Исторія Русской Церкви

Распространеніе вѣры.

Христіанство продолжало распространяться въ Пермскомъ краѣ, особенно послѣ 1472 г., когда воевода кн. Ѳедоръ Пестрый “привелъ всю Землю за великаго князя” — Іоанна III. Но еще долго Церковь не могла вытѣснить изъ пермскихъ лѣсовъ остатковъ язычества, тѣмъ болѣе, что мѣстное духовенство не проявляло достаточной ревности о вѣрѣ. Въ 1501 г. митрополитъ Симонъ горько укорялъ его за небреженіе къ исполненію пастырскихъ обязанностей и дурную жизнь. Владыка увѣщевалъ пермскаго князя Матѳея и другихъ начальниковъ стараться объ искорененіи служенія болвану Воипелю и требъ языческихъ. Извѣстны, проповѣдывавшіе въ тѣхъ краяхъ, препп. Лонгинъ и Симонъ, основавшіе около 1537 г. обитель въ устьѣ р. Коряжемки въ 10 верстахъ отъ Сольвычегодска; послѣдній въ 1541 г. основалъ еще обитель на р. Сойгѣ, въ 82 верстахъ отъ Сольвычегодска. Важнымъ было поселеніе въ пермскомъ краѣ Строгановыхъ. Кругомъ ихъ богатыхъ усольевъ начали возникать церкви и монастыри, между которыми замѣчательны по просвѣтительному значенію Пыскорскій и Соликамскій монастыри. Лука Строгановъ упоминается въ правленіе вел. кн. Іоанна III, какъ богатый, искусный въ дѣлахъ и знающій старину, уроженецъ тѣхъ странъ. При вел. кн. Василіи III, внуки Луки получили право населить пустынный участокъ въ Устюжскомъ уѣздѣ. Въ царствованіе Іоанна IV они обратили свою промышленную дѣятельность въ область Камы, и все болѣе приближались къ Уралу. Обладая крупными средствами, варили соль, строили городки или острожки, снабжая ихъ “нарядомъ” (артиллеріей) и содержа тамъ ратныхъ людей.

Изъ Пыскорскаго мон. вышелъ просвѣтитель пермскихъ вогуловъ и остяковъ пр. Трифонъ Вятскій (1612). Проповѣдуя Христа, онъ водворился на р. Мухѣ на остяцкомъ освященномъ мѣстѣ, гдѣ стояли боготворимыя остяками деревья. Срубивъ эти деревья, онъ, не устрашившись послѣдовавшей злобы язычниковъ, продолжалъ проповѣдь, крестилъ многихъ, даже семейства остяцкаго и вогульскаго князей. Онъ основалъ на р. Чусовой обитель, гдѣ жилъ 9 лѣтъ, пока его не прогнали мѣстные жители. Тогда онъ ушелъ въ Хлыново (буд. Вятку) и въ 1580 г. основалъ Успенскій мон. По неудовольствію братіи на его строгость, онъ удалился изъ обители и велъ долгую странническую жизнь, проповѣдуя по берегамъ Камы и Вятки. Въ глубокой старости онъ вернулся въ Вятскую обитель и преставился тамъ въ 1612 году.

Просвѣтительная дѣятельность пустыннолюбивыхъ иноковъ въ XV и XVI вѣкахъ проникла и въ отдаленное сѣверное поморье, гдѣ по обширнымъ тундрамъ кочевали дикіе лопари. Средоточіемъ этого просвѣщенія была Соловецкая обитель. Они приходили къ пр. Зосимѣ и принимали крещеніе. Постриженникъ этой обители, пр. Ѳеодоритъ (1577), съ 13 лѣтъ посвятившій себя Богу, мѣстомъ своихъ подвиговъ избралъ самый сѣверный край, наиболѣе чуждый христіанству. Онъ поселился для уединенія на р. Колѣ и провелъ съ однимъ старцемъ тамъ 20 лѣтъ. Удостоенный затѣмъ въ Новгородѣ священства, онъ возвратился на Колу. Старецъ съ юношескимъ жаромъ проповѣдывалъ лопарямъ на ихъ языкѣ, училъ ихъ грамотѣ, перевелъ имъ молитвы. Въ одинъ разъ онъ крестилъ 2000 язычниковъ. Въ устьѣ Колы онъ создалъ Троицкую обитель. Строгость его правилъ была причиной изгнанія малодушными Ѳеодорита изъ обители. Онъ жилъ потомъ въ Новгородѣ, былъ затѣмъ архимандритомъ суздальскаго Евѳиміева мон. По порученію царя Іоанна IV Грознаго, онъ ѣздилъ въ Грецію для испрошенія у восточныхъ патріарховъ утвержденія принятаго государемъ царскаго сана. Воротясь, Ѳеодоритъ жилъ въ вологодскихъ предѣлахъ, но не забывалъ своихъ Кольскихъ духовныхъ чадъ и два раза, уже въ глубокой старости, ѣздилъ туда для укрѣпленія ихъ въ вѣрѣ. Просвѣщенные имъ лапландцы Кольскіе и сами ѣздили въ Москву и Новгородъ просить себѣ священниковъ. Въ одно время съ пр. Ѳеодоритомъ, у самаго Нордкапа, проповѣдывалъ сынъ священника новгородскаго края, юный и пламенный подвижникъ пр. Трифонъ Печенгскій или Кольскій (1495-1583). Мѣсто его проповѣди было за Колой, по р. Печенгѣ. Нѣсколько лѣтъ боролся онъ съ кебунами — волхвами лопарей, терпѣлъ оскорбленія и побои, не разъ подвергалъ жизнь опасности, но все таки достигъ цѣли своей настойчивостью. Просвѣтивъ множество лопарей на р. Печенгѣ и Пазрекѣ (Пазѣ), онъ сходилъ въ Новгородъ за антиминсомъ, построилъ на Печенгѣ церковь св. Троицы. Онъ принялъ постриженіе; создался монастырь. Съ Колы и Печенги христіанство распространилось около Кандалашской губы и по всему поморью. Постриженіе пр. Трифона было совершено іером. Иліею въ 1533 г. Послѣ этого къ преподобному приходили лопари отовсюду. Вел. кн. Василій III и царь Іоаннъ IV старались помочь безкорыстнымъ проповѣдникамъ-инокамъ и, снабжая крестившихся лопарей грамотами, ограждали ихъ отъ притѣсненій чиновниковъ.

Чудь изстари отличалась колдунами. Въ XV вѣкѣ, когда на сѣверѣ не было уже “священныхъ” деревьевъ, чудь поморья балтійскаго, въ Ижоріи и Копорьѣ, хотя давно знала Христа, ходила еще къ жрецамъ-арбуямъ, чтила камни и дерева, совершала обряды языческіе при рожденіи и смерти родныхъ, и оставляла таинства христіанскія. Архіеп. новгородскій Макарій, по сношеніи съ государемъ, отправилъ въ 1533 г. способнаго священника къ суевѣрамъ, велѣлъ разорять мольбища ихъ, мѣстному духовенству строго подтвердилъ объ его долгѣ. Старики со страхомъ смотрѣли, какъ сокрушались страшные для нихъ деревья и камни. Но молодое поколѣніе помогало священнику въ его рвеніи. Съ такою же ревностью старался объ искорененіи суевѣрія преемникъ Макарія, архіеп. Ѳеодосій. (Архіеп. Филаретъ).

Россія много страдала отъ, выдѣлившагося изъ Золотой Орды, казанскаго царства, подошедшаго вплотную къ ея восточнымъ предѣламъ. Повторились времена нападенія кочевниковъ на Кіевскую Русь. Тысячи плѣнныхъ томились въ мрачныхъ темницахъ Казани и продавались въ рабство. Въ 1445 г. казанскому царевичу Улу-Махмету, доходившему въ 1439 г. даже до Москвы, удалось на р. Нерли разбить московское войско и полонить в. кн. Василія II. Только за значительный выкупъ удалось государю получить свободу. Вел. кн. Іоаннъ III, выдающійся государь, сумѣлъ создать въ Казани группу сторонниковъ Москвы и ставить угодныхъ ему царей. При Василіи III другой, выдѣлившейся изъ Золотой Орды, — Крымской Ордѣ — удалось имѣть въ Казани своихъ сторонниковъ и тоже ставить своихъ царей, враждовавшихъ съ Москвой. Необходимо было сокрушить казанское царство. Въ 1523 г., послѣ удачнаго похода въ землю Казанскую, на устьѣ Суры, сооруженъ былъ городъ Васильсурскъ, за что митр. Даніилъ очень хвалилъ Василія Іоанновича. Боролись съ татарами и за свободу несчастныхъ плѣнниковъ, и за торжество христіанства. Такъ думали тогда всѣ, отъ селянина и до царя и митрополита.

Язычники черемисы видѣли, какъ неземной старецъ ходилъ вокругъ лѣсной поляны, на которой возникъ потомъ Свіяжскъ. Понимали, что узрѣли пр. Сергія. Проводился планъ сооруженія крѣпостныхъ укрѣпленій около Казани. Царь Іоаннъ IV, обозрѣвая въ 1550 г. въ устьѣ Свіяги съ Круглой горы окружающую мѣстность, говорилъ: “Здѣсь будетъ городъ христіанскій, стѣснимъ Казань; Богъ вдастъ ее намъ въ руки”. Черезъ годъ на мѣстѣ явленія пр. Сергія создался г. Свіяжскъ, и сооружена была церковь во имя Рождества Богоматери и Пр. Сергія. Верховные Апостолы и св. Николай, въ явленіяхъ “мужамъ достойнымъ”, предвѣщали побѣду креста въ мусульманской странѣ.

Царь, отправляясь въ 1552 г. въ походъ, просилъ святителей молиться за него и войско, постился и каялся. Когда въ войскѣ, стоявшемъ въ Свіяжскѣ, началось нравственное разложеніе, то царь обратился къ митр. Макарію. Владыка распорядился перенести въ Успенскій соборъ изъ Благовѣщенскаго мощи Святыхъ Отцовъ, съ нихъ освящена была вода и отправлена въ Свіяжскъ съ Архангельскимъ протопопомъ Тимоѳеемъ, “мужемъ изряднымъ, наученнымъ богодухновенному писанію”. Вмѣстѣ съ водой Тимоѳей повезъ также увѣщательное поученіе митр. Макарія къ войску. Послѣ оглашенія его и окропленія дружины святой водой, водворилось благочестіе. Подойдя къ Казани съ войскомъ, царь, передъ началомъ осады ея, велѣлъ отслужить молебенъ и обратился къ кн. Владиміру Андреевичу и войску съ пламеннымъ словомъ, которое закончилъ такъ: “Я съ вами самъ пришелъ: лучше мнѣ здѣсь умереть, нежели жить и видѣть за свои грѣхи Христа хулимаго и порученныхъ мнѣ отъ Бога христіанъ мучимыхъ отъ безбожныхъ Казанцевъ! Если милосердный Богъ милость Свою намъ пошлетъ, подастъ помощь, то я радъ васъ пожаловать великимъ жалованьемъ; а кому случится до смерти пострадать, радъ я женъ и дѣтей ихъ вѣчно жаловать”. Отвѣчая ему, кн. Владиміръ воскликнулъ: “Дерзай, царь, на дѣла, за которыми пришелъ! Да сбудется на тебѣ Христово слово: всякъ просяй пріемлетъ и толкущему отверзется”.

Тогда Іоаннъ, взглянувъ на образъ Іисусовъ, сказалъ громкимъ голосомъ, чтобы всѣ слышали: “Владыко! о Твоемъ имени движемся!” Все имѣло обликъ крестоваго похода.

Въ ставкѣ царской поставлены были три полотняныя церкви — архистр. Михаила, вкм. Екатерины и пр. Сергія. Ко дню Покрова Пресвятой Богородицы все было подготовлено къ штурму города. 2 октября царь назначилъ войску “пить общую чашу крови”. Станъ опустѣлъ. Въ его безмолвіи слышалось пѣніе іереевъ, которые совершали литургію. Государь остался молиться и готовился къ пріобщенію св. Таинъ. Когда діаконъ во время литургіи, читая Евангеліе, произнесъ слова: “и будетъ едино стадо и единъ пастырь”, — грянулъ громъ перваго взрыва. Послѣ длительнаго подкопа взорвана была городская стѣна. При произнесеніи словъ ектеніи: “покорити подъ нози его всякаго врага и супостата” — произошелъ второй взрывъ. Войска ворвались въ Казань. Царь достоялъ литургію, говоря: “Если до конца отслушаемъ службу, то и совершенную милость отъ Христа получимъ”. Когда онъ, по окончаніи ея, сѣлъ на коня, прискакалъ гонецъ отъ кн. Михаила Воротынскаго. “Радуйся, благочестивый самодержецъ”, сообщалъ военачальникъ, “твоимъ мужествомъ побѣда совершилась! Казань наша, царь ея въ твоихъ рукахъ; народъ истребленъ или въ плѣну; несмѣтныя богатства собраны; что прикажешь?” “Славить Всевышняго”, отвѣтствовалъ Іоаннъ, велѣлъ пѣть молебенъ подъ святой хоругвью и собственною рукою водрузилъ крестъ, назначая тамъ быть первой церкви Нерукотворнаго Спаса. Въ самый день взятія Казани — 2 октября — была сооружена въ городѣ обыденная церковь во имя сввмч. Кипріана и Іустины, праздновавшихся въ этотъ день, а 4 октября заложенъ Благовѣщенскій соборъ. Улицы и стѣны Казани были освящены крестнымъ ходомъ, и городъ посвященъ св. Троицѣ. Освобождены были 60 тысячъ христіанъ.

Радостно было возвращеніе Іоанна IV. У Срѣтенскаго мон. его ожидалъ съ Владимірской иконой м. Макарій, бояре, воинство, народъ. “Соборъ духовенства православнаго! Отче митрополитъ и владыки! Я молилъ васъ быть ревностными ходатаями предъ Всевышнимъ за царя и царство, да отпустятся мнѣ грѣхи юности, да устрою землю, да буду щитомъ ея въ нашествіи варваровъ; совѣтовался съ вами о казанскихъ измѣнахъ, о средствахъ прекратить оныя, погасить огонь въ нашихъ селахъ, унять текущую кровь россіянъ, снять цѣпи съ христіанскихъ плѣнниковъ, вывести ихъ изъ темницъ, возвратить отечеству и Церкви.

Дѣдъ мой, отецъ и мы посылали воеводъ, но безъ успѣха. Наконецъ, исполняя совѣтъ вашъ, я самъ выступилъ въ поле. Тогда явился другой непріятель, ханъ крымскій, въ предѣлахъ Россіи, чтобы въ наше отсутствіе истребить христіанство. Вспомнивъ слово евангельское: бдите и молитесь, да не внидете въ напасть, вы, достойные святители церкви, молились — и Богъ услышалъ васъ, и помогъ намъ — и ханъ, гонимый единственно гнѣвомъ Небеснымъ, бѣжалъ малодушно!.. Ободренные явнымъ дѣйствіемъ вашей молитвы, мы подвиглись на Казань, благополучно достигли цѣли и, милостью Божіей, мужествомъ кн. Владиміра Андреевича, нашихъ бояръ, воеводъ и всего воинства, сей градъ многолюдный палъ предъ нами: судомъ Господнимъ въ единый часъ изгибли невѣрные безъ вѣсти, царь ихъ взятъ въ плѣнъ, исчезла прелесть Магометова, на ея мѣстѣ водруженъ крестъ; области Арская и Луговая платятъ дань Россіи; воеводы московскіе управляютъ землею; а мы, во здравіи и веселіи, пришли сюда къ образу Богоматери, къ мощамъ великихъ угодниковъ, къ вашей святынѣ, въ свою любезную отчизну — и за сіе Небесное благодѣяніе, вами испрошенное, тебѣ, отцу моему, и всему освященному собору, мы съ кн. Владиміромъ Андреевичемъ и со всѣмъ воинствомъ въ умиленіи сердца кланяемся”. Сказавъ это, царь, кн. Владиміръ и вся дружина поклонились до земли. Просилъ царь дать благословеніе на устройство дальнѣйшее всего государства и новаго края. Проникновенно отвѣтилъ ему святитель, указавъ, что царь, “возложивъ неуклонную надежду на Бога Вседержителя” и давъ обѣтъ, “предалъ свою душу и тѣло за Церковь, за отечество”. “Сей царствующій градъ казанскій”, продолжалъ м. Макарій, “гдѣ гнѣздился змій какъ въ глубокой норѣ своей, уязвляя, поѣдая насъ — сей градъ, столь знаменитый и столь ужасный, лежитъ бездушный у ногъ твоихъ; ты растопталъ главу змія, освободилъ тысячи христіанъ плѣненныхъ, знаменіями истинной вѣры освятилъ скверну Магометову ...” Царь по обѣту воздвигъ въ Москвѣ храмъ Покрова Божіей Матери (Василія Блаженнаго). Въ Казани, за городомъ, гдѣ погребены были павшіе воины, велѣно было построить Успенскій Зилантовъ мон. Татары крестились сразу цѣлыми семьями. Въ 1553 г. въ Москвѣ крестились цари Утемишъ-Гирей и Едигеръ. Первый былъ пяти лѣтъ; его крестили въ Чудовомъ мон., и онъ обучался во дворцѣ грамотѣ и Зак. Божію.

Въ 1555 г. на соборѣ пастырей положено было открыть въ Казани каѳедру архіепископа, съ подчиненіемъ ему Свіяжска, нагорной стороны и всей вятской земли. Для устроенія тамъ церквей и на содержаніе причтовъ царь отпустилъ большія средства изъ казны; тоже вмѣнено было монастырямъ и святителямъ. Пастыремъ по жребію былъ избранъ святитель Турій, а въ помощники ему даны архимандриты Германъ и Варсонофій. Св. Гурій былъ прежде боярскимъ сыномъ изъ фамиліи Руготиныхъ, родился въ Воронежѣ, въ молодости служилъ у кн. Пѣнькова. Оклеветанный въ преступной связи съ женой Пѣнькова, онъ былъ ввергнутъ послѣднимъ въ тюрьму. Черезъ два года, освободившись изъ заключенія, онъ постригся въ Волоколамскомъ мон. и за святую жизнь удостоился выбора въ игумены. Былъ онъ затѣмъ игуменомъ Селижарова мон. (въ Тверской епархіи), откуда и былъ поставленъ въ Казань. Отправленіе его на епархію совершалось съ большою торжественностью. Новый святитель ѣхалъ, снабженный богато всѣмъ необходимымъ. Царь, по согласію съ митр. Макаріемъ, отправляя св. Гурія, вмѣнялъ ему въ обязанность приводить къ вѣрѣ съ любовью и не противъ воли, лучшихъ изъ крестившихся наставлять въ вѣрѣ при своемъ домѣ, другихъ посылать въ монастыри, не отвергать и тѣхъ, которые прибѣгли бы къ кресту съ сознаніемъ въ винѣ гражданской, а также ходатайствовать за подсудимыхъ, обличать неправды властей, участвовать съ ними во всѣхъ совѣтахъ. Св. Гурій совершалъ свое служеніе апостольски. Ученіемъ просвѣщалъ онъ умы невѣрныхъ. Святостью жизни и любовью къ нищимъ и подсудимымъ смягчалъ сердца, не знавшія христіанской любви. Имъ открыты были училища какъ для христіанскихъ дѣтей, такъ и для дѣтей магометанъ и язычниковъ. Іоаннъ Грозный, одобривъ это, писалъ святителю: “надобно, чтобы дѣти умѣли не только читать и писать, но и разумѣть, что читаютъ, дабы впослѣдствіи могли наставлять другихъ, еще не обратившихся ко Господу”. Послѣдніе три года своей жизни св. Гурій не могъ уже ходить вслѣдствіе болѣзни; его приносили въ храмъ на носилкахъ, и онъ училъ паству. Преставился св. Гурій въ 1563 г. Въ 1595 — обрѣтены были его мощи.

Св. Варсонофій былъ сыномъ серпуховскаго священника и съ юныхъ лѣтъ любилъ книги. Въ 17 лѣтъ онъ попалъ въ плѣнъ къ крымскимъ татарамъ и за три года тяжкой неволи основательно изучилъ татарскій языкъ, а также основы Корана. Оказавшись на свободѣ, онъ постригся, былъ домовымъ іеродіакономъ у тверскаго архіерея, игуменомъ Пѣсношскаго мон. Назначенный въ Казань, онъ создалъ Спасскій мон. и далъ ему уставъ. Въ его проповѣднической работѣ ему помогало знаніе татарскаго языка, изученіе же корана облегчало ему пренія съ учеными защитниками мусульманства. Привлекало татаръ къ нему и искусство его врачеванія болѣзней. Въ 1567 г. онъ былъ поставленъ епископомъ въ Тверь. Но подъ старость (1571) онъ вернулся въ свой Спасскій м., гдѣ и преставился въ 1576 году. Мощи его обрѣтены въ 1595 г.

Св. Германъ, изъ боярской семьи Полевыхъ, родился въ Старицѣ и тоже былъ постриженникомъ Волоколамскаго монастыря. Подвизаясь, подъ руководствомъ св. Гурія, онъ устроилъ Свіяжскій Богородицкій монастырь, сдѣлавшійся средоточіемъ просвѣщенія для всей нагорной части казанскаго края. Будучи съ 1564 г. преемникомъ св. Гурія, ревностно продолжалъ его дѣло. Царь Іоаннъ хотѣлъ видѣть его преемникомъ, оставившаго каѳедру, митрополита Аѳанасія (въ 1566 г.). Но святитель Германъ, при свиданіи съ царемъ, мужественно обличилъ опричнину, и разгнѣванный Іоаннъ изгналъ его изъ дворца. Преставился онъ въ 1567 г. въ Москвѣ, гдѣ жилъ въ опалѣ. Въ 1595 г. мощи его перенесены были въ Свіяжскій монастырь.

Между новыми христіанами татарами были и мученики. Родственники мусульмане сначала уговаривали отказаться отъ христіанства, а затѣмъ мучили въ 1552 г. свв. Стефана и Петра, мучениковъ казанскихъ. До взятія Казани, тамъ, въ числѣ русскихъ плѣнниковъ, находился богобоязненный Іоаннъ. Онъ достался ханскому родственнику Алей-Шнуру, который рѣшилъ сдѣлать его магометаниномъ. Но Іоаннъ объявилъ о своей вѣрности христіанству. Хозяинъ велѣлъ отрубить ему голову. Разсѣкли ему только шею. Умирая, св. муч. Іоаннъ пригласилъ священника и, причастившись, мирно въ 1529 г. скончался, будучи погребенъ на русскомъ кладбищѣ.

Преемники свв. Гурія и Германа, за исключеніемъ св. Гермогена, проявляли мало ревности въ обращеніи инородцевъ. Христіанскимъ просвѣщеніемъ казанскій край обязанъ своимъ первымъ просвѣтителямъ. Послѣ нихъ остались цѣлыя селенія т. н. старокрещеныхъ инородцевъ.

Много возвысилось христіанство въ глазахъ мусульманъ чудеснымъ явленіемъ въ 1579 г. иконы Божіей Матери и проистекавшими отъ святыни чудесами. Въ этомъ году страшный пожаръ уничтожилъ большую и лучшую часть города. Христіане приняли это бѣдствіе какъ Божіе наказаніе за грѣхи и усиленно молились. Мусульмане и язычники считали пожаръ наказаніемъ за распространеніе христіанства. Именно въ это время Владычица явилась во снѣ 10-лѣтней дочери стрѣльца Онучина, Матронѣ, и сообщила, что на мѣстѣ ихъ сгорѣвшаго дома, въ землѣ сокрытъ Ея образъ, который надлежитъ достать, сообщивъ владыкѣ и воеводамъ. Дѣвочка разсказала матери, но та не обратила на сонъ должнаго вниманія. Сонъ повторился, но мать пренебрегла имъ. Тогда Владычица во снѣ чудесно перенесла дѣвочку во дворъ и показала икону, отъ которой исходило сіяніе, и строго указала исполнить Ея повелѣніе. Освѣдомленные о всемъ этомъ, архіепископъ и воеводы не обратили вниманія на разсказанное. Тогда мать съ дочерью начали рыть землю и обрѣли икону. Извѣстіе объ обрѣтенной иконѣ быстро распространилось, и всѣ спѣшили приложиться къ ней. Владыка и воеводы со слезами просили Богоматерь простить имъ ихъ невѣріе. Святыня торжественно была перенесена въ ближайшую церковь св. Николая Тульскаго, въ чемъ участвовалъ священникъ, впослѣдствіи св. Гермогенъ, патріархъ всероссійскій. Передъ иконой совершались чудеса. Православные обрѣли душевную бодрость и укрѣпились въ вѣрѣ. Мусульмане чудесами убѣдились въ силѣ и правотѣ христіанства. Установилось съ тѣхъ поръ почитаніе всѣмъ русскимъ народомъ иконы Казанской Божіей Матери. Царь Іоаннъ IV, получившій списокъ съ иконы, велѣлъ создать храмъ и женскую обитель. Въ чей приняли постригъ Матрона и ея мать.

Въ 1556 г. покорено было Астраханское царство, создавшееся на мѣстѣ распавшейся Золотой Орды. Народъ за побѣды Іоанна IV надъ татарами, иго которыхъ длилось 240 лѣтъ (1240- 1480), наименовалъ своего царя Грознымъ. Въ 1557 г. крестилась въ Москвѣ астраханская царица съ сыномъ. Въ 1558 г. въ Астрахань былъ посланъ игуменъ Кириллъ для крещенія народа, устроенія церквей и монастырей. Онъ обучалъ дѣтей Закону Божію и грамотѣ. Въ 1573 г. былъ построенъ въ астраханскомъ кремлѣ монастырь и храмъ во имя св. Троицы и другія церкви. Первое время астраханскій, а также терскій край состояли въ казанской епархіи.

Изъ Астрахани завязались сношенія съ народами Кавказа, которые издревле исповѣдывали христіанство, но постепенно отступились отъ него подъ давленіемъ мусульманъ. По сообщенію германца Герберштейна, давшаго описаніе московской Руси, которую онъ посѣтилъ, черкесы въ концѣ XV и въ началѣ XVI вѣковъ, еще свободные отъ персовъ и турокъ, были православными и отправляли богослуженіе на славянскомъ языкѣ. Въ 1557 г. прибыли въ Москву князья горскіе — почти всѣ мусульмане. Нѣкоторые изъ нихъ крестились и крестили дѣтей въ Москвѣ, оставивъ ихъ получать христіанское образованіе. Въ 1559 году приходилъ въ Москву посолъ черкесскихъ князей просить прислать священниковъ. Съ русской помощью на Кавказѣ возобновлялись древніе храмы, основывались новые; утверждались въ вѣрѣ христіане, крестились мусульмане горцы. Въ 1586 г. единовѣрный царь Кахетіи, Александръ, тѣснимый турками и персами, просилъ помощи. Къ нему были отправлены священники, монахи и иконописцы для возстановленія чистоты вѣры и богослуженій.

Сильно еще было язычество въ обширной рязанской епархіи среди мещеряковъ и мордвы. При св. м. Фотіи крестились жители Мценска. Много потрудился надъ обращеніемъ язычниковъ св. Іона, еп. рязанскій, въ будущемъ митрополитъ.

Церковное управленіе.

Расширеніе и усиленіе Россіи давали возможность духовенству, въ нужныхъ случаяхъ, находить мощную опору въ государственной власти. Но тѣ же обстоятельства усиливали участіе вел. князей и царей, правда глубоко православныхъ, въ церковныхъ дѣлахъ.

Со времени св. митр. Іоны митрополиты постоянно поставлялись русскими епископами безъ сношенія съ патріархомъ. Связи Россіи съ Греціей по церковнымъ дѣламъ стали ограничиваться почти одними только благотвореніями страждущимъ восточнымъ церквамъ. Все болѣе увеличивавшаяся подозрительность русскихъ къ чистотѣ православія греческой Церкви, побуждало ихъ даже нарочито отстраняться отъ слишкомъ близкихъ отношеній съ греками. Около 1480 г. въ архіерейскую присягу было включено, какъ отмѣчаетъ архіеп. Филаретъ, “не принимать никого ни на митрополію, ни на епископскія каѳедры отъ константинопольскаго патріарха, именно потому, что Царьградъ въ рукахъ мусульманскихъ”. Далѣе владыка пишетъ; “Но сей пунктъ, по настоянію мудраго Максима, былъ исключенъ изъ присяги: “Царьградъ, говорилъ преподобный, въ рукахъ агарянскихъ, но православіе остается между греками непоколебимымъ, и церковь по-прежнему управляется Духомъ Святымъ”.

Когда приближалась кончина св. Іоны, вел. кн. Василій II вызвалъ въ Москву нѣкоторыхъ епископовъ, и умиравшій владыка, по совѣщаніи съ ними и государемъ, избралъ и благословилъ своего будущаго преемника — архіепископа ростовскаго Ѳеодосія, который въ 1455 г. былъ судимъ за нарушенія устава о постѣ, что отмѣчалось раньше. Онъ написалъ на его имя благословенную грамату, утвердилъ подписью и печатью, положивъ на престолъ въ Успенскомъ соборѣ. Владыка Ѳеодосій (Бывальцевъ) былъ облеченъ саномъ митрополита въ маѣ 1461 г. Утвержденіе его послѣдовало со стороны в. князя Василія II, признавшаго себя преемникомъ павшихъ православныхъ византійскихъ императоровъ. Со времени митр. Ѳеодосія окончательно устанавливалось и поставленіе митрополитовъ безъ сношенія съ патріархомъ. Недолгое возглавленіе Церкви м. Ѳеодосіемъ примѣчательно большой заботой, проявленной имъ для улучшенія приходского духовенства, что онъ осуществлялъ еще въ Ростовѣ. Главной задачей онъ ставилъ себѣ устраненіе пороковъ среди духовенства. Митрополитъ сталъ въ Москвѣ призывать къ себѣ по воскресеньямъ извѣстное количество священниковъ — особенно худыхъ — и училъ ихъ святымъ правиламъ, угрожая непокорнымъ строгими наказаніями. Въ отношеніи вдовыхъ священниковъ и діаконовъ онъ тѣхъ изъ нихъ, которые не вели зазорную жизнь, приказывалъ постригать, другихъ же лишалъ священства. Предполагалъ онъ распространить свои мѣры на всю митрополію. Но произведенная имъ чистка привела къ тому, что нѣкоторыя церкви остались безъ священниковъ и безъ пѣнія. Начался народный ропотъ. Софійская лѣтопись (2-я подъ 1465 г.) повѣствуетъ такъ: “(ставъ митрополитомъ) восхотѣ поповъ и дьяконовъ нужею навести на Божій путь: нача ихъ на всяку недѣлю сзывати и учите по святымъ правиломъ, и вдовцомъ діакономъ и попомъ повелѣ стричися, а иже у кого наложницы будутъ, тѣхъ мучити безъ милости и священьство съимая съ нихъ и продаваше ихъ; а церквей много наставлено, а кто толико не хотяше дѣлати рукодѣлія — всякой въ попы, тѣмъ ся и кормяху и послѣдоваху плотьскимъ похотѣмъ, зане бо не Богу служите изволиша, но льготу (искаху) тѣлу своему; и востужиша людіе, многы бо церквы безъ поповъ, и начата его (митрополита) проклинати”... Въ сентябрѣ 1464 г. м. Ѳеодосій ушелъ на покой, заболѣвъ отъ огорченія. Онъ подвизался въ Чудовомъ монастырѣ, гдѣ ранѣе былъ архимандритомъ. Въ келью свою святитель взялъ разслабленнаго старца и служилъ ему, омывая его струпы. Владыка Ѳеодосій скончался въ исходѣ 1475 г. въ Троицкомъ Сергіевомъ мон., куда, возможно, отправился на богомолье. Въ сей обители онъ былъ погребенъ. Кончина открыла на немъ тяжелыя вериги.

Карамзинъ пишетъ: “Россіяне жалѣли о пастырѣ столь благочестивомъ и страшились, чтобы небо не казнило ихъ оскорбленіе святого мужа”.

Извѣстна грамата митр. Ѳеодосія новгородцамъ, увѣщевающая ихъ не посягать на права архіепископа надъ духовенствомъ и на недвижимыя церковныя имѣнія. Имъ отказано было Пскову имѣть отдѣльнаго отъ Новгорода епископа. При немъ св. Іоною закончено было крещеніе пермяковъ. Въ 1464 г. митр. Ѳеодосій совершилъ, по просьбѣ патріарха іерусалимскаго Іоакима, посвященіе въ митрополиты Кесаріи Филипповой его племянника протосингела Іосифа, отправленнаго въ Россію для сбора денегъ. Султанъ египетскій намѣревался уничтожить въ Іерусалимѣ храмъ Воскресенія Христова; будучи молимъ патріархомъ объ отмѣнѣ сего рѣшенія, онъ требовалъ внесенія откупа въ размѣрѣ 5500 венеціанскихъ золотыхъ. Митр. Ѳеодосій всячески помогалъ митр. Іосифу въ сборѣ этихъ средствъ въ Россіи.

Митр. Ѳеодосій тоже избралъ себѣ преемника, въ лицѣ епископа суздальскаго Филиппа I, возведеннаго, съ согласія вел. кн. Іоанна III, на каѳедру въ ноябрѣ 1464 г. Митр. Филиппъ, какъ и его предшественникъ, употреблялъ, вмѣстѣ съ государемъ, старанія отвратить новгородцевъ отъ подчиненія литовскому митрополиту, уніату Григорію Болгарину, поставленному въ 1458 г. въ Римѣ патріархомъ — уніатомъ. Новгородцы остались вѣрны Православію. Но политически они все болѣе склонялись на сторону Литвы и въ 1471 г. заключили соотвѣтственный договоръ съ польскимъ королемъ и вел. кн. литовскимъ Казимиромъ Ягеллоновичемъ. Слѣдствіемъ сего явился въ томъ же году походъ Іоанна III противъ Новгорода и лишеніе послѣдняго многихъ правъ.

Успенскій соборъ въ Москвѣ, построенный сначала въ очень скромныхъ размѣрахъ, за неполныя полтораста лѣтъ пришелъ въ въ такую ветхость, что своды его пришлось подпирать толстыми бревнами. Митр. Филиппъ весной 1472 г. приступилъ на собственныя средства къ постройкѣ новаго собора. Онъ нанялъ въ Москвѣ двухъ неопытныхъ подрядчиковъ и накупилъ холоповъ для выполненія ими части работъ. Строился соборъ на прежнемъ мѣстѣ, при чемъ старое зданіе разбиралось постепенно.

Въ концѣ 1472 г. Іоаннъ III вступилъ во второй бракъ съ греческой царевной Софіей Палеологъ [12]), дочерью бывшаго морейскаго деспота Ѳомы, брата двухъ послѣднихъ византійскихъ императоровъ. Ѳома нашелъ послѣ паденія Византіи убѣжище въ Римѣ у папы. Въ 1469 г. папа Павелъ II предложилъ ее въ замужество Іоанну III, который на это согласился. Софія была воспитанницей извѣстнаго уніата, кардинала Виссаріона. Въ Римѣ надѣялись, при посредствѣ Софіи, проникнуть въ православную Москву, а также побудить Іоанна принять участіе въ намѣчавшемся крестовомъ походѣ противъ турокъ. Іоанну бракъ этотъ давалъ возможность обосновать юридически свое право считаться преемникомъ византійскихъ императоровъ, послѣднимъ изъ которыхъ былъ дядя его супруги. Для препровожденія Софіи въ Москву папа Сикстъ IV послалъ съ нею легатомъ Антонія Бонумбре, епископа города d’Accia. Послѣдній велъ себя въ Россіи такъ же, какъ въ католическихъ земляхъ: — совершалъ путешествіе въ преднесеніи водруженнаго на высокое древко “крыжа” (креста). Когда поѣздъ съ царевной приближался къ Москвѣ, то Іоаннъ совѣтовался съ близкими и боярами относительно крыжа. Мнѣнія раздѣлились. Вел. князь спросилъ м. Филиппа, который ему отвѣтилъ: “невозможно допустить не только того, чтобы кардиналъ въ преднесеніи крыжа вошелъ въ городъ, но чтобы онъ такимъ образомъ и приблизился къ нему; если дозволить ему это, желая его почтить, то — онъ въ ворота города, а я — отецъ твой — другими воротами вонъ изъ города; недостойно намъ не только видѣть этого, но и слышать, потому что — кто окажетъ почтеніе чужой вѣрѣ, тотъ поругался своей”. Послѣ такого отвѣта, Іоаннъ выслалъ къ кардиналу за 15 в. отъ Москвы боярина, который и заставилъ его спрятать крыжъ.

