Исторические записки. Т. VIII. Жизнеописания

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО СЕДЬМАЯ Ли-шэн, Лу Цзя ле чжуань — Жизнеописание Ли-шэна и Лу Цзя[611]

Ли-шэн [по имени] И-цзи был уроженцем местности Гаоян в уезде Чэньлю[612]. Он любил читать книги, [но] семья была бедной и постоянно находилась в стесненных обстоятельствах, не хватало средств на одежду и еду. Вот почему [он] нанялся сторожем[613] у ворот [своего] поселения. Богатые и достойные люди уезда не решались нанимать его на работу, так как все в уезде называли его «полоумным господином».

Во время восстания Чэнь Шэна, Сян Ляна и нескольких десятков других военачальников, которые следовали через Гаоян, захватывая земли, Ли-шэн понял, что их помыслы мелки, что они способны в своих интересах нарушать этикет и не хотят прислушиваться к речам о великом. Тогда Ли-шэн скрылся, не пожелав заявить о себе. [Но] вскоре он узнал, что Пэй-гун со своим войском занял окрестности Чэньлю, что под его командованием служит конником земляк из их селения и что Пэй-гун постоянно ищет в селениях достойных и выдающихся людей. [Когда] этот конник навестил свой дом, Ли-шэн явился к нему и сказал: «Я слышал, что Пэй-гун — человек надменный и ни во что не ставит людей, [но] у него обширные планы. Мне действительно хотелось бы последовать за ним, но некому представить меня. [Когда] ты увидишь Пэй-гуна, скажи ему так: «В нашем селении есть господин Ли, ему больше шестидесяти лет, ростом он восемь чи, люди называют его полоумным господином, [но] сам он так не считает»». [Его земляк] конник заметил: «Пэй-гун не любит конфуцианцев. Стоит гостю зайти к нему в конфуцианском головном уборе, как Пэй-гун тут же срывает с него шапку и мочится в нее. Разговаривая с подобными людьми, он постоянно обзывает их. Он ни за что не согласится беседовать с конфуцианским наставником»[614]. Ли-шэн на это сказал: «Ты [все-таки] расскажи [ему обо мне]». Конник спокойно доложил все сказанное Ли-шэном. [176]

Прибыв в Гаоян и расположившись там на постой, Пэй-гун послал людей позвать Ли-шэна. Когда ему доложили о прибытии Ли-шэна, Пэй-гун как раз сидел на кровати, велев двум служанкам мыть [ему] ноги. Так он и принял Ли-шэна. Войдя, Ли-шэн сложил руки в приветствии, но не совершил поклонов [и] спросил: «Вы, господин, хотите помочь царству Цинь разбить чжухоу или намерены вести чжухоу, чтобы покончить с Цинь?» Пэй-гун, бранясь, ответил: «Конфуцианский негодник! Вся Поднебесная давно уже страдает от Цинь, поэтому чжухоу объединились и наступают на Цинь. Как можно говорить о помощи Цинь в борьбе с чжухоу"?» Ли-шэн сказал: «[Тогда] необходимо собирать силы и объединять борцов за справедливость, чтобы покарать безнравственное Цинь. Не должно сидя принимать старшего». Пэй-гун прекратил мытье [ног], встал, поправил одежду, проводил Ли-шэна на почетное место и извинился перед ним[615]. Затем Ли-шэн рассказал ему о союзах по вертикали — хэцзун и по горизонтали — ляньхэн и о времени шести царств[616]. Пэй-гуну понравилось [услышанное, и он] предложил Ли-шэну разделить с ним трапезу. Он спросил: «С чего же начинать?» Ли-шэн ответил: «Если вы, правитель, соберете разрозненные массы, объедините солдат, поднимающих в разных местах мятежи, их [все равно] будет неполных десять тысяч. Если с ними вы ворветесь прямо в могущественное Цинь, это будет все равно что залезть в пасть тигра. А вот Чэньлю — это перекресток дорог Поднебесной, место, куда ведут проходы с четырех сторон, подходы с пяти сторон. Сейчас в этом городе также сосредоточены большие запасы зерна. Я хорошо знаю его лина и прошу послать меня туда с приказом покориться вам. Если же он не послушается, поднимете войска и нападете на город, а я изнутри помогу вам». Тогда Ли-шэна послали в Чэньлю, а Пэй-гун с войсками последовал за ним. Они заняли Чэньлю, [а] Ли И-цзи был пожалован титул Гуанъе-цзюнь.

