История британской Ост-Индской компании

Часть XI

Вторая англо-майсурская война закончилась по очкам в пользу Типу-Сахиба. ОИК потерпела поражение перед объединенными силами Майсура и французов. И было понятно, что в ближайшее время противостояние с Типу продолжится.

ОИК искала человека, способного переломить ситуацию на сухопутном театре военных действий. Гастингса обвинили в коррупции, фактически — арестовали, и в этой ситуации Компании более всего подошел бы какой-нибудь английский генерал. Такой нашелся — Чарльз Корнуоллис, человек, который воевал с Вашингтоном и Рошамбо в Америке и сдался под Йорктауном.

Естественно, из армии он вылетел на половинное жалование. Битые генералы действующей британской армии не нужны. А вот для ОИК Корнуоллис оказался хорошей находкой. В феврале 1786 года он назначен генерал-губернатором британской Индии, 22 августа прибыл в Мадрас, а 12 сентября — в Калькутту.

Первое, чем решил заняться бывший генерал — это судебной реформой. ОИК получила от наваба Бенгалии административные и полицейские функции, но роль единой судебной системы играло нагромождение индуистских обычаев, мусульманских законов, и обычного произвола на местах. Именно поэтому преступность в индийских городах, в том числе и в Британской Индии, просто зашкаливала.

Прежде всего Корнуоллис решил упорядочить долговую систему и создал коллекторскую службу для сбора долгов и решения финансовых тяжб. Бенгалия разделена на 4 судебных округа — Дакка, Патна, Калькутта и Муршидабад, окружными прокурорами назначены европейцы, сотрудники компании, а их заместителями — муфтии-мусульмане. Запрещено рассмотрение религиозных споров, за основу взято англосаксонское право. В 1793 году все эти новшества закреплены в «Кодексе Корнуоллиса», которым Индия в значительной степени пользуется и по сей день.

Дальше наступил черёд административной реформы. Сотрудникам Компании подняли зарплату чуть ли не в два раза, но при этом (наконец-таки!) запретили заниматься собственными торговыми операциями. Теперь клерки должны работать исключительно на Компанию. Для контроля введена служба инспекторов, подотчетных суперинтендантам полиции. Кстати, эта мера сильно оздоровила ситуацию с индийскими ткачами, которых клерки до того просто обворовывали ради своей наживы.

Зато Компания ввела очень большие налоги (примерно 89 % с прибыли), и чтобы население не разбежалось, Корнуоллис решил ввести систему «постоянных поселений». По сути, реализовал крепостное право на отдельно взятой территории, чтобы стабилизировать собираемость налогов. Понятно, что другими мерами 89 % налога не собрать, ибо это настоящий и неприкрытый грабеж.

Наконец, заключены субсидиарные договоры с Пенангом и Непалом, и власть компании расширяется на север.

А что же Типу-Сахиб? Типу укрепляет свою империю. Начато строительство флота, который должен защитить корабли с паломниками и морскую торговлю от нападений пиратов. Еще не высохли чернила на Мангалорском договоре, а Типу начал войну с маратхами. При этом, в отличие от Хейдара, Типу был мусульманским фанатиком. Он решает из мультирелигиозного Майсура сделать монорелигиозный. Индуистам и христианам предлагалось принять ислам либо в прямом смысле, либо в переносном. Для второго случая заготовлены различные способы — посадить на кол, скормить тиграм, сжечь заживо, затоптать слонами. Изобретена даже высокотехнологичная казнь — обвязать неверного ракетами и запустить в небо. Конечно, чаще всего осужденный не взлетал, но земля после взрыва в радиусе 10 метров покрывалась ровным слоем крови и ошметков.

В Малабаре казнено до 30 тысяч человек, в Кистне 2000 брахманов убили себя, чтобы не попасть в руки к извергу Типу. Примерно 70 тысяч человек в Серингапатаме согнали к реке и потребовали сменить религию, а после отказал просто забили камнями и утопили.

Естественно, отношения с маратхами, индуистами по вере (и возможными союзниками в войне против англичан), после этого не упростились. Теперь Маратхские княжества заняли жестко проанглийскую позицию.

Понимая, что в одиночку он вряд ли сможет справиться с войсками Компании, Типу в 1787 году шлет посольство в Мадрас. Заключен следующий договор: Майсур платит 45 лакхов рупий отступных за допущенные нападения на английских союзников в регионе, и при посредничестве британцев подписывает мир с маратхами.

