою просвѣщенію зырянъ — дикихъ сыновъ сѣверныхъ лѣсовъ. Родился онъ около 1345 г. Надѣленный отъ природы блестящими умственными способностями, онъ, научившись грамотѣ, былъ допущенъ канонархомъ и чтецомъ въ соборѣ г. Устюга Вологодскаго. Тогда уже зародилось въ немъ желаніе стать просвѣтителемъ язычниковъ, въ немаломъ количествѣ жившихъ по сосѣдству съ Устюгомъ и въ самомъ городѣ. Онъ началъ учиться ихъ языку. Послѣ 10-12 лѣтъ дьячества въ соборѣ, Стефанъ постригся въ монастырѣ св. Григорія Богослова въ Ростовѣ, находившемся подлѣ епископіи и называвшемся Затворомъ. Это былъ монастырекъ особенно строгихъ затворниковъ (онъ былъ пригороженъ глухой стѣной къ стѣнѣ архіерейскаго мон. и не имѣлъ собственныхъ воротъ) и обладалъ хорошей библіотекой. Въ монастырѣ онъ занялся довершеніемъ своего самообразованія, предавшись денно-нощному чтенію книгъ, какъ о томъ говоритъ его жизнеописатель инокъ Епифаній премудрый, его современникъ, инокъ Троицкаго Сергіева мон. Для лучшаго уразумѣнія читаемаго онъ искалъ собесѣдованія со старшими книжными и разумными людьми. Выучился онъ также греческому языку, чтобы имѣть возможность читать книги, которыя не были переведены на славянскій языкъ. Епископомъ Ростовскимъ былъ грекъ Парѳеній. Для окончанія изученія зырянскаго языка, Стефанъ, тогда уже подходившій къ тридцатилѣтнему возрасту, прожилъ нѣкоторое время въ Устюгѣ.

Послѣдуя примѣру Св. Константина, первоучителя славянъ, онъ рѣшилъ дать язычникамъ богослуженіе на ихъ зырянскомъ языкѣ и для этого, прежде всего, составилъ зырянскую азбуку. На это онъ, надо полагать, получилъ благословеніе отъ Святителя митр. Алексія передъ его кончиной. Въ отличіе отъ Св. Константина, приспособившаго къ славянскому языку греческую азбуку, Стефанъ сочинилъ свою особую азбуку. Составивъ азбуку и переведя богослужебныя книги, онъ получилъ благословеніе пойти на проповѣдь евангелія зырянамъ отъ правившаго митрополіей архимандрита Михаила — Митяя. Вполнѣ одобрилъ намѣреніе Стефана благочестивый вел. кн. Димитрій Ивановичъ Донской. Архим. Михаилъ щедро снабдилъ его всѣмъ нужнымъ для поставленія церквей и для введенія богослуженія у будущихъ христіанъ. Помогли ему и московскіе бояре. Поставленный въ Москвѣ еп. коломенскимъ въ іеромонахи, Стефанъ вернулся въ Устюгъ и оттуда началъ свою просвѣтительную работу.

Языческій народъ, поселенія котораго прилегали къ Устюгу, составляли, принадлежавшіе къ финскому семейству народовъ, вычегодскіе Пермяне или Пермяки, получившіе потомъ и насъ особое имя Зырянъ (отъ одного изъ племенъ, которое у Епифанія называется Сырьянами). Этотъ народъ составлялъ половину Пермяковъ. Другую половину составляли Пермяки камскіе, область которыхъ называлась Великая Пермь. Главнымъ городомъ зырянъ было позднѣйшее селеніе Усть-Вымь, при впаденіи Выми въ Вычегду (около 350 вер. отъ Устюга). Туда направился Стефанъ и началъ тамъ проповѣдь. На первыхъ порахъ ей вняли немногіе. Большинство же старалось выпроводить проповѣдника. Дѣйствовать рѣшительно язычники все же опасались, зная, что за Стефаномъ стоитъ сильная Москва, данниками которой они тогда состояли (раньше были подъ Новгородомъ). Они старались выжить его своими страхованіями. Подъ предводительствомъ волхвовъ собирались они вокругъ его жилища, вооруженные кольями, и грозили убить его. Или обкладывали домикъ его хворостомъ и соломой, грозя сжечь святаго. Готовый потерпѣть за Христа и смерть, Стефанъ отвѣчалъ на страхованія усиленіемъ проповѣди и продолжалъ переводъ богослужебныхъ книгъ.

Въ Усть-Выми на холмѣ стояла невзрачная кумирня. Противъ нея на насыпномъ холмѣ Стефанъ воздвигъ великолѣпную деревянную церковь во имя Благовѣщенія Богородицы, освятивъ ее торжественно съ духовенствомъ, вызваннымъ изъ Устюга. Храмъ этотъ, кротость и ласковое обращеніе привлекали къ Стефану зырянъ, но мало кто рѣшался креститься. Надо было наглядно доказать то, о чемъ проповѣдывалъ святой — идолы суть мертвые обрубки дерева и чурбаны и, конечно, защитить себя не могутъ. Улучивъ время, когда въ кумирницѣ никого не было и она не была охраняема, Стефанъ поджогъ ее. Прибѣжавшіе разъяренные волхвы и кудесники бросились на него съ кольями и топорами, но отъ идоловъ остался одинъ пепелъ. Это быстрое обращеніе множества боговъ въ ничто и то, что боги не тронули ни единаго волоса на головѣ дерзновеннаго, поднявшаго на нихъ руку, произвело на народъ потрясающее впечатлѣніе. На пепелищѣ своей кумирни и какъ бы на пепелищѣ своего язычества, жители Усть-Выми собрались на сходъ рѣшать вопросъ: что имъ дѣлать. Горячая проповѣдь святого къ этому сходу убѣдила язычниковъ принять истиннаго Бога. Такимъ образомъ началось крещеніе зырянъ какъ цѣлаго народа. Одержалъ онъ побѣду и надъ главнымъ волхвомъ Памою. Кудесникъ самъ вызвался пройти, вмѣстѣ со Стефаномъ, сквозь огонь и рѣку подъ льдомъ (отъ проруби до проруби), чтобы испытать, чья вѣра сильнѣе. “Я не повелѣваю стихіями, но Богъ христіанскій великъ, — иду съ тобою” — сказалъ Стефанъ. Памъ затрепеталъ, отказался отъ испытанія. Огромная толпа едва не растерзала Пама. Этимъ довершилось торжество вѣры надъ суевѣріемъ. Народъ толпами крестился и бросалъ въ огонь идоловъ. Изъ среды крещеныхъ святой набралъ мужей, юношей и дѣтей, которые могли бы быть поставлены во священники и на прочія церковныя должности. Онъ обучалъ ихъ новоизобрѣтенной зырянской азбукѣ и совершенію службъ по своимъ зырянскимъ книгамъ. Поставилъ еще двѣ церкви. На одномъ холмѣ стояла большая береза, къ которой народъ имѣлъ великое благоговѣніе, какъ къ своего рода божеству (возможно, считая ее обиталищемъ боговъ). Дерево это, къ которому никто не смѣлъ приступиться, Стефанъ срубилъ собственноручно и поставилъ церковь такъ, чтобы пень дерева служилъ основаніемъ для ея престола. Со всѣхъ концовъ зырянской земли стекался въ Усть-Вымъ народъ, ища у святого научиться новой вѣрѣ и прося у него крещенія. Требовались и личныя путешествія Стефана, какъ для крещенія, такъ и для уничтоженія мѣстныхъ кумирницъ. Какъ всегда бываетъ при обращеніи язычниковъ, послѣдніе нѣкоторое время не перестаютъ питать страхъ къ своимъ прежнимъ богамъ и не дерзаютъ поднимать на нихъ собственныя руки, опасаясь ихъ мщенія. Приходилось уничтожать кумирницы самому Стефану. Совершая это, святой приказывалъ строить по погостамъ и селеніямъ церкви и опредѣлялъ къ нимъ священниковъ, которыхъ посылалъ въ Москву для поставленія.

Святой отправился на проповѣдь въ 1378 или 1379 г., а къ 1383 г. онъ настолько успѣлъ распространить между язычниками христіанство, что отправился въ Москву просить о дарованіи новокрещеннымъ особаго епископа. Просьба его была принята съ полной благосклонностью митр. Пименомъ и вел. кн. Димитріемъ Донскимъ. Во епископы пермскіе въ началѣ 1383 года былъ поставленъ Св. Стефанъ, который правилъ 13 лѣтъ. Въ 250 вер. отъ Усть-Выми святой основалъ Ульяновскую Спасскую пустынь, а въ 60 верстахъ отъ Усть-Сысольска, на р. Сысолѣ, Стефановскую пустынь. Въ миссіонерской дѣятельности Св. Стефана примѣчательно то, что свою проповѣдь Евангелія онъ совершалъ безъ помощи гражданскихъ властей и не примѣнялъ совершенно принужденія. Бывъ крестителемъ зырянъ и ихъ епископомъ, Св. Стефанъ являлся не только духовнымъ пастыремъ народа, но и его ходатаемъ, печальникомъ, помогая совѣтами и дѣломъ въ его житейскихъ нуждахъ. Онъ просилъ за него великаго князя, ища устраненія злоупотребленій и притѣсненій при взиманіи податей. Онъ старался отвратить грабительскіе набѣги на него новгородскихъ ушкуйниковъ, увѣщевая послѣднихъ. При нападеніи другого инородческаго народа — вогуличей, онъ воодушевлялъ воинскія рати зырянъ и предводительствовалъ ими съ оружіемъ креста въ рукахъ. Когда случался голодъ, онъ старался доставать хлѣбъ изъ пограничныхъ областей Россіи. Кромѣ просвѣтительной дѣятельности, Св. Стефанъ извѣстенъ какъ переводчикъ съ греческаго языка. Имъ переведенъ сборникъ, извѣстный подъ именемъ “Мѣрила праведнаго”. Предисловіемъ къ нему является поученіе къ “князю Димитрію”. Имъ составлено также послѣ поѣздки въ 1386 г. въ Новгородъ, по просьбѣ тамошняго архіепископа Алексія, обличеніе еретиковъ стригольниковъ. Оно написано очень литературно и съ весьма искусной постановкой полемики. Св. Стефанъ былъ очень близокъ съ Пр. Сергіемъ Радонежскимъ. Святитель Стефанъ Пермскій скончался 26 апрѣля 1396 г., во время пребыванія своего въ Москвѣ, куда онъ прибылъ къ митр. Кипріану по церковнымъ нуждамъ. Погребенъ онъ былъ въ придворномъ монастырѣ Спаса на Бору, что показываетъ, какимъ уваженіемъ пользовался креститель зырянъ у вел. кн. Василія I Димитріевича. Па соборѣ 1549 г. онъ былъ причисленъ къ лику Святыхъ. (По Голубинскому).

Трудами Св. Стефана обращена была Малая Пермь съ зырянами по Вычегдѣ и Выми. Но Великая Пермь, съ разными обитателями своими, жившими по Камѣ и Чусовой, оставалась языческой. Вогуличи обнаруживали ненависть къ вѣрѣ и при Св. Стефанѣ, а по смерти его пытались нападать на Усть-Вымь, гдѣ была каѳедра епископа. Преемники Святителя Исаакъ и Герасимъ старались обратить и эти народы ко Христу. Св. Герасимъ претерпѣлъ въ 1442 г. мученическую смерть отъ слуги своего вогулича, который задавилъ его омофоромъ. Это была месть злобныхъ язычниковъ за успѣхи вѣры. Иноки Троицкаго мон., основавшагося въ 1397 г. за 600 вер. отъ Усть-Сысольска, распространяли тогда вѣру на Печорѣ до Пустоозерска. Въ 1455 г. кн. Асыка съ толпами вогуличей напалъ на крещенныхъ пермянъ, опустошилъ берега Вычегды и, захвативъ съ другими плѣнниками Св. еп. Питирима, злодѣйски истерзалъ и умертвилъ его. При преемникѣ его, Св. Іонѣ, вѣра одержала побѣду. Въ 1462 г. Святитель обратилъ ко Христу самого князя Великой Перми, крестилъ пермянъ, устрояя церкви и монастыри.

Борьба православія съ католичествомъ на сѣверо-западѣ.

Древнія русскія владѣнія по берегамъ Балтійскаго моря были заселены различными языческими племенами, частью литовскими (Ливы, Куры, Летты, Земигола или Жмудь и др.), частью финскими (Чудь, Эсты, Водь и пр.). Владѣнія эти дѣлились на двѣ половины: сѣверная зависѣла болѣе или менѣе отъ Новгорода, южная — отъ Полоцка. На земли эти обратили вниманіе нѣмцы и старались тамъ закрѣпиться. Въ серединѣ 12 в. туда проникли бременскіе купцы, которые затѣмъ въ устьѣ Зап. Двины образовали два укрѣпленныхъ поселка. Въ это же время римскіе папы усердно разыскивали языческія страны, чтобы насаждать въ нихъ латинство. Папа Александръ III, освѣдомленный бременскимъ архіепископомъ, испросилъ у полоцкаго князя разрѣшеніе выстроить въ одномъ изъ основанныхъ нѣмцами поселковъ — Укскулѣ — латинскую церковь. Латинскій проповѣдникъ монахъ Мейнгардъ сталъ обращать ливовъ въ католичество, но особаго успѣха не имѣлъ. Тогда онъ просилъ папу объявить крестовый походъ для проповѣди латинства ливамъ. Въ то же время, въ 1196 году, датскій король Канутъ VI присталъ къ эстонскому берегу, утвердился тамъ и сталъ силой распространять латинство. Папа же объявилъ отпущеніе грѣховъ тѣмъ, кто отправится съ назначеннымъ имъ епископомъ противъ ливовъ. Первый отрядъ потерпѣлъ неудачу. Въ битвѣ епископъ Бартольдъ былъ убитъ. Нѣмцы, правда, разорили страну, крестили силой жителей. Но когда отрядъ ушелъ, то жители стали окунаться въ Двину, чтобы смыть съ себя крещеніе, и выгнали оставленныхъ священниковъ. Вслѣдъ затѣмъ прибылъ новый епископъ Альбертъ Бугсгевденъ. Онъ привезъ съ собой войско на 23 корабляхъ. Это былъ человѣкъ исключительнаго ума и силы воли. Онъ понялъ, что для успѣха обращенія ливовъ нѣмцамъ надо твердо укрѣпиться въ странѣ. Въ 1200 г. онъ заложилъ у устья Двины городъ Ригу и обнесъ его крѣпкой стѣной. Въ Германіи онъ набралъ поселенцевъ для новаго города и испросилъ разрѣшеніе у папы Иннокентія III устроить, по образцу военныхъ орденовъ въ Палестинѣ, военное братство, или Орденъ воинствующихъ монаховъ-рыцарей. Съ разрѣшенія папы въ 1202 г. на нашемъ Балтійскомъ побережьѣ появились рыцари ордена меча — меченосцы, получившіе уставъ Храмового ордена. Они носили бѣлый плащъ съ нашитымъ краснымъ мечомъ и крестомъ, вмѣсто котораго начали впослѣдствіи нашивать звѣзду. Первымъ магистромъ ихъ былъ Винно-фонъ-Горбахъ. Ставъ твердо въ устьѣ Зап. Двины, нѣмцы постепенно проникали вглубь страны и отбирали владѣнія полоцкихъ князей. Взятъ былъ Кукенойсъ (Кокенгузенъ) и Герсикъ, принадлежавшій князю Всеволоду († 1215), врагу латинянъ. Въ 1224 г. взяли они приступомъ самое старое и крѣпкое русское поселеніе въ чудской землѣ — городъ Юрьевъ, основанный Ярославомъ Мудрымъ. Въ тѣ же времена усилилась католическая Швеція, въ которой съ 1221 г. главную роль игралъ вельможа — “ярлъ” — Биргеръ, представитель рода Фолькунговъ.

Римскій папа, зорко слѣдя за ходомъ міровыхъ событій, учелъ тяжелое положеніе, въ которое попала Русь послѣ разгрома ея татарами, рѣшилъ, что настало благопріятное время для нанесенія сильнаго удара Православію. Онъ объявилъ крестовый походъ какъ противъ язычниковъ, населявшихъ Финляндію, такъ и противъ русскихъ, обѣщая прощеніе грѣховъ всѣмъ участникамъ его и вѣчное блаженство. Большое войско, собиравшееся въ Швеціи слишкомъ два года изъ знатныхъ рыцарей, воиновъ и искателей приключеній, было готово къ 1240 году для вторженія въ русскіе предѣлы. Его велъ Биргеръ, въ сопровожденіи епископовъ и многихъ духовныхъ лицъ. Въ Новгородѣ въ это время правилъ 31-лѣтній князь Св. Александръ Ярославичъ, про котораго уже тогда магистръ меченосцевъ, Вельвенъ, видѣвшійся съ нимъ, говорилъ: “Я прошелъ много странъ и народовъ, но нигдѣ не видалъ такого ни въ царяхъ царя, ни въ князьяхъ князя”.

Точно на магометанъ въ Святую Землю, съ пѣніемъ священныхъ гимновъ, съ крестомъ впереди, вошли шведскіе крестоносцы на свои корабли лѣтомъ 1240 г. Биргеръ разсчитывалъ прежде всего напасть на Ладогу, и оттуда обрушиться на Новгородъ. Остановившись въ устьѣ р. Ижоры, Биргеръ, не сомнѣваясь въ побѣдѣ, послалъ сказать Александру: “Выходи противъ меня, если можешь сопротивляться; я уже здѣсь и плѣню твою Землю”. Получивъ этотъ надменный вызовъ и узнавъ объ огромномъ воинствѣ пришельцевъ, Александръ “разгорѣлся сердцемъ”. Приказавъ собраться своей малочисленной дружинѣ, онъ отправился въ соборъ Св. Софіи и горячо молился передъ алтаремъ: “Боже хвальный, Боже праведный, Боже великій и крѣпкій, Боже превѣчный! сотворившій небо и землю и поставивый предѣлы языкамъ, и жити повелѣвый, не преступая въ чужія части ... И нынѣ, Владыко прещедрый! слыши словеса гордаго варвара сего, похваляющася разорити Святую Вѣру Православную и пролити хоща кровь христіанскую. Призри съ небесъ и виждь, и посѣти насъ, винограда своего, и суди обидящихъ мя, и возбрани борющихся со мною, и пріими оружіе и щитъ и стани въ помощь мнѣ, да не рекутъ врази наши, гдѣ есть Богъ ихъ? Ты еси Богъ нашъ, и на Тя уповаемъ”. Получивъ благословеніе епископа Спиридона, Александръ, выйдя къ дружинѣ и народу, объявилъ: “Братья! Не въ силѣ Богъ, а въ правдѣ! Вспомнимъ слова псалмопѣвца: “сіи во оружіи, и сіи на коняхъ, мы же во имя Господа Бога нашего призовемъ ... Не убоимся множества ратныя, яко съ нами Богъ”. Слова эти вызвали необычайное воодушевленіе. Александръ рѣшилъ, что только быстротой и внезапностью можно побѣдить огромное вражеское воинство. Когда утромъ 15 іюля 1240 г. — годовщина кончины Св. кн. Владиміра — Александръ подходилъ къ берегамъ Невы, то старшина языческаго финскаго племени Ижоры, ревностный христіанинъ Пелгусій, слѣдившій за крестоносцами, далъ ему нужныя о нихъ свѣдѣнія. Онъ же повѣдалъ князю о чудномъ видѣніи, которое онъ имѣлъ. “Всю ночь провелъ я безъ сна на берегу, наблюдая за врагами. На восходѣ солнца услышалъ я на водѣ сильный шумъ и увидѣлъ одинъ насадъ (ладью) съ гребцами. Посреди насада стояли въ алыхъ одеждахъ, положивши на рамена другъ друга руки, Святые мученики Борисъ и Глѣбъ, а гребцы, сидѣвшіе въ насадѣ, были “яко мглою одѣяны”. И сказалъ Борисъ: “Братъ Глѣбъ! вели грести, да поможемъ сроднику нашему, великому князю Александру Ярославичу”. Увидя дивное видѣніе и услыхавъ Святыхъ мучениковъ, я стоялъ въ трепетѣ и ужасѣ, пока видѣніе не исчезло изъ вида”. Обрадованный слышаннымъ, Александръ скрытно подошелъ къ шведскому стану и, призвавъ помощь Всевышняго, смѣло ударилъ на врага. Неожиданное нападеніе произвело неописуемое смятеніе въ шведскомъ станѣ. Александру удалось достичь Биргера, которому, по словамъ лѣтописи, онъ ударомъ копья “возложилъ печать на лицо его”. Шведы были разбиты. Всѣ герои битвы на Невѣ не дерзали — по свидѣтельству лѣтописей — приписывать побѣды своимъ личнымъ доблестямъ, но говорили, что за нихъ и вмѣстѣ съ ними сражались Ангелы Божіи.

Черезъ два года Александру Невскому пришлось отбивать натискъ Ордена крестоносцевъ. Папа неотложно требовалъ отъ ливонскихъ рыцарей распространенія ихъ власти надъ русскими. Юрьевскій, тогда уже Дерптскій, католическій епископъ Германъ сталъ первый созывать ополченіе. Нѣмцы безъ объявленія войны вторглись въ псковскіе предѣлы, затѣмъ и въ новгородскіе. Новгородцы обратились тогда къ кн. Александру, занятому въ это время сооруженіемъ въ Переяславлѣ Залѣсскомъ монастыря во имя Священномученика Александра. Мужественный князь прибылъ немедленно къ Святой Софіи. Въ 1242 г. освободилъ онъ занятый рыцарями Псковъ. Рыцари стали собирать огромное ополченіе, рѣшивъ навсегда покончить съ Александромъ. Послѣдній, горячо помолившись во Псковѣ въ Троицкомъ соборѣ, выступилъ въ дальнѣйшій походъ. Морозы еще держались. Александръ счелъ выгоднымъ ждать враговъ на Чудскомъ озерѣ, гдѣ ледъ былъ еще крѣпокъ. Когда противникъ подошелъ, Александръ, воздѣвъ руки къ небу, громко произнесъ: “Помоги мнѣ, Господи, какъ нѣкогда моему прадѣду Ярославу противъ Святополка Окаяннаго”. “О, дорогой и честный нашъ княже! Пришло время. Мы всѣ положимъ за тебя свои головы!” — восторженно воскликнула рать. Рыцари въ бронѣ двинулись въ особомъ клинообразномъ порядкѣ, носившемъ названіе “свиньи” (острой колонны). Они врѣзались въ наши ряды, но Александръ обогналъ ихъ съ тыла и, послѣ “злой” сѣчи побѣдилъ. Ледовое побоище имѣло мѣсто 5 апрѣля 1242 г. Надолго остановились вооруженныя нападенія шведовъ и рыцарей, направлявшихся папой. Послѣдній тогда рѣшилъ предложить Св. Александру Невскому познакомиться лучше съ католической вѣрой. Благовѣрный князь въ 1248 г. отвѣтилъ папѣ Иннокентію IV черезъ присланныхъ въ Новгородъ легатовъ, что онъ знаетъ хорошо исторію вѣры и Церкви съ самого начала, “но отъ васъ ученія не принимаемъ”.

Въ 1266 г. пришелъ во Псковъ, изъ-за усобицъ на родинѣ, литовскій князь Довмонтъ, во крещеніи Тимоѳей. Сдѣлавшись псковскимъ княземъ, онъ прославился защитой земель отъ литовцевъ и ливонскихъ рыцарей, которые снова принялись за распространеніе латинства вооруженною силою. Въ годъ своей кончины — 1299 — онъ снова отразилъ рыцарей. Въ часы опасности и кровопролитія на войнѣ Благ. кн. Довмонтъ-Тимоѳей обыкновенно говорилъ: “Добрые мужи Псковичи! Кто изъ васъ старъ, тотъ мнѣ отецъ, кто молодъ, тотъ братъ. Помните отечество и Церковь Божію ... Потянемъ за Св. Троицу и за свое отечество”. Несмотря на подвиги Святыхъ князей Александра и Довмонта, владычество Ордена укрѣпилось на Балтійскомъ поморьѣ. Ливы, латыши и чудь были обращены въ католичество, и слабые зачатки Православія среди нихъ были вытѣснены изъ края.

Въ Швеціи позднѣе снова появлялись папскія буллы, подвигавшія шведовъ къ религіозной борьбѣ съ Русью. Въ 1347 г. шведскій король Магнусъ, въ намѣреніи загладить свою распутную жизнь, съ благословенія папы, явился съ сильнымъ войскомъ въ новгородскихъ предѣлахъ и послалъ сказать: “Пришлите умныхъ людей для пренія о вѣрѣ; узнаемъ, чья вѣра лучше, и лучшая будетъ принята всѣми, иначе мой мечъ научитъ всему”. Новгородскій архіеп. Василій отвѣтилъ ему: “Мы приняли вѣру отъ грековъ, и потому, если король хочетъ узнать, чья вѣра лучше, пусть пошлетъ пословъ къ патріарху; если же онъ имѣетъ другое дѣло до насъ, — обиду, пусть объяснитъ ее посламъ”. Магнусъ отвѣтилъ дальнѣйшимъ вторженіемъ въ русскую землю, заявивъ, что онъ намѣренъ обратить русскихъ къ своей вѣрѣ волею или неволею. Орѣшекъ сдался королю, и онъ поспѣшилъ перекрестить половину жителей. Но вскорѣ Магнусъ былъ разбитъ на-голову (Архіеп. Филаретъ). Пострадали Корельская и Ижорская земли. По его уходѣ завоеванныя мѣста отложились отъ Швеціи, а жители возвратились къ Православію.

Дѣятельность католичества на Юго-Западѣ Россіи

Монахъ Плано-Карпини, отправленный папой Иннокентіемъ IV къ великому хану съ дружелюбными письмами, будучи въ 1246 г. во Владимірѣ-Волынскомъ, убѣждалъ кн. Василько Романовича, отъ имени папы, перейти въ латинство. Василько съ епископами отвѣчали, что они безъ кн. Даніила Романовича, бывшаго въ Ордѣ, этого рѣшить не могутъ. Даніилъ тяжело пережилъ свое пребываніе въ Ордѣ. Не могъ онъ забыть “злой чести татарской” — всѣхъ униженій, вытерпѣнныхъ имъ тамъ. Онъ рѣшилъ искать сближенія съ Западомъ, чтобы имѣть союзниковъ въ борьбѣ съ монголами. Помышляя о крестовомъ походѣ противъ татаръ, Даніилъ вступилъ въ сношенія съ папой. Возникъ вопросъ о переходѣ земли его въ католичество. Даніилъ настаивалъ на созывѣ Вселенскаго Собора для примиренія Православія и латинства. Папа писалъ къ Даніилу, что принимаетъ его и царство подъ покровительство Св. Ап. Петра и свое. Тогда же онъ послалъ къ нему проповѣдниковъ доминиканцевъ. Спустя три мѣсяца, папа дозволилъ Даніилу отнимать земли у королей, не исповѣдающихъ римской вѣры. Въ тотъ же день, отдѣльной буллой на имя Даніила, папа разрѣшалъ совершать литургію на квасномъ хлѣбѣ и соблюдать обычаи, непринятые латинской церковью. Новою буллою онъ уполномачивалъ прусскаго архіепископа привести въ соединеніе съ римской церковью “возлюбленнаго сына — русскаго короля”. Но изъ этой же буллы видно было, что пала не вѣрилъ искренности Даніила. Въ этомъ онъ не ошибался. Въ 1253 г. Даніилъ убѣдился въ томъ, что на Западѣ прошло увлеченіе крестовыми походами и что никто не отзовется на призывъ папы сражаться съ татарами. Уступки папы онъ понималъ какъ стремленіе переманить его съ подданными въ латинство. Иннокентій IV, убѣдившись въ колебаніяхъ Даніила, рѣшилъ прельстить его королевскимъ вѣнцомъ. Но тотъ отвѣтилъ ему: “Рать татарская не перестаетъ; какъ я могу принять вѣнецъ, прежде чѣмъ ты подашь мнѣ помощь?” Посредничество короля венгерскаго утишило эту ссору.

Въ 1254 г. папа прислалъ Даніилу вѣнецъ съ другими царскими украшеніями. Даніилъ и тогда колебался, но былъ убѣжденъ матерью и князьями польскими. Послѣдніе говорили ему: “Прими только вѣнецъ, а мы уже будемъ помогать тебѣ на поганыхъ”. Даніилъ потребовалъ тогда, чтобы Иннокентій принялъ дѣйствительныя мѣры для обороны христіанъ отъ татаръ и до всеобщаго собора, не осуждалъ догматовъ греческой Церкви. Папа проклялъ тѣхъ, которые хулили православную греческую вѣру и обѣщалъ созвать соборъ для разсужденія о соединеніи церквей. Даніилъ призналъ папу своимъ отцомъ и намѣстникомъ Св. Петра, коего властью посолъ Иннокентіевъ, аббатъ мессинскій, въ присутствіи народа и бояръ возложилъ въ 1255 г. вѣнецъ на его главу. Этотъ обрядъ совершенъ былъ въ Дрогичинѣ, и князь Галицкій съ того времени именовался королемъ. Папа написалъ грамоты къ христіанамъ богемскимъ, моравскимъ, польскимъ, сербскимъ и др., чтобы они вмѣстѣ съ галичанами, подъ знаменемъ креста, ударили на монголовъ. Ничего изъ этого ополченія не вышло по общему равнодушію и изъ за междоусобій христіанскихъ государей. Тогда Даніилъ снялъ съ себя личину, отрекся отъ связи съ Римомъ и презрѣлъ гнѣвъ новаго папы Александра IѴ, который въ 1257 г. писалъ къ нему, что “онъ забылъ духовныя и временныя благодѣянія церкви, вѣнчавшей и помазавшей его на царство; не исполнилъ своихъ обѣтовъ и погибнетъ, если съ новымъ раскаяніемъ не обратится на путь истинный; что клятва церковная и булатъ мірскій готовы наказать неблагодарнаго”. Даніилъ строгимъ соблюденіемъ уставовъ православной Церкви доказалъ, что присоединеніе его къ латинству было одной государственной хитростью. Король Даніилъ Романовичъ строилъ и украшалъ православныя церкви, чтилъ православныя святыни. Скончался кн. Даніилъ Галицкій, какъ отмѣчаетъ Соловьевъ, между 1264-66 годами, и былъ погребенъ въ, выстроенной имъ въ Холмѣ, церкви Пресвятой Богородицы.

Вѣрными Православію оставались князья дѣти и внуки Даніила и брата его Василько. Но около 1336 г. угасъ въ мужской линіи родъ Галицко-Волынскихъ князей, потомковъ Мстислава II Изяславича. Двѣ галицкихъ княжны были замужемъ — одна за литовскимъ княземъ Любартомъ Гедиминовичемъ, сыномъ русской княжны Еввы, другая за мазовецкимъ княземъ Тройденомъ. Любартъ, по женѣ получилъ Волынь, сынъ Тройдена, Юрій, Галичъ. Любартъ былъ вѣренъ Православію. Юрій былъ воспитанъ матерью въ Православіи. Но потомъ, по наущенію польскаго короля, онъ отпалъ въ католичество. Сдѣлавшись галицкимъ княземъ, Юрій II — Болеславъ, по наущенію папы и поляковъ, тѣснилъ православныхъ и вообще все русское. Въ 1340 г. онъ былъ отравленъ галицкими боярами. Мстителемъ за Юрія выступилъ своякъ его, ярый латинянинъ, король польскій Казиміръ Великій. Папа, усердно помогая ему, уступилъ на карательный походъ часть десятины, которая собиралась въ Польшѣ въ пользу папъ. Въ 1340 г. Казиміръ вторгся въ Галицію, замышляя подчинить всю страну римской церкви. Имъ заняты были Львовъ, Перемышль и др. города. На время Любарту удалось вытѣснить поляковъ. Но затѣмъ Казиміръ уже прочно завладѣлъ Галиціей. Любартъ отстоялъ Волынь, какъ ни силился папа помочь полякамъ, призывая къ крестовому походу на русскихъ, обѣщая участникамъ его отпущеніе грѣховъ. Одно время Галиціей правилъ потомокъ Пяста, польскій князь Владиславъ Опольскій. Покидая позднѣе Галицію, онъ увезъ древнюю чудотворную икону Божіей Матери, которая по преданію принесена была изъ Византіи еще при Св. кн. Владимірѣ. Эту икону онъ поставилъ въ Ченстоховѣ, гдѣ ее до сихъ поръ, какъ свою, особенно почитаютъ католики. Папа учредилъ въ 1375 г. для Галиціи, входившей въ составъ Польши и юга Россіи, латинскія епископства, съ тѣмъ чтобы православные, именовавшіеся “схизматиками”, обращались въ латинство. Кромѣ галичскаго, епископы были только титулярными. Особымъ рвеніемъ отличались монахи доминиканцы. Въ 1381 г. учреждена была тамъ, подъ завѣдываніемъ доминиканъ, инквизиція.

Православіе и католичество въ Литвѣ.

Литовцы, особый народъ въ индоевропейскомъ семействѣ народовъ, ближайшій между другими народами семейства къ нашему славянскому, жилъ по южному и восточному берегамъ Балтійскаго моря въ нынѣшней сѣверо-восточной Пруссіи (начиная на западѣ отъ рѣки Вислы) и въ будущихъ русскихъ губерніяхъ курляндской, частію лифляндской, а потомъ внутрь отъ моря — въ губерніяхъ ковенской и частію виленской, сувалкской, минской и гродненской. (Голубинскій). Главными племенами были: собственно Литва, Жмудь, Пруссы, Ятвяги [5]). Литовцы отстали отъ славянъ въ ростѣ своего общественнаго быта и государственности. Еще болѣе отстали они на пути къ вѣрѣ христіанской. Литовцы обожествляли солнце, луну, звѣзды; главнымъ богомъ почитали Перкуна, бога грома. Были у нихъ священныя рощи, въ которыхъ горѣлъ огонь или “Зничь”, почитаемый и въ домахъ. Почитали нѣкоторыхъ птицъ, особенно аистовъ, даже ужей. Были у нихъ идолы и капища, жрецы-гадатели, называвшіеся “вайделотами”. Происходили у литовцевъ столкновенія съ русскими. Св. Владиміръ и Ярославъ ходили войной на ятвяговъ (въ б. Гродненской губ.). На границѣ Литвы Ярославъ построилъ Новгородъ (Новгородокъ), впосл. названный Новогрудкомъ. Особенную силу въ Литвѣ пріобрѣли князья Романъ Мстиславичъ и сыновья его, Даніилъ и Василько.