Ли-шэн замолвил слово за своего младшего брата Ли Шана, которого поставили командовать несколькими тысячами воинов, и он последовал за Пэй-гуном на юго-запад, занимая новые земли. Ли-шэн обычно выступал как советник-наставник, его также посылали с поручениями к чжухоу.

Осенью третьего года [правления дома] Хань (204 г.) Сян Юй напал на Хань [и] захватил Инъян; ханьские войска отошли и заняли оборону в Гун и Ло[617]. Чусцы, узнав, что Хуайинь-хоу разбил [войска княжества] Чжао [и что] Пэн Юэ неоднократно поднимал [177] восстания в землях [княжества] Лян, выделили войска на помощь подвергнувшимся нашествию. Когда Хуайинь[-хоу] на востоке напал на [княжество] Ци, Хань-ван не раз попадал в трудное положение в Инъяне и Чэнгао и потому наметил план оставить Чэнгао и районы, расположенные к востоку от него, закрепиться в Гун и Ло, чтобы противостоять Чу. Ли-шэн тогда сказал [Пэй-гуну]: «Я слышал, что тот, кто понимает высшие ценности Неба, может завершить свое государево дело, а тот, кто не понимает этого, не завершит дело вана. Для [истинного] вана Небом является народ, а для народа высшей ценностью является пища[618]. В Аоцане же издавна собирают запасы Поднебесной. Я слышал, что там сейчас очень много зерна. Чусцы, захватив Инъян, не очень крепко защищают Аоцан, они двинули свои силы на восток, выделив часть войск для обороны Чэнгао. Этим [само] Небо помогает Хань, и мне представляется ошибкой, если сейчас, когда одолеть чусцев легко, Хань станет отходить, упуская свой шанс. Два выдающихся государства не могут сосуществовать. [Если] Чу и Хань длительное время не решат своего спора, байсины начнут мятежи, возникнет смута; крестьяне бросят свои сохи, женщины оставят ткацкие станки, и люди в Поднебесной потеряют уверенность. Я хотел бы предложить вам, правитель, скорее вновь двинуть войска вперед, вернуть [себе] Инъян, завладеть зерном Аоцана, прикрыть теснины Чэнгао, перекрыть путь [через горы] Тайхан, закрыть проход Фэйху[619], защитить переправу Байма, чтобы показать чжухоу вашу действительную силу и превосходство вашего положения. Тогда Поднебесная поймет, на чью сторону ей переходить. Сейчас Янь и Чжао уже под вашим контролем, и только Ци еще не покорено. Сейчас Тянь Гуан господствует над тысячами ли ци[ских земель], а Тянь Цзянь со своей двухсоттысячной армией стоит гарнизоном в городе Ли. Представители рода Тянь необычайно сильны, [их войска] опираются на морские берега и контролируют Хуанхэ; на юге они приближаются к землям Чу, их население многочисленно, [они] очень изворотливы, и вы, правитель, даже послав туда армию в несколько сотен тысяч человек, не сумеете за год или несколько месяцев их разбить. Я прошу вас дать мне поручение ясно изложить все цискому вану, чтобы он перешел на сторону Хань и стал [вашим] восточным вассалом». Государь ответил: «Превосходно».