Успенскій соборъ не былъ еще достроенъ, когда сильный пожаръ превратилъ въ пепелъ кремлевскій домъ митр. Филиппа. Святитель, обливаясь, по свидѣтельству Карамзина, слезами надъ гробомъ свят. Петра и съ любовію утѣшаемый государемъ, почувствовалъ слабость въ рукѣ отъ паралича. Онъ велѣлъ отвезти себя въ Богоявленскій монастырь, жилъ одинъ день, говоря съ Іоанномъ о совершеніи новой церкви, и скончался 5 апр. 1473 г.

Вел. кн. Іоаннъ III приказалъ быть у себя къ Георгіеву дню, для избранія новаго митрополита, своимъ братьямъ и всѣмъ епископамъ. 23 апрѣля 1473 г. епископами, при хотѣніи государя, избранъ былъ епископъ коломенскій Геронтій, ранѣе архимандритъ симоновскій. Поставленъ онъ былъ митрополитомъ въ Петровъ день. (Голубинскій).

Новому митрополиту довелось доканчивать постройку Успенскаго собора. Сложены были стѣны и сведены своды. Но когда приступили къ кладкѣ главнаго купола, то соборъ 20 мая 1474 г. обрушился.

Голубинскій пишетъ: “Неискусные мастера, выводившіе стѣны гладко, но непрочно, сдѣлали нѣкоторую часть его сѣверной стѣны полою, проведши въ стѣнѣ лѣстницу на полати или хоры, прикладенные къ западной стѣнѣ. На нѣкоторую часть полая стѣна, бывъ дурно складена, не въ состояніи была выдерживать тяжести сводовъ и вся рухнула; съ нею упали половина западной стѣны и полати, которыя находились у послѣдней, также столбы и всѣ своды”.

Послѣ этого строеніе собора взялъ на себя самъ вел. князь. Онъ выписалъ изъ Венеціи знаменитаго архитектора, болонскаго уроженца Аристотеля Фіоравенти, которому въ 1475 г. поручилъ строеніе. Простые каменщики были выписаны изъ Пскова. Зданіе сломано было до основанія и положенъ новый фундаментъ.

Фіоравенти, по свидѣтельству Карамзина, “ѣздилъ во Владиміръ, видѣлъ тамъ древнюю соборную церковь и дивился въ ней произведенію великаго искусства; далъ мѣру кирпича; указалъ, какъ надобно обжигать его, какъ растворять известь; нашелъ лучшую глину за Андроньевымъ монастыремъ...” Псковскіе каменщики, ученики нѣмцевъ, похваливши работу московскихъ мастеровъ, тоже признали неумѣніе ихъ приготовлять известь. Фіоравенти за образецъ взялъ соборъ во Владимірѣ. Успенскій соборъ былъ торжественно освященъ 12 августа 1479 года.

Освященіе Успенскаго собора подало поводъ къ горячимъ спорамъ между вел. княземъ и митрополитомъ о томъ, какъ ходить съ крестнымъ ходомъ при освященіи церкви — противъ солнца или по солнцу. Въ Москвѣ давно установилось хожденіе противъ солнца, что и сдѣлалъ митрополитъ. Іоаннъ же, поддержанный архіеп. ростовскимъ Вассіаномъ и чудовскимъ архим. Геннадіемъ, придерживался другого мнѣнія. Вассіанъ былъ личнымъ врагомъ Геронтія. Нашествіе хана Ахмата ослабило споръ. Но въ 1481 г. онъ возобновился. Митрополитъ, негодуя, что государь продолжаетъ держаться мнѣнія его противниковъ, выѣхалъ изъ Кремля въ Симоновъ мон., оставивъ посохъ свой въ Успенскомъ соборѣ. Онъ говорилъ, что окончательно покинетъ митрополію и будетъ жить въ кельѣ, какъ простой инокъ, если Іоаннъ не прекратитъ спора. Между тѣмъ, было выстроено много новыхъ церквей, которыя оставались безъ освященія. Вскорѣ Іоаннъ убѣдился, что все духовенство, за исключеніемъ ростовскаго владыки Іоасафа, родомъ изъ князей Оболенскихъ, держало сторону митрополита. Вел. князь послалъ къ владыкѣ сына просить вернуться, когда же тотъ не внялъ этой просьбѣ, то поѣхалъ къ нему самъ, призналъ себя виновнымъ и обѣщалъ слушать его во всемъ, а относительно хожденія съ крестами отдавалъ въ его волю, какъ онъ прикажетъ и какъ было въ старину. Владыка вернулся въ Москву на свой столъ.

Митр. Геронтій проявилъ твердость и въ другомъ вопросѣ. Въ 1482 г. навечеріе Богоявленія случилось въ воскресенье, и архимандритъ чудовскій Геннадій, толкуя уставъ, приказалъ братіи пить богоявленскую воду послѣ ѣды. Митрополитъ счелъ это тяжкимъ преступленіемъ и велѣлъ силой привести къ себѣ архимандрита. Геннадій бѣжалъ къ вел. князю. Митрополитъ лично просилъ Іоанна выдать его, что тотъ и сдѣлалъ. Митр. Геронтій приказалъ сковать Геннадія и посадить подъ палатою въ ледникъ. Государь съ боярами потомъ “отпечаловали” его у митрополита, ссылаясь на примѣръ митр. Ѳеодосія, въ бытность его ростовскимъ архіепископомъ, наказаннаго, но и прощенаго св. митр. Іоною.

Съ архіеп. ростовскимъ Вассіаномъ у митр. Геронтія была “брань” изъ-за Кириллова Бѣлозерскаго мон. Въ 1478 г. нѣкоторымъ инокамъ обители удалось убѣдить своего удѣльнаго князя Михаила Андреевича Верейскаго получить отъ митрополита грамоту, по которой ихъ монастырь изъимался изъ подъ власти ростовскаго архіепископа и отдавался въ завѣдываніе князю. Архіеп. Вассіанъ просилъ владыку Геронтія о возстановленіи своего законнаго права, не получивъ же удовлетворенія въ этомъ, обратился къ вел. князю. Послѣдній пробовалъ убѣдить митрополита измѣнить свое рѣшеніе. Не добившись этого, государь собралъ въ Москвѣ соборъ. Владыка Геронтій, убоявшись соборнаго суда, молилъ Іоанна помирить его съ Вассіаномъ, что и было исполнено. Государь изодралъ грамоту, повлекшую смуту (Голубинскій).

При митрополитѣ Геронтіи произошло въ 1478 году окончательное покореніе Іоанномъ III Новгорода. При этомъ государь отобралъ на себя довольно значительную часть недвижимыхъ церковныхъ имѣній, какъ у владыки новгородскаго, такъ и у шести наиболѣе богатыхъ монастырей. Эта частная секуляризація недвижимыхъ церковныхъ имѣній считается, по словамъ Голубинскаго, прологомъ къ той общей секуляризаціи, которая стала выдвигаться Іоанномъ III немного позднѣе.

Въ бытность владыки Геронтія митрополитомъ произошло окончательное сверженіе татарскаго ига, длившагося 240 лѣтъ. Предшественники Іоанна III старались все болѣе ослаблять свою зависимость отъ Золотой Орды. Карамзинъ отмѣчаетъ вліяніе вел. кн. Софіи Палеологъ, говорившей часто Іоанну: “долго ли мнѣ быть рабынею ханскою?”. Она, пославъ дары женѣ Ахматовой, писала ей, что, имѣвъ видѣніе, желаетъ создать храмъ на Ордынскомъ подворьѣ (гдѣ сооружена была церковь Николы Гостунскаго); проситъ его себѣ и даетъ вмѣсто онаго другое. Царица согласилась, татары остались безъ пристанища въ Кремлѣ, чего и домогалась Софія. Она же, какъ пишутъ, убѣдила Іоанна не встрѣчать пословъ ордынскихъ, которые обыкновенно привозили съ собою басму или болванъ хана. Древніе князья московскіе всегда выходили пѣшіе изъ города, кланялись посламъ [13]) Въ 1480 г. ханъ Ахматъ, возмущенный непокорствомъ Іоанна, вторгнулся въ іюнѣ въ русскіе предѣлы, намѣреваясь, ближе къ его союзникамъ литовцамъ, перейти черезъ р. Угру. Государь былъ съ войскомъ на берегу Оки. Духовенство, во главѣ съ митр. Геронтіемъ, показало себя въ это грозное время достойнымъ, не только укрѣпляя, но даже осуждая государя за нерѣшительность въ борьбѣ. Особенно рѣшительно выступалъ духовникъ Іоанна III, архіеп. ростовскій Вассіанъ, братъ пр. Іосифа Волоколамскаго, ранѣе игуменъ Троицкій. Когда 30 сент. Іоаннъ появился въ Москвѣ, Вассіанъ, называя его “бѣгуномъ”, сказалъ ему: “Вся кровь христіанская падаетъ на тебя за то, что, выдавши христіанство, бѣжишь прочь, бою съ Татарами не поставивши и не бившись съ ними; зачѣмъ боишься смерти? не безсмертный ты человѣкъ, — смертный; а безъ року смерти нѣтъ ни человѣку, ни птицѣ, ни звѣрю; дай мнѣ, старику, войско въ руки, — увидишь, уклоню ли я лицо свое передъ Татарами”. Выдержка Іоанна принесла пользу. Ахматъ, простоявъ противъ русскаго войска на р. Угрѣ, 11 ноября ушелъ безъ боя. 6 января 1481 г. его, соннаго, убилъ въ степи Ивакъ, ханъ шибанскихъ улусовъ.

Въ концѣ 1483 г. митр. Геронтій, заболѣвъ, съѣхалъ въ Симоновъ мон., въ намѣреніи оставить митрополію. Выздоровѣвъ, онъ отказался отъ этого намѣренія. Іоанна III устраивалъ его уходъ, онъ дѣйствовалъ въ этомъ направленіи, даже намѣтилъ замѣстителемъ его благочестиваго игумена Троицкаго, Паисія Ярославова. Потомъ, по совѣту послѣдняго, отложилъ свое намѣреніе.

Въ 1487 г. въ Новгородѣ, гдѣ съ 1484 г. архіепископомъ былъ Геннадій, до этого архим. чудовскій, о которомъ говорилось выше, открылась ересь жидовствующихъ. На ней подробнѣе остановимся позднѣе. Св. Геннадій донесъ объ этомъ Іоанну III и митрополиту. Отъ перваго полученъ былъ отвѣтъ: “того беречи, чтобъ то лихо въ земли не распростерлося”. Архіепископъ рѣшительно дѣйствовалъ въ Новгородѣ. Митр. Геронтій въ этомъ важномъ дѣлѣ не проявилъ достаточно ревности. Въ разгаръ ереси, въ 1489 г., онъ умеръ.

Въ первые годы правленія митр. Геронтія, патріархъ Рафаилъ, по требованію султана Магомета II, поставилъ митрополитомъ литовскимъ тверского монаха Спиридона, прозваннаго за свою рѣзвость Сатаной. Въ 1476 г. Спиридонъ прибылъ въ Литву, но не былъ тамъ признанъ и посаженъ въ заключеніе, откуда потомъ бѣжалъ. Явившись въ Москву, онъ тоже подвергся заключенію и послѣ 1503 г. умеръ въ Соловецкомъ монастырѣ.

Замѣстителемъ митр. Геронтія былъ Зосима, архим. Симоновскій, подъ личиной благочестія тайный послѣдователь ереси жидовствующихъ. Онъ былъ избранъ самимъ Іоанномъ III, который, по увѣренію пр. Іосифа Волоколамскаго, былъ “подойденъ” еретикомъ протопопомъ Алексіемъ. Поставленъ онъ былъ въ сентябрѣ 1490 года.

Въ Россіи, вслѣдъ за Греціей, распространено было вѣрованіе, что съ окончаніемъ семи тысячъ лѣтъ настанетъ конецъ міра. По этой причинѣ богослужебная пасхалія доведена была у насъ до 7000-го года. Когда этого не случилось въ августѣ 1492 г. (отъ Рождества Христова), то нужно было продолжать пасхаліи на дальнѣйшее время. Это и сдѣлалъ митр. Зосима послѣ совѣтованія съ епископами и всѣмъ соборомъ митрополіи. Расчисливъ Пасхалію на 20 лѣтъ, митр. Зосима посылалъ свое расчисленіе для провѣрки архіепископу Геннадію и другимъ епископамъ и въ декабрѣ 1492 года обнародовалъ (Голубинскій).

По настоянію св. Геннадія, соборъ епископовъ, засѣдавшій въ 1490 г. въ Москвѣ, спустя 21 день послѣ поставленія Зосимы, судилъ нѣкоторыхъ еретиковъ, не добравшись до главныхъ, къ неудовольствію новгородскаго владыки, на соборѣ не бывшаго. Еретичество Зосимы было узнано не сразу. Когда же поборники православія начали его обличать, то онъ боролся съ ними отлученіями отъ причастія, лишеніемъ священства, клеветой великому князю. Голубинскій пишетъ: “На счастіе православныхъ митрополитъ-еретикъ самъ помогъ имъ свергнуть себя съ каѳедры. Зосима былъ человѣкъ вовсе не святительской частной жизни: онъ преданъ былъ пьянству и содомитизму. И великій князь, котораго, можетъ быть, и не успѣли убѣдить въ его еретичествѣ, нашелся вынужденнымъ удалить его съ каѳедры за сейчасъ указанные его пороки (по свидѣтельству лѣтописей, собственно за — первый изъ нихъ)”. Зосима былъ удаленъ 17 мая 1494 г.

Въ сентябрѣ 1495 г., по указанію вел. князя Іоанна III, митрополитомъ былъ избранъ игуменъ Троицкій Симонъ. Управляя до этого митрополіей, онъ въ январѣ благословлялъ въ Успенскомъ соборѣ дочь Іоанна, Елену, отправлявшуюся въ Литву невѣстой вел. князя Александра. Поставленіе новаго митрополита обставлено было особою торжественностью. Голубинскій пишетъ: “Подробности поставленія Симонова въ митрополиты, сообщаемыя лѣтописцами, ясно указываютъ на то, что Иванъ Васильевичъ хотѣлъ придать чину поставленія митрополитовъ тотъ видъ, какъ въ Константинополѣ совершалось поставленіе патріарховъ”. Какъ отмѣчаетъ Голубинскій, государь проявилъ и царскія права по отношенію къ митрополиту. Когда въ Успенскомъ соборѣ приспѣло время возвести владыку Симона на митрополичье мѣсто, вел. князь привѣтствовалъ его краткой рѣчью, которая начиналась словами: “Всемогущая и Животворящая Святая Троица, дарующая намъ всей Руси государство, подаетъ тебѣ сей святый, великій престолъ архіерейства, митрополіи всея Руси...” Послѣ посвященія митрополитъ ѣздилъ верхомъ на осляти кругомъ города, при чемъ осля водилъ подъ нимъ бояринъ великаго князя.

Въ 1503 г. созванъ былъ въ Москвѣ церковный соборъ, разсматривавшій вопросы, поставленные митрополитомъ и царемъ. Соборъ опредѣлилъ: о неслуженіи въ міру вдовымъ священникамъ и діаконамъ; о несовершеніи священниками и діаконами литургіи на другой день послѣ того, какъ они напьются до пьяна, и о нежитіи монахамъ и монахинямъ въ однихъ и тѣхъ же монастыряхъ. Получилъ разрѣшеніе вопросъ о невзиманіи епископами платы за поставленіе въ церковныя степени. Остался неразрѣшеннымъ вопросъ объ отобраніи у монастырей недвижимыхъ имѣній или вотчинъ. Повидимому, возбужденіе этихъ вопросовъ было подсказано вел. князю знаменитыми старцами Паисіемъ Ярославовымъ и его ученикомъ Ниломъ Сорскимъ, которые пользовались большимъ уваженіемъ Іоанна III. Вопросъ о недвижимыхъ имѣніяхъ входилъ и въ предположенія самого вел. князя, что мы видѣли при отобраніи такихъ земель въ Новгородѣ.

Противъ рѣшенія собора о вдовыхъ священникахъ написалъ возраженіе одинъ изъ нихъ, ростовскій священникъ Георгій Скрипица. Отвѣтилъ ему “списаніемъ” пр. Іосифъ Волоколамскій, видный участникъ собора. Пр. Іосифъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, былъ главнымъ противникомъ отобранія недвижимыхъ имуществъ и въ этомъ вопросѣ одержалъ побѣду надъ упомянутыми старцами и единомышленнымъ съ ними государемъ. Къ этому вопросу мы вернемся позднѣе. Непосредственно за соборомъ нарушилъ его постановленіе о невзиманіи платы за поставленіе знаменитый архіеп. новгородскій Геннадій, видимо, поддавшійся вліянію своего дьяка. Іоаннъ III очень строго осудилъ этотъ поступокъ. По его приказанію было произведено разслѣдованіе, и новгородскій владыка въ 1504 г. былъ низведенъ съ каѳедры.

Въ 1504 г. состоялся соборъ, который предалъ проклятію жидовствующихъ, послѣ чего главные еретики распоряженіемъ государственной власти были казнены черезъ сожженіе, а прочіе разосланы въ заточеніе и по монастырямъ. О сей ереси будетъ сказано въ дальнѣйшемъ.

Въ правленіе м. Симона состоялось соборное постановленіе о низложеніи и отлученіи преемника Св. Геннадія, архіеп. новгородскаго Св. Серапіона. Іосифовъ монастырь находился во владѣніяхъ удѣльнаго князя Волоколамскаго, племянника Іоанна III. Пр. Іосифъ повѣствовалъ такъ объ его притѣсненіяхъ: “Князь Ѳеодоръ Борисовичъ во все вступается: что Богъ пошлетъ намъ, въ томъ воли не даетъ; иное даромъ проситъ, другое въ полцѣны беретъ; если его не послушаемъ, то хочетъ кнутомъ бить чернецовъ, а на меня бранится. И мы боялись его, давали ему все, что благочестивые люди дарили монастырю — коней, доспѣхи, платье; но онъ захотѣлъ еще денегъ, и началъ присылать за ними ...” Приведены и другіе случаи вымогательствъ. Пр. Іосифъ, получая все сильнѣйшія требованія отъ кн. Ѳеодора, просилъ архіепископа новгородскаго Серапіона о передачѣ его обители подъ власть великаго князя. По случаю моровой язвы, около Новгорода были поставлены кордоны, и посланный Іосифа не могъ попасть туда. Тогда послѣдній въ 1507 г. обратился со своей просьбой къ Василію III, который, посовѣтовавшись съ митрополитомъ и освященнымъ соборомъ, исполнилъ таковую, давъ обѣщаніе испросить ему прощеніе у архіепископа. Іерархически Іосифъ продолжалъ оставаться въ подчиненіи у владыки Серапіона. Вел. князь забылъ свое обѣщаніе предстательствовать за Іосифа передъ новгородскимъ владыкой. Кн. Ѳеодоръ сумѣлъ настроить Серапіона противъ волоколамскаго игумена. Архіепископъ черезъ два года (1509) произнесъ на него неблагословеніе и отлученіе. Монахи умоляли игумена просить прощенія у владыки Серапіона, но тотъ имъ отвѣтствовалъ, что архіепископъ или епископъ “аще отлучитъ не по правиломъ, самъ да отлученъ есть”. Прождавъ нѣкоторое время, Іосифъ послалъ жалобу на архіепископа вел. князю и митрополиту. Василій Іоанновичъ призналъ поступокъ владыки Серапіона тяжкимъ оскорбленіемъ, ему лично нанесеннымъ. По распоряженію государя созванъ былъ митрополитомъ соборъ, на который долженъ былъ прибыть новгородскій владыка. “Серапіонъ ничего не могъ отвѣчать о причинѣ наложеннаго имъ отлученія, кромѣ того, смѣло выражавшаго его взглядъ на архіерейскую власть, что — “азъ въ своемъ чернцѣ воленъ вязати и разрѣшати”; вмѣстѣ съ симъ и по отношенію къ великому князю онъ поступилъ не такъ, чтобы смиренно просить прощенія, а чтобы отвѣчать со стойкостью, доходившей до дерзости — и съ нимъ было поступлено безъ милосердія: за вину противъ Іосифа, а главнымъ образомъ за ту вину, что онъ дерзнулъ возстать противъ приговора великаго князя, взявшаго монастырь послѣдняго въ свою власть, тогда какъ “царское сужденіе суду не подлежитъ и не пересужается”, митрополитъ съ соборомъ епископовъ произнесъ ему приговоръ: на основаніи 134-го правила Карѳагенскаго собора, которое говоритъ, что “необличеннаго о грѣсѣ общенія лишивъ епископъ лишенъ и самъ общенія къ другимъ”, низвести его съ каѳедры, лишить архіерейства и предать отлученію” (Голубинскій).

По постановленію собора св. Серапіонъ, лишенный сана, былъ посланъ на покаяніе въ Андрониковъ монастырь (скончался 16 марта 1516 въ Троицкомъ мон.). Соборъ разрѣшилъ пр. Іосифа отъ несправедливо возложеннаго на него отлученія.

Извѣстны два учительныхъ посланія митр. Симона въ Великую Пермь. Онъ увѣщаетъ игуменовъ и священниковъ надлежаще исполнять свои пастырскія обязанности. Во второмъ посланіи — къ паствѣ — онъ призываетъ пермичей кумирамъ не служить, соблюдать посты, браковъ по ветхому и татарскому обычаю не совершать (жена умершаго брата переходила послѣ него ко второму брату, послѣ того къ третьему), женщинамъ не ходить съ непокрытыми головами.

Митр. Симонъ совершилъ 4 февр. 1498 г. въ Успенскомъ соборѣ первое въ Россіи вѣнчаніе на царство. Іоаннъ III пожелалъ при жизни своей совершенія этого обряда надъ внукомъ своимъ Димитріемъ (сыномъ скончавшагося въ 1490 г. Іоанна) Въ 1499 г. Іоаннъ измѣнилъ свое рѣшеніе и объявилъ наслѣдникомъ сына отъ брака съ Софіей, Василія. Въ царствованіе послѣдняго скончался 30 апр. 1511 г. митр. Симонъ, правившій 16 лѣтъ.

Черезъ три мѣсяца послѣ этого, по желанію вел. кн. Василія III, былъ возведенъ на митрополичій дворъ и нареченъ митрополитомъ архимандритъ Симонова мон. Варлаамъ (1511). Въ его правленіе извѣстно выступленіе съ тремя трактатами противъ вотчиновладѣнія монастырей ученика Нила Сорскаго, старца Вассіана Косого, въ мірѣ кн. Василія Патрикѣева, праправнука Гедимина литовскаго. Близкіе ко двору Іоанна III, Патрикѣевы, были сторонниками кн. Димитрія Іоанновича и пострадали послѣ его устраненія. Василій Патрикѣевъ и его отецъ были пострижены. Но при Василіи III старецъ Вассіанъ былъ приближенъ государемъ. Вел. князь, какъ и Іоаннъ III, сочувствовалъ кампаніи противъ вотчиновладѣнія. Вассіанъ нашелъ единомышленника въ лицѣ знаменитаго Максима Грека, о которомъ будетъ сказано дальше.

Митр. Варлаамъ былъ въ декабрѣ 1521 г. сведенъ съ митрополичьей каѳедры вел. кн. Василіемъ III и сосланъ въ Каменный мон. на Кубенскомъ островѣ. Чѣмъ это было вызвано не выяснено. Голубинскій предполагаетъ, что онъ не согласился обѣщать неприкосновенность, въ случаѣ прибытія въ Москву, послѣднему удѣльному князю Василію Новгородъ - Сѣверскому - Шемячичу (внуку Димитрія Шемяки), чѣмъ вызвалъ гнѣвъ государя. Время его кончины неизвѣстно.

Новымъ митрополитомъ въ февр. 1522 г. былъ поставленъ игуменъ Волоколамскаго мон. Даніилъ. Пр. Іосифъ передъ кончиной указалъ изъ числа братіи 10 человѣкъ, способныхъ послѣ него занять мѣсто игумена. Братія же избрала внѣ этого списка Даніила, въ возрастѣ около 30 лѣтъ. Пр. Іосифъ согласился на этотъ выборъ. Игуменство приблизило его къ Василію III, котораго пр. Іосифъ оставилъ какъ бы “прикащикомъ” монастыря, слезно моля его о сохраненіи въ немъ, заведенныхъ имъ, порядковъ строгаго общежитія. Василій почасту навѣщалъ обитель и убѣждалъ монаховъ слѣдовать завѣтамъ святого. Игуменъ Даніилъ тоже усердствовалъ въ этомъ духѣ. До низведенія митр. Варлаама Даніилъ шесть лѣтъ игуменствовалъ. Даніилъ, представлявшій крупную величину въ отношеніи пастырскаго ученія, отличался честолюбіемъ и безпощадной борьбой со своими принципіальными и личными противниками.

Митр. Даніилъ принадлежалъ къ числу ревностнѣйшихъ учениковъ пр. Іосифа по вопросу о вотчиновладѣніи. Въ этой области ему пришлось столкнуться съ пр. Максимомъ Грекомъ и Вассіаномъ Косымъ, при чемъ послѣдній вообще враждебно къ нему относился. Большимъ затрудненіемъ для пр. Максима было незнаніе имъ въ началѣ русскаго языка. Изъ за этого, начавъ исправленіе Цвѣтной Тріоди, онъ допустилъ погрѣшности языка, о чемъ рѣчь будетъ дальше. На созванномъ въ 1525 г. соборѣ онъ ошибочно отстаивалъ свое заблужденіе, имѣвшее характеръ ереси. Приписаны были ему неосновательно и политическія преступленія. Вторично онъ былъ судимъ въ 1531 г. вмѣстѣ съ Вассіаномъ Косымъ, обвиненнымъ въ ереси. Послѣ, осудившаго его, перваго собора, Максимъ былъ сосланъ въ Волоколамскій мон., когда же, послѣ второго, туда былъ отправленъ Вассіанъ, то его перевели въ тверской Отрочій мон. Митрополитъ Даніилъ могъ торжествовать побѣду.

Въ 1523 г. митр. Даніилъ далъ и свою подпись подъ охранной крестоцѣловальной грамотой, подписанной Василіемъ III, выданной вызываемому въ Москву кн. Новгородъ-Сѣверскому Василію Ивановичу Шемячичу. Послѣдній, по прибытіи въ Москву, былъ посаженъ подъ стражу. Для объясненія поступка митр. Даніила, считавшаго свои дѣйствія въ этомъ случаѣ правильными, надо сказать, что въ народномъ сознаніи постепенное прекращеніе московскими вел. князьями удѣльной системы вызывало большое удовлетвореніе. Во время заключенія Шемячича, по московскимъ улицамъ ходилъ юродивый съ метлой въ рукахъ и громко возглашалъ: “государство не совсѣмъ еще очищено; пришло удобное время вымести послѣдній соръ”.

Митр. Даніилъ дозволилъ Василію III развестись со своей первой супругой и вступить во второй бракъ. Государь былъ женатъ на Соломоніи или Соломонидѣ Сабуровой и, проживъ съ нею 20 лѣтъ, не имѣлъ дѣтей. Желая имѣть прямого наслѣдника, онъ пожелалъ жениться вторично. Въ 1525 г., съ дозволенія митр. Даніила, Соломонія была насильственно пострижена въ монахини, а Василій женился на Еленѣ Васильевнѣ Глинской, племянницѣ виднаго литовскаго князя Михаила, перешедшаго на сторону Москвы.

3 дек. 1533 г. скончался вел. князь Василій - Гавріилъ [14]). Передъ кончиной онъ пожелалъ принять постригъ. Братъ его Андрей Ивановичъ и бояринъ Михаилъ Воронцовъ старались не допустить этого. Митр. Даніилъ тогда сказалъ Андрею: “Не будь на тебѣ нашего благословенія ни въ сей вѣкъ, ни въ будущій; хорошъ сосудъ серебрянный, а лучше позолоченный”. Троицкій игуменъ Іоасафъ совершилъ постриженіе, давъ умирающему имя Варлаама. Государствомъ, въ виду трехлѣтняго возраста Іоанна Васильевича, правила мать его вел. кн. Елена. Митр. Даніилъ въ это время значенія не имѣлъ. Послѣ смерти въ 1538 г. Елены, бразды правленія перешли къ боярской думѣ, но вскорѣ все захватилъ въ свои руки кн. Василій Вас. Шуйскій. Противъ него дѣйствовалъ болѣе достойный кн. Иванъ Бѣльскій, митр. Даніилъ поддерживалъ послѣдняго. Восторжествовалъ Василій Шуйскій, Бѣльскій былъ посаженъ въ заключеніе. Митрополитъ гоненію не подвергся. Но, когда за смертью Василія, власть захватилъ братъ его кн. Иванъ, то въ 1539 г. онъ свергнулъ владыку Даніила. Послѣдній былъ удаленъ въ родной Іосифовъ Волоколамскій мон., гдѣ скончался 22 мая 1547 г.

Митр. Даніиломъ установлено было мѣстное празднованіе святымъ: въ 1521 г. Макарію Калязинскому и въ 1531 г. Пафнутію Боровскому. Онъ поддерживалъ дѣятельность новгородскаго митрополита Макарія по введенію въ монастыряхъ его епархіи общежительнаго устава и въ развитіи имъ миссіонерской работы среди Лопарей на Кольскомъ полуостровѣ.

Голубинскій, съ большой рѣзкостью опредѣляющій нравственную личность владыки Даніила, пишетъ: “Но тотъ же Даніилъ, какъ мы говорили, занимаетъ совершенно выдающееся положеніе среди другихъ нашихъ митрополитовъ въ качествѣ учителя не дѣломъ, а письменнымъ словомъ: онъ написалъ не два-три поученія, какъ другіе митрополиты, а цѣлую большую книгу учительныхъ словъ и цѣлую такую же книгу учительныхъ посланій”. Далѣе Голубинскій поясняетъ: “Предметъ учительныхъ словъ и посланій митр. Даніила составляютъ: во-первыхъ, теоретически- богословскія или вѣроучительныя истины, нарочитаго раскрытія которыхъ, по его мнѣнію, требовали обстоятельства времени; во-вторыхъ, нравственное христіанское ученіе, обращенное къ мірянамъ, съ рѣзкимъ обличеніемъ пороковъ современнаго общества, и въ-третьихъ, — спеціально нравственное и дисциплинарное ученіе, обращенное къ монахамъ”.

На мѣсто низверженнаго Даніила былъ избранъ и поставленъ въ февралѣ 1539 г. игуменъ Троицкій Іоасафъ (Скрипицынъ). Въ избраніи его принимали участіе Шуйскіе, но онъ вскорѣ перешелъ на сторону Бѣльскаго, котораго справедливо считалъ лучшимъ, чѣмъ они, государственнымъ дѣятелемъ. Митрополитъ выхлопоталъ у юнаго государя освобожденіе Бѣльскаго, который вновь занялъ первенствующее положеніе. Имѣли успѣхъ ходатайства владыки Іоасафа за нѣкоторыхъ удѣльныхъ князей. Смягчилъ онъ положеніе Максима Грека, котораго очень почиталъ. Сторонники Шуйскихъ, среди которыхъ было много новгородцевъ, жившихъ въ Москвѣ, составили заговоръ. Въ началѣ января 1542 г. Иванъ Шуйскій самовольно прибылъ въ Москву изъ Владиміра, гдѣ охранялъ восточныя области отъ набѣга казанцевъ. Ночью Бѣльскій былъ схваченъ и отосланъ въ Бѣлоозерскъ въ заточеніе; тамъ въ маѣ онъ былъ умерщвленъ. Соловьевъ пишетъ: “Митрополитъ Іоасафъ былъ разбуженъ камнями, которые заговорщики бросали къ нему въ келью; онъ кинулся во дворецъ, заговорщики ворвались за нимъ съ шумомъ въ спальню великаго князя, разбудили послѣдняго за три часа до свѣту; не найдя безопасности во дворцѣ подлѣ великаго князя, приведеннаго въ ужасъ, Іоасафъ уѣхалъ на Троицкое подворье; но туда за нимъ прислали дѣтей боярскихъ, Новгородцевъ съ неподобными рѣчами; Новгородцы не удовольствовались одними ругательствами, но чуть-чуть не убили митрополита: только Троицкій игуменъ Алексѣй именемъ Св. Сергія да бояринъ князь Димитрій Палецкій успѣли удержать ихъ отъ убійства; Іоасафа взяли наконецъ и сослали въ Кирилловъ Бѣлозерскій монастырь”. Въ 1547 г. онъ былъ переведенъ въ Троицкій мон., куда ему присылались для просмотра постановленія Стоглаваго собора. Въ одномъ изъ своихъ замѣчаній Іоасафъ проявлялъ заботливость о томъ, чтобы тяглые люди или крестьяне не были подавляемы бременемъ налоговъ. Онъ принадлежитъ къ числу книжныхъ людей своего времени. Скончался митр. Іоасафъ 27 іюля 1555 г.

Въ мартѣ 1542 г. митрополитомъ былъ поставленъ архіепископъ новгородскій Макарій, выдающійся іерархъ Русской Церкви. Онъ знаменитъ въ области письменности. Знаменитъ пастырской дѣятельностью. Знаменитъ и дѣятельностью государственной, отстоявъ великокняжескую власть отъ расхищенія ея княжатами. Правильно писалъ о немъ историкъ Випперъ: “Если монархія въ Москвѣ спаслась отъ крушенія, не потерпѣла ущерба отъ “вельможъ” на манеръ Польши, то всего болѣе она обязана была своей могущественной союзницѣ, Церкви”.

Митр. Макарій, род. въ 1481-82 г., былъ постриженникомъ Пафнутьева Боровскаго мон., архимандритомъ можайскаго Лужецкаго или Лужковскаго монастыря. Какъ сторонникъ строгаго общежитія, онъ полюбился вел. кн. Василію III, посѣщавшаго обитель и бывшаго особеннымъ искателемъ учительныхъ монашескихъ бесѣдъ, къ чему вообще были склонны тогдашніе государи. Въ 1526 г. онъ былъ поставленъ новгородскимъ архіепископомъ, занявъ каѳедру вдовствовавшую 17 лѣтъ послѣ устраненія св. Серапіона. Вел. князь, провожая съ почетомъ владыку Макарія, котораго нарочито просилъ молиться о дарованіи ему сына, возвратилъ ему всю казну старыхъ новгородскихъ архіепископовъ и далъ ему своихъ бояръ. Новгородско-псковскія лѣтописи называютъ время его правленія благословеннымъ. Въ отношеніи къ духовенству онъ былъ строгимъ блюстителемъ соборныхъ о немъ постановленій, и въ то же время не отягощалъ его податями, а облегчалъ отъ нихъ, защищая и отъ своихъ чиновниковъ. Относительно духовенства былъ не грознымъ властителемъ, а кроткимъ и благопривѣтливымъ пастыремъ. Владыка былъ горячимъ предстателемъ за опальный Новгородъ и за отдѣльныхъ лицъ. Помогая нуждающимся, онъ былъ усерднымъ украсителемъ храма Св. Софіи.

Вскорѣ послѣ занятія новгородской каѳедры владыка Макарій принялъ мѣры для введенія общинножитія въ монастыряхъ своей епархіи, для чего вызывалъ игуменовъ особножитныхъ монастырей и соотвѣтственно увѣщевалъ ихъ. Изъ 18 городскихъ или окологородныхъ “именитыхъ” монастырей 16 вняли его совѣту. Вслѣдъ за ними начали вводить общежитіе и прочія обители епархіи. Относительно быта монастырей имъ составлена уставная грамота для Духовской обители, являвшаяся руководственной и для остальныхъ. Когда два значительныхъ монастыря въ Новгородѣ отказались учредить у себя общину, архіеп. Макарій сказалъ ихъ игуменамъ: “По дѣламъ вашимъ мзду примете отъ Бога”. Проводя въ жизнь постановленіе Собора 1503 г. касательно женскихъ монастырей, онъ вывелъ изъ нихъ игуменовъ и далъ игуменій, для благочинія. Архіеп. Макарій принялъ мѣры къ дѣйствительному насажденію христіанства въ Водской пятинѣ (части будущихъ петроградской и новгородской губерній и Финляндіи), въ которой жили финскіе народы — водь и карелы. Хотя они были крещены не позднѣе начала XIII вѣка, но язычество тамъ еще держалось. Въ 1534 г. онъ преподалъ строгія указанія мѣстному духовенству о борьбѣ съ проявленіемъ тамъ язычества. Кромѣ заботъ о Софіевскомъ соборѣ и другихъ храмахъ, имъ была украшена икона Знаменія Божіей Матери. Среди обширныхъ занятій, митр. Макарій, въ бытность въ Новгородѣ, началъ свою богатую литературную дѣятельность, посвящая ей много времени. Архіеп. Макарій поучалъ народъ. Лѣтописецъ, описывая его пріѣздъ въ Новгородъ, писалъ: “Просвѣтившись силою Божіею, онъ началъ бесѣдовать къ народу повѣстями многими, и всѣ чудились, какъ отъ Бога дана ему мудрость въ божественномъ писаніи, такъ что всѣ разумѣли, что онъ говорилъ”.