Корнуоллис же заключает широкую коалицию с Низамом, маратхами и Пуной, тем самым окружив Майсур со всех сторон.

Фигуры расставлены, осталось только ждать случая. В 1789 году на Малабарском берегу поднялось восстание против Майсура — индуистам надоели казни и террор. Типу прислал армию, восстание подавил, но часть мятежников сбежала в Траванкор — союзный англичанам город на самом юге Индии, который Типу вскоре осадил. Это и стало поводом для второй англо-майсурской войны.

Изначально Корнуоллис сам командовать войсками не хотел и назначил главным генерала Уильяма Медоуза, губернатора Мадраса. Медоуз раньше служил с Корнуоллисом в Америке и разработал амбициозный план вторжения в Майсур с трех сторон — из Бомбея на севере, из Мадраса на востоке, и из Карнатика на юге. Этот план сработал бы во Вторую мировую с её развитой связью, позволявшей синхронизировать усилия. Но в конце XVIII века — нет. Всё пошло не так.

Типу смог, пользуясь внутренними коммуникациями, перебрасывать войска на угрожаемые участки. Медоуз просто погряз в мелких боях. У Саттьямунгулума 15 сентября 1790 года Типу смог нанести серьезные потери отряду Дона Флойда (Флойд потерял до 500 солдат только убитыми), однако в этих боях погиб один из самых способных и талантливых генералов Майсура — Бурхар-уд-дин.

Именно поэтому летом 1791 года Корнуоллис решил возглавить войска сам. Однако чуть ранее, в декабре 1790 года, в районе Теличери высадился 77-й полк под командованием Роберта Эберкромби, командующего гарнизоном Бомбея, внезапно атаковал войска Гуссейна-Али-Хана, разбил их и занял Каликут. Потом Эберкромби продвинулся к Каннуру, обложил его, используя соседние возвышенности, и начал интенсивную бомбардировку — 17 декабря город пал.

Корабли Компании совместно с Роял Неви напали на флот Типу, мирно стоящий в гаванях, и спалили до 70 кораблей брандерами прямо на рейде.

В сентябре 1790 года с севера Типу атаковали маратхи. Шли неторопливо, с чувством и толком вырезая всех мусульман у себя на пути. Уже 18 сентября блокирован город Дарвар, который долго оборонялся, но все-таки сдался 3 апреля 1791 года.

В феврале 1791 года из Мадраса выдвинулся Корнуоллис, который подошел к стенам Бангалора 5-го числа. Типу предусмотрительно оставил в городе сильный гарнизон с ракетами и артиллерией, сам же расположился восточнее, в горах, угрожая британцам фланговым ударом.

Примерно 12 дней мадрасские саперы устанавливали батареи и копали подкоп под стену крепости, не особо надеясь пробить ее из пушек — Типу в 1782–1786 году кардинально перестроил и усилил укрепления. Типу ожидал, что Корнуоллис надолго застрянет под стенами Бангалора и потеряет темп. В условиях Индии это равнозначно провалу нападения. Для губернатора же быстрое взятие крепости фактически значило выигрыш в войне.

К 21 марта саперы достигли стены и заложили мину. В ночь с 21-го на 22-е раздался взрыв, и вперед пошли сипаи, загруженные фашинами для преодоления рва и удлиненными лестницами.

Далее рванули на штурм основные силы, которые, не считаясь с потерями, преодолели шквал беспорядочного мушкетного и артиллерийского огня и ворвались в северный форт. Их встретил залп ракет, произведенный в упор — с двухсот метров. Море стали и огня стоило жизни примерно 150 сипаям, они замешкались, но английские офицеры побудили их продолжить атаку.

Благодаря нечеловеческим усилиям саперов англичане смогли перебросить в город 5 орудий, которые стали огромным подспорьем для штурмующих. Командир обороны северного форта Бахадур-хан сам возглавил решающую контратаку, однако в схватке был убит, и организованная оборона рухнула. Через час форт пал, майсурцы потеряли 2000 человек.

Бангалор был повержен, и перед Корнуоллисом открылся путь на столицу Майсура — Серингопатам. Сразу же после боя губернатор написал Типу, что может вернуть останки Бахадур-хана, которого Типу очень уважал и любил. Говорят, что эти слова вызвали у грозного наваба слезы.