Следуя этому плану, укрепили оборону Аоцана и послали Ли-шэна убедить циского вана. [Ли-шэн] спросил [его]: «Вы, ван, знаете, куда обращена Поднебесная?» [Циский] ван ответил: «Не [178] знаю». [Ли-шэн] продолжал: «Если бы вы, ван, знали, куда обращена Поднебесная, вы смогли бы благополучно продолжать править [в] Ци, а раз [вы] этого не знаете, то и вашу власть над Ци нельзя гарантировать». Циский ван спросил: «Куда же обращена Поднебесная?» Ответ гласил: «Она обращена к Хань». [Ван] сказал: «Какие основания у вас, учитель, говорить так?» [Ли-шэн] ответил: «Хань-ван и Сян-ван напрягают свои силы на западе в борьбе с царством Цинь, они договорились: кто первым вступит в Сяньян, тот и будет его правителем. Хань-ван первым вошел в Сяньян, [но] Сян-ван отступил от соглашения и поставил ханьского вана править Ханьчжуном. [Затем] Сян-ван переселил и убил И-ди. Хань-ван, узнав об этом, поднял войска Шу и Хань и нанес удар по трем циньским владениям, вышел за пределы застав и покарал на месте [виновных в гибели] И-ди. Хань-ван собрал войска [со всей] Поднебесной, у власти поставил потомков чжухоу. Управлять сдавшимися городами он ставит хоу, приобретенные земли раздаются его военным друзьям, у него общие интересы с Поднебесной, достойные и заслуженные люди, мудрые и талантливые мужи с радостью служат ему. К нему со всех четырех сторон прибывают воины чжухоу, зерно из Хань и Шу грузится на суда и отправляется вниз по рекам. А Сян-ван имеет репутацию нарушителя соглашений, несет ответственность за убийство И-ди, никогда не отмечает чьих-либо заслуг, никогда не забывает чужих проступков. Не награждает своих подчиненных в случае победы в сражениях, а захваченные города никому не жалует, выдвигает по службе лишь людей из рода Сян. [Хотя он и] вырезает для [своих] помощников печати, [дающие им полномочия, он их] вертит в руках и все не решается вручить. Добычу при захвате городов [он] забирает, но не раздает в качестве наград. Поднебесная бунтует против него, мудрые и талантливые ненавидят его, и никто не идет к нему на службу. Вот почему мужи Поднебесной обращаются к Хань-вану, служат ему не щадя сил. Ведь выступив из Шу и Хань, Хань-ван покорил три части циньского царства, переправился с западного берега Хуанхэ, подчинил себе войска Шандана[620], преодолел горный проход Цзин[син], казнил Чэнъань-цзюня; разбил [войска] на севере Вэй и занял тридцать два города. Это [поистине] войско Чи-ю[621] — не создание рук человеческих, а творение Неба. Сейчас Хань-ван уже овладел кладовыми Аоцана, перекрыл теснины Чэнгао, блокировал переправу Байма, поднялся на утесы Тайхана, закрыл проход Фэйху, и те, кто последними покорятся Хань-вану, [179] погибнут первыми. Если вы, ван, поспешите сдаться Хань-вану, удастся сохранить алтари духов Земли и злаков циского дома; если же вы не покоритесь Хань-вану, то вас, безусловно, ожидают опасности и гибель». Тянь Гуан посчитал эти суждения верными и прислушался к Ли-шэну, отозвал войска, стоявшие наготове под Ли, и стал каждый день бражничать с Ли-шэном.

Хуайинь-хоу [Хань Синь], узнав про то, что Ли-шэн одними уговорами добился сдачи более чем семидесяти циских городов, ночью поднял свое войско, прошел Пинъюань и атаковал [княжество] Ци. Циский ван Тянь Гуан, обнаружив, что прибыли ханьские войска, посчитал, что Ли-шэн предал его, и сказал: «Если вы сможете остановить ханьскую армию, я сохраню вам жизнь; если не сумеете, то я вас сварю живьем!» Ли-шэн ответил: «Чтобы вершить большие дела, не следует думать о мелочах; ради высшего дэ забывают о церемониях. И говорить здесь больше не о чем». Тогда циский ван сварил Ли-шэна заживо и бежал с войсками на восток.

На двенадцатом году правления дома Хань (196 г.) цюйский Чжоу-хоу Ли Шан в должности чэнсяна возглавил войска при нанесении удара по Цин Бу и имел в этом заслуги. Гао-цзу, отмечая князей и заслуженных сановников, вспомнил и о Ли И-цзи. Цзе, сын Ли-цзи, неоднократно командовал войсками, но за заслуги не удостоился звания хоу. Государь в связи с заслугами его отца пожаловал Цзе титул Гаолян-хоу, а позднее заменил данные ему там в кормление земли на земли в [уезде] Усуй[622]. Пожалование сохранялось в течение трех поколений. На начальном году [правления Сяо У-ди под девизом] юань-шоу (122 г.) Усуй-хоу [по имени] Пин был обвинен в том, что, нарушив эдикт императора, принял от Хэншань-вана сто цзиней золота. [За это он] подлежал казни на рыночной площади, [но] умер от болезни; владение упразднили.

Лу Цзя был чусцем. В качестве бинькэ он сопровождал Гао-цзу, [когда тот] покорял Поднебесную. Прославившись своим умением говорить и спорить с другими ораторами, он находился среди приближенных императора и нередко ездил послом к чжухоу.