Когда владыка Макарій сталъ митрополитомъ, вел. князю Іоанну IV шелъ 12-й годъ. Самовластное, унижающее и самого государя, боярское правленіе Шуйскихъ еще продолжалось. Митрополиту удалось въ 1543 г., по мольбамъ отрока Іоанна, спасти своимъ рѣшительнымъ заступничествомъ жизнь любимцу государя боярину Ѳедору Воронцову, который схваченъ былъ Шуйскими. Во время этихъ уговоровъ сторонники Шуйскихъ надавали митрополиту толчковъ и одинъ изъ нихъ, Ѳома Головинъ “у него на мантію наступалъ и разодралъ ее!” Въ 1543 г. Шуйскіе были устранены. Въ наступившемъ правленіи Глинскихъ Іоаннъ предоставленъ былъ, какъ и раньше, самому себѣ и, наряду съ естественной, изъ-за непосредственно пережитаго, ненавистью къ именитому боярству, главнымъ образомъ къ “княжатамъ” (потомкамъ удѣльныхъ князей), у него развились порочныя наклонности, никѣмъ не исправляемыя. Надо думать, что въ то время вліяніе митр. Макарія проявлялось въ объединявшей ихъ обоихъ любви къ церковнымъ книгамъ, а также въ разъясненіи владыкой государю значенія самодержавной власти. Съ одобренія митр. Макарія, Іоаннъ 13 дек. 1546 г. принялъ рѣшеніе вступить въ бракъ съ боярышней Анастасіей, дочерью умершаго окольничаго Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Тогда же онъ, послѣ совѣщанія съ владыкой, объявилъ торжественно ему и боярамъ о своемъ рѣшеніи до свадьбы вѣнчаться на царство, съ принятіемъ титула царя. 16 января 1547 г. митр. Макарій въ Успенскомъ соборѣ вѣнчалъ на царство Іоанна IV, перваго русскаго царя.

Это событіе, великое — церковное и государственное, — а также огромный пожаръ 21 іюня того же года, обрушившійся на Москву, произвели рѣзкую перемѣну въ юномъ государѣ. Пожаръ былъ объясненъ царю — въ самый разгаръ его — священникомъ Благовѣщенскаго собора, выдвинутымъ митр. Макаріемъ, Сильвестромъ, какъ Божіе наказаніе за пороки бурной юности.

Во время пожара вспыхнулъ и верхъ Успенскаго собора. Огонь, разрушивъ кровлю, не проникъ внутрь. Иконостасъ и сосуды церковные уцѣлѣли. Соловьевъ пишетъ: “Митрополитъ Макарій едва не задохся отъ дыма въ соборѣ: онъ вышелъ изъ него, неся образъ Богородицы, написанный митрополитомъ Петромъ, за нимъ шелъ протопопъ и несъ церковныя правила. Макарій ушелъ было сначала на городскую стѣну, на тайникъ, проведенный къ Москвѣ-рѣкѣ; но здѣсь не могъ долго оставаться отъ дыма: его стали спускать съ тайника на канатѣ на взрубъ къ рѣкѣ, канатъ оборвался, — и митрополитъ сильно расшибся, едва могъ придти въ себя, и былъ отвезенъ въ Новоспасскій монастырь”.

Пребывая въ постоянной связи съ митр. Макаріемъ, царь Іоаннъ IV въ эту пору своего царствованія проявилъ себя истинно церковнымъ, мудрымъ и рѣшительнымъ государемъ. Въ эти годы имъ былъ изданъ Царскій Судебникъ, благоустроившій весь государственный строй и даровавшій населенію права самоуправленія, завоеваны были Казань и Астрахань, основана была типографія въ Москвѣ, удачно началась война съ Ливонскимъ орденомъ за выходъ на Балтійское море. Въ согласіи съ государемъ созванъ былъ въ 1551 году церковный соборъ, именуемый Стоглавнымъ или Стоглавымъ (отъ раздѣленія книги его постановленій на 100 главъ).

Для пониманія того, какъ велико было тогда вліяніе митр. Макарія и пресвитера Сильвестра, ранѣе служившаго въ Новгородѣ, на Іоанна, приведемъ слово сказанное царемъ при началѣ засѣданій церковнаго собора. Обратившись къ “Собору слугъ Божіихъ”, Іоаннъ говорилъ о возвышеніи и паденіи царствъ по причинамъ мудрости или буйства властей; описывалъ все испытанное Россіей во время его сиротства и юности, сперва невинной, а потомъ развратной; указывалъ на дурные примѣры бояръ, испортившихъ въ немъ сердце. Изображалъ онъ бѣдствія Москвы, обращенной въ пепелъ. “Тогда”, продолжалъ царь, “ужаснулась во мнѣ душа, и кости во мнѣ затрепетали; духъ мой смирился, сердце умилилось. Теперь ненавижу зло и люблю добродѣтель. Отъ васъ требую ревностнаго наставленія, пастыри христіанъ, учители царей и вельможъ, достойные святители церкви! Не щадите меня въ преступленіяхъ; смѣло упрекайте мою слабость; гремите словомъ Божіимъ, да жива будетъ душа моя”. Царь поручилъ собору разсмотрѣть составленные по его повелѣнію Судебникъ и Грамоты Уставныя, опредѣлявшія мѣстное самоуправленіе.

Въ 1552 г. митр. Макарій погребалъ, столь почитавшагося имъ и царемъ, св. Василія Блаженнаго, Христа ради юродиваго. Въ 1560 г. отпѣвалъ онъ кроткую и благочестивую царицу Анастасію Романовну и утѣшалъ царя, подавленнаго кончиной той, которая такъ благотворно на него вліяла. При митр. Макаріи начались первыя казни Іоанновы. Изнуряемый печалями, онъ хотѣлъ удалиться отъ дѣлъ и посвятить себя житію молчальному или пустынному, но, какъ писалъ онъ за нѣсколько дней въ прощальной грамотѣ, царь и святители неотступно убѣждали его остаться. Скончался онъ 31 декабря 1563 г.

Относительно Стоглавнаго Собора, такъ связаннаго съ личностью митр. Макарія, сказано будетъ позднѣе. Митр. Макарій надѣялся посредствомъ его совершить полное обновленіе русской Церкви. Около 20 лѣтъ трудился владыка Макарій надъ составленіемъ Житія Святыхъ. Плодомъ трудовъ его были 12 огромнѣйшихъ фоліантовъ, которые носятъ названіе Макарьевскихъ Великихъ Четь-Миней. Объ этомъ сборникѣ митр. Макарій писалъ самъ въ предисловіи къ нему: “1553 г., мѣсяца ноября, далъ я эту святую великую книгу Минею Четію, мѣсяцъ ноябрь и прочія 12 великихъ книгъ. Въ этихъ Четіихъ Минеяхъ всѣ книги чтомыя собраны: Св. Евангеліе — четыре Евангелиста толковыхъ, Св. Апостолъ и всѣ апостольскія Посланія и Дѣянія съ толкованіями, и три великихъ Псалтыри разныхъ толковниковъ, и Златоустовы книги, Златоструй и Маргаритъ, и Великій Златоустъ, и Великій Василій, и Григорій Богословъ съ толкованіями, и великая книга Никонская съ прочими посланіями его, и прочія всѣ святыя книги собраны и написаны въ нихъ пророческія и апостольскія, и отеческія, и праздничныя слова, и похвальныя слова, и всѣхъ святыхъ отецъ житія, и мученія святыхъ мученикъ и святыхъ мученицъ, житія и подвиги преподобныхъ и богоносныхъ отецъ и святыхъ женъ страданія и подвиги; и всѣ святые патерики написаны, азбучные, Іерусалимскіе, Египетскіе, Синайскіе, Скитскіе, Печерскіе и всѣ святыя книги собраны и написаны, которыя въ Русской Землѣ находятся и съ новыми святыми чудотворцами. Написалъ я эти святыя книги въ Великомъ Новгородѣ, когда былъ тамъ архіепископомъ; а писалъ ихъ въ одно мѣсто двѣнадцать лѣтъ многимъ имѣніемъ и многими различными писарями, не щадя серебра и всякихъ почестей; особенно много трудовъ и подвиговъ подъялъ отъ исправленія иностранныхъ и древнихъ реченій, переводя ихъ на русскую рѣчь, и сколько намъ Богъ даровалъ уразумѣть, — столько и смогъ я исправить”. Митр. Макарій способствовалъ учрежденію первой въ Москвѣ типографіи.

Митр. Макарій установилъ торжественныя церковныя празднованія всѣмъ русскимъ святымъ, которыхъ Богъ прославилъ какъ таковыхъ. Вопросомъ этимъ занимались соборы 1547 и 1549 г.г. Онъ показалъ большую заботливость и о распространеніи славы святыхъ, средствомъ къ чему служатъ ихъ житія. Подъ его руководствомъ была составлена Степенная книга — исторія Россіи, изложенная по степенямъ или правленіямъ государей. Извѣстны поученія митр. Макарія: Іоанну IV при вѣнчаніи на царство и при браковѣнчаніи и рѣчь, произнесенная при возвращеніи царя изъ казанскаго похода. Замѣчательно его обличительное посланіе отъ 25 мая 1552 г. къ двинутымъ къ Казани войскамъ, которыя стоя подъ Свіяжскомъ, предались тамъ порокамъ.

Въ бытность Макарія митрополитомъ продолжала развиваться миссіонерская дѣятельность у лопарей пр. Трифона Печенгскаго и пр. Ѳеодорита. При немъ же началась просвѣтительная дѣятельность въ Казани св. Гурія и посланъ былъ въ Астрахань игуменъ Кириллъ. При митр. Макаріи получилъ свободу пр. Максимъ Грекъ. Въ 1551 г. игуменъ Троицкій Артемій, почитатель его, выпросилъ его къ себѣ къ Троицѣ. Тамъ и закончилъ онъ въ 1556 г. свою жизнь. Въ правленіе митр. Макарія было обнаружено существованіе раціоналистической ереси и еретическаго вольномыслія, близкаго къ протестантизму. Объ еретикахъ боярскомъ сынѣ Матвѣѣ Башкинѣ и монахѣ Ѳеодосіи Косомъ рѣчь будетъ ниже.

Послѣ вѣнчанія на царство Іоаннъ IV, по сговору съ митр. Макаріемъ, послалъ въ 1557 г. въ Константинополь б. архимандрита Спасо-Евфиміева мон. Ѳеодорита, просить патріарха дать утвердительную грамоту государю въ санѣ царя. Грамота эта пришла въ 1562 г., будучи подписана въ 1561 г. патріархомъ Іоасафомъ II, 32 митрополитами константинопольской патріархіи, однимъ архіепископомъ и тремя епископами.

Митр. Макарій былъ іосифляниномъ, но очень разнился отъ м. Даніила и людей его уклада. Онъ былъ человѣкомъ мира и стремился къ умиротворенію. Но онъ насаждалъ этотъ миръ чистыми средствами и чуждъ былъ угодничеству. Горячій сторонникъ вотчиновладѣнія, онъ питалъ великое уваженіе къ пр. Максиму Греку, горячему противнику такового.

“О Боже!” писалъ 5 апр. 1557 г. царь Іоаннъ IV Грозный св. Гурію Казанскому, “коль бы счастлива русская земля была, коли бы владыки таци были, яко преосвященный Макарій”. Приводя эти слова государя, Голубинскій пишетъ: “Вотъ настоящій и справедливѣйшій эпиграфъ къ жизнеописанію митр. Макарія”.

По кончинѣ митр. Макарія въ Москвѣ собраны были епископы. Исполняя желаніе государево, соборъ постановилъ, что митрополиты россійскіе должны впредь носить клобуки бѣлые съ рясами и съ херувимомъ. Митр. Макарій носилъ бѣлый клобукъ, но какъ избранный изъ новгородскихъ владыкъ. Митрополитомъ былъ избранъ инокъ Чудова мон. Аѳанасій, ранѣе благовѣщенскій протоіерей и духовникъ государевъ.

Въ серединѣ 1564 г. князь Андрей Курбскій, испуганный начатыми царемъ преслѣдованіями и казнями бояръ, въ разгаръ ливонской войны, бѣжалъ во вражескій станъ. Въ Вольмарѣ принялъ его воевода Сигизмундовъ, именемъ короля обѣщая ему знатный санъ и богатство. Карамзинъ, отмѣчая прежнія заслуги его, какъ мужа совѣта и участника завоеваній Іоанновыхъ, пишетъ, что онъ “возложилъ на себя печать стыда и долгъ на историка вписать гражданина столь знаменитаго въ число государственныхъ преступниковъ”. Измѣна и послѣдовавшая переписка съ царемъ до крайности озлобила Іоанна. 3 дек. 1564 г. царь, со всѣмъ семействомъ выѣхалъ изъ Москвы. Посѣтивъ Троицкій мон., государь къ Рождеству прибылъ въ Александровскую слободу. 3 янв. 1565 г. вручена была митрополиту въ Москвѣ грамота царя. Іоаннъ обличалъ боярство и корилъ духовенство, заступающееся за виновныхъ. “Вслѣдствіе сего” — писалъ онъ — “не хотя терпѣть вашихъ измѣнъ, мы отъ великой жалости сердца оставили государство и поѣхали, куда Богъ укажетъ намъ путь”. Въ другой грамотѣ, оглашенной велегласно народу, царь увѣрялъ добрыхъ москвитянъ въ своей милости, сказывая, что опала и гнѣвъ его не касаются народа. Столица пришла въ ужасъ, всѣхъ страшило безначаліе. Всѣ дѣла пресѣклись. Народъ взывалъ: “Государь насъ оставилъ! Мы гибнемъ!”. Духовенство, бояре, приказные люди умоляли митрополита, чтобы онъ умилостивилъ Іоанна, никого не жалѣя и ничего не страшася. Гости и горожане говорили: “чтобъ государь государства не оставлялъ и ихъ на расхищеніе волкамъ не отдавалъ, особенно избавлялъ бы ихъ отъ рукъ сильныхъ людей; а за государскихъ лиходѣевъ и измѣнниковъ они не стоятъ и сами ихъ истребятъ”. Духовенство и бояре явились въ Александровскую слободу и объявили царю мольбу: пусть правитъ, какъ ему угодно, только бы принялъ снова въ руки правленіе. Царь, повторивъ всѣ свои упреки, объявилъ: “Но, для отца моего, митрополита Аѳанасія, для васъ богомольцевъ нашихъ, архіепископовъ и епископовъ, соглашаюсь паки взять свои государства; а на какихъ условіяхъ — вы узнаете” (по Карамзину и Соловьеву).

Вернувшись въ Москву, царь учредилъ т. н. опричнину. Опредѣленная имъ часть государства и Москва взяты были имъ въ свое непосредственное управленіе и названы опричниной. Все остальное именовалось земщиной и поручено было управленію бояръ земскихъ. Царь желалъ лишить княжатъ земельныхъ имуществъ и раздачей ихъ вотчинъ создать новый надежный классъ землевладѣльцевъ, не связанныхъ съ притязаніями бывшихъ удѣльныхъ князей, въ лицѣ ихъ потомковъ. Проявилась ненависть къ нимъ накопившаяся въ юные годы, но, конечно, имѣлись въ виду и государственныя нужды. Личное же злое чувство и серьезная болѣзнь вызывали тѣ страшныя жестокости, которыми омраченъ былъ конецъ царствованія этого выдающагося государя. Съ 1565 года началась новая эпоха казней. Добрый старецъ, митр. Аѳанасій, которому удалось “отпечаловать” кн. Воротынскаго, тяготился происходившимъ, и въ 1566 г. по болѣзни, не выдержавъ всѣхъ ужасовъ, удалился въ Новоспасскій монастырь.

Царь желалъ видѣть на митрополичьей каѳедрѣ достойнѣйшаго архіепископа казанскаго св. Германа. Написана была уже епископами избирательная грамота. Святитель послѣ этого, бесѣдуя съ царемъ наединѣ, сталъ говорить о грѣхахъ, покаяніи; упомянулъ мягко, но вразумительно о смерти, страшномъ судѣ, вѣчныхъ мукахъ. Іоаннъ задумался, вышелъ мрачнымъ и пересказалъ любимцамъ рѣчи архипастыря. Они, указывая на примѣръ о. Сильвестра, пугали царя тѣмъ, что святитель хочетъ подчинить его своему вліянію. Царь изгналъ св. Германа изъ митрополичьяго дома, и приказалъ вновь выбирать митрополита. Онъ же намѣтилъ первосвятителя (Карамзинъ).

Съ дѣтства знакомъ былъ ему юный бояринъ Колычевъ. Послѣдній оставилъ затѣмъ суету міра и спасался въ Соловецкой обители, ставъ въ 1548 г. игуменомъ ея. Іоаннъ зналъ о подвижнической и, вмѣстѣ съ тѣмъ, кипучей дѣятельности игумена Филиппа, посылалъ дары обители, жаловалъ вотчинами, помогалъ деньгами въ строеніи каменныхъ церквей, пристаней, гостинницъ, плотинъ. Св. Филиппъ очищалъ лѣса, прокладывалъ дороги, осушалъ болота каналами; завелъ оленей, домашній скотъ, рыбныя ловли и соляныя варницы.

Вызванный царемъ въ Москву, св. Филиппъ былъ принятъ имъ съ отмѣнной честью. На предложеніе быть митрополитомъ, смиренный игуменъ убѣждалъ Іоанна “не ввѣрять бремени великаго ладіи малой”. Царь былъ непреклоненъ. Тогда Филиппъ сказалъ: “Повинуюся твоей волѣ; но умири же совѣсть мою: да не будетъ опричнины! да будетъ только единая Россія! ибо всякое раздѣленное царство, по глаголу Всевышняго, запустѣетъ. Не могу благословлять тебя искренно, видя скорбь отечества”. Іоаннъ сдержалъ себя и тихо отвѣтствовалъ: “Развѣ не знаешь, что мои хотятъ поглотить меня; что ближніе готовятъ мнѣ гибель?” Онъ доказывалъ необходимость сего учрежденія. Но скоро, выведенный изъ терпѣнія возраженіями Филиппа, велѣлъ ему умолкнуть. Удаленія его все же не послѣдовало. Царь поручилъ другимъ іерархамъ воздѣйствовать на Филиппа. Они убѣждали его не ставить царю условій, на что святитель согласился (Карамзинъ). Соловьевъ приводитъ запись, данную царю святителемъ: “Въ опричнину ему и въ царскій домовый обиходъ не вступаться, а послѣ поставленія, за опричнину и царскій домовый обиходъ митрополіи не оставлять”.

Въ первомъ своемъ словѣ митрополитъ говорилъ въ храмѣ о долгѣ державныхъ быть отцами подданныхъ. Первый — 1566 — годъ его правленія закончился благополучно. Затихли жалобы на опричниковъ, царь ласкалъ митрополита, который началъ строить въ Москвѣ церковь во имя прпп. Зосимы и Савватія. Но въ 1567 г. возобновились страшныя казни. Св. Филиппъ нѣкоторое время безмолвствовалъ. Царь чувствовалъ его тайныя увѣщанія и грозныя укоризны, и убѣгалъ, не желая его видѣть. Несчастные же съ рыданіями приходили къ святителю. Онъ утѣшалъ ихъ и обѣщалъ не щадить жизни своей для спасенія людей. Въ 1568 г. въ воскресный день, Іоаннъ, въ сопровожденіи опричниковъ, вошелъ во время обѣдни въ Успенскій соборъ. Они всѣ были въ черной одеждѣ (подобіе монашеской), въ высокихъ шлыкахъ. Когда царь, подошелъ къ святителю и ждалъ благословенія, тотъ безмолвно смотрѣлъ на образъ Спасителя. Опричники сказали ему: “Владыко, государь передъ тобою, благослови его”. Митрополитъ, взглянувъ на Іоанна, возгласилъ: “Въ семъ видѣ, въ семъ одѣяніи странномъ не узнаю царя-православнаго; кому поревновалъ ты, принявъ сей образъ и внеся раздѣленіе между твоими подданными? Государь, убойся суда Божія: мы здѣсь приносимъ жертву безкровную Богу, а за алтаремъ льется невинная кровь христіанская ... Сколько невинныхъ страдальцевъ! Ты высокъ на тронѣ; но есть Всевышній, Судія нашъ и твой. Какъ предстанешь на судъ Его? обагренный кровію невинныхъ, оглушаемый воплемъ ихъ муки? ибо самые камни подъ ногами твоими вопіютъ о мести!.. вѣщаю яко пастырь душъ. Боюсь Господа единаго”. Іоаннъ закипѣлъ гнѣвомъ, угрозами хотѣлъ закрыть уста святителя, но онѣ не были ему страшны. “Я пришлецъ и пресельникъ на земли, какъ и всѣ отцы мои”, тихо отвѣчалъ митрополитъ, “и готовъ пострадать за истину; гдѣ же вѣра моя, если умолкну?” На слѣдующій день были новыя казни и безчинства. Убѣгая митрополита, царь встрѣтился съ нимъ въ церкви Новодѣвичьяго мон. 28 іюля. Во время крестнаго хода святитель замѣтилъ, что одинъ изъ опричниковъ шелъ за царемъ въ тафьѣ. Св. Филиппъ, остановившись, съ негодованіемъ сказалъ объ этомъ Іоанну. Но опричникъ уже спряталъ тафью. Царя увѣрили, что это выдумалъ митрополитъ, желая возбудить народъ противъ опричниковъ. Царь вышелъ изъ себя, грубо ругалъ святителя, клялся уличить его въ беззаконіи. Поощрялъ Іоанна благовѣщенскій протопопъ и его духовникъ Евстафій, тайный ненавистникъ Филиппа. Враждебными святителю оказались владыки новгородскій, суздальскій и рязанскій. Іоаннъ послалъ въ Соловецкій мон. суздальскаго епископа Пафнутія и др. произвести слѣдствіе о дѣяніяхъ св. Филиппа. Мало кто изъ братіи дерзнулъ клеветать на бывшаго настоятеля. Игуменъ Паисій увлеченъ былъ лестію и угрозами. Царь созвалъ духовный соборъ. Паисій на немъ подтвердилъ свои клеветы. Заданія Іоанна выполнялъ въ особенности честолюбивый архіеп. новгородскій Пименъ. Святитель не отвѣчалъ на клеветы Паисія и только просилъ царя взять у него посохъ, котораго онъ не искалъ. Іоаннъ отвѣтилъ, что ему надлежитъ ждать суда, а не быть своимъ судіею. Онъ желалъ торжественнаго мщенія (Карамзинъ).

8 ноября 1568 г., когда св. Филиппъ совершалъ богослуженіе въ Успенскомъ соборѣ, туда явился бояринъ опричникъ Алексѣй Басмановъ съ толпой другихъ опричниковъ. Онъ прочелъ постановленіе собора о лишеніи святителя пастырскаго сана. Опричники вступили въ алтарь, сорвали со святителя его одѣяніе, одѣли въ рубище и метлами вытолкали изъ храма. На дровняхъ онъ былъ отвезенъ въ Богоявленскій мон. Народъ бѣжалъ за святителемъ, который благословлялъ его со словами “молитесь”.

На другой день св. Филиппа привели въ судную палату и, въ присутствіи царя, объявили, какъ виновному въ тяжкихъ проступкахъ и волшебствѣ, о низложеніи и ссылкѣ. Святитель умолялъ царя престать отъ убійствъ. Закованный въ цѣпи, онъ 8 дней былъ томимъ голодомъ въ темницѣ, а затѣмъ переведенъ въ обитель св. Николая Стараго. Іоаннъ, истребивъ родъ Колычевыхъ, прислалъ святителю отсѣченную главу племянника. Св. Филиппъ взялъ голову, благословилъ и возвратилъ принесшему. Опасаясь любви москвичей къ митрополиту, царь отослалъ его въ тверской Отрочь мон. (Карамзинъ). Соловьевъ пишетъ о дальнѣйшей судьбѣ святителя: “Въ 1569 г., проѣзжая Тверь на походѣ въ Новгородъ, Іоаннъ заслалъ къ Филиппу одного изъ самыхъ приближенныхъ опричниковъ, Малюту Скуратова, взять благословеніе; но Филиппъ не далъ его, говоря, что благословляютъ только добрыхъ и на доброе; — опричникъ задушилъ его. Такъ палъ непобѣжденнымъ великій пастырь Русской Церкви, мученикъ за священный обычай печалованія”. Произошло убіеніе 23 декабря. Въ 1591 г. мощи святителя перенесены были въ Соловецкій монастырь, въ 1652 г. — въ московскій Успенскій соборъ. Память свят. Филиппа празднуется съ 1661 г. 9 января, вмѣсто 23 дек., когда торжество совпадало бы со службой наступающаго Сочельника.

Черезъ три дня послѣ низверженія св. Филиппа, поставленъ былъ митрополитомъ игуменъ троицкій Кириллъ, къ досадѣ архіепископа Пимена, надѣявшагося быть таковымъ. Онъ правилъ съ 1568 по 1572 годъ, ничѣмъ себя не ознаменовавъ. Казни продолжались. Подвергся въ 1570 г. разгрому Іоанномъ Новгородъ, при чемъ главнымъ измѣнникомъ былъ объявленъ архіеп. Пименъ. Онъ, съ другими, былъ обвиненъ въ сношеніяхъ съ польско-литовскимъ королемъ, воевавшимъ съ Россіей. Пимена посадили на бѣлую кобылу, в худой одеждѣ, съ волынкой, съ бубномъ въ рукахъ какъ шута, возили по Новгороду и отправили въ Александровскую слободу. Лишенный сана, Пименъ былъ сосланъ въ Николаевскій Веневскій монастырь, гдѣ вскорѣ умеръ.

По кончинѣ митр. Кирилла IV, его замѣстителемъ въ томъ же 1572 г. былъ избранъ архіепископъ полоцкій Антоній. При немъ упразднена была въ 1572 г. опричнина. Тогда же послѣдовали кары въ отношеніи враговъ св. Филиппа, объявленныхъ клеветниками. Соловецкій игуменъ Паисій сосланъ былъ въ Валаамскій мон. Единомышленникъ Пимена въ дѣлѣ противъ святителя, еп. рязанскій Филоѳей, лишенъ былъ сана. Монахъ Зосима и еще десять иноковъ, клеветавшихъ на Святителя, были разосланы по разнымъ монастырямъ. Кобылинъ, жестокій и грубый приставъ св. Филиппа, былъ сосланъ въ монастырь. Другіе соучастники зла удалены отъ лида царскаго. Но казни еще повторялись. Митр. Антоній правилъ до 1580 г. Преемникомъ его былъ игуменъ хутынскій Діонисій. Онъ читалъ молитвы постриженія надъ умиравшимъ 18 марта 1584 г. царемъ Іоанномъ, названнымъ въ монашествѣ Іоной. Соловьевъ пишетъ о немъ: “Діонисій могъ быть уменъ и сладкорѣчивъ: во многихъ хронографахъ онъ называется мудрымъ грамматикомъ; но чтобы онъ дѣйствовалъ противъ Годунова изъ честолюбія, — на это нѣтъ никакихъ современныхъ свидѣтельствъ”. Борисъ Ѳедоровичъ Годуновъ, братъ царицы Ирины, выдвинутый за свой умъ и способности Іоанномъ Грознымъ, съ 1586 г. сталъ, по свидѣтельству лѣтописей, правителемъ государства. Царь Ѳеодоръ Іоанновичъ, по словамъ Карамзина, былъ постникомъ и молчальникомъ, болѣе для келіи и пещеры рожденнымъ, чѣмъ для державной власти. Родовитое боярство было недовольно выдвиженіемъ Годунова, потомка татарскаго мурзы Чета, прибывшаго въ Россію въ серединѣ ХІV в. Главными врагами Годунова были князья Шуйскіе. Продолжимъ сказаніе Соловьева: “Діонисій является вначалѣ миротворцемъ между Годуновыми и Шуйскими: потомъ, когда, тотчасъ же послѣ примиренія, Годуновъ опять началъ вражду, сославши неизвѣстно куда двоихъ приверженцевъ Шуйскаго, митрополитъ соединяется съ послѣднимъ, но позволяетъ уговорить себя Борису не начинать дѣла о разводѣ (царя съ царицей), ибо это дѣло долженствовало быть очень тяжело для совѣсти святителя; Діонисій не могъ не помнить, какимъ нареканіямъ подвергался митрополитъ Даніилъ за разводъ великаго князя Василія. Наконецъ, когда, по прямому свидѣтельству лѣтописца, Годуновъ, преслѣдуя Шуйскихъ, пролилъ много крови неповинной, Діонисій является явнымъ обличителемъ неправдъ его передъ царемъ — и страдаетъ за это”. Митрополитъ Діонисій въ 1586 г. былъ сведенъ съ престола и сосланъ въ Хутынскій мон. Преемникомъ его сталъ архіеп. ростовскій Іовъ, до этого епископъ Коломенскій.

Въ исторіи епархіальнаго управленія московской митрополіи важно было паденіе вольныхъ городовъ и прекращеніе ихъ стремленія къ церковной самостоятельности. Въ Новгородѣ литовская партія со времени кончины св. архіеп. Іоны требовала, чтобы вновь избранный владыка Ѳеофилъ ѣхалъ ставиться не въ Москву, а въ Кіевъ. Тотъ не соглашался, тѣмъ болѣе, что литовскимъ митрополитомъ былъ тогда ставленникъ патріарха уніата, Григорій. Въ отрицательномъ отношеніи къ послѣднему Ѳеофилъ нашелъ поддержку даже у большинства тѣхъ новгородцевъ, которые политически склонны были предаться королю Казимиру. Послѣ перваго похода вел. князя Іоанна III противъ Новгорода въ 1471 г. Ѳеофилъ былъ поставленъ въ Москвѣ и позднѣе выступалъ тамъ въ качествѣ ходатая за свой городъ. Но, когда въ 1478 г. Іоаннъ III послѣ похода подчинилъ себѣ окончательно Новгородъ, то просьбы владыки о сохраненіи вольностей были безуспѣшны. Узнавъ о сношеніяхъ крамольныхъ новгородцевъ съ польскимъ королемъ и орденомъ, Іоаннъ въ 1480 г. вновь покаралъ Новгородъ. Владыка Ѳеофилъ былъ отправленъ въ Чудовъ мон. На его мѣсто былъ поставленъ москвичъ владыка Сергій. Преемникомъ его съ 1484 г. былъ тоже москвичъ св. Геннадій, борецъ съ жидовствующими, позднѣе устраненный Іоанномъ IV за взиманіе, вопреки соборнаго постановленія, платы за ставленіе духовенства. Въ 1509 г. отстраненъ былъ св. Серапіонъ за наложеніе запрещенія на пр. Іосифа Волоколамскаго. Отмѣчалось выше устраненіе Іоанномъ III архіеп, Пимена. Преемникъ его, Леонидъ, въ 1576 г. былъ умерщвленъ по распоряженію царя. Псковъ все время просилъ объ освобожденіи своемъ отъ власти новгородскихъ владыкъ, но митрополиты разрѣшенія этого не давали.

Въ изучаемомъ періодѣ исторіи чаще созывались соборы. Архіеп. Филаретъ отмѣчаетъ: “Св. Геннадій писалъ къ митр. Зосимѣ: “поелику повелѣно каждый годъ съѣзжаться къ тебѣ, нашему отцу, то да учинишь на соборѣ съ нами, твоими дѣтьми и сослужебниками, исправленіе дѣлъ недоразумѣваемыхъ”. Съ половины XV ст. нерѣдко выполнялось это правило; а въ XVI в. часто собирались соборы. На соборъ являлись кромѣ епископовъ настоятели знатнѣйшихъ монастырей”. Съ 1441 г. по 1572 г. включительно соборы созывались 22 раза, изъ нихъ 18 въ XVI ст.

Съ распаденіемъ Золотой орды, сарайскій епископъ съ 1454 года сталъ жить въ Москвѣ на Крутицѣ и временами завѣдывалъ дѣлами митрополіи. Въ 1551 г. соборъ утвердилъ за епископомъ Крутицкимъ это преимущество. Въ 1472 г. епископъ пермскій переселился изъ Устьвыми въ Вологду. Въ 1515 г., съ отвоеваніемъ вел. кн. Василіемъ III отъ Литвы Смоленска, въ вѣдѣніе московской митрополіи перешла тамошняя епархія. По отобраніи въ 1563 г. русскаго Полоцка, епархія перешла въ вѣдѣніе Москвы; въ 1579 г. Полоцкъ снова былъ захваченъ литовцами. Въ 1570 г. завоеванъ былъ древній Юрьевъ лифляндскій и учреждена тамъ епархія. Вскорѣ она закрылась, т. к. польскій король Стефанъ Баторій отнялъ Юрьевъ-Дерптъ. Въ 1555 г. учреждена новая казанская епархія.

Духовенство давно тяготилось тѣмъ, что епархіальныя дѣла производились большею частью свѣтскими чиновниками архіерейскихъ домовъ. Стоглавый соборъ опредѣлилъ: судъ по всѣмъ духовнымъ дѣламъ производить самимъ святителямъ, или кому они укажутъ изъ духовныхъ лицъ; за владычними боярами оставить судъ только по гражданскимъ дѣламъ, подвѣдомымъ суду Церкви, и то лишь надъ мірянами церковнаго вѣдомства и бѣлымъ духовенствомъ. Въ связи съ этимъ, увеличено было число духовныхъ органовъ архіерейской власти — архимандритовъ, игуменовъ, протопоповъ — и, на основаніи Стоглава, учрежденіе выборныхъ поповскихъ старостъ (благочинныхъ) и десятскихъ священниковъ стало повсемѣстнымъ. Архіеп. Филаретъ отмѣчаетъ, что “соборомъ 1551 г. всѣ архимандриты и игумены подчинены епархіальному епископу, тогда какъ прежде того нѣкоторые монастыри, по жалованнымъ граматамъ князей и митрополитовъ или патріарха, были независимы отъ епархіальной власти”.

Правилами Судебниковъ Великокняжескаго Іоанна III и Царскаго Іоанна IV и правилами Стоглаваго собора произведено было болѣе точное разграниченіе церковнаго и гражданскаго вѣдомствъ. Признана была неподсудность, кромѣ уголовныхъ дѣлъ, духовныхъ и церковныхъ людей государственному суду. По искамъ на лицъ духовнаго вѣдомства отъ людей постороннихъ и наоборотъ назначался смѣшанный судъ — изъ органовъ духовнаго и свѣтскаго суда. Все монашествующее духовенство по всѣмъ дѣламъ подлежало только суду духовному. Иски на духовныя власти, архіерейскихъ намѣстниковъ и бояръ разбирались самимъ государемъ или его боярами въ приказѣ большого дворца. Со времени Стоглаваго собора митрополитъ и архіереи могли принимать къ себѣ на службу бояръ и дворянъ только съ соизволенія государя. Такимъ образомъ они дѣлались обыкновенными государевыми людьми, служащими по церковному вѣдомству.

Члены причтовъ по прежнему ставились къ церквамъ по выбору прихожанъ. Но въ XVI в. замѣтны признаки скораго упадка выборного начала. Государство все болѣе стѣсняло поставленіе въ священный чинъ людей служилыхъ и тяглыхъ, такъ что ставленники были большею частію изъ лицъ духовнаго происхожденія. Постепенно формировалась наслѣдственность церковнаго служенія. Приходская община тоже предпочитала духовенство изъ этой среды, какъ болѣе грамотное и знавшее службы. Стоглавъ уже прямо говоритъ о наслѣдіи церковныхъ мѣстъ дѣтьми послѣ отцовъ.

Соборъ 1503 г. отмѣнилъ ставленныя пошлины, но Стоглавъ снова возстановилъ ихъ. Самый главный сборъ съ церквей въ архіерейскую казну составляла ежегодная церковная дань по числу приходскихъ дворовъ, количеству земли и другихъ угодій при каждой церкви. Но былъ еще рядъ другихъ сборовъ. Духовенство не было свободно и отъ ряда гражданскихъ платежей и повинностей. Средствъ же къ содержанію бѣлое духовенство имѣло мало. Лишь немногія церкви имѣли вотчины и то незначительныя. Небольшое число церквей получало отъ правительства ругу (зерномъ), но въ маломъ количествѣ. Однѣ общины отмежевывали на содержаніе причтовъ земли, другія, взамѣнъ земли, назначали руги. Четыре раза въ годъ, по большимъ праздникамъ, сборы съ прихода хлѣбомъ, яйцами и др. припасами — поступали къ духовенству, имѣвшему также обычный доходъ за требоисправленія. Архіеп. Филаретъ указываетъ на то, что все же положеніе духовенства въ этотъ періодъ значительно улучшилось. Нѣкоторыя церкви получали ругу отъ благочестія бояръ, купцовъ и вел. князя. Епископы освобождали бѣдные храмы и особенно храмы монастырскихъ селъ отъ своихъ пошлинъ, а монастыри съ своей стороны обезпечивали содержаніе ихъ. Священники монастырскихъ селъ принимали участіе въ сельскомъ управленіи и слѣдовательно брали часть судебной пошлины.