Удивительна пассивность главной армии Типу в период с 5 февраля по 21 марта. Ларчик открывался просто — наваб в это время вел переговоры с французами в Пондишерри о совместной атаке на Мадрас. Но англо-французская война еще не началась (она начнется годом позже), и план Типу о концентрическом ударе с двух сторон по Мадрасу так и остался нереализованным. Теперь наваб со всей возможной скоростью был вынужден отступать к столице, оставив свои гарнизоны в других городах. При этом Типу применил тактику выжженной земли. Уже к июлю Корнуоллис стал испытывать катастрофические проблемы с провиантом и водой. Поскольку он углубился внутрь континента, флот помочь не мог. На обозы, шедшие из Мадраса и Бомбея, нападали летучие отряды майсурцев. Тем не менее Корнуоллис, хотя и сильно замедлил движение, все же упорно шел к Серингапатаму. Пали крепости Гурумконда, Телличери, Савендрог, Шимога. И 5 февраля 1792 года войска ОИК подошли к Серингапатаму, имея 20 тысяч строевого состава и орду (именно так пишет в отчете Корнуоллис) конных союзников из Низама.

6 февраля, не дожидаясь вспомогательного отряда Эберкромби (6000 человек), Корнуоллис повел войска на штурм под звуки артиллерийской канонады и постоянных ракетных обстрелов.

В самый разгар штурма Т ипу неожиданно ударил в стык между двумя колоннами английских войск, привел британцев в полное замешательство, опрокинул и погнал обратно к лагерю. Корнуоллиса ранили в руку, однако его солдаты успели зацепиться за укрепления лагеря и отбили атаку, хотя понесли очень большие потери (до 1500 только убитыми). Типу пять раз пытался штурмовать редут, и всякий раз отходил.

Эберкромби подошел 10 февраля. Британцы приступили к правильной осаде, создавая траншеи и ретраншементы. К 23 февраля построена первая параллель. Утром 24-го прибыл парламентер от Типу — обсудить условия мира. До 18 марта объявлен режим тишины.

И вот 26 февраля согласован и подписан мирный договор. Т ипу терял до половины территории и двух сыновей отдавал в заложники. ОИК получала практически все Малабарское побережье.

Ну а мир в этот момент сотрясали политические катаклизмы. В 1789 году началась французская революция. До поры до времени Англия держалась нейтралитета и в войну с Францией не вмешивалась. Однако 10 августа 1792 года произошло сражение при Вальми, французы вошли в Бельгию и 6 ноября захватили эту страну окончательно. Франция начала экспорт революции в соседние государства.

Чуть ранее, в 1791 году, обанкрочена голландская Ост-Индская компания, погрязшая в долгах (на 1790 год ее долг по выплатам вкладчикам составлял 85 миллионов флоринов). Как же так? А очень просто. Помните тонтины, кредитование, не основанное на реальном анализе доходности компании? Голландская ОИК набрала слишком много кредитов. То, что в начале пути двигало ее вперед, к концу стало гирями на ногах.

Доходность операций по специям со временем понижалась, а сумма выплат по процентам росла, пока не стала для голландцев непомерной. В 1791 году голландской ОИК просто не продлили лицензию, и она перешла в ведение государства, которое обещало реструктурировать и выплатить долги. То же случится и с британской Ост-Индской компанией, но об этом позже. Пока же вернемся к событиям в Европе.

Голландия не оказала французам должного сопротивления. Вертясь между Францией с одной стороны и Англией и Пруссией с другой, голландцы воздерживались от любой поддержки французских эмигрантов и врагов своего западного соседа. Но в то же время штатгальтер втайне договаривался с пруссаками и англичанами о союзе.

Зимой 1793 года все пришло к предсказуемому финалу. Дюмурье вторгся в Голландию двумя колоннами. Главные силы под его командованием должны были прорвать оборону от Мурдийка к Дордрехту, а затем идти на Роттердам, Гаагу, Лейден и Харлем. В эту армию входил так называемый Батавский корпус из эмигрантов-голландцев под командованием полковника Дандельса. В свою очередь вторая колонна должна была взять Маастрихт, продвинуться к Ниймвингену, Венлоо и Утрехту. Далее войска объединялись и следовал финальный рывок на Амстердам.