Когда Гао-цзу стал императором и Срединное государство[623] еще только стабилизировалось, вэй То[624] покорил Южное Юэ и стал управлять им. Гао-цзу послал Лу Цзя вручить вэю То печать южноюэского вана. Когда Лу-шэн (Лу Цзя)[625] прибыл, вэй То встретил его, сидя на циновке, раскинув ноги, а его волосы на голове были собраны в пучок. Войдя, Лу-шэн наставительно сказал ему: [180] «Вы, Ваше превосходительство, человек Срединного государства, могилы ваших родных, ваших старших и младших братьев находятся в Чжэньдине[626]. А сейчас вы выступаете против ниспосланного Небом: вы отбросили шапку и пояс чиновника, пытаетесь крошечное Юэ противопоставить Сыну Неба, соперничаете с ним. Беда уже приблизилась к вам непосредственно. [Когда] Цинь проводило неправильную политику, чжухоу и все достойные люди совместно взялись за оружие, а Хань-ван первым ворвался в пределы застав, захватил Сяньян. Сян Юй нарушил договоренности и поставил себя ваном-гегемоном в Западном Чу, все чжухоу перешли в его подчинение, его можно было назвать в высшей степени могущественным. Однако Хань-ван поднялся в Ба и Шу; он наказал Поднебесную, отстегав ее плетью; силой покорил чжухоу, затем убил Сян Юя и так покончил с ним. В пятилетний срок он покорил все земли внутри морей. Это не результат человеческих усилий, это предопределено Небом. Сын Неба прослышал о том, что вы, ван, управляя Южным Юэ, не помогли Поднебесной покарать тех, кто пошел наперекор. Военачальники и советники предлагали перебросить войска, чтобы наказать вас, ван, но Сын Неба пожалел байсинов, не желая обрекать их на новые испытания и беды, и отказался от этого. [Он] послал меня, чтобы вручить вам печать вана и верительную бирку для сношений. Вам, правитель, полагалось встретить [меня] в окрестностях города, повернувшись лицом к северу, признать себя подданным Хань, а вы в своем недавно созданном и еще не приведенном в порядок Юэ проявляете такую строптивость. Поистине, когда ханьский дом узнает об этом, он уничтожит в пламени могилы ваших предков, истребит всех ваших советников, пошлет в Юэ своего военачальника с армией в сто тысяч человек, и тогда юэсцы убьют вас, ван, и сдадутся ханьцам. Это произойдет быстрее, чем вы успеете повернуть ладонь».

Вэй То немедленно вскочил со своей циновки и извиняющимся тоном сказал: «Прошу меня простить, [ведь] я давно живу среди варваров мань и и, утратил понятия о ритуале и долге». И тут же спросил Лу-шэна: «Кто является более достойным — я, Сяо Хэ, Цао Цань или Хань Синь?» Лу-шэн ответил: «Мне кажется, что вы более достойны». Тот вновь спросил: «А кто достойнее — я или император?» Лу-шэн отвечал: «Наш император поднялся в [городе] Фэн, в [волости] Пэй, он покарал жестокое Цинь, расправился с могучим Чу, принес всей Поднебесной благо, устранил беды, он продолжил деяния пяти императоров и трех ванов[627], объединил и [181] упорядочил Срединное государство. Людей у Срединного государства великое множество, земли [его] составляют квадрат со стороной в десять тысяч ли [и] являются самыми тучными в Поднебесной, и народу множество, и повозок несметно, и всяческих вещей исключительное богатство. И все управляется одной семьей. Такого еще не было с тех пор, как разделились небо и земля. А у вас, ван, народу всего несколько сотен тысяч, и все это варвары мань и и, и теснятся они между горами и морем. Это можно сравнить с одной ханьской областью. Как же вас можно сопоставлять с императором Хань?!» Вэй То рассмеялся и сказал: «Я поднялся не в Срединном государстве, поэтому и правлю здесь. Если бы я находился в Срединном государстве, неужели я не мог бы стать подобным ханьскому правителю?» И весьма расположившись к Лу-шэну, бражничал с ним несколько месяцев.

[Он] говорил [Лу-шэну]: «У нас в Юэ нет человека, с которым можно было бы потолковать. Когда вы, учитель, прибыли, это дало мне возможность каждый день узнавать то, о чем я не знал». И он подарил Лу-шэну мешочек с тысячью золотых, а при расставании поднес еще тысячу золотых. В конце концов Лу-шэн почтил вэя То титулом южноюэского вана, стал его числить подданным Хань, заключившим с Хань соглашение на предложенных условиях. Когда Лу-шэн вернулся и доложил о результатах поездки, Гао-цзу очень обрадовался и даровал [Лу] Цзя звание чжундафу.