Начало Литовскому государству положилъ около 1238 г. кн. Миндовгъ, современникъ Св. Александра Невскаго и Даніила Галицкаго. Онъ захватилъ большую часть т. н. Черной Руси, племянники его утвердились съ 1262 г. въ Полоцкѣ. Стольнымъ городомъ его сталъ, выше упомянутый, Новгородокъ Литовскій. Миндовгу пришлось вести упорную борьбу съ рыцарскими орденами: ливонскимъ (меченосцами) и тевтонскимъ, обосновавшимся въ землѣ пруссовъ. Папа, намѣреваясь крестить язычниковъ литовцевъ, благословилъ эти ордена соединиться для борьбы съ Литвой (ок. 1237 г.). Миндовгъ — хитрый, коварный и умный — постарался задобрить главу ордена меченосцевъ (магистра) и обѣщалъ креститься. Это онъ и выполнилъ въ 1252 г. въ Новгородкѣ, а затѣмъ папа прислалъ ему и королевскую корону, какъ христіанскому государю. Но по настоящему онъ продолжалъ быть язычникомъ. Когда нѣмецкіе рыцари довели угнетеніе Литвы и Жмуди до поголовнаго возстанія народа въ 1260 году, то Миндовгъ открыто отрекся отъ христіанства, сталъ во главѣ возставшихъ и нанесъ рыцарямъ жестокое пораженіе. Одного изъ рыцарей онъ принесъ въ жертву богамъ, сжегши его на кострѣ вмѣстѣ съ конемъ. Видя возрастающую силу Даніила Галицкаго, Миндовгъ отправилъ къ нему сына своего Войшелка, княжившаго въ Новгородкѣ. Переговоры заключились тѣмъ, что дочь Миндовга, сестра Войшелка, послѣ крещенія ея, была выдана замужъ за сына Даніила, Шварна, а другому сыну Даніила, Роману, Войшелкъ уступилъ княжество Новоградское, съ оставленіемъ его подъ верховной властію Миндовга. Вслѣдъ за этимъ произошла назидательная перемѣна съ Войшелкомъ. Русскій лѣтописецъ такъ повѣствовалъ о немъ до этого: “Войшелкъ каждый день убивалъ по три и по четыре человѣка, въ который день не убивалъ никого, то бывалъ печаленъ и смутенъ, а какъ убьетъ кого, такъ и развеселится”. Теперь этотъ язычникъ, проѣхавъ къ кн. Датилу въ Холмъ, зажился тамъ, полюбилъ русскихъ, ихъ вѣру, и принялъ крещеніе. Учителемъ его въ святой вѣрѣ былъ праведный игуменъ Полонинскаго монастыря Григорій. Внимая ему, Войшелкъ такъ сокрушался, что принялъ монашество, жилъ три года въ Полонинскомъ мон., пытался проѣхать на Аѳонъ, но вернулся, встрѣтивъ препятствія въ пути. Онъ основалъ монастырь въ Лаврашевѣ на Нѣманѣ, вблизи Новгородка. Миндовгъ гнѣвался за все это на сына, самъ же, гордый своими успѣхами, сталъ самоуправствовать надъ удѣльными князьями Литвы и Жмуди. Овдовѣвъ, онъ отобралъ отъ князя Нальщанскаго Довмонта жену, сестру своей покойной супруги. Тогда Довмонтъ составилъ заговоръ съ ближайшими родственниками Миндовга, и въ 1263 г. послѣдній былъ убитъ. Сынъ его, Войшелкъ, сбросивъ монашескую рясу, началъ жестокую расправу съ врагами отца. Триста семействъ литовскихъ бѣжало въ Псковъ. Въ числѣ ихъ былъ и Довмонтъ. Войшелкъ, воздавъ дань языческому обычаю мести, черезъ три года снова облекся въ рясу, и замаливалъ свои грѣхи въ Угровецкомъ Даниловскомъ монастырѣ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, защищая Литву, Войшелкъ заботился о просвѣщеніи ея христіанствомъ. Для этого онъ вызвалъ священниковъ изъ Пскова и Новгорода, знакомыхъ съ литовскимъ языкомъ. Позднѣе онъ вмѣшался въ смуты русскихъ князей и былъ убитъ въ 1269 году.

Въ Литвѣ воцарился Тройденъ, послѣ кн. Шварна Даниловича правившаго ею одно время. Жестокій язычникъ, онъ былъ врагомъ православной Руси и преслѣдовалъ христіанъ. Три же брата его были православными и, по волынской лѣтописи: “жили въ любви, кротости и смиреніи, храня правую вѣру христіанскую, пламенно любя вѣру и нищихъ”. Сынъ Тройдена, Римонтъ, во крещеніи Лавръ или Лаврентій, умеръ инокомъ Елисеемъ, въ новоградскомъ Лаврашевскомъ мон. Язычниками были возстановители литовскаго государства, при нихъ начавшаго быть литовско-русскимъ, Витенсъ (1293-1316) и Гедиминъ (1316- 1339). Послѣдній подчинилъ себѣ всѣ русскія княжества отъ Полоцка до Кіева и подготовилъ присоединеніе Волыни. Границами его земель съ востока были Смоленская и Черниговская, съ юга Волынская губерніи. Онъ управлялъ изъ города Трокъ, потомъ изъ Вильны, построенной имъ на р. Виліи, притокѣ Нѣмана (Платоновъ).

Гедиминъ, будучи язычникомъ, съ уваженіемъ относился къ Православію. Двѣ послѣднія его жены были православными. Изъ семи его сыновей четыре — Коріатъ-Михаилъ, Любартъ-Димитрій, князь Волынскій, Явнутъ - Іоаннъ, князь Заславскій, Наримундъ - Глѣбъ — были православными. Дочь его, Анастасія, была женою вел. кн. московскаго Симеона Іоанновича, другая, Марія — тверскаго кн. Дмитрія Михайловича. Двѣ другія были тоже православными.

Способнѣйшій изъ сыновей Гедимина, Ольгердъ (1341-1377), утвердился въ Вильнѣ и сталъ великимъ княземъ. Какъ онъ, такъ и дружественный ему братъ, Кейстутъ, были язычниками. Ольгердъ еще болѣе увеличилъ государство за счетъ русскихъ земель. Онъ присоединилъ Смоленскую и Сѣверскую землю съ Черниговомъ. Кіевъ и Волынь были ему окончательно подчинены. На княженіе въ Кіевѣ онъ поставилъ сына своего Владиміра. Собственная коренная Литва къ этому времени составляла меньшую часть Литовско-Русскаго государства. Въ главной части его — коренныхъ русскихъ земляхъ, — въ которыхъ искони жилъ русскій народъ, господствовали русскій языкъ, грамота, образованность, православная вѣра и Церковь съ храмами, епископами, прочимъ духовенствомъ, подъ общею властью одного митрополита. Русское вліяніе было очень сильно въ государствѣ. Въ Вильнѣ сооружены были православные храмы, изъ которыхъ древнѣйшимъ былъ имени Св. Николая.

Первой супругой Ольгерда была княжна Марія Витебская, православная; ей приписывается построеніе въ Вильнѣ древней церкви Св. Параскевы. “Ради жены”, еще при жизни отца, Ольгердъ крестился и дозволилъ построить въ Витебскѣ двѣ православныя церкви. Дѣти ихъ были православные. Но, вступивъ на престолъ, онъ рѣшилъ опереться на язычниковъ и самъ сталъ таковымъ.

Духовникомъ Маріи былъ священникъ Несторъ. Онъ обратилъ въ Православіе, въ числѣ другихъ литовцевъ, двухъ знатныхъ придворныхъ, любимцевъ Ольгерда Кумеца и Нежило, родныхъ братьевъ. Христіанскія ихъ имена были Іоаннъ и Антоній. Они перестали приносить жертвы огню “Зничу” въ капищѣ Перкуна. Это озлобило языческихъ жрецовъ. Не было уже въ живыхъ кн. Маріи. Ольгердъ, считаясь со значеніемъ жрецовъ, велѣлъ бросить братьевъ въ темницу. Годъ томились они тамъ, но оставались твердыми въ исповѣданіи вѣры. Затѣмъ старшій братъ, Іоаннъ, поколебался и отрекся отъ христіанства. Ольгердъ освободилъ обоихъ братьевъ. Антоній продолжалъ утверждать вѣрность христіанству. Его вновь заточили и жестоко мучили. Смиренное спокойствіе, съ какимъ онъ переносилъ страданія, сила вѣры его возбудили такое удивленіе въ народѣ, что толпы спѣшили къ темницѣ повидать подвижника. Вернулась совѣсть къ Іоанну. Онъ заявилъ Ольгерду: “Государь! Открыто сознаюсь, что я опять христіанинъ — дѣлай со мною, что хочешь, но болѣе не измѣню я святой вѣрѣ”. Его вернули въ темницу. Къ ихъ тюрьмѣ началось еще большее паломничество, многіе тайно принимали христіанство. Испуганные жрецы рѣшили покончить съ ними. Послѣ сильныхъ пытокъ братья были повѣшены на дубѣ, стоявшемъ на горѣ въ концѣ города. 14 апр. 1347 г. умерщвленъ былъ Антоній, 24 апр. Іоаннъ. Разсчитывая поколебать его, страдальца, мучили дольше. Ихъ родственникъ, Круглецъ, тоже придворный, пораженный вѣрой мучениковъ, крестился съ именемъ Евстафія, и мужественно исповѣдовалъ христіанство. Онъ былъ подвергнутъ страшнымъ мукамъ. Въ концѣ концовъ ему переломали ноги, отрѣзали носъ и уши, содрали съ головы кожу. 13 дек. его повѣсили. На крови Св. муч. Іоанна, Антонія и Евстафія созидалась православная церковь въ Литвѣ.

Въ 1350 г. Ольгердъ женился на княжнѣ Іулианіи Александровнѣ Тверской. Благочестивая княгиня стала привлекать мужа къ христіанству. Ольгердъ подарилъ христіанамъ землю, на которой пострадали Святые и самъ построилъ церковь Пресвятой Богородицы (Пречистенскую) въ Вильнѣ; тамъ уже существовали храмы свят. Николая и Св. Троицы (у послѣдней были погребены Святые), гдѣ потомъ создался извѣстный монастырь. Онъ не препятствовалъ тому, что всѣ 12 сыновей отъ Іулианіи были православными. При концѣ жизни и онъ крестился. Передъ самой кончиной духовникъ Іулианіи, архим. Кіево-Печерской обители Давидъ, постригъ Ольгерда-Александра въ схиму съ имеемъ Алексія. Погребенъ онъ былъ въ Пречистенской церкви, воздвигнутой незадолго передъ этимъ. Католическое вліяніе, хотя и проникало въ Литву, но не могло осилить православнаго. Оно, къ тому же, имѣло скверныхъ представителей въ лицѣ рыцарей тевтонскаго и ливонскаго орденовъ, которые были ненавидимы въ Литвѣ за ихъ жестокость. Половина жителей Вильны ко времени воцаренія Ягайлы была православная.

Положеніе въ Литовско-Русскомъ государствѣ существенно измѣнилось при преемникѣ Ольгерда, его сынѣ Ягайло-Іаковѣ (1377 - 1434), не мужественномъ, коварномъ, достигавшимъ власти всѣми способами. Онъ велѣлъ удавить дядю своего, Кейстута, заключеннаго имъ въ тюрьму; готовилъ ту же участь сыну послѣдняго, Витовту, спасенному супругой Анной Святославной, дочерью князя Смоленскаго, сумѣвшей переодѣтымъ вывести его изъ заключенія. Ягайло принялъ планъ польскихъ пановъ и епископовъ о супружествѣ съ молодой польской королевой Ядвигой, внучатой племянницей Казиміра Великаго. Прекратилась мужеская линія древняго королевскаго дома Пястовъ. Паны разсчитывали соединеніемъ коронъ Польши и Литвы въ лицѣ Ягайло усилить Польшу. Латинское же духовенство надѣялось окатоличить Литву, а затѣмъ и западную Россію. Ягайло легко согласился не только промѣнять Православіе на латинство, но перевести въ католичество литовцевъ. Ядвига долго не соглашалась на этотъ бракъ, будучи обвѣнчанной съ Вильгельмомъ, герцогомъ австрійскимъ. Но ее убѣдили совершить богоугодное дѣло, ибо Ягайло тогда приметъ латинство и окатоличитъ Литву. Въ 1386 г. бракъ этотъ состоялся. Ягайло отрекся отъ православія и принялъ католичество съ именемъ Владислава. Онъ, исполняя обѣщанное, прежде всего крестилъ въ католическую вѣру язычниковъ. Новые христіане получали отъ Ягайлы бѣлые, суконные кафтаны. Въ Жмуди самоуправство ксендзовъ вызвало возстаніе народа, которое было жестоко подавлено. Затѣмъ начались стѣсненія православныхъ. Литовцамъ католикамъ разрѣшалось вступать въ бракъ только съ тѣми русскими, которые переходили бы въ латинство. Казнены были два литовца, занимавшіе видныя мѣста, за отказъ отречься отъ Православія. Изданъ былъ законъ о предоставленіи правъ чиновной службы только католикамъ. Наибольшія насилія производились въ Галиціи. Унижались православные епископы и возвышались католическіе. Въ Перемышлѣ переданъ былъ католикамъ православный соборъ. Но повсюду русскій народъ оставался вѣренъ Православію. Не отреклись отъ него братья и другіе родственники Ягайло. Оставались православными: князья Андрей Кейстутовичъ Полоцкій, Димитрій-Корыбутъ Ольгердовичъ Брянскій (оба участвовали въ Куликовской битвѣ), другіе Ольгердовичи — Владиміръ Кіевскій, Скиригайло Трокскій, двоюродный братъ Ягайлы — Ѳеодоръ Любартовичъ Волынскій.

Сынъ Кейстута, Витовтъ, ставъ почти самостоятельнымъ вел. княземъ литовскимъ (1392-1430), хотя, изъ политическихъ видовъ, и сталъ католикомъ, отличался терпимостью въ отношеніи православныхъ. Дочь его, Софія, была супругой сына Дмитрія Донского, вел. кн. Василія I. Большое число подданныхъ Витовта были православные. Желая побольше оторвать ихъ отъ Москвы, гдѣ пребывалъ православный митрополитъ, онъ старался добиться поставленія константинопольскимъ патріархомъ самостоятельнаго главы православной Церкви въ Литвѣ, что, какъ мы увидимъ ниже, ему и удавалось. Держаться католичества заставляло Витовта желаніе получить королевскую корону отъ папы или отъ католическаго германскаго императора. Послѣдній на это согласился, но дѣло это сорвали польскіе паны, опасавшіеся независимости Литвы. Преемникъ Витовта, Свидригайло († 1452), сынъ Ольгерда, былъ ревнителемъ Православія и выгналъ многихъ католическихъ духовныхъ лицъ изъ княжества. Въ это время католичество вырабатывало унію на Флорентійскомъ соборѣ 1439 г.

Церковное управленіе.

Архіепископъ Макарій (Булгаковъ), говоря объ іерархіи во время татарскаго ига, пишетъ: “Прежде общимъ правиломъ было избирать и поставлять для Россіи митрополитовъ въ Греціи и изъ Грековъ. Теперь допущено было избирать для Россіи митрополитовъ то въ Греціи, то въ Россіи или Литвѣ, изъ Грековъ и Русскихъ или другихъ Славянъ: по этому поводу появились въ Россіи и Литвѣ искательства митрополитскаго сана и случалось, что когда въ Россіи избирался одинъ митрополитъ и отправлялся въ Грецію, тамъ уже былъ избранъ и поставленъ другой. Прежде вся Русская Церковь составляла одну митрополію. Со времени митрополита Іоны всѣ русскіе митрополиты избирались только въ Россіи и Литвѣ и изъ Русскихъ, а иногда Литовцевъ. Теперь начался рядъ попытокъ къ раздѣленію русской митрополіи на двѣ и даже на три, — попытокъ, которыя по временамъ увѣнчивались успѣхомъ, хотя не надолго, и послужили новымъ поводомъ къ искательствамъ митрополитской каѳедры и къ разнымъ другимъ безпорядкамъ”.

Въ самый годъ нашествія монголовъ на Русь — въ 1237 г. — прибылъ изъ Константинополя новый митрополитъ грекъ Іосифъ. Неизвѣстно, что случилось съ нимъ, когда въ 1240 г. Кіевъ былъ взятъ татарами. Онъ могъ погибнуть подъ развалинами или удалиться въ другое мѣсто и тамъ скончаться. Не исключена возможность, что онъ вернулся въ Грецію. Лѣтописи, сообщивъ объ его прибытіи въ Кіевъ, затѣмъ ничего о немъ не говорятъ. Въ моментъ нашествія монголовъ не было уже великаго князя Кіевскаго. Существовали два вел. князя, сидѣвшіе на двухъ наискось противоположныхъ окраинахъ государства — Владимірскій и Галицкій. Починъ въ дѣлѣ избранія новаго митрополита взялъ на себя въ 1242 г. кн. Даніилъ Галицкій. Выборъ его остановился на Кириллѣ, повидимому, игуменѣ одного изъ мѣстныхъ монастырей. Въ Никею, гдѣ пребывали тогда царь и патріархъ, Кириллъ смогъ попасть только значительно позднѣе. Поставленнымъ патр. Мануиломъ II митрополитомъ, онъ вернулся не позднѣе 1249 г. До избранія его на митрополичью каѳедру, ее покушался самовольно занять угровскій епископъ Іоасафъ, за что лишился и собственной.

Замѣчателенъ онъ тѣмъ, что управлялъ Церковью дольше всѣхъ своихъ предшественниковъ и преемниковъ. Если исчислять время со дня его избранія, когда онъ фактически вступилъ въ управленіе, то онъ правилъ болѣе 30 лѣтъ. Другой особенностью его было то, что онъ постоянно объѣзжалъ епархіи митрополіи и менѣе всего пребывалъ въ Кіевѣ. Со времени возвышенія суздальско-владимірскаго великаго княженія, Кіевъ постепенно началъ падать въ политическомъ отношеніи. Сначала вел. князья его должны были уступить первенство Владимірскимъ, затѣмъ снизошли на степень простыхъ князей. Захваченный же въ 1238 году Даніиломъ Галицкимъ, Кіевъ былъ присоединенъ къ его великокняженію въ качествѣ пригорода и получилъ въ намѣстники боярина. Бояринъ Димитрій и защищалъ его въ 1240 г. отъ татаръ. Послѣдніе, занявъ Кіевъ, разорили его совершенно, почти поголовно истребили жителей, и онъ сдѣлался бѣднымъ, захудалымъ городомъ. Ему всегда грозила опасность отъ татарскихъ отрядовъ, протянувшихся своими становищами и за Днѣпръ, а также отъ литовцевъ, дѣлавшихъ набѣги въ кіевскую землю. При этихъ условіяхъ Кіевъ не могъ быть подходящимъ мѣстомъ пребыванія митрополита Кирилла. Большую часть своего времени м. Кириллъ провелъ на сѣверѣ, конечно посѣщая и Галичъ. На то, что онъ считалъ Владиміръ наиболѣе устойчивымъ мѣстомъ своего странническаго пребыванія, показываетъ поставленіе имъ только въ 1274 г. новаго епископа во Владиміръ, на мѣсто убитаго татарами въ 1238 г. владыки Митрофана. Таковымъ былъ поставленъ просвѣщенный еп. Св. Серапіонъ.

Митр. Кириллъ III управлялъ Церковью, когда надъ всею русской землей началось владычество татаръ [6]). Во время страшнаго опустошенія, учиненнаго Батыемъ, гибли духовенство, храмы и монастыри. Когда взаимоотношенія государственной власти съ ханами установились, начали дѣйствовать законы монголовъ, признававшіе вѣротерпимость. Въ 1261 г. м. Кирилломъ была учреждена епископская каѳедра въ Сараѣ, и поставленъ владыка Митрофанъ. Въ 1279 г. м. Кириллъ исходатайствовалъ у хана Менгу-Темира ярлыкъ. Во время своихъ разъѣздовъ м. Кириллу пришлось обнаруживать много безпорядковъ, какъ въ церковномъ управленіи, такъ и въ жизни народа. Умножилось святокупство; въ духовный чинъ поставлялись безъ должной разборчивости. Оставались въ народѣ безъ исправленія обычаи, противные христіанству. Правила церковнаго благочинія были невразумительны и по языку и по недостатку толкованія на нихъ. Митрополитъ прежде всего досталъ у болгарскаго удѣльнаго владѣтеля (деспота) Іакова Святослава славянскую Кормчую съ толкованіемъ Іоанна Зонары. Списокъ этотъ переведенъ былъ въ Болгаріи со списка, полученнаго отъ константинопольскаго патріарха. Списокъ былъ полученъ въ 1262 г. (по др. свѣд. въ 1270 г.).

Намѣреваясь поставить архимандрита Печерскаго Св. Серапіона во епископы Владимірскіе, м. Кириллъ призвалъ въ 1274 г. во Владиміръ извѣстнѣйшихъ тогда архипастырей: Далмата новгородскаго, Св. Игнатія ростовскаго, Ѳеогноста переяславскаго и Симеона полоцкаго. Вмѣстѣ съ новымъ еп. Серапіономъ Владимірскимъ состоялся Соборъ. “Какую пользу получили мы, пренебрегшіе божественныя правила?” — говорилъ Соборъ. “Не разсѣялъ ли насъ Богъ по лицу всей земли? Не взяты ли были наши города? Не пали ли сильные наши отъ острія меча? Не отведены ли въ плѣнъ дѣти наши? Не запустѣли ли святыя церкви? Не томятъ ли насъ каждый день безбожные и нечестивые люди? И все это постигло насъ за то, что не хранимъ мы правилъ св. отецъ нашихъ”. Соборъ постановилъ слѣдующія правила благочинія: 1) ни за возведеніе на степень настоятеля, ни за поставленіе во священство отнюдь не требовать никакихъ уроковъ или даровъ, исключая семи гривенъ для клира каѳедральнаго; 2) безчинныхъ игръ и поединковъ въ праздничные дни не совершать, убитыхъ на нихъ не отпѣвать, а священниковъ, которые осмѣлились бы совершить надъ ними обряды церкви, лишать сана. Соборъ указалъ рукополагать во священный санъ только послѣ тщательнаго испытанія предположенныхъ лицъ; духовенство, впадавшее въ зазорную жизнь, лишать сана. Соборъ указалъ на неправильность того, что въ новгородскихъ предѣлахъ діакона изъимали божественный Агнецъ и прежде священниковъ творили проскомисаніе. Исправлены были погрѣшности въ совершеніи таинства крещенія. Соборомъ былъ утвержденъ новый списокъ церковныхъ правилъ, выписанный изъ Болгаріи.

Въ 1270 г. новгородцы сильно поссорились съ вел. кн. Ярославомъ Ярославичемъ Тверскимъ, и тотъ двинулся на нихъ съ большимъ войскомъ. Враги стояли другъ противъ друга и должно было послѣдовать кровопролитіе. Митрополитъ прислалъ новгородцамъ увѣщательную грамоту, въ которой писалъ: “мнѣ поручилъ Богъ архіепископію въ русской землѣ, вамъ (должно) слушать Бога и меня: крови не проливайте, а Ярославъ отложить весь свой гнѣвъ на васъ, — за это я вамъ ручаюсь; если вы и крестъ цѣловали (не принимать къ себѣ князя), я разрѣшаю васъ отъ крестоцѣлованія и на себя беру эпитимію и отвѣчаю за то передъ Богомъ”. Новгородцы помирились съ княземъ.

Владыка Кириллъ былъ вѣрнымъ другомъ и сподвижникомъ Св. Вел. кн. Александра Невскаго. Онъ былъ во Владимірѣ, когда въ Городцѣ на Волгѣ умиралъ благовѣрный князь. Совершая въ соборномъ храмѣ литургію и молясь о благополучномъ возвращеніи Александра изъ Орды, Святитель внезапно поднялъ свой взоръ вверхъ и увидѣлъ, что передъ нимъ, какъ живой, стоитъ Александръ, но озаренный неземнымъ сіяніемъ, а затѣмъ тихо, какъ бы вознесясь на крыльяхъ, скрылось изъ глазъ митрополита “подобіе образа блаженнаго великаго князя Александра”. Владыка понялъ, что не стало защитника и печальника за Родину. “Дѣти мои милыя! Знайте, что зашло солнце Земли Русской” — проговорилъ онъ сквозь слезы съ амвона и, когда народъ недоумѣвалъ, объявилъ о кончинѣ государя. 23 ноября онъ отпѣвалъ его во Владимірѣ (1263 г.). Митр. Кириллъ скончался 6 дек. 1281 г. въ Переяславлѣ Залѣсскомъ, погребенъ же былъ въ Кіевѣ въ каѳедральномъ Софіевскомъ соборѣ, оставивъ по себѣ память, какъ о выдающемся архипастырѣ.

Преемникомъ его патріархъ назначилъ грека Максима, прибывшаго въ Кіевъ въ 1283 г. По прибытіи въ Россію, онъ отправился въ Орду. По возвращеніи оттуда созвалъ въ Кіевѣ въ 1284 году соборъ всѣхъ русскихъ епископовъ. Онъ тоже велъ странническую жизнь, пока — въ 1300 г. — навсегда не переселился во Владиміръ [7]). Это не понравилось вел. князьямъ галицкимъ. Внукъ Даніила, Юрій Львовичъ, настоялъ передъ патріархомъ о назначеніи отдѣльнаго митрополита галичскаго. Таковымъ въ 1303 г. былъ поставленъ Нифонтъ. Митр. Максимомъ издана была грамота, содержащая предписаніе относительно поста среды и пятка и увѣщаніе къ вступленію въ супружество не иначе, какъ посредствомъ законныхъ церковныхъ браковѣнчаній. Въ 1301 г. онъ присутствовалъ на соборѣ въ Царьградѣ. Св. митр. Максимъ скончался 6 декабря 1305 г. во Владимірѣ и погребенъ въ Успенскомъ соборѣ.

По кончинѣ митр. Максима выдвинуты были въ Константинополѣ два кандидата. Тогдашній вел. князь, Св. Михаилъ Ярославичъ Тверской, отправилъ къ патріарху игумена Геронтія. Вел. кн. Галичскій — игумена Петра для поставленія его въ отдѣльные митрополиты галицкіе. Митр. Нифонтъ, повидимому, умеръ одновременно съ митр. Максимомъ. Патріархъ Аѳанасій поставилъ Петра, при томъ митрополитомъ Кіевскимъ и всея Руси. Онъ полагалъ, очевидно, что что новый митрополитъ, выдвинутый Юріемъ, пребывая во Владимірѣ, будетъ имѣть и достаточное попеченіе о галицкой землѣ.

Св. митр. Петръ родился неизвѣстно гдѣ въ галицко-волынской области. Точно неизвѣстно и его происхожденіе. Въ житіи Святителя, составленномъ еп. Прохоромъ Ростовскимъ, сконч. въ 1347 г., написано, что онъ “родися отъ родителю крестьяну, отца Ѳедора, матери же благовѣрныя суща”. Предполагается, что родители его были состоятельные и принадлежали къ боярамъ или купцамъ. Родиной его были города Львовъ или Бельзъ, между которыми онъ построилъ свой монастырь. Будучи 12-лѣтнимъ, онъ поступилъ въ монастырь. Обучился онъ тамъ иконописанію и сталъ потомъ “иконникъ чуденъ”. Позднѣе онъ основалъ на сѣверъ отъ Львова Преображенскій мон. на р. Ратѣ, притокѣ зап. Буга, и былъ въ немъ игуменомъ. Когда Св. м. Максимъ былъ у него, онъ поднесъ ему въ даръ образъ Богоматери собственной работы. Образъ этотъ — Петровская икона Божіей Матери — очень почитался на Руси и съ древности считался чудотворнымъ. Игуменъ Ратскій былъ извѣстенъ своей благочестивой жизнью. Былъ поставленъ митрополитомъ лѣтомъ 1308 г. Въ томъ же году святитель прибылъ въ Кіевъ. Посѣтивъ Юрія Галицкаго, онъ въ 1309 г. прибылъ во Владиміръ. Онъ былъ сразу встрѣченъ враждебно вел. кн. Михаиломъ Тверскимъ.

Вскорѣ патріархъ получилъ жалобу на митрополита отъ еп. Андрея тверского (сына литовскаго князя Герденя, сановитаго и мудраго), обвинявшаго, видимо, Святителя въ симоніи. Патріархъ прислалъ своего клирика для соборнаго изслѣдованія дѣла. Соборъ состоялся въ 1310 или въ началѣ 1311 г. въ Переяславлѣ-Залѣсскомъ съ участіемъ двухъ епископовъ, многихъ клириковъ и значительнаго числа видныхъ мірянъ. Велико было количество тверскихъ бояръ. Соборъ былъ бурный. Между свѣтскими сторонниками тверского вел. кн. и митрополита (на его сторонѣ были представители московскаго князя) дѣло едва не дошло до оружія. Св. Петръ сказалъ: “Братіе и чада! Я не лучше пророка Іоны; если ради меня великое смятеніе, изгоните меня, да утихнетъ молва”. На Соборѣ обнаружилась полная правота Св. Петра. Святитель простилъ еп. Андрея, сказавъ ему: “Миръ тебѣ, чадо, не ты сотворилъ это, а діаволъ”. Еп. Андрей послѣ этого еще пять лѣтъ оставался въ Твери и затѣмъ по собственной волѣ удалился на покой. Тверскіе князья и позднѣе недоброжелательно относились къ м. Петру, что еще болѣе сближало его съ московскими.

Ревностный архипастырь, Св. Петръ совершалъ поѣздки по Россіи съ цѣлію ученія и исправленія. Многія его архипастырскія посланія указываютъ, что въ этихъ дѣлахъ онъ проявлялъ починъ и являлся нововводителемъ. Такъ, имъ установлено, во избѣжаніе соблазновъ, чтобы вдовые священники, если желаютъ сохранить священство, шли въ монастыри. Въ другихъ учительныхъ посланіяхъ онъ наставляетъ священниковъ быть истинными пастырями, а не наемниками, а мірянамъ указываетъ ихъ христіанскія обязанности. Видна настойчивость большая въ проведеніи своихъ распоряженій. Въ первомъ его житіи указывается, что онъ былъ пастырь очень учительный. Въ связи съ этимъ, Голубинскій приводитъ сказанное Святителемъ въ одномъ изъ его посланій: “того ради, дѣти, писаніемъ и неписаніемъ понуждаю васъ на дѣла благая, зане долженъ есмь всегда поминати и писати (вамъ) душеполезная и спасительная”.

Въ 1313 г. Святитель предпринималъ поѣздку въ Орду къ новому суровому хану Узбеку. Митрополитъ произвелъ на хана большое впечатлѣніе своею мудростью и былъ отпущенъ съ большою честью. Въ выданномъ ему ярлыкѣ расширялись прежніе права митрополитовъ. Ему предоставлялось право судить принадлежащихъ ему людей во всемъ безъ изъятія. Святитель постарался пресѣчь въ Ордѣ намѣренія латинянъ и нѣмцевъ, замышлявшихъ имѣть тамъ католическаго епископа. При м. Петрѣ появляется особый митрополитъ литовскій. По просьбѣ вел. кн. литовскаго Гедимина патріархомъ Іоанномъ XIII Глика въ 1316-17 г. поставленъ былъ таковымъ Ѳеофилъ. Во время управленія м. Петра появился на Руси еретикъ нѣкій Сеитъ. Видимо, это былъ или магометанинъ — духовный, принявшій христіанство, а потомъ впавшій въ ересь, или просто одинъ изъ духовныхъ магометанъ, вступившій въ споръ съ митрополитомъ. Онъ былъ посрамленъ. Съ 1324 г., на основаніи постановленія патріаршаго собора, кіевская митрополія должна была вносить патріархіи добровольную денежную помощь (называлась у насъ “константинопольскій выходъ”).

Въ Москвѣ современникомъ Св. Петра былъ сначала старшій сынъ Св. Даніила Александровича, Юрій, ожесточенный врагъ вел. кн. тверского, Св. Михаила. Святитель былъ близокъ съ братомъ его Іоанномъ, видясь съ нимъ въ Переяславлѣ, гдѣ тотъ княжилъ. Пріѣзжалъ онъ довольно часто въ Москву, гдѣ правилъ Іоаннъ, послѣ трагической смерти въ Ордѣ брата Юрія. Въ Москвѣ Святитель имѣлъ свой дворъ сначала при церкви Іоанна Предтечи у Боровицкихъ воротъ, потомъ на мѣстѣ будущей сѵнодальной палаты. Прибывъ въ Москву незадолго до кончины, онъ пророчески говорилъ Іоанну: “если ты послушаешь меня, сынъ мой, то и самъ прославишься болѣе иныхъ князей съ родомъ твоимъ, и градъ твой будетъ славенъ между всѣми городами русскими, и святители поживутъ въ немъ, и кости мои здѣсь положены будутъ”. Сближало его съ нимъ его благочестіе, а также пониманіе историческаго значенія московскихъ князей, которымъ надлежало, какъ онъ провидѣлъ, быть создателями единаго государства и освободителями Руси отъ татарскаго ига. Предсказаніе это стало исполняться еще при Іоаннѣ Калитѣ, черезъ два года послѣ смерти м. Петра получившаго ярлыкъ на великокняженіе. Митр. Петръ завѣщалъ похоронить себя въ Москвѣ. Въ авг. 1326 г. заложенъ былъ Успенскій соборъ и началось спѣшное сооруженіе его. Святитель приготовилъ для себя каменный гробъ и поставилъ его въ отдѣленіи для жертвенника у внѣшней стѣны. Предувѣдомленный ангеломъ о кончинѣ, Святитель роздалъ свое имѣніе нищимъ, священникамъ, монахамъ, монахинямъ, церковникамъ и домочадцамъ. Преставился Св. митр. Петръ 21 дек. 1326 г. Церковь не была еще окончена строеніемъ, но Святителя погребли въ ней. Освящена она была въ 1328 г. Чудеса при мощахъ Святителя начали твориться съ самой минуты его погребенія. Прославленъ онъ былъ послѣ полученія митр. Ѳеогностомъ въ 1339 г. разъясненія отъ патріарха Іоанна XIV.

Константинопольскій патріархъ преемникомъ Св. Петра поставилъ Святителя Ѳеогноста. Въ маѣ 1328 г. новый митрополитъ, уроженецъ Константинополя, прибылъ въ Россію, посѣтивъ прежде всего волынскую землю. Изъ перечня епископовъ, участвовавшихъ тогда, вмѣстѣ съ нимъ, въ хиротоніи епископовъ владиміро-волынскаго и галицкаго видно, что митрополія литовская къ этому времени была уже упразднена. Всѣ наличные епископы галицко-волынской Руси участвовали въ поставленіи. Въ томъ же году м. Ѳеогностъ прибылъ въ Москву, гдѣ Іоаннъ Даниловичъ Калита только что передъ этимъ получилъ ярлыкъ на великокняженіе. Въ Москвѣ онъ и поселился окончательно, придавъ этимъ важное значеніе княжеству, становившемуся средоточіемъ русской Земли. Во все время своего правленія онъ былъ полнымъ единомышленникомъ, какъ Калиты, такъ и сына его, вел. кн. Симеона Гордаго. Когда тверской князь Александръ Михайловичъ навлекъ гнѣвъ хана Узбека за возстаніе противъ посла его, Щелкана, и бѣжалъ во Псковъ, отчего грозила опасность татарскаго нашествія, м. Ѳеогностъ наложилъ въ 1328 г. на Псковъ отлученіе, выполняя просьбу Калиты. Александръ бѣжалъ тогда въ Литву. Тотчасъ по прибытіи м. Ѳеогноста въ Москву началось строеніе тамъ каменныхъ церквей. Именно тогда были воздвигнуты церкви: Св. Спаса (придворный соборъ Спаса на Бору) и архангела Михаила (Архангельскій соборъ). При немъ, въ 1339 г., съ благословенія патріарха, состоялось причисленіе Святителя Петра къ лику святыхъ. Эта канонизація, наряду съ церковнымъ значеніемъ, привлекала къ Св. мощамъ новоявленнаго святого народъ всей сѣверной Руси.