Благосостоянію духовенства вредило неправильное распредѣленіе приходовъ, не соразмѣрное съ числомъ населенія, и непомѣрное размноженіе самого духовенства. Стоглавъ издалъ запрещеніе строить лишнія церкви, которыхъ строители не могли обезпечить средствами для ихъ существованія. Вслѣдствіе излишка духовенства и бѣдности приходовъ, появилось много т. н. бродячихъ или перехожихъ поповъ, которые со своими ставленными и перехожими грамотами ходили съ мѣста на мѣсто, нанимаясь служить при церквахъ на извѣстный срокъ. Въ Москвѣ образовался изъ нихъ классъ крестцоваго духовенства. Стоглавый соборъ для борьбы съ этимъ передвигавшимся людомъ велѣлъ выстроить на крестцѣ поповскую избу, чтобы они не стояли для найма на улицѣ, и посадить въ ней для надзора за ними поповскаго старосту.

Отдѣльные митрополиты старались поднять нравственный,

образовательный и церковный уровень священнослужителей, но встрѣчались съ большими затрудненіями. Отмѣчалось выше старанія митр. Ѳеодосія, безуспѣшность которыхъ заставила его уйти на покой. Стоглавый соборъ вынесъ постановленіе объ усиленіи надзора за духовенствомъ, подтвердилъ запрещеніе священнослуженія вдовцамъ, требовалъ отъ іерарховъ испытанія жизни ставленниковъ, но не смогъ указать откуда можно брать достойныхъ священнослужителей [15]).

Благочиніе и богослуженіе.

Нестроенія въ богослуженіи не только не уменьшались противъ прежняго времени, но увеличивались, несмотря на всю важность, какую придавало церковному обряду русское общество того времени. Вызывали сильныя обличенія неблагочинныя совершенія богослуженій, порча церковнаго чтенія и пѣнія, многогласія (для сокращенія времени службы одинъ читалъ, другой пѣлъ, третій возглашалъ эктенію въ одно и то же время, такъ что ничего нельзя было понять). Въ пѣніи, вмѣсто прежняго праворѣчія, явилось раздѣльнорѣчіе, растяженіе (напр. “согрѣшихомо, беззаконовахомо передо Тобою”, вмѣсто Спасъ — Сопасо, вмѣсто во мнѣ — во монѣ). Получилось т. н. “хомовое” пѣніе, въ которомъ многихъ словъ нельзя было и понять. Противъ этихъ нестроеній возставалъ Стоглавъ, писали въ своихъ сочиненіяхъ и граматахъ пастыри церкви. Связанъ съ этимъ и былъ споръ Іоанна III съ митр. Геронтіемъ о порядкѣ хожденія крестныхъ ходовъ. Въ XVI в. распространилось сильное сомнѣніе двоить или троить аллилуіа. Дошло до того, что Стоглавый соборъ, повѣривъ житію пр. Евфросина псковскаго, написанному свящ. Василіемъ, велѣлъ двоить аллилуіа. Тотъ же соборъ изрекъ также проклятіе на трехперстіе. Религіозный взглядъ простирался и на житейскія вещи и обычаи. Русское считалось только одно православнымъ, все чужое — еретическимъ, басурманскимъ. Борода стала существенною принадлежностью православія, а брадобритіе — латинскою ересью. Стоглавъ опредѣлилъ надъ брадобритцемъ ни отпѣванія, ни сорокоуста не творить, ни просфоры, ни свѣчи по немъ въ церковь не приносить — съ невѣрными причтется (Знаменскій).

Церковный соборъ былъ созвалъ въ 1551 г. Открытъ онъ былъ въ царскихъ палатахъ въ началѣ января, тамъ же происходили всѣ его засѣданія. Іоаннъ IV, сначала устно, потомъ въ пространномъ письменномъ посланіи, просилъ участниковъ собора потрудиться объ истинной и непорочной православной христіанской вѣрѣ и утвердить и изъяснить ее, какъ предали святые отцы, по божественнымъ правиламъ. Высказывалъ онъ желаніе, чтобы не осталось безъ вниманія никакое нарушеніе законовъ и никакое злоупотребленіе. Постановленія собора представляютъ собою отвѣты на 69 вопросовъ, поданныхъ ему царемъ, очевидно, въ полномъ согласіи съ митрополитомъ. Соборъ въ оффиціальныхъ актахъ назывался “Соборнымъ уложеніемъ”, переписчиками названъ Стоглавникомъ, въ ученой литературѣ Стоглавомъ. Вызываетъ недоумѣніе постановленіе собора о пѣніи аллилуія дважды. Архіеп. Филаретъ, касаясь вопроса о сугубомъ аллилуія, пишетъ, что соборъ основаніемъ сего “своего правила положилъ только сновидѣніе, разсказанное Василіемъ”. Клирикъ Василій (Варлаамъ), составившій житіе пр. Евфросина Псковскаго (ум. 1481 г.), спустя 70 лѣтъ послѣ его преставленія, провозгласилъ въ немъ, что только сугубое аллилуіа есть правильное (Соловьевъ). Архіеп. Филаретъ отмѣчаетъ, что св. митр. Фотій писалъ въ 1419 году во Псковъ о необходимости троить аллилуія. Указываетъ онъ, что и въ дальнѣйшее время во Псковѣ и въ Новгородѣ существовалъ предуказанный митр. Фотіемъ порядокъ. Исключеніе составляла обитель пр. Евфросина, совѣсти котораго архіепископъ новгородскій Евфимій предоставилъ это обрядное дѣло. Владыка Макарій, возглавитель Стоглаваго собора, будучи архіепископомъ новгородскимъ, въ своей великой Минеи за августъ помѣстилъ указъ о трегубой аллилуіи. Отмѣчаетъ архіеп. Филаретъ и то, что благовѣщенскій священникъ Сильвестръ, участникъ собора, въ то время близкій къ царю, въ своемъ “Домостроѣ” писалъ, что благочестивый христіанинъ, творя крестъ, “первѣе убо да cовокупитъ три персты свои за Св. Троицу, великій перстъ и другіе два, сущіе близъ его”. Соловьевъ, касаясь того же вопроса, пишетъ: “Мнѣнія о двуперстномъ сложеніи и о сугубомъ аллилуіа, вмѣстѣ съ запрещеніемъ брить бороды и стричь усы, — замѣшались между постановленіями собора 1551 года и распространялись вмѣстѣ съ ними”.

Въ 1518 г., какъ упоминалось выше, вызванъ былъ въ Россію, по желанію вел. князя Василія III, Максимъ Грекъ. Сынъ благочестивыхъ грековъ, повидимому, албанскаго происхожденія, Максимъ, род. въ 1475 г. въ городѣ Артѣ, въ княжествѣ Эпирскомъ. Онъ былъ отправленъ родителями учиться въ Италію, гдѣ въ то время пребывали многіе ученые греки, бѣжавшіе изъ порабощенной Византіи. Время его ученія падаетъ на 1495- 1505 годы. Проживая въ разныхъ городахъ Италіи, онъ, по мнѣнію Голубинскаго, учился главнымъ образомъ въ Падуѣ. Тогдашняя Италія была погружена въ безвѣріе и суевѣріе. Одно время и Максимъ увлекался вольномысліемъ, но, съ Божьей помощью, вылечился отъ этого зла и укрѣпился въ вѣрѣ. Большое впечатлѣніе произвелъ на него во Флоренціи примѣръ доминиканца аббата Іеронима Савонаролы. Въ то время папой былъ безнравственнѣйшій Александръ VI Борджія. Паденіе нравовъ во Флоренціи было не меньшее, чѣмъ въ Римѣ. Савонарола безбоязненно и упорно выступалъ противъ нечестія и призывалъ къ покаянію, обличивъ затѣмъ и папу. Послѣ пятилѣтней проповѣди, вліявшей на толпу, папѣ удалось захватить Савонаролу и добиться сожженія его въ 1498 г. на кострѣ. Максимъ былъ свидѣтелемъ всѣхъ этихъ событій и съ большимъ энтузіазмомъ отзывался о Савонаролѣ. Изъ Италіи онъ отправился на Аѳонъ и тамъ принялъ постригъ. На Аѳонѣ тогда было 18 большихъ монастырей и они имѣли хорошія библіотеки. Обитель Максима была одна изъ столповыхъ — Благовѣщенскій Ватопедскій мон. Пробылъ онъ тамъ 10 лѣтъ, ставъ начитаннымъ православнымъ богословомъ. Посылался онъ за милостыней на греческіе острова, подвластные Венеціи, и тамъ, противоборствуя латинянамъ, укрѣплялъ православныхъ.

Въ библіотекѣ Василія III, между греческими рукописями, оказалась большая толковая Псалтырь, представлявшая изъ себя сводъ толкованій очень многихъ толковниковъ. Для перевода ея вел. князь и митр. Варлаамъ просили аѳонскіе монастыри прислать имъ образованнаго инока. Выборъ остановился на Максимѣ, котораго протъ аѳонскій и монахи ватопедскіе охарактеризовали съ самой лучшей стороны. Отправленъ онъ былъ въ сопровожденіи двухъ монаховъ, долженствовавшихъ остаться съ нимъ. Одинъ изъ нихъ долженъ былъ обучать его русскому языку, котораго онъ не зналъ. Въ Москву Максимъ прибылъ въ мартѣ 1518 г. и принятъ былъ съ великой честью. Даны были ему два посольскіе толмача (переводчики). Онъ переводилъ съ греческаго на латинскій, а они съ латинскаго — на славянскій. Менѣе чѣмъ въ полтора года онъ перевелъ Псалтирь и сдѣлалъ другія работы. Послѣ этого онъ просилъ отпустить его на Аѳонъ, но вел. князь задержалъ Максима въ Москвѣ, отпустивъ его спутниковъ.

Оставленіе Максима въ Москвѣ Голубинскій объясняетъ тѣмъ, что нѣкоторые греки, прибывшіе съ Софіей Палеологъ и оставшіеся въ Россіи, нашли въ славянскихъ богослужебныхъ книгахъ рядъ еретическихъ погрѣшностей. Это не понравилось вел. князю, раздѣлявшему господствовавшее тогда на Руси мнѣніе, что древнее православіе сохраняется во всей чистотѣ именно у русскихъ. Максиму, завоевавшему его довѣріе, и порученъ былъ пересмотръ книгъ. Извѣстно, что онъ пересмотрѣлъ и исправлялъ Тріодь Цвѣтную, Часословецъ, Псалтырь, Евангеліе, Апостолъ. Ошибки обнаружены были крупныя. Но открытіе ихъ не доставило удовольствія вел. князю, тѣмъ болѣе, что Максимъ говорилъ объ этихъ ошибкахъ и что вокругъ него образовался кругъ лицъ, раздѣлявшихъ его мнѣніе. Новый митрополитъ Даніилъ и большинство русскихъ были этимъ недовольны и говорили, что Максимъ только портитъ книги и хулами на нихъ творитъ досаду русскимъ чудотворцамъ, спасавшимся по этимъ книгамъ. Даніилъ вообще былъ настроенъ противъ Максима. Великаго князя Максимъ разгнѣвалъ, позволяя себѣ неосторожную критику существовавшихъ въ Россіи порядковъ, затрагивая и самого Василія III. Въ то же время выяснилось, что онъ, по незнанію русскаго языка, допустилъ въ исправленіяхъ погрѣшности, привносившія еретическую мысль въ службу на Вознесеніе. Гдѣ прежде него въ службѣ читалось о Христѣ: “взыде на небеса и сѣде одесную Отца,.. сѣдяй одесную Отца”, онъ поправилъ: “сѣдѣлъ (сѣдѣлъ еси) одесную Отца, сѣдѣвъ.., сѣдѣвшій одесную Отца”. Были ошибки и въ переводѣ житія Богородицы. Говоря о первомъ случаѣ, какъ о мимошедшемъ фактѣ, Максимъ, вмѣсто того, чтобы признать свою ошибку, на соборѣ 1525 г., судившемъ его, хотѣлъ защищать свои поправки. Къ этому времени онъ былъ достаточно знакомъ съ русскимъ языкомъ, чтобы понять допущенныя имъ ошибки. Но ясно, что еретикомъ его считать было невозможно. Онъ же таковымъ былъ объявленъ соборомъ, кромѣ того ему приписаны были политическія преступленія. Такъ онъ былъ обвиненъ въ томъ, что зная похвальбы турецкаго посла въ Москвѣ Искандера поднять султана противъ вел. князя, не донесъ объ этомъ. Искандеръ дѣйствительно велъ себя нехорошо, но, какъ правильно отмѣчаетъ Голубинскій, Василій III былъ объ этомъ обстоятельно освѣдомленъ. Максима обвинили даже въ колдовствѣ. Онъ былъ приговоренъ соборомъ къ отлученію отъ церкви и къ пожизненному тюремному заключенію. Отправленъ онъ былъ въ Волоколамскій мон., тѣсно связанный съ главнымъ его врагомъ, митр. Даніиломъ. Тамъ онъ испыталъ много тяжелаго.

Въ 1531 г. Максима подвергли новому суду. Его обвиняли въ выпускѣ, при переводѣ, нѣсколькихъ частныхъ мѣстъ изъ существовавшаго славянскаго текста и въ томъ, что онъ слишкомъ худо отзывался о прежнемъ переводѣ нашихъ богослужебныхъ книгъ. Ему поставлена была въ вину его полемика противъ вотчиновладѣнія монастырей, которое такъ отстаивалъ митр. Даніилъ. Послѣ суда Максимъ былъ отправленъ въ тверской Отрочь мон., безъ прежняго запрещенія читать и писать книги. Но запрещеніе ходить въ храмъ и пріобщаться св. Таинъ продолжало тяготѣть надъ нимъ. Тверской епископъ Акакій утѣшалъ его своею любовью. Новый митр. Іоасафъ уважалъ узника. Онъ писалъ ему: “узы твоя цѣлуемъ, яко единаго отъ святыхъ, пособити же тебѣ не можемъ”. Все же Іоасафъ добился разрѣшенія ему пріобщаться. Въ 1545 г. александрійскій патріархъ Іоакимъ просилъ Іоанна IV освободить Максима. Въ 1551 г. онъ былъ переселенъ въ обитель пр. Сергія. Принятый тамъ, по свидѣтельству архіеп. Филарета, съ честью и сподобленный дара прозрѣнія, Максимъ преставился въ 1556 году.

Архіеп. Филаретъ пишетъ: “Преподобный Максимъ и на словахъ и на бумагѣ оправдывалъ исправленіе книгъ. На обвиненіе, будто отвергаетъ онъ всѣ русскія книги, отвѣчалъ онъ, что “здѣсь на Руси книги не прямы; а иныя книги переводники перепортили, ино ихъ надо переводити”.

Максимъ Грекъ возсталъ противъ распространенныхъ тогда “сборниковъ”, являвшихся, по свидѣтельству архіеп. Филарета, сборомъ “всего, что попадалось подъ руки, вѣрнаго и ложнаго, полезнаго и пустого, спасительнаго и вреднаго”. Объ этомъ писалъ кн. Курбскій: “мнимые учители нынѣшняго вѣка, грѣхъ нашихъ ради, чаще занимаются болгарскими баснями, или точнѣе, бабьими бреднями, чѣмъ услаждаются разумѣніемъ великихъ учителей”. Максимъ обнаруживалъ нелѣпости и ошибки въ такихъ сборникахъ”.

Объ этомъ печальномъ явленіи того времени Соловьевъ пишетъ: “Легко было появляться учителямъ, толковникамъ-самозванцамъ, ибо кто могъ провѣрить законность ихъ званія? Стоило только быть грамотѣемъ, начетчикомъ, говоруномъ, чтобы пріобрѣсти авторитетъ непререкаемый среди толпы людей безграмотныхъ и мало читавшихъ. Часто говоритъ онъ нелѣпо, темно, но говоритъ онъ о вещахъ высокихъ, внушающихъ всеобщее благоговѣніе, безпрестанно приводитъ слова Св. Писанія, Отцевъ Церкви; чѣмъ непонятнѣе, темнѣе говоритъ онъ, — тѣмъ болѣе возбуждалось къ нему уваженіе: это называлось говорить высоко. Иногда такой мудрецъ не ограничивался одними устными бесѣдами, писалъ книжку, и книжка удостаивалась такого же почетнаго пріема, особенно если самъ авторъ или переписчикъ надписывалъ на ней имя знаменитаго Отца Церкви”.

Вопросъ объ исправленіи богослужебныхъ книгъ былъ снова поднятъ на Стоглавомъ соборѣ 1551 г. Но недостаточная образованность членовъ собора не могла привести къ правильному рѣшенію. Соборомъ приняты были только частныя и нерѣшительныя мѣры. Повелѣно было протопопамъ и старѣйшимъ священникамъ осматривать по церквамъ богослужебныя книги. Если какія окажутся неправильными и съ описками, то исправлять ихъ по лучшимъ спискамъ; наблюдать за писцами, чтобы они списывали книги съ хорошихъ переводовъ; неисправленныя отбирать отъ писцовъ и у тѣхъ, кто у нихъ купилъ книги. Такія мѣры, очевидно, не могли повести къ полному повсемѣстному исправленію книгъ, а напротивъ, вслѣдствіе произвола и недостаточнаго образованія самихъ исправителей, повели къ большей порчѣ ихъ. Члены собора не умѣли богословски разбираться въ спорныхъ вопросахъ. Указывалось выше, что на Стоглавомъ соборѣ узаконили сугубить аллилуія и двуперстіе.

Книгопечатаніе въ славянскихъ странахъ появилось еще въ XV в., именно въ Краковѣ въ 1491 г. Въ Вильнѣ печатать начали въ 1525 г. Для предотвращенія ошибокъ въ богослужебныхъ книгахъ рѣшено было создать типографію въ Москвѣ. Царь Іоаннъ IV въ 1548 г., въ числѣ другихъ мастеровъ, выписалъ изъ Германіи типографовъ. Ихъ не пропустили въ Россію. Въ 1552 г. датскій король Христіанъ III прислалъ въ Москву Ганса-Іоанна Миссенгейма Бокбиндера (т. е. переплетчика книгъ). Онъ привезъ съ собой печатныя библію и двѣ другія книги, въ коихъ излагалось протестантское ученіе. Король предлагалъ царю принять таковое. Соловьевъ пишетъ: “Неизвѣстно, какъ принятъ былъ Миссенгеймъ Іоанномъ; не вѣроятно, чтобъ царь поручилъ устроеніе типографіи человѣку, присланному явно съ цѣлію распространенія протестантизма. По русскимъ извѣстіямъ, царь, нуждаясь въ церковныхъ книгахъ для вновь строящихся многихъ церквей, велѣлъ скупать ихъ на торгахъ, но оказалось очень мало исправныхъ; это привело Іоанна къ мысли о необходимости книгопечатанія; митрополитъ Макарій одобрилъ эту мысль, и съ 1553 года приступили къ дѣлу”. Царскою казною построенъ былъ домъ для типографіи. Нашлись свои люди, знавшіе печатное дѣло: діаконъ церкви Николы Гостунскаго Іоаннъ Ѳедоровъ и Петръ Тимоѳеевъ Мстиславецъ. Они стали приготовлять все нужное для типографіи. Въ 1556 г. мастеромъ печатныхъ книгъ Марушею Нефедьевымъ былъ обнаруженъ въ Новгородѣ рѣзчикъ буквъ Васюкъ Никифоровъ. Изъ какой-то русской типографіи въ Польшѣ выписаны были новыя буквы и печатный станокъ. Первые опыты были неудачны: “малыми нѣкими и неискусными начертаньми печатоваху”. Только въ 1564 году напечатана была первая книга — Апостолъ. Черезъ два года выпущенъ былъ — Часословъ. Буквы и бумага Апостола прекрасныя, но правописаніе — худое. Славянскій списокъ не былъ провѣренъ съ греческимъ текстомъ. Самый списокъ былъ не лучшій изъ современныхъ. Послѣ этого дѣло замерло. Противъ типографщиковъ прежде всего возстали тѣ, которые кормились списываніемъ книгъ. Они стали обвинять ихъ въ ереси, а тогда какъ разъ шли строгіе розыски по ереси Башкина. Діаконъ Іоаннъ и Тимоѳеевъ вынуждены были бѣжать изъ Москвы въ Литву. Народъ, при слухѣ объ ереси, взволновался и дворъ печатный былъ ночью подожженъ и сгорѣлъ со всѣми принадлежностями. Въ 1568 г. по волѣ царя дѣло было возобновлено сначала въ Москвѣ, потомъ въ Александровской слободѣ. Ученикъ первыхъ печатниковъ Андроникъ Невѣжа напечаталъ два изданія Псалтири (1568, 78), тоже безъ сравненія съ подлинникомъ. Всѣ неисправности въ рукописяхъ были перенесены въ печатныя книги.

Архіеп. Филаретъ пишетъ, что пр. Іосифъ Волоколамскій, обличая жидовствующихъ, говорилъ: “ничтоже тако обрадоватися нашу устроятъ жизнь, якоже въ церкви красованіе”. И усердіе къ храмамъ Божіимъ въ самой большой части народа соотвѣтствовало такому отзыву о благолѣпіи храмовъ”. Въ Москвѣ при Іоаннѣ III былъ выстроенъ новый Успенскій соборъ. Создавалъ его Аристотель Фіоравенти. Другіе мастера построили богатые соборы въ Троицкой Лаврѣ и въ нѣкоторыхъ другихъ монастыряхъ и перестроили (1505-08) соборы Благовѣщенскій на великокняжескомъ дворѣ и Архангельскій, ставшій усыпальницей государей. При Василіи III воздвигнутъ въ Москвѣ, въ память взятія Смоленска, Новодѣвичій мон. Тогда же построено было 11 каменныхъ церквей мастеромъ Фрязинымъ. Мастеромъ Николаемъ Нѣмцемъ слитъ громадный колоколъ въ 1000 пудовъ. Въ 1555 въ память взятія Казани Іоанномъ ІV построенъ Покровскій соборъ (Василій Блаженный), весьма своеобразнаго зодчества. Другіе города тоже украшались новыми храмами. По древнему обычаю во времена бѣдствій строилось много обыденныхъ храмовъ.

“Усердіе къ слушанію богослуженія”, отмѣчаетъ архіеп. Филаретъ, “было жаркое: въ концѣ ХУ в., въ Новгородѣ, за исключеніемъ обителей, было 44 храма, въ которыхъ совершалась ежедневная служба. Сами вел. князья не иначе принимались за ежедневныя дѣла, какъ отслушавъ службу Божію. Но, впослѣдствіи времени, соборъ 1551 г. обличалъ тщеславіе, строившее новые храмы и оставлявшее пустѣть прежніе; онъ же предписывалъ совершать службу Божію “чинно и безмятежно, каноны говорить (а не пѣть), со вниманіемъ, хвалитныя стихиры и великое славословіе пѣть, а не говорить”.

Прекращеніе удѣльнаго порядка привело къ сосредоточенію мѣстныхъ святынь въ Москвѣ. Ея Успенскій соборъ сдѣлался храмомъ всея Руси. Въ его иконостасѣ помѣщались новгородская икона Спаса, устюжская Благовѣщенія, передъ которой молился блаж. Прокопій, икона псково-печерская, въ ризницу собора взяты изъ Новгорода сосуды пр. Антонія Римлянина. Въ Москву при Іоаннѣ ІV были перенесены изъ Чернигова мощи свв. Михаила и Ѳеодора.

По опредѣленію московскихъ соборовъ 1547 и 1549 г. г., многіе святые, прежде чтившіеся только мѣстно, получили общее чествованіе. Тогда же были собраны мѣстныя службы, житія и чудеса новыхъ чудотворцевъ, а для нѣкоторыхъ составлены новыя и обнародованы повсюду. Это собираніе свѣдѣній о святыхъ продолжалось и позднѣе. Церковное богослуженіе обогащалось новыми празднествами и службами. Съ ХVІ в. появляются новые обряды: хожденія на осляти въ недѣлю Ваій, при чемъ осля подъ святителемъ въ Москвѣ велъ на поводу съ боярами государь, и пещнаго дѣйства, совершавшійся по каѳедральнымъ соборамъ предъ Рождествомъ въ недѣлю Праотецъ (Знаменскій).

Еще съ XV в. въ Москвѣ и въ нѣкоторыхъ другихъ мѣстахъ имѣли обычай — въ четвергъ предъ Троицынымъ днемъ рыть могилы для умершихъ бѣдняковъ, которыхъ зимою ставили въ ямахъ убогаго дома. Благочестивые люди разбирали своими руками тѣла, и съ мыслію объ общей тлѣнности, не гнушаясь вида и запаха давно умершихъ, облекали въ саваны, предавали землѣ, пѣли панихиды въ успокоеніи и тѣхъ, коихъ имена извѣстны единому Богу. Въ 1548 г. соборъ установилъ совершать общее поминовеніе по всѣмъ скончавшимся внезапною смертью (Архіеп. Филаретъ).

Митрополиты Варлаамъ и Даніилъ заботились о лучшемъ писаніи иконъ. Соборъ 1551 г., пишетъ архіеп. Филаретъ, “требовалъ отъ иконописцевъ, кромѣ искусства въ иконописаніи, неукоризненной жизни и поручалъ ихъ надзору духовныхъ отцевъ; епископамъ вмѣнялъ въ обязанность надсматривать за рукописаніемъ, лучшихъ иконописцевъ отличать вниманіемъ любви, а неискуснымъ и людямъ худой жизни запрещать писать св. иконы. Онъ же совѣтовалъ слѣдовать въ иконописаніи лучшимъ древнимъ образцамъ, указывая въ особенности на иконы инока Андрея Рублева. Сей благочестивый инокъ Андроніевской обители, скончавшійся въ 1430 г., по свидѣтельству пр. Іосифа Волоколамскаго, такъ любилъ священное искусство, что въ праздничные дни любимымъ занятіемъ его было разсматривать св. иконы и переноситься отъ видимаго къ невидимому”.

Послѣ большого московскаго пожара 1547 г., когда погорѣли кремлевскія церкви, Іоаннъ IV послалъ за иконами въ Новгородъ, Смоленскъ, Дмитровъ, Звенигородъ. Изъ этихъ и другихъ городовъ свозили иконы въ Москву и ставили ихъ въ Благовѣщенскомъ соборѣ, гдѣ иконописцы, пріѣхавшіе изъ Новгорода, Пскова и другихъ городовъ, списывали съ нихъ новые образа. Кромѣ того, священникъ Благовѣщенскаго собора, извѣстный Сильвестръ, доложивъ царю, поручилъ новгородскимъ иконописцамъ изобразить на стѣнахъ храма исторію творенія міра, символъ вѣры, содержаніе нѣкоторыхъ церковныхъ стиховъ и пр. Извѣстный дьякъ, Иванъ Висковатый, увидавъ новыя иконы, началъ громко говорить при народѣ, что такъ писать иконы не годится, не слѣдуетъ изображать невидимое Божество и безплотныхъ. Надлежитъ отмѣтить, что иконы писались новгородцами и псковичами. Ихъ же города находились въ постоянныхъ торговыхъ связяхъ съ Западомъ. По этимъ связямъ, — указываетъ архіеп. Филаретъ — весьма вѣроятно, что символическія изображенія заняты были у Запада. Сильвестръ настойчиво просилъ дѣло это разсмотрѣть на соборѣ, который состоялся въ началѣ 1554 г. Дѣло рѣшено было въ пользу Сильвестра, на Висковатаго соборъ наложилъ епитимію за то, что о святыхъ иконахъ сомнѣніе имѣлъ и смущалъ народъ. Поставлено было ему въ вину нарушеніе правила шестого Вселенскаго собора, запрещающее простымъ людямъ принимать на себя учительскій санъ.

Жизнь христіанская.

Архіеп. Филаретъ пишетъ: “Благочестіе въ семъ періодѣ было еще общимъ предметомъ помысловъ для всѣхъ состояній русскаго народа — для князя и слуги, для инока и мірянина. Или, чтобы быть точнѣе, въ семъ періодѣ старались подражать благочестію предковъ, хотя въ ХVІ в. было уже замѣтно ослабленіе древняго духа”.

Въ этомъ отношеніи показательны впечатлѣнія посѣщавшихъ Россію иностранцевъ. Преосвященный авторъ приводитъ, относящійся къ 1525 г., отзывъ нѣмца католика, тюбингенца Ивана Фабра: “каждый, коль скоро вступаетъ въ зрѣлый возрастъ... становится способнымъ сознавать съ сокрушеніемъ, что онъ грѣшенъ, немедленно идетъ и падаетъ къ стопамъ священника; съ плачемъ и воздыханіемъ исповѣдуетъ ему грѣхи, по порядку, сколько можетъ припомнить... Этому есть у нихъ установленное время. Уставъ церковный понуждаетъ ихъ къ тому каждый годъ въ Пасху, а набожные не оставляютъ исповѣди и въ великіе праздники. Тотъ, кто оставилъ бы это въ пасху, для всѣхъ былъ бы анаѳемою, предметомъ презрѣнія, — его всѣ стали бы удаляться и не пустили бы въ церковь. Исповѣдникъ, чтобы быть достойнымъ таинства Тѣла и Крови Господней, прежде долженъ нѣсколько дней изнурять тѣло, порабощать плоть свою и принесть другіе плоды покаянія...” Фабръ, отмѣтивъ строгость соблюденія постовъ, высказывался далѣе такъ: “Услышавъ это, мы такъ были поражены, что какъ-бы потерялись; такъ нечестива показалась намъ жизнь наша въ сравненіи съ этими христіанами. Какъ нельзя тверже увѣрились мы, что мы, которые много говоримъ себѣ о плодахъ вѣры, по плодамъ далеко хуже ихъ ... Они проходятъ и другія степени покаянія для умилостивленія Бога. Такова особенно молитва. Они совершаютъ ее такъ часто, что не скоро найдешь равныхъ имъ. Съ каждымъ разсвѣтомъ дня каждый изъ нихъ повергается въ прахѣ, изливаетъ продолжительныя ежедневныя молитвы... И того нельзя упустить между другими похвальными дѣлами ихъ, что они собираютъ къ себѣ нищихъ, которыхъ каждый питаетъ по мѣрѣ средствъ; творитъ милостыню, сколько требуетъ благочестіе евангельское, одѣваетъ, поитъ, оберегаетъ, сзываетъ странниковъ, творитъ все другое, чѣмъ усовершаются чада Божіи; они страшатся не быть бы осужденными на томъ страшномъ судѣ Божіемъ ...”.

Другой иностранецъ, Рюссовъ, противникъ вторженія “московитовъ” въ Ливонію, писалъ: “Русскіе въ крѣпостяхъ являются сильными боевыми людьми. Происходитъ это по слѣдующимъ причинамъ. Во первыхъ, русскіе — работящій народъ: русскій, въ случаѣ надобности, неутомимъ во всякой опасной и тяжелой работѣ, днемъ и ночью, молится Богу, чтобы праведно умереть за своего государя. Во вторыхъ, русскій съ юности привыкъ поститься и обходиться скудной пищей ...”

Рейнголдъ Гейденштейнъ, польскій шляхтичъ, сторонникъ боровшагося съ Іоанномъ Грознымъ короля Баторія, писалъ въ 1578 г. о русскомъ царѣ: “Тому, кто занимается исторіей его царствованія, тѣмъ болѣе должно казаться удивительнымъ, что при такой жестокости могла существовать такая сильная къ нему любовь народа, любовь съ трудомъ обрѣтаемая прочими государями только посредствомъ снисходительности и ласки, и какъ могла сохраниться необычайная вѣрность его къ своимъ государямъ. При чемъ должно замѣтить, что народъ не только не возбуждалъ противъ него никакихъ возмущеній, но даже высказывалъ во время войны невѣроятную твердость при защитѣ и охраненіи крѣпостей, а перебѣжчиковъ было вообще мало. Много, напротивъ, нашлось и во время этой самой войны такихъ, которые предпочли вѣрность къ князю, даже съ опасностью для себя, величайшимъ наградамъ”. Гейденштейнъ стойкость и послушаніе русскихъ объясняетъ ихъ религіозными убѣжденіями: “Они считаютъ варварами и басурманами всѣхъ, кто отступаетъ отъ нихъ въ дѣлѣ вѣры. По установленіямъ своей религіи, считая вѣрность къ государю въ такой степени обязательной, какъ и вѣрность къ Богу, они превозносятъ похвалами тѣхъ, кто до послѣдняго вздоха сохранили присягу своему князю и говорятъ, что души ихъ, разставшись съ тѣломъ, тотчасъ переселяются на небо”.

Относительно отношенія господъ къ крѣпостнымъ слугамъ, германецъ Герберштейнъ писалъ: “Если бы господинъ сталъ худо обходиться съ добрымъ и исправнымъ слугою, онъ сталъ бы безчестнымъ въ глазахъ другихъ, и послѣ того ни одинъ не пошелъ бы къ нему въ услуженіе”. Пр. Іосифъ въ посланіи къ волоколамскому вельможѣ наставляетъ его заботиться объ участи бѣдныхъ крестьянъ.

Необходимо отмѣтить, что не всегда въ народѣ было подлинное религіозное чувство. На Руси въ это время сильна была привязанность къ формѣ, обряду. Добродѣтелями времени было частое присутствіе при богослуженіи, строгое соблюденіе постовъ, кромѣ положенныхъ, еще обѣтныхъ, вклады въ монастыри и церкви, построеніе храмовъ, путешествіе ко святымъ мѣстамъ, раздача пищи и денегъ бѣднымъ и т. п. Жизнь благочестиваго человѣка вся строилась по церковному уставу, но недостаточно была облагодатствована крѣпкой вѣрой. Среди множества вопросовъ и обличеній въ ХVІ в. подвергалось обличенію это противорѣчіе между христіанской внѣшностью и нехристіанскими нравами (Знаменскій).

Сказывалось вліяніе монголовъ. Проникло оно въ наше судопроизводство. Приняты были татарскіе: кнутъ для преступниковъ, жестокія пытки для дознанія преступленій и пр. Иго пріучило русскій народъ къ хитрости, какъ средству самосохраненія, и значительно уменьшило добродушную искренность. Часто не было ея въ обращеніи съ другими. Обманывали другъ друга. Существовали грубыя потѣхи, напр. кулачные бои, на которыхъ иногда побивали людей до смерти. Усиливалось пьянство. Къ празднованіямъ главныхъ христіанскихъ праздниковъ продолжали примѣшивать безнравственные языческіе обряды. Въ Стоглавѣ имѣются постановленія противъ этого. Семейные нравы и идеалы описываемаго времени очерчены въ обширномъ сборникѣ знаменитаго іерея Сильвестра, извѣстномъ подъ именемъ Домостроя. Вращаясь исключительно въ области домашней обыденной жизни, составитель сборника съ ясностью обрисовываетъ уваженіе къ обряду, обычаю отцовъ и дѣдовъ — весь заведенный порядокъ, начиная съ исполненія важнѣйшихъ религіозныхъ обязанностей до самыхъ мелочныхъ хозяйственныхъ занятій. Въ основу семейной жизни Домостроемъ положено безусловное главенство отца семейства. Всѣ передъ нимъ ребята, умственно и нравственно недозрѣлые, живущіе только его умомъ и наказаніемъ, за которыхъ онъ поэтому несетъ отвѣтственность и въ сей жизни и въ будущей. Жена полная его раба, исключительно хозяйка и работница, поставленная имъ во главѣ другихъ работниковъ и работницъ дома. Къ этому времени правиломъ стало затворничество женщинъ. Выше всего ставится подвигъ христіанскаго благочестія, что самъ Сильвестръ широко осуществлялъ въ жизни (Знаменскій).

Монашество.

При этихъ недостаткахъ христіанской жизни особое значеніе пріобрѣталъ примѣръ монашества. Возникновеніе обителей шло еще въ большихъ размѣрахъ, чѣмъ прежде. Съ половины ХV до ХVІІ вв. насчитывается до 300 вновь устроенныхъ монастырей. Конецъ ХV и начало ХVІ вв. выставили двухъ великихъ подвижниковъ, устроителей и законоположниковъ главныхъ родовъ аскетической жизни — скитскаго и общежительнаго. Это были: преподобные Нилъ Сорскій и Іосифъ Волоцкій или Волоколамскій.