Лу-шэн часто выходил вперед и читал отрывки из Шицзина и Шуцзина, а Гао-цзу бранился: «Я все получил, не слезая с коня! К чему Шицзин и Шуцзин?» Лу-шэн на это отвечал: «Да, вы завоевали все на коне, но можно ли с коня управлять страной? Кроме того, [Чэн] Тан и У[-ван], завоевывая государство, столкнулись с противостоянием, но успешно справились с ним. Гражданские и военные [способы] должны применяться в сочетании, это искусство длительного [выживания]. В прошлом уский ван Фу Ча и [цзиньский] Чжи-бо[628] придерживались лишь военных [решений] и погибли. [Правители] Цинь использовали только наказания, [строгие] законы, не учитывали перемен, что в конце концов привело к гибели рода Чжао[629]. Если бы дом Цинь, объединив Поднебесную, проводил [политику] человеколюбия и справедливости, брал пример с прежних совершенномудрых [правителей], то как бы вы, Ваше величество, получили то, что имеете?» Гао-цзу был недоволен ответом и даже изменился в лице, но [все же] сказал Лу-шэну: «Попробуйте для меня описать причины, по которым Цинь [182] потеряло Поднебесную, а мы приобрели ее, а также [опишите] успехи и провалы государств древности». И тогда Лу-шэн кратко изложил причины существования и гибели государств в труде, состоявшем в целом из двенадцати глав. Когда он представлял его по частям, Гао-ди все их хвалил, а свита кричала «ваньсуй!». Это сочинение получило название Синьюй («Новые речения»)[630].

Во время правления Сяо Хуй-ди делами управления занялась [императрица] Люй-тайхоу. Она решила поставить ванами членов [своего рода] Люй, но опасалась пересудов высших сановников. Лу-шэн, понимая, что он бороться с этим не может, ссылаясь на болезнь, покинул свой пост и погрузился в семейные дела. Используя плодородные земли в Хаочжи, он смог содержать там семью и дом. [У Лу-шэна] было пять сыновей. Отец продал драгоценности, вывезенные в торбе при возвращении из поездки в княжество Юэ, за тысячу золотых и вручил каждому сыну по двести золотых, наказав использовать их в хозяйстве. Лу-шэн часто садился в колесницу, запряженную четверкой лошадей, и его сопровождало десять человек — танцоры, певцы, игроки на цине, а на поясе у него висел драгоценный меч стоимостью в сто цзиней [золотом]. Он сказал своим сыновьям: «Мы договоримся с вами так: когда я буду приезжать к [одному из] вас, [он должен будет] предоставить моим людям и лошадям питье и еду сколько потребуется. Через десять дней я будут уезжать к другому сыну. [Хозяин] дома, в котором я умру, получит в свое пользование мой драгоценный меч, повозку и лошадей, а также моих сопровождающих. В течение года я буду у вас гостить, [но] у каждого, наверное, побываю не более двух-трех раз. Более частые визиты были бы надоедливы, и [я] не хочу причинять вам беспокойство».

Во времена правления Люй-тайхоу ванами были [члены рода] Люй, которые, захватив в свои руки всю власть, стали угрожать юному наследнику[631] и создали опасность для рода Лю. Ючэнсян Чэнь Пин был обеспокоен этим, но у него не хватало сил, чтобы противостоять [люйцам]. Опасаясь, что беда обрушится и на него, [он] все время был в глубоком раздумье. Лу-шэн [как-то] отправился навестить его. Прошел прямо в его покои и сел, но чэнсян Чэнь был настолько погружен в свои мысли, что не сразу заметил Лу-шэна. Лу-шэн спросил: «О чем вы так задумались?» Чэнь Пин ответил: «О чем же, по-вашему, мне думать?» Лу-шэн сказал: «Вы, господин, занимаете высокое положение сяна, [вам] пожаловано в кормление триста тысяч дворов. Можно сказать, что в отношении [183] богатства и знатности [вам] нечего желать. Однако вы обеспокоены думами и тревожат вас лишь люйцы и [судьба] юного правителя». Чэнь Пин ответил: «[Да, это] так, но что предпринять в связи с этим?» Лу-шэн сказал: «[Когда] Поднебесная в покое, все смотрят на сяна, [когда] Поднебесная в опасности, все взоры сосредоточиваются на военачальнике. [Когда] военачальник и сян в согласии, то все чиновники идут за ними, [а когда] служивые подчиняются, то в Поднебесной — пусть в ней и происходят волнения — власть не разделяется. Служение алтарям духов Земли и злаков [сосредоточено] в руках этих двух управляющих. Я не раз хотел сказать об этом тайвэю Цзян-хоу [Чжоу Бо], но Цзян-хоу не принимает меня всерьез, недооценивает мои слова. Почему бы вам, господин, не побеседовать с тайвэем и не углубить знакомство [с ним?» Так он] предложил Чэнь Пину ряд шагов, связанных с делами рода Люй.