Много заботъ доставляли м. Ѳеогносту церковныя дѣла въ юго- и сѣверо-западной Руси, гдѣ Польша и Литва, подѣлившія исконныя русскія земли, старались имѣть тамъ отдѣльныхъ митрополитовъ, не связанныхъ съ Москвой. Митр. Ѳеогносту пришлось добиваться въ Константинополѣ упраздненія открывавшихся патріархомъ періодически галицкихъ митрополій. Патріархи, правда, съ неохотой шли на раздѣленіе русской митрополіи, но иногда уступали. Въ 1347 г. патріархъ упразднилъ галицкую митрополію. Патріаршая грамата о семъ заключала, наряду съ соборнымъ постановленіемъ, и царскую золотую буллу. Приводимъ выдержку изъ граматы:

“Что для мореходцевъ спокойное море и попутно дующій вѣтеръ; то самое для политическихъ дѣлъ хорошіе законы, миръ и единомысліе ... Безпорядокъ есть величайшая изъ опасностей въ жизни; его свойство превращать все вверхъ дномъ и смѣшивать вмѣстѣ дѣла божественныя и человѣческія. Въ этомъ всякъ можетъ убѣдиться изъ слѣдующаго. Народъ русскій, долгое уже время, въ теченіе почти четырехъ сотъ лѣтъ, признавая одного митрополита, всегда управлявшаго митрополіей кіевской, наслаждался глубокимъ миромъ, и если что, по нуждѣ, иногда отвергалъ или измѣнялъ, то самъ же и возсозидалъ и легко исправлялъ. Но по допущенію Божію, за множество грѣховъ бывшее незадолго предъ симъ время нестроеніе ниспровергло это состояніе русскаго народа и привело въ такое замѣшательство, что едва не возбудило браней и междоусобной войны...” Ознакомившись съ положеніемъ въ Россіи, Священный Соборъ призналъ за благо издать золотую буллу, которая читается такъ: “святѣйшія епископіи, находящіяся въ странѣ малой Россіи названной Волынью, какъ то: галицкая, володимірская, холмская, перемышльская, луцкая и туровская, съ того самаго времени, какъ народъ русскій, по благодати Христовой, позналъ Бога, входили въ составъ митрополіи кіевской, которой нынѣ управляетъ законно святѣйшій митрополитъ препочтенный и экзархъ всея Россіи, Киръ Ѳеогностъ, равно какъ и святѣйшія епископіи великой Россіи.” Отмѣчалось далѣе состоявшееся ранѣе, изъ за нестроеній въ Константинополѣ, “нововведеніе” — отдѣленіе отъ святѣйшей митрополіи кіевской помянутыхъ епископій малой Россіи, съ подчиненіемъ ихъ власти архіерея галицкаго, съ рукоположеніемъ его въ митрополита. Отвергнувъ прежнее постановленіе касательно Галиціи, патріархъ и соборъ опредѣлили: “Посему имѣютъ опять подчиняться кіевской митрополіи упомянутыя святѣйшія епископіи, и это постановленіе, какъ древнее и справедливое, и совершенно основательное, и направленное къ пользѣ столь многочисленнаго народа, и поистинѣ необходимое для его мира и единомыслія, будетъ принято безъ перемѣны и святѣйшими патріархами послѣ насъ. И не только нынѣшній святѣйшій митрополитъ кіевскій, препочтенный и экзархъ всея Россіи, возлюбленный братъ въ Св. Духѣ нашей мѣрности и сослужителя, но и послѣ него святѣйшіе архипастыри той Церкви будутъ исполнять постановленіе сіе въ означенныхъ епископіяхъ безпрекословно, какъ предоставлено имъ канонами”. Патріархъ и Константинопольскій Соборъ отвергли въ 1354 г. Ѳеодорита, котораго болгарскій терновскій Патріархъ незаконно посвятилъ въ митрополита юга Россіи.

О тѣхъ непріятностяхъ, которыя имѣлъ м. Ѳеогностъ въ Ордѣ, когда отъ него потребовали дани, говорилось выше. Относительно м. Ѳеогноста имѣются свидѣтельства современнаго ему греческаго историка Никифора Григора. Онъ говоритъ, что святитель еще юношей пріобрѣлъ знаніе божественныхъ каноновъ и былъ украшеніемъ Царьграда. Русскія лѣтописи называютъ его великимъ наставникомъ. Великой заслугой м. Ѳеогноста было и то, что онъ озаботился оставить по себѣ достойнѣйшаго преемника и, будучи грекомъ, выдвинулъ русскаго, постриженника московскаго Богоявленскаго мон. Алексія. Митрополитъ Ѳеогностъ скончался 11 марта 1353 г. отъ моровой язвы, жертвой которой были вел. кн. Симеонъ Гордый и его сыновья. Погребенъ онъ былъ 14 марта (въ каковой день и празднуется его память), въ придѣлѣ Успенскаго собора — церкви Св. Петра (поклоненіе честнымъ его веригамъ), имъ ранѣе воздвигнутой.

Преемникомъ Святителя Ѳеогноста былъ Св. митр. Алексій. Происходилъ онъ изъ знатнаго боярскаго рода Бяконтовъ. Отецъ его Ѳеодоръ былъ черниговскимъ бояриномъ, покинувшимъ разоренную татарами родину. Онъ пріѣхалъ въ Москву на службу къ Св. кн. Даніилу и занималъ видное положеніе. Сынъ его Симеонъ-Елевферій род. въ Москвѣ между 1293-98 годами. Крестнымъ отцомъ его былъ Іоаннъ Калита. Въ юности онъ пріобрѣлъ возможно хорошую по тому времени грамотность. На 20-21 году онъ принялъ постригъ въ московскомъ Богоявленскомъ мон. съ именемъ Алексія. Подвизаясь въ добродѣтели, обладая блестящими способностями, онъ былъ предназначенъ митрополитомъ и вел. кн. Іоанномъ Калитой къ замѣщенію въ будущемъ Святителя Ѳеогноста. Въ 1340 г. Св. Алексій былъ назначенъ митрополичьимъ намѣстникомъ и 12 лѣтъ оставался въ этой должности. Въ 1350 г. м. Ѳеогностъ заболѣлъ и тогда онъ и вел. князь обратились къ патріарху съ просьбой поставить митрополитомъ лицо, которое будетъ прислано изъ Москвы. На это послѣдовало согласіе. Въ 1352 г. — за три мѣсяца до своей смерти — м. Ѳеогностъ поставилъ Алексія въ епископы владимірскіе т. е. въ свои митрополичьи викаріи.

Лѣтомъ 1353 г. еп. Алексій отправился въ Константинополь для поставленія въ митрополиты. Онъ прожилъ тамъ на испытаніи въ продолженіе цѣлаго года. Императоръ и патріархъ не съ охотой согласились на поставленіе митрополитомъ русскаго и испытывали его, въ частности, въ отношеніе подчиненія патріарху. Въ іюнѣ 1354 г. онъ былъ возведенъ патр. Филоѳеемъ въ митрополиты кіевскіе и всея Россіи. Въ соборномъ постановленіи сказано, что м. Алексій долженъ являться къ патріарху каждые два года. Этимъ подчеркивалось желаніе патріарха имѣть постоянныя доказательства его подчиненія. Въ крайности ему разрѣшалось присылать на соборъ одного изъ своихъ клириковъ. Извѣстно, что м. Алексій, за время своего 24-лѣтняго пребыванія на каѳедрѣ, былъ потомъ въ Константинополѣ одинъ разъ. Новому митрополиту пришлось въ Константинополѣ добиваться принятія патріархомъ мѣръ противъ Ѳеодорита, продолжавшаго, несмотря на патріаршее распоряженіе, править въ Кіевѣ. Съ этимъ званіемъ онъ обосновался въ Кіевѣ. Ѳеодоритъ вновь былъ признанъ патріархомъ незаконнымъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ соборнымъ опредѣленіемъ патріарха утверждалось переселеніе митрополитовъ всея Россіи изъ Кіева во Владиміръ. Грамата патріарха 1354 г. начиналась такъ: “Святѣйшая митрополія россійская въ числѣ прочихъ городовъ и областей, принадлежащихъ къ ея округу, имѣла и находящійся въ малой Россіи городъ, именуемый Кіевомъ, въ которомъ издревле была каѳолическая Церковь митрополіи. Извѣстно, что и архіереи россійскіе имѣли въ немъ свое пребываніе. Но, по смутамъ и тревогамъ настоящаго времени и страшнымъ нападеніямъ сосѣдственныхъ Аламановъ, онъ разоренъ и подвергся бѣдственному состоянію...”. Отмѣчалось, вызванное этимъ, переселеніе въ “епископію владимірскую” митр. Ѳеогноста и прежде него другихъ двухъ митрополитовъ, продолжавшихъ считаться кіевскими, оказывая этимъ Кіеву предпочтеніе. Патріархъ повелѣлъ митрополиту Алексію пребывать во Владимірѣ и имѣть сей городъ “своею каѳедрою неотъемлемо и неизмѣнно навсегда”. “Но”, говорилось далѣе, “пусть и Кіевъ числится собственнымъ ихъ престоломъ и первою каѳедрою архіерея, если останется цѣлымъ”.

Митрополиту Алексію пришлось испытать и другое огорченіе. По просьбѣ вел. кн. литовскаго Ольгерда патріархъ поставилъ митрополитомъ Романа, человѣка знатнаго, родственника второй жены Ольгерда, Юліаніи Тверской. Его управленію поручалась Литва и Волынь. Романъ изъявилъ притязанія и на Кіевъ. Съ большимъ трудомъ, расходуя большія деньги, м. Алексію удалось отстоять Кіевъ. Каѳедрой Романа былъ Новгородокъ, откуда онъ дѣлалъ попытки распространить свою власть на Кіевъ, Брянскую епархію и даже посылалъ распоряженія въ Тверь, пользуясь тѣмъ, что тамошній князь, Михаилъ Александровичъ, былъ родственникъ и союзникъ Ольгерда. Митр. Алексію только осенью 1355 г. вернувшемуся въ Россію, пришлось въ 1356 г. по этому дѣлу снова ѣздить въ Константинополь. Тамъ онъ снова отстоялъ свои права на Кіевъ, несмотря на то, что и Романъ къ этому времени прибылъ въ Царьградъ. По наущенію Романа Ольгердъ напалъ и предалъ разграбленію г. Алексинъ, принадлежавшій, какъ вотчина, московской каѳедрѣ. Пришлось м. Алексію отправлять въ 1357 г. къ патріарху пословъ съ жалобой на Романа. Патріархъ рѣшилъ отправить въ Россію своихъ “апокрисіаріевъ” для изслѣдованія дѣла на мѣстѣ. Самъ м. Алексій зимой 1358 г. предпринялъ путешествіе въ Кіевъ для закрѣпленія тамъ своего положенія; тамъ онъ пробылъ два года. Въ граматахъ цареградскаго собора 1380 г. отмѣчалось, что митр. Алексій по пути былъ схваченъ Ольгердомъ, заключенъ подъ стражу, но тайно бѣжалъ. Патріаршіи слѣдователи прибыли въ 1361 г. Дѣло это не было окончено, когда въ томъ же году умеръ Романъ. Митр. Алексію удалось добиться возсоединенія литовско-галицкой митрополіи съ его митрополіей.

Въ 1371 г. король польскій Казимиръ, владѣвшій Галиціей и частью Волыни, просилъ патр. Филоѳея посвятить отправленнаго къ нему еп. Антонія въ митрополиты галичскіе. При этомъ онъ писалъ ему: “если не будетъ милости Божіей и вашего благословенія сему человѣку, не сѣтуйте на насъ послѣ, если прійдетъ печальная нужда крестить русскихъ въ вѣру латиновъ, т. к. нѣтъ митрополита въ Россіи, (малой), а земля не можетъ быть безъ закона”. Патріаршій соборъ постановилъ возвести Антонія въ митрополиты галичскіе и подчинить ему епископіи: холмскую, туровскую, перемышльскую и владимірскую (на Волыни). Извѣщая м. Алексія, патріархъ писалъ ему: “что же мы должны были тутъ дѣлать? Тебя призываемъ въ судьи, что ты самъ скажешь? Другое дѣло, если бы государь земли былъ православный и нашей вѣры, тогда мы, можетъ быть, и подождали бы... Онъ намѣренъ былъ немедленно поставить митрополита литовскаго, какъ говорилъ, и крестить руссовъ въ латинскую вѣру. — Посуди самъ, хорошо ли было бы, если бы такъ случилось? Благодарю еще Бога, что онъ, прежде чѣмъ сдѣлалъ сіе, послалъ къ намъ и требовалъ митрополита... Мы дали ему Галичъ, чтобы быть митрополіею, епископіи же — Владиміръ, Перемышль, Холмъ, что все подъ властью короля польскаго. Больше того мы ему не дали ни Луцка, ни чего другого”. Ольгердъ, въ свою очередь, въ то же время просилъ поставить отдѣльнаго митрополита не только для Литвы, но и для всей той Руси, которая, по его представленію, была враждебна Москвѣ (онъ упоминалъ Тверь, Нижній-Новгородъ). Въ этомъ патріархъ ему отказалъ. Но, послѣ смерти Антонія, въ 1376 г. патріархъ посвятилъ въ митрополиты Кипріана, съ тѣмъ условіемъ, чтобы онъ, по смерти Алексія, остался митрополитомъ всей Россіи. Еще при жизни м. Алексія, м. Кипріанъ появился въ Москвѣ. Вел. кн. Димитрій Донской заявилъ ему, что не имѣетъ нужды въ новомъ митрополитѣ, когда живъ святитель Алексій. Предъявлялъ онъ права на Новгородъ, но оттуда ему отвѣтили: “Посылай къ вел. князю въ Москву, и если онъ приметъ тебя митрополитомъ на Русь, то и намъ будешь митрополитомъ”. Кипріанъ остался въ Кіевѣ. Въ Россіи тогда были два митрополита: Алексій и Кипріанъ.

Сохранились учительныя посланія Св. Алексія къ паствѣ при занятіи имъ митрополичьей каѳедры и посланія отправленныя имъ въ отдѣльныя епархіи. Видимо, въ бытность Святителя въ Константинополѣ, гдѣ онъ въ первый разъ пробылъ долго, имъ сдѣланъ переводъ или сличеніе одной изъ существующихъ редакцій перевода Евангелія съ греческимъ подлинникомъ. Текстъ этого Евангелія, по преданію, переписанъ по славянски самимъ Святителемъ и отличается буквальной близостью къ греческому подлиннику.

При м. Алексіи совершена была канонизація имъ литовскихъ мучениковъ Антонія, Евстафія и Іоанна. Выше указывалось на чудесное исцѣленіе Св. Алексіемъ ханши Тайдулы. Митр. Алексій украсилъ Москву монастырями. Въ 1365 г. имъ воздвигнутъ Чудовъ мон. посвященный празднованію чуда Архангела Михаила въ Хонѣхъ (6 сент.), бывъ предназначенъ быть его усыпальницей и домовымъ митрополичьимъ монастыремъ. Поставленъ онъ на мѣстѣ, на которомъ стояла ханская конюшня, и подареномъ м. Алексію Джанибекомъ. Спасскій Андрониковъ м. построенъ Святителемъ вслѣдствіе особаго побужденія. Возвращаясь въ 1355 г. изъ своего перваго путешествія въ Константинополь, онъ былъ застигнутъ бурею въ Черномъ морѣ и далъ обѣтъ построить обитель въ честь святаго или праздника того дня, въ который благополучно достигнетъ берега. Это произошло 16 августа въ день перенесенія Нерукотвореннаго образа изъ Едессы въ Царьградъ. Близъ Москвы на берегу р. Яузы онъ воздвигъ монастырь. Для завѣдыванія строеніемъ и устроеніемъ обители Святитель испросилъ у Пр. Сергія его ученика, Пр. Андроника, отъ котораго обитель и получила названіе. Монастырь во имя Пр. Алексія человѣка Божія — первый женскій монастырь въ Москвѣ — былъ построенъ Святителемъ, по преданію, для двухъ его сестеръ. Митр. Алексій благословилъ также созданіе Симонова мон., построеннаго племянникомъ Пр. Сергія, Св. Ѳеодоромъ. Столько же обителей создалъ митр. Алексій и внѣ Москвы. Святитель, вмѣстѣ съ Пр. Сергіемъ, съ которымъ онъ былъ очень близокъ, были преобразователями въ Россіи монашеской жизни.

Митр. Алексій занималъ исключительное положеніе въ государственной жизни Россіи въ XIV вѣкѣ. Онъ началъ выдвигаться при Іоаннѣ Калитѣ, его глубоко почиталъ сынъ послѣдняго Симеонъ Гордый, который завѣщалъ братьямъ: “Слушали бы есте отца нашего владыки Алексія”. При преемникѣ его и братѣ, Іоаннѣ, кроткомъ, малодѣятельномъ Святитель принималъ большое участіе въ управленіи государствомъ. При вступившемъ же на престолъ 9-лѣтнемъ Димитріи Іоанновичѣ, онъ рядъ лѣтъ былъ правителемъ государства, воспитавъ будущаго героя Донскаго въ искреннемъ благочестіи и въ пониманіи своего государева долга. Въ 1360 г. ярлыкъ на великое княженіе получилъ “не по отчинѣ и не дѣдинѣ” младшій суздальскій князь Димитрій Константиновичъ. Московскимъ боярамъ, при сильной поддержкѣ митр. Алексія, почитавшагося въ Ордѣ, переживавшей въ то время смуты, удалось получить ярлыкъ на великое княженіе на имя Димитрія Іоанновича. Съ этого — 1362 г. — началось наслѣдственное и никѣмъ неоспариваемое сидѣніе московскихъ князей на великокняжескомъ престолѣ. Въ томъ же году престолъ окончательно перенесенъ былъ изъ Владиміра въ Москву. Митр. Алексій благословилъ юнаго князя и на бракъ съ дочерью недавняго соперника, Димитрія Суздальскаго, Евдокіей, впослѣдствіи съ именемъ Евфросиніи причисленной къ лику святыхъ. Митр. Алексій твердо поддерживалъ вел. кн. Димитрія въ его спорахъ съ тверскимъ княземъ Михаиломъ Александровичемъ и подвергъ послѣдняго церковному запрещенію за наведеніе войска Ольгерда на Москву. Церковное запрещеніе было наложено на Нижній-Новгородъ, посланнымъ туда м. Алексіемъ Пр. Сергіемъ, когда тамошній князь Борисъ не желалъ мириться съ братомъ своимъ, Димитріемъ Суздальскимъ. Миръ послѣ закрытія церквей въ городѣ наступилъ.

Святитель митрополитъ Петръ далъ свое благословеніе нарождавшейся Москвѣ.

Святитель митрополитъ Алексій подвелъ твердую основу подъ московское государство, создавшее великое царство, и долженъ почитаться однимъ изъ главныхъ создателей таковаго.

Митр. Алексій скончался 12 февраля 1378 г., имѣя 80, а возможно и больше лѣтъ. Черезъ два года послѣ его кончины, питомецъ его, вел. кн. Димитрій, отважился на открытую борьбу съ татарами, разбивъ въ 1380 г. хана Мамая на Куликовскомъ полѣ и заслуживъ именованіе Донского. Погребенъ онъ былъ въ Чудовомъ мон. Въ 1431 г. были обрѣтены его мощи. Въ концѣ 1448 - нач. 1449 г., при Св. митр. Іонѣ установлено было празднованіе его памяти.

Послѣ кончины Св. Алексія наступили большія замѣшательства въ отношеніи занятія митрополичьей каѳедры. Самъ Святитель желалъ видѣть своимъ преемникомъ Пр. Сергія, но тотъ рѣшительно отказался. Вел. князь Димитрій указалъ тогда на своего любимаго духовника Михаила, называвшагося Митяемъ. Это былъ священникъ видной наружности, съ громкой и чистой рѣчью, прекрасный пѣвецъ, образованный, назидательный въ бесѣдахъ духовныхъ и мірскихъ, но любившій власть. О немъ, какъ кандидатѣ, и пошло представленіе въ Константинополь еще при жизни м. Алексія. Самъ же Михаилъ, по настоянію Димитрія, согласился принять постригъ за два года до кончины м. Алексія и былъ поставленъ архимандритомъ Спасскаго придворнаго мон. Но кончины Святителя ожидалъ въ Кіевѣ м. Кипріанъ. Получивъ извѣстіе о ней, онъ прибылъ въ іюнѣ 1378 г. въ Москву, сумѣвъ даже миновать кордоны, которые, въ ожиданіи его пріѣзда, были разставлены вел. княземъ. Въ Москвѣ онъ былъ схваченъ, посаженъ въ заключеніе и съ безчестіемъ выселенъ. Къ этому времени относится его письмо къ Пр. Сергію, въ которомъ онъ жалуется на все перенесенное. Тогда же въ Москву пришла грамата патріарха Макарія, въ которой отрицались права Кипріана на Москву, вручалась Церковь “Великой Россіи” архимандриту Михаилу и предлагалось послѣднему прибыть въ Константинополь для посвященія.

Къ этому времени Михаилъ, тотчасъ послѣ смерти м. Алексія, возведенъ былъ вел. княземъ, въ согласіи съ боярами, очень почитавшими Митяя, на дворъ митрополичій. Почти полтора года пробылъ Михаилъ въ качествѣ нареченнаго митрополита. У него возникала даже мысль, чтобы поставленіе его совершено было русскими епископами въ Москвѣ, на что соглашался и вел. князь. Но противъ этого рѣшительно возсталъ еп. суздальскій Діонисій и убѣдилъ Димитрія. Очень рѣзкое столкновеніе было между Діонисіемъ и Михаиломъ. Духовенство не любило Михаила, который собирался навести большіе порядки. Какъ указывалось выше, архим. Михаилъ оказалъ большую поддержку Св. Стефану въ его миссіонерской работѣ.

Архим. Михаилъ готовился къ поѣздкѣ въ Константинополь. Туда же намѣревался ѣхать еп. Діонисій, вызываемый патріархомъ, который слышалъ о немъ много добраго. По просьбѣ Михаила вел. князь велѣлъ задержать Діонисія въ Москвѣ. Послѣднему удалось освободиться отъ надзора, давъ обѣщанія не ѣхать въ Царьградъ. Поручителемъ за него былъ Пр. Сергій. Діонисій все же тайно выѣхалъ въ Константинополь, заставивъ этимъ поспѣшить поѣздкой туда въ іюлѣ 1379 г. Михаила. Вел. князь Димитрій, отправляя Михаила, снабдилъ его неписанными хартіями или бланками, припечатанными великокняжескою печатью, въ которыя тотъ могъ вносить отъ имени Димитрія грамоты и заемныя письма или векселя.

Когда, путешествуя по Черному морю, Михаилъ видѣлъ уже Константинополь, онъ внезапно заболѣлъ и скончался. Спутникамъ Михаила надлежало послѣ его смерти вернуться въ Москву, но они сдѣлали иное. Видимо, по наущенію ловкихъ грековъ, желавшихъ получить крупныя суммы, которыми распоряжались пріѣхавшіе, использованы были неписанныя хартіи и заняты деньги у мѣстныхъ банкировъ. Спутники Михаила, три архимандрита, послѣ споровъ между собою, остановились на Пименѣ, архим. переяславскаго Горицкаго мон. Его имя было вписано въ одну пустую хартію, какъ прошеніе великаго князя. Подложность этого ходатайства не могла не быть извѣстной въ патріархіи. Но туда потекли крупныя средства. Пименъ былъ поставленъ митрополитомъ. Никоновская лѣтопись указываетъ, что московскими послами не только была истрачена огромная привезенная казна, но очень большія суммы взяты были въ долгъ у константинопольскихъ банкировъ (Голубинскій).

Все это время въ Константинополѣ находился (онъ пробылъ тамъ три съ половиною года) еп. суздальскій Діонисій. Онъ не былъ поставленъ митрополитомъ, а возведенъ только въ санъ архіепископа. Вел. князь страшно разгнѣвался, узнавъ о происшедшемъ въ Константинополѣ, откуда не спѣшилъ уѣзжать Пименъ. Не желая принимать послѣдняго, Димитрій пригласилъ на каѳедру владыку Кипріана, который прибылъ въ Москву весною 1381 г. Черезъ полгода вернулся Пименъ. Не доѣзжая Москвы, онъ и члены посольства были схвачены. Послѣднихъ посадили “въ желѣза”. Пименъ былъ сосланъ. Но вскорѣ Кипріанъ впалъ въ немилость за оставленіе Москвы во время нашествія и сожженія ея ханомъ Тохтамышемъ въ 1382 г. Онъ былъ высланъ, митрополитомъ же вел. князь призналъ Пимена, за котораго не разъ предстательствовалъ патріархъ. Вслѣдъ затѣмъ вернувшійся архіеп. Діонисій подробно освѣдомилъ вел. князя о поведеніи Пимена въ Константинополѣ. Димитрій, низложивъ Пимена, послалъ въ Константинополь Діонисія для поставленія его митрополитомъ. Но, по пути, въ Кіевѣ Діонисій былъ захваченъ кн. Владиміромъ Ольгердовичемъ и тамъ 15 октября 1385 г. скончался. Въ Константинополѣ же, куда отправился Пименъ и вызванъ былъ Кипріанъ, рѣшали, кому быть митрополитомъ въ Москвѣ. Дѣло это тянулось около трехъ лѣтъ. Только въ 1389 г. патріархъ Антоній и соборъ провозгласили окончательно Кипріана митрополитомъ Кіевскимъ и всея Россіи. Было подтверждено низложеніе и отлученіе Пимена. Онъ до этого сумѣлъ ненадолго побывать въ Москвѣ и, на обратномъ пути въ Константинополь, умеръ въ сентябрѣ 1389 г. въ Халкидонѣ. 19 же мая 1389 г. скончался вел. кн. Димитрій Донской. Вел. кн. Василій I Димитріевичъ, наслѣдовавшій ему, согласился принять митрополита Кипріана.

Митрополитъ Кипріанъ принадлежалъ къ знатному боярскому болгарскому семейству Цамблаковъ, и родиной его былъ стольный городъ Болгаріи Терновъ. Былъ онъ инокомъ на Аѳонѣ, а затѣмъ состоялъ въ клирѣ патріарха, въ качествѣ чиновника. Въ Москвѣ первый разъ онъ былъ еще при жизни Св. Алексія. По приглашенію вел. кн. Василія онъ прибылъ въ Москву въ началѣ марта 1390 г. и правилъ 17 лѣтъ. Онъ сдѣлалъ новый славянскій переводъ книги законовъ церковныхъ или Кормчей. Для этого ему пришлось поработать надъ древними уставами князей: Св. Владиміра и Ярослава. Архіеп. Филаретъ пишетъ, что вел. князь и митр. Кипріанъ нашли нужнымъ составить новое приложеніе Номоканона къ жизни русской и издали уставную грама- ту о церковныхъ судахъ и пошлинахъ. Во второй половинѣ XIV в. константинопольскій патріархъ Филоѳей, съ цѣлью положить конецъ разнообразію, приготовилъ нарочитую редакцію служебника и какъ обязательную ввелъ ее въ употребленіе въ своей патріаршей церкви. Митр. Кипріанъ перевелъ эту редакцію и ввелъ въ употребленіе въ Россіи. Въ церквахъ нашихъ сначала употреблялись различные греческіе уставы, позднѣе же вошелъ въ общее употребленіе во всѣхъ церквахъ монастырскій уставъ Студійскаго мон. въ редакціи константинопольскаго патріарха Алексія. Но въ патріархатѣ константинопольскомъ въ течете первой половины XIII в. принятъ былъ въ общее употребленіе монастырскій іерусалимскій уставъ Саввы Освященнаго. Этотъ уставъ, въ славянскомъ переводѣ, и ввелъ м. Кипріанъ въ употребленіе въ Россіи. Святитель перевелъ съ греческаго на славянскій немалое количество частныхъ службъ и молебныхъ послѣдованій, которыя частично составлялъ самъ.

Въ правленіе м. Кипріана перенесена была въ 1395 г. изъ Владиміра въ Москву въ Успенскій соборъ чудотворная икона Владимірской Божіей Матери во время нашествія Тамерлана. За два года до этого онъ торжественно крестилъ въ Москвѣ рѣкѣ трехъ знатныхъ татаръ. Оба эти событія отмѣчены выше. При м. Кипріанѣ теряли уже значеніе ханскіе ярлыки. Сами вел. князья съ тѣхъ поръ стали опредѣлять гражданскія права духовенства. Грамотой 1404 г. права эти были стѣснены. Люди митрополичьи, по прежнему, освобождались отъ податей и повинностей и отъ суда княжескихъ судей, но съ ограниченіями. Нѣкоторыя повинности, въ томъ числѣ и военную, они обязаны были нести (на войну митрополитъ долженъ былъ ставить свой полкъ съ воеводой подъ стягъ вел. князя). Дѣла общія княжаго и митрополичьяго человѣка разсматривались судомъ митрополита и вел. князя. Митрополитъ не долженъ былъ ставить въ попы и діаконы служилыхъ и тяглыхъ людей вел. князя. Это было главной причиной того, что на церковныя мѣста поступали преимущественно дѣти самого же духовенства. Митр. Кипріанъ не сочувствовалъ непосредственному управленію селами монастырями, получавшими ихъ въ даръ. Въ письмѣ къ игумену Аѳанасію онъ писалъ: “Если бы можно было, то вотъ какъ поступить: быть селу за монастыремъ, но съ тѣмъ, чтобы чернецу никогда не быть въ немъ, а поручить его богобоязненному мірянину; онъ бы пусть заботился о всемъ, въ монастырь же доставлялъ бы готовое рожью и другими вещами”.

Послѣ занятія каѳедры митрополіи въ Москвѣ, м. Кипріанъ дважды путешествовалъ въ тогдашнюю литовскую Русь — въ 1396 и 1404 гг., проживъ оба раза по полтора года въ Кіевѣ, гдѣ дѣла велъ митрополичій намѣстникъ. Въ его управленіе Церковью состоялся въ 1386 г. бракъ Ягайло и Ядвиги. Съ Ягайло и Витовтомъ онъ былъ въ хорошихъ отношеніяхъ. Когда м. Кипріанъ занялъ каѳедру митрополіи всей Россіи, то онъ соединилъ въ своемъ лицѣ каѳедры Москвы и литовской Руси. Но каѳедра Галиціи оставалась особой митрополіей. Поставленный въ 1371 г. въ митрополиты Галицкіе Антоній жилъ еще въ 1390 г., когда м. Кипріанъ пребывалъ въ Москвѣ, и умеръ или въ концѣ 1391 или въ началѣ 1392 г. Послѣ его смерти Галиція оставалась отдѣльной митрополіей. Только часть Волыни, оказавшаяся въ составѣ Литвы, была подчинена церковно м. Кипріану. Изъ за неудачныхъ кандидатовъ, представлявшихся патріарху, при м. Кипріанѣ въ Галицію не былъ назначенъ митрополитъ, и она управлялась экзархомъ патріарха. Исторія съ м. Пименомъ ухудшила отношеніе къ грекамъ, какъ Димитрія Донского, такъ и его сына, Василія I. Въ 1393 г. патріархъ писалъ послѣднему: “за что пренебрегаешь ты меня — патріарха, и вовсе не воздаешь (мнѣ) чести, которую воздавали предки твои, великіе князья, — презираешь и меня и людей, которыхъ я посылаю къ вамъ, такъ что они совсѣмъ не имѣютъ (у васъ) чести и мѣста, которыя всегда имѣли люди патріаршіе?” Но такое отношеніе не помѣшало вел. князю, по просьбѣ м. Кипріана, послать щедрую помощь въ 1398 г. императору и патріарху, когда Константинополь очень потерпѣлъ отъ блокады его въ 1395-6 гг. турецкимъ султаномъ Баязидомъ. Помощь оказывалась грекамъ и ранѣе митрополитомъ Ѳеогностомъ.

Митр. Кипріаномъ написано было житіе Св. м. Петра. Извѣстно его посланіе (частично приведенное выше) къ Пр. Аѳанасію, ученику Пр. Сергія, основателю Высотскаго Серпуховскаго мон. Любилъ м. Кипріанъ заниматься собственноручнымъ списываніемъ книгъ, собиралъ матеріалъ для русской лѣтописи и писалъ исторію по степенямъ вел. князей. Работалъ онъ, главнымъ образомъ, то въ тихомъ подмосковномъ с. Голенищевѣ, то во Владимірской волости на святомъ Озерѣ. Онъ скончался 16 сент. 1406 г. За четыре дня до смерти онъ написалъ прощальную грамоту, въ которой всѣмъ преподавалъ прощеніе и благословеніе и отъ всѣхъ взаимно просилъ того же и каковую приказалъ прочитать надъ своимъ гробомъ при отпѣваніи. Погребенъ онъ былъ въ Успенскомъ соборѣ. Мѣстное празднованіе установлено было послѣ 1805 г.

Въ годъ смерти Св. м. Кипріана открылась вражда, приведшая къ войнѣ, между литовскимъ в. кн. Витовтомъ и его зятемъ, в. кн. Василіемъ I. Витовтъ не хотѣлъ имѣть одного съ Москвой митрополита. Поэтому, одновременно съ представленіемъ Василія, просившаго патріарха о поставленіи митрополита, Витовтъ представилъ своего кандидата на отдѣльную митрополію, грека, еп. полоцкаго Ѳеодосія. Но патріархъ поставилъ 1 сентября 1408 года Фотія митрополитомъ всея Россіи. Фотій былъ родомъ пелопоннесецъ или мореецъ. Онъ въ отроческіе годы поступилъ въ монастырь и имѣлъ своимъ руководителемъ знаменитаго подвижника Акакія, впослѣдствіи митр. монемвасійскаго. Черезъ годъ послѣ своего посвященія — 1 сентября 1409 г. — Фотій прибылъ въ Кіевъ, сопровождаемый послами императора и патріарха. Витовтъ встрѣтилъ его сначала недоброжелательно, но затѣмъ призналъ его. Въ Москву, въ сопровожденіи тѣхъ же пословъ, Фотій прибылъ 22 марта 1410 г. Много заботъ доставило ему печальное состояніе митрополичьяго хозяйства, вызванное набѣгомъ въ 1408 году мурзы татарскаго Едигея и расхищеніемъ вотчинъ боярами и лихоимцами. Изъ за этого ему пришлось претерпѣть скорби. Въ 1411 г. онъ едва не захваченъ былъ въ своемъ имѣніи на Святомъ озерѣ шайкой татаръ. Въ благодарность за спасеніе онъ воздвигъ въ три дня на озерѣ Сеньги храмъ. Съ благословенія митрополита, Василій I выдалъ дочь свою Анну замужъ за царевича Іоанна, старшаго сына византійскаго императора Мануила. Черезъ три года Анна умерла отъ моровой язвы. Отъ м. Фотія сохранились поученія, грамоты, посланія. Въ посланіи къ псковичамъ онъ указываетъ на уклоненія ихъ къ латинскимъ обычаямъ и даетъ распоряженія относительно стригольниковъ.