Пр. Нилъ Сорскій родился въ 1433 г., происходилъ изъ рода бояръ Майковыхъ. Рано онъ постригся въ Кирилло-Бѣлозерскомъ мон., извѣстномъ своимъ строгимъ уставомъ. Онъ долго путешествовалъ, съ ученикомъ своимъ Иннокентіемъ, по православному Востоку (былъ и на Аѳонѣ), для изученія высшаго монашескаго совершенства. Научился онъ греческому языку. По возвращеніи въ Россію, Нилъ удалился на р. Сору и поставилъ одинокую келію и часовню, около которой вскорѣ возникла обитель съ новымъ еще въ Россіи скитскимъ направленіемъ, заимствованнымъ имъ съ Аѳона и составлявшимъ какъ бы середину между жизнію монаховъ общежительныхъ монастырей и жизнью одинокихъ отшельниковъ, между киновіей и анахоретствомъ. Пр. Нилъ заповѣдалъ братіи питаться только своими трудами, милостыню принимать въ крайней нуждѣ, не заводить дорогихъ вещей даже въ церкви, женщинъ въ скитъ не пускать, монахамъ изъ него не выходить ни подъ какимъ предлогомъ. Владѣніе вотчинами имъ отрицалось. Въ своихъ посланіяхъ и “Преданіи объ сожительствѣ скитскомъ ученикамъ своимъ” пр. Нилъ выявляетъ себя строгимъ аскетомъ созерцателемъ, глубокимъ знатокомъ внутренней духовной жизни. Творенія пр. Нила, мало касаясь внѣшняго поведенія иноковъ, развиваютъ сущность аскетизма, касаются глубокихъ внутреннихъ явленій духовной жизни, разныхъ степеней “умнаго дѣланія”. Жизнь его скита отличалась такою строгостью, что нашлось только 12 человѣкъ, которые были въ состояніи жить въ немъ. Любовь пр. Нила исключала осужденіе. Но, конечно, ересь жидовствующихъ имъ порицалась; не сочувствовалъ онъ казни еретиковъ. Кроткая любовь пр. Нила не препятствовала его крѣпкому стоянію за истину. Онъ говорилъ: “Нѣсть убо добре еже всѣмъ человѣкомъ хотѣти угодни быть. Еже хощеши убо избери: или о истинѣ пещися и умерети ея ради, да живъ будеши во вѣки, или яже суть на сласть человѣкомъ творити и любимъ быти ими, Богомъ же ненавидимымъ быти”. Скончался онъ въ 1507 г. Онъ завѣщалъ: “молю васъ, повергнете тѣло мое въ пустыни, — пусть съѣдятъ его звѣри и птицы; понеже согрѣшило есть и погребенія къ Богу недостойно есть. Аще же сице не сотворите, и вы ископавше ровъ на мѣстѣ, идѣже живемъ, со всякимъ безчестіемъ погребите мя”. Въ 1569 г. царь Іоаннъ IV, посѣтивъ скитъ, велѣлъ вмѣсто деревянной церкви построить каменную. Но пр. Нилъ въ сонномъ видѣній запретилъ это. Его обитель и послѣ его кончины оставалась представительницей самаго строгаго созерцательнаго аскетизма. Историкъ Шевыревъ, посѣтившій Нилову пустынь въ серединѣ прошлаго вѣка, такъ описываетъ ея природу: “Дико, пустынно и мрачно то мѣсто, гдѣ Ниломъ былъ основанъ скитъ. Почва ровная, но болотистая; кругомъ лѣсъ, болѣе хвойный чѣмъ лиственный... Трудно отыскать мѣсто болѣе уединенное, чѣмъ эта пустыня” (Г. П. Федотовъ. Святые древней Руси).

Для пониманія пр. Іосифа Волоколамскаго надо знать его наставника. Таковымъ былъ пр. Пафнутій Боровскій (ок. 1440 г.) основатель и игуменъ Рождественско-Богородицкаго Боровскаго мон. въ Калужской губерніи. Онъ былъ внукомъ татарскаго баскака, родился въ 1395 г. вблизи гор. Боровска. Въ теченіе семи лѣтъ онъ былъ послушникомъ у настоятеля Высоцкаго монастыря монаха Никиты, ученика пр. Сергія. Въ основанномъ Пафнутіемъ не общежительномъ монастырѣ поддерживался трудовой хозяйственный укладъ жизни. Пр. Пафнутій отличался особой строгостью въ соблюденіи церковнаго устава и одаренъ былъ исключительнымъ даромъ прозорливости. Онъ могъ по лицу приближавшагося къ нему человѣка угадывать дурную страсть, дурное дѣло. Суровъ бывалъ онъ не только съ мірянами, но и съ князьями. Послѣдніе же очень чтили святаго и одаряли его обитель. Онъ любилъ княжескій родъ и московскіе князья считали его своимъ покровителемъ. Преставился пр. Пафнутій въ 1477 г.

Къ пр. Пафнутію пришелъ молодой Иванъ Санинъ, сынъ московскаго служилаго человѣка, потомокъ выходца изъ Зап. Руси, родившійся въ 1440 г. Въ роду его извѣстно 18 монашескихъ именъ. Съ дѣтства Иванъ проявлялъ тяготѣніе къ ученію и монашеству. Достигнувъ 20 лѣтъ, онъ пришелъ въ тверской Саввинъ мон., гдѣ подвизался старецъ Варсонофій. Тамъ напугало его сквернословіе въ трапезной для мірянъ: “Иванъ побѣжалъ изъ трапезной не ѣвши — “ненавидѣлъ онъ сквернословіе и кощунство и смѣхъ безчинный отъ младыхъ ногтей” (Федотовъ). Варсонофій направилъ его къ пр. Пафнутію. Соловьевъ пишетъ: “При- шедши въ Боровскій монастырь, Иванъ засталъ игумена и братію за тяжелой работою: они носили и обтесывали бревна, и потомъ безъ отдыха шли въ церковь на вечернюю службу. Такова была жизнь, ожидавшая молодого человѣка въ монастырѣ; но такая-то именно жизнь уже давно и прельщала его; онъ упалъ къ ногамъ Пафнутія и просилъ принять его въ число братій; Пафнутій узналъ, съ кѣмъ имѣлъ дѣло, и въ тотъ же день постригъ пришлеца, который получилъ имя Іосифа. Строгъ былъ искусъ, которому подвергся Іосифъ въ Пафнутіевомъ монастырѣ; но это былъ одинъ изъ тѣхъ людей, которые не утомляются никакими трудами, никакими лишеніями, не останавливаются никакими препятствіями при достиженіи разъ предназначенной цѣли. Когда, по смерти Пафнутія, Іосифа избрали игуменомъ Боровскаго мон., то онъ уже не довольствовался уставомъ, который былъ въ силѣ во времена Пафнутія, но хотѣлъ ввести уставъ строжайшій. Когда же большинство братіи не согласилось на это, Іосифъ оставилъ Пафнутіевъ мон., посѣтилъ другія обители, присматриваясь къ уставамъ и выбирая, какой бы былъ построже, наконецъ рѣшился основать собственный монастырь въ лѣсахъ волоколамскихъ, съ самымъ строгимъ общежительнымъ уставомъ; какъ Іосифъ не любилъ останавливаться, доказываетъ то, что, запретивъ женщинамъ входъ въ монастырь и всякое сношеніе съ братіею, онъ самъ себѣ не позволилъ видѣться съ престарѣлою матерью”. Во время своихъ странствованій, пр. Іосифъ, простымъ послушникомъ, незнаемый никѣмъ, подвизался въ Бѣлозерскомъ Кирилловомъ мон. Онъ основалъ Волоколамскій монастырь съ нѣкоторыми иноками Боровской обители въ 1479 г., и былъ въ немъ 37 лѣтъ игуменомъ.

Пр. Іосифъ, видный по внѣшности, необыкновенно начитанный и краснорѣчивый, имѣлъ сильное вліяніе на иноковъ и мірянъ всѣхъ сословій. Отличался онъ широкой общественною дѣятельностью. На иноковъ онъ возложилъ попеченіе о бѣдныхъ и больныхъ, для которыхъ устроилъ особый домъ. Князей и бояръ онъ убѣждалъ быть милостивыми къ бѣднымъ, снисходительными къ рабамъ и имѣть любовь ко всѣмъ. Онъ считалъ монашество совершеннѣйшимъ классомъ вѣрующихъ, которому надлежитъ стоять во главѣ всей церковной жизни, быть разсадникомъ церковныхъ властей. Поэтому онъ хотѣлъ сосредоточить въ монастыряхъ все церковное образованіе и лучшія силы Церкви. Для этого онъ требовалъ для монастырей соотвѣтствующаго внѣшняго возвышенія, увеличенія ихъ богатствъ. Безъ вотчинъ, говорилъ онъ, не будетъ въ монастыряхъ учительныхъ старцевъ. “И аще не будетъ честныхъ старцевъ, отколѣ взяти на митрополію или архіепископа или епископа и на всякія честныя власти? А коли не будетъ честныхъ старцевъ и благородныхъ, ино вѣрѣ будетъ поколебаніе”. Пр. Іосифъ преставился 9 сент. 1515 г.

Ученики и почитатели пр. Іосифа и его общежительнаго устава составили въ монашествѣ особое теченіе, т. н. іосифлянъ. Имъ противостояли почитатели пр. Нила, т. н. заволжскіе старцы (преимущественно старцы небольшихъ бѣлозерскихъ и вологодскихъ безвотчинныхъ монастырей). Объ ихъ спорахъ о владѣніи недвижимыми имуществовами рѣчь будетъ дальше.

Въ это время прославились святые: Постриженникъ Крыпецкаго мон., пр. Нилъ Столбенскій († 1554) на небольшомъ островѣ Столобномъ на Селигамскомъ озерѣ, вблизи Осташкова. Онъ выкопалъ пещеру, устроилъ въ ней келью и часовню. 27 лѣтъ провелъ онъ въ молитвенномъ уединеніи для спасенія своего и тѣхъ, кто прибѣгалъ къ его помощи. Пр. Никандръ Псковскій († 1581), тоже постриженникъ Крыпецкаго мон., подвизался въ пустыни между Псковомъ и Порховомъ, обладая даромъ прозорливости и чудотворенія. Пр. Тихонъ Медынскій или Калужскій († 1492), отличавшійся особымъ аскетизмомъ, въ юности устроившій себѣ около г. Медыни, Калужской губерніи, жилище въ дуплѣ большого дуба, питавшійся нѣкоторое время одной травой, потомъ основавшій Успенскій мон. Пр. Даніилъ Переяславскій († 1540), постриженникъ Пафнутіева мон., впослѣдствіи архимандритъ Горицкаго мон. въ Переяславлѣ. Любимымъ подвигомъ его было принимать и покоить странныхъ, погребать умершихъ бѣдняковъ, которыхъ онъ своими руками переносилъ въ убогій домъ, а потомъ въ могилу. Надъ “скудельницей” созданъ былъ имъ Троицкій мон. Его особенно почиталъ вел. князь Василій III и онъ былъ воспріемникомъ его сыновей Іоанна, будущаго царя, и Георгія. Пр. Александръ Свирскій († 1533), постриженникъ Валаамскаго мон., сначала отшельникъ; основалъ вблизи р. Свири обитель, въ которой воспитались многіе подвижники благочестія. Пр. Макарій Каляжнскій († 1483), сынъ тверского боярина Кожи, основалъ обитель около Кашина и установилъ строгое общежитіе. Пр. Корнилій Комельскій (1537), сынъ ростовскаго боярина, постриженникъ Кириллова мон., основавшій обитель вблизи Грязовца вологодской губерніи. Онъ проявлялъ особую щедрость къ бѣднымъ. Пр. Антоній Сійскій († 1556), основавшій при рѣкѣ Сіи обитель въ Холмогорскомъ уѣздѣ Архангельской губерніи. Онъ оказывалъ огромное духовное вліяніе на весь тамошній край.

Велико число остальныхъ святыхъ, подвизавшихся тогда. Прот. Николай Смирновъ въ книгѣ “Златая цѣпь святости на Руси” приводитъ число датъ кончины святыхъ: въ ХІV — 51, въ ХVІ — 94.

Въ это время достигла полнаго расцвѣта дѣятельность пр. Зосимы Соловецкаго († 1478). Сынъ богатыхъ землевладѣльцевъ, жившихъ на берегу Онежскаго озера, онъ, оставшись въ юномъ возрастѣ сиротой, роздалъ имущество бѣднымъ и предался отшельнической жизни. Онъ встрѣтился съ пр. Германомъ, съ которымъ въ 1439 г. поселился на Соловецкомъ островѣ, на которомъ не рѣшались зимовать даже опытные рыбаки. Черезъ 20 лѣтъ число отшельниковъ настолько увеличилось, что удалось воздвигнутъ Преображенскій храмъ. Ставъ игуменомъ, пр. Зосима еще болѣе благоустроилъ обитель. Онъ обладалъ даромъ провидѣнія, особенно выявившемся въ предсказаніи судьбы ожидавшей новгородскихъ бояръ, противниковъ Москвы.

Юродствомъ прославились блаженные Іоаннъ Устюжскій, Лаврентій Калужскій, Василій Московскій, Никола Салосъ, Іоаннъ Московскій и Іоаннъ Ростовскій. Въ Устюгѣ подвизался блаж. Іоаннъ († 1494). Поселившись въ Устюгѣ въ хижинѣ, онъ, отдыхая на навозѣ, юродствовалъ и былъ почитаемъ народомъ. Бл. Лаврентій (1515) проходилъ свой подвигъ въ Калугѣ. Круглый годъ онъ ходилъ босымъ, въ рубашкѣ и овчинномъ кожухѣ. Имъ чудесно былъ спасенъ князь калужскій Симеонъ Іоанновичъ, на котораго напали татары. Бл. Василій († 1552), въ юности, оставивъ домъ родителей, не имѣлъ пристанища до гроба, а жилъ на улицахъ въ Москвѣ. Днемъ ходилъ изъ храма въ храмъ, ночью ложился на паперти церковной. Онъ бѣгалъ людей, но народъ искалъ его для наставленій. Провидѣлъ онъ пожары въ Москвѣ и въ Новгородѣ и многое другое. Царь Іоаннъ IV съ царевичами находились у изголовья святого передъ его кончиной. Необычайная радость озаряла въ моментъ кончины 88-лѣтняго старца. “Исполнися отъ тѣлесѣ святаго весь городъ благоуханія и всѣ граждане течаху великимъ и скорымъ шествіемъ видѣти погребеніе блаженнаго”, говорится въ прологѣ и житіи святого. Царь со всѣми князьями несъ его тѣло въ церковь. Никола († 1576), юродивый Псковскій, съ кускомъ сырого мяса обличившій царя Іоанна Грознаго и этимъ спасшій Псковъ. Бл. Іоаннъ († 1589) московскій, называвшійся “Большой колпакъ и водоносецъ” по веригамъ имъ носившимся и трудамъ на себя возлагаемымъ. Онъ ходилъ въ морозы почти нагой. Онъ говорилъ правду правителю Борису Годунову и предсказывалъ бѣдствія. Бл. Іоаннъ Власатый († 1580), Ростовскій чудотворецъ, отличавшійся особымъ смиренномудріемъ, терпѣніемъ и непрестанной молитвой.

Духовное просвѣщеніе. Ереси.

Въ числѣ вопросовъ этого времени видное мѣсто занимали обличенія религіознаго невѣжества и стремленіе къ усиленію религіознаго образованія. Не только въ простомъ народѣ, но въ высшихъ классахъ и даже въ великокняжеской семьѣ господствовали суевѣрія. Супруга вел. князя Василія III, несчастная Соломонія, думала черезъ знахарей избавиться отъ неплодія. Самъ Василій, женившись на Еленѣ Глинской, призывалъ къ себѣ вѣдуновъ, чтобы они своими чарами помогли ему имѣть сына. Іоаннъ Грозный тоже совѣтовался съ волхвами, хотя порой и казнилъ ихъ. Въ народную медицину проникали заговоры и кудесническія средства. Народныя и частныя бѣдствія, неудачи, семейные разлады порой приписывались вѣдовству и устранялись, по народному мнѣнію, тоже вѣдовствомъ. Съ XVI вѣка стали проникать съ Запада астрологическія суевѣрія и гаданія. Къ прежнимъ восточно-балканскимъ и доморощеннымъ апокрифамъ прибавились апокрифическія сочиненія Запада. Апокрифическія сказанія и ссылки на нихъ встрѣчаются въ сочиненіяхъ такихъ крупныхъ лицъ, какъ митрополитовъ Даніила и Макарія, Максима Грека и въ опредѣленіяхъ Стоглаваго собора (Знаменскій).

Въ печальномъ положеніи находился школьный вопросъ. Закрылись школы даже въ новгородскомъ краѣ, болѣе образованномъ. Св. Геннадій, арх. новгородскій горько жаловался митр. Симону: “Приводятъ ко мнѣ мужика въ попы ставить, я приказываю ему читать Апостолъ, а онъ и ступить не умѣетъ; приказываю дать ему Псалтирь, а онъ и по той едва бредетъ. Я отказываю ему, а на меня жалобы: земля, господине, такова; не можемъ добыть, кто бы умѣлъ грамотѣ. Бьютъ мнѣ челомъ: Пожалуй, господине, вели учить. Приказываю учить эктенію, а онъ и къ слову пристать не можетъ; ты говоришь ему то, а онъ — другое. Приказываю учить азбуку, и они, немного поучившись, просятся прочь, не хотятъ учить ее”. Владыка умолялъ вел. князя и митрополита завести повсюду школы, въ которыхъ бы учили грамотѣ и Псалтири. Ограниченность этой программы показываетъ до чего дошла необразованность духовенства. Церковная проповѣдь замолкла повсюду и была только отчасти замѣнена учительными посланіями митрополитовъ свят. Іоны, Ѳеодосія, Филиппа, архіеп. Вассіана и др. Въ церквахъ читались только поученія изъ Пролога, Толковаго Евангелія, Златоустника и проч. (Знаменскій).

Первымъ возбудительнымъ толчкомъ, вызвавшимъ просвѣтительное движеніе въ Церкви, оказалась ересь жидовствующихъ. О возникновеніи ея Карамзинъ пишетъ: “Былъ въ Кіевѣ жидъ, именемъ Схарія, умомъ хитрый, языкомъ острый; въ 1470 году, пріѣхавъ въ Новгородъ съ княземъ Олельковичемъ, онъ умѣлъ обольстить тамъ двухъ священниковъ, Діонисія и Алексія; увѣрилъ ихъ, что законъ Моисеевъ есть единый божественный; что исторія Спасителя выдумана; что Христосъ еще не родился; что нельзя покланяться иконамъ и проч. Завелась жидовская ересь. Попъ Алексій назвалъ себя Авраамомъ, жену свою Саррою и развратилъ, вмѣстѣ съ Діонисіемъ, многихъ духовныхъ и мірянъ, между коими находился протоіерей софійской церкви Гавріилъ и сынъ знатнаго боярина Григорій Михайловичъ Тучинъ. Но трудно повѣрить, чтобы Схарія могъ столь легко размножить число своихъ учениковъ новгородскихъ, если бы мудрость его состояла единственно въ отверженіи христіанства и въ прославленіи жидовства; св. Іосифъ Волоцкій даетъ ему имя астролога и чернокнижника; и такъ вѣроятно, что Схаріа обольщалъ россіянъ іудейской каббалою, наукой плѣнительною для невѣждъ любопытныхъ и славною въ XV вѣкѣ, когда многіе изъ самыхъ ученыхъ людей (напримѣръ Іоаннъ Пикъ Мирандольскій) искали въ ней разрѣшенія всѣхъ важнѣйшихъ загадокъ для ума человѣческаго. Каббалисты хвалились древними преданіями, будто бы дошедшими до нихъ отъ Моисея...”

Соловьевъ, упоминая о пріѣздѣ изъ Кіева князя Михаила и Схаріи, пишетъ, что послѣдній, “съ помощью пятерыхъ сообщниковъ, также жидовъ, насадилъ въ Новгородѣ свою ересь”. Онъ продолжаетъ: “Какъ во время стригольничества, наружное благочестіе первыхъ еретиковъ обратило на нихъ вниманіе народа и содѣйствовало быстрому распространенію ереси; еретики старались получить священническія мѣста, чтобы успѣшнѣе дѣйствовать на своихъ духовныхъ дѣтей; если видѣли человѣка твердаго въ православіи, передъ такимъ и сами являлись православными; передъ человѣкомъ, обличающимъ ересь, они и сами являлись строгими ея обличителями, проклинали еретиковъ; но гдѣ видѣли человѣка слабаго въ вѣрѣ, тутъ были готовы на ловлю. Еретики отличались ученостью, имѣли книги, какихъ не было у православнаго духовенства, которое потому и не могло бороться съ еретиками ... Положеніе Новгорода во время окончательной борьбы съ Москвою и непосредственно послѣ нея не давало его церковному правительству возможности обратить надлежащее вниманіе на ересь. Слава благочестивой жизни и мудрости двухъ главныхъ еретиковъ новгородскихъ, Діонисія и Алексія, достигла того, что обратила на нихъ вниманіе великаго князя, когда онъ пріѣхалъ въ Новгородъ въ 1480 году, и оба они взяты были въ Москву: одинъ былъ сдѣланъ протопопомъ въ Успенскій, другой — священникомъ въ Архангельскій соборы. Здѣсь они скоро распространили свое ученіе и между людьми извѣстными, могущественными по своему вліянію; въ числѣ принявшихъ это ученіе были Симоновскій архимандритъ Зосима, славный своею грамотностію и способностями дьякъ Ѳедоръ Курицынъ съ братомъ Иваномъ Волкомъ, невѣстка великаго князя, Елена, мать наслѣдника престола. Іоаннъ зналъ, что эти люди держатъ новое ученіе, но, по характеру своему, ждалъ, пока дѣло выяснится, особенно видя приверженность къ новому ученію людей, которыхъ не могъ не уважать въ томъ или иномъ отношеніи”.

Новгородскіе архіепископы Ѳеофилъ и Сергій не обратили вниманія на ересь. Открылъ ее ихъ преемникъ дѣятельный и пламенный владыка Геннадій. Ему донесли, что нѣсколько священниковъ, въ пьяномъ видѣ, надругались надъ иконами. Онъ немедленно далъ объ этомъ знать вел. князю и митрополиту Геронтію, нарядилъ слѣдствіе, обыскалъ еретиковъ и отдалъ ихъ на поруки; но они убѣжали въ Москву, имѣя тамъ вліятельныхъ единомышленниковъ. Изъ Москвы пришелъ приказъ продолжать разслѣдованіе, но въ столицѣ не чувствовалось пониманія опасности. Вел. князь былъ подъ вліяніемъ Курицына, который использовалъ и интересъ Іоанна къ астрологіи. Митр. Геронтій не любилъ владыку Геннадія, а отношенія его съ государемъ были таковы, что онъ не рѣшался докучать послѣднему дѣломъ объ ереси.

Архіеп. Геннадій, карая еретиковъ, согласно разрѣшенія ему даннаго изъ Москвы, послалъ потомъ подробное извѣщеніе о разслѣдованіи. Оно осталось безъ отвѣта. Соловьевъ пишетъ, что Геннадій, узнавъ, что въ Москвѣ еретики “живутъ въ ослабѣ”, а новгородскіе еретики, покаявшіеся было и находившіеся подъ епитимьею, убѣжали въ Москву, стали бывать въ церкви и нѣкоторые даже служить литургію, видя это послабленіе, рѣшилъ обратиться за содѣйствіемъ къ пр. Іосифу Волоцкому, который вступилъ въ рѣшительную борьбу съ еретиками. Положеніе ихъ окрѣпло когда вел. князь, продолжая вѣрить Ѳеодору Курицыну и священнику Алексію, послѣ кончины въ 1490 г. владыки Геронтія, согласился на поставленіе митрополитомъ тайнаго еретика Зосимы.

Владыка Геннадій продолжалъ свою борьбу. Онъ ознакомилъ съ дѣятельностью еретиковъ епископовъ сарскаго Прохора, Суздальскаго Нифонта и пермскаго Филоѳея. Митр. Зосима понималъ, что не можетъ воспрепятствовать разсмотрѣнію дѣла. Въ 1490 г. созванъ былъ соборъ. На основаніи представленныхъ Геннадіемъ розысканій, до 9 лицъ духовнаго званія преданы были проклятію; вел. князь отослалъ однихъ въ Новгородъ, другихъ сослалъ въ заточеніе. Геннадій предалъ ересь публичному позору: еретиковъ водили по улицамъ въ шлемахъ берестовыхъ, съ мочальными кистями, съ вѣнцами изъ соломы и съ надписью: се есть сатанино воинство (Архіеп. Филаретъ).

Но вскорѣ ересь снова окрѣпла. Прошелъ 1492 г., которымъ оканчивалась седьмая тысяча лѣтъ и который народъ проводилъ въ тревогѣ отъ ожиданія кончины міра. Еретики стали смѣяться надъ православными и ругаться надъ ихъ книгами, на которыхъ были основаны ожиданія кончины міра, надъ воскресеніемъ мертвыхъ и надъ самимъ Христомъ, отъ чего де Онъ не явился будить живыхъ и мертвыхъ. Св. Геннадій усилилъ борьбу съ еретиками, а также принялъ участіе въ составленіи продолженія пасхаліи на 70 лѣтъ восьмой тысячи. Въ 1539 г. она была продолжена на всю восьмую тысячу новгородскимъ свящ. Агаѳономъ (Знаменскій). Архіеп. Филаретъ пишетъ: “Ересь стала расти въ народѣ; хулами ея смущались простыя сердца. Митр. Зосима давалъ волю злу и даже наказывалъ смѣлыхъ обличителей нечестія”.

Тогда соединившимися силами возобновили борьбу владыка Геннадій и пр. Іосифъ. Они вдвоемъ, несмотря на силу еретиковъ при дворѣ и еретика митр. Зосиму, съ твердостью возстали противъ ереси. Преп. Іосифъ поспѣшилъ написать первоначальную исторію еретиковъ до 1492 г., и по временамъ выступалъ со строгими обличеніями. Онъ умолялъ друга юности своей, уважаемаго пастыря суздальскаго, владыку Нифонта, безъ страха обличить недостойнаго митрополита, пресѣчь всякое общеніе съ нимъ, внушать другимъ, чтобы не принимать отъ него благословенія, въ посрамленіе унижаемой имъ вѣры. Наконецъ въ 1494 г. митр. Зосима вынужденъ былъ оставить митрополію, по выраженію лѣтописи, “не своею волею”. Зосиму не поминали потомъ въ Недѣлю Православія, что дѣлалось въ отношеніи остальныхъ московскихъ митрополитовъ.

Оставался сильный дьякъ Ѳеодоръ Курицынъ. На сторонѣ еретиковъ продолжала быть кн. Елена, сынъ которой, Димитрій, какъ разъ въ это время былъ объявленъ наслѣдникомъ престола. Дѣйствуя противъ еретиковъ, свв. Геннадій и Іосифъ примкнули къ противной придворной партіи, поддерживавшей вел. княгиню Софію и ея сына Василія. Когда эта партія побѣдила, пр. Іосифъ получилъ доступъ ко двору. Онъ явился лично къ государю и просилъ сдѣлать новое слѣдствіе объ еретикахъ. Іоаннъ III обѣщалъ исполнить его просьбу и раскаивался, что слабо преслѣдовалъ ихъ. Но онъ все еще сомнѣвался, можно ли казнить еретиковъ. Пр. Іосифъ привелъ слова Апостола о гнѣвѣ древняго закона на преступниковъ и гнѣвѣ Божіемъ на отвергающихъ законъ благодати (Евр. X, 28, 29). Іоаннъ сказалъ “довольно”. Но дѣло не двигалось цѣлый годъ. Пр. Іосифъ просилъ духовника государева, архимандрита андрониковскаго Митрофана напомнить ему о данномъ обѣщаніи. Въ 1503 году Ѳеодора Курицына уже не было въ живыхъ.

Въ 1504 г. послѣдовало увольненіе свят. Геннадія, о чемъ упоминалось выше. Пр. Іосифъ рвеніе свое не ослаблялъ.

Въ декабрѣ 1504 г. открытъ былъ соборъ объ еретикахъ въ присутствіи наслѣдника престола, Василія. Строгій пр. Іосифъ не скрывалъ и раньше своего мнѣнія, что не слѣдуетъ щадить и кающихся еретиковъ, т. к. вынужденное раскаяніе, будучи лицемѣрнымъ, ничего не значитъ. Онъ считалъ, что ихъ надо неисходно держать въ темницахъ, дабы не прельщали другихъ, а также лишать ихъ причастія до смерти. Противъ такого мнѣнія возставали бѣлозерскіе старцы, считавшіе, что кающихся надо принимать въ Церковь и удостаивать причащенія. Старцы отрицали смертную казнь за ересь. На соборѣ мнѣніе пр. Іосифа восторжествовало. По рѣшенію вел. князя, постановлено было часть еретиковъ сжечь, большую же часть разослать по монастырямъ. Церковь положила произносить анаѳему на жидовствующихъ въ недѣлю Православія.

Голубинскій пишетъ: “Казни 1504-го года положили конецъ существованію секты Жидовствующихъ, какъ таковой. Большее или меньшее количество отдѣльныхъ еретиковъ успѣло спастись, и эти спасшіеся отъ смерти и отъ заточенія, глубоко затаившись, поодиночно или въ маленькихъ тѣсныхъ кружкахъ продолжали хранить ересь и находить преемниковъ себѣ въ ея храненіи; но секта, какъ секта, прекратила свое существованіе. Вмѣстѣ съ остатками самой ереси въ ея подлинномъ видѣ сохранились остатки и того христіанскаго вольномыслія, которое было ею произведено ...”.

Разно понимается существо ереси. Преп. Іосифъ прямо и ясно говоритъ, что ересь, будучи собственно не ересью, а совершеннымъ отступленіемъ отъ христіанства, “отступничествомъ”, представляла изъ себя жидовство или іудейство, — іудейскую вѣру, принимавшуюся вмѣсто христіанства, которое было отвергаемо какъ ложь. Нѣкоторые изслѣдователи считали, что ересь, не бывъ чистымъ жидовствомъ, представляла изъ себя смѣсь жидовства съ христіанскимъ раціонализмомъ. Митр. Макарій признаетъ ее чистымъ жидовствомъ или іудействомъ. Къ его мнѣнію присоединяется Голубинскій. Вмѣстѣ съ тѣмъ, послѣдній считаетъ, что успѣхъ Схаріи объясняется знаніемъ имъ чародѣйства, чернокнижія и звѣздозаконія или астрологіи. Тайныя науки и еврейская каббала и помогли Схаріи привлечь двухъ первыхъ священниковъ, желавшихъ познать ихъ. Онъ могъ представить имъ, что посвященіе въ эти науки возможно только подъ условіемъ принятія жидовства. Астрологомъ былъ Ѳеодоръ Курицынъ; астрологія, какъ упоминалось, интересовала и Іоанна III, потомъ каявшагося преп. Іосифу въ невольномъ попустительствѣ ереси.

Борьба съ еретиками явила людей искусныхъ въ вѣрѣ, возбудила сильную нужду въ просвѣщеніи и подняла разные вопросы о современныхъ нестроеніяхъ въ Церкви. Заслуги св. Геннадія состояли въ первоначальномъ обличеніи ереси посланіями, а также въ переводахъ съ латинскаго двухъ полемическихъ сочиненій противъ іудеевъ, заимствованныхъ у католиковъ. Голубинскій пишетъ: “Эти сочиненія суть: 1) “Магистра Николая Делира прекраснѣйшія стязанія, іудейское безвѣріе въ православнѣй вѣрѣ похуляющи”, переведенное въ 1501 г. посольскимъ толмачемъ или переводчикомъ Дмитріемъ Герасимовымъ, по прозванію Малымъ. Сочиненія Делира или Де-Лиры пользовались на Западѣ весьма большою славою, какъ одно изъ главныхъ полемическихъ сочиненій противъ іудейства. 2) “Учителя Самоила Евреина на богоотметные жидове обличительно пророческими рѣчми”, переведенное въ 1504-мъ году однимъ иностранцемъ, жившимъ въ Россіи” [16]). Св. Геннадій, кромѣ того, собралъ воедино всѣ книги Священнаго Писанія, чего дотолѣ въ Россіи не было. Нѣкоторыхъ книгъ, входящихъ въ Библію, онъ не смогъ все же достать и вынужденъ былъ довольствоваться извлеченіями текстовъ изъ разныхъ толкованій священныхъ книгъ и переводами съ Вульгаты.

Пр. Іосифомъ было написано замѣчательное сочиненіе “Просвѣтитель”. “Безъ душевной радости”, пишетъ владыка Филаретъ Черниговскій, “нельзя читать умнаго, основательнаго, по мѣстамъ глубокомысленнаго, всегда дышащаго живымъ благочестіемъ, Просвѣтителя Іосифова. Это сочиненіе — краса русской Церкви, особенно когда вспомнимъ, что оно принадлежитъ XV вѣку”.

“Содержаніе Просвѣтителя: 1) слово о Св. Троицѣ; 2) о пришествіи Мессіи въ лицѣ Іисуса Христа; 3) о значеніи закона Моисеева; 4) о причинахъ воплощенія Сына Божія; 5), 6) и 7) объ иконопочитаніи; 8), 9) и 10) о второмъ пришествіи Сына Божія; 11) и 12) о монашествѣ; 13) и 14) о томъ, какъ поступать съ еретиками. Проф. Голубинскій пишетъ: “Этотъ Просвѣтитель пр. Іосифа, представляя собою для конца XV — начала XVI вѣковъ произведеніе нашей письменности замѣчательнѣйшее, былъ такимъ для своего времени блистательнымъ обличительнымъ сочиненіемъ противъ Жидовствующихъ и противъ порожденнаго ими вольномыслія, лучше котораго требовать было бы невозможно.

Надѣленный блестящимъ умомъ и выдающимся литературнымъ талантомъ, пр. Іосифъ исключительнымъ образомъ былъ начитанъ въ Священномъ Писаніи и въ твореніяхъ отеческихъ, насколько послѣднія существовали тогда въ славянскомъ переводѣ, такъ что по этой начитанности имѣетъ право на титулъ ученѣйшаго человѣка своего времени”. Кромѣ Просвѣтителя, являвшагося первымъ русскимъ богословіемъ, пр. Іосифъ написалъ Уставъ или духовную грамоту, а также “Сказаніе о святыхъ отцахъ монастырей русскихъ”, въ которыхъ защищалось монашество отъ еретиковъ, съ другой же стороны имѣлось въ виду подробными правилами и приводимыми примѣрами поднять, подвергавшуюся нареканіямъ, монастырскую нравственность. Такъ какъ вопросъ о монастырской нравственности давно уже соединялся съ вопросомъ о монастырскихъ вотчинахъ, то пр. Іосифу пришлось заняться и этимъ вопросомъ. Противъ вотчино-владѣнія выступали, кромѣ еретиковъ, пр. Нилъ Сорскій и его послѣдователи. Пр. Іосифъ долженъ былъ начать борьбу съ ними.

Въ 1553 г. въ Москвѣ къ священнику Благовѣщенскаго собора Сѵмеону пришелъ боярскій сынъ Матвѣй Башкинъ, повидимому татарскаго происхожденія, и предлагалъ вопросы, на которые тотъ затруднялся отвѣтить. Онъ объ этомъ освѣдомилъ извѣстнаго священника Сильвестра, который доложилъ царю Іоанну IV. Башкинъ былъ схваченъ. Матвѣй (Матюша, по именованію Сильвестра) оказался еретикомъ и указалъ на другихъ еретиковъ, изъ которыхъ главнымъ былъ бѣлозерскій монахъ Ѳеодосій Косой, имѣвшій учениковъ.

По изслѣдованію и собственному признанію Башкина, онъ 1) считалъ преданіе отцевъ за басни и о постановленіяхъ соборовъ говорилъ, что они писаны только по разчетамъ властолюбія; самое св. Писаніе изъяснялъ по-своему; 2) не признавалъ Сына Божія равнымъ Богу Отцу, почему сочинилъ молитвы съ обращеніемъ къ единому Отцу; 3) отрицалъ таинства евхаристіи и покаянія, указывая въ первой только хлѣбъ и вино; а для прощенія грѣховъ считалъ достаточнымъ, если человѣкъ перестанетъ грѣшить; 4) иконопочитаніе называлъ служеніемъ идоламъ.

Ереси ихъ обоихъ были близки одна къ другой. Но источникъ происхожденія ересей Матвѣя и Ѳеодосія былъ разный. Башкинъ показалъ, что учителями его были: “литвянинъ аптекарь Матѳей и другой латинянинъ Андрей Хотѣевъ”. Онъ, слѣдовательно, заразился раціоналистическимъ ученіемъ отъ иновѣрцевъ, жившихъ въ Москвѣ. Ученіе же Косого было видоизмѣненнымъ продолженіемъ ереси жидовствующихъ, нѣкоторые послѣдователи которыхъ нашли себѣ убѣжище у заволжскихъ старцевъ. Онъ и оговорилъ нѣкоторыхъ изъ нихъ. Но на дѣлѣ не всѣ старцы были признаны виновными. Одни изъ нихъ подвергнуты были позднѣйшимъ соборомъ церковной епитиміи, другіе были отданы подъ монастырскій присмотръ, “да не сѣютъ злобы своея роду человѣческому”. Башкинъ и его товарищи судились на Соборѣ 1553 года, продолжавшемъ засѣдать и въ 1554 г. Еретики были отправлены въ монастыри для пожизненнаго заключенія.