Чэнь Пин воспользовался его планами и поднес Цзян-хоу [ко дню рождения] пятьсот золотых в честь его долголетия, чтобы отметить это пышными празднествами. В ответ тайвэй тоже одарил его. Эти двое крепко подружились, и возможности клана Люй стали ослабевать. Затем Чэнь Пин послал в подарок Лу-шэну на [различные] нужды и пропитание сто рабов и рабынь, пятьдесят колесниц с конями и пять миллионов монет[632]. С этого времени Лу-шэн начал вращаться при ханьском дворе среди знати — гунов и цинов и стал пользоваться большой известностью.

К моменту казни всех люйцев и восхождения на престол Сяо Вэнь-ди влияние Лу-шэна стало весьма заметным. Сяо Вэнь-ди, став у власти, решил направить посланника в Южное Юэ. Сян Чэнь Пин и другие предложили назначить Лу-шэна тайчжундафу и отправить к вэю То, чтобы принудить последнего отказаться от императорского титула и имперских установлений и сравняться во всем с другими чжухоу. [На этот счет] были даны соответствующие указания. [Обо всем этом] говорится в главе «Южные юэсцы»[633]. Лу-шэн умер в глубокой старости.

Пинъюань-цзюнь по имени Чжу Цзянь происходил из чусцев; ранее он служил сяном у хуайнаньского вана Цин Бу, но из-за каких-то проступков был отстранен от должности; позднее вновь стал служить Цин Бу. Когда Цин Бу задумал поднять восстание, он спросил [мнения] Пинъюань-цзюня, и тот высказался отрицательно. Бу не прислушался к нему, а последовал совету Лянфу-хоу и начал мятеж. [Когда] ханьский [дом] уже казнил Цин Бу, стало известно, что Пинъюань-цзюнь убеждал [Бу] не замышлять мятежа, [184] [поэтому он] избежал наказания. Об этом рассказано в главе «Цин Бу»[634].

Пинъюань-цзюнь был весьма красноречивым, бескорыстным и открытым человеком. Его дом находился в Чанъани. В своих действиях он не спешил поступать как все, в своих взглядах был весьма независим. Пиян-хоу [Шэнь И-цзи] повел себя неправильно и стал искать благосклонности императрицы Люй-тайхоу. Тогда же он вознамерился сблизиться с Пинъюань-цзюнем, но Пинъюань-цзюнь не пожелал видеться [с ним]. Когда умерла мать Пинъюань-цзюня, Лу-шэн, будучи издавна в дружеских [с ним] отношениях, пошел навестить его. В доме Пинъюань-цзюня царила бедность, и поэтому там еще не объявили траур — искали денег на приобретение траурной одежды и похоронных принадлежностей. Лу-шэн велел Пинъюань-цзюню объявить траур, а сам отправился к Пиян-хоу и поздравил его: «У Пинъюань-цзюня умерла мать». Пиян-хоу ответил: «Что это вы меня поздравляете с тем, что у Пинъюань-цзюня умерла мать?» Лу Цзя сказал: «Раньше вы, господин, стремились сблизиться с Пинъюань-цзюнем, но он по соображениям долга не хотел знаться с вами — это было из-за его матери[635]. Сейчас мать у него умерла, и если вы, господин, действительно устроите ей достойные похороны, то он ради вас пойдет [даже] на смерть». Тогда Пиян-хоу поднес Пинъюань-цзюню сто золотых. [Другие] лехоу и знатные лица по примеру Пиян-хоу прислали на похороны [в общей сложности] пятьсот золотых.