Этого Англия не стерпела. Четыре века английской политики на континенте (со времен Эдуарда I) — это упорные попытки не дать французам захватить Голландию и Бельгию: в этом случае французское побережье нависало над восточным берегом Британии, и Франция получала не только удобные морские стоянки в Зюйдерзее и у Текселя, но и контроль над Па-де-Кале.

В феврале 1793 года Англия объявила войну Франции. Начался новый этап соперничества двух старых врагов.

Еще в 1792 году британцы начали приводить в боевую готовность Роял Неви, и к 1 января 1793 года флот имел в строю 109 боевых единиц (45000 человек экипажей), из них — 26 линкоров, остальные — корабли классом ниже. Для сравнения: французский флот на тот же момент насчитывал 291 корабль, 12000 пушек, 78000 моряков.

Сразу же после объявления войны англичане принялись строить новые корабли, снимать с консервации старые и нанимать моряков (в том числе принудительно). К 1794 году численность флота возросла до 309 кораблей и 85000 человек.

Но сначала о действиях на суше. Командующий австрийской армией в Бельгии (тогда Бельгия принадлежала Австрии) принц Кобург разбил французов у Маастрихта, а Дюмурье 18 марта 1793 года потерпел поражение у Неервиндена. Казалось, что угроза предотвращена. Вскоре Дюмурье, спасая свою жизнь от Конвента, перешел на сторону контрреволюции и бежал в Англию. В 1793 году в Голландии высадилась английская армия Йорка и соединилась с войсками Кобурга. Эти силы поддержаны 22 000 голландских войск. На первом этапе союзники действовали неплохо и даже осадили Дюнкерк, однако в сражении у Ондскота Гушар энергично атаковал англо-голландские войска, снял осаду с города и заставил неприятеля убраться в Голландию, захватив в качестве приза весь осадный парк англичан и голландцев.

Ну а Роял Неви удалось в августе 1793 года захватить одну из главнейших военно-морских баз Франции — Тулон. Еще 17 августа в Тулон прибыли роялистски настроенные депутаты Марселя, предложив поддержать антиреволюционное восстание в их городе. Генеральный Комитет Тулона колебался, марсельцы обратились напрямую к британскому адмиралу Худу с просьбой «сопроводить в гавань Тулона 8 транспортов с зерном, блокированных в Генуе и Ливорно». Это было приглашение к интервенции. В это время Худ с эскадрой крейсировал в 14–15 милях от города. Когда к нему привели депутацию роялистов, адмирал вместе с депутатами составил и отослал Предварительную Декларацию, убеждая горожан, что только восстановление монархии вернет в их дома покой и порядок.

А 24 августа на флагман эскадры, 100-пушечный «Виктори», прибыли жирондисты и комендант крепости Тулон — они приглашали Худа «взять под защиту гавань и порт». Британский адмирал испугался. Он отвечал, что у него недостаточно войск для контроля такой сильной крепости, и вскоре обратился к испанцам с просьбой «прислать войск, сколько возможно». Генеральный Комитет в своем воззвании от 23 августа сообщал уже другое: что он «отдает в распоряжение адмирала Худа гавань и порт Тулон». Мятежники предполагали, что новый гарнизон составят объединенные силы англичан и французов.

Тем временем на Флоте Леванта шли споры. Адмирал Трюгоф (роялист) приказал не оказывать сопротивления британцам. Контр-адмирал Сен-Жульен (республиканец) призывал команды 11 линкоров, чьи командиры были приверженцами Конвента, атаковать эскадру Худа — и если надо, погибнуть с честью. Тем временем высадившиеся рядом с городом испанские и английские войска без сопротивления захватили батареи Эгуитт и Балагье, контролировавшие гавань Тулона, и взяли под прицел все французские корабли, стоявшие в гавани. В ночь с 25 на 26 августа офицеры Флота Леванта провели военный совет. И Трюгоф, и Сен-Жульен побоялись взять на себя ответственность за решение. Вместо этого начались разговоры о том, что англичане уже контролируют центральные форты города — Ля Мальг и Гранд Тампль; что провизии для эскадры осталось на 5 дней; что силы союзников неисчислимы, и, дабы сохранить лицо, необходимо официально пригласить англичан. Несмотря на протесты командиров двух линкоров и начальников батарей Ля Мальг и Гранд Тампль (которые на тот момент не были захвачены англичанами и контролировались приверженцами якобинцев) французская средиземноморская эскадра без боя сдалась британцам. Разумеется, официально все это называлось по-другому — «договор».