Въ дальнѣйшемъ обострились отношенія Витовта съ митр. Фотіемъ и первый задумалъ поставить въ особые митрополиты литовскіе игумена Григорія Цамблака, племянника м. Кипріана. Болгаринъ изъ Тернова, Григорій Цамблакъ состоялъ при болгарскомъ терновскомъ патріархѣ, былъ игуменомъ Дечанскаго мон. въ Сербіи и Плинаирскаго въ Константинополѣ или его окрестностяхъ. Онъ направлялся къ митр. Кипріану, имъ вызванный, но, узнавъ въ Литвѣ объ его кончинѣ, остался тамъ. Митр. Фотій выѣхалъ въ Литву, собираясь примириться съ Витовтомъ и, въ противномъ случаѣ, отправиться въ Константинополь. Тамъ онъ намѣревался воспрепятствовать намѣреніямъ Витовта. Послѣдній заставилъ въ 1416 г. литовскихъ епископовъ, даже угрозой смерти, подать ему жалобу на митрополита Фотія. По прибытіи въ Литву, митр. Фотій былъ, по приказанію Витовта, схваченъ, ограбленъ и, непропущенный въ Царьградъ, вернулся въ Москву. Григорій же прибылъ въ 1411 г. въ Константинополь, для поставленія, по просьбѣ Витовта, митрополитомъ. Но Фотію удалось оказать воздѣйствіе на патріарха. Григорій не только не былъ поставленъ митрополитомъ, но за великое смущеніе, которое онъ произвелъ въ Церкви, низвергнутъ изъ священническаго сана и преданъ отлученію. Когда Григорій возвратился изъ Константинополя съ отказомъ, Витовтъ собралъ епископовъ и уговорилъ ихъ поставить его митрополитомъ, вопреки патріарху. Удалось на нѣкоторое время задержать приведеніе этого рѣшенія въ исполненіе. Но въ 1415 г. литовскіе епископы поставили Григорія митрополитомъ въ Новгородкѣ. Въ особой грамотѣ епископы оправдывали свой незаконный поступокъ тѣмъ, что м. Фотій, по ихъ увѣреніямъ, пренебрегалъ кіевской половиной митрополіи, заботясь только о собираніи дани. Въ томъ же духѣ опубликовалъ грамоту и Витовтъ. Митр. Фотій отвѣтилъ своимъ посланіемъ и обратился за помощью къ патріарху. Патріархи Евфимій и его преемникъ Іосифъ предали его отлученію. Несмотря на это, Григорій продолжалъ оставаться митрополитомъ. Въ 1414 г. онъ былъ посланъ Витовтомъ на созванный папой соборъ въ Констанцѣ. На этомъ соборѣ постановлено было въ 1415 г. сожженіе чешскаго реформатора Іоанна Гусса. Григорій былъ въ Констанцѣ одновременно съ послами византійскаго императора. Они всѣ были приняты торжественно папой Мартиномъ V, и православнымъ не запрещалось совершать богослуженія по своему обряду. Григорій заявилъ папѣ, черезъ присутствовавшихъ на соборѣ польскихъ епископовъ, что готовъ разсуждать о вѣрѣ, но рѣшительно не желаетъ приступить къ соединенію съ римской церковію. По возвращеніи своемъ въ Литву, Григорій скончался зимой 1419 г. или въ началѣ 1420 г. Митр. Фотій послѣ этого имѣлъ въ 1420 г. въ Новгородкѣ свиданіе съ Витовтомъ, сумѣлъ примириться съ нимъ, переставшемъ думать объ отдѣльномъ митрополитѣ. Литва, такимъ образомъ, снова соединилась въ церковномъ отношеніи съ Москвой.

Григорій Цамблакъ, по отзыву Голубинскаго, данныя котораго использованы въ отношеніи литовской смуты, занимаетъ очень почетное мѣсто въ исторіи нашей русской и вообще восточно-славянской церковной литературы и считался знаменитымъ проповѣдникомъ. Но можно подозрѣвать, добавляетъ историкъ, что онъ былъ то, “что на свѣтскомъ языкѣ называется карьеристомъ и авантюристомъ”. Архіеп. Макарій считаетъ его преданнымъ Православію и чуждымъ латинству.

При м. Фотіи Галиція вновь соединилась съ митрополіей всея Россіи. Въ 1412 г., въ свою поѣздку въ Литву, м. Фотій посѣщалъ Галичъ. Въ 1421 г. онъ снова былъ въ Галичѣ и Львовѣ. Въ послѣдній разъ онъ былъ у Витовта въ 1430 г., съ внукомъ послѣдняго, юнымъ вел. княземъ Василіемъ II. Витовтъ какъ разъ въ это время тщетно поджидалъ коронованія съ согласія папы и оказывалъ большое вниманіе м. Фотію. Черезъ три дня послѣ его отъѣзда Витовтъ скончался. На возвратномъ пути въ Москву онъ видѣлся въ Новгородкѣ съ новымъ вел. кн. литовскимъ Свидригайломъ и удостоился отъ него великой любви и почести.

Митр. Фотій занимаетъ среди русскихъ митрополитовъ выдающееся положеніе, какъ пастырь усердно учительный. Онъ подвизался на поприщѣ церковнаго проповѣдыванія. Выше упоминались его учительныя посланія. Изъ его церковно-правительственной дѣятельности извѣстно его подтвержденіе узаконенія Св. м. Петра, чтобы вдовые священники стриглись въ монахи и не оставались служить въ мірскихъ церквахъ. Продолжался при немъ, начатый м. Кипріаномъ, споръ съ новгородцами по поводу обжалованія судебныхъ постановленій тамошняго архіепископа.

Въ правленіе м. Фотія и при его участіи прекратился въ Псковѣ расколъ стригольниковъ. Послѣдніе представляли собою сообщество отдѣлившихся отъ Церкви раскольниковъ, не желавшее признавать истинными пастырями современныхъ имъ епископовъ и священниковъ, якобы поставляющихъ и поставляемыхъ на мздѣ и ведущихъ жизнь, недостойную пастырей. Ставъ судьями іерарховъ и прочаго клира, основатели раскола, Карпъ стригольникъ (занимавшійся стриженіемъ волосъ) [8]) и діаконъ Никита, дошли до того, что во всемъ отдѣлились отъ Церкви. Они не хотѣли участвовать въ общихъ церковныхъ молитвахъ, запрещали своимъ послѣдователямъ принимать отъ священниковъ крещеніе, разрѣшеніе грѣховъ и евхаристію, отвергали поминовеніе усопшихъ церковною службою. Расколъ изъ Пскова перешелъ въ Новгородъ. Въ 1375 г. новгородскій архіепископъ лишилъ Никиту сана и вмѣстѣ съ Карпомъ отлучилъ отъ Церкви. Въ 1376 г. Карпа съ двумя его товарищами бросила толпа въ Волховъ. Но это вызвало усиленіе смуты. Пришлось обратиться къ патріарху Нилу. Архіеп. Суздальскій Діонисій привезъ въ 1381 г. въ Псковъ обличительное посланіе патріарха. Въ Новгородѣ начались бунты и потребовалось вмѣшательство вел. князя. Въ 1394 г. привезено было виѳлеемскимъ епископомъ Михаиломъ новое сильное посланіе патр. Антонія, и въ Новгородѣ волненіе утихло. Но во Псковѣ раскольники еще оставались. Какъ упоминалось, обличительное сочиненіе противъ раскольниковъ написано было Св. Стефаномъ Пермскимъ. Митр. Фотій съ 1416 года нѣсколько разъ выступалъ съ письменными обличеніями стригольниковъ, державшихся во Псковѣ. Онъ предписывалъ накладывать на нихъ духовныя и церковныя кары и только въ 1427 г. разрѣшилъ примѣнять и гражданскія взысканія, вѣроятно тѣлесное наказаніе и заключеніе, продолжая запрещать смертную казнь. Послѣ этого года расколъ, проявившійся впервые въ 1371 г., замеръ. Архіеп. Макарій, признавая, въ связи съ этимъ расколомъ, вѣроятность существованія въ тогдашнемъ духовенствѣ нѣкоторыхъ недостатковъ и злоупотребленій, пишетъ: “Въ Новгородѣ и Псковѣ, по крайней мѣрѣ, нѣкоторые изъ этихъ недостатковъ, можетъ быть, чувствовались даже болѣе, нежели гдѣ либо: оттого расколъ стригольниковъ тамъ и привился. А притомъ самый духъ этого раскола, состоявшій въ противленіи властямъ духовнымъ, такъ гармонировалъ съ общимъ духомъ вольности и своеволія, которымъ издавна отличались Псковичи и особенно Новгородцы”.

Въ 1425 г., по смерти в. кн. Василія I, м. Фотій твердо поддержалъ права на престолъ десятилѣтняго сына послѣдняго — Василія II. Права племянника оспаривалъ кн. Юрій Дмитріевичъ звенигородскій и галичскій. Начались военныя дѣйствія. Наконецъ, въ Москвѣ рѣшено было просить митрополита отправиться въ Галичъ и убѣдить Юрія заключить миръ. Юрій рѣшительно отказался, и Святитель покинулъ городъ, не преподавъ ему и князю благословенія. Въ Галичѣ открылся великій моръ. Юрій поспѣшилъ съ дороги вернуть митрополита, прося его молитвъ и соглашаясь исполнить его требованія. По молитвамъ возвратившагося м. Фотія моръ прекратился, и Юрій прислалъ въ Москву пословъ для заключенія мира. Найдя по вступленіи на митрополичью каѳедру имущество въ большомъ разореніи, м. Фотій привелъ все въ порядокъ и умножилъ его. Имѣются основанія предполагать, что м. Фотій, по примѣру м. Кипріана, велъ лѣтопись своего времени. Митр. Фотій скончался 1 или 2 іюня 1431 г. Въ духовномъ завѣщаніи онъ сообщилъ біографическія свѣдѣнія о себѣ и писалъ, что пребываніе его на каѳедрѣ было временемъ непрерывныхъ скорбей, слезъ и рыданій. Святитель Фотій почитался издавна; мѣстное празднованіе ему въ Успенскомъ соборѣ послѣдовало послѣ 1805 г.

Въ Москвѣ, послѣ кончины святителя Фотія, предположено было представить на его мѣсто русскаго кандидата. Выборъ такового задержанъ былъ княжескими спорами. Юному Василію Васильевичу пришлось отстаивать лично въ Ордѣ свои права на великокняжескій престолъ, котораго домогался его дядя Юрій Дмитріевичъ Звенигородскій. Въ 1432 г. вел. кн. Василій II избралъ кандидатомъ епископа Рязанскаго и Муромскаго Іону, который съ 1433 г. назывался “нареченнымъ въ святѣйшую митрополію русскую”. Въ томъ же году вел. кн. литовскій Свидригайло, преемникъ Витовта, послалъ въ Константинополь ставиться въ митрополиты епископа смоленскаго Герасима, что и было осуществлено. Герасимъ считалъ себя не только митрополитомъ Литвы, но и “на русскую землю”. Таковымъ онъ упоминается въ псковскихъ и въ третьей новгородской лѣтописяхъ. Въ 1434 г. Герасимъ, пребывавшій въ Смоленскѣ, поставилъ Евфимія архіепископомъ новгородскимъ. Извѣстно, что Герасимъ и Свидригайло намѣревались принять участіе въ намѣчавшемся соединеніи церквей, что видно изъ письма послѣдняго къ папѣ Евгенію ІV. Но вскорѣ Свидригайло заподозрилъ Герасима въ тайныхъ сношеніяхъ съ Сигизмундомъ, сыномъ Витовта. Герасимъ былъ схваченъ вблизи Смоленска, сосланъ въ Витебскъ и въ іюлѣ 1435 года сожженъ.

Княжеская смута продолжалась. Юрію удавалось удалять племянника изъ Москвы. Только послѣ его смерти въ 1434 г. святитель Іона смогъ въ началѣ 1436 г. выѣхать въ Константинополь. Когда онъ прибылъ туда, то ему выразили сожалѣніе, что онъ опоздалъ, и пообѣщали сдѣлать митрополитомъ послѣ назначеннаго уже Исидора, грека изъ Пелопоннеса. Архіепископъ Макарій считаетъ его родомъ изъ Болгаріи, Голубинскій — грекомъ.

Митрополитъ Исидоръ отличался большими способностями и былъ весьма образованнымъ. Состоялъ онъ игуменомъ монастыря Свят. Димитрія въ Константинополѣ. Въ 1433 г. императоръ Іоаннъ VІІ Палеологъ посылалъ его на Базельскій соборъ, приведшій къ устроенію Ферраро-Флорентійcкаго собора. Въ Москву Исидоръ прибылъ въ началѣ апрѣля 1437 г., сопровождаемый владыкой Іоной. Василій II былъ очень недоволенъ назначеніемъ Исидора, безъ его воли и прошенія, и принялъ новаго митрополита только “не хотя рушити изначальныя старины”.

Видимо Исидоръ, умный, отличавшійся дипломатическими способностями, владѣвшій славянскимъ языкомъ, сумѣлъ потомъ понравиться вел. князю. Митрополитъ сразу сталъ готовиться къ отъѣзду на Флорентійскій соборъ, куда выѣхалъ въ сентябрѣ 1437 г. Ему сопутствовалъ еп. суздальскій Авраамій, архим. Вассіанъ, священникъ Симеонъ, княжескій посолъ Ѳома. Вел. князь, давъ Исидору большую свиту, для поддержанія достоинства Руси, напутствовалъ его, какъ указываетъ Соловьевъ, слѣдующими словами: “Смотри же, приноси къ намъ древнее благочестіе, какое мы приняли отъ прародителя нашего Владиміра, а новаго, чужого не приноси; если же принесешь что-нибудь новое и чужое, то мы не примемъ”. Исидоръ обѣщался крѣпко стоять въ православіи, но уже въ дорогѣ спутники стали замѣчать въ немъ наклонность къ латинству. По пути онъ побывалъ въ Твери, Новгородѣ и Псковѣ. Въ Феррару онъ прибылъ черезъ годъ безъ 20 дней.

Въ январѣ 1439 г. соборъ былъ перенесенъ папой во Флоренцію. На соборѣ присутствовали императоръ Іоаннъ Палеологъ и патріархъ Іосифъ. Содержаніе императору и всѣмъ грекамъ шло отъ папы. Восточные православные пріѣхали на соборъ съ большими надеждами, т. к. императоръ обѣщалъ ничего не измѣнять въ вѣрѣ. Съ іюня происходили частныя бесѣды и препирательства о чистилищѣ и прибавкѣ къ символу, но соглашеніе не достигалось. Папа распорядился выдавать содержаніе только высказывавшимъ наклонность къ уніи. Пока происходили пренія, м. Исидоръ въ дѣяніяхъ соборныхъ не принималъ участія. Бесѣды съ латинянами вели митр. ефесскій Маркъ и м. никейскій Виссаріонъ. Но когда пренія были закончены и выдвинулся въ рѣшительной формѣ вопросъ о соглашеніи, то м. Исидоръ выступилъ главнымъ дѣйствующимъ лицомъ. 5 іюля 1439 г. актъ флорентійской уніи былъ подписанъ, а 6 іюля торжественно провозглашенъ въ флорентійскомъ каѳедральномъ соборѣ. Актъ гласилъ, что: “Духъ Святый исходитъ отъ Отца и Сына, какъ одного начала; есть чистилище; Евхаристію можно совершать и на квасномъ и на прѣсномъ хлѣбѣ, безразлично; папа, какъ глава Церкви, имѣетъ главенство во всемъ мірѣ”. Не подписались подъ актомъ патр. Іосифъ, умершій передъ этимъ, Святитель Маркъ Ефесскій и немногіе другіе. Митр. Исидоръ подписалъ актъ за себя и за патр. антіохійскаго Досиѳея, котораго былъ уполномоченнымъ. Онъ заставилъ подписаться еп. Авраамія. Исидоръ былъ, по словамъ Голубинскаго, “главнымъ творцомъ и виновникомъ этой Флорентійской уніи”. Митр. Виссаріонъ больше слѣдовалъ за нимъ. Исидоръ вліялъ и на колебавшагося императора, заявивъ ему, что дѣло можетъ устроиться и безъ него. Его авторитетъ былъ силенъ между епископами. Свящ. Симеонъ суздальскій, составившій описаніе собора, подчеркиваетъ, что “ни единаго возлюби папа митрополита, якоже Исидора”. Онъ былъ возведенъ папой Евгеніемъ въ санъ кардинала-пресвитера, а передъ отъѣздомъ облеченъ титуломъ “легата отъ ребра апостольскаго въ земляхъ ливонскихъ, литовскихъ и русскихъ”, а также въ земляхъ “Лехіи” (должно подразумѣвать Галицію, какъ часть тогдашней Польши).

Во время обратнаго пути Исидора отъ него бѣжали изъ Венеціи бояринъ Ѳома и священникъ Симеонъ. Изъ Будима въ Венгріи Исидоръ отправилъ пастырское посланіе о совершившемся соединеніи церквей. Черезъ польскій Краковъ Исидоръ проѣхалъ во Львовъ, тогдашній главный городъ Галиціи. Побывалъ онъ еще въ Вильнѣ и Кіевѣ. Православные князья литовскіе принимали его только какъ православнаго митрополита, а не какъ папскаго легата. Онъ же служилъ какъ въ православныхъ храмахъ, такъ и въ латинскихъ костелахъ. Въ Москву онъ прибылъ постомъ — 19 марта 1441 г. Въ Москву доходили свѣдѣнія о событіяхъ во Флоренціи. Сначала тамъ наступило смущеніе, но затѣмъ рѣшено было дать ему отпоръ. Тверже всѣхъ держалъ себя вел. кн. Василій II. Онъ успѣлъ снестись съ Аѳономъ и зналъ, что какъ тамъ, такъ и во всей Византіи духовенство и міряне съ негодованіемъ отнеслись къ уніи. Черезъ нѣсколько дней по прибытіи, Исидоръ былъ взятъ подъ стражу и помѣщенъ на житье “за сторожами” (подъ домашній арестъ) въ Чудовомъ митрополичьемъ монастырѣ. Собранный Василіемъ церковный соборъ, угрожая смертной казнью, безъ успѣха старался убѣдить Исидора отказаться отъ заблужденій. Просидѣвъ въ Чудовомъ монастырѣ весну и лѣто, онъ ночью 15 сент. 1441 г. бѣжалъ изъ Москвы. Вел. кн. былъ этимъ доволенъ. Такимъ образомъ этимъ разрѣшался вопросъ, что съ нимъ дѣлать дальше. Его не преслѣдовали и дали возможность исчезнуть изъ Россіи. Онъ объявился въ Твери. Тамъ кн. Борисъ Александровичъ посадилъ его “за приставовъ”. Но Василій II приказалъ выпустить его. Нѣкоторое время пробылъ онъ въ Новгородкѣ у литовскаго в. кн. Казимира. Видимо, и тамъ онъ чувствовалъ себя неловко среди православныхъ. Оттуда онъ отправился къ папѣ. Въ 1452 г. Исидоръ изъ Рима выѣхалъ въ Царьградъ, чтобы дѣйствовать въ пользу уніи, но и тамъ побывалъ въ тюрьмѣ. Епископъ Арсеній пишетъ, что “Кардиналъ Исидоръ, неузнанный, успѣлъ выкупиться за нѣсколько монетъ на другой день взятія Константинополя и бѣжалъ въ Римъ”. Имъ описано было взятіе Константинополя. Папа Николай далъ ему титулъ патріарха константинопольскаго и декана кардинальской коллегіи. Умеръ онъ въ Римѣ въ 1453 г. (“Прав. Богосл. Энц.”).

По словамъ священника Симеона, Исидоръ обнадеживалъ папу во Флоренціи, что ему удастся ввести унію въ Россіи. Онъ считалъ, что Василій II по молодости не посмѣетъ воспротивиться его волѣ, а некнижные московскіе епископы не сумѣютъ возражать ему. Василій же первый назвалъ его латинскимъ прелестникомъ и волкомъ. Полная неудача въ Россіи явилась неожиданностью для него и для папы.

Для пониманія дальнѣйшихъ событій въ Москвѣ, необходимо указать на то, что происходило въ Царьградѣ. Императоръ Іоаннъ Палеологъ оставался вѣренъ уніи, противъ которой были Византія и весь православный Востокъ. Большое значеніе имѣли выступленія Марка Евгеника Ефесскаго. Преемникъ Іоанновъ и братъ его, Константинъ XII, сначала былъ вѣренъ Православію, когда же надвинулась непосредственная опасность Константинополю, прибѣгъ къ уніи, считая ее единственнымъ средствомъ спасенія. Народъ же, напротивъ, смотрѣлъ на унію, какъ на способъ привлечь на Византію гнѣвъ Божій. 29 мая 1453 г. Константинополь былъ взятъ турками. Императоръ Константинъ палъ геройскою смертью. Султанъ Магометъ обратилъ храмъ Св. Софіи въ мечеть, но дозволилъ выбрать патріарха. Таковымъ выбранъ былъ видный борецъ противъ уніи, монахъ Геннадій Схоларій.

Послѣ сверженія Исидора вел. князь въ 1441 г. заготовилъ къ патріарху письмо, въ которомъ, обвиняя Исидора въ измѣнѣ Православію, просилъ о поставленіи митрополитомъ Святителя Іону. Но письмо это не было отослано. Видимо не рѣшились обращаться къ патріарху уніату, свергнувъ Исидора за уніатство. Задерживалось и избраніе митрополита въ Москвѣ. Дѣло въ томъ, что въ іюлѣ 1445 г. Василій II во время борьбы съ казанскими татарами былъ захваченъ ими въ плѣнъ и оставался въ немъ около трехъ мѣсяцевъ. Въ 1446 г. онъ былъ захваченъ въ обители Троицкой двоюроднымъ братомъ, кн. Димитріемъ Юрьевичемъ Шемякой, ослѣпленъ и лишенъ престола. Только въ февралѣ 1447 г. Василій Темный вернулся въ Москву. Во время этой усобицы въ домѣ потомковъ Іоанна Калиты духовенство крѣпко стояло за Василія и содѣйствовало побѣдѣ самодержавія надъ старымъ удѣльнымъ порядкомъ. Святитель Іона тоже неизмѣнно дѣйствовалъ въ пользу Василія, несмотря на то, что Шемяка, завладѣвъ Москвой, ввелъ его въ управленіе дѣлами митрополіи. Въ 1448 — 15 дек. — Святитель Іона, оставаясь все это время “нареченнымъ”, былъ наконецъ поставленъ митрополитомъ соборомъ русскихъ архіереевъ. Въ 1452 г. Василій составилъ посланіе императору Константину XII Палеологу, въ то время остававшемуся православнымъ. Вел. князь, упомянувъ объ отступничествѣ Исидора, объ избраніи митрополитомъ Іоны и о своемъ желаніи послать пословъ въ Константинополь для поставленія митрополита, указываетъ на возникшія препятствія: трудность пути и междуусобныя рати и брани. Василій II просилъ извиненія за самовольный вынужденный поступокъ и увѣрялъ въ своемъ неизмѣнномъ признаніи власти патріарха. Въ заключеніе онъ сообщаетъ, что намѣревался писать патріарху, но не знаетъ, имѣется ли таковой въ Константинополѣ и каково его имя. Письмо императору не было послано. Повидимому въ Москву пришли свѣдѣнія, что императоръ сдѣлался уніатомъ, какъ то имѣло мѣсто въ 1452 году.

Голубинскій такъ представляетъ себѣ тогдашнее отношеніе Москвы къ происходившему въ Царьградѣ: “Въ Константинополѣ послѣ взятія его Турками мѣсто православнаго императора греческаго занялъ мусульманскій или бусурманскій султанъ турецкій. Какъ императоръ былъ мірскимъ главой патріарха константинопольскаго, утверждалъ его въ его званіи и возлагалъ на него отличія (инсигніи) этого послѣдняго, такъ тѣмъ же сталъ по отношенію къ нему и тоже сталъ дѣлать и султанъ, вслѣдствіе чего патріархъ превратился теперь въ раба христоненавистнаго бусурмана. Но у Русскихъ не могло быть желанія, чтобы ихъ митрополитъ получалъ посвященіе отъ этого раба бусурмана, — чтобы бусурманская скверна, которую султанъ сообщалъ своими руками патріарху, переходила и на митрополита и чтобы черезъ рабство патріарха султану и они до нѣкоторой степени становились рабами этого ненавистника креста Христова. И дѣло тутъ шло не объ однихъ только отвлеченныхъ понятіяхъ и мнѣніяхъ, но и объ осязаемой дѣйствительности, ибо митрополитъ русскій, имѣвшій отправляться — предполагая, что онъ былъ бы избираемъ дома — для посвященія въ Константинополь, обладаемый Турками, долженъ былъ бы имѣть непосредственныя сношенія съ чиновниками турецкими, въ вѣдѣніи которыхъ находился патріархъ съ церковію, — могъ бы быть требуемъ для непосредственныхъ представленій самому султану, который могъ видимымъ образомъ поставить дѣло такъ, чтобы онъ — митрополитъ казался бы такимъ же рабомъ его, какъ и самъ патріархъ, черезъ что могли быть изъявляемы султаномъ нѣкоторыя притязанія на верховенство и надъ самимъ великимъ княземъ...”

Съ этого времени установился порядокъ ставить митрополитовъ въ самой Москвѣ и своими русскими епископами, такъ чтобы митрополиты могли быть на будущее время фактически независимыми отъ патріарховъ. Объ отношеніи къ этому патріарховъ Голубинскій пишетъ: “Какъ бы то ни было, дали или не дали патріархи свое формальное дозволеніе Русскимъ на то, чтобы ставить имъ своихъ митрополитовъ въ самой Москвѣ, но во всякомъ случаѣ положительно извѣстно, что они не протестовали открытымъ образомъ противъ самого ставленія. Слѣдовательно, если они и не давали на него формальнаго дозволенія, то съ охотой или неохотой допустили и признавали его какъ фактъ”.

Первый патріархъ послѣ начала турецкаго ига, Святитель Геннадій, просилъ митрополита Іону о помощи вопіющимъ нуждамъ греческой Церкви. Митрополитъ поспѣшилъ исполнить желаніе праведнаго патріарха и просилъ его не оставлять Русской Церкви своимъ попеченіемъ. Въ 1465 г. митрополитъ Ѳеодосій, по грамотѣ патріарха Іерусалимскаго Іоакима, посвятилъ въ Москвѣ грека Іосифа въ митрополиты Кесаріи-Филипповой.

Святитель Іона, занявъ столь высокое положеніе, позаботился о внѣшней представительности. На своемъ дворѣ онъ поставилъ палату каменную съ домовою церковью Ризположенія Пречистыя Богородицы; Успенскій каѳедральный соборъ украсилъ иконами въ золотыхъ и серебряныхъ ризахъ съ драгоцѣнными каменьями и пр. Богослуженіе въ немъ сдѣлалъ болѣе торжественнымъ чрезъ умноженіе пѣвчихъ и числа чтецовъ.

Святитель Іона родился близъ г. Солигалича Костромской обл., отъ вотчинника Ѳеодора Одноуша, слѣдовательно былъ по своему происхожденію изъ людей благородныхъ. 12-лѣтнимъ мальчикомъ онъ поступилъ въ одинъ изъ галичскихъ монастырей, а затѣмъ перешелъ въ московскій Симоновъ мон. Онъ проявлялъ тамъ большую ревность. Любилъ онъ писаніе божественныхъ книгъ. Житіе сообщаетъ, что Святитель Фотій засталъ его однажды заснувшимъ въ хлѣбнѣ “отъ великаго воздержанія и отъ прилежнаго труда и молитвы” съ правой рукой, согбенной для благословенія. Св. Фотій, запретивъ будить его, предрекъ, что Іона будетъ великимъ святителемъ. Поставленный ок. 1430 г. епископомъ рязанскимъ, онъ обратилъ въ христіанство многихъ инородцевъ.

Первою заботою митр. Іоны было подчинить своей власти епископіи, находившіяся во владѣніяхъ короля польскаго и одновременно вел. кн. литовскаго Казимира. Онъ сносился съ послѣднимъ, съ православнымъ кіевскимъ княземъ Александромъ Владиміровичемъ, женатымъ на сестрѣ Василія II, и отправлялъ посланія южной паствѣ. Въ 1451 г. въ грамотѣ, данной въ Вильнѣ, Казимиръ призналъ Іону главой литовскихъ епархій съ Кіевомъ, но не галицкимъ. Всѣ старанія Святителя подчинить и Галицію оказались напрасными. Святитель сразу произвелъ очищеніе литовско-русскихъ епархій отъ заразы уніатства. Одинъ изъ литовскихъ епископовъ, Даніилъ Владимірскій и берестейскій, ходилъ ранѣе для посвященія въ Константинополь къ патріарху-уніату Григорію Маммѣ и былъ посвященъ, находившимся тамъ, Исидоромъ. Еп. Даніилъ былъ вызванъ въ Москву, гдѣ, совершивъ передъ митрополитомъ отреченіе и подписавъ его, получилъ прощеніе и благословеніе. Первымъ дѣломъ м. Іоны было торжественное причисленіе къ лику святыхъ митрополита Алексія. Сохранились учительныя грамоты Св. Іоны. Двѣ — на Вятку, получавшую изъ Россіи священниковъ, но не имѣвшую надъ собою епископа и сначала не подчинявшуюся русской іерархіи. Въ двухъ грамотахъ въ Новгородъ Святитель обличаетъ кулачные (вѣрнѣе палочные) бои. Въ посланіи къ псковичамъ онъ даетъ имъ пастырски-учительное указаніе

Митрополитъ Іона собиралъ соборъ для суда надъ ростовскимъ архіепископомъ Ѳеодосіемъ. Въ 1455 г. навечеріе Богоявленія случилось въ воскресенье, и арх. Ѳеодосій распорядился, чтобы по отпѣтіи литургіи и вечерни монахи ѣли сыръ, молоко и рыбу, а міряне — мясо. Нарушеніе принятаго устава о постахъ, допущенное архіепископомъ, считавшимъ, на осн. апостольск. пр. 64 и Гангрск. соб. пр. 18, что въ день недѣльный не полагается поста, м. Іона призналъ настолько важнымъ, что хотѣлъ было снять съ него санъ и уступилъ только печалованію за него вел. княгини. На соборѣ владыка Ѳеодосій принесъ смиреннѣйшее покаяніе и обѣщалъ твердо держаться церковныхъ правилъ (по Голубинскому).

Митрополиту Іонѣ пришлось сначала править въ смутное время на Руси, о которомъ говорилось выше. Въ правленіе Василія II Темнаго онъ принималъ большое участіе въ государственныхъ дѣлахъ. Король польскій просилъ митрополита содѣйствовать успѣху посольства, присланнаго имъ въ Москву. Псковичи просили его быть ходатаемъ передъ Василіемъ. Въ договорахъ послѣдняго съ польскимъ королемъ и кн. рязанскимъ м. Іонѣ предоставлялось быть третейскимъ судьей. Когда онъ былъ еще нареченнымъ митрополитомъ, отправлена была имъ въ 1447 г. обличительная грамота отъ всего духовенства кн. Димитрію Шемякѣ. Противъ послѣдняго онъ писалъ его доброжелателямъ среди новгородцевъ, а также архіеп. новгородскому Евѳимію. Святитель Іона скончался въ глубокой старости 31 марта 1461 г. Въ самый годъ кончины его близкій другъ и единомышленникъ, Св. Іона, архіеп. новгородскій, возревновалъ прославить его память канономъ, который и написалъ, по его порученію, извѣстный творецъ ихъ и житій Пахомій Сербинъ, жившій тогда въ Новгородѣ. Въ 1472 г. были обрѣтены его мощи и установлено мѣстное празднованіе. Общецерковное празднованіе было установлено при м. Макаріи въ 1547 г. При м. Іонѣ произошло, длившееся долгое время, раздѣленіе русской Церкви на двѣ половины — московскую и кіевскую. Объ этомъ будетъ сказано въ третьемъ отдѣлѣ.

Государственное значеніе митрополитовъ.

Митрополиты греческаго происхожденія въ домонгольское время выступали, главнымъ образомъ, въ качествѣ миротворцевъ. Со времени татарскаго ига, митрополиты, коренные русскіе, къ этому присоединяли исключительное отечестволюбіе. Велико значеніе митрополита Кирилла III, столь ревностно помогавшаго великимъ князьямъ Ярославу Всеволодовичу и его сыну, св. Александру Невскому въ возстановленіи разрушенной монголами Руси. Первоіерархи и епископы въ то время въ особенности сдѣлались связующимъ звеномъ между отдѣльными русскими землями. Они до послѣдней возможности поддерживали связь сѣв.- восточной Россіи съ западной ея частью, отторгнутой литовскими и польскими князьями, пока послѣдніе не добились раздѣленія и Церкви. Замѣчательно, что, въ противовѣсъ латинству, русская іерархія, храня и укрѣпляя создававшееся на сѣв.-востокѣ московское княжество, вовсе не старалась, съ помощью своего сильнаго вліянія на князей, добиться независимости отъ свѣтской власти. Митрополиты, вынужденные оставить разоренный и незащищенный Кіевъ, сами стремились обосноваться, подъ покровомъ мірской власти, сначала во Владимірѣ, потомъ въ Москвѣ. Они неуклонно старались объ утвержденіи мира въ государствѣ и подчиненіи всѣхъ единодержавному великому князю. Сознаніемъ необходимости этого проникнутъ и грекъ св. митр. Фотій. Онъ отказомъ въ благословеніи заставляетъ кн. Юрія Дмитріевича Звенигородскаго признать великимъ княземъ своего малолѣтняго племянника, Василія II Васильевича. Москва становится столицей Руси съ благословенія св. митрополита Петра, уроженца волынско-галицкой области. Грекъ свят. митрополитъ Ѳеогностъ былъ продолжателемъ его дѣла.

Исключительно значеніе свят. митрополита Алексія. Голубинскій пишетъ о немъ: “Св. Алексія обстоятельства времени поставили во главѣ государственнаго управленія, такъ что онъ былъ митрополитомъ и въ то же время первымъ государственнымъ человѣкомъ, главой боярской думы своихъ князей. Ему выпало занимать митрополичью каѳедру въ то время, какъ князьями московскими были люди, требовавшіе опеки надъ собой. Въ одинъ годъ съ митрополитомъ Ѳеогностомъ, спустя 47 дней послѣ него, умеръ князь Симеонъ Ивановичъ и оставилъ своимъ преемникомъ брата своего Ивана Ивановича; этотъ Иванъ Ивановичъ былъ, какъ говорятъ лѣтописи, государь “тихій и кроткій”, т. е. государь слабый. Иванъ Ивановичъ умеръ въ 1359 году и оставилъ своимъ преемникомъ сына своего Димитрія Ивановича 9-лѣтнимъ мальчикомъ. Оба князя, одинъ по слабости, другой по малолѣтству, имѣли нужду въ руководителѣ себѣ и опекунѣ надъ собою: и руководителемъ — опекуномъ обоихъ былъ онъ — св. Алексій. Мы не знаемъ, былъ ли онъ настоящимъ или оффиціальнымъ главой государственнаго управленія при Иванѣ Ивановичѣ; Симеонъ Ивановичъ въ своемъ духовномъ завѣщаніи, написанномъ передъ смертью, приказываетъ своимъ братьямъ — Ивану Ивановичу и Андрею Ивановичу (умершему вскорѣ послѣ него самого): “слушали бы есте отца нашего владыки Олексѣя, такоже старыхъ бояръ, хто хотѣлъ отцю нашему добра и намъ”, и этимъ какъ будто формально ставилъ его — св. Алексія во главѣ боярской думы. Какъ бы то ни было, но мы имѣемъ положительныя и ясныя свидѣтельства, что Иванъ Ивановичъ передъ своей смертью оставилъ его формальнымъ и настоящимъ регентомъ государства при своемъ малолѣтнемъ сынѣ Димитріи”. Голубинскій пишетъ, что греческіе акты указываютъ, что Святитель “прилагалъ всѣ старанія, чтобы сохранить дитя и удержать за нимъ страну и власть”, что онъ весь предавался возложенному на него дѣлу попеченія о “государѣ-дитяти”. Къ этому Голубинскій добавляетъ: “Дмитрій Ивановичъ Донской первый изъ великихъ князей московскихъ ясно и опредѣленно заявилъ стремленія къ государственному единодержавію, но онъ заявилъ ихъ въ такіе еще юные годы, что необходимо долженъ быть предполагаемъ при семъ св. Алексій. До какой степени за его время Москва возрасла въ своей силѣ и сознала эту послѣднюю видно изъ того, что знаменитая Куликовская битва была на третій годъ послѣ его кончины”.