Ѳеодосій Косой (косоглазый) былъ слугой одного боярина въ Москвѣ. Обокравъ его, онъ бѣжалъ, бродяжничалъ, пришелъ въ Кирилловъ мон. и тамъ постригся. Единомышленъ съ нимъ былъ его пріятель Игнатій. Они были схвачены въ 1555 г. и заключены въ монастырь въ Москвѣ. Имъ удалось бѣжать въ Литву. Косой женился на полькѣ, Игнатій на еврейкѣ. Тамъ они проповѣдывали, что Божество не троично, что Христосъ простой человѣкъ, что все внѣшнее устройство церковное не нужно. Архіеп. Филаретъ пишетъ, что Косой былъ “наглѣе Башкина, и, начитавшись социніанскаго ученія, прямо высказывалъ самыя дерзкія выходки Социна” [17]). Около 1575 г. они обнаружились на Волыни въ имѣніи Чапліевъ и нашли тамъ готовыхъ слушателей.

Башкинъ оговорилъ старца Артемія, постриженника Комельскаго мон. и въ 1548 г. приглашавшагося быть настоятелемъ этой обители. Недолго онъ былъ игуменомъ Троицкимъ и перевелъ къ себѣ изъ Твери пр. Максима. Въ 1551 г., недовольный монастырскими порядками, ушелъ въ пустыню. Онъ былъ вызванъ, какъ человѣкъ учительный, чтобы говорить съ Башкинымъ “книгами”, и былъ оговоренъ имъ. Въ 1554 г. на соборѣ онъ не призналъ себя виновнымъ, но изъ обличительнаго письма его къ Косому, уже въ Литвѣ, видно, что одно время впадалъ въ прелесть. Артемій былъ сосланъ въ Соловецкій мон., откуда бѣжалъ въ Литву. Тамъ онъ выступалъ ревностнымъ защитникомъ православія противъ протестантства, въ особенности противъ социніанъ и Косого.

Ересь Косого вызвала противъ себя замѣчательныя полемическіе труды со стороны даровитаго ученика пр. Максима, Зиновія, инока новгородскаго Отенскаго мон., пребывавшаго одно время въ ссылкѣ со своимъ учителемъ. Убѣдили его писать клирошане Спасскаго старорусскаго мон., которые приходили къ нему за разрѣшеніемъ недоумѣній, возбужденныхъ ересью Косого.

Архіеп. Филаретъ пишетъ: “Зиновій разсмотрѣлъ мысли Косого въ томъ порядкѣ, въ какомъ передавали ему клирошане, присовокуплявшіе по мѣстамъ и свои частныя сомнѣнія. Разсужденія Зиновія спокойны, отвѣты обдуманны, опроверженія вѣрны, свѣдѣнія изумляютъ обширностью. Зиновій читалъ Просвѣтителя преп. Іосифа, и сочиненіе его показываетъ, что онъ выполнилъ свое дѣло лучше предшественника. У него глубже и отчетливѣе раскрыты начала христіанской философіи. Сочиненіе его достойно носитъ названіе: “Истины показаніе къ вопросившимъ о новомъ ученіи”. Второе менѣе обширное сочиненіе называется: “Многословное посланіе нм зломудріе Косаго” и является отвѣтомъ на письмо соблазненныхъ еретикомъ литовцевъ. Зиновій отошелъ отъ нѣкоторыхъ положеній преп. Максима и приблизился къ мнѣніямъ іосифлянъ. Онъ замѣтилъ, что указаніе Максима на примѣръ картезіанскихъ монаховъ унизительно для православныхъ монастырей, что изображеніе монастырской деморализаціи у него слишкомъ преувеличено, что нѣкоторые и вотчинные монастыри живутъ очень бѣдно.

Онъ писалъ: “Слезы навертываются на глазахъ, когда вспомнишь какъ живутъ эти иноки, которыхъ осуждаютъ за то, что они владѣютъ селами: кожа на рукахъ у нихъ растрескалась отъ работы, лица осунулись, волосы въ безпорядкѣ, ноги посинѣли и опухли; сборщики податей истязуютъ ихъ немилосердно; денегъ у нихъ столько, что у нищихъ, которые приходятъ къ нимъ за милостынею, больше, — у рѣдкаго можно найти пять или шесть сребренниковъ. Пища ихъ — хлѣбъ овсяный невѣянный, колосья ржаные толченые; питье — вода; горячее кушанье — изъ капустнаго листа. У богатыхъ — свекла и рѣпа; сладкое кушанье — рябина и калина. А князь Вассіанъ какъ жилъ въ Симоновѣ? Не угодно было ему симоновскихъ блюдъ кушать — хлѣба ржанаго, щей, свекольника, каши; молока промозглаго и пива монастырскаго, очищающаго желудокъ, не пилъ потому, что это кушанье и пиво съ деревень шло; вмѣсто этого онъ питался кушаньями, которыя приносили ему со стола великокняжескаго; пилъ же нестяжатель романею, бастро, мушкатель, рейнское вино” (Соловьевъ).

Въ “Энциклопедическомъ Словарѣ” Брокхгауза и Ефрона подведенъ итогъ ересямъ, появлявшимся въ Россіи съ ХІ-го вѣка: “Обращая взоръ и на предшествующія еретическія ученія до XVI вѣка: Дмитра, Адріана, Стригольниковъ и Жидовствующихъ мы выносимъ убѣжденіе въ совершенной неподготовленности его (Башкина) къ самобытному раціонализму. Адріанъ и Дмитръ принадлежали по своему ученію къ обществу богомиловъ, дѣйств. на юго-зап. границѣ Россіи; Стригольники возставали собственно противъ русскаго духовенства своего времени, а ученіе Жидовствующихъ исходитъ отъ евреевъ, жившихъ на югѣ Россіи. Весь вопросъ въ данномъ случаѣ сводится къ рѣшенію: изъ какой именно страны Запада пришло ученіе Башкина. Г. Емельяновъ справедливо, кажется, утверждаетъ, что оно занесено къ намъ изъ Литвы, гдѣ реформаціонныя идеи утвердились еще съ XV в.”

Въ XV и XVI столѣтіяхъ особенно выдѣлялись труды плодотворнѣйшаго митрополита Макарія, св. Геннадія, архіепископа новгородскаго, пр. Іосифа Волоколамскаго, пр. Нила Сорскаго, Максима Грека, Зиновія Отенскаго, священника Сильвестра.

Извѣстны посланія митрополитовъ Ѳеодосія, Филиппа I, Симона, Даніила, св. Евфимія II, архіепископа новгородскаго, Вассіана Рыло, архіепископа Ростовскаго, Филоѳея, старца псковскаго Елеазарова мон., къ набожному и умному намѣстнику псковскому дьяку Мисюрю Мунехину, въ которомъ говорилось о третьемъ Римѣ — Москвѣ. Посланія — пр. Корнилія Комельскаго, Ѳеодосія, игумена Хутынскаго, Пафнутія инока Соловецкаго къ игумену Іакову, написавшаго и службу святителю Филиппу. Составлены были житія святыхъ: Димитрія Прилуцкаго иг. Макаріемъ, пр. Сергія Обнорскаго иг. Алексіемъ, пр. Саввы Вишерскаго иг. Геласіемъ, князей Ярославскихъ Ѳеодора, Константина и Давида іером. Спасскаго м. Антоніемъ, Діонисія Глушицкаго инокомъ Иринархомъ, Соловецкимъ святымъ иг. Досиѳеемъ, Іосифа Волоколамскаго иноками Досиѳеемъ (Топорковымъ) и Саввой Чернымъ, Пафнутія Боровскаго архим. Симонова мон. Вассіаномъ (Санинымъ), впослѣдствіи архіеп. Ростовскимъ, братомъ пр. Іосифа, Евфимія Суздальскаго инокомъ Григоріемъ, Александра Ошевенскаго іером. Ѳеодосіемъ, Герасима Болдинскаго инокомъ Антоніемъ, Ефрема Новоторжскаго іером. Юрьева м. Іоасафомъ.

Переведено Евангеліе на языкъ лопарей ихъ просвѣтителемъ Ѳеодоритомъ. Составлены завѣщанія преподобными Иннокентіемъ Комельскимъ и Ѳеодосіемъ Тотемскимъ. Пр. Корнилій, игуменъ Псково-Печерскій, написалъ “Повѣсть” о своемъ монастырѣ. Паисій Ярославовъ, постриженникъ Спасской обители, что на камнѣ, потомъ иг. Сергіева мон., написалъ “Сказаніе” о Спасокаменномъ м. Извѣстенъ “лѣтописецъ” новгородскій іеродіаконъ Геронтій.

Въ 1446 г. Василій, гость московскій, описалъ “Хожденіе” свое въ Палестину. Аѳанасій Никитинъ написалъ “Сказаніе” о странствованіи своемъ въ Индію, продолжавшемся съ 1468 по 1472 г. Пр. Савва Вишерскій, путешествовавшій на Аѳонъ, привезъ оттуда списанную имъ тамъ Кормчую книгу. “Драгоцѣненъ”, пишетъ архіеп. Филаретъ, “сборникъ, гдѣ помѣщенъ переведенный имъ съ греческаго “уставъ — хотящимъ деръжати псалтирь, въ молчаніи живущимъ инокамъ и бѣльцемъ богобоязливымъ живущимъ въ мірѣ”.

Переводчикъ посольскаго двора Димитрій Герасимовъ, бывшій въ 1526 г. посломъ въ Римѣ, хорошо знавшій латинскій, а также и нѣмецкій языки, извѣстенъ своими переводами и посланіями.

Царь Іоаннъ IV извѣстенъ своими посланіями къ кн. Курбскому, въ Кирилловъ м., къ святителю Гурію, архіепископу казанскому, къ Максиму Греку о ереси Башкина. Архіеп. Филаретъ отмѣчаетъ, что писалъ онъ краснорѣчиво и обнаруживалъ обширное знакомство съ сочиненіями и житіями св. отцевъ, но въ посланіяхъ его отражаются его тревожный духъ и отсутствіе теплоты душевной.

Ключевскій отмѣчаетъ, что книги съ юныхъ лѣтъ стали любимымъ занятіемъ Іоанна. “Отъ псалтыря онъ перешелъ къ другимъ частямъ писанія, перечиталъ много, что могъ достать изъ тогдашняго книжнаго запаса, вращавшагося въ русскомъ читающемъ обществѣ. Это былъ начитаннѣйшій москвичъ XVI в. Недаромъ современники называли его “словесной мудрости риторомъ”. О богословскихъ предметахъ онъ любилъ бесѣдовать, особенно за обѣденнымъ столомъ, и имѣлъ, по словамъ лѣтописи, особливую остроту и память отъ божественнаго писанія”. Говоря объ его пространномъ опроверженіи доводовъ чеха евангелика Рокиты, Ключевскій пишетъ: “Этотъ отвѣтъ царя мѣстами отличается живостью и образностью. Мысль не всегда идетъ прямымъ логическимъ путемъ, натолкнувшись на трудный предметъ, туманится или сбивается въ сторону, но порой обнаруживаетъ большую діалектическую гибкость. Тексты писанія не всегда приводятся кстати, но очевидна большая начитанность автора не только въ писаніяхъ и отеческихъ твореніяхъ, но и въ переводныхъ греческихъ хронографахъ, тогдашнихъ русскихъ учебникахъ всеобщей исторіи. Главное, что читалъ онъ особенно внимательно, было духовнаго содержанія; вездѣ находилъ онъ и отмѣчалъ однѣ и тѣ же мысли и образы, которые отвѣчали его настроенію, вторили его собственнымъ думамъ. (“Курсъ Русской исторіи” т. II).

Старшій сынъ его царевичъ Іоаннъ, нечаянно убитый имъ въ гнѣвѣ, составилъ службу пр. Антонію Ошскому, написалъ его житіе и похвальное ему слово. Князь Андрей Курбскій, перешедшій въ 1564 г. къ польскому королю и обмѣнивавшійся укоризненными письмами съ Грознымъ, много писалъ въ бытность свою въ Литвѣ. Въ огражденіе тамъ Православія онъ переводилъ и распространялъ сочиненія учителей православной Церкви.

Соловьевъ такъ пишетъ, касаясь второй половины XVI вѣка: “Что касается вообще состоянія просвѣщенія въ Московскомъ государствѣ въ царствованіе Грознаго, то мы не могли не замѣтить усиленнаго литературнаго движенія противъ прежняго. Движенія и политическое и религіозное, возбуждали умственную дѣятельность, вызывали на борьбу словомъ, къ которой нельзя было приступить безъ приготовленія, безъ начитанности; примѣръ царя въ словесной премудрости ритора и людей къ нему близкихъ не могъ не имѣть вліянія; духовное оружіе собиралось, складывалось въ одно мѣсто, чтобъ удобнѣе можно было имъ пользоваться. Митрополитъ Макарій собралъ всѣ извѣстныя на Руси духовныя книги въ двѣнадцать громадныхъ фоліантовъ; монастыри продолжали собирать книги, а какую важность придавали они своимъ библіотекамъ, видно изъ того, что при нихъ были особые книгохранители; въ Іосифовомъ Волоколамскомъ монастырѣ было болѣе 1000 книгъ. Несмотря, однако, на усиленіе литературной дѣятельности, на распространеніе грамотности, общество, уважая грамотность, было еще далеко до убѣжденія въ необходимости ея даже для членовъ своихъ, занимавшихъ первыя мѣста въ государствѣ; если въ бояринѣ князѣ Курбскомъ видимъ замѣчательнаго по тогдашнимъ средствамъ писателя, то къ соборной грамотѣ 1566 года двое вельможъ, Иванъ Шереметевъ Меньшой и Иванъ Чеботовъ, рукъ не приложили, потому что грамотѣ не умѣли... Къ царствованію Іоанна IV относится и введеніе того могущественнаго средства, которое окрылило мысль человѣческую, — введеніе книгопечатанія...”.

Карамзинъ отмѣчаетъ, что Іоаннъ Грозный “способствовалъ народному образованію размноженіемъ школъ церковныхъ, гдѣ и міряне учились грамотѣ, закону, даже исторіи, особенно готовясь быть людьми приказными, къ стыду бояръ, которые еще не всѣ умѣли тогда писать”.

Споръ о монастырскихъ вотчинахъ.

Выше упоминалось о спорѣ, возникшемъ по вопросу о монастырскихъ вотчинахъ между препп. Іосифомъ Волоколамскимъ и Ниломъ Сорскимъ. Касаясь этого обострявшагося вопроса, архіепископъ Филаретъ писалъ: “Недвижимыя церковныя имѣнія на сѣверѣ были предметомъ разныхъ сомнѣній, споровъ и рѣшеній. Съ тѣхъ поръ, какъ стали терять свое значеніе жалованныя грамоты хановъ, владѣльцы земель насиліемъ стали отнимать то ту, то другую часть земли церковной; а разныя земскія власти, пріѣзжая въ монастырскія владѣнія, распоряжались въ нихъ не лучше баскаковъ. Такъ было съ обителью пр. Іосифа, которую грабилъ князь волоколамскій съ своими подьячими. Это вынудило испрашивать несудимыя и жалованныя грамоты у князей”. Пр. Іосифъ писалъ Челяднину: “Кн. Александръ Ѳеодоров. Ярославскій, егда хотяше пріити въ свой монастырь на каменное, повелѣваше псы въ монастырь приводити, такоже и въ трапезу, и егда самъ ядяше, тогда и псы повелѣваше кормити тою же пищею, юже самъ ядяше”. “Но затѣмъ”, продолжаетъ архіеп. Филаретъ, “начались жалобы съ другой стороны; стали укорять монаховъ за любостяжаніе, и чѣмъ болѣе умножались владѣнія, тѣмъ чаще и сильнѣе становились укоризны”.

Сомнѣнія о томъ надлежитъ ли монастырямъ владѣть селами возникали еще при св. митр. Кипріанѣ, не сочувствовавшемъ тому, чтобы монастыри непосредственно управляли селами. “И преподобный Кириллъ Бѣлозерскій былъ противъ владѣнія селами и отклонялъ земельные вклады, но вынужденъ былъ уступить настояніямъ вкладчиковъ и ропоту братіи, и монастырь уже при немъ началъ пріобрѣтать вотчины” (Ключевскій).

Бывали по мѣстамъ безпорядки въ управленіи селами. Случались выпрашиванія нѣкоторыми монахами имѣній для обители; проявлялось иногда стремленіе полученія возможно большаго дохода съ нихъ; въ судахъ возникали дѣла. Недовольство нарастаніемъ монастырскаго недвижимаго имущества вызывало нареканія части землевладѣльцевъ. Чувствовалось недовольство этимъ и со стороны государственной власти.

Въ 1478 г. вел. кн. Іоаннъ III проявилъ починъ въ разрѣшеніи этого вопроса. Онъ, подчинивъ себѣ Новгородъ, отобралъ у него половину церковныхъ имѣній, и роздалъ ихъ боярскимъ дѣтямъ. Въ 1503 г. государь сочувственно отнесся къ обсужденію этого вопроса на соборѣ, гдѣ онъ былъ поднятъ Ниломъ Сорскимъ и его учителемъ Паисіемъ Ярославовымъ, постриженникомъ одного изъ заволжскихъ монастырей. Послѣдній недолго былъ игуменомъ Троицкаго м. Около 1484 г. онъ оставилъ игуменство, т. к. не могъ, по словамъ Соловьева, превратить чернецовъ на Божій путь, на молитву, постъ, воздержаніе. Паисій поддерживалъ мнѣніе пр. Нила, какъ и бѣлозерскіе пустынники присутствовавшіе на соборѣ. Пр. Нилъ, указывая на то, что представляетъ собою современное монашество и чѣмъ оно должно быть, доказывалъ, что монастырямъ не надо владѣть вотчинами, населенными крестьянами, что монахамъ надлежитъ жить трудами рукъ своихъ, занимаясь рукодѣліемъ или собственной обработкой земли. Въ случаѣ необходимости, онъ допускалъ прибѣгать къ благотворительности усердствующихъ, взимая нужное, но не излишнее.

Пр. Іосифъ, горячій ревнитель истиннаго монашества, признавалъ, конечно, важность нестяжательства иноковъ и желательность содержанія себя трудами рукъ своихъ. Голубинскій такъ понимаетъ его мнѣніе. Монастырь можетъ быть стяжателемъ и можетъ быть обезпеченъ въ средствахъ содержанія недвижимыми, дающими доходъ, имѣніями. Но монахи монастыря должны быть нестяжателями; въ обители должно быть строгое общежитіе, такъ чтобы никакой монахъ не имѣлъ совершенно своего и все получалъ изъ монастырской казны, при полномъ равенствѣ всѣхъ монаховъ. Возражая пр. Нилу, онъ привелъ примѣры святыхъ: Аѳанасія Аѳонскаго, Ѳеодосія Великаго, Антонія и Ѳеодосія Печерскихъ и др. примѣры, изъ которыхъ видно, что древніе святые отцы владѣли селами. Пр. Іосифъ говорилъ также, что многіе русскіе монастыри основаны въ началѣ христіанства въ Россіи епископами и князьями съ тою цѣлью, чтобы въ нихъ молились по ихъ душамъ, а т. к. на поддержаніе храмовъ, на совершеніе службъ и содержаніе служащихъ потребны средства, то они и обезпечивали монастыри вкладами селъ и прочихъ имѣній. Кромѣ того, ктиторы монастырей, обогащая ихъ этими вкладами, имѣли въ виду и то, чтобы монахи, сами сообразно своимъ обѣтамъ терпя скудость и пріобрѣтая хлѣбъ собственными трудами, употребляли богатства монастырей на благотвореніе мірянъ. Онъ говорилъ, что изъ-за нѣкоторыхъ монаховъ, поддавшихся недугу лихоимства, несправедливо отнимать недвижимыя имѣнія у всѣхъ. Несмотря на то, что взгляды пр. Нила раздѣлялъ вел. кн. Іоаннъ — въ интересахъ увеличенія государственныхъ земель — на церковномъ соборѣ восторжествовало мнѣніе пр. Іосифа.

Соловьевъ пишетъ: “Нилъ смотрѣлъ на монастырь какъ на общество людей, отказавшихся отъ міра; это общество, въ глазахъ его, было тѣмъ совершеннѣе, чѣмъ менѣе имѣло столкновеній съ міромъ; Іосифъ же, кромѣ этого значенія монастыря, предполагалъ еще другое: онъ смотрѣлъ на монастырь также, какъ на разсадникъ властей церковныхъ; Нилъ имѣлъ въ виду отшельника, желающаго укрыться отъ міра, отъ всѣхъ его отношеній, въ болотахъ и лѣсахъ бѣлозерскихъ; Іосифъ имѣлъ въ виду также и владыку, епископа, который будетъ взятъ изъ монастыря: “Если у монастырей селъ не будетъ, говорилъ Іосифъ, то какъ честному и благородному человѣку постричься? Если не будетъ честныхъ старцевъ, то откуда взять на митрополію, или архіепископа, или епископа? Если не будетъ честныхъ старцевъ и благородныхъ, то вѣра поколеблется”. Вспомнимъ, что въ описываемое время обезпеченное содержаніе могло представляться не иначе, какъ въ видѣ владѣнія земельною собственностью, служилые люди получали содержаніе въ видѣ помѣстій; слѣдовательно вопросъ о содержаніи монашествующихъ могъ представиться только въ такой формѣ: или владѣть имъ селами, или кормиться подаяніемъ и работою рукъ. — Мнѣніе Іосифа Волоцкаго превозмогло на соборѣ, и митрополитъ Симонъ отвѣчалъ великому князю, что духовенство не дерзаетъ и не благоволитъ отдавать церковныхъ земель, причемъ ссылался на давній обычай Греческой и Русской Церкви, на уставы Владиміра и Ярослава, наконецъ даже на примѣръ хановъ татарскихъ, которые никогда не трогали имуществъ церковныхъ. Великій князь оставилъ дѣло; но вопросъ, какъ увидимъ послѣ, не переставалъ раздѣлять русское духовенство”.

Въ царствованіе Василія III борьбу противъ “іосифлянъ” повелъ, пользуясь поддержкой государя, инокъ Вассіанъ Косой, въ міру кн. Василій Патрикѣевъ, постриженный при Іоаннѣ III, какъ одинъ изъ вожаковъ придворной партіи сторонниковъ кн. Елены и ея сына Димитрія. Сосланный на Бѣлоозеро, переведенный при Василіи III въ московскій Симоновъ м., онъ примкнулъ къ партіи заволжскихъ старцевъ, т. к. политически былъ противникомъ іосифлянъ. Полемика противъ монастырскихъ вотчинъ вполнѣ соотвѣтствовала его взглядамъ, какъ недавняго боярина. Боярство съ неудовольствіемъ относилось къ тому, что многіе крестьяне, нужные имъ какъ рабочая сила, оказывались на монастырскихъ земляхъ. Инокъ Вассіанъ написалъ противъ пр. Іосифа три горячихъ сочиненія, въ которыхъ старался изобразить язвы монашества, проистекавшія, по его мнѣнію, отъ вотчиннаго владѣнія. Самого святого онъ называлъ учителемъ беззаконія, законопреступникомъ, даже антихристомъ. Вассіану приписывается также сочиненіе, написанное кѣмъ-нибудь изъ боярской партіи и содержащее въ себѣ апокрифическую бесѣду прпп. Сергія и Германа валаамскихъ противъ духовныхъ властей и монаховъ вотчинниковъ.

На сторонѣ бѣлозерскихъ иноковъ былъ пр. Максимъ Трекъ. Болѣе всего сблизился онъ съ Вассіаномъ. Обличая “монаховъ- стяжателей”, онъ изложилъ свои мысли въ “Стязаніи о извѣстномъ иноческомъ жительствѣ”. Излагается это въ формѣ спора Актимона съ Филоктимономъ. Въ рѣчахъ Актимона онъ описалъ жалкое положеніе монастырскихъ крестьянъ, ихъ скудость и нищету, платимые ими высокіе росты и тяжкіе оброки, и въ параллель съ этимъ роскошную жизнь самихъ монаховъ. Максимъ тому же вопросу посвятилъ произведенія “Слово душеполезное, зъло внимающимъ ему” и “Повѣсть страшная о совершенномъ иноческомъ жительствѣ”. Въ послѣдней онъ выставляетъ въ примѣръ русскимъ инокамъ картезіанскихъ монаховъ запада. Онъ доходитъ въ ней даже до проклятія монахамъ-вотчинникамъ. Проклятія эти врагами Максима были отнесены къ русскимъ чудотворцамъ, которые владѣли селами (Знаменскій). Всѣ эти выступленія очень повредили Максиму и отразились на его судьбѣ. Какъ упоминалось выше, Зиновій Отенскій, близкій къ Максиму, осудилъ эти его крайности.

Ключевскій, называя сочиненіе Вассіана “обличительными памфлетами”, нерѣдко яркими и правдивыми, пишетъ: “Въ немъ говоритъ не одно негодованіе пустынника-нестяжателя, но часто и раздраженіе бывшаго боярина изъ рода князей Патрикѣевыхъ противъ людей и учрежденій, опустошавшихъ боярское землевладѣніе. Вассіанъ клонитъ свою рѣчь къ тѣмъ обвиненіямъ, какія потомъ прямо высказалъ единомышленникъ его князь Курбскій: любостяжательные монахи своимъ сельскимъ хозяйничаньемъ разорили крестьянскія земли, а внушеніями о спасительности вкладовъ по душѣ сдѣлали воинскій чинъ, служилыхъ землевладѣльцевъ хуже каликъ убогихъ. Сочиненія Максима Грека противъ монастырскаго землевладѣнія свободны отъ полемическихъ излишествъ”.

Виднымъ сторонникомъ владѣнія монастырями былъ митрополитъ Даніилъ, ученикъ и преемникъ пр. Іосифа по игуменству, краснорѣчивый проповѣдникъ и плодовитый писатель. Онъ оставилъ до 35 словъ и посланій. Большая часть ихъ вошла въ составъ двухъ сборниковъ. Одинъ изъ нихъ содержитъ 16 словъ противъ вольнодумства и нравственныхъ нестроеній общества. Другой — 12 посланій къ частнымъ лицамъ и монастырямъ нравоучительнаго содержанія. Сборники эти представляютъ собою полную и живую картину тогдашнихъ нравовъ и рядъ выразительныхъ обличеній современныхъ митр. Даніилу шатанія умовъ и пороковъ. При немъ вопросъ этотъ разсматривался соборомъ 1531 года. Митр. Даніилу удалось одолѣть сначала пр. Максима, о чемъ упоминалось выше, потомъ — въ 1531 г. — Вассіана, сосланнаго въ Волоколамскій мон. и тамъ умершаго.

Въ царствованіе Іоанна IV тѣ же мысли о церковныхъ имуществахъ развивалъ видный представитель боярскихъ идей кн. Андрей Курбскій, расхваливавшій заволжскихъ нестяжателей и бранившій “прегордыхъ и прелютыхъ” іосифлянь, соперничавшихъ съ боярами и во владѣніи землей, и во вліяніи на государственныя дѣла.

Въ 1551 г. на соборѣ былъ снова поднятъ вопросъ о церковныхъ недвижимыхъ имуществахъ. Соловьевъ пишетъ: “Въ первый разъ рѣшились постановить нѣкоторые предѣлы увеличенія этихъ имуществъ; соборъ опредѣлилъ: впередъ архіепископамъ, епископамъ и монастырямъ вотчинъ, безъ царскаго вѣдома и доклада, не покупать ни у кого, а князьямъ и дѣтямъ боярскимъ и всякимъ людямъ вотчинъ безъ докладу не продавать; а кто купитъ или продастъ — у купца деньги пропали, а у продавца вотчина: взять вотчину на государя безденежно. Вотчины, данныя или которыя впередъ будутъ даваться монастырямъ по душамъ въ поминокъ, не выкупаются никѣмъ и никакимъ образомъ... Возвратить назадъ села, волости, рыбныя ловли, всякія угодья и оброчныя деревни, отданныя послѣ великаго князя Василія боярами владыкамъ и монастырямъ Въ послѣднемъ случаѣ говорится о пожалованіяхъ во время малолѣтства царя Іоанна IV. Въ 1573 г., по государеву приказу, митр. Антоній и весь освященный соборъ и всѣ бояре приговорили: въ большіе монастыри, гдѣ вотчинъ много, впередъ вотчинъ не давать. Но кто дастъ вотчину монастырямъ малымъ, у которыхъ земель мало, то эти вотчины, доложа государю, записывать.

Въ 1580 г. вопросъ этотъ обсуждался соборомъ, на которомъ, съ митр. Антоніемъ и царемъ были 3 архіепископа, 6 епископовъ, 18 архимандритовъ, 14 игуменовъ и нѣсколько старцевъ. Постановлено было существующія вотчины не выкупать, и впередъ съ монастырями о вотчинахъ не тягаться. Далѣе въ томъ -же соборномъ приговорѣ, состоявшемся 15 января, постановлялось: “А отъ сего дня, 15 января, на послѣдующее время вотчинникамъ вотчинъ своихъ по душамъ не отдавать, а давать за нихъ въ монастыри деньги, и села брать наслѣдникамъ, хотя бы кто и далеко былъ въ роду. А если у кого не будетъ роду и дальняго, то вотчину брать на государя, а деньги за нихъ платить изъ казны; митрополиту, владыкамъ и монастырямъ земель не покупать и въ закладѣ не держать, а кто послѣ этого уложенія купитъ землю или закладную станетъ за собою держать, то землю брать на государя ... Впередъ княженецкихъ вотчинъ не брать; а кто возметъ безъ государскаго вѣдома, тѣ вотчины взять на государя безденежно; кто купилъ княженецкія вотчины, — и тѣ вотчины взять на государя, а въ деньгахъ вѣдаетъ Богъ, да государь, какъ своихъ богомольцевъ пожалуетъ. У котораго монастыря убогаго земли будетъ мало, или вовсе не будетъ, то онъ бьетъ челомъ государю, и государь съ митрополитомъ и боярами, соборно приговоря, устроятъ монастырь землею, какъ будетъ пригоже”.

Государственная власть и духовенство.

Въ изучаемое время продолжала существовать въ Россіи согласованность духовной и государственной власти, свойственная издревле православной Церкви.

Государи наши считали себя первѣйшими и ревностнѣйшими сынами Церкви, іерархи, во главѣ съ митрополитами, тогда уже исключительно русскими уроженцами, почитали себя вѣрнѣйшими подданными монарховъ, съ середины XVI вѣка Помазанниковъ Божіихъ.

Карамзинъ пишетъ: “Несмотря на свою знаменитость и важность, духовенство наше не оказывало лишняго властолюбія, свойственнаго духовенству западной церкви и, служа Великимъ Князьямъ въ государственныхъ дѣлахъ полезнымъ орудіемъ, не спорило съ ними о мірской власти. Въ раздорахъ княжескихъ митрополиты бывали посредниками, но избираемыми единственно съ обоюднаго согласія, безъ всякаго дѣйствительнаго права; ручались въ истинѣ и святости обѣтовъ, но могли только убѣждать совѣсть, не касаясь меча мірского, сей обыкновенной угрозы папъ на ослушниковъ ихъ воли...”.

“Епископы доносили о состояніи монастырей митрополиту и великому князю;” пишетъ Соловьевъ, “до насъ дошло подобное донесеніе Новгородскаго владыки, замѣчательное по обращенію къ великому князю: “Благородному и христолюбивому и вседержавному царю и государю, великому князю, всея Руси самодержцу: занеже, государь отъ высшей Божіей десницы поставленъ ты самодержцемъ и государемъ всея Русіи; тебя государя, Богъ вмѣсто себя избралъ на землѣ и на свой престолъ вознесши посадилъ, тебѣ поручилъ милость и животъ всего великаго православія; то намъ слѣдуетъ, по царскому твоему остроумію и богопреданной премудрости, обращаться къ тебѣ, какъ государю и самодержцу царю”. Новгородской епархіей правилъ тогда владыка Макарій, будущій митрополитъ.

Церковный Соборъ 1551 г. разсматривалъ, въ значительной степени, вопросы, предложенные въ собственноручномъ “писаніи” царя Іоанна IV. Карамзинъ пишетъ: “Государь, устроивъ державу, предложилъ святителямъ устроить церковь: исправить не только обряды ея, книги, искажаемыя писцами-невѣждами, но и самые нравы духовенства въ примѣръ мірянамъ; ученіемъ образовать достойныхъ служителей алтаря; уставить правила благочинія, которое должно быть соблюдаемо въ храмахъ Божіихъ; искоренить соблазнъ въ монастыряхъ, очистить христіанство отъ всѣхъ остатковъ древняго язычества, и проч.” Конечно, царь писалъ съ вѣдома митрополита Макарія, но весь стиль писанія, являющій образецъ византійско-московскаго витійства, свойственнаго Іоанну, доказываетъ и личное его участіе въ составленіи такового.

Государи участвовали въ избраніи первосвятителей. Соловьевъ приводитъ начало чина поставленія въ 1539 г. митрополита Іоасафа: “Князь великій Иванъ Васильевичъ всея Россіи съ своими богомольцами, архіепископомъ Макаріемъ Великаго Новгорода и Пскова, съ епископами, со всѣмъ освященнымъ соборомъ, съ старцами духовными и всѣми боярами, избралъ на митрополію духовнаго старца, Троицкаго Сергіева монастыря игумена Іоасафа, и нарекъ его митрополитомъ всея Россіи”. Порядокъ этотъ держался и дальше. Соловьевъ пишетъ: “Относительно избранія епископовъ въ лѣтописяхъ встрѣчаемъ выраженія: “Повелѣніемъ царя, по благословенію и рукоположенію митрополита, по совѣту освященнаго собора”. Съ годами все болѣе увеличивалось значеніе государей въ выборѣ митрополитовъ. Извѣстны переговоры, которые велъ царь Іоаннъ IV сначала съ Германомъ, архіепископомъ Казанскимъ, потомъ съ Филиппомъ, игуменомъ Соловецкимъ, которыхъ предназначалъ къ занятію митрополичьей каѳедры, чего и достигъ въ отношеніи послѣдняго.

Принимая такое большое участіе въ дѣлахъ церковныхъ, государи считались съ мнѣніемъ первоіерарховъ. Видно это изъ подчиненія властнаго Іоанна III митрополиту Филиппу I въ отношеніи католическаго епископа, сопровождавшаго въ Москву царевну Софію Палеологъ, позднѣе, митрополиту Геронтію относительно порядка хожденія крестныхъ ходовъ. Внялъ онъ же доводамъ пр. Іосифа Волоколамскаго касательно принятія рѣшительныхъ мѣръ противъ жидовствующихъ.

Государи просили совѣта у митрополитовъ и Соборовъ. Произнося на Стоглавомъ Соборѣ проникновенное покаянное слово, Іоаннъ IV требовалъ отъ святителей “ревностнаго наставленія” и предложилъ на разсмотрѣніе Собора выработанные Земскимъ Соборомъ Судебникъ и Граматы Уставныя.

Іерархи не страшились рѣшительно выступать, когда грозила опасность государству. Проявилось это въ особенности въ 1480 г., когда ханъ Ахматъ двинулся на Русь и Іоаннъ III, по мнѣнію нѣкоторыхъ, проявлялъ мало рѣшимости въ борьбѣ съ нимъ и, по наущенію совѣтниковъ своихъ Ощера и Мамонова, готовъ былъ вести съ татарами переговоры. Часть духовенства и болѣе всѣхъ архіеп. Ростовскій Вассіанъ, еп. Пермскій Филоѳей и Троицкій игуменъ Паисій, призывали великаго князя проявить твердость и рѣшительность. Особенно ярки были выступленія владыки Вассіана, которыя воздѣйствовали на государя.

Извѣстно то огромное вліяніе, которое имѣлъ митрополитъ Макарій въ теченіе первой половины царствованія Іоанна IV, какъ цѣнилъ царь святителя Гурія Казанскаго. Въ первые года Iоанноваго правленія считался онъ очень съ наставленіями священника Сильвестра.

Митрополиты именовались “печальниками о всей Русской Земли”. Государи считались съ ихъ заступничествомъ за невинныхъ и опальныхъ. Выслушивали великіе князья и укоризненныя словеса почитавшихся ими иноковъ. Пр. Мартиніанъ Бѣлозерскій, игуменъ Троицкій, лишилъ вел. кн. Василія III благословенія за неисполненіе даннаго ему обѣщанія не подвергать карѣ одного провинившагося боярина. Государь вскорѣ смирился передъ инокомъ. Царь Іоаннъ Грозный не подвергъ Пскова разоренію, вслѣдствіе образнаго обличенія его блаж. Николой, Христа ради юродивымъ.