Пиян-хоу был любимцем императрицы Люй-тайхоу. Кто-то из дворцовых людей оклеветал Пиян-хоу перед Сяо Хуй-ди. Страшно разгневанный, Сяо Хуй-ди отдал [его] на расправу чиновникам и намеревался казнить. Люй-тайхоу была огорчена, но не нашла возможности замолвить за него слово. Многие высшие сановники ненавидели Пиян-хоу за его поведение и тоже желали покончить с ним. Находясь в критическом положении, Пиян-хоу послал к Пинъюань-цзюню человека, прося о встрече. Пинъюань-цзюнь, отказываясь, сказал: «Ваше судебное дело сейчас в критическом положении, и я не осмеливаюсь встретиться с вами». Но все же добился аудиенции у ученого мужа Хун Цзи, любимца императора Сяо Хуя[636], и сказал ему: «Все в Поднебесной знают, чем вы заслужили любовь императора. Сейчас Пиян-хоу в фаворе у императрицы, но попал в руки судей. Повсюду люди говорят, что он оклеветан, но его хотят казнить. Если сегодня Пиян-хоу будет казнен, то утром следующего дня императрица в гневе казнит и вас. Не лучше [185] ли будет обнажить плечо перед императором и замолвить слово за Пиян-хоу? [Если] император прислушается к вам и освободит Пиян-хоу, императрица весьма возрадуется. Оба правителя будут благосклонны к вам, и ваше положение еще более возвысится, а богатства умножатся». После этих слов ученый Хун Цзи сильно испугался и, последовав совету, замолвил слово перед императором, [который] освободил Пиян-хоу. [Когда] Пиян-хоу был под стражей и пожелал увидеться с Пинъюань-цзюнем, а тот отказался, Пиян-хоу счел это актом предательства и очень разгневался. Когда же план Пинъюань-цзюня завершился успехом и Пиян-хоу выпустили, тот был поражен. После смерти Люй-тайхоу высшие сановники казнили всех членов клана Люй. Хотя Пиян-хоу был в очень близких отношениях с люйцами, его оставили в живых. И тем, что ему удалось уцелеть, он обязан усилиям Лу-шэна и Пинъюань-цзюня.

Во время правления императора Сяо Вэня хуайнаньский Ли-ван убил Пиян-хоу за его близость к клану Люй. Узнав, что один из его приближенных, Пинъюань-цзюнь, предпринимал меры [по защите Пиян-хоу], Вэнь-ди послал чиновников расследовать [это дело] и арестовать его. Увидев чиновников у ворот [дома], Пинъюань-цзюнь решил покончить с собой. [Однако] сыновья и служители сказали ему: «Еще не известно, чем дело кончится, зачем же раньше времени убивать себя?» Пинъюань-цзюнь ответил им: «Если я умру, то все беды на этом закончатся и вас беда не коснется». И перерезал себе горло. Сяо Вэнь-ди, услышав [об этом], огорчился и сказал: «Я вовсе не намеревался казнить его». И, призвав его сына, назначил на пост чжундафу. [Его] послали к сюнну, а когда шаньюй принял его не по ритуалу, он стал ругать шаньюя и [из-за этого] погиб среди сюнну.

Вначале[637] Пэй-гун, ведя войска, проходил Чэньлю. Ли-шэн подошел к воротам лагеря и попросил приема у Пэй-гуна, говоря: «Я, простолюдин из Гаояна по имени Ли И-цзи, услышал, что Пэй-гун поднялся на борьбу [и] возглавил войска, чтобы помочь Чу покарать несправедливость, и что он привечает всех, кто готов последовать за ним. Я хотел бы увидеться с ним, чтобы обрисовать важные дела Поднебесной». Слуга вошел и доложил. В это время Пэй-гун мыл ноги и спросил: «Что это за человек?» Слуга ответил: «По виду похож на конфуцианца, одет в конфуцианский костюм, на голове надета цэчжу»[638]. Пэй-гун тут же сказал: «Извинись за меня, скажи, что я сейчас занят государственными делами и мне [186] недосуг принимать конфуцианцев». Слуга вышел и, извиняясь, сказал: «Пэй-гун с почтением просит прощения, учитель, но он сейчас занят делами Поднебесной, и у него нет времени принимать конфуцианцев». Ли-шэн бросил гневный взгляд, схватился за меч и закричал на слугу «Ступай, доложи еще раз Пэй-гуну, что я любитель вина из Гаояна, а вовсе не конфуцианец». Слуга от испуга выронил свою бирку, опустившись на колени, он подобрал ее, вернулся назад и снова доложил: «[Этот] гость — храбрый муж Поднебесной, он бранился и кричал на меня, я испугался и даже выронил бирку [Он] заявил. «Ступай и снова доложи я любитель вина из Гаояна»». Пэй-гун закончил мытье ног, взял боевую секиру и приказал «Введи гостя!»