Въ значительной мѣрѣ благодаря св. митрополиту Іонѣ сохраненъ былъ и утвержденъ благодѣтельный порядокъ наслѣдованія престола отъ отца къ сыну, окончательно установленный вел. кн. Димитріемъ Донскимъ. Святитель рѣшительно выступалъ противъ кн. Дмитрія Юрьевича Шемяки, ослѣпившаго своего троюроднаго брата вел. кн. Василія II, и захватившаго его престолъ. Когда, по изгнаніи изъ Москвы, Шемяка снова началъ смуту, св. Іона въ 1447 г., вмѣстѣ съ владыками ростовскимъ, суздальскимъ, коломенскимъ и пермскимъ, отъ имени всего духовенства, обратился къ нему съ грознымъ обличеніемъ, сравнивая съ “братоубійцами” Каиномъ и Святополкомъ Окаяннымъ. Изложивъ всѣ его вины и измѣны, духовенство заканчивало посланіе такъ: “Мы, служители алтарей, по своему долгу молимъ тебя, господинъ князь Димитрій, очистить совѣсть, удовлетворить всѣмъ праведнымъ требованіямъ великаго князя, готоваго простить и жаловать тебя изъ уваженія къ нашему ходатайству, если обратишься къ раскаянію. Когда же въ безумной гордости посмѣешься надъ клятвами, то не мы, но самъ возложишь на себя тягость духовную: будешь чуждъ Богу, церкви, вѣрѣ и проклятъ на вѣки со всѣми твоими единомышленниками и клевретами”. Святитель Іона, увѣдомляя о посвященіи своемъ въ 1448 г. въ митрополиты “князей, пановъ, бояръ, намѣстниковъ, воеводъ и все Христоименитое Господне людство”, обличая Шемяку, призывалъ ихъ подчиняться Василію Темному. Въ заключеніе онъ писалъ: “Если же не станете бить челомъ своему господарю, и прольется отъ того кровь христіанская, то вся эта кровь взыщется отъ Бога на васъ, за ваше окаменѣніе и неразуміе; будете чужды милости Божіей, своего христіанства, благословенія и молитвы нашего смиренія, да и всего великаго священства; Божія благословенія не будетъ на васъ; въ Землѣ вашей никто не будетъ больше называться христіаниномъ, ни одинъ священникъ не будетъ священствовать, но всѣ Божіи церкви затворятся отъ нашего смиренія”.

Соловьевъ, въ связи съ этими выступленіями духовенства, пишетъ: “Если русское духовенство, въ лицѣ своего представителя, митрополита, такъ сильно содѣйствовало возвеличенію Москвы, то одинаково могущественно содѣйствовало и утвержденію единовластія, ибо въ это время духовенство сознательнѣе другихъ сословій могло смотрѣть на стремленіе великихъ князей Московскихъ, вполнѣ оцѣнить это стремленіе. Проникнутое понятіями о власти царской, власти получаемой отъ Бога и независящей ни отъ кого и ни отъ чего, духовенство по этому самому должно было находиться постоянно во враждебномъ отношеніи къ старому порядку вещей, къ родовымъ отношеніямъ, не говоря уже о томъ, что усобицы княжескія находились въ прямой противоположности съ духомъ религіи, а безъ единовластія онѣ не могли прекратиться. Вотъ почему, когда Московскіе князья начали стремиться къ единовластію, то стремленія ихъ совершенно совпали съ стремленіями духовенства; можно смѣло сказать, что вмѣстѣ съ мечемъ свѣтскимъ, великокняжескимъ, противъ удѣльныхъ князей постоянно былъ направленъ мечъ духовный”.

Проф. Петръ Знаменскій, обсуждая тотъ же вопросъ, пишетъ: “Великіе князья понимали, что для нихъ значатъ митрополиты, и оказывали имъ высокое уваженіе и полное довѣріе. Всѣ княжескія грамоты начинались словами: “по благословенію отца нашего митрополита”, и скрѣплялись митрополичьей подписью и печатью; предъ митрополитомъ князья давали крестное цѣлованіе другъ другу и разбирали свои споры; въ ихъ договорныхъ граматахъ писалось: “а о чемъ ся сопрутъ, ино имъ третій митрополитъ, а кого онъ обвинитъ, ино обидное отдати”. Понятно, что верховная власть, воспитывавшаяся подъ руководствомъ іерархіи, пріучилась дѣйствовать на основаніи не столько юридическихъ, сколько нравственныхъ началъ, считала своимъ долгомъ простирать свое вліяніе не только на гражданскія отношенія подвластныхъ, но и на ихъ религіозно-нравственную жизнь, а чрезъ это получало обширное вліяніе и на церковныя дѣла. Съ теченіемъ времени власть великаго князя окрѣпла, стала меньше нуждаться въ подпорѣ и руководствѣ церковной власти. Съ половины XIV вѣка видимъ уже весьма рѣзкую перемѣну въ ихъ положеніи; если прежде князей было много, а митрополитъ былъ одинъ, то въ XIV в. наоборотъ сильный князь былъ одинъ, а митрополитовъ 2-3; значеніе митрополита отъ этого ослабѣло, а власть великаго князя усилилась. Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ этого было то, что прежнее участіе верховной власти въ церковныхъ дѣлахъ подъ руководствомъ іерархіи, участіе вспомогательное и служебное, обращалось въ независимое отъ іерархіи, самостоятельное. Избраніе Митяя и поступки Донского съ Пименомъ и Кипріаномъ были выразительнымъ знаменіемъ новаго порядка вещей, который развился потомъ въ Московскомъ государствѣ”.

Власть митрополита. Епархіи. Бѣлое Духовенство.

Власть митрополита простиралась на всѣ епархіи. Его собственная епархія, очень обширная, раздѣлялась на московскую и кіевскую. Митрополитъ получалъ большіе доходы со своихъ вотчинъ. Отъ поставленія епископовъ ему шли ставленныя пошлины и дары какъ отъ поставленнаго, такъ и отъ его епархіи. Во время поѣздокъ онъ получалъ дары, а духовенство платило ему подъѣздъ на содержаніе его со свитою и ставило подводы. Важную статью доходовъ составляли судныя пошлины съ духовенства и мірянъ. Въ своей собственной епархіи митрополиты, какъ и всѣ архіереи, получали со всѣхъ церквей дань, петровскіе и рождественскіе сборы, подъѣздъ, ставленныя пошлины, сборъ на десятильниковъ и др. служилыхъ и домовыхъ людей. На свои богатыя средства первосвятители строили многіе церкви и монастыри и совершали дѣла благотворительности. Дворъ митрополичій былъ устроенъ, какъ дворъ удѣльнаго князя, имѣлъ своихъ бояръ, отроковъ и др. слугъ. У митрополита былъ свой полкъ съ воеводой. Для управленія митрополичьей областью у него имѣлись особые духовные и свѣтскіе органы власти. Постоянными его помощниками по управленію, по прежнему, были его соборяне, составлявшіе при немъ постоянный совѣтъ — его “клиросъ”. Въ Кіевѣ всѣми дѣлами завѣдывалъ намѣстникъ митрополита изъ духовныхъ лицъ. Для суда и сборовъ назначались десятильники, поставлявшіеся надъ округами изъ нѣсколькихъ приходовъ (десятинами), а для управленія вотчинными волостями — волостели.

По тому же образцу было устроено управленіе и въ другихъ епархіяхъ. Въ нихъ были тѣ же клиросы и духовные чины, даже намѣстники у престарѣлыхъ владыкъ, и такіе же доходы, какъ въ епархіи митрополита, только въ меньшихъ размѣрахъ. Всѣхъ богаче былъ владыка новгородскій. У него были большія вотчины; жилъ онъ въ богатыхъ палатахъ, имѣлъ своихъ бояръ, стольниковъ, множество слугъ и особый полкъ. Между другими владыками онъ занималъ первое мѣсто и носилъ титулъ архіепископа, который имѣли только епископы ростовскіе (съ конца XIV вѣка), суздальскіе Діонисій и Евфросинъ и нѣкоторые архіереи другихъ епархій, удостоивавшіеся этого титула только лично. (Знаменскій).

Избраніе епископовъ въ описываемое время происходило сначала какъ и прежде, при участіи удѣльныхъ князей. Такъ, лѣтопись отмѣчаетъ, что въ 1289 г. вел. кн. Михаилъ Ярославичъ Тверской, вмѣстѣ съ матерью своею, послалъ игумена Андрея, сына литовскаго князя, въ Кіевъ къ митрополиту Максиму, и тотъ поставилъ его епископомъ въ Тверь. Въ концѣ же даннаго періода, какъ свидѣтельствуетъ Соловьевъ, извѣстенъ былъ уставъ, какъ должно избирать епископа. “Здѣсь говорится, что по случаю избранія митрополитъ созываетъ всѣхъ епископовъ, ему подчиненныхъ; который изъ нихъ не могъ пріѣхать — присылалъ грамоту, что будетъ согласенъ на рѣшеніе остальныхъ: собравшіеся епископы избираютъ три лица, имена которыхъ въ запечатанномъ свиткѣ отсылаютъ митрополиту, и тотъ изъ троихъ выбираетъ уже одного. Такой порядокъ дѣйствительно могъ быть введенъ въ концѣ описываемаго времени, когда значеніе областныхъ князей поникло. Избранный предъ посвященіемъ давалъ обѣтъ исповѣдывать православіе, повиноваться митрополиту, не препятствовать въ своей епархіи сбору митрополичьихъ пошлинъ, не исполнять обязанностей своего званія въ чужихъ епархіяхъ, пріѣзжать къ митрополиту безпрекословно по первому зову, не позволять въ своей епархіи православнымъ вступать въ браки, кумиться и брататься съ Армянами и Латинами; тутъ же новопоставленный объявлялъ, что не далъ ничего за поставленіе, не обѣщалъ дать и не дастъ; запись эту онъ писалъ собственною рукою и подписывалъ”. Архіепископы и епископы не могли называть митрополита братомъ, но только отцомъ; въ противномъ случаѣ подвергались выговору.

Митрополитъ могъ отлучать епископовъ отъ службы. Въ 1280 году митр. Кириллъ отлучилъ отъ службы ростовскаго епископа Игнатія, и простилъ его только по усерднымъ просьбамъ кн. Димитрія Борисовича. Святитель Петръ снялъ санъ съ епископа Сарайскаго Измаила. Святитель Ѳеогностъ отлучилъ и потомъ простилъ Суздальскаго епископа Даніила. Святитель Кипріанъ, по жалобѣ кн. Михаила Александровича, судилъ въ Твери епископа Евѳимія и отослалъ его въ Москву. Въ этотъ періодъ митрополиты созывали соборы епископовъ для разрѣшенія ряда важныхъ вопросовъ.

Послѣ опустошительнаго нашествія монголовъ и перенесенія митрополіи на сѣверъ были упразднены епархіи: черниговская, переяславская, бѣлгородская и юрьевская. Архіепископъ Макарій пишетъ: “Другія епархіи, подвергавшіяся такимъ же опустошеніямъ, можетъ быть, не были закрываемы даже на время, но болѣе или менѣе оставались безъ архипастырей, хотя по имени существовали: о епископѣ владиміро-волынскомъ упоминается только съ 1260 года, о перемышльскомъ — съ 1271 г., о рязанскомъ — съ 1284 г., о галицкомъ — съ 1331 г., о Туровскомъ — съ 1345 г. Епархія Владимірская на Клязьмѣ не имѣла своего епископа до 1250 года, потомъ въ продолженіи четырнадцати лѣтъ управляема была митрополитомъ, съ 1274 г. имѣла своихъ епископовъ, которые назывались Владимірскими, суздальскими и нижегородскими, а съ 1299 г. окончательно перешла въ вѣдѣніе русскихъ митрополитовъ. Между тѣмъ одна за другой возникали новыя епархіи. Около 1250 г. открыта была епархія холмская по волѣ галицкаго князя Даніила, который, украсивъ Холмъ послѣ нашествія Батыева, перемѣстилъ въ него епископскую каѳедру изъ Угровеска. Въ 1261 г. открыта была епархія въ Сараѣ — самой столицѣ татарскихъ хановъ; около 1271 г. — въ Твери; около 1347 г. въ Суздали; около 1360 г. — въ Брянскѣ, куда собственно перенесена была каѳедра епархіи черниговской; въ 1383 г. — въ Перми. Съ 1288 г. упоминается епархія луцкая, съ 1353 г. — коломенская, съ 1389 г. — звенигородская, которая впрочемъ была открыта только на короткое время. Жители Пскова, издавна находившіеся подъ властью новгородскаго владыки, желали имѣть у себя особую епархію и въ 1331 г. просили митрополита поставить епископомъ избраннаго ими Арсенія, но получили отказъ. Такимъ образомъ, къ концу XIV и въ началѣ XV вѣка число епархій въ русской Церкви возрасло до восьмнадцати, если не считать звенигородской. Девять изъ нихъ, со включеніемъ епархіи митрополичей, находились въ Руси сѣверо-восточной: владиміро-московская, заключающая въ себя Владиміръ, Москву, а иногда Нижній-Новгородъ и Городецъ, новгородская, ростовская, суздальская, рязанская, тверская, сарская, коломенская и пермская. А девять — въ Руси юго-западной, кромѣ Кіева, принадлежавшаго съ нѣкоторыми другими городами къ епархіи митрополичей: черниговская или брянская, полоцкая, смоленская, галицкая, перемышльская, владиміро-волынская, холмская, туровская и луцкая”.

По мѣрѣ ослабленія власти удѣльныхъ князей, все чаще стали назначать епископовъ прямо изъ Москвы. Избраніе ихъ происходило тамъ на соборѣ всѣхъ епископовъ, которые или лично являлись, или изъявляли согласіе повольными грамотами. Соборъ избиралъ троихъ кандидатовъ на свободное мѣсто, а митрополитъ избиралъ изъ нихъ одного. Въ XV вѣкѣ порядокъ этотъ утвердился окончательно, что и было изложено въ чинѣ поставленія епископа 1423 г. Епископы по прежнему стояли во главѣ удѣльныхъ событій, но стали постепенно терять свои мѣстныя симпатіи и тянулись къ общему центру — Москвѣ.

Примѣры произвольнаго суда надъ іерархами становятся очень рѣдкими и наблюдаются тамъ, гдѣ держался еще вѣчевой укладъ. Въ 1388 г. ростовцы удалили Св. еп. Іакова по ложному подозрѣнію въ нечистой жизни и убѣдились въ его правотѣ проявившейся чудомъ. Святитель былъ снисходителенъ къ грѣшникамъ. Однажды въ Ростовѣ осудили на смерть преступную женщину. Онъ вступился за нее и назначилъ ей мѣсто для пожизненнаго покаянія. Князь и бояре оскорбились такимъ распоряженіемъ Владыки и изгнали его. Святитель подошелъ къ озеру Неро, разостлалъ на водѣ свою мантію и, вставъ на нее, поплылъ, какъ въ лодкѣ. Ростовцы умоляли его вернуться, но онъ поставилъ себѣ хижину на берегу озера, основалъ потомъ обитель, въ которой подвизался до своей кончины въ 1391-2 г. Въ Муромѣ по навѣтамъ духа злобы горожане возстали противъ епископа Св. Василія, обвинили въ предосудительной жизни и постановили изгнать его. Святитель, помолившись въ храмѣ и взявъ образъ Владычицы, ставъ на разложенную на водѣ мантію, поплылъ по Окѣ противъ теченія въ старую Рязань, гдѣ и остался, преставившись въ 1360 г. (по другимъ даннымъ между 1356- 78 гг.). Въ 1424 г. новгородцы выгнали владыку Ѳеодосія, единственно за то, что онъ былъ “шестникъ”, пришлецъ, а не новгородецъ, хотя сами выбрали его два года назадъ. Законный судъ надъ епископами принадлежалъ власти митрополита и собора. Епископы величали митрополита “отцемъ”.

Только Новгородъ и Псковъ продолжали избирать на вѣчѣ владыкъ, независимо отъ митрополита. Изрѣдка встрѣчавшійся обычай избранія по жребію, съ половины ХІV вѣка, становится въ Новгородѣ постояннымъ. Три жребія избираемыхъ клали на престолъ св. Софіи и послѣ литургіи соборный протопопъ выносилъ на вѣче одинъ за другимъ два жребія и объявлялъ народу. Третій, остававшійся на престолѣ, знаменовалъ того, “его же оставилъ Себѣ Богъ и святая Софія”. Посвящаться избранные владыки ѣздили въ Москву. Но нѣкоторые управляли епархіей и до посвященія по 2-3 года, а владыка Евѳимій II даже болѣе 5 лѣтъ, да и посвященіе онъ принялъ въ Смоленскѣ отъ м. Герасима, сожженнаго, какъ указывалось выше, Свидригайлой, послѣ чего считалъ себя независимымъ отъ московскаго митрополита. Новгородцы хотѣли пользоваться раздѣленіемъ русской Церкви, чтобы рѣшать гдѣ ихъ больше устраиваетъ поставленіе своихъ архіепископовъ. Но когда въ Литвѣ митрополитомъ оказался ученикъ уніата бывшаго митр. Исидора, Григорій, то Новгородъ снова сталъ признавать одного московскаго митрополита. Мѣстное значеніе новгородскаго владыки развивалось все больше. Съ его благословенія вѣче начинало войну, заключало миръ, рѣшало свои внутреннія дѣла. Въ граматахъ его имя ставилось на первое мѣсто. Во внутреннихъ дѣлахъ города владыка былъ средоточіемъ, около котораго стягивались и примирялись всѣ разрозненные взаимными распрями “концы” и улицы города. Владыка былъ всегдашнимъ миротворцемъ въ вѣчевыхъ раздорахъ. На богатыя средства владычней казны архіепископъ выставлялъ свой полкъ, несъ городскія повинности — мостилъ мостъ въ кремлѣ, строилъ стѣны въ Новгородѣ, Псковѣ, Орѣшкѣ, въ особенныхъ случаяхъ дѣлалъ крупныя пожертвованія. Особенно почитались въ Новгородѣ въ описываемое время Св. архіепископы: Василій, ум. въ 1352 г., Моисей, ум. въ 1362 г., Евѳимій, ум. въ 1458 г. и Іона, ум. въ въ 1470 г. Какъ говорилось, новгородскіе владыки, по своему видному положенію, носили титулъ архіепископовъ. Въ 1346 г. св. митр. Ѳеогностъ далъ Святителю Василію новое отличіе — кресчатыя ризы, потомъ патріархъ прислалъ ему бѣлый клобукъ. Въ связи съ этимъ, новгородцы, стремясь къ независимости своихъ владыкъ, придумали слѣдующее: клобукъ этотъ Константинъ Великій далъ св. папѣ Сильвестру; когда папы стали нечестивыми, клобукъ, послѣ ряда чудесъ, былъ отосланъ въ Царьградъ патр. Филоѳею; наконецъ, когда Царьграду суждено было погибнуть, онъ явился въ Богомъ любимую страну — Россію, и именно въ Новгородъ, а не въ Москву. (Знаменскій).

Отношенія новгородскихъ владыкъ съ митрополитами временами обострялись, при чемъ иногда это зависило отъ того, былъ ли Новгородъ въ мирѣ съ вел. княземъ. Дурныя отношенія впервые обнаружились, когда Симеонъ Гордый стѣснилъ новгородцевъ. Святитель Моисей жаловался патріарху на св. митр. Ѳеогноста, не давшаго ему кресчатыхъ ризъ, которыя имѣлъ св. Василій. Патріархъ далъ ему ризу, но увѣщевалъ покоряться митрополиту. Митр. Алексій жаловался патріарху на преемника Моисея архіеп. Алексія, указывая, что тотъ самовольно надѣлъ кресчатую ризу. Патріархъ велѣлъ архіепископу снять таковую, объяснивъ, что это отличіе принадлежитъ не каѳедрѣ, а есть личное. При св. м. Кипріанѣ новгородцы не желали признавать митрополичьихъ судебныхъ правъ. Митрополитъ въ 1391 г. прибылъ самъ въ Новгородъ. Его приняли съ почетомъ, но отказались представить спорныя дѣла на судъ, заявивъ: “мы клялись, что не будемъ зависѣть отъ суда митрополитовъ, и написали о семъ грамату”. Послѣ долгихъ безплодныхъ убѣжденій митр. Кипріанъ оставилъ Новгородъ, не давъ благословенія непокорнымъ, и извѣстилъ о семъ патріарха. Въ свою очередь новгородцы жаловались патріарху Антонію. Послѣдній отвѣтилъ имъ, что онъ подтверждаетъ отлученіе, произнесенное митрополитомъ, который имѣетъ полную власть надъ ними. Одновременно онъ отправилъ своего уполномоченнаго митрополита виѳлеемскаго разсмотрѣть дѣло на мѣстѣ. Вел. кн. Василій I вступился въ это дѣло, т. к. новгородцы отказывались платить ему “черный боръ” (по полтинѣ съ деревни). Послѣ военныхъ дѣйствій новгородцы въ 1393 г. принуждены были смириться, обѣщали платить дань, отправили грамату митрополиту, который прислалъ имъ свое благословеніе. Въ Троицкой лѣтописи по этому поводу говорится: “не дивись сему, таковъ обычай новгородцевъ ... Они люди суровые, непокорные, упрямые, неосновательные (непоставны). Кого изъ князей не оскорбляли они? Кто изъ князей угодилъ на нихъ?” Въ 1398 г., когда вновь вспыхнула война съ вел. княземъ Василіемъ I, изъ за Двинскихъ областей, владыка Іоаннъ благословилъ новгородцевъ на брань. Послѣ окончанія войны онъ былъ вызванъ въ Москву и болѣе трехъ лѣтъ пробылъ тамъ въ заключеніи. Въ дальнѣйшемъ онъ пріѣзжалъ въ Москву совѣтоваться съ митрополитомъ по духовнымъ дѣламъ, чего раньше не бывало. Преемникъ его Святитель Іона находился въ постоянной связи съ Москвою. Когда онъ былъ тихимъ отрокомъ въ Новгородѣ, блаженный Михаилъ Клопскій пророчески предрекъ ему: “Іоаннъ, учись прилежно, ты имѣешь быть архіепископомъ великому Новгороду”. Истинный подвижникъ и опытный архипастырь, Св. Іона былъ связанъ узами дружбы съ Св. м. Іоной. Когда Василій II Темный угрожалъ свободѣ Новгорода, онъ, тогда уже дряхлый старецъ, ѣздилъ въ Москву просить вел. князя за родной городъ, предрекая за выполненіе просьбы освобожденіе Москвы отъ татарскаго ига.

Какъ Новгородъ пытался обособиться отъ Москвы, такъ его бывшій пригородъ Псковъ стремился отдѣлиться отъ него самого. Въ 1331 г. псковичи просили себѣ особаго епископа, но получили отказъ. Въ 1348 г. имъ обѣщано было въ особомъ договорѣ, что архіепископъ будетъ назначать своего намѣстника въ Псковъ изъ псковичей, а не изъ новгородцевъ. Настаивали псковичи и на соблюденіи обычая о пріѣздѣ къ нимъ новгородскихъ владыкъ для суда черезъ каждые три года и проживаніи тамъ мѣсяцъ. Изъ за нарушенія этого происходили постоянные споры. Иногда псковичи по своимъ церковнымъ дѣламъ обращались непосредственно къ митрополиту, что въ Москвѣ поощрялось. Соборъ духовенства во Псковѣ имѣлъ такое же значеніе, какъ владыка въ Новгородѣ; но самъ городъ усилилъ свою власть надъ духовенствомъ. Вѣче присвоило себѣ право даже судить духовенство и распоряжаться церковными имуществами. Митрополиты Кипріанъ и Фотій посылали во Псковъ грамоты, въ которыхъ обличали такой противоканоническій порядокъ. Подобно городскому строю псковское духовенство раздѣлялось на общины, изъ которыхъ каждая, состоя изъ нѣсколькихъ приходовъ, была приписана къ одному изъ соборовъ и управлялась старостою поповскимъ (благочиннымъ). Сельское духовенство наравнѣ съ паствою своею питалось плодами обрабатываемыхъ имъ участковъ земли. Иногда для вспомоществованія давалась ему часть церковныхъ доходовъ. Сельскіе дьяконы и дьячки, какъ отмѣчаетъ архіеп. Филаретъ, бывали по мѣстамъ земскими дьяками, т. е. писцами, и за то получали отъ селъ опредѣленное жалованіе, священники же участвовали въ сельскомъ судѣ, а слѣдовательно и въ судебныхъ доходахъ.

Въ другихъ мѣстахъ съ XIV в. стали умножать число архимандритовъ и протопоповъ. Послѣднимъ назначалось участіе въ управленіи причтами, а изъ архимандритовъ выбирались исполнители распорядительной и судебной воли архипастырей. Это оказывалось нужнымъ и потому, что, при умноженіи храмовъ и оскудѣніи средствъ къ содержанію причтовъ, нѣкоторые іереи, оставаясь безъ приходовъ, требовали особеннаго надзора. Въ отношеніи архіереевъ бѣлое духовенство было классомъ “тяглымъ”, было обложено разными сборами и повинностями и вѣдалось по нимъ архіерейскими десятильниками. Поставленіе въ члены клира по выбору приходской общины было уже повсемѣстное. Приходская же община пеклась и о содержаніи причта, давала ему землю, извѣстное количество руги и сборовъ. Нѣкоторыя, преимущественно соборныя, церкви были подъ покровительствомъ князей, которые давали имъ свои земли и ругу. Только немногія церкви, тоже преимущественно соборныя, имѣли небольшія вотчины. Духовенство, исходя изъ простого народа, плохо обезпеченное, едва грамотное, мало чѣмъ отличалось отъ своей паствы, страдало и ея пороками. Въ поученіяхъ митрополитовъ и въ тогдашней письменности обличались недостатки духовенства и незнаніе богослужебнаго дѣла. Митрополиты Петръ и Фотій запрещали вдовымъ попамъ и дьяконамъ священнослуженіе, если они не постригутся въ монашество.

Богослуженіе.

Требовалось устраненіе изъ богослуженія разныхъ нестроеній. Проистекали послѣднія прежде всего отъ крайняго недостатка богослужебныхъ книгъ, которыхъ стало еще меньше послѣ монгольскаго разоренія. По причинѣ дороговизны ихъ не могли пріобрѣтать въ достаточномъ количествѣ даже городскія церкви. Въ богатомъ Псковѣ, при митрополитѣ Кипріанѣ, нельзя было найти въ церквахъ нѣкоторыхъ необходимыхъ церковныхъ чиновъ. Богатый галицкій князь Владиміръ Васильковичъ могъ только любомльскую георгіевскую церковь надѣлить, сверхъ тріоди и октоиха, 12 минеями; остальнымъ храмамъ онъ жертвовалъ Евангеліе, Апостолъ и молитвенникъ. Отъ того переписка богослужебныхъ книгъ и снабженіе ими церквей считалось великимъ богоугоднымъ дѣломъ. Перепиской занимались благочестивые люди изъ грамотѣевъ всякаго чина. Много писалось на востокѣ, — въ Константинополѣ и на Аѳонѣ, куда посылались иногда нарочно грамотные монахи и писцы. Стефанъ Новгородецъ, бывшій въ Царьградѣ (ок. 1350) встрѣтилъ тамъ своихъ земляковъ Ивана и Добрилу, искусныхъ книгописцевъ, работавшихъ въ Студійскомъ мон., посылавшемъ въ Русь много книгъ. Но часто, вслѣдствіе невѣжества переписчиковъ и спѣшности въ работѣ, въ богослужебныя книги все болѣе вкрадывались разныя ошибки. Святители Алексій и Кипріанъ занимались исправленіями, первый — Новаго Завѣта, второй — Служебника, Требника и слѣдованной Псалтыри. Обнаруживались и разности въ составѣ самихъ богослужебныхъ чиновъ. Это произошло отъ разновременнаго перевода ряда новыхъ службъ, вновь появившихся въ Греціи, и не одновременнаго распространенія ихъ по отдѣльнымъ мѣстностямъ Россіи, раздѣленнымъ удѣльными перегородками. Важной причиной подобныхъ разностей было также тогдашнее переходное состояніе нашего богослуженія. Со второй половины XIV в. въ немъ совершался постепенный переходъ отъ господствовавшаго раньше студійскаго устава къ уставу Іерусалимскому св. Саввы. Вслѣдствіе всего этого церковная власть была постоянно озабочиваема водвореніемъ порядка и единства въ богослуженіи (Знаменскій).

Опредѣленія касательно богослуженія заключаются въ правилахъ соборовъ Владимірскаго 1274 и Константинопольскаго 1276 гг. Относительно собора во Владимірѣ, созваннаго м. Кирилломъ, говорилось выше. Соборъ, пишетъ архіеп. Филаретъ, прежде всего обратилъ вниманіе на служителей алтаря. Повторивъ церковныя правила о недопущеніи до священства человѣка неизвѣстнаго и несвободнаго, соборъ писалъ: “Хочетъ ли кто быть посвященнымъ, пусть со всею подробностью испытаютъ его, чиста ли жизнь его, соблюлъ ли онъ цѣломудріе, съ дѣвицей ли вступилъ въ бракъ и законно ли вступилъ? Хорошо ли знаетъ грамоту? Притомъ не спѣшить поставлять, хотя бы были не кощунники, не хищники, не пьяницы, не охотники клясться, не сварливые: испытывать ихъ... Если кто окажется свободнымъ отъ всѣхъ винъ за поручительствомъ духовнаго отца, 7 священниковъ и другихъ надежныхъ свидѣтелей, пусть поставляютъ”. Требовалось не возводить вдругъ на степень священства, но, поставивъ въ чтеца, заставить изучить весь церковный чинъ подъ руководствомъ опытнаго церковника. Соборъ рѣзко осудилъ, примѣнявшееся въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, смѣшеніе при крещеніи св. мѵра съ масломъ и помазаніе всего тѣла. Говоря что въ новгородскихъ странахъ творятъ нѣкоторые священнослужители “глупости въ безчестіе священству”, соборъ постановилъ: “Мы заповѣдаемъ преподобнымъ епископамъ и повелѣваемъ извергнуть всѣхъ, если не покаятся, ибо лучше одинъ священнослужащій достойно, чѣмъ тысячи беззаконниковъ”. Соборъ въ Константинополѣ отвѣчалъ на вопросы, поставленные, съ согласія м. Максима, сарайскимъ епископомъ Ѳеогностомъ и постановленія его имѣли въ виду, главнымъ образомъ, особенныя потребности этой епархіи. Такъ разрѣшены были походные храмы. На вопросъ: “Должно ли служить (литургію) съ сухимъ виноградомъ или нѣтъ?” отвѣчено — Если гдѣ, въ какой либо землѣ, совсѣмъ не будетъ вина, пусть выжмутъ свѣжую виноградную кисть, но не сухую. На вопросъ: “Если обращаются татары и ходятъ креститься, а не будетъ большого сосуда, не встрѣтится ни рѣки, ни озера, гдѣ можно было погрузить, какъ поступать?” отвѣчено — Пусть обливаютъ его трижды, произнося: во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Позволяется въ случаѣ нужды совершать крещеніе и причетнику. Несторіанъ и яковитовъ предписывается мѵропомазывать, но съ тѣмъ, чтобы предварительно проклинали свое ученіе и учителей. Надо имѣть въ виду, что въ войскѣ монголовъ было много несторіанъ и яковитовъ изъ Монголіи, Индіи и Персіи. Даны были отвѣты и на другіе вопросы еп. Ѳеогноста (Архіеп. Филаретъ).

Дальнѣйшія опредѣленія относительно богослуженія относятся ко времени св. митрополитовъ Кипріана и Фотія. Въ своихъ посланіяхъ во Псковъ оба святителя вооружались противъ принятаго въ новгородской епархіи, изъ за частыхъ сношеній съ латинянами, обливательнаго крещенія. При крещеніи оба митрополита требовали ставить для крещаемыхъ только по одному воспріемнику или воспріемницѣ, смотря по полу крещаемыхъ, а не обоихъ вмѣстѣ. Митр. Фотій замѣтилъ во Псковѣ, что тамъ употреблялось латинское мѵро. Изъ посланія его видно, что мѵро тогда не варилось въ Россіи, а получалось отъ патріарха. Крестить дѣтей установлено было въ скоромъ времени по рожденіи. Во Псковѣ изъ за недостатка антиминсовъ ихъ рѣзали на части. Митр. Кипріанъ запретилъ это и послалъ во Псковъ 60 новыхъ антиминсовъ. Обнаруживъ во Псковѣ недостатокъ уставовъ и богослужебныхъ книгъ, м. Кипріанъ старался снабдить церкви всѣмъ необходимымъ. Изъ посланій м. Фотія видно, что псковское духовенство не знало какъ совершать литургію Іоанна Златоустаго и Василія Великаго, какъ приготовлять агнецъ для литургіи преждеосвященныхъ даровъ и о необходимости троить аллилуія. Оба Святителя, обнаруживъ неисправности въ соблюденіи таинствъ, потребовали устраненія таковыхъ и указали какъ ихъ надлежитъ совершать.

Много храмовъ было разрушено во время нашествія монголовъ. Возстановленіе ихъ и строеніе новыхъ сдѣлалось господствующимъ подвигомъ народнаго благочестія. Особенно много церквей строилось во время голода, мора и др. народныхъ бѣдствій. Это, т. н. обѣтныя и обыденныя церкви, которыя строились по обѣту, обыкновенно въ одинъ день, и тутъ же освящались. Сговорившись на сходѣ, жители города или селенія шли въ лѣсъ, рубили бревна, свозили и всѣмъ міромъ выстраивали церковь. Особенно большимъ количествомъ и богатымъ украшеніемъ храмовъ отличались Новгородъ и Псковъ, потомъ Москва. При Іоаннѣ Калитѣ были сооружены соборы Успенскій, и Архангельскій (1332), сдѣлавшійся усыпальницей московскихъ царей. Имъ же выстроена въ 1328 г. церковь св. Іоанна Лѣствичника. Супруга Димитрія Донского вел. кн. Евдокія воздвигла на своемъ дворѣ въ 1393 г. церковь Рождества Пр. Богородицы, ея сынъ вел. кн. Василій I Дмитріевичъ соорудилъ Благовѣщенскій соборъ. Въ Твери вел. кн. Михаилъ Ярославичъ воздвигъ (1285 - 89) соборъ Преображенія Господня. Въ Нижнемъ Новгородѣ кн. Константинъ Васильевичъ соорудилъ въ 1352 г. Спасо-Преображенскій соборъ, братъ его Андрей въ 1358 г. Михайло-Архангельскій. Въ Серпуховѣ кн. Владиміръ Андреевичъ создалъ въ 1378 г. Троицкій соборъ. Во Псковѣ вновь сооруженъ въ 1365 г. Троицкій соборъ на старой основѣ. Тамъ воздвигались церкви въ 1373, 1383, 1384, 1398 и въ 1421 по двѣ или три. О большомъ количествѣ церквей въ разныхъ частяхъ города свидѣтельствуютъ данныя о числѣ сгорѣвшихъ при большихъ пожарахъ. Въ Новгородѣ, когда въ 1340 г. пожаръ охватилъ обѣ стороны, сгорѣло 50 церквей. Въ 1385 г. во время сильнаго пожара на Торговой сторонѣ сгорѣло 26 каменныхъ и 6 деревянныхъ.

Изъ новгородскихъ владыкъ особенно усердствовалъ храмостроительствомъ Св. Евѳимій II. Строили храмы отдѣльные посадники и частныя лица. Лучшіе русскіе мастера для строенія и украшенія церквей были въ Новгородѣ и въ Псковѣ; тамъ удобнѣе было достать и нѣмецкихъ мастеровъ. До XV в. храмы строились безъ печей. Первый устроилъ двѣ теплыя церкви въ сороковыхъ годахъ XV в. новгородскій владыка Св. Евѳимій II.