Но, по мѣрѣ укрѣпленія власти государей, они все рѣже внимали “печальникамъ”. Заступничество митрополита Варлаама и игумена Троицкаго Порфирія за князя Василія Шемячича повлекло за собой удаленіе ихъ Василіемъ III. Паденіе священника Сильвестра вызвано было недовольствомъ Іоанна IV его отстаиваніемъ мнѣній бояръ, неугодныхъ царю. За увѣщанія послѣдняго во время опричины пострадалъ св. митрополитъ Филиппъ II.

Удаленію съ митрополичьяго престола подверглись изъ-за боярскихъ смутъ во время малолѣтства Іоанна IV митрополиты Даніилъ и Іоасафъ. Въ царствованіе Ѳеодора Іоанновича та же участь выпала на долю митрополита Діонисія, заступавшагося за бояръ враждовавшихъ съ правителемъ Борисомъ Годуновымъ.

Отношеніе къ протестантству и католичеству.

Русскій человѣкъ того времени отрицательно относился ко всему умственному, проникавшему съ запада, и у него появлялся естественный инстинктъ самосохраненія отъ вредныхъ православію вліяній. Въ Москвѣ терпимѣе относились къ протестантамъ, чѣмъ къ католикамъ. Объясняется это тѣмъ, что лютеране и кальвинисты не соединяли съ вѣрой политическихъ видовъ и не занимались опредѣленной пропагандой.

Максимъ Грекъ все же выступалъ съ обличеніемъ Лютера. Имѣется его сочиненіе “на люторы”, въ которомъ онъ защищаетъ иконопочитаніе. Сей ревнитель православія составилъ также “слово на Армянское злорѣчіе” и писалъ полемическія сочиненія противъ іудейства, въ связи съ ересью жидовствующихъ.

Іоаннъ IV самъ вызывалъ нѣмцевъ въ Москву, цѣня ихъ какъ хорошихъ ремесленниковъ и солдатъ. Въ Москвѣ они очень рано заселили особую слободу на р. Яузѣ. Царь разрѣшилъ племянницѣ своей Маріи, дочери кн. Владиміра Андреевича, выйти замужъ за протестанта принца датскаго Магнуса, нареченнаго короля лифляндскаго. Свадьба состоялась въ 1573 г. въ Новгородѣ. Государь указалъ: “Вѣнчаться королю на Пробойной улицѣ, на Славновѣ, у Димитрія Святаго, а съ королемъ ѣхать Римскому попу; а княжну обручать и вѣнчать Дмитровскому попу; пріѣхавъ къ вѣнчанью, княжнѣ идти въ церковь, а королю стать на паперти, и вѣнчать короля по его закону, а княжну по христіанскому закону”. Въ 1575 г. по просьбѣ Магнуса разрѣшено было построить кирху въ Москвѣ. Въ 1579 г. царь велѣлъ ее разрушить, но черезъ пять лѣтъ, снова разрѣшилъ возобновить ее. Нѣмцамъ (такъ называли тогда лютеранъ и кальвинистовъ) строго запрещено было распространять свои мнѣнія между русскими.

Царь Іоаннъ Грозный знакомъ былъ съ сущностью реформаціи. Это вытекаетъ изъ разговора его въ 1570 г. съ Яномъ Рокитой, пасторомъ общины богемскихъ братьевъ [18]). “Вы хвалитесь”, говорилъ царь, “вашею евангелическою вѣрою, но такъ враждуете и несогласны между собою, что новымъ ученіемъ испепелили почти всю Европу ... Вы приписываете оправданіе одной вѣрѣ, но Господь будетъ судить живыхъ и мертвыхъ по дѣламъ каждаго. Если одна вѣра доставляетъ спасеніе, для чего же судъ? Для чего въ новомъ завѣтѣ такъ часто одобряется важность добрыхъ дѣлъ.” Рѣзко осуждалъ онъ ихъ за несоблюденіе постовъ, непризнаніе святыхъ. Царь слушалъ и отвѣты Рокиты, велѣлъ записать ихъ на славянскомъ языкѣ, отвѣчалъ и на возраженія. Въ разговорѣ съ пасторомъ Бакгорномъ, Іоаннъ IV отличалъ доброе отъ дурного въ Лютерѣ. Онъ говорилъ, что можно было бы терпѣть его ученіе, если бы тотъ, нападая съ неумѣстнымъ жаромъ на папу, не нарушилъ древняго церковнаго порядка, — и своего знанія св. Писанія не очернилъ низкимъ отступничествомъ, сверженіемъ монашеской одежды и женитьбою на бѣглой монашенкѣ. Спустя шесть лѣтъ послѣ разговора съ Рокитою, лифляндскій пасторъ, въ бесѣдѣ съ царемъ, сравнилъ Лютера съ ап. Павломъ.

Царь ударилъ пастора хлыстомъ по головѣ и сказалъ: “ступай къ чорту съ своимъ Лютеромъ”. Во время ливонской войны при Грозномъ много плѣнныхъ нѣмцевъ было поселено во Владимірѣ, Костромѣ, Угличѣ и Нижнемъ-Новгородѣ. При взятіи Полоцка Іоаннъ IV обнаруживъ тамъ пастора Ѳому, настоятеля социніанской общины, велѣлъ его за пропаганду пустить подъ ледъ въ Двину. Въ царствованіе Ѳеодора Іоанновича наплывъ нѣмцевъ протестантовъ еще увеличился; имъ строго запрещена была всякая пропаганда.

Безуспѣшны были попытки католичества привлечь русскихъ къ уніи. Рѣшительность вел. кн. Василія II Темнаго пресѣкла это начинаніе въ корнѣ. Въ московской Руси нигдѣ не дозволялось строить латинскихъ божницъ. Послѣ провала миссіи митр. Исидора, не удался замыселъ папы использовать въ католическихъ цѣляхъ бракъ Іоанна III съ княжной Софіей Палеологъ, воспитывавшейся въ Италіи въ уніатскомъ духѣ кардиналомъ Виссаріономъ. Западные писатели — Кранцъ, Райналди — указывали, что “первосвященникъ Сикстъ питался надеждой, что дѣвица склонитъ супруга принять римскіе обряды (унію), въ которыхъ она была воспитана при каѳедрѣ апостольской”. Вел. кн. Софія оказалась подлинно православной. Сопровождавшій ее легатъ Антоній обратился къ митрополиту Филиппу съ предложеніемъ о соединеніи церквей. Но скоро, говоритъ лѣтописецъ, онъ испугался, потому что митрополитъ выставилъ противъ него книжника Никиту Поповича; иное, спросивши у Никиты, самъ митрополитъ говорилъ легату, о другомъ заставлялъ спорить Никиту; кардиналъ не нашелся, что отвѣчать, и кончилъ споръ, сказавши: “Нѣтъ книгъ со мною”.

Іоаннъ III, какъ его предки и потомки являвшійся вѣрнымъ ревнителемъ Православія, ярко проявилъ это въ своихъ наставленіяхъ и письмахъ къ дочери своей Еленѣ, выданной имъ замужъ за католика литовскаго вел. кн. Александра Казиміровича (1492- 1506). Александру было поставлено условіе, что онъ не будетъ нудить жену къ римскому закону, что онъ построитъ для нея церковь при государевомъ дворѣ въ Вильнѣ со священникомъ при ней, позволитъ ей имѣть при себѣ православныхъ боярынь. Въ наставительной записи Іоаннъ писалъ: “Память вел. кн. Еленѣ”. “Въ божницу латинскую не ходить, а ходить въ греческую церковь; изъ любопытства можешь видѣть первую или монастырь латинскій, но только однажды или два раза. Если свекровь твоя будетъ въ Вильнѣ и прикажетъ тебѣ идти съ собою въ божницу, то проведи ее до дверей и скажи учтиво, что идешь въ свою церковь”.

Когда Александромъ условія не были выполнены, то Іоаннъ въ 1500 г. объявилъ войну. Въ мартѣ 1503 г., при заключеніи въ Москвѣ перемирія съ литовскими послами, Іоаннъ снова потребовалъ у пословъ, чтобы вел. кн. Александръ не принуждалъ Елену къ римскому закону, поставилъ у нея въ сѣняхъ греческую церковь, приставилъ слугъ и служанокъ православныхъ: “А начнетъ братъ нашъ дочь нашу принуждать къ римскому закону, то пусть знаетъ: мы этого ему не спустимъ, будемъ за это стоять, сколько Богъ намъ пособитъ”. Тогда же онъ писалъ Еленѣ: “Дочка! Памятуй Бога, да наше родство, да нашъ наказъ, держи свой греческій законъ во всемъ крѣпко, а къ римскому закону не приступай никоторымъ дѣломъ; церкви римской и папѣ ни въ чемъ послушна не будь, въ церковь римскую не ходи, душою никому не норови, мнѣ и всему нашему роду безчестья не учини; а только по грѣхамъ что станется, то намъ, и тебѣ, и всему нашему роду будетъ великое безчестіе, и закону нашему греческому укоризна. И хотя бы тебѣ пришлось за вѣру и до крови пострадать, и ты бъ пострадала. А только дочка поползнешся приступить къ римскому закону волею ли, неволею, то ты отъ Бога душою погибнешь, и отъ насъ будешь въ неблагословеньи; я тебя за это не благословлю и мать не благословитъ; а зятю своему мы того не спустимъ: будетъ у насъ съ нимъ за то безпрестанно рать”.

Реформація заставила папу заботиться о связи съ Россіею; онъ уже искалъ опоры себѣ въ Москвѣ. Папа присылалъ къ Василію III посла за посломъ. Въ 1518 г. папа Левъ X убѣждалъ государя искать Константинополя, какъ наслѣдства своего по матери, вел. кн. Софіи, обѣщалъ ему санъ царя, а митрополиту санъ патріарха, увѣрялъ, что не намѣренъ отмѣнять добрыхъ обычаевъ и правилъ русскихъ. Это посланіе не имѣло успѣха, какъ и посольство въ 1519 г. гордіенскаго епископа Захаріи. Папа Климентъ VII два раза (въ 1524 и 1526) присылалъ пословъ. Надежды папы основывались особенно на Шомбергѣ, который работалъ съ 1519 г. въ Москвѣ неутомимо и ловко. Онъ тайно пускалъ въ ходъ сочиненія объ единствѣ вѣры римской съ русской, о судьбѣ, унизившей Константинополь и его патріарха. Въ нѣкоторыхъ кругахъ онъ имѣлъ успѣхъ. Но противъ него рѣшительно выступилъ пр. Максимъ Грекъ и, написавъ до 15 сочиненій, пресѣкъ его пропаганду.

Въ 1547 г. царь Іоаннъ IV вызвалъ въ Россію ученыхъ и художниковъ. На Западѣ присоединили къ этому (1550) заботы о дѣлѣ папы въ Россіи. Папа выражалъ готовность принять государя и народъ съ “отверстыми объятіями” (Архіеп. Филаретъ).

Въ 1561 г. папа Пій IV ожидалъ, но тщетно, русскихъ пословъ на Тридентскій соборъ. Послѣ многихъ неудачъ во время войны ливонской, когда русскимъ пришлось столкнуться съ крупнымъ полководцемъ польскимъ королемъ Стефаномъ Баторіемъ, больной царь Іоаннъ Грозный самъ искалъ помощи у папы противъ этого своего противника. Папа Григорій XIII отправилъ въ 1581 г. въ Москву виднаго іезуита Антонія Поссевина. Послѣдній встрѣченъ былъ ласково и пожелалъ бесѣдовать съ царемъ о вѣрѣ. Онъ говорилъ царю, что папа не нудитъ государя оставить свою вѣру, желаетъ только мира церкви и древняго уваженія къ папѣ — главѣ христіанства, иначе — желаетъ принятаго греками на Флорентійскомъ соборѣ. Царь не желалъ говорить по этому вопросу, указывая, что объ этомъ надлежитъ разсуждать митрополиту. При этомъ царь добавилъ: “греки для насъ — не евангеліе; мы вѣримъ Христу, а не грекамъ”. Въ знакъ же дружбы съ папой царь обѣщалъ свободу и покровительство католическимъ священникамъ въ Россіи. Антоній все же началъ спорить, говоря, что русскіе новоуки въ вѣрѣ и должны учиться у римлянъ. “Ты хвалишься православіемъ”, отвѣчалъ Іоаннъ съ досадою, “а папа вашъ приказываетъ носить себя на престолѣ и цѣловать въ туфель, гдѣ изображено распятіе. Не высокомѣріе ли это въ христіанскомъ пастырѣ? Не поруганіе ли это святыни?” Антоній возразилъ, что достойное воздается достойному: папа — сопрестольникъ Ап. Петра, сопрестольника Христова. “Папамъ и патріархамъ принадлежитъ власть святительская, а не царская”, отвѣчалъ царь и продолжалъ: “Были папы учениками апостольскими, каковы: Климентъ, Сильвестръ, Агаѳонъ, Левъ, Григорій. Но кто именуется Христовымъ сопрестольникомъ, велитъ носить себя на сѣдалищѣ, какъ бы на облакѣ; кто живетъ и учитъ не по ученію Христову, тотъ папа — волкъ, а не пастырь”. Антоній послѣ этого прекратилъ бесѣду. Его отпустили съ дарами. Пріѣздъ купцамъ католикамъ съ ихъ духовенствомъ былъ разрѣшенъ, но съ запрещеніемъ пропаганды и построенія костеловъ. Антоній въ своихъ записяхъ пишетъ, что москвитяне такъ любятъ русскую вѣру, что желая кому бѣды, говорятъ: о! когда бы увидалъ я тебя латиняномъ” (Архіеп. Филаретъ).

“На границахъ Лифляндіи”, пишетъ архіеп. Филаретъ, “пр. Корнилій, съ 1529 г. игуменъ Псково-Печерскаго монастыря, былъ благодѣтелемъ и просвѣтителемъ бѣдной окрестной чуди: помогая имъ въ нуждахъ жизни, онъ помогалъ имъ въ нуждахъ души наставленіями; присоединивъ къ св. чистой вѣрѣ, создалъ для нихъ нѣсколько храмовъ, — между прочимъ въ Нейгаузенѣ, снабдилъ книгами и иконами, а клиры содержаніемъ отъ обители. Такъ свободно, безъ насилія и происковъ, насаждалось православіе. Не такъ продолжалъ дѣйствовать папа”.

Кіевская митрополія.

Въ 1458 г. константинопольскій патріархъ уніатъ, Григорій Мамма, прозваніемъ Мелиссинъ или Стратигопулъ, проживавшій въ Римѣ, поставилъ митрополитомъ литовско-галицкимъ бывшаго протодіакона б. митр. Исидора, Григорія, болгарина, числившагося тогда игуменомъ константинопольскаго мон. св. Димитрія. Съ этого времени начинается отдѣльное бытіе русской Церкви на западѣ Россіи и въ тогдашнихъ литовскомъ и польскомъ государствахъ.

Григорій пытался утвердить въ своей митрополіи унію и воздвигъ гоненіе на православное духовенство, но король Казиміръ не поддержалъ его. Въ 1469 г. самъ Григорій почелъ за лучшее присоединиться къ православію. Но, какъ католики, Ягеллоны не желали покровительствовать Православію и, гдѣ это было возможно, охотно урѣзывали его права и ослабляли матеріальныя средства. Духовенство православное держалось въ черномъ тѣлѣ. Для ослабленія православныхъ пановъ нѣсколько разъ подтверждалось королями постановленіе Городельскаго сейма 1413 о недопущеніи православныхъ къ высшимъ должностямъ въ государствѣ. Политика королей въ отношеніи къ православной Церкви имѣла двусмысленный характеръ. Смотря по обстоятельствамъ внѣшней и внутренней политики, они то относительно покровительствовали ей, то относились враждебно, никогда не упуская изъ виду завѣтной мечты скрѣпить политическую унію Литвы и Польши уніей церковной.

При общемъ произволѣ, усиливавшемся въ тогдашнемъ польскомъ государствѣ, нѣкоторые епископы, обходя митрополитовъ, обращались къ покровительству свѣтскихъ властей. Поставивъ себя въ такое положеніе, они, въ свою очередь, не могли быть требовательными въ отношеніи къ подчиненнымъ имъ чинамъ іерархіи. Остальное духовенство, въ части своей, ища прибыльныхъ мѣстъ, стремилось найти поддержку у свѣтскихъ властей. На этой почвѣ развился т. н. патронатъ.

И. Чистовичъ пишетъ: “По своему происхожденію и первоначальному характеру, патронатъ былъ дѣломъ усердія благочестивыхъ ревнителей церкви, которые, строя на собственной своей землѣ церкви и монастыри, снабжали ихъ всѣмъ необходимымъ для ихъ содержанія и благолѣпія, заботились объ обезпеченіи своихъ церквей священниками и монастырей настоятелями, и въ тоже время получали право высшаго управленія въ патронатскихъ церквахъ и монастыряхъ, какъ по имущественнымъ дѣламъ, такъ и по дѣламъ суда. Юридическимъ основаніемъ патронатскаго права было общее феодальное право владѣльцевъ располагать и распоряжаться своими имѣніями и состоящими въ нихъ учрежденіями. Границами этого права были, съ одной стороны, общее государственное право, которому было подчинено мѣстное и частное владѣльческое (напримѣръ, король не могъ раздавать недвижимыхъ имѣній иностранцамъ и нешляхтичамъ; всѣ другіе патроны могли подавать свои имѣнія, и бывшія въ нихъ учрежденія и должности, только съ утвержденія короля); съ другой — общецерковное право, которое сохраняло свою силу и при правѣ патронатскомъ.” (“Очеркъ исторіи Западно-Русской Церкви”).

Формами патронатскаго права были: 1) право покровительства, 2) право подаванья, или отдачи монастырей и церквей извѣстнымъ лицамъ, 3) право презенты, представленія, или рекомендаціи извѣстныхъ лицъ на должности священниковъ и настоятелей монастырей и 4) право управленія и суда, связанное подсудностью церквей и монастырей государству и духовной власти.

Чистовичъ отмѣчаетъ: “Такъ какъ учрежденіе патроната развилось въ странѣ, гдѣ правительство было не православное и православная церковь не была господствующею, и такъ какъ, съ переходомъ патронатскихъ учрежденій во владѣніе неправославныхъ владѣльцевъ, послѣдніе смотрѣли на нихъ только какъ на доходные предметы имѣній, то патронатъ, естественно, скоро принялъ такія формы, при которыхъ это учрежденіе обезобразилось страшными злоупотребленіями и сдѣлалось источникомъ многихъ бѣдствій для западно-русской церкви. Предметомъ подаванья были церкви, владѣвшія имѣніями, и монастыри; но впослѣдствіи времени такими же статьями подаванья сдѣлались даже епископскія каѳедры. Патроны и ихъ кліенты одинаково называли эти статьи “хлѣбомъ духовнымъ”. Это было русское “кормленье”, обращенное на церковныя мѣста и отчины”.

Монастыри и церкви, со стороны подаванья, раздѣлялись на три разряда: на принадлежавшіе 1) митрополиту и епископамъ, 2) панамъ и 3) королю. Монастыри подаваемы были духовнымъ и свѣтскимъ лицамъ. Свѣтскіе настоятели монастырей жили въ нихъ съ семьями, къ общему соблазну народа. Свѣтскіе лица, для духовной справы, обязаны были имѣть въ монастырѣ викарія, духовное лицо.

Соловьевъ описываетъ такой случай: “Въ 1496 г. какой-то Григорій Поповичъ билъ челомъ великому князю Александру, просилъ у него Кіевскаго Михайловскаго монастыря, объявляя, что этотъ монастырь издавна великокняжеское подаванье; справившись, что объявленіе Григорія справедливо, Александръ велѣлъ отдать монастырь просителю съ тѣмъ, чтобъ онъ немедленно постригся въ монахи.”

Знаменскій, въ свою очередь, такъ освѣщаетъ вопросъ объ участіи мірянъ въ церковныхъ дѣлахъ: “Важнѣйшею особенностью въ этомъ управленіи было весьма близкое участіе въ церковныхъ дѣлахъ мірянъ, — народа и православныхъ пановъ, въ которыхъ православная церковь, при указанномъ отношеніи къ ней правительства и ослабленіи своей собственной іерархіи, находила для себя единственную поддержку. Они слѣдили за употребленіемъ и цѣлостью церковныхъ имуществъ и за самымъ церковнымъ управленіемъ, протестовали противъ злоупотребленій владыкъ и другихъ духовныхъ лицъ и защищали церковные интересы предъ правительствомъ. Въ своихъ обширныхъ имѣніяхъ православные паны имѣли такое же право патроната надъ всѣми церквами и монастырями, какъ король въ имѣніяхъ королевскихъ и коронныхъ, и поддерживали ихъ противъ всякихъ покушеній со стороны католиковъ. Такой же патронатъ имѣли свободныя городскія общины надъ своими приходскими церквами и надъ монастырями своей постройки. Это участіе мірянъ въ церковныхъ дѣлахъ замѣняло здѣсь такое же отношеніе къ церковнымъ дѣламъ правительства въ Московской Руси. Іерархія впрочемъ сильно имъ тяготилась и была всегда противъ него. Нельзя сказать, чтобы у нея не было въ этомъ случаѣ достаточныхъ резоновъ: и общинный и панскій патронаты могли приносить церкви большую пользу, давая ей сильную опору въ борьбѣ съ ея врагами, но могли быть и очень для нея вредными, потому что съ одной стороны патронами были не одни православные, но и католическіе паны, да и православные часто слишкомъ злоупотребляли правомъ патроната, съ другой стороны вліяніе мірянъ на церковныя дѣла стѣсняло власть не однихъ дурныхъ іерарховъ, которыхъ слѣдовало ограничивать въ ихъ дѣйствіяхъ, а одинаково съ ними и вполнѣ благонадежныхъ. Но, занявшись исключительно развитіемъ своей власти, выпрашивая у королей граматы о независимости своего суда и управленія отъ мірского вмѣшательства, іерархія не разбирала при этомъ полезнаго участія мірянъ въ церковныхъ дѣлахъ отъ вреднаго, хотѣла одинаково устранить отъ этихъ дѣлъ и католическихъ и православныхъ патроновъ, и городскія братства, отъ того обособлялась отъ мірянъ, дѣлалась одинокой и безсильной. Короли охотно давали просимыя граматы, потому что такое отдѣленіе іерархіи отъ народа развивало надъ нею ихъ собственную королевскую власть.”

Епископы сначала избирались духовною властію и народомъ и утверждались королемъ. Но потомъ Сигизмундъ Старый, Сигизмундъ-Августъ и особенно Баторій, не довольствуясь этимъ, присвоили себѣ право назначенія епископовъ. Мало по малу короли награждали епископскими каѳедрами за военныя и гражданскія заслуги. Короли должны были содержать войско и свой придворный штатъ. Денегъ у нихъ на это не хватало. Монастыри и епископскія каѳедры дѣлались для нихъ хорошими доходными статьями. Вопреки постановленіямъ церковнаго собора 1509 г., короли назначали епископовъ и на епархіи, имѣвшія епископовъ. Иногда назначались ими митрополиты и епископы изъ свѣтскихъ лицъ, еще при жизни правящихъ епископовъ, съ правомъ наслѣдовать имъ по смерти. Такъ получили митрополію Сильвестръ (въ мірѣ Степанъ) Бельковичъ и Илья Куча. Нѣкоторые недостойные епископы отличались корыстолюбіемъ и алчностью, даже зазорною жизнью. Получивъ отъ королей епископства, они выпрашивали себѣ у нихъ первокласные монастыри и жизнью не отличались отъ пановъ. Горько жаловалось на такихъ епископовъ въ 1592 г. львовское братство константинопольскому патріарху Іереміи.

Кіевская митрополія старалась найти внѣшнюю опору въ константинопольскомъ патріархѣ и вошла съ нимъ въ тѣснѣйшее общеніе. Кіевскихъ митрополитовъ принято было ставить не иначе, какъ съ благословенія патріарха. Патріархъ принималъ близкое участіе и въ административныхъ дѣлахъ кіевской митрополіи, особенно касавшихся ея отношеній съ иновѣрнымъ государствомъ и защиты Православія отъ покушеній на него латинства. Но въ общемъ своемъ ходѣ внутреннее управленіе митрополіи въ Литвѣ, какъ и въ Москвѣ, велось независимо отъ патріарха, по порядкамъ и законамъ, принятымъ издревле при прежнихъ русскихъ князьяхъ. Изъ константинопольскихъ патріарховъ въ это время только Іеремія II посѣтилъ въ 1589 г. Западную Русь на обратномъ пути изъ Москвы.

Митрополиты жили обыкновенно въ Новогородкѣ литовскомъ, по временамъ ѣздили въ другіе города, особенно въ Вильну, какъ столицу, но Кіева не посѣщали болѣе 150 лѣтъ (до конца XVI в.). Только одинъ Св. Макарій въ 1497 г. отправился въ Кіевъ, чтобы разобраться въ тамошнихъ дѣлахъ. Въ Мозырскомъ уѣздѣ Минской губерніи онъ былъ убитъ крымскими татарами. Св. мощи его почиваютъ въ Кіево-Софійскомъ соборѣ.

Кіевъ считался удѣльнымъ княжествомъ. Правилъ тамъ съ 1362 по 1392 г. православный князь Владиміръ Бѣльскій, сынъ вел. кн. литовскаго Ольгерда и Іуліаніи, дочери тверскаго князя Александра Михайловича. Онъ поддерживалъ митр. Кипріана, когда святитель жительствовалъ въ Кіевѣ. Сынъ его Александръ (Олелько), женатый на Анастасіи, дочери вел. кн. Василія I, правилъ послѣ Ивана Ольгимантовича (Борисовича) Ольшанскаго (Голыпанскаго) съ 1443 по 1445 г. Защищалъ онъ свои владѣнія отъ татаръ. Отъ него пошли Олельки или Олельковичи, князья Слуцкіе и Копыльскіе. Послѣ смерти отца правилъ въ Кіевѣ кн. Симеонъ. Онъ отличался благочестіемъ и усердіемъ къ Церкви. Имъ обновлена была великая Лаврская церковь, разрушенная во время татарскаго разгрома Кіева. Симеонъ Олельковичъ былъ послѣднимъ православнымъ княземъ въ Кіевѣ. Послѣ его смерти въ 1471 г. Казиміръ Ягайловичъ, вел. князь литовскій (съ 1434), ставшій съ 1446 г. и королемъ польскимъ (ум. 1492), уничтожилъ княжеское достоинство въ Кіевѣ, обративъ его въ воеводскій городъ, и назначилъ воеводой тестя кн. Симеона литовскаго боярина Гастольда, не православнаго. Вскорѣ присланъ былъ въ Кіевъ латинскій епископъ и началась работа по насажденію католичества въ этомъ православномъ краѣ. Въ 1480 г. Казиміромъ запрещено было строить въ Вильнѣ новыя церкви и поновлять старые православные храмы.

Положеніе православныхъ ухудшилось при сынѣ Казиміра, вел. кн. литовскомъ Александрѣ, правившемъ съ 1492 по 1506 г. Въ 1495 г. соборъ русскихъ епископовъ избралъ и поставилъ митрополита Макарія, до этого архимандрита Троицкаго мон. въ Вильнѣ; послѣ чего отправилъ пословъ къ патріарху за благословеніемъ для митрополита. Патріархъ, одобривъ избраніе, указалъ впередъ безъ его вѣдѣнія не поставлять митрополитовъ. Св. Макарій въ 1497 г. былъ убитъ татарами въ с. Стриголовѣ, Минской г. вблизи с. Мозыря. Его преемникомъ съ 1498 г. сталъ смоленскій епископъ Іосифъ Болгариновичъ.

Изъ Вильны писали въ 1499 г. объ Іосифѣ: “Въ нашего владыку дьяволъ вселился, и вмѣстѣ съ Сапѣгой отметникомъ они возстали на православную вѣру. Великій князь неволилъ государыню нашу, великую княгиню Елену, на проклятую латинскую вѣру. Да и все наше православное христіанство хотятъ окрестить; оттого наша Русь съ Литвой въ самой враждѣ”. Въ это именно время Іоаннъ III обличалъ литовскихъ пословъ въ попыткахъ Іосифа совратить Елену въ унію и изъ за этого и притѣсненій православныхъ воевалъ съ зятемъ, вел. кн. Александромъ. Изъ за стѣсненій въ вѣрѣ перешли въ подданство Іоанна III князь Симеонъ Бѣльскій и другіе знатные православные литовцы русскаго происхожденія. Митр. Іосифъ вошелъ въ сношенія съ папой Александромъ VI, изъявляя желаніе принять унію. Но вскорѣ — въ 1501 г. — умеръ: “Посла на него Богъ вдругъ разслабу и едино лѣто пребысть въ томъ сану, и измѣнися живота”.

На его мѣсто поставленъ былъ, избранный Еленой, ея бывшій духовникъ, затѣмъ архим. минскаго Вознесенскаго мон., Іона II (1503-07). Простой, но строгій, честный и ревностный архипастырь, онъ ободрилъ и укрѣпилъ паству въ вѣрѣ.

Въ послѣдніе годы своего правленія Александръ прекратилъ давленіе на супругу. Онъ ограждалъ имущественныя права православныхъ церквей, возвращалъ нѣкоторыя земли. Онъ одаривалъ ее имѣніями, а она изъ этихъ источниковъ и своихъ домовыхъ средствъ дѣлала пожертвованія на православныя церкви и монастыри въ Вильнѣ, Минскѣ и др. мѣстахъ.

Православные проявляли твердость. Каноникъ Сокранъ, свидѣтельствуя объ этомъ времени, въ книгѣ своей “Истолкователь заблужденій Русскихъ”, пишетъ, что русскіе непоколебимы “въ схизматическихъ заблужденіяхъ своихъ. По упорству въ своей схизмѣ они не вѣрятъ никакой предлагаемой имъ истинѣ, не принимаютъ никакихъ убѣжденій, убѣгаютъ отъ ученыхъ католиковъ, даже мужей своего обряда, себя только считаютъ истинными послѣдователями апостольской и первобытной Церкви; и всѣ анаѳемы противъ себя изъ Рима считаютъ вѣчнымъ для себя благословеніемъ”. (А. Н. Бахметева. Разсказы изъ Русской церковной исторіи. ч. II).

Братъ Александра, Сигизмундъ I Старый (1506-48), бывшій вел. кн. литовскимъ и королемъ польскимъ, умный государь, старался хорошо относиться къ православнымъ. Но и онъ долженъ былъ все время считаться съ давленіемъ на него католиковъ. Онъ не препятствовалъ вел. кн. Еленѣ помогать православнымъ въ зап. Руси. Послѣ кончины въ 1513 г. она была погребена митр. Іосифомъ Солтаномъ въ Виленскомъ Пречистенскомъ соборѣ. Православное населеніе помогло королю въ трудной войнѣ, которую ему пришлось вести съ Россіей. Знаменитый полководецъ и твердый сынъ православной Церкви князь Константинъ Ивановичъ Острожскій, упрошенный королемъ стать во главѣ литовско-русскихъ отрядовъ, своею побѣдой надъ московскими войсками Василія III подъ Оршей (1514) остановилъ успѣхи послѣдняго. Все же по мирному договору Литва должна была вернуть Россіи древній Смоленскъ.

Смоленскій каштелянъ Мелешко говорилъ въ 1589 г. на варшавскомъ сеймѣ въ присутствіи короля Сигизмунда III: “Дорога намъ память Сигизмунда І-го: онъ нѣмцевъ, какъ собакъ какихъ, не кормилъ, ляховъ съ ихъ хитростями весьма не жаловалъ, а Литву и нашу Русь страстно любилъ, и при немъ намъ было хорошо” (И. Чистовичъ. Очеркъ исторіи Западно-Русской Церкви. ч. I). Но, конечно, и для него интересы католической церкви стояли на первомъ мѣстѣ.

Тогдашній митрополитъ Іосифъ Солтанъ (1509-21) увѣщевалъ свою паству вѣрно служить литовскому своему государю и многихъ самъ приводилъ къ присягѣ. Митр. Іосифъ III, ранѣе епископъ Смоленскій, одинъ изъ лучшихъ митрополитовъ зап.-рус. Церкви. Онъ происходилъ изъ знатнаго литовско-рус. рода, что давало ему возможность тверже держать себя. Съ благочестіемъ соединялось у него просвѣщеніе. Онъ хорошо былъ извѣстенъ королю Сигизмунду и патріарху. Будучи еще архимандритомъ Слуцкимъ, онъ побывалъ на Востокѣ и съ любовью изучалъ обыкновенія восточной Церкви. Все это дало ему возможность навести порядокъ въ зап.-русской Церкви, долгое время страдавшей отъ ряда нестроеній. Для этого въ 1509 г. онъ созвалъ большой соборъ въ Вильнѣ для исправленія дѣлъ церковныхъ. Соборъ строго осудилъ всякіе подкупы и искательства мѣстъ священнаго служенія и постановилъ, чтобы впредь избирать на это служеніе людей достойныхъ, послѣ должнаго испытанія и по установленному на то законному порядку. Епископамъ предписано было быть послушными митрополиту, не увлекаясь въ мірскія дѣла, а занимаясь церковными. Соборъ, строго осуждая злоупотребленія ктиторовъ и патроновъ своими правами, твердо опредѣлилъ имъ знать и соблюдать мѣру своихъ правъ и обязанностей. Священниковъ, служащихъ при церкви безъ благословенія архіерея, по волѣ одного пана, рѣшено было лишать сана.

Постановленіями собора духовенство хотѣло противодѣйствовать вредному вліянію иновѣрныхъ властей и пановъ. Митрополитъ, поддержаный кн. К. И. Острожскимъ, съ которымъ былъ особенно близокъ, просилъ Сигизмунда подтвердить королевской граматой всѣ права православной Церкви. Это было послѣднимъ исполнено въ 1511 г. Митр. Іосифъ приглашался королемъ создать церковную унію. Онъ въ отвѣтъ, по совѣту константинопольскаго патріарха, сослался на свою зависимость отъ него, не позволяющую ему самостоятельно предпринимать такое рѣшеніе.

Владыка Іосифъ, съ согласія короля, первый изъ кіевскихъ митрополитовъ присоединилъ къ титулу “и Галицкій”. Въ эти двадцать съ лишнимъ лѣтъ православные въ литовской Руси пользовались миромъ и спокойствіемъ. Возобновлялись древнія обители, въ числѣ ихъ въ 1529 г. одна изъ древнѣйшихъ, Межигорская-Преображенская, съ 1240 г. лежавшая въ развалинахъ.

Митрополитъ Іосифъ былъ особенно близокъ съ кн. К. И. Острожскимъ и съ Александромъ Ходкѣвичемъ. Родъ князей Острожскихъ, потомковъ русскихъ князей, туровскихъ-пинскихъ или черниговскихъ, получилъ особое значеніе съ ХІV в. Въ 1340- 49 гг. кн. Даніилъ Острожскій вооруженно защищалъ Галицко-Владимірское княжество отъ польскаго короля Казиміра. Сынъ его, умный, мужественный и отважный кн. Ѳеодоръ, держа сторону Свидригайла противъ короля, защищалъ Подолію и Волынь.

Позднѣе онъ удалился въ Кіево-Печерскій мон. и преставился въ 1441-2 г. инокомъ Ѳеодосіемъ, будучи затѣмъ причисленъ къ лику святыхъ. Сынъ его Василій соорудилъ, при дворцѣ своемъ, Богоявленскую церковь и основалъ Дерманскій мон. Внукомъ его былъ кн. Константинъ Ивановичъ Острожскiй (1460-1530).

Занимая крупное положеніе въ литовско-русскомъ государствѣ, имѣя званіе “наивысшаго гетмана”, обладая огромными средствами, онъ всѣмъ значеніемъ этимъ пользовался для покровительства и помощи Церкви. Чтобы упразднить запрещеніе сооружать православные храмы въ Вильнѣ, онъ, въ присутствіи знатныхъ русскихъ и литовцевъ, далъ передъ сраженіемъ при Оршѣ обѣтъ выстроить въ Вильнѣ двѣ каменныя церкви Св. Троицы и Св. Николая, если выиграетъ сраженіе. Побѣдивъ, онъ получилъ отъ короля право на это, чѣмъ нарушалось распоряженіе короля Казиміра. Сверхъ того, онъ обновилъ каѳедральный Пречистенскій соборъ. Строилъ онъ монастыри и храмы въ другихъ частяхъ государства. Приближаясь къ кончинѣ, владыка Іосифъ поручилъ князю митрополичью каѳедру и все достояніе ея. Онъ исполнялъ это завѣщаніе до самой кончины.

Происходя изъ стариннаго литовско-русскаго рода, Александръ Ивановичъ Ходкѣвичъ былъ Новогродскимъ воеводой и маршаломъ вел. княжества Литовскаго. Вѣрный Православію, какъ и его предки, онъ отличался особымъ благочестіемъ и усердіемъ къ Церкви. Онъ былъ ктиторомъ Супрасльскаго мон. Митр. Іосифъ былъ его соктиторомъ. Они оба богато одаряли и устрояли обитель, получившую уставъ, основанный на древнихъ правилахъ монастырскаго общежитія. Супрасльскій мон. сталъ для всей православной Литвы примѣромъ. Тогда еще были и другіе знатные и богатые православные ктиторы и патроны, заботившіеся о монастыряхъ и церквахъ на своихъ земляхъ. Лишь небольшая часть пановъ и бояръ, и то, главнымъ образомъ въ Литвѣ, были въ тѣ времена католиками.