Ли-шэн вошел и, поклонившись Пэй-гуну, сказал: «Вы, Ваше величество, весь в тяжких трудах, с непокрытой головой, пребываете под открытым небом, ведете войска, чтобы помочь Чу покарать несправедливость Почему вы, правитель, не думаете о себе? Я хотел повидать вас по делам, но вы заявили. «Я сейчас занят делами Поднебесной, и мне недосуг принимать конфуцианцев». Но ведь вы, правитель, собираетесь вершить в Поднебесной великие дела и добиваться великих заслуг во имя Поднебесной, и в то же время судите о людях только по внешнему виду. Боюсь, что вы теряете способных мужей в Поднебесной. Помимо того, по моим наблюдениям, ваше понимание событий уступает моему, ваша отвага тоже уступает моей. Если вы действительно намерены завоевать Поднебесную, нежелание встретиться со мной, я полагаю, было ошибкой Вашего величества». Пэй-гун извиняющимся тоном сказал; «Вначале я узнал только о вашей внешности, учитель, теперь же я вижу ваши помыслы». После этого он пригласил его сесть и стал спрашивать, каким путем овладеть Поднебесной. Ли-шэн сказал: «Если вы, Ваше величество, намереваетесь осуществить большие дела, то вам лучше остановиться в Чэньлю. Ведь Чэньлю — это перекресток многих путей Поднебесной, средоточие военных сил, на его складах много сотен тысяч даней [зерна], его крепостные стены очень прочны. Я в хороших отношениях с его лином, я готов поговорить с ним от вашего имени. Если он не послушает меня, то прошу вашего дозволения убить его и заставить Чэньлю сдаться. Вы возглавите массы людей из Чэньлю, будете опираться на чэньлюские укрепления, питаться его продовольственными запасами, призовете к себе готовые идти за вами войска Поднебесной, а когда эти войска соберутся, вы сможете обуздать [187] Поднебесную и никто не сможет навредить вам» Пэй-гун ответил «Я с почтением последую вашим советам»

После этого Ли-шэн ночью увиделся с лином Чэньлю и, убеждая, сказал ему: «Царство Цинь проводит безнравственную политику, и Поднебесная восстала против него. Если вы сейчас последуете за Поднебесной, то сможете добиться больших заслуг. Если же вы ради погибающей Цинь будете держаться за свои крепостные стены и упорно обороняться, я полагаю, вы, Ваше превосходительство, окажетесь в опасном положении». Начальник уезда Чэньлю ответил: «Циньские законы очень суровы, они не допускают опрометчивой болтовни, безрассудная болтовня ведет к истреблению рода. Я не могу ответить вам согласием. То, в чем вы, учитель, наставляете меня, не отвечает моим намерениям, я не желаю больше говорить об этом». Ли-шэн остался ночевать в Чэньлю, а в полночь отрубил лину голову, перелез через городскую стену и доложил Пэй-гуну [о свершившемся]. Пэй-гун повел войска и напал на город. Голову убитого лина на длинном бамбуковом шесте выставили на обозрение жителям города, [как бы] говоря: «Спешите сдаваться! Голова лина уже скатилась с плеч; кто запоздает сдаться, тот раньше других будет обезглавлен!» Жители Чэньлю, видя, что лин уже погиб, стали один за другим сдаваться Пэй-гуну. Пэй-гун разместился над южными крепостными воротами Чэньлю, использовал хранящееся [там] на складах оружие и пустил на пропитание [войск] хранящееся [там] зерно. [Он] пробыл там в общей сложности три месяца, собрал десятки тысяч воинов и [тогда] вступил [в пределы застав и] разгромил Цинь[639].

Я, тайшигун, скажу так.

В большинстве передаваемых [в обществе] записей о Ли-шэне говорится, что только когда Хань-ван уже захватил три циньских владения, а на востоке ударил по Сян Цзи и привел войска в местность, лежащую между Гуном и Лояном, Ли-шэн, одетый в конфуцианские одежды, прибыл убеждать Хань-вана Это не так. Еще когда Пэй-гун не вступил в пределы застав, разделился с Сян Юем и достиг Гаояна, он уже тогда обрел старшего и младшего братьев Ли. Я читал книгу Лу-шэна Синьюй («Новые речения») в двенадцати главах. Он, несомненно, был сильным бяньши своего времени. Что же касается мужа из Пинъюани, то я был в хороших отношениях с его потомками и поэтому смог всесторонне описать обстоятельства [его жизни].