Въ юго-западной Руси кн. Даніилъ Галицкій, послѣ разгрома учиненнаго Батыемъ, “создалъ многіе города и церкви поставилъ, и украсилъ ихъ разно личными красотами”. Лучшими и богатѣйшими были три церкви въ любимомъ имъ Холмѣ: Св. Іоанна Златоуста, св. безсребрениковъ Косьмы и Даміана и Пресв. Богородицы, гдѣ впослѣдствіи онъ былъ погребенъ. Много храмовъ строилъ его племянникъ кн. Владиміръ Васильковичъ; изъ нихъ самыя богатыя въ Каменцѣ Благовѣщенская, въ Любомли Георгіевская и въ Берестѣ церковь св. Петра.

Архангельскій соборъ въ Москвѣ созданъ былъ по случаю избавленія Руси отъ голода, названнаго въ лѣтописяхъ “рослою рожью”. Въ Новгородѣ владыки Климентъ (1296) и Іоаннъ II (1412) воздвигли церкви въ память побѣдъ надъ шведами. Извѣстны обыденныя церкви сооруженныя въ Новгородѣ и въ Псковѣ по случаю морового повѣтрія. Въ городахъ, гдѣ было много церквей, главнѣйшія назывались соборами. Первая походная церковь сооружена была еп. сарскимъ Ѳеогностомъ.

“Въ архитектурѣ церквей”, пишетъ архіеп. Макарій, “не произошло никакой перемѣны. Церкви, по прежнему, строились небольшія и примрачныя, освѣщавшіяся чрезъ узкія слюдовыя окна съ желѣзными рѣшетками. Только церковь Пресв. Богородицы, созданную княземъ Даніиломъ Галицкимъ въ Холмѣ, лѣтопись называетъ “превеликою” и, какъ бы за рѣдкость, разсказываетъ, что другая холмская церковь во имя св. Златоуста имѣла три окна, “украшенныя стеклами римскими”. Въ настоящій періодъ уже не встрѣчаемъ такихъ богатыхъ церквей, какъ существовали прежде, особенно въ Кіевѣ и княжествѣ Владимірскомъ. Но и теперь нѣкоторые храмы отличались цѣнностью своихъ украшеній и утвари”. Такими были новгородскій Софійскій соборъ, псковскій Троицій, ростовскій Успенскій и церкви, богато обставленныя кн. галицкимъ Владиміромъ Васильковичемъ.

Сохранялось прежнее общественное значеніе храмовъ. Новгородъ былъ городомъ Св. Софіи, Псковъ — св. Троицы, Москва, съ Успенскимъ соборомъ, была землею Богородицы. Пограничная съ Литвой р. Угра называлась поясомъ Богородицы.

Одно изъ выразительнѣйшихъ проявленій приходской жизни — братчина — составляла повсемѣстное явленіе. Граматы князей давали братчинамъ права варить на праздникъ пиво и медъ и разбирать самимъ происшедшія на пиру ссоры. Братчина судила, какъ судья, и передавала княжескому суду только дѣла уголовныя и такія, которыхъ не могла разобрать сама. Въ такомъ видѣ братчина является во всей Великороссіи. Въ зап. Россіи она развилась до формы настоящаго союза — братства. Раньше всего — въ серединѣ ХV в. — становятся извѣстны братства въ Вильнѣ и во Львовѣ (Знаменскій).

“Главное украшеніе и нераздѣльно святыню церквей”, пишетъ архіеп. Макарій, “какъ и всегда, составляли св. иконы, которыя помѣщались преимущественно въ иконостасахъ. Но многіе каменные храмы въ городахъ и монастыряхъ, особенно въ Москвѣ и Новгородѣ, были расписываемы разными священными изображеніями и по стѣнамъ, именно — украшались стѣнною иконописью по сырому грунту. Съ этою цѣлію у насъ существовали даже цѣлыя дружины или товарищества иконописцевъ, греческихъ и русскихъ, имѣвшія своихъ старѣйшинъ и начальниковъ и находившіяся иногда подъ особымъ покровительствомъ или на содержаніи властей духовныхъ и свѣтскихъ. Такъ, въ Новгородѣ Входоіерусалимскую церковь расписывалъ (1338 г ) Грекъ Исаія “съ други”. Въ Москвѣ Успенскій соборъ расписывали (1344) Греки, иконописцы митрополита Ѳеогноста, а соборъ Архангельскій — русскіе мастера, иконописцы великаго князя Симеона Іоанновича Гордаго: они составляли “дружину”, а начальниками и старѣйшинами у нихъ были — Захарій, Діонисій, Іосифъ и Николай. Въ слѣдующемъ году расписана въ Москвѣ церковь — Спасъ на Бору: тутъ мастерами были “русскіе родомъ, а греческіе ученики” — Гойтанъ, Семенъ и Иванъ со своими учениками и дружиною. Въ 1378 году Спасскую церковь въ Новгородѣ на Ильинкѣ улицѣ расписывалъ мастеръ Грекъ Ѳеофанъ. Этотъ самый Ѳеофанъ вскорѣ затѣмъ переѣхалъ въ Москву и здѣсь расписывалъ три церкви: Рождества Пресв. Богородицы (1395 г.) вмѣстѣ съ Симеономъ чернымъ и учениками, Архангельскій соборъ (1399) съ учениками своими и Благовѣщенскій соборъ (1405) вмѣстѣ съ старцемъ Прохоромъ изъ Городца да чернецомъ Андреемъ Рублевымъ. Въ 1408 году, по повелѣнію великаго князя Василія Димитріевича, расписали великую Владимірскую соборную церковь мастера — Даніилъ иконникъ да Андрей Рублевъ. Они же расписали потомъ Троицкій соборъ въ Сергіевской Лаврѣ, построенный (1422) надъ гробомъ преп. Сергія Радонежскаго чудотворца. Лучшими изъ всѣхъ этихъ, изчисленныхъ нами, иконописцевъ были Ѳеофанъ Грекъ, Даніилъ иконникъ и Андрей Рублевъ. Первый, по свидѣтельству лично знавшаго его современника, былъ преславный мудрецъ, весьма искусный философъ и “книги изографъ нарочитый и живописецъ изящный въ иконописцѣхъ”. Онъ болѣе сорока каменныхъ церквей расписалъ своею рукою — въ Константинополѣ, Халкидонѣ, Галатѣ и Кафѣ, а потомъ въ Великомъ и Нижнемъ Новгородахъ и три въ Москвѣ. Когда писалъ онъ, то никогда и нигдѣ не видѣли его взирающимъ на образцы, какъ дѣлали тогда нѣкоторые наши иконописцы, которые, вслѣдствіе своихъ недоумѣній, принуждены были безпрестанно обращаться то къ тѣмъ, то къ другимъ образцамъ. Казалось, что не онъ писалъ, а другой: потому что, изображая что либо руками, онъ ногами стоялъ неспокойно, а языкомъ бесѣдовалъ съ приходящими. Съ самаго незначительнаго рисунка, набросаннаго имъ случайно и наскоро, наперерывъ спѣшили снимать для себя копіи московскіе иконописцы. [9]) Иконника Даніила и Андрея Рублева называетъ “чудными и пресловущими иконописцами” преп. Іосифъ Волоцкій († 1516), свидѣтельствуя, что послѣдній былъ ученикомъ перваго, что оба они были иноки Андрониковой обители и отличались духовною, подвижническою жизнію. Другой, безъименный писатель ХVІ вѣка говоритъ о нихъ, что они превосходили всѣхъ прочихъ живописцевъ и что чудныя изображенія, которыми украсили они Троицкую церковь въ Сергіевой Лаврѣ, еще въ его время удивляли всѣхъ. Отцы стоглаваго собора въ половинѣ того же вѣка указывали на произведенія Рублева, какъ на образцы для русскихъ иконописцевъ”. Рублеву приписывается чудотворный образъ Живоначальной Троицы, стоящій по правую сторону царскихъ вратъ въ Троицкомъ соборѣ Сергіевой Лавры.

Изъ другихъ извѣстныхъ лицъ духовнаго и монашескаго званія, занимавшихся иконописью, архіеп. Макарій называетъ: преп. Пахомія Нерехтскаго († 1384); инока Иринарха, ему помогавшаго; преп. Ѳеодора, архим. Симонова мон., впослѣдствіи архіепископа ростовскаго, написавшаго, между прочимъ, образъ своего дяди — преп. Сергія Радонежскаго и “Деисусы у Николы на Болванкѣ”; старца Игнатія иконника Симонова м., бывшаго въ немъ спостникомъ преп. Кирилла Бѣлозерскаго; ученика преп. Сергія Радонежскаго Епифанія премудраго; преп. Діонисія, основателя Глушицкаго м. Въ числѣ твореній послѣдняго имѣется икона преп. Кирилла Бѣлозерскаго, написанная при жизни чудотворца. Въ юные годы, едва поступившимъ въ монастырь, былъ “иконникомъ чуднымъ” будущій Святитель митрополитъ Петръ. Иконописаніемъ занимался Святитель Василій, архіепископъ новгородскій.

Свят. митрополитъ Алексій, послѣ вторичной поѣздки въ Царьградъ, привезъ оттуда чудную икону Нерукотворнаго Спаса, которую поставилъ въ основанной во имя этого образа Спасо-Андрониковой обители. Свят. Діонисій, архіеп. суздальскій, пребывая долго въ Царьградѣ, снялъ точныя копіи образа Пресв. Богородицы-Одигитріи, находившагося въ Софійскомъ соборѣ. Одна изъ копій прислана была имъ въ 1381 г. въ суздальскій соборъ, другая — уцѣлѣвшая позднѣе — въ нижегородскій Преображенскій соборъ. Преп. Арсеній Коневскій, подвизавшійся три года на Аѳонѣ, привезъ оттуда ок. 1393 г. икону Божіей Матери. Чудотворная икона эта чтится въ Коневскомъ монастырѣ.

Съ того времени чтутся чудотворныя иконы Пресв. Богородицы: Устюжская, передъ которой въ 1290 г. блаж. Прокопій Устюжскій силой своей молитвы отклонилъ отъ Устюга каменную тучу. Владимірская, писанная Святителемъ Петромъ, въ бытность его игуменомъ Ратскимъ и поднесенная имъ ок. 1301 св. митрополиту Максиму. Она находилась во Владимірскомъ каѳедральномъ соборѣ. Донская, сопутствовавшая вел. кн. Димитрію Донскому въ 1380 г. на Куликовомъ полѣ. Икона пребывала въ Благовѣщенскомъ соборѣ въ Москвѣ. Максимовская, написанная по видѣнію, бывшему во снѣ Святителю Максиму въ 1299 г. при началѣ переселенія его изъ Кіева во Владиміръ и находившаяся во Владимірскомъ Успенскомъ соборѣ надъ гробницей съ его мощами.

Явленными были чудотворныя иконы Пресв. Владычицы: Ѳеодоровская - Костромская, по преданію писанная св. Ев. Лукой. Она съ начала ХП в. находилась въ часовнѣ вблизи г. Китежа, потомъ въ монастырѣ вблизи г. Городца, Нижегородской губерніи. Обитель сгорѣла при нашествіи Батыя. Въ 1239 г. икона была чудесно обрѣтена въ лѣсу кн. Василіемъ Яросл. Костромскимъ и находилась въ обители, сооруженной въ Костромѣ. Знаменія Курская или Коренная, обрѣтенная въ 1295 г. на корнѣ дерева жителемъ г. Рыльска. Толгская, явленная въ 1314 г. ночью ростовскому епископу Трифону на берегу р. Волги. На мѣстѣ ея явленія воздвигнутъ былъ Толгскій мон. Чухломская, явившаяся около 1350 г. преп. Авраамію Галицкому или Чухломскому на деревѣ въ лѣсу. Создалась Чухломская обитель. Тихвинская, видѣнная въ 1383 г. въ нѣсколькихъ мѣстахъ новгородской области окруженной свѣтомъ и окончательно оставшаяся въ г. Тихвинѣ, гдѣ основанъ былъ послѣ этого Тихвинскій монастырь. Колочская, явившаяся въ 1413 г. бѣдному селянину Лукѣ въ колочскомъ лѣсу вблизи Можайска. Сооруженъ былъ Колочскій мон. Съ 1291 года почиталась Муромская икона Пресв. Богородицы, съ которой въ рукахъ Святитель Василій, еп. Муромскій чудесно плылъ по Окѣ на распростертой мантіи отъ Мурома въ Новую Рязань, гдѣ она поставлена была въ каѳедральный соборъ.

Въ 1347 г. греческій императоръ Іоаннъ Кантакузинъ прислалъ вел. кн. Симеону Іоанновичу наперсный крестъ изъ животворящаго Древа съ мощами. Въ 1362 г. св. Діонисій, архіепископъ суздальскій, вывезъ изъ Константинополя Страсти Господни — части отъ гроба Спасителя, терноваго вѣнца и под. Кивотъ хранился въ московскомъ Успенскомъ соборѣ. Въ 1397 г. императоръ Мануилъ Палеологъ и патріархъ прислали въ Москву мощи святыхъ и иконы, въ благодарность за милостыню, полученную изъ Россіи. Черезъ два года такой же даръ получилъ князь Михаилъ Александровичъ Тверской (Архіеп. Макарій).

Въ XIV вѣкѣ открыты были мощи митрополита Петра и вел. князя Александра Невскаго. Почитаніе Святителя началось очень скоро послѣ его преставленія, прославленіе послѣдовало въ 1339-40 г. Почитаніе благовѣрнаго князя имѣло мѣсто сразу послѣ его кончины. Въ 1380 г., вслѣдствіе чудеснаго видѣнія у его гроба передъ Куликовской битвой, вслѣдъ за нею обрѣтены были мощи и установлено мѣстное празднованіе; общее — Соборомъ въ 1547 году. Съ 1422 г. установлено празднованіе 5 іюля памяти Преп. Сергія Радонежскаго, въ 1448 г. празднованіе Святителя Алексія, въ 1439 г. мѣстное празднованіе Свят. Іоанна, архіепископа Новгородскаго (общее въ 1547 г.). Мѣстные праздники установлены въ дни памяти: вел. кн. Георгія Владимірскаго, вел. кн. Михаила тверского; князей: Василька ростовскаго, Михаила черниговскаго и боярина его Ѳеодора, Романа рязанскаго, Довмонта - Тимоѳея псковского, Владиміра Ярославича новгородскаго и его матери Атты, Святителя Игнатія ростовскаго. Въ мѣсяцесловахъ XV в. уже находятся имена мѣстно чтимыхъ святыхъ Стефана Пермскаго, Ѳеодора Ростовскаго, Кирилла Бѣлоезерскаго и Димитрія Прилуцкаго.

Митрополитъ Алексій установилъ въ 1364 г., по сношенію съ патріархомъ, общее празднованіе памяти свв. мучениковъ литовскихъ Іоанна, Антонія и Евстаѳія. Вел. кн. Димитрій Іоанновичъ послѣ Куликовской побѣды прибылъ въ Троицкій мон. и просилъ пр. Сергія отслужить литургію и панихиду о воинахъ, павшихъ на брани. Вслѣдъ затѣмъ по почину вел. князя установлена была Церковью Дмитріевская суббота. Въ субботу передъ 26 октября, днемъ великомуч. Димитрія Солунскаго, ежегодно совершается съ тѣхъ поръ поминовеніе всѣхъ православныхъ воиновъ, животъ свой положившихъ. По случаю внезапнаго ухода въ 1395 г. Тамерлана изъ Руси, передъ чѣмъ въ Москву была перенесена чудотворная Владимірская икона Божіей Матери, немедленно на мѣстѣ встрѣчи образа соорудили храмъ, вскорѣ и монастырь. Самый день встрѣчи иконы, 26 августа, — Срѣтеніе — установлено было праздновать.

Въ святцахъ XI — XIV в. изъ славянскихъ святыхъ имѣлись Кириллъ философъ и братъ его Меѳодій., кн. Вячеславъ чешскій и Іоаннъ Рыльскій. Въ мѣсяцесловахъ XV в. упоминаются еще, въ однихъ — преп. Параскева-Пятница, Святители Савва и Арсеній, въ другихъ вмѣстѣ съ Саввой Симеонъ сербскій (Архіеп. Макарій).

Богослужебныя книги и чинопослѣдованія, переписывавшіяся у насъ и приносимыя вновь изъ Греціи, были, преимущественно, тѣ же, которыя употреблялись до татарскаго ига. Встрѣчались и новыя, но очень немногія. Впервые, какъ отмѣчалось выше, наряду съ Уставомъ Студійскимъ появляется Іерусалимскій Уставъ св. Саввы (извѣстны одинъ списокъ XIII в. и два XIV). Въ XV в. извѣстно большее число списковъ этого Устава. Въ нихъ внесены и т. н. Марковы главы или правила іером. Марка относительно господскихъ и богородичныхъ праздниковъ. Изъ отдѣльныхъ чинопослѣдованій, пѣсней и молитвъ перешедшихъ изъ Греціи извѣстны нѣсколько каноновъ и акаѳистовъ и молитва особая Св. Духу въ день Пресв. Троицы патріарха Филоѳея, помѣщенная въ Служебникѣ митр. Кипріана. Въ самой Русской Церкви извѣстны въ монгольскій періодъ служба и канонъ Свят. Петру, составленные еп. ростовскимъ Прохоромъ, послѣдованіе похвальное Пресв. Богородицѣ 26 августа — въ день Срѣтенія ея чудотворной иконы и канонъ Святителю Алексію, составленный архим. Питиримомъ, впослѣдствіи епископомъ пермскимъ, по случаю открытія мощей (Архіеп. Макарій).

Архіепископъ Макарій пишетъ: “О церковномъ пѣніи того времени не сохранилось въ лѣтописяхъ почти никакихъ извѣстій. Упоминается, только мимоходомъ, въ одномъ мѣстѣ о демественномъ пѣніи (1440 г.), въ другомъ о демественникѣ новгородскаго Софійскаго собора (1387), въ третьемъ о “словутьномъ пѣвцѣ Митусѣ” перемышльскаго владыки (1241). Отсюда можемъ догадываться, что у насъ, вѣроятно, поддерживалось тогда по мѣстамъ демественное или гармоничное пѣніе, введенное еще со временъ великаго князя Ярослава и что, по крайней мѣрѣ, при каѳедрахъ архіереевъ продолжали существовать хоры пѣвчихъ подъ управленіемъ доместиковъ ... Во многихъ рукописныхъ Стихираряхъ нашихъ встрѣчаются напѣвы и ноты кіевскаго митрополита Григорія Самвлака, который, слѣдовательно, былъ и любителемъ и даже знатокомъ церковнаго пѣнія”.

Наряду съ серебряными и золотыми сосудами и вообще церковной утварью, которыми надѣлилъ храмы своей области кн. Галицкій Владиміръ Васильковичъ, таковые находились въ ростовскомъ и владимірскомъ соборахъ, въ новгородскомъ Софійскомъ, и въ московскихъ церквахъ. Въ большинствѣ сельскихъ храмовъ и въ нѣкоторыхъ монастыряхъ употреблялись еще деревянные священные сосуды. Объ этомъ свидѣтельствуютъ сохранившіеся сосуды пр. Сергія, пр. Никона, потиръ пр. Меѳодія Пѣсношскаго. Чаще, чѣмъ прежде, лѣтописи говорятъ о колоколахъ. Извѣстны колокола, слитые въ Холмѣ, Москвѣ, Твери. (Архіеп. Макарій).

Христіанская жизнь.

Монгольское иго, поставившее Россію подъ огрубляющее вліяніе дикихъ татаръ, унижавшихъ и портившихъ народъ, конечно отразилось на перемѣнѣ къ худшему характера послѣдняго. Отрицательно отражалась на народѣ и смута княжеская. Въ это время происходилъ — естественный и благодѣтельный — переходъ отъ удѣльно-вѣчевого уклада къ единодержавію московскихъ вел. князей, доказавшихъ свое попеченіе о государственныхъ нуждахъ всей русской земли. Но самый переходъ сопровождался часто борьбой, не знавшей нравственныхъ предѣловъ. Насилія сильныхъ, коварство слабыхъ, общее недовѣріе другъ къ другу, разбои, грабежи, убійства нерѣдко имѣли мѣсто. Въ сосѣднихъ христіанскихъ странахъ въ описываемое время было не лучше. Соловьевъ напоминаетъ напр. о разбояхъ въ польскихъ владѣніяхъ въ правленіе Казиміра Ягайловича.

Кромѣ общественныхъ неурядицъ, пороки сильные господствовали и въ частной жизни. Жаловались тогда на пьянство, сквернословіе, чувственность. Женщина окончательно запирается въ теремѣ, который признанъ былъ единственнымъ средствомъ для сохраненія семейной чистоты. Соловьевъ пишетъ: “Женщина спѣшила удалиться, или ее спѣшили удалить отъ общества мужчинъ, чтобы волею или неволею удержать въ чистотѣ нравственность, чистоту семейную; не вслѣдствіе византійскаго, или татарскаго, или какого-нибудь другого вліянія явилось затворничество женщинъ въ высшихъ сословіяхъ, но вслѣдствіе извѣстной нравственной экономіи въ народномъ тѣлѣ; подтвержденіе здѣсь сказанному нами найдемъ мы послѣ въ прямыхъ извѣстіяхъ современниковъ-очевидцевъ. Историкъ не рѣшится отвѣчать на вопросъ: что бы стало съ народомъ въ ХІV вѣкѣ безъ церкви, монастыря и терема?”.

Чѣмъ дальше на востокъ, тѣмъ нравы были грубѣе, что видно изъ посланія въ Вятку Св. Іоны, архіеп. новгородскаго. Сильны были еще остатки язычества. Господствовала вѣра въ волхвовъ и вѣдьмъ. Во Псковѣ, однажды, по случаю моровой язвы, сожгли въ началѣ XV в. 12 вѣдьмъ. Во Владимірѣ во время бездождія выкапывали изъ земли утопленниковъ. Продолжались въ нѣкоторыхъ мѣстахъ даже жертвы домовымъ, лѣшимъ, водянымъ. Народныя веселія сопровождались языческими обрядами даже при ознаменованіи церковныхъ праздниковъ. (Знаменскій). Нужда заставила добросердечнаго вел. кн. Димитрія Донского ввести смертную казнь, тогда какъ Владиміръ Мономахъ говорилъ: “не убивайте виновнаго, — жизнь христіанина священна”. Но прежде денежная пеня удерживала отъ воровства, а въ XIV в. пришлось воровъ вѣшать, за другія же преступленія бить кнутомъ. Естественно было то, что русскіе въ періодъ монгольскихъ насилій утратили часть довѣрчиваго простодушія. Горькая нужда заставила ограждать себя хитростью, когда не въ силахъ были противопоставить насилію отпоръ мужества. Это была — дань тяжкому времени со стороны слабыхъ (Архіеп. Филаретъ).

Но наряду съ этимъ, замѣтны отрадныя проявленія и новые успѣхи христіанскихъ понятій и чувствъ. Тяжкія бѣды — татарское нашествіе и иго, разражавшіеся моръ и голодъ — оказались для разрозненнаго русскаго общества удѣльнаго времени исправительнымъ бичемъ благаго Промысла Божія. Пробудилось чувство покаянія, къ чему все болѣе стали призывать посланія и лѣтописцы. Въ словахъ святыхъ еп. Серапіона Владимірскаго и митр. Кипріана приводились назидательные примѣры ниневитянъ, вспоминался израиль — невольникъ Египта, народъ призывался обратиться отъ земли къ Богу. Постоянною мыслью народа было, что онъ — христіанинъ, а жестокіе владыки его — невѣрные, ненавистные Богу. Основой жизни становилась высокая мысль — вѣра въ превосходство христіанской вѣры. Среди бѣдъ тяжкихъ выковывалась твердость въ характерѣ народа, стойкость въ своихъ правилахъ. Тамъ, гдѣ духъ христіанскій благодатно проникалъ въ душу и давалъ высшее направленіе ея силамъ, любовь къ Богу не боялась самыхъ суровыхъ и тяжкихъ подвиговъ. Благоговѣніе къ вѣрѣ, къ имени Христову было общимъ для всѣхъ состояній. (Архіеп. Филаретъ).

Смягчались и сердца князей, которые все болѣе полагались на волю Божію, а не на свой мечъ. Во время мора — черной смерти — проявлялось человѣколюбіе. Лучшіе люди погребали и чужихъ, служили по нимъ панихиды, молились среди гробовъ умершихъ отъ заразы. Иные въ такія времена спѣшили оставить міръ и уходили въ монастыри, отказывали имущества церквамъ и обителямъ; другіе въ домахъ готовились къ христіанской смерти. Когда моръ впервые возникъ во Псковѣ въ 1352 г., то жители его просили своего владыку, архіеп. новгородскаго св. Василія прибыть для молитвы. Святитель обошелъ весь Псковъ съ иконами и со священниками. Народъ съ воплемъ взывалъ: Господи помилуй! Язва къ зимѣ ослабѣла. Назидательно выразился одинъ современный лѣтописецъ о бѣдствіяхъ: “бысть милость Божія надъ христіаны, посланъ отъ Бога моръ на люди”. Показательно, что новгородцы, не видѣвшіе у себя Батыя, рѣдко, по отдаленности отъ Орды, испытывавшіе грабежи и насилія татаръ, меньше отдавались и покаянію. Въ монгольскій періодъ новгородцы пятнали себя звѣрскою необузданностью и злодѣйствами, какихъ не видно было въ другихъ краяхъ Россіи.

Высокими образцами въ вѣрѣ и благочестіи были для паствы святые митрополиты: Петръ, Ѳеогностъ, Алексій, Кипріанъ, Фотій и Іона, а также м. Кириллъ. Великими святителями были владыки ростовскіе: святые Игнатій (1288 [10]), Іаковъ (1392) и Ѳеодоръ (1395); епископъ рязанскій Василій (1295); архіепископы новгородскіе святые Ѳеоктистъ (1310), Моисей (1359), Василій (1352); св. Стефанъ, еп. пермскій (1396); св. Діонисій, архіеп. суздальскій (1385); св. Арсеній, еп. тверской (1409); св. Серапіонъ, еп. Владимірскій (1275).

Благочестивымъ былъ старшій сынъ в. кн. Всеволода III, Константинъ ростовскій. Незадолго передъ смертью (1218), сей князь, отличавшійся начитанностью, книголюбіемъ, посылая дѣтей своихъ на удѣлы, такъ поучалъ ихъ: “Любезные сыновья мои! будьте въ любви между собою, всей душою бойтесь Бога, соблюдая Его заповѣди, подражайте моимъ нравамъ и обычаямъ: нищихъ и вдовъ не презирайте, церкви не отлучайтеся, іерейскій и монашескій чинъ любите, книжнаго поученья слушайтесь, слушайтесь и старшихъ, которые васъ добру учатъ, потому что вы оба еще молоды; я чувствую, дѣти, что конецъ мой приближается, и поручаю васъ Богу, Пречистой Его Матери, брату моему и господину Юрію, который будетъ вамъ вмѣсто меня”. Имя Константина поминается съ прозваніемъ добрый. Братъ его Юрій — св. вел. кн. Георгій — убитъ татарами въ битвѣ при р. Сити. О немъ лѣтописецъ писалъ: “Онъ старался хранить заповѣди Божіи, всегда имѣя въ сердцѣ страхъ Божій, и любилъ не только друзей, но и враговъ. Милостивъ былъ выше мѣры, не щадя имѣнія своего и раздавая его требующимъ; создалъ многія церкви и монастырь св. Богородицы въ Нижнемъ-Новгородѣ, украшая ихъ безцѣнными иконами и книгами; до крайности любилъ черноризскій и поповскій чинъ, подавая имъ потребное”. Ранѣе упоминалось о святыхъ князьяхъ: сынѣ Константина Василькѣ Ростовскомъ, Михаилѣ Черниговскомъ, Михаилѣ Тверскомъ и Романѣ Рязанскомъ, замученныхъ татарами. Постникомъ и молитвенникомъ былъ внукъ Константина, св. кн. Романъ Угличскій (1285). Праправнукъ св. Ростислава смоленскаго и кіевскаго, св. Ѳеодоръ Ярославскій и Смоленскій (1300), съ молодыхъ лѣтъ отличался благочестіемъ, а затѣмъ смиреніемъ и миролюбіемъ. Ему подражали въ этомъ супруга, Анна, дочь хана Менгу-Темира, и ихъ сыновья святые Давидъ и Константинъ.

Святые вел. кн. Александръ Невскій (1263), какъ и братъ его кн. Ѳеодоръ Ярославичи (1233) были воспитаны въ истинно церковномъ духѣ матерью Ѳеодосіею, въ иноч. Евфросиніею. Проникнутый всю жизнь истиннымъ христіанскимъ духомъ, св. Александръ всего себя посвятилъ служенію Православію и Россіи, отражая натиски воинственнаго латинства, облегчая иго татарское. Благочестивымъ былъ его младшій сынъ, св. Даніилъ Московскій (1303). Во Псковѣ благочестіемъ и тоже отраженіемъ латинскаго натиска прославился св. кн. Довмонтъ-Тимоѳей (1299). Лѣтописецъ, сравнивая его съ Владиміромъ Мономахомъ, писалъ, что онъ былъ милостивъ безмѣрно, священниковъ любилъ, церкви украшалъ, нищихъ миловалъ, всѣ праздники честно проводилъ, за сиротъ, вдовъ и всякихъ обиженныхъ заступался. Современники такъ писали о вел. кн. Димитріи Донскомъ (1389): “Димитрій всю жизнь совершилъ во благѣ. Принявъ власть отъ Бога, онъ съ Богомъ возвеличилъ землю русскую, которая во дни его княженія воскипѣла славою... имѣлъ умъ высокій, сердце смиренное; взоръ красивый, душу чистую... благотворя всѣмъ, могъ назваться окомъ слѣпыхъ, ногою хромыхъ, трубою спящихъ въ опасности”. Ревностный въ благочестіи, Димитрій, подобно Владиміру Мономаху, ежедневно ходилъ въ церковь, въ великій постъ всякую недѣлю пріобщался и носилъ власяницу на голомъ тѣлѣ. Достойной спутницей его жизни была в. кн. Евдокія, въ иночествѣ св. Евфросинія (1407), строительница въ Москвѣ Вознесенскаго женскаго монастыря и храмовъ. Послѣ кончины любимаго мужа, она, изнуряя тѣло свое постами, нарочно казалась тучной, для чего носила на себѣ нѣсколько одеждъ, украшалась бисеромъ, являлась вездѣ съ лицомъ веселымъ и радовалась, что злословіе представляетъ сомнительнымъ ея цѣломудріе. Молва эта волновала и ея сыновей. Тогда, призвавъ ихъ, она свергнула съ себя часть одежды. Сыновья ужаснулись, видя худобу ея тѣла и кожу совершенно изсохшую. “Вѣрьте”, сказала она имъ, “что мать ваша цѣломудренна, но видѣнное вами да будетъ тайной для міра. Кто любитъ Христа, долженъ сносить клевету и благодарить Бога за оную”. Къ лику святыхъ причислены дочь св. Михаила Черниговскаго княжна Ѳеодулія, въ иночествѣ Евфросинія Суздальская, и супруга св. Михаила Тверского Анна Кашинская. Великую ревность въ отстаиваніи Православія проявилъ, какъ указывалось выше, вел. кн. Василій II Темный, когда м. Исидоръ предалъ его на Флорентійскомъ соборѣ. Святители и бояре такъ прославляли дѣйствія Василія: “Государь! мы дремали: ты единъ за всѣхъ бодрствовалъ, открылъ истину, спасъ вѣру; митрополитъ отдалъ ее на златѣ римскому папѣ и возвратился къ намъ съ ересью”.

Изъ южныхъ князей удивительное смиреніе проявилъ кн. Владиміръ-Іоаннъ владиміро-волынскій (1288). Смѣлый на войнѣ, начитанный (назывался философомъ), кроткій, милостивый, строгій къ себѣ, онъ четыре года страдалъ, какъ прав. Іовъ. Нижняя челюсть гнила, болѣзнь распространялась, онъ же безропотно переносилъ боль и занимался дѣлами. Никто изъ южныхъ князей не построилъ столько монастырей, не надѣлилъ храмовъ книгами и утварью, какъ онъ. Передъ кончиной все имущество кн. Владиміръ роздалъ бѣднымъ. Его отецъ, кн. Василько Романовичъ волынскій (1271), храбрый и неутомимый воинъ, жизнь свою закончилъ въ дикой пещерѣ монахомъ Георгіевскаго львовскаго монастыря, оплакивая грѣхи мірскіе.

Шесть вел. князей монгольскаго періода скончались, принявъ передъ смертью иночество — Александръ Невскій, сыновья его Димитрій и Андрей, внукъ его Іоаннъ Калита и сыновья послѣдняго Іоаннъ и Симеонъ. Князь Димитрій Святославовичъ юрьевскій, внукъ Всеволода III, больной и онѣмѣвшій, принявъ въ 1269 г. постриженіе отъ св. Игнатія, еп. ростовскаго, внятно обратился къ святителю: “Святый владыко! да воздастъ тебѣ Богъ за трудъ; ты приготовилъ меня въ дальній путь добрымъ воиномъ Христовымъ; тамъ Царь — Богъ милости, иду къ Нему съ вѣрой и надеждою”. Выдѣлявшійся въ то время, кн. Михаилъ Александровичъ тверской, внукъ св. Михаила, правосудный, истребившій разбои и ябеду въ судахъ, отмѣнившій рядъ налоговъ, на 66 году жизни вдругъ жестоко занемогъ. Вставъ съ одра, онъ встрѣтилъ икону Страшнаго Суда, привезенную ему въ даръ изъ Царьграда отъ патріарха. Потомъ онъ пригласилъ на пиръ бояръ и знатнѣйшее духовенство вмѣстѣ съ нищими, слѣпыми и хромыми; братски обѣдалъ съ ними, и самъ каждому поднесъ прощальную чашу вина, прося благословенія. Послѣ трапезы, облобызавъ родныхъ, бояръ и слугъ, Михаилъ, поддерживаемый, пошелъ въ соборную церковь, поклонился предкамъ и указалъ мѣсто для могилы. Народъ стоялъ около церкви; князь на паперти поклонился всѣмъ и сказалъ: “иду отъ людей къ Богу: братья! отпустите меня съ искреннимъ благословеніемъ”. Всѣ зарыдали и говорили въ одинъ голосъ: “Господь благословитъ тебя, добрый князь нашъ”. Михаилъ велѣлъ вести себя прямо въ лавру св. Аѳанасія, принялъ постриженіе, названный Матѳеемъ, и на седьмой день скончался (въ 1399 г.), съ именемъ князя умнаго, милостиваго и грознаго въ похвальномъ смыслѣ (Карамзинъ).

Монастыри.