Извѣстна покровительствомъ христіанскому просвѣщенію въ половинѣ ХVІ в. княгиня Анастасія Ольшанская, супруга князя Заславскаго. Благочестивая сестра ея, Іулганія, скончалась 16-ти лѣтъ, не позднѣе 1540 г. Погребена она была въ придѣлѣ великой Печерской церкви. Въ началѣ XVII в. мощи ея обрѣтены были нетлѣнными, и при нихъ совершались чудеса. Отецъ обѣихъ сестеръ, князь Георгій Дубровицкій-Ольшанскій, былъ однимъ изъ благотворителей Печерской Лавры.

Въ первой половинѣ ХVІ в. виднѣе прежняго стали проявлять дѣятельность на пользу родной Церкви особыя общества изъ среднихъ классовъ называвшіяся братствами. Зародышъ братствъ коренится въ древнемъ и общемъ всей Россіи обычаѣ братчинъ, о которыхъ говорилось раньше. На западѣ Руси и въ Литвѣ братства стали устраиваться сначала лицами, занимавшимися одинаковымъ промысломъ и ремесломъ, при чемъ союзы эти освящались молитвой. Сперва въ него входили какъ православные, такъ и католики. Древнѣйшимъ братствомъ въ Вильнѣ было кушнерское. Составили его кушнеры-мѣховщики, скорняки. Съ 1538 года оно имѣло свой письменный чинъ или уставъ, утвержденный Сигизмундомъ I. Настоящее православное братство создалось въ Вильнѣ при каѳедральномъ соборѣ, почему называлось братствомъ дома Пречистыя Богородицы. Братство это получило благословеніе отъ м. Іосифа и патріарха.

Въ описываемое время положеніе православныхъ въ Червонной Руси или Галиціи было несравненно тяжелѣе, чѣмъ на Руси литовской. Во второй части (стр. 108) отмѣчалось закрѣпленіе въ этой, захваченной поляками, русской землѣ, католичества установленіемъ латинскихъ епископскихъ каѳедръ. Польскіе короли раздавали на Руси, какъ они именовали Галицію, земли польскимъ панамъ. Количество православныхъ землевладѣльцевъ слабѣло. Поляки, чувствуя себя господами положенія, нерѣдко нападали на помѣстья русскихъ и захватывали ихъ. Король Владиславъ Ягайловичъ, старшій братъ Казиміра, особенно много земель роздалъ полякамъ. Почти всю Червонную Русь отдалъ онъ знатному и богатому семейству Одровонжей. Чтобы откупиться отъ нихъ православные позднѣе согласились уплатить Казиміру особую дань. Многіе жители бѣжали изъ Галиціи и уходили на востокъ, гдѣ приставали къ вольнымъ казакамъ.

Церковью въ Галиціи въ это время управлялъ митрополитъ Кіевскій чрезъ намѣстниковъ, именовавшихся справцами. Справецъ вѣдалъ, собственно, округомъ Галича. Проживалъ онъ въ имѣніи за городомъ. При существовавшей тамъ церкви жило высшее духовенство (крылосъ). Соборная церковь именовалась крылошанскою, а село — Крылосомъ.

Въ 1509 году король Сигизмундъ I далъ латинскому Львовскому архіепископу право назначать этого справца, желая, какъ онъ выразился въ граматѣ: “по долгу христіанскому, чтобы схизматики въ Галиціи удобнѣе могли бы быть привлекаемы къ истинной вѣрѣ”. Произошло же это тогда, когда кіевскіе митрополиты стали именоваться и галицкими. Права православныхъ стѣснены были до крайности. Ихъ свидѣтельства не признавались магистратомъ, они вносили десятину въ пользу латинскихъ приходовъ, магистратъ назначалъ православныхъ священниковъ, вносилась поголовная подать “за схизму”. Помощи православнымъ ожидать было не откуда. Московскій государь былъ далеко и не могъ заступаться, какъ это дѣлалъ за единовѣрцевъ въ сосѣдней къ нему Литвѣ. Пришлось и тамъ сплотиться съ помощью братствъ. Въ 1544 г. было основано во Львовѣ, столицѣ Галиціи, первое — Св. Николаевское — братство.

Въ двадцатыхъ годахъ ХVІ в. за православныхъ галичанъ заступился кн. К. И. Острожскій. Король смягчилъ нѣсколько ихъ положеніе. Съ вѣдома латинскаго архіепископа королемъ былъ назначенъ митрополичій намѣстникъ, православный дворянинъ Гдашицкій, согласно граматѣ имѣющій наблюденіе надъ “попами и синагогами Русскаго обряда”. Синагогами король называлъ православные храмы. Намѣстникъ, возведенный въ санъ львовскаго архимандрита, проявилъ большое усердіе въ пользу православія. Униженное и притѣсненное духовенство ободрилось. Начали возвращаться въ истинную Церковь отпавшіе отъ нея изъ страха. Архіепископъ всѣми способами добивался отъ короля удаленія ревностнаго намѣстника. Послѣдній былъ удаленъ. Намѣстникомъ архіепископъ назначилъ католика Сикора. Тщетны были жалобы галичанъ королю. Митр. Іосифъ III, съ своей стороны, назначилъ имъ намѣстника, но тотъ оказался неудачнымъ. Тогда православные всѣхъ сословій, съ участіемъ духовенства, выступая отъ “земли Русской и Подольской”, выбрали намѣстникомъ львовскаго гражданина Макарія Тучапскаго. Митрополитъ, возведя его въ духовный санъ, утвердилъ въ этомъ званіи. Удалось получить на это согласіе короля. Архіепископъ заявилъ королю, что намѣстникъ поставленъ незаконно, безъ его согласія. Дѣло разсматривалось въ сеймѣ, который, конечно, принялъ сторону архіепископа. Галичане нашли, черезъ двухъ пановъ, доступъ къ корыстолюбивой королевѣ Бонѣ (урожд. Сфорца). Получивъ 200 воловъ, она добилась отмѣны королемъ привилегіи, заготовленной архіепископу, и предоставленія ея Тучапскому. Потомъ убѣдили короля отказаться отъ этого рѣшенія; галичане дважды дарили воловъ. Архіепископъ, опираясь на сеймъ, настаивалъ на своемъ. Тогда король посовѣтовалъ галичанамъ просить митрополита поставить имъ Тучапскаго въ епископа. Когда это было исполнено, король утвердилъ его. Возстановлена была древняя Галицкая епархія, независимая отъ Львовскаго католическаго епископа.

Преемникъ Сигизмунда I, послѣдній изъ Ягеллоновъ, Сигизмундъ II Августъ (1548-1572), находясь подъ вліяніемъ усилившагося въ Польшѣ и Литвѣ протестантизма, относился къ вѣроисповѣднымъ разногласіямъ между своими подданными терпимо. Онъ предоставилъ христіанскимъ вѣроисповѣданіямъ полную свободу. Въ 1563 г. на Виленскомъ сеймѣ послѣдовало уравненіе православнаго шляхетства съ католиками. Тѣмъ самымъ отпадало постановленіе Городельскаго сейма. Но при томъ же либеральномъ въ вѣроисповѣдномъ вопросѣ королѣ появились и печальныя предвѣстія новыхъ бѣдствій для православной Церкви. Такими предвѣстіями были Люблинская унія и призваніе въ Польшу и Литву іезуитовъ.

Король былъ бездѣтнымъ и съ нимъ прекращалась династія Ягеллоновъ и тѣмъ самымъ та личная унія, которая существовала между Литвой и Польшей. Поляки желали еще до смерти Сигизмунда-Августа замѣнить личную унію уніей реальной — создать общее государство. Въ 1569 г. на сеймѣ въ Люблинѣ выдвинутъ былъ этотъ вопросъ. Литовцы сначала сильно противились этому, но принуждены были согласиться. Создалась Рѣчь Посполитая. Литва сохраняла извѣстную автономію, но, конечно, полякамъ принадлежала главная роль въ общемъ государствѣ и естественно усилилось значеніе католичества, хотя сеймомъ и было обѣщано православнымъ свободное вѣроисповѣданіе, употребленіе русскаго языка въ оффиціальныхъ документахъ и другія вольности. Печально было то, что вся Малороссія попадала въ непосредственное управленіе Польши. Поляки католики стали свободно проникать во всѣ литовскія и русскія земли, завладѣвать должностями, имѣніями, представительствомъ на сеймахъ и развивать свое вліяніе въ явный ущербъ интересамъ мѣстной народности и народной православной вѣры, къ которой они относились враждебно. Черезъ три года послѣ Люблинской уніи Сигизмундъ II Августъ умеръ. Польскій престолъ сталъ избирательнымъ и занимался королями, чуждыми Литвѣ и, тѣмъ болѣе, русскимъ областямъ. Недолго правилъ Бурбонъ Генрихъ, занявшій потомъ престолъ Франціи, а затѣмъ кн. Семиградіи или Трансильваніи Стефанъ Баторій (1575-1587), способный король, отличный полководецъ, побѣдившій Россію въ Ливонской войнѣ. Онъ былъ убѣжденнымъ католикомъ и очень покровительствовалъ іезуитамъ.

Составъ западно - русской митрополіи. Духовное просвѣщеніе.

Во время войнъ Россіи съ литовско-польскимъ государствомъ происходило передвиженіе границъ, въ связи съ чѣмъ мѣнялся и составъ епархій Кіевской митрополіи. Въ 1500 г. отдѣлилась отъ послѣдней Черниговская епархія и вскорѣ была закрыта. Съ 1563 по 1579 г. часть Полоцкой епархіи, съ Полоцкомъ, находилась подъ властью московскаго митрополита.

Въ составъ митрополичьей каѳедры входили земли образовавшія въ ХV и ХVІ вв. воеводства Виленское, Трокское, Ново-грудское и Кіевское, Галичину (позднѣе имѣвшую отдѣльнаго епископа) и Подолье. Стольнымъ городомъ митрополитовъ была Вильна, но они жили преимущественно въ Новогрудкѣ (Новгородкѣ). Каѳедральнымъ соборомъ въ Вильнѣ былъ соборъ Пречистыя Богородицы, именовавшійся обыкновенно Пречистенскимъ, основанный Ольгердомъ и освященный въ 1348 г. святителемъ Алексіемъ, тогда епископомъ Владимірскимъ. Въ 1511 г. соборъ былъ полностью перестроенъ на средства кн. К. И. Острожскаго и освященъ во имя Успенія Пресвятыя Богородицы. Въ немъ погребены Ольгердъ и супруга его Іуліанія, въ 1513 г. — вел. кн. Елена Іоанновна. Она завѣщала храму чудотворную икону Божіей Матери Одигитріи.

Въ Вильнѣ тогда существовало 18-20 церквей. Изъ нихъ наиболѣе извѣстныя: Пятницкая, основанная первой супругой Ольгерда Маріей, княжной Витебской, по преданію на мѣстѣ капища языческаго божества литовцевъ Ракутиса. Это былъ первый христіанскій храмъ въ столицѣ Литвы. Николаевская, у которой были погребены свв. мученики Іоаннъ, Антоній и Евстафій. Храмъ этотъ существовалъ до 1481 г. Святыя мощи перенесены были сначала въ Троицкій, въ половинѣ XVII в. въ Свято-Духовскій мон. Никольская (Перенесенская) воздвигнута была въ 1514 г. кн. К. И. Острожскимъ въ память побѣды, одержанной имъ надъ московскимъ войскомъ. Въ Вильнѣ были монастыри: Троицкій, Георгіевскій и Благовѣщенскій. Въ Св.-Троицкомъ м., въ которомъ первую церковь воздвигла княгиня Марія, кн. К. И. Острожскій въ 1514 г. построилъ каменные храмъ и зданія, вмѣсто прежнихъ деревянныхъ. Въ обители сначала пребывала чудотворная икона Божіей Матери Остробрамская, вывезенная Ольгердомъ въ 1363 году изъ занятой имъ Корсуни-Херсонеса. Онъ передалъ ее княгинѣ Іуліаніи. Впослѣдствіи образъ былъ перенесенъ въ находившуюся вблизи монастыря часовню у Остраго пли Русскаго конца города. Въ концѣ XV в., когда вокругъ Вильны была воздвигнута каменная стѣна, при остромъ концѣ ея были устроены главныя ворота въ видѣ башни, съ часовней внутри. Туда и была поставлена икона. Прежнее именованіе ея Корсунской стало забываться, и она стала называться Островратской, Островоротной. Когда русское названіе замѣнено было польскимъ “Остра Брама”, икона и получила нынѣшнее именованіе. Въ началѣ XVII в. вице- канцлеръ вел. княжества Литовскаго Степанъ Пацъ и виленскіе бургомистры Дубовичи построили при часовнѣ католическій монастырь и отдали его кармелитамъ. Въ 1829 г., когда ликъ иконы былъ прочищенъ и промытъ, обнаружена была славянская хвалебная пѣснь “Честнѣйшую херувимъ”.

Въ Трокахъ, столицѣ Кейстута и Витовта, потомъ главномъ городѣ Тройскаго воеводства, были двѣ церкви, составившія т. н. Трокскую архимандрію. Грамата Витовта, данная въ 1384 г., гласила: “Мы вел. кн. Витовтъ, нареченный во св. крещеніи Александръ, по просьбѣ и желанію великой княгини нашей Ульяны, дали трокскому нашему монастырю рождества Пречистой излучину трокскаго озера, что у большой дороги ... Къ тому прибавили мы пустошь, землю и сѣножать” и пр. Его охраняли впослѣдствіи то намѣстники вел. князя, то разныя дворянскія фамиліи Литвы, тогда православныя. Въ Гроднѣ, древнемъ русскомъ городѣ, подпавшемъ потомъ подъ власть Литвы, уже въ XII в. было много каменныхъ церквей, и основанъ былъ на р. Нѣманѣ Борисоглѣбскій Коложскій мон. Выше упоминался Супрасльскій Благовѣщенскій мон., основанный въ 1498 г. на р. Супрасли, въ м. Гродкѣ. Первыми иноками его, по преданію, были монахи, вызванные съ Аѳона, Въ 1500 г. обитель перенесена была въ болѣе уединенное мѣсто, среди лѣсовъ, въ 20 верстахъ отъ Бѣлостока. Ходкѣвичами основанъ былъ и другой монастырь — въ м. Заблудовѣ, въ 14 в. отъ Бѣлостока. Въ 1568 г. гетманъ Григорій Ходкѣвичъ въ Заблудовскомъ м. создалъ типографію. Въ 1576 г. типографія была закрыта или перенесена въ Супрасль. Въ Ковнѣ въ началѣ XVI в. упоминается Николаевская церковь. Въ м. Сурдегахъ (б. Ковенской г.) въ 1550 г. Анной Шишанкою-Ставецкою былъ основанъ Свято-Духовскій мон. Въ Новогрудкѣ, второмъ стольномъ городѣ, былъ каѳедральный Борисоглѣбскій соборъ; въ пол. XVI вѣка упоминается Свято-Троицкій мон. Вблизи Новогрудка продолжалъ существовать Лавришевскій м.

Въ Слуцкомъ княжествѣ, гдѣ правилъ родъ князя Михаила Олельковича, старшаго брата послѣдняго православнаго князя кіевскаго, извѣстны были монастыри Св. Троицкій и Ильинскій. Въ Минскѣ были обители Вознесенская, Св. Троицкая, и Николаевская; въ минскомъ уѣздѣ въ м. Соломеречьѣ, Покровскій мон., основанный кн. Соломерецкими въ первой половинѣ XVI в.

Кіевскія обители, подвергшіяся разгрому татарами, начали возобновляться съ XV в. и постепенно благоустрояться. Украшенію Лавры много способствовали князья Олельковичи. Наибольшее усердіе знатныхъ кіевскихъ родовъ привлекалъ Пустынно-Николаевскій мон.

Черниговъ, со всею Сѣверскою страной, подпалъ подъ власть Литвы съ 1320 г. Только въ 1503 г. вел. кн. Іоаннъ III отобралъ у литовцевъ Сѣверскую землю. Черниговскіе епископы, именовавшіеся съ 1215 г. и брянскими, до 1415 г. зависѣли отъ московскаго митрополита, съ 1415 — отъ кіевскаго, съ 1503 г. опять перешли подъ власть московской митрополіи. Когда въ 1515 г. возвращенъ былъ Россіи Смоленскъ, черниговская епархія присоединена была къ Смоленской. Епископы именовались Смоленскими и Брянскими до 1549 г., когда вновь была возстановлена Черниговская епархія. Въ Смоленской епархіи было 11 обителей, изъ которыхъ особенно знамениты Троицкій Болдинскій мон. (съ 1526) и Предтечевъ Вяземскій (съ 1542).

Полоцкая епархія обнимала въ разсматриваемое время воеводства Полоцкое, Витебское и Мстиславское. Полоцкъ, захваченный литовцами, въ 1563 г. былъ отобранъ царемъ Іоанномъ IV, но въ 1579 г. снова завоеванъ королемъ Стефаномъ Баторіемъ. Въ немъ было много монастырей, въ числѣ ихъ древніе: Спасскій въ урочищѣ Сельцѣ, изъ котораго пр. Евфросинія предприняла паломничество въ Іерусалимъ, гдѣ и преставилась; Петровскій, основанный кн. Михаиломъ около 1235 г.; Борисоглѣбскій или Бѣльчицкій, сооруженный кн. Борисомъ Гинвиловичемъ, внукомъ литовско-новогрудскаго кн. Мингайла, овладѣвшаго Полоцкомъ въ 1190 г. Витебское княжество было присоединено къ Литвѣ въ 1320 году по смерти кн. Ярослава Васильевича, выдавшаго дочь свою Марію за Ольгерда. Въ Витебскѣ былъ Пречистенскій жен. мон. Въ Мстиславлѣ, подпавшемъ въ 1359 г. подъ литовское владычество, и вблизи его, были монастыри: Нагорный Николаевскій, Пустынскій, Онуфріевскій. Въ Могилевѣ, входившемъ въ составъ Мстиславскаго воеводства, находился Спасскій мон. Въ Полоцкой землѣ, больше чѣмъ въ другихъ мѣстахъ Россіи, было монастырей.

Полоцкому архіепископу подчинено было православное населеніе г. Риги, которое имѣло свою Николаевскую церковь. Каѳедрой полоцкихъ епископовъ былъ Софіевскій соборъ (И. Чистовичъ).

Послѣ татарскаго разгрома епископская каѳедра была перенесена изъ Турова въ Пинскъ. Пинскъ входилъ сначала въ составъ Туровской епархіи. Епископы пинскіе пребывали большею частью въ Лещинскомъ мон., потомъ имѣли свой домъ при Дмитріевской церкви.

Стольнымъ городомъ Владиміро-Брестскихъ епископовъ былъ Владиміръ, въ которомъ находился Спасскій мон. Въ Владимірскомъ повѣтѣ находился монастырь Честный Крестъ; въ Ковельскомъ уѣздѣ — Николаевскій Милецкій. Въ Кобринѣ православными кобринскими князьями основанъ былъ въ XV в. Спасскій мон. Въ Подляшьѣ (страна между рѣками Бугомъ и Наревомъ, къ сѣверу отъ Бреста) существовали въ Дрогичинѣ монастыри Св. Троицкій и Спасскій; въ Бѣльскѣ — Николаевскій; въ Брестѣ — Симеоновскій; Михайловскій въ Гущѣ, Воскресенскій Корецкій, Троицкій Ясногородскій. Владимірская епархія считалась одной изъ самыхъ богатыхъ. Каѳедрой епископовъ былъ Успенскій соборъ во Владимірѣ.

Луцко-Острожская епархія, простиравшаяся на югъ отъ Владимірской, включала въ себя города: Луцкъ, Острогъ, Дубно, Дермань, Заславль и Кременецъ. Епископская каѳедра учреждена была въ Луцкѣ еще въ XIII в. Въ городѣ существовали древніе монастыри Пречистенскій и Васильевскій. Кн. Любартъ Гедиминовичъ, первый правитель Волыни изъ литовскихъ князей, украсилъ соборный храмъ Іоанна Богослова, находившійся въ луцкомъ замкѣ, и надѣлилъ его селеніями. Въ 1384 г. Луцкъ перешелъ подъ власть Гедимина и былъ его столицей на Волыни. Преемникъ его, Свидригайло, жилъ въ немъ съ 1433 г. и умеръ въ 1452 г. Въ это время въ Луцкѣ было до 22 православныхъ храмовъ. Вблизи Луцка были Спасскія обители: Чернчицкая, надъ р. Стырею, и Красносельская, извѣстная къ 1429 г. Въ Луцкомъ уѣздѣ находился Никольскій Жидичинскій мон., основанный въ концѣ XV в. и Богородичный Пересопницкій, о которомъ вѣрныя свѣдѣнія имѣются съ XVI в. Тогда король Александръ отдалъ его “въ поданье” кн. Ѳеодору Мих. Чарторыйскому. Сынъ его былъ еще православнымъ, внукъ совращенъ іезуитами въ католичество.

Съ именемъ Острога связаны воспоминанія о знаменитыхъ князьяхъ Острожскихъ, о которыхъ упоминалось выше. Въ ихъ владѣніяхъ находились с. Дермань съ Св. Троицкимъ мон. и Дубно съ Преображенской и Крестовоздвиженской обителями. Дерманьскій мон. (въ 20 в. отъ Острога) основанъ въ XV в.; во второй половинѣ XVI в. кн. Константинъ Константиновичъ Остроясскій учредилъ въ немъ для пользы Церкви типографію. Въ настоятели сей обители кн. Остроясскій выпросилъ у Александрійскаго патріарха ученаго мужа Исаакія, б. протосинкелла патріаршаго. Въ Дубненскомъ мон. 20 лѣтъ былъ настоятелемъ пр. Іовъ, потомъ игуменъ Почаевскій. Въ принадлежавшемъ Острожскимъ м. Степани былъ Михайловскій мон. Въ Заславѣ, прежнемъ Изяславѣ, подаренномъ кн. Владиміромъ супругѣ своей Рогнѣдѣ и сыну Изяславу, находился Троицкій дѣвичій мон. Въ Кременцѣ — обитель, основанная Даніиломъ Галицкимъ. Извѣстны овручскіе Богородичный и Іоакимоанновскій монастыри. Существовалъ монастырь въ епископскомъ имѣніи Дутвешцахъ.

Въ древней русской Холмской епархіи, оказавшейся потомъ подъ Польшею, православная церковь существовала еще въ XV в. въ г. Казимірѣ. Монастыри имѣлась: каѳедральный Рождественскій въ Холмѣ, Спасскій въ 10 в. отъ Холма, въ Замостьѣ и въ Люблинѣ, основанный въ 1588 г. Въ 1533 г. король Сигизмундъ I отнялъ отъ православной каѳедры ея владѣнія.

Во Львовской епархіи въ это время существовали монастыри: Даниловъ, Георгіевъ, опустошенный въ 1340 г. и потомъ возобновленный для православія, Верхратскій въ жоховскомъ уѣздѣ, Синеводскій въ стрыйскомъ у., позднѣе головчинскій Преображенскій (прежде 1555 г.), уневскій Успенскій, основанный около 1460 г. и еще прежде того Онуфріевъ. Въ граматѣ 1407 г. Перемышльской каѳедры упоминаются: “монастырь Гручевичъ, Николаевъ, близъ Перемышля, св. Спаса, мон. Сосаннинъ, Смольница, Лавровъ, св. Онуфрія”. — И затѣмъ прибавлено, “и всѣ другіе монастыри, находящіеся подъ управленіемъ владыки”. Лавровъ мон. находился въ самборскомъ округѣ, а Спасскій — близъ самого Самбора. (Архіеп. Филаретъ).

Въ XV и XVI вв. въ Юго-Западной Руси имѣлись низшія училища при церквахъ и монастыряхъ. Онѣ, однако, мало помогали образованію, о чемъ, какъ отмѣчаетъ Чистяковъ, писалъ южно-русскій авторъ “Перестроги”: “были великіе ревнители между князьями, которые съ великими издержками, церквей и монастырей намуровали, и маетностями ихъ снабдили, золотомъ и серебромъ украсили, но, что было всего потребнѣе, школъ постоянныхъ не фундовали”. Большею частью знаніе ограничивалось церковно-книжной начитанностью. Помогали образованію сношенія съ православнымъ Востокомъ, чему способствовали духовныя лица изъ Греціи и съ Аѳона, часто посѣщавшія южную Русь и подолгу тамъ пребывавшія. Высшія училища созданы были во Львовѣ и Острогѣ, снабжая учителями другія училища въ краѣ.

Позднѣе въ 1581 г., іезуитъ Поссевинъ жаловался папѣ, что “нѣкоторые русскіе князья, каковы Острожскій, Слуцкій, имѣютъ свои училища, въ которыхъ питается ихъ расколъ”. Сосредоточившіеся въ Острогѣ православные ученые занимались изданіемъ священныхъ и богослужебныхъ книгъ и сочиненій въ защиту православія. Въ одномъ изъ острожскихъ изданій тамошней школѣ или содружеству ученыхъ присваивалось названіе Академіи.

Пріобрѣли значеніе типографіи. Выше упоминалось о таковой въ Заблудовѣ, имѣніи гетмана Ходкѣвича. Устроили ее бѣжавшіе изъ Москвы въ Литву діаконъ Иванъ Ѳедоровъ и Петръ Тимофѣевъ Мстиславецъ. Въ 1568-69 г. они напечатали въ ней Евангеліе учительное, въ 1569-70 г. Псалтирь. По смерти Ходкѣвича (1569 г.), Мстиславецъ перешелъ въ Вильну, гдѣ, по порученію братьевъ Мамоничей, завелъ типографію. Въ 1574-75 г. имъ напечатано было служебное Евангеліе. Ѳеодоровъ изъ Заблудова перебрался въ Львовъ; въ созданной имъ типографіи онъ напечаталъ Апостолъ. Вызванный вскорѣ въ Острогъ, онъ и тамъ устроилъ типографію, въ которой напечаталъ въ 1580 г. “Псалтирь и Новый Завѣтъ”, а въ 1581 г. полную Славянскую Библію. Вернувшись во Львовъ, онъ умеръ въ 1583 г. въ крайней бѣдности. Какъ отмѣчалось выше, кн. К. К. Острожскій создалъ типографію и въ Дерманьскомъ мон. (Чистовичъ).

До Острожской Библіи извѣстна была въ Западной Руси “Библіа русска” Франциска Скорина, написанная церковно-славянскимъ языкомъ, съ примѣсью малорусскихъ и бѣлорусскихъ словъ. Въ ней много словъ и оборотовъ чешскихъ и польскихъ. Природный русскій, уроженецъ Полоцка, Скорина обучался въ пражскомъ университетѣ, и въ Прагѣ же перевелъ Ветхій Завѣтъ изъ чешской Библіи. Новый Завѣтъ, повидимому, исправлялся имъ по старымъ славянскимъ рукописямъ. Въ “Библіа русска”, напечатанную въ 1517-19 гг., вошли 22 книги Ветхаго Завѣта. Она не пользовалась уваженіемъ у православныхъ. (Чистяковъ).

Писарь великаго княжества литовскаго Михаилъ Гарабурда выпросилъ списокъ полной Библіи у царя Іоанна ІV и доставилъ его кн. Острожскому. Послѣдній отыскивалъ, кромѣ того, древніе списки священныхъ книгъ на православномъ Востокѣ и въ Италіи. Избранъ былъ такой списокъ греческаго перевода LХХ, который былъ наиболѣе согласенъ съ еврейскимъ текстомъ и съ славянской Библіею, присланною царемъ Іоанномъ. Трудъ пересмотра совершили, по свидѣтельству холмскаго епископа Іакова Суши, смотритель острожскихъ школъ Герасимъ Смотрицкій и Иванъ Ѳедоровъ, знавшій греческій языкъ. Евангеліе Острожской Библіи особенно сходно съ Остромировымъ. Московское изданіе Библіи 1663 г. было повтореніемъ острожскаго изданія, лишь съ нѣкоторыми измѣненіями въ орѳографіи. (Чистовичъ).

Духовному просвѣщенію способствовалъ, жившій на Волыни съ 1564 по 1583 г., кн. Андрей Михайловичъ Курбскій, потомокъ старшей линіи Мономаховичей. Онъ проявлялъ большое усердіе къ переводу писаній св. Отцевъ на церковно-славянскій языкъ. Онъ же особенно полезенъ былъ въ этой части Руси, подвергавшейся латинской и протестантской пропагандѣ, своими знатями и, въ особенности, твердостью въ стояніи за Православіе. Временами Курбскій не останавливался передъ укорами, обращаемыми къ кн. К. К. Острожскому, склонному порою къ соглашательству. Ту же твердость проявлялъ, бѣжавшій въ Литву, б. игуменъ Троицкаго Сергіева мон., старецъ Артемій, о которомъ упоминалось выше.

Большое волненіе среди православныхъ вызвали попытки короля Стефана Баторія заставить православныхъ принять новый грегоріанскій календарь, введенный имъ въ 1582 г. въ Польшѣ и Литвѣ. Въ 1583 г. въ Галиціи латинскій архіепископъ, наканунѣ праздника Рождества Христова, силой запечаталъ православныя церкви. Львовское братство сорвало печати. Епископъ львовскій Гедеонъ внесъ протестъ въ городскія книги. Поддержанъ онъ былъ, при бездѣйствіи митрополита Онисифора, княземъ Острожскимъ и др. православными панами. Въ 1585 г. король издалъ универсалъ, которымъ дозволилъ православнымъ остаться при старомъ юліанскомъ календарѣ. Къ этому времени относятся полемическія книги: “О римскомъ календарѣ” Герасима Смотрицкаго и просвѣщеннаго острожскаго священника Василія “О единой истинной православной вѣрѣ”.

Призваніе іезуитовъ въ польско-литовское государство.

Король Сигизмундъ II Августъ не былъ ревностнымъ католикомъ и даже охотно прислушивался къ ученію протестантовъ, пустившихъ корни въ его государствѣ. Лютеръ почтилъ его посвященіемъ своей Библіи, а Кальвинъ — своего толкованія посланія св. ап. Павла къ Евреямъ. Силенъ былъ протестантизмъ въ Литвѣ, гдѣ рьянымъ исповѣдникомъ его былъ кн. Николай Черный Радзивилъ. Онъ владѣлъ почти половиной Литвы и могъ вліять на короля черезъ свою двоюродную сестру Варвару Радзивилъ, любимую супругу короля. Всюду въ Польшѣ и Литвѣ раздавались протестантскія проповѣди, строились кирхи, заводились школы и типографіи. Правда, въ самомъ протестантствѣ не было единства. Съ приверженцами Лютера враждовали кальвинисты; появились аріане и социніане. Новыя ученія захватывали цѣлые приходы, даже часть католическаго духовенства. Въ особенности, поддавались пропагандѣ знатныя семьи въ числѣ ихъ и православныя. Между католическими епископами не было единства. Враждовали главные епископы, Яковъ Уханскій, архіеп. Гнѣзненскій, и Филиппъ Падневскій, еп. Краковскій, при чемъ первый проявлялъ явную склонность къ протестантизму, надѣясь стать независимымъ главой польскаго духовенства. Обезпокоенный папа Пій V отправилъ къ королю своего посла Коммендоне, который сумѣлъ мягкими внушеніями доказать Сигизмунду опасность, которая можетъ проистечь для государства отъ религіозныхъ войнъ. Въ 1565 г. умеръ Черный Радзивилъ. Ставшій послѣ него главой протестантовъ Николай Рыжій Радзивилъ по своему значенію у послѣднихъ не могъ сравниться съ покойнымъ двоюроднымъ братомъ. Въ то же время епископъ Виленскій, Валеріанъ Проташевичъ, помышляя о борьбѣ съ протестантами, обратился за совѣтомъ къ кардиналу Гозіушу, епископу Варминскому въ Пруссіи. Предсѣдательствовавъ на Тридентскомъ соборѣ, онъ считался столпомъ католицизма. Тотъ посовѣтовалъ ему прибѣгнуть къ помощи іезуитовъ.

Іезуитскій монашескій орденъ былъ учрежденъ въ 1534 г. Игнатіемъ Лойолой, называвшимъ его обществомъ Іисуса (Іезуса), поставивъ ему задачей бороться противъ: “адскихъ чудовищъ и порожденій сатаны”. Къ обычнымъ монашескимъ обѣтамъ присоединенъ былъ въ этомъ орденѣ обѣтъ безпрекословнаго повиновенія папѣ. Въ 1540 г. папа Павелъ III утвердилъ орденъ, папа Юлій III расширилъ его привиллегіи. Генералъ ордена, зависимый только отъ папы, пользовался неограниченными полномочіями. Въ орденѣ установлена была желѣзная дисциплина. Іезуиты для достиженія понимаемой ими благой цѣли могли примѣнять всѣ средства. Источниками ихъ могущества были исповѣдь, миссіонерство, воспитаніе юношества.

Во исполненіе совѣта кардинала Гозіуша епископъ Проташевичъ основалъ въ Вильнѣ іезуитскій коллегіумъ подъ управленіемъ Станислава Варшевицкаго. Въ 1571 г. устроена была іезуитская коллегія въ Ярославлѣ, сдѣлавшаяся центромъ католической пропаганды въ Галиціи. Итоги дѣятельности іезуитовъ оказались успѣшными. Вскорѣ и Радзивилы стали ревностными католиками; ихъ примѣру слѣдовали другія протестантскія семьи.

Особенно помогалъ іезуитамъ Стефанъ Баторій (Обатура), князь Семиградскій, избранный королемъ въ 1573 г. (ум. 1587). Онъ далъ въ 1579 г. права академіи виленской коллегіи. Ректоромъ ея орденъ назначилъ Петра Скаргу, одного изъ ученѣйшихъ и хитрѣйшихъ іезуитовъ, блестящаго оратора. Онъ поднялъ значеніе академіи, въ которую русское и литовское дворянство отдавало своихъ дѣтей. Изъ нихъ вырабатывались отступники отъ православія. Въ 1586 г. въ ней было до 700 учениковъ и болѣе 50 учительскаго персонала. Скарга написалъ сочиненіе: “О единствѣ церкви Божіей и о греческомъ отъ сего единства отступленіи (1577 г.).” Король Стефанъ стремился насаждать іезуитовъ въ русскихъ земляхъ, цѣня ихъ какъ проводниковъ ополяченія и окатоличенія. Баторій, взявъ въ 1579 г. Полоцкъ, основалъ тамъ іезуитскую коллегію, отдавъ въ ея распоряженіе мѣстныя православныя церкви и обители, кромѣ владычнихъ. Іезуиты сразу открыли въ Полоцкѣ семинарію для воспитанія юношества. Кромѣ Скарги большую дѣятельность развивалъ въ Литвѣ іезуитъ Антоній Поссевинъ, оставшійся здѣсь послѣ своей неудачи въ Москвѣ. Онъ занялся изданіемъ сочиненій, направленныхъ къ совращенію православныхъ.

Соловьевъ такъ опредѣляетъ положеніе въ тогдашнихъ польскихъ владѣніяхъ: “Ученіе Лютера и его развѣтленія, какъ мы видѣли, быстро распространилось въ польскихъ владѣніяхъ; какъ вездѣ, такъ и здѣсь, католицизмъ, обнаруживая сильное противодѣйствіе врагу, выставилъ свое знаменитое ополченіе — іезуитовъ. Іезуиты, благодаря своимъ ловкимъ пріемамъ, осилили протестантизмъ, больной и слабый раздѣленіемъ. Но осиливъ протестантизмъ, іезуиты немедленно обратили вниманіе на болѣе опаснаго врага — на старинное, пустившее въ народѣ глубокіе корни, исповѣданіе Восточное, или Русское: противъ него направлены были теперь усилія іезуитовъ; противъ него возбужденъ ими фанатизмъ католическаго народонаселенія; противъ него, по ихъ внушеніямъ, дѣйствуетъ правительство, отуманенное фанатизмомъ, неумѣющее разобрать собственнаго интереса, думающее, или по крайней мѣрѣ, желающее другихъ заставить думать, что унія церковная скрѣпитъ унію государственную, — надежда основательная только въ томъ случаѣ, еслибы эта унія совершилась спокойно, безъ насилія. Противъ Русской вѣры направлены іезуитами безпокойныя силы школьной молодежи; противъ нея говорятъ они проповѣди и пишутъ ученыя разсужденія; противъ нея дѣйствуютъ они въ домахъ и школахъ, отрывая русскую молодежь отъ вѣры отцовской”.

Все напряженнѣе велась въ Западной Руси подготовка къ церковной уніи, исторія которой будетъ изложена въ части четвертой.