Главу о монастыряхъ архіепископъ Макарій начинаетъ слѣдующими строками: “Въ кровавый періодъ владычества Монголовъ надъ Россіею число мирныхъ обителей иночества не только не уменьшилось въ ней, а еще увеличилось: ихъ возникло теперь, въ двѣсти лѣтъ, вдвое больше, нежели сколько было основано прежде — въ два съ половиною вѣка со времени основанія русской Церкви. Этого явленія, впрочемъ, никакъ не должно приписывать самимъ Монголамъ. Они, напротивъ, только разоряли наши монастыри и разорили ихъ множество какъ при первомъ, такъ и при послѣдующихъ своихъ нашествіяхъ на Россію. И если монгольскіе ханы въ своихъ ярлыкахъ русскому духовенству предоставляли льготы и нашимъ монастырямъ, то отнюдь не новыя, которыми бы прежде они не пользовались. Нѣтъ, такое умноженіе у насъ св. обителей въ монгольскій періодъ, можно считать, прежде всего, прямымъ слѣдствіемъ естественнаго хода и дальнѣйшаго развитія у насъ религіозно-христіанской жизни, которая, съ теченіемъ времени болѣе и болѣе проникая въ сердца людей, возбуждала ихъ болѣе и болѣе устремляться къ высшимъ степенямъ нравственнаго совершенства, представляемымъ иночествомъ. Еще ближе — слѣдствіемъ глубокаго уваженія къ иноческой жизни, которое тогда было господствующимъ въ Россіи, какъ въ простомъ народѣ, такъ между боярами и князьями, и вызывало многихъ, особенно изъ князей, благодѣтельствовать обителямъ, обновлять ихъ и устроятъ вновь. Далѣе — слѣдствіемъ совершенной безпрепятственности, легкости и удобства, съ какими основывались тогда у насъ монастыри. Каждый инокъ, желавшій уединенія, одинъ или съ товарищемъ, отходилъ въ пустыню или лѣсъ, строилъ себѣ хижину или копалъ пещеру и начиналъ подвизаться. Вскорѣ онъ дѣлался извѣстнымъ. Къ нему приходили, одни за наставленіями и совѣтомъ, другіе съ просьбой поселиться вмѣстѣ съ нимъ. Онъ принималъ. Сами же строили небольшую деревянную церковь и келліи. Добрые люди дѣлали приношенія и пожертвованія. И монастырь устроялся. Случалось, что тотъ же инокъ, оставивъ собранное имъ братство, удалялся на новое пустынное мѣсто и точно такимъ же образомъ устроялъ другой монастырь, потомъ переходилъ въ третью пустыню и основывалъ третій монастырь. Такъ, преподобный Авраамій Галичскій основалъ четыре монастыря, Макарій Унженскій — три монастыря, Діонисій Глушицкій — три монастыря и четвертый возстановилъ, Ѳерапонтъ Бѣлоезерскій, Димитрій При- луцкій, Стефанъ Махрицкій — по два. А всего болѣе умноженію у насъ монастырей въ то время и возбужденію монашескаго духа способствовали своимъ нравственнымъ вліяніемъ, своими трудами и примѣромъ, такіе великіе подвижники, каковы были преподобный Сергій Радонежскій, Кириллъ Бѣлоезерскій и другіе, и такіе великіе святители, каковы были — св. Петръ и Алексій московскіе, Моѵсей новгородскій, Стефанъ пермскій и имъ подобные. Монголамъ можно вмѣнить развѣ то, что они, не вмѣшиваясь во внутреннія дѣла нашей Церкви, не возбраняли самимъ русскимъ заботиться объ устроеніи своихъ святыхъ обителей, дѣлать на нихъ пожертвованія, вклады, какъ не препятствовали вообще естественному теченію церковной жизни. Что же касается до мысли, будто нѣкоторые принимали тогда у насъ монашество вслѣдствіе государственныхъ бѣдствій, чтобы найти для себя безопасный пріютъ и покой въ стѣнахъ мирныхъ обителей, а другіе устремлялись туда толпами изъ городовъ и селъ, привлекаемые одними мірскими преимуществами монастырей: то, признавая эту мысль совершенно сообразною съ тогдашними обстоятельствами и свойствами человѣческаго сердца, мы однакожъ не находимъ возможности подтвердить ее фактами. Надобно еще замѣтить, что большая часть нашихъ монастырей того времени возникла не въ первое столѣтіе монгольскаго ига, когда оно давило Россію всею своею тяжестію, а уже во второе, когда юго-западная Россія совсѣмъ освободилась отъ этого ига и вошла въ составъ литовскаго государства и отчасти Польши, когда въ Руси восточной утвердилась и возвысилась Москва и начала жить почти самостоятельною жизнію, и что самое значительное число монастырей основано у насъ тогда въ области новгородской и другихъ сѣверныхъ, куда владычество Монголовъ вовсе не проникало”.

Въ 13 вѣкѣ, съ размноженіемъ средоточій общественной жизни, продолжаетъ расширяться кругъ городскихъ и пригородныхъ обителей. Въ сѣверныхъ городахъ — въ Ростовѣ, Суздали, Москвѣ, Владимірѣ, Твери, Ярославлѣ, Костромѣ, Нижнемъ-Новгородѣ, Юрьевѣ-Польскомъ, Устюгѣ — прибавляются новые монастыри и являются первоначальные. Въ Москвѣ въ это время были сооружены монастыри Богоявленскій и Даниловъ. Удѣльное дробленіе сѣв.-вост. Руси содѣйствуетъ этому распространенію монастырей. Первый князь новаго удѣла старался украсить свою землю хотя одной обителью. Городъ, особенно стольно-княжескій, не считался благоустроеннымъ, если не имѣлъ монастыря и собора. Въ то время рѣдко появлялась “пустынь” — монастырь, возникавшій въ глухой, незаселенной мѣстности.

Нашествіе татаръ уничтожило много обителей. Большая часть кіевскихъ монастырей исчезла подъ развалинами, другая оставалась въ развалинахъ. На Волыни и въ Галиціи, пока тамъ еще владѣли сильные православные князья, держались и воздвигались новыя обители. Выше упоминались Полонинскій, Ратскій и Георгіевскій мон. Въ Литвѣ близъ Новгородка Войшелкомъ основанъ былъ мон. Лавришевъ, обогащенный вкладами.

Даже обители Новгорода, куда не доходили татары, не только не цвѣли, но нѣкоторыя заглохли. Только ученики преп. Варлаама Хутынскаго основали нѣсколько обителей вблизи Новгорода. Антоній Дымскій (1273) основалъ въ 14 верстахъ отъ Тихвина обитель на озерѣ Дымскомъ. Преп. Ксенофонтъ основалъ въ 25 верстахъ отъ Новгорода въ пустынѣ Робейскую обитель (1262). Преп. Константинъ, также изъ учениковъ преп. Варлаама, основалъ съ сотрудникомъ своимъ Космою Косинъ м. около Старой-Руссы. Но и эти обители не процвѣтали. Далѣе на сѣверъ существовала обитель, основанная Преп. Кипріаномъ Устюжскимъ (ок. 1276) близъ Устюга. Святой, въ міру богатый землевладѣлецъ, полюбивъ нищету Христову, въ тѣсной келліи посвятилъ себя Богу. Когда нѣкоторые начали избирать около него такую же жизнь, онъ отдалъ земли свои обители новыхъ пустынниковъ, являя примѣръ строгой жизни. Дикій камень, величиною въ большую человѣческую голову, побуждалъ его къ бодрствованію: онъ держалъ его въ рукахъ, чтобы не предаваться дремотѣ среди молитвеннаго подвига.

Съ 14 вѣка начинается сильное развитіе монашества, пріобрѣтающаго новый видъ. Лучшее усвоеніе народомъ христіанства и тяжкія обстоятельства времени побуждали вѣрующихъ людей къ этому.

Тогда же быстро и сильно стало развиваться среди сѣв. монашества движеніе въ лѣсную пустыню. Въ ХІV вѣкѣ пустынные монастыри сравнялись съ новыми городскими (42 и 42), въ XV вѣкѣ превзошли ихъ вдвое, въ XVI в. въ полтора раза. Въ эти три вѣка построено въ предѣлахъ московской Руси, сколько извѣстно, 150 пустынныхъ и 104 городскихъ и пригородныхъ монастырей (Ключевскій).

Городскіе и пустынные монастыри различались между собою не только внѣшней обстановкой, но и общественнымъ значеніемъ, духомъ складывавшагося въ тѣхъ и другихъ быта, даже въ большинствѣ случаевъ самимъ происхожденіемъ. Городскіе и пригородные монастыри обыкновенно созидались набожнымъ усердіемъ высшихъ іерарховъ, князей, бояръ, богатыхъ горожанъ, — людей, которые оставались въ сторонѣ отъ созданнаго ими монастырскаго братства. Ктиторы обстраивали обитель, созывали братію и давали ей средства содержанія. Митрополиты и епископы строили обители, чтобы отдыхать тамъ отъ пастырскихъ трудовъ, пребывать временами въ молитвенномъ уединеніи и упокоиться по оставленіи паствы. Владѣтельный князь украшалъ обителями свой стольный городъ, свое княжество, чтобы создать “прибѣжище” для окрестныхъ обывателей и имѣть постоянныхъ богомольцевъ за себя съ семьею и родителей, иногда исполняя обѣтъ, данный въ трудномъ случаѣ, или ознаменовать память о какомъ либо счастливомъ событіи своего княженія. Бояринъ или богатый купецъ создавалъ себѣ въ монастырѣ мѣсто, гдѣ надѣялся съ наибольшей пользой для души молиться и благотворить при жизни и лечь по смерти. Новгородскій бояринъ Своеземцевъ, богатый землевладѣлецъ, въ XV вѣкѣ построилъ около своего городка на р. Вагѣ монастырь, въ которомъ самъ постригся съ именемъ Варлаама, приписавъ къ нему значительныя земли и оставивъ братіи завѣтъ посмертный — ежегодно въ день его кончины вдоволь кормить бѣдныхъ, сколько бы ихъ ни набралось; послѣ трапезы наказалъ надѣлять ихъ печенымъ и зерновымъ хлѣбомъ. Это былъ Преп. Варлаамъ Шенкурскій или Важскій (прест. 1462). Иногда обитель строилась при содѣйствіи общества городского или сельскаго. Обитель была нужна, чтобы обывателямъ было гдѣ постричься въ старости и при смерти и “устроить душу” посмертнымъ поминовеніемъ. Такіе монастыри, бывшіе въ ежедневномъ общеніи съ міромъ, назывались “мірскими” (Ключевскій).

Другія обители имѣли болѣе самобытное происхожденіе, основывались людьми, которые, отрекшись отъ міра, уходили въ пустыню, тамъ становились руководителями собиравшагося къ нимъ братства и сами изыскивали средства для построенія и содержанія монастыря. Иные основатели становились отшельниками прямо изъ міра, еще до постриженія, подобно Преп. Сергію Радонежскому, но большинство проходило иноческій искусъ въ какомъ либо монастырѣ, обыкновенно также пустынномъ, и оттуда потомъ уходило для лѣсного уединенія и создавало новыя пустынныя обители, являвшіяся какъ бы колоніями старыхъ. Три четверти пустынныхъ монастырей ХІV и ХV вѣковъ были такими колоніями. Будущій основатель пустыннаго монастыря готовился къ своему дѣлу продолжительнымъ искусомъ у опытнаго старца, часто основателя монастыря. Онъ проходилъ разныя монастырскія службы, начиная съ самыхъ черныхъ работъ, при строгомъ постѣ. Пройдя школу физическаго труда и нравственнаго самоотверженія, подвижникъ, часто еще юный, вызывалъ среди братіи удивленные толки, опасную для смиренія “молву”, а пустынная молва, какъ говорится въ одномъ житіи, ничѣмъ не отличается отъ мятежной городской славы. Искушаемому подвижнику приходилось бѣжать изъ воспитавшей его обители, искать безмолвія въ настоящей глухой пустынѣ, и настоятель благословлялъ его на это. Основатели пустынныхъ монастырей даже поощряли своихъ учениковъ, въ которыхъ замѣчали духовную силу, по окончаніи искуса уходить въ пустыню, чтобы основывать тамъ новые монастыри. Пустынный монастырь признавался совершеннѣйшей формой общежитія, основаніе такого монастыря — высшимъ подвигамъ инока (Ключевскій).

Создатель новаго пустыннаго монастыря нѣкоторое время пребывалъ въ полномъ уединеніи. Но постепенно къ нему притекали другіе искатели безмолвія, и устроялась пустынка. Проф. В. О. Ключевскій въ “Курсѣ Русской исторіи” пишетъ: “Строгость жизни ея насельниковъ, слава подвиговъ привлекала сюда издалека не только богомольцевъ и вкладчиковъ, но и крестьянъ, которые селились вокругъ богатѣвшей обители, какъ религіозной и хозяйственной своей опоры, рубили окрестный лѣсъ, ставили починки и деревни, расчищали нивы и “искажали пустыню”, по выраженію житія преп. Сергія. Здѣсь монастырская колонизація встрѣчалась съ крестьянской и служила ей невольной путеводительницей. Такъ на мѣстѣ одинокой хижины отшельника вырасталъ многолюдный, богатый и шумный монастырь.

Но среди братіи нерѣдко оказывался ученикъ основателя, тяготившійся этимъ неиноческимъ шумомъ и богатствомъ; вѣрный духу и преданію своего учителя, онъ, съ его же благословенія, уходилъ отъ него въ нетронутую пустыню, и тамъ тѣмъ же порядкомъ возникала новая лѣсная обитель. Иногда это даже дѣлалъ не разъ и самъ основатель, бросая свой монастырь, чтобы въ новомъ лѣсу повторить свой прежній опытъ. Такъ изъ одиночныхъ разобщенныхъ мѣстныхъ явленій складывалось широкое колонизаціонное движеніе, которое, исходя изъ нѣсколькихъ центровъ, въ продолженіе четырехъ столѣтій проникало въ самые неприступные медвѣжьи утлы и усѣивало монастырями обширныя лѣсныя дебри средней и сѣверной Россіи”.

“Нѣкоторые монастыри явились особенно дѣятельными метрополіями. Первое мѣсто между ними занимаетъ монастырь Троицкій Сергіевъ, возникшій въ сороковыхъ годахъ XIV вѣка. Пр. Сергій былъ великимъ устроителемъ монастырей: своимъ смиреніемъ, терпѣливымъ вниманіемъ къ людскимъ нуждамъ и слабостямъ и неослабнымъ трудолюбіемъ онъ умѣлъ не только установить въ своей обители образцовый порядокъ иноческаго общежитія, но и воспитать въ своей братіи духъ самоотверженія и энергію подвижничества. Его призывали строить монастыри и въ Москву, и въ Серпуховъ, и въ Коломну. Онъ пользовался всякимъ случаемъ завести обитель, гдѣ находилъ то нужнымъ. Въ 1365 г. в. кн. Димитрій Донской посылалъ его въ Нижній-Новгородъ мирить ссорившихся князей-братьевъ Константиновичей, и на пути, мимоходомъ, онъ нашелъ время въ глуши Гороховскаго уѣзда, на болотѣ при р. Клязьмѣ, устроить пустыньку, воздвигнуть въ ней храмъ Св. Троицы и поселить “старцевъ пустынныхъ отшельниковъ, а питались они лыками и сѣно по болоту косили”. Обитель Сергія и развила широкую колонизаторскую дѣятельность: въ XIV вѣкѣ изъ нея вышло 13 пустынныхъ монастырей- колоній, и 2 въ XV в. Потомъ ея ослабѣвшую дѣятельность въ этомъ отношеніи продолжали его колоніи и колоніи колоній, преимущественно монастырь преп. Кирилла Бѣлозерскаго, вышедшаго изъ основаннаго пр. Сергіемъ подмосковнаго Симонова монастыря (въ концѣ XIV в.). Вообще въ продолженіе XIV и XV вѣковъ изъ Сергіева монастыря или изъ его колоній образовалось 27 пустынныхъ, не говоря о 8 городскихъ монастыряхъ”.

На то была воля Божія. Однажды, когда Пр. Сергій молился, онъ услышалъ голосъ, зовущій его по имени. Сотворивъ молитву, онъ открылъ окно, и узрѣлъ необыкновенный свѣтъ. “Сергій”, возглашалъ голосъ, “Господь внялъ молитвѣ твоей о чадахъ твоихъ”. И тогда же преподобный увидѣлъ вокругъ келліи множество прекрасныхъ птицъ. Небесный голосъ продолжалъ: “Какъ видишь этихъ птицъ, такъ умножится число учениковъ, и послѣ тебя не оскудѣютъ послѣдующіе стопамъ твоимъ”.

“Такъ при разностороннихъ мѣстныхъ уклоненіяхъ”, пишетъ В. О. Ключевскій, “движеніе пустынныхъ монастырей сохраняло свое общее направленіе на бѣломорскій сѣверъ, къ “студеному морю окіяну”, какъ выражаются житія заволжскихъ пустынниковъ. Это движеніе имѣло очень важное значеніе въ древне-русской колонизаціи. Во первыхъ, лѣсной монастырь самъ по себѣ, въ своей деревянной или каменной оградѣ, представлялъ земледѣльческое поселеніе, хотя и непохожее на мірскія, крестьянскія села: монахи расчищали лѣсъ, разводили огороды, пахали, косили, какъ и крестьяне. Но дѣйствіе монастыря простиралось и на населеніе, жившее за его оградой ... Вокругъ пустыннаго монастыря образовывались мірскія, крестьянскія селенія, которыя вмѣстѣ съ иноческой братіей составляли одинъ приходъ, тянувшійся къ монастырской церкви. Впослѣдствіи монастырь исчезалъ, но крестьянскій приходъ съ монастырской церковью оставался. Такимъ образомъ, движеніе пустынныхъ монастырей есть движеніе будущихъ сельскихъ приходовъ, которые при томъ въ большинствѣ были первыми въ своей округѣ”.

Извѣстный историкъ С. Соловьевъ такъ опредѣлялъ большое значеніе монастырей въ народной жизни: “За стѣнами монастыря грубымъ страстямъ давался полный разгулъ при первомъ удобномъ случаѣ; въ стѣнахъ монастыря — одинъ ѣстъ черезъ день просфору, носитъ власяницу, никогда не ляжетъ спать, но вздремнетъ иногда сидя, не выходитъ на свѣтъ изъ пещеры; другой не ѣстъ по цѣлымъ недѣлямъ, надѣлъ вериги и закопался по плечи въ землю ... Неудивительно, что монастырь привлекалъ къ себѣ многихъ и лучшихъ людей”. Отмѣчая сочувствіе Василія III къ Волоколамскому мон., онъ пишетъ: “Видимъ въ Василіи живое сочувствіе къ господствующему интересу времени, интересу религіозному, сочувствіе къ монастырю, который имѣлъ для лучшихъ людей неотразимую привлекательность, какъ лучшее, избранное общество, занимавшееся высшими вопросами жизни...” Въ монастырь шли “за разрѣшеніемъ этихъ вопросовъ, за умною бесѣдой вообще; здѣсь они могли всегда узнать что-нибудь для нихъ важное, ибо здѣсь собирались книги, здѣсь сосредоточивалось тогдашнее просвѣщеніе, здѣсь складывалось духовное, умственное оружіе, необходимость котораго въ важныхъ вопросахъ и тогда хорошо понимали”.

Тѣмъ, чѣмъ для древней кіевской Руси являлись преподобные Антоній и Ѳеодосій, создавшіе Печерскій монастырь, тѣмъ для новаго средоточія Россіи, сѣверо-восточной ея части, были преподобные Сергій и Никонъ, воздвигшіе Троицкую обитель.

Соловьевъ, отмѣчая прежнее значеніе монастыря вообще, пишетъ: “Въ одно почти время явились въ Московскую область два выходца съ концовъ противоположныхъ: изъ Южной Руси, изъ Чернигова, бояринъ Ѳеодоръ Плещеевъ, убѣгая отъ разореній татарскихъ; съ сѣвера, изъ самаго древняго и знаменитаго здѣсь города, Ростова, бояринъ Кириллъ, разорившійся и принужденный оставить свой родной городъ вслѣдствіе насилій московскихъ. Сыновья этихъ пришельцевъ, одинъ — въ санѣ митрополита всея Руси, другой — въ санѣ смиреннаго инока, но отвергнувшаго санъ митрополичій, заключили тѣсный союзъ для того, чтобы соединенными нравственными силами содѣйствовать возвеличенію своего новаго отечества. Ростовскій выходецъ Кириллъ поселился въ Радонежѣ ...”.

Сынъ его Варѳоломей, родившійся предположительно въ 1314 году, еще отрокомъ отличался строгимъ постомъ и по цѣлымъ ночамъ молился. Начавъ семи лѣтъ ученіе, онъ оказался неспособнымъ, о чемъ скорбѣлъ, прося Господа вразумить его. Одинъ разъ въ лѣсу онъ встрѣтилъ инока, который, помолившись о немъ, сказалъ: “съ этого дня Богъ дастъ тебѣ вразумленіе грамотѣ”, и отрокъ сталъ хорошо учиться и могъ отдаться чтенію церковныхъ книгъ. Достигши юношескаго возраста, онъ началъ проситься у родителей въ пустыню. Но тѣ убѣждали его не покидать ихъ до кончины, т. к. женатые сыновья заботятся болѣе о женахъ, нежели о нихъ. Передъ кончиной Кириллъ и супруга его Марія постриглись и погребены въ Хотьковскомъ монастырѣ въ 10 верстахъ отъ Троицкаго мон. Старшій братъ Варѳоломея, Стефанъ, постригся, потерявъ жену. Варѳоломей уступилъ брату Петру свою часть наслѣдства и отправился по окрестностямъ искать пустыню. Вмѣстѣ со Стефаномъ поселился Варѳоломей въ 10 верстахъ отъ Радонежа московскаго въ глухомъ непроходимомъ лѣсу. Они построили убогую хижину и малую церковь Св. Троицы, которую въ 1340 г. освятилъ священникъ, присланный св. м. Ѳеогностомъ. Вскорѣ Стефанъ оставилъ брата и былъ потомъ игуменомъ московскаго Богоявленскаго монастыря. Варфоломей принялъ въ 1342 г. отъ игумена Митрофана постриженіе въ день свв. Сергія и Вакха.

Для Преп. Сергія началась трудная пустынная жизнь съ ея лишеніями, съ безмолвной внутренней борьбой со страстями, уныніемъ и страхомъ. Пребывая одинъ съ Богомъ, юный подвижникъ постоянно чувствовалъ Его силу и помощь и крѣпнулъ духомъ. Такой свѣтильникъ не могъ укрыться отъ людей. Молва о немъ стала привлекать въ его пустыню посѣтителей. Нѣкоторые изъ нихъ просили позволенія поселиться около него и воздвигали келліи. Такъ собралось 12 человѣкъ братіи. Иноки собирались изъ своихъ келлій отдѣльныхъ для совершенія вседневныхъ службъ. Для служенія литургіи приглашался со стороны пресвитеръ или іеромонахъ. Долгое время братія, во время нѣсколькихъ свиданій, упрашивала преп. Сергія принять самому священный санъ и быть въ ихъ обители игуменомъ. Наконецъ, побѣжденный братолюбіемъ, онъ изрекъ: “Желаю лучше учиться, нежели учить; лучше повиноваться, нежели начальствовать; но боюсь суда Божія; не знаю, что угодно Богу; святая воля Господня да будетъ!”

Митрополитъ Филаретъ московскій пишетъ: “Какая замѣчательная распря! Распря едва ли не превосходнѣйшая, нежели самое согласіе. Здѣсь смиреніе старшаго сражается съ любовію и покорностью младшихъ — единственная брань, въ которой ни одна сторона не теряетъ, а обѣ пріобрѣтаютъ въ каждомъ сраженіи! Какъ благополучны были бы общества, если-бы члены ихъ такъ же препирались между собой за сохраненіе подчиненности, а не за домогательство власти!”

Рукоположенъ былъ пр. Сергій въ Борисоглѣбскомъ мон. въ Переяславлѣ-Залѣсскомъ епископомъ Волынскимъ Антоніемъ, которому Святитель Алексій, отбывшій въ 1354 г. въ Царьградъ, поручилъ управленіе митрополіей. Тогда же былъ пр. Сергій поставленъ игуменомъ.

Игуменство его было во многомъ сходно съ игуменствомъ пр. Ѳеодосія печерскаго. Та же строгость въ жизни, неутомимость въ трудахъ, безсонныя ночи, ночные обходы братскихъ келлій, обличенія праздныхъ, тихія и кроткія рѣчи, растворенныя слезами братской любви и религіозной ревности. На первыхъ порахъ монастырь былъ крайне бѣденъ. Иногда литургія не могла совершаться по недостатку вина. Богослуженіе нерѣдко отправлялось при свѣтѣ лучины. Ризы были изъ крашенины, церковные сосуды деревянные, книги писались на берестѣ. Братія голодала порою по нѣсколько дней, не имѣя хлѣба. Игуменъ, однако, строго запретилъ ходить за милостыней и установилъ, чтобы всѣ жили отъ своего труда или отъ добровольныхъ даяній. Самъ пр. Сергій показывалъ примѣръ трудолюбія: мололъ пшеницу, сѣялъ муку, пекъ просфоры, носилъ воду, рубилъ дрова, питался только хлѣбомъ и водою, одежду носилъ самую бѣдную. Отъ братіи онъ тоже требовалъ суровой жизни. Черезъ нѣкоторое время положеніе обители улучшилось. Слава объ обители, о благочестіи иноковъ и святой жизни игумена ширилась и привлекала многихъ богомольцевъ, приносившихъ порою и обильныя пожертвованія. Изъ Смоленска пришелъ архим. Симонъ и пожертвовалъ значительное имущество. Прибылъ и братъ Сергіевъ, Стефанъ, и привелъ 12-лѣтняго сына, который былъ затѣмъ постриженъ съ именемъ Ѳеодора. Число братіи увеличилось, но до пострига святой подвергалъ послушниковъ длительному испытанію. Улучшеніе матеріальное дало возможность пр. Сергію устроить страннопріимный домъ. Патріархъ Филоѳей, зная о подвижническомъ житіи пр. Сергія, прислалъ ему въ даръ крестъ, парамандъ и схиму, а вмѣстѣ и благословенную грамоту, совѣтуя завести въ обители общежитіе. На это благословилъ его и Свят. Алексій. Этимъ завершено было пр. Сергіемъ внутреннее благоустройство монастыря.

Пр. Сергій постомъ, бдѣніемъ и молитвами получилъ даръ прозрѣнія и чудотвореній и удостоился посѣщенія Богоматери, которая обѣщала покровительство его обители. Св. м. Алексій нерѣдко дѣлилъ съ нимъ время и желалъ видѣть его своимъ преемникомъ. Смиренный игуменъ отказался отъ этого, какъ и отъ награжденія золотымъ крестомъ. “Отъ юности своей”, говорилъ онъ, “я не былъ златоносцемъ, въ старости же тѣмъ болѣе хочу пребыть въ нищетѣ”. Пр. Сергій продолжалъ вести скромный образъ жизни и съ равною любовью обращался съ князьями, которые обогащали монастырь, и съ бѣдняками, питавшимися отъ обители.

Смиренный пр. Сергій, когда этого требовали исключительныя обстоятельства, не уклонялся отъ участія въ государственныхъ дѣлахъ. Въ 1365 г. онъ ходилъ увѣщевать суздальскихъ князей Бориса и Димитрія Константиновичей. Въ 1380 г. онъ благословилъ вел. кн. Димитрія Іоанновича на борьбу съ татарами и прислалъ ему просфору передъ самой Куликовской битвой. Въ 1385 г. онъ устроилъ вѣчный миръ между долго враждовавшими Димитріемъ Донскимъ и кн. Олегомъ Рязанскимъ. Кроткій игуменъ грозно накладывалъ церковныя наказанія на непокорныхъ князей, поддерживавшихъ смуту въ государствѣ. Онъ же далъ Димитрію для борьбы съ татарами иноковъ Пересвѣта и Ослябю.

Преставился пр. Сергій 25 сентября 1392 г. Святыя мощи его были обрѣтены 5 іюля 1422 г. Въ 1447-8 гг. онъ уже именовался въ числѣ, немногихъ тогда, великихъ чудотворцевъ Русской земли.

Академикъ В. О. Ключевскій отмѣчаетъ одновременность праведной и созидательной дѣятельности пр. Сергія съ таковой же Святителей Алексія и Стефана. Онъ пишетъ: “Эта присноблаженная троица яркимъ созвѣздіемъ блещетъ въ нашемъ XIV вѣкѣ, дѣлая его зарею политическаго и нравственнаго возрожденія Русской земли. Тѣсная дружба и взаимное уваженіе соединяли ихъ другъ съ другомъ. Митрополитъ Алексій навѣщалъ Сергія въ его обители и совѣтовался съ нимъ, желая имѣть его своимъ преемникомъ. Припомнимъ задушевный разсказъ въ житіи преп. Сергія о поѣздкѣ св. Стефана Пермскаго мимо Сергіева монастыря, когда оба друга на разстояніи 10 слишкомъ верстъ обмѣнялись братскими поклонами”.

“Всѣ три святые мужа”, продолжаетъ Ключевскій, “подвизаясь каждый на своемъ поприщѣ, дѣлали одно общее дѣло, которое простиралось далеко за предѣлы церковной жизни и широко захватывало политическое положеніе всего народа. Это дѣло — укрѣпленіе Русскаго государства, надъ созиданіемъ котораго по своему трудились московскіе князья XIV вѣка. Это дѣло было исполненіемъ завѣта, даннаго русской церковной іерархіи величайшимъ святителемъ древней Руси митрополитомъ Петромъ. Еще въ мрачное время татарскаго ига, когда ни откуда не проступалъ лучъ надежды, онъ, по преданію, пророчески благословлялъ бѣдный тогда городокъ Москву, какъ будущую церковную и государственную столицу Русской земли. Духовными силами трехъ нашихъ святыхъ мужей XIV вѣка, воспринявшихъ этотъ завѣтъ святителя, Русская земля и пришла поработать надъ предвозвѣщенной судьбой этого города. Ни одинъ изъ нихъ не былъ кореннымъ москвичемъ. Но въ ихъ лицѣ сошлись для общаго дѣла три основныя части Русской земли: Алексій, сынъ черниговскаго боярина — переселенца, представлялъ старый кіевскій югъ, Стефанъ — новый финско-русскій сѣверъ, а Сергій, сынъ ростовскаго боярина — переселенца, велокорусскую средину. Они приложили къ дѣлу могущественныя духовныя силы. Это были образованнѣйшіе русскіе люди своего вѣка; о нихъ древніе жизнеописатели замѣчаютъ, что одинъ “всю грамоту добрѣ умѣя”, другой “всякое писаніе ветхаго и новаго завѣта пройде”, третій даже “книги греческія извыче добрѣ”. Потому вѣдь и удалось московскимъ князьямъ такъ успѣшно собрать въ своихъ рукахъ матеріальныя, политическія силы русскаго народа, что имъ дружно содѣйствовали добровольно соединившіяся духовныя его силы”.

Подъ руководствомъ Пр. Сергія въ его обители образовались высокіе подвижники благочестія. Симонъ безмолвникъ, ранѣе архимандритъ смоленскій, смиренный ученикъ богоноснаго старца, удостоившійся быть свидѣтелемъ видѣнія объ ученикахъ святого. Исаакій безмолвникъ, любимый ученикъ преподобнаго; его перваго пригласилъ пр. Сергій раздѣлить духовную радость о посѣщеніи его Божіей Матерью и Апостолами. Пр. Михей, жившій въ его келліи и видѣвшій сіе посѣщеніе. Макарій, вмѣстѣ съ Исаакіемъ, видѣвшій ангела, сослужившаго преподобному при совершеніи Евхаристіи. Симеонъ екклесіархъ, который зрѣлъ духовными очами небесный огнь, когда святой совершалъ литургію. (Архіеп. Филаретъ).

Пр. Сергій былъ распространителемъ монашества. Святитель Алексій, устрояя въ Москвѣ Спасскій монастырь, испросилъ у преподобнаго любимаго ученика его Пр. Андроника (ум. между 1374-1404) въ настоятели. Онъ съ юныхъ лѣтъ воспитывался подъ надзоромъ пр. Сергія и усвоилъ его строгія правила. Спасо-Андрониковъ мон. сдѣлался “великъ и славенъ”, особенно добродѣтелями и мудростью первыхъ своихъ настоятелей: Андроника, ученика его — Саввы, и ученика Саввина — Александра. Обитель дала многихъ игуменовъ въ другія обители и нѣсколькихъ епископовъ. Для обители своей въ память чуда архангела Михаила Свят. Алексій вызвалъ нѣсколько учениковъ пр. Сергія. Св. Ѳеодоръ (1395), племянникъ святого, постриженный имъ на 12 году отъ рожденія, получилъ отъ него благословеніе на желаніе построить обитель. Пр. Сергій самъ ходилъ благословить мѣсто для Симоновской обители на берегу р. Москвы, и св. Ѳеодоръ, впосл. архіеп. Ростовскій, былъ ея игуменомъ и архимандритомъ. По желанію кн. Владиміра Андреевича Храбраго, пр. Сергій въ 1374 г. заложилъ близъ Серпухова Высотскій монастырь, пришелъ туда пѣшкомъ, и оставилъ игуменомъ пр. Аѳанасія (прест. послѣ 1401), отличавшагося любовью къ просвѣщенію. Пр. Меѳодій (1392), послѣ нѣсколькихъ лѣтъ обученія монашеству у пр. Сергія, по его благословенію, удалился за г. Дмитровъ въ глухое лѣсное уединеніе; когда стали стекаться ученики, святой благословилъ его перейти въ другое мѣсто. Меѳодій самъ трудился при построеніи церкви и келліи, и основалъ Николаевскую Пѣсношскую обитель. Бывъ на родинѣ своей, въ Ростовѣ, пр. Сергій благословилъ иноковъ Ѳеодора (1409) и Павла (прест. вскорѣ) устроить, на выбранномъ имъ мѣстѣ, Борисоглѣбскій монастырь. По просьбѣ вел. кн. Димитрія Донского пр. Сергій основалъ два монастыря: въ 1378 г. Дубенскій на Стромыни, поставивъ игуменомъ ученика Леонтія, и обѣтный, послѣ Куликовской побѣды. Игуменомъ послѣдняго былъ ученикъ святого и духовникъ Сергіевой обители, пр. Савва, котораго позднѣе сынъ Димитріевъ, Юрій, упросилъ создать Звенигородскую обитель на Сторожевой горѣ. Не разъ отправляясь, и всегда пѣшкомъ, умиротворять безпокойнаго кн. Олега рязанскаго, пр. Сергій основалъ по пути, близъ Коломны, на урочищѣ Голутвинѣ, монастырь, наименованный Голутвинскимъ, и поставилъ игуменомъ ученика Григорія. Пр. Авраамій Галичскій (1375), постриженникъ святого, построилъ обитель на урочищѣ Чухломѣ, бл. Галичскаго озера. Имъ были созданы еще три монастыря. Пр. Сергій Нуромскій (1412), оставившій Аѳонъ для пр. Сергія, былъ его ученикомъ; желая потомъ пустыннаго уединенія, онъ основалъ обитель на утесистомъ берегу р. Нурмы.

Учениками пр. Сергія были: Пр. Романъ Киржачскій (1392), основатель и игуменъ обители около села Киржача. Подвижники Костромской области — Пр. Павелъ Комельскій или Обнорскій (1429), Пр. Сильвестръ Обнорскій (1379) и Пр. Іаковъ Желѣзноборовскій (1442). Спостникомъ пр. Сергія былъ его преемникъ по игуменству, Пр. Никонъ Радонежскій (1427-8), такъ много сдѣлавшій для дальнѣйшаго развитія и устроенія Троицкой обители.

Другомъ Пр. Сергія былъ Пр. Димитрій Прилуцкій (1392), приходившій къ нему изъ Никольскаго монастыря, основаннаго имъ на берегу Переяславскаго озера. Лицомъ красивый, цѣломудренный, онъ ходилъ съ закрытымъ лицомъ и избѣгалъ встрѣчъ съ женщинами. Вел. кн. Димитрій пригласилъ его быть воспріемникомъ сына. Въ 1371 г. пр. Димитрій, удаляясь славы человѣческой, ушелъ въ вологодскіе лѣса, пребывалъ въ болотистой мѣстности. Позднѣе онъ основалъ Прилуцкій мон. около Вологды. Близокъ былъ пр. Сергій съ Святителями Стефаномъ Пермскимъ, Діонисіемъ Суздальскимъ и съ пр. Стефаномъ Махрицкимъ, постриженникомъ Кіево-Печерской обители, основавшимъ Святотроицкій мон. на р. Махрицѣ, близъ Александрова.

Въ Симоновскомъ монастырѣ, въ пекарнѣ, смиренно трудился послушникъ, потомъ постриженникъ св. Ѳеодора, Кириллъ. Взоръ на огонь пекарни переносилъ мысль его къ вѣчному огню, и онъ часто плакалъ. Пр. Сергій каждый разъ, приходя въ обитель, шелъ прежде всего въ пекарню къ Кириллу и долго бесѣдовалъ съ нимъ о “пользѣ душевной”, провидя великаго подвижника. Кириллъ замѣнилъ Св. Ѳеодора въ игуменствѣ. Но затѣмъ онъ, по велѣнію Божіей Матери, ушелъ въ пустыню на берегъ Бѣлаго озера. Тамъ онъ подвизался 30 лѣтъ, создавъ общежительную Бѣлозерскую обитель, славившуюся подвигами своихъ насельниковъ. Пр. Кириллъ Бѣлозерскій обладалъ даромъ прозрѣнія и чудесъ. Осуществивъ строжайшее общежитіе, преставившись въ 1427 г., въ 90-лѣтнемъ возрастѣ, онъ, какъ пишетъ архіеп. Макарій: “своими высокими подвигами пріобрѣлъ себѣ всеобщее уваженіе и братіи, и народа, и князей, и оказывалъ сильное духовное вліяніе на всю страну. Монастырю св. Кирилла Бѣлоезерскаго суждено было сдѣлаться знаменитѣйшимъ изъ всѣхъ монастырей сѣверной Россіи”.

Въ одно время съ Пр. Кирилломъ оставилъ Симоновскую обитель ученикъ Пр. Сергія Пр. Ѳерапонтъ Бѣлозерскій (1426), ушедшій съ Кирилломъ, подвизавшійся на Бѣломъ озерѣ не вдали отъ него. Имъ тоже основанъ тамъ монастырь. Позднѣе, по просьбѣ кн. Андрея Можайскаго, онъ подъ Можайскомъ построилъ Лужецкую обитель и почилъ въ ней архимандритомъ. Ѳерапонтовъ монастырь знаменитъ иконной росписью Діонисія.

Въ ту же эпоху созданы были и другіе извѣстные монастыри. Изъ Нижняго-Новгорода возсіялъ святостью Діонисій Суздальскій, подвизавшійся въ пещерѣ на берегу Волги, около 1330 г. устроившій тамъ Печерскій монастырь. Учениками его были Пр. Евѳимій Суздальскій (1404), осн. Спасо-Евѳиміева монастыря въ Суздалѣ, и Пр. Макарій Желтоводскій или Унженскій (1444), съ 12 лѣтъ подвизавшійся у св. Діонисія и основавшій три обители въ Костромскихъ предѣлахъ.

Въ Москвѣ, наряду съ упоминавшимися Чудовымъ, Вознесенскимъ, Срѣтенскимъ монастырями, основаны были семь новыхъ монастырей. Въ Ростовѣ новыми монастырями были: Григоріевскій или св. Григорія Богослова, гдѣ принялъ постриженіе св. Стефанъ, просвѣтитель Перми; Зачатіевскій Іаковлевъ, основанный ок. 1389 г. св. епископомъ Іаковомъ, и Рождественско Богородицкій, основаніе котораго приписывается первому ростовскому архіепископу св. Ѳеодору (1389-94). Въ Тверскомъ княжествѣ воздвигнуты 11 новыхъ монастырей, въ Нижнемъ-Новгородѣ и его окрестностяхъ четыре, вблизи Рязани два. Въ Костромѣ во второй половинѣ ХІV вѣка крестившійся татарскій князь Четъ построилъ Ипатіевскій монастырь. Въ Костромскомъ краѣ возникло еще девять монастырей. Въ Суздали Спасо-Евѳиміевъ мон. построенъ былъ въ 1352 г., по просьбѣ кн. Бориса Константиновича, Пр. Евѳиміемъ; женскій Покровскій мон. сооруженъ въ 1364 г. кн. Андреемъ Константиновичемъ.

Въ Новгородской области мѣстныя лѣтописи упоминаютъ о прежнихъ монастыряхъ, изъ коихъ особенно извѣстны Юрьевскій, Антоніевъ и Хутынскій. Въ Новгородѣ и вблизи его св. архіепископъ Моисей основалъ съ 1335 по 1357 г. пять монастырей. Архіепископъ Іоаннъ въ 1407 г. два. Святитель Евѳимій въ 1432 г. монастырь 12-ти Апостоловъ. Упоминаются еще семь новыхъ обителей. Въ числѣ новыхъ обителей, основанныхъ монашествующими, болѣе всѣхъ извѣстенъ Вознесенскій Савво-Вишерскій. Сынъ Кашинскаго боярина Борозды, Пр. Савва Вишерскій (ок. 1460), съ юныхъ лѣтъ былъ инокомъ одной изъ тверскихъ обителей, основалъ сей монастырь на берегу р. Вишеры, и, пребывая въ немъ, подвизался на столпѣ, сходя съ него только по субботамъ и воскресеньямъ. Процвѣтали обители Валаамская и Коневская, развивалась Соловецкая.

Въ Псковской землѣ подвизался Пр. Евфросинъ Псковскій (ок. 1481), основавшій обитель, отличавшуюся такой строгостью, трудами и длинными бдѣніями, что одинъ новгородскій священникъ, приходившій въ обитель для провѣрки ея святости, послѣ такъ отзывался объ игуменѣ съ братіей: “Это желѣзный съ желѣзными”.

Обогатился новыми монастырями Вологодскій край, гдѣ извѣстны были ранѣе всего три монастыря. Во второй половинѣ XIII в. основался Спасо-Каменный монастырь на островѣ Кубенскаго озера. Находясь подъ покровительствомъ князей Бѣлозерскихъ, обитель вскорѣ пришла въ цвѣтущее состояніе, въ особенности при игуменѣ Діонисіи Грекѣ, постриженникѣ Аѳонскомъ, давшемъ ей уставъ св. Горы. Въ 1418 г. онъ былъ поставленъ епископомъ Ростовскимъ. Три монастыря устроены были Свят. Стефаномъ Пермскимъ. Пр. Діонисій Глупшцкій основалъ три монастыря. Извѣстны обители Авнежско-Троицкая, созданная пр. Стефаномъ Махрицкимъ, Спасо-Прилуцкая, основанная пр. Димитріемъ, который первый ввелъ въ этомъ краѣ общежитіе; Нуромская Спаса Всемилостиваго; Павло-Обнорская; Александро-Успенская на р. Куштѣ; Лопотово-Богородицкая, основанная въ 1426 г. пр. Григоріемъ Пелшемскимъ, изъ рода галичскихъ бояръ Лопотовыхъ.

Сѣвернымъ Заволжскимъ подвижникамъ свойственны: нестяжательность, любовь къ ближнимъ, смиреніе, кротость и уединенное богомысліе, завѣты, воспринятые отъ прпп. Сергія и Кирилла.

Упоминались раньше святыя княгини Евфросинія Суздальская и Евфросинія Московская, основательницы женскихъ монастырей. Въ Нижнемъ-Новгородѣ такую же обитель основала и въ ней подвизалась Ѳеодора Нижегородская, по мірскому имени Васса или Василиса, дочь тверскихъ бояръ, супруга Суздальскаго князя Андрея Константиновича, который былъ “духовенъ зѣло и добродѣтеленъ”. Съ дѣтства она любила читать Св. Писаніе, и желала посвятить себя Богу. Ставъ княгиней, она не была увлечена богатствомъ и почестями и оставалась постницей и молитвенницей. Черезъ 4 года послѣ смерти супруга (1365), она, раздавъ богатство и даровавъ свободу слугамъ, приняла постригъ отъ Пр. Діонисія, вп. архіеп. суздальскаго, и ушла въ созданный ею въ 1355 г. Зачатіевскій монастырь. Тамъ она проявляла себя великими подвигами. По ея примѣру 90 вдовъ и дѣвицъ, въ числѣ ихъ княгини я боярыни, подвизались въ сей обители. Скончалась она въ 1378 г.

Съ послѣдней половины XIV вѣка въ обителяхъ начали усиливать строгое общежитіе, т. к. дотолѣ во многихъ изъ нихъ каждый инокъ снискивалъ трудомъ пропитаніе для себя одного, или же жили отшельнически. Необщежительными оставались многіе небольшіе сѣверные монастыри. Симоновъ мон. былъ ставропигіей константинопольскаго патріарха. Въ епархіяхъ имѣлись нѣкоторые монастыри, на положеніи ставропигій митрополита. Существовали монастыри несамостоятельные, приписные къ другимъ. Число братій въ монастыряхъ было различно, въ однихъ было 100-300 братій, въ другихъ 6-2.

Одни монастыри управлялись игуменами, другіе архимандритами. Небольшое число послѣднихъ значительно возросло въ разсматриваемое время. Въ Новгородѣ былъ одинъ архимандритъ Юрьевскій, и только однажды упоминаются два архимандрита. Настоятели Кіево-Печерскаго мон. именовались то игуменами, то архимандритами. Нѣкоторые архимандриты, напр. пр. Евѳимій Суздальскій, въ качествѣ особаго преимущества, получали право священнодѣйствовать въ митрѣ и съ рипидами.

Средствами для содержанія монастырей были разныя пожертвованія богомольцевъ, вклады на поминъ души и монастырскія вотчины. Вотчинъ было уже такъ много, что онѣ составляли главный источникъ содержанія монастырей и вліяли на самую жизнь послѣднихъ, втягивая ихъ въ мірскія попеченія о хозяйствѣ, судѣ, управѣ надъ крестьянами, въ тяжбы съ сосѣдями, и пр. Тогда уже возникалъ вопросъ, прилично ли монастырямъ владѣть селами. Приводился выше отзывъ Святителя Кипріана, не сочувствовавшаго владѣнію монастырей селами. Положеніе продолжало оставаться прежнимъ. Вотчины увеличивались покупками, пожертвованіями, вкладами, главнымъ же образомъ заселеніемъ монастырями пустыхъ мѣстъ. Крестьяне монастырскіе освобождались князьями отъ разныхъ податей и повинностей. При продажѣ и покупкѣ припасовъ монастыри освобождались отъ торговыхъ пошлинъ. Монастырскихъ крестьянъ судилъ игуменъ съ братіей, кромѣ крупныхъ уголовныхъ дѣлъ. Стремленіе поселенія тяглаго люда на монастырскихъ земляхъ стало задѣвать интересы княжеской казны. Поэтому въ жалованныхъ грамотахъ монастырямъ имъ дозволялось перезывать крестьянъ только изъ чужихъ княжествъ, а не съ тяглыхъ земель мѣстнаго князя. Значительное число населенія привлекала на монастырскія земли благотворительная дѣятельность монастырей, которая снабжала крестьянина всѣмъ нужнымъ и во всемъ ему помогала. Въ голодные годы обители кормили изъ своихъ житницъ сотни обнищавшаго люда. Въ одинъ голодный годъ Кирилловъ мон. кормилъ ежедневно 600 нищихъ. Около обителей были устроены богадѣльни, больницы и гостинницы. Кто хотѣлъ учиться, могъ найти въ монастырѣ и лучшихъ учителей, и богатую по тому времени библіотеку. Въ монастыри шли и князья и простые люди для духовной бесѣды, для утвержденія себя — въ міру — въ благочестіи. Кромѣ устныхъ наставленій, оттуда выходили и учительныя посланія. Вліяніе монастырей на народную нравственность всего яснѣе видно изъ того аскетическаго оттѣнка, который замѣчается во всѣхъ проявленіяхъ нашего древняго благочестія. Отмѣчалось ранѣе ихъ миссіонерство. (По Знаменскому).

Юродство Христа ради.

Изъ свойственнаго русской душѣ, освященной православіемъ, чувства смиренія — проистекъ и заимствованный изъ Византіи, ярко выявившійся на Руси, подвигъ юродства Христа ради.

Людской жаждѣ всевозможныхъ земныхъ благъ, пышности — юродивые противополагали полное къ сему безразличіе, нищенскими рубищами прикрывая свое, изможденное трудами и подвигами поста, тѣло. Торжествующей на землѣ лжи, страшному притворству, выражающемуся во внѣшнемъ проявленіи людьми постоянно несуществующаго чувства пріязни, — юродивые противополагали истинную любовь, сочувствіе къ людямъ, чистую правду, объявляемую ими всѣмъ, не считаясь ни съ чьимъ положеніемъ. Юродивые, будучи истинно мудрыми людьми, приносили величайшую жертву — отказывались — отрѣшались отъ ума, когда дѣятельность ихъ переходила во внѣшнюю жизнь. Спасеніе ближнихъ отъ погибели, жертва для этого всѣмъ — являлось важнѣйшею цѣлью для нихъ. Основой же подвиговъ этихъ настоящихъ “законниковъ Христу” — исполнителей Его завѣтовъ — было смиреніе. Упреки въ безуміи, презрѣніе и поношеніе толпы принималось ими особенно радостно.

“Совершенство смиренія”, поучалъ св. Исаакъ Сиринъ, “въ томъ состоитъ, чтобы съ радостью сносить ложныя обвиненія. Кто истинно смиренномудръ, тотъ, будучи обиженъ, не возмущается и не говоритъ ничего въ свою защиту о томъ, въ чемъ онъ обиженъ, но принимаетъ клеветы, какъ истину, и не старается увѣрять людей, что онъ оклеветанъ, но проситъ прощенія. Иные добровольно навлекали на себя названіе прелюбодѣевъ, будучи далекими отъ прелюбодѣянія, и слезами свидѣтельствовали, что несутъ на себѣ плодъ грѣха, котораго не дѣлали, и съ плачемъ просили у обидѣвшихъ прощенія въ беззаконіи, котораго не совершали, когда душа ихъ была увѣнчана всякой чистотой и непорочностью. Иные же, чтобы не прославляли ихъ за превосходныя правила жизни, соблюдаемыя ими въ тайнѣ, представлялись въ образѣ юродивыхъ, бывъ растворены божественною солью и непоколебимы въ своей тишинѣ, такъ, что на высотѣ совершенства своего святыхъ ангеловъ имѣли провозвѣстниками своихъ добродѣтелей”.

Первымъ русскимъ юродивымъ былъ Пр. Исаакій Кіево- Печерскій, принявшій этотъ подвигъ по полученіи исцѣленія. Послѣ него подвизался Блаженный Прокопій Устюжскій (1303). Онъ былъ богатымъ иностраннымъ купцомъ, торговавшимъ въ Новгородѣ. Почувствовавъ превосходство Православія, онъ въ Хутынскомъ мон. присоединился къ нему. Его подвижническая жизнь привела въ Хутынскую обитель и другихъ иностранныхъ торговцевъ. Не довольствуясь обычнымъ подвигомъ, онъ избралъ юродство. Блаженный удалился въ Устюгъ. Здѣсь днемъ ходилъ онъ въ городѣ какъ юродъ, и собиралъ толчки и побои, насмѣшки и брань, а ночь проводилъ въ молитвѣ у дверей церковныхъ; отъ нищихъ принималъ пищу, а не отъ богачей, богатыхъ неправдой. Ни лѣтомъ, ни зимой не имѣлъ нигдѣ пристанища, но часто сидѣлъ на берегу р. Сухоны, молясь о плавающихъ. Молитва его спасла Устюгъ отъ каменной тучи, разрѣшившейся недалеко отъ города. (Архіеп. Филаретъ). Онъ носилъ въ лѣвой рукѣ три кочерги и положеніемъ ихъ предсказывалъ урожаи и недороды.

Бл. Николай Кочановъ, Новгородскій чудотворецъ (1392), происходилъ изъ почитаемой состоятельной семьи. Онъ отказался отъ богатствъ и, юродствуя, болѣе всего любилъ пребываніе во храмѣ, молитву о заблудшихъ, изъ коихъ многихъ “обрати ко Господу”. Мирилъ онъ буйныхъ новгородцевъ и завѣщалъ похоронить себя на самомъ концѣ кладбища, притомъ на дорогѣ, чтобы какъ можно болѣе ногъ попирало его прахъ. Современникомъ бл. Николая былъ блаженный Ѳеодоръ, новгородскій чудотворецъ (1392), который тоже, юродствуя, мирилъ согражданъ, молитвами своими оградилъ отъ напастей свою земную родину. Блаженный Максимъ, Московскій чудотворецъ (1433), отличавшійся особымъ терпѣніемъ. “Оттерпимся, и мы люди будемъ; исподволь и сырыя дрова загораются; за терпѣніе даетъ Богъ спасеніе” — говорилъ юродивый. Укрѣплялъ онъ духъ народный во времена татарскаго ига, засухъ, голода и мора. Пр. Михаилъ Клопскій, Новгородскій чудотворецъ (1452), княжескаго рода, обличавшій недостатки и людей сильныхъ, провидѣвшій будущее.

Въ январѣ 1440 года Бл. Михаилъ, находясь въ обители Св. Николая на Вяжицахъ, 22 числа вдругъ поднялся на колокольню и началъ звонить во всѣ колокола. “Что это значитъ?” — спрашивали его. “Нынѣ въ Москвѣ радость”, отвѣчалъ юродивый. “Что за радость такая?” — спросилъ его владыка Евѳимій. “У вел. князя родился сынъ Тимоѳей, онъ же Иванъ. Да и какой сынъ! Той будетъ всему русскому царствію наслѣдникъ и всѣмъ окрестнымъ странамъ страшенъ будетъ, и гордыню ва- шу упразднитъ и въ свою волю васъ приведетъ, все ваше самовластіе разрушитъ”. Въ этотъ день родился Іоаннъ ІII Васильевичъ, покорившій въ 1477 г. окончательно Новгородъ. Бл. Исидоръ Твердисловъ, Ростовскій чудотворецъ (1474), славянинъ, бѣжавшій изъ Пруссіи отъ преслѣдованій, жившій на топкомъ мѣстѣ среди г. Ростова, отдыхавшій на грудахъ сора. Терпѣлъ онъ холодъ и зной. “Всякое озлобленіе претерпѣвая”, блаженный горячо молился за обидчиковъ. Совершалъ чудеса. Слово его всегда сбывалось, отчего и получилъ онъ свое наименованіе. Часъ кончины его ознаменовался необыкновеннымъ благоуханіемъ, разлившимся по всему городу.

Состояніе просвѣщенія.

Религіозное образованіе описываемаго періода развивалось при самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ. Татарскія нашествія разрушали школы и монастыри съ ихъ библіотеками. Во время удѣльныхъ смутъ мало кто интересовался образованіемъ. Одинъ Новгородъ составлялъ въ это время исключеніе. Духовенство плохо удовлетворяло своему просвѣтительному призванію. Св. м. Кипріанъ прямо обвинялъ низшее духовенство въ невѣжествѣ, указывая при этомъ на толстые сельскіе сборники, наполненные неподобающими молитвами и суевѣрными сказаніями (Знаменскій).

И все же, наиболѣе образованнымъ было духовенство. Соловьевъ, отмѣчая, что Димитрій Донской не былъ хорошо изученъ книгамъ, а о Василіи II Темномъ лѣтописи говорили, что онъ былъ ни книженъ, ни грамотенъ, пишетъ, что “грамотность сохранялась въ сословіи духовномъ: книги не могли утратить своего значенія, какъ вмѣстилища религіозныхъ сокровищъ; ученіе книжное не могло не оставаться желанною цѣлью для лучшихъ людей, какъ сообщавшее имъ познаніе вещей божественныхъ, дававшее средства къ религіозному совершенствованію”. “Книга”, говоритъ далѣе историкъ, “слѣдовательно, продолжала считаться сокровищемъ; во время Тохтамышевой осады, въ Москву со всѣхъ сторонъ снесено было множество книгъ; книги усердно переписывались иноками, переводились съ греческаго, составлялись сборники; вмѣстѣ съ книгами духовнаго содержанія переписывались и лѣтописи”.

Въ то время усилилась переводная письменность. Русскіе ѣздили на востокъ за книгами. Современникъ св. м. Кипріана, пр. Аѳанасій, игуменъ Высоцкій, прожилъ 20 лѣтъ въ Царьградѣ, списывая книги. Самъ Свят. Кипріанъ много переводилъ. По свидѣтельству архіеп. Филарета, лучшій его трудъ въ этомъ отношеніи — переводъ лѣствицы св. Іоанна и толкованія на нее. На Аѳонѣ — въ русскомъ Пантелеимоновскомъ и сербскомъ Хиландарскомъ монастыряхъ — частію русскіе, частію другіе славянскіе иноки усердно переводили греческія сочиненія, большей частью близкія къ ихъ времени и скудныя по содержанію. Для религіознаго просвѣщенія Руси особенно важное значеніе имѣли переводные сборники, напр., Никона Черногорца изъ статей догматическаго, нравственнаго, литургическаго и каноническаго содержанія; книга Пчела, въ которой помѣщались изреченія Св. Писанія, отцевъ Церкви, древнихъ философовъ, поэтовъ и историковъ; Златая Цѣпь, русскій сборникъ изъ поученій святыхъ отцовъ и русскихъ статей; Паисіевскій сборникъ, со многими русскими статьями и передѣлками греческихъ переводовъ на русскіе нравы; Маргаритъ, Измарагдъ, Торжественники и др. (Знаменскій).

Болгарія, гдѣ большое значеніе съ конца XII вѣка имѣли богомилы, а также Сербія передавали сочиненія — въ духѣ богомиловъ — апокрифическія повѣсти, вымышленныя воображеніемъ дѣтскимъ, или и совсѣмъ нечистымъ. Въ одномъ спискѣ церковнаго устава, послѣ списка книгъ полезныхъ, сказано, что статья о книгахъ запрещенныхъ (отреченныхъ) внесена въ сей уставъ изъ молитвенника м. Кипріана. По этому замѣчанію видно, что древняя греческая статья о книгахъ полезныхъ и вредныхъ въ славянскомъ переводѣ и съ дополненіями обнародована заботливостью св. Кипріана. Возможно, имъ составлены переводъ и дополненія. Пастырь образованный зналъ по опыту отечества своего, въ какомъ ходу подложныя сочиненія у людей, незнакомыхъ съ истиннымъ христіанскимъ просвѣщеніемъ, и какъ они вредны для вѣры и благочестія (Архіеп. Филаретъ). Проф. Знаменскій въ свою очередь пишетъ: “Апокрифы эти быстро распространялись въ читающей публикѣ, потому что она находила въ нихъ вполнѣ сродныя себѣ понятія, болѣе для нея ясныя, чѣмъ чистое христіанское ученіе, и обильную пищу для своей наивной пытливости”.

Любимымъ родомъ оригинальной письменности были поученія и посланія. Характеръ ихъ преимущественно обличительный. Пропадаетъ въ нихъ прежняя простота, и, въ особенности съ XV вѣка, появляются многоглаголивость, риторскіе пріемы, хитросплетенія рѣчи, происходившіе отчасти отъ подражанія византійскому риторству, отчасти отъ неумѣнія разобраться достаточно въ нѣкоторыхъ вопросахъ. (Знаменскій).

Въ XIII вѣкѣ знаменитыми на поприщѣ церковной проповѣди были митрополитъ Кириллъ и св. Серапiонъ, еп. Владимірскій. Правило м. Кирилла (на соборѣ 1274 г.), обличающее современныя ему нестроенія, указывающее на тогдашнія бѣдствія, какъ наказаніе Божіе за грѣхи, начинаетъ цѣлый рядъ обличительныхъ посланій. “Поученіе къ попамъ”, которымъ оно заканчивается, было долгое время любимою статьей русскихъ сборниковъ.

Поученія святителя Серапіона ярко характеризуютъ темныя стороны удѣльнаго времени: междоусобія, насилія, разбои, порабощеніе слабыхъ сильными, мздоимство, немилосердіе къ бѣднымъ и сирымъ, слабость семейныхъ узъ, пьянство. Особенно замѣчательны обличенія остатковъ язычества, вѣры въ волшебство. Архіеп. Филаретъ жалѣетъ, что извѣстны только пять изъ многихъ его поученій. По его отзыву, въ словахъ св. Серапіона “говоритъ краснорѣчіе сердца, виденъ и даръ слова, видно и знаніе слова Божія”.

Въ ХІV в. извѣстны поученія: св. митрополита Петра игуменамъ, попамъ и діаконамъ, сходное съ поученіемъ м. Кирилла; поученія Святителя Алексія къ духовенству и паствѣ. Посланіе св. архіеп. Василія къ тверскому еп. Ѳеодору о раѣ примѣчательно по вліянію на него апокрифовъ. Образцомъ нравоученія, безъ обличеній, является поученіе еп. Сарайскаго Матѳея “Къ дѣтямъ своимъ”, въ которомъ излагается рядъ краткихъ и простыхъ наставленій о вѣрѣ, любви, постѣ, почитаніи духовенства, о князѣ, слугахъ. Въ этомъ поученіи три раза преподается наставленіе хорошо обращаться съ прислугой.

Въ XV в. особенною простотою и живостью отличается поученіе св. еп. Новгородскаго Симеона къ псковичамъ, съ изложеніемъ нравственныхъ правилъ, наставленіемъ чтить санъ духовный и не вступаться въ церковныя имущества.

Славился и епископъ Кириллъ Ростовскій (1262), о которомъ, по словамъ Соловьева, говорится, что “народъ изъ окрестныхъ городовъ стекался слушать его ученіе отъ св. книгъ, и авторъ этого извѣстія говоритъ о себѣ, что онъ, стоя въ церкви въ нѣкоторомъ узкомъ и уединенномъ мѣстѣ, записывалъ слова проповѣдника”. Подъ 1382 годомъ лѣтописецъ говоритъ о кончинѣ нижегородскаго инока Павла Высокаго, который былъ очень книженъ и большой философъ; слово его было солью божественною растворено. (Соловьевъ).

Къ разряду положительныхъ поученій относятся посланія пр. Кирилла Бѣлозерскаго къ в. кн. Василію I и братьямъ его, князьямъ Андрею Можайскому и Юрію Звенигородскому. Игуменъ Кириллъ писалъ вел. кн. Василію Димитріевичу: “Чѣмъ болѣе святые приближаются къ Богу любовію, тѣмъ болѣе видятъ себя грѣшными; ты, господинъ, пріобрѣтаешь себѣ великое спасеніе и пользу душевную этимъ смиреніемъ своимъ, что посылаешь ко мнѣ, грѣшному, нищему, страстному и недостойному, съ просьбою о молитвахъ ... Я, грѣшный, съ братіею своею радъ, сколько силы будетъ, молить Бога о тебѣ, нашемъ господинѣ; ты же самъ, Бога ради, будь внимателенъ къ себѣ и ко всему княженію твоему. Если въ кораблѣ гребецъ ошибется, то малый вредъ причинитъ плавающимъ; если же ошибется кормчій, то всему кораблю причиняетъ пагубу: такъ, если кто отъ бояръ согрѣшитъ, повредитъ этимъ одному себѣ; если же самъ князь, то причиняетъ вредъ всѣмъ людямъ. Возненавидь, господинъ, все, что влечетъ тебя на грѣхъ, бойся Бога, истиннаго Царя, — и будешь блаженъ. Слышалъ я, господинъ князь великій, что большая смута между тобою и сродниками твоими, князьями суздальскими. Ты, господинъ, свою правду сказываешь, а они свою, а христіанамъ чрезъ это кровопролитіе великое происходитъ. Такъ посмотри, господинъ, повнимательнѣе, въ чемъ будетъ ихъ правда передъ тобою, и по своему смиренію уступи имъ; въ чемъ же будетъ твоя правда передъ ними, — такъ ты за себя стой по правдѣ. Если же они станутъ тебѣ бить челомъ, то, Бога ради, пожалуй ихъ, по ихъ мѣрѣ, ибо слышалъ я, что они до сихъ поръ были у тебя въ нуждѣ, и оттого начали враждовать. Такъ, Бога ради, господинъ, покажи къ нимъ свою любовь и жалованье, чтобы не погибли, скитаясь, въ татарскихъ странахъ... Никакая власть, ни царская, ни княжеская, не можетъ избавить насъ отъ нелицемѣрнаго суда Божія; а если будешь любить ближняго, какъ себя, если утѣшишь души скорбныя и огорченныя, — это много поможетъ тебѣ, государь, на страшномъ и праведномъ судѣ Христовомъ”.

Князю Андрею Димитріевичу, въ удѣлѣ котораго находился его монастырь, пр. Кириллъ писалъ: “Ты властелинъ въ отчинѣ своей, отъ Бога поставленный унимать людей своихъ отъ лихого обычая: пусть судятъ судъ праведный, поклеповъ, подметовъ бы не было, судьи посуловъ бы не брали, были бы довольны уроками своими; чтобы корчмы въ твоей отчинѣ не было, ибо это великая пагуба душамъ — христіане пропиваются, а души гибнутъ; чтобы мытовъ [11]) не было, ибо это деньги неправедныя, а гдѣ перевозъ, тамъ надобно дать за трудъ; чтобы разбоя и воровства въ твоей вотчинѣ не было, а если не уймутся отъ злаго дѣла, то вели наказывать; также, господинъ, унимай отъ скверныхъ словъ и брани”. Князю Юрію Димитріевичу пр. Кириллъ писалъ посланіе утѣшительное, по случаю болѣзни его жены. Посланія пр. Кирилла, простыя, кроткія, но и сильныя, замѣчательны, какъ по изложенію, такъ и по свидѣтельствованію о тѣхъ независимыхъ и задушевныхъ отношеніяхъ, которыя существовали въ то время между представителями государственной власти и духовенствомъ.

Изъ поученій святителей не русскаго образованія извѣстны таковыя св. митрополитовъ Кипріана и Фотія, а также Григорія Цамблака. Велико значеніе въ исторіи нашего образованія Святителя Кипріана. Отъ Святителя Фотія осталось 8 поученій и 29 граматъ и посланій. Слова митр. Григорія Цамблака (ихъ 22) представляютъ собою оторванное отъ жизни, многорѣчивое и напыщенное подражаніе византійскимъ образцамъ, мало понятное русскимъ. Послѣ м. Фотія живая церковная проповѣдь замолкаетъ, и остаются единственнымъ родомъ словесности поучительныя посланія. Св. митрополитъ Іона оставилъ 35 такихъ посланій разнообразнаго практическаго содержанія. (Знаменскій).

Литература назидательныхъ повѣствованій значительно увеличилась. Въ XIII вѣкѣ написаны житія свв. кн. Михаила Черниговскаго и боярина Ѳеодора — нѣкимъ Андреемъ, вѣроятно, современникомъ событій, св. кн. Александра Невскаго и свят. Исаіи, епископа ростовскаго — неизвѣстными авторами. Въ XIV вѣкѣ явились житія святыхъ еп. Кирилла туровскаго и митрополита Петра. Послѣднее, написанное еп. ростовскимъ Прохоромъ, отличается краткостью и простотой, чѣмъ разнится отъ житія того же святителя, составленнаго св. митр. Кипріаномъ. Въ лѣтописяхъ помѣщались сказанія о свв. Довмонтѣ, Михаилѣ Тверскомъ, о жизни и преставленіи Димитрія Донского, о чудѣ Владимірской Божіей Матери при нашествіи Тамерлана, и др. Въ XV в. св. Питиримомъ Пермскимъ было написано житіе св. Алексія. Начинаетъ проникать витійственный ладъ. Изъ витійственныхъ писателей извѣстны: троицкій монахъ Епифаній Премудрый, отъ котораго остались житія пр. Сергія и Никона Радонежскихъ, св. Стефана Пермскаго. Пахомій Логоѳетъ, родомъ сербъ, великій риторъ, жившій сначала въ Москвѣ, потомъ при новгородскихъ владыкахъ Евѳиміи и Іонѣ, наконецъ, опять переѣхавшій въ Москву, написалъ до 16 или 18 службъ и каноновъ русскимъ святымъ, нѣсколько похвальныхъ словъ и житія святыхъ Варлаама Хутынскаго, новгородскихъ владыкъ Іоанна, Евѳимія, Моисея, Кирилла Бѣлозерскаго, митрополитовъ Алексія и Іоны, в. кн. Ольги и Саввы Вишерскаго. Встрѣчались также житія апокрифическія, въ которыхъ отразились народныя понятія и вѣрованія. Примѣромъ можетъ служить муромское сказаніе о Петрѣ и Ѳевроніи. Народный элементъ въ значительной мѣрѣ отразился также въ древнихъ житіяхъ пр. Авраамія и св. Меркурія Смоленскихъ. (Знаменскій).

Соловьевъ пишетъ, что по житію свят. Стефана, составленному Епифаніемъ, можно составить лексиконъ тѣхъ искуственныхъ, чуждыхъ русскому языку по своему грамматическому образованію словъ, которыя вносила въ книжный языкъ древней Руси южно-славянская письменность. Авторъ не любитъ разсказывать и размышлять просто. Для характеристики святаго онъ набираетъ въ одномъ мѣстѣ 20, въ другомъ 25 эпитетовъ, и почти всѣ они разные.

Сохранились благочестивыя описанія путешествій ко святымъ мѣстамъ. Въ половинѣ XIV в. путешествовалъ въ Царьградъ и Іерусалимъ новгородецъ Стефанъ. Въ запискахъ онъ отмѣтилъ, что русскіе путешественники пользовались въ Константинополѣ особеннымъ вниманіемъ со стороны правительства, церковнаго и гражданскаго. Патріархъ, увидѣвши русскихъ странниковъ, подозвалъ ихъ къ себѣ, благословилъ и разговаривалъ съ ними. Въ Студійскомъ мон. Стефанъ встрѣтилъ своихъ новгородцевъ Ивана и Добрилу, занимавшихся тамъ списываніемъ книгъ. Сохранились описанія смоленскаго іеродіакона Игнатія, спутника м. Пимена, и троицкаго іеродіакона Зосимы, путешествовавшаго въ 1420 г. въ Іерусалимъ.

Замѣчательны записки о путешествіи на Флорентійскій соборъ м. Исидора одного изъ его спутниковъ, гдѣ описываются диковинки запада, поразившія русскаго человѣка — соборы разныхъ городовъ, колокольница флорентійская, о которой недоумѣваетъ умъ, иконы, статуя Мадонны и пр. Сохранилось также описаніе самого Флорентійскаго собора, написанное спутникомъ митрополита Исидора, суздальскимъ монахомъ Симеономъ. Послѣдній такъ описывалъ гоненія, имъ испытанныя: “Исидоръ митрополитъ остался въ Венеціи и пересылался съ папою, да, ходя по божницамъ, приклякалъ (присѣдалъ) по-фряжски, и намъ приказывалъ то же дѣлать; но я много разъ съ нимъ за это спорилъ, и онъ держалъ меня въ большой крѣпости. Тогда я, видя такую неправду и великую ересь, побѣжалъ въ Новгородъ, изъ Новгорода въ Смоленскъ”. Смоленскій князь выдалъ Симеона Исидору, который посадилъ его въ темницу, въ желѣза, и сидѣлъ онъ всю зиму въ одной свиткѣ, на-босу-ногу, потомъ повезли его изъ Смоленска въ Москву.