К 27 августа из Генуи подошел отряд вице-адмирала Косби в составе 98-пушечного «Виндзор Кастл» и 74-пушечных «Террибл» и «Бедфорд». Худ выслал вперед дозорных, казалось, что французы все-таки решили сопротивляться. В 10 часов утра на флагманском фрегате Флота Леванта, 34-пушечном «Перль», поднялся флаг адмирала Трюгофа и приказ французским кораблям отойти во внутреннюю гавань. Этим указаниям повиновались только 7 кораблей. Сен-Жульен, напротив, спустил флаг Трюгофа и приказал ставить паруса. Худ приготовился к бою — он считал, что часть эскадры противника обязательно пойдет на прорыв, однако сражение не состоялось — на форте Ля Мальг взвился флаг с королевскими лилиями, а чуть позже — Юнион Джек. На горизонте появился испанский флот из 17 вымпелов, 10 французских линкоров сразу же спустили паруса и отдали якоря. Чуть позже они тоже вошли во внутреннюю гавань.

А 28 августа 1793 года в 7.30 утра впервые в своей истории соединение Роял Неви вошло в Тулон. Головным был «Робаст», далее в кильватер следовали «Эгмонт», «Колоссус», «Корейджес», а также фрегаты «Милиндер» и «Тартар». В 11.30 на берег сошли британские войска (1500 солдат), и сразу же взяли под свой контроль батареи внешней и внутренней гавани. Остальные корабли союзников остались на внешнем рейде, дабы не допустить прорыва французов. Испанцы также высадили 1000 человек, что послужило поводом для некоторых беспорядков, которые интервенты быстро подавили.

Тулон французы отбили обратно в декабре 1793 года. При штурме города отличился капитан-корсиканец по фамилии Бонапарт.

К началу декабря 1793 года французские войска на южном фронте насчитывали порядка 45 тысяч человек. На военном совете республиканцы решили начать генеральный штурм Тулона. Дождливой ветреной ночью 14 декабря 1793 года три колонны французских войск атаковали форт Малгрейв (гарнизон 700 англичан), расположенный перед фортами Эгуитт и Балагье. К двум часам ночи было установлено 5 батарей, обрушивших град бомб на обороняющихся. Вообще артиллерия республиканцев работала выше всяких похвал, за что стоит благодарить Наполеона Бонапарта. Тринадцать мортир, пять 24-фунтовых пушек и шесть 16-фунтовых орудий вели сосредоточенный огонь по форту. Войска Дюгомье следовали как бы за огненным валом, который отсекал любые попытки союзников организовать эффективную оборону. К 14.00 были взяты 16-й и 17-й бастионы, 700 британцев 18-го Йоркширского полка, оборонявших позицию под руководством капитана Конолли, начали отходить с высот к форту Балагье.

В это время войска Лапуапа, перевалив через перевал Фарон, уничтожили небольшой испанский дозорный пост и атаковали форт Круа-Фарон, закрывающий проход через ущелье к Тулону. Быстрым маневром Лапуап отрезал отступающим испанцам путь к Тулону и заставил их сдаться. Уже к 15 декабря французы были у стен города.

Британцы, наблюдая резкое ухудшение ситуации, немедленно потребовали провести военный совет. Худ сразу же заявил, что в связи с захватом республиканцами фортов Эгуитт и Балагье он уводит корабли из Тулона. Никому не приходило в голову предложить отбить обратно столь важные бастионы. С англичанином всецело соглашается испанский адмирал Гравина. Итальянский генерал Фуэртогуэрри, пытавшийся противиться решению совета, просто выставлен за дверь.

Всем жителям объявлено об эвакуации. Еще не разоруженные французские военные корабли должны отплыть вместе с англичанами, остальные следует безжалостно сжечь, так же как склады и Арсенал. Англичане послали вместе с кэптеном Сиднеем Смитом три испанских и три английских брандера. Чтобы охранявшие верфь французские моряки-роялисты не узнали, кто хочет сжечь их корабли, британцы и испанцы нацепили на шляпы трехцветные кокарды республиканцев. Несмотря на все предосторожности, сделать дело без шума не удалось — стремительно наступавшие войска Дюгомье уже взяли форты Мальбюскье и Миссиесси и двигались вдоль берега в сторону Тулона. Между ними и английским отрядом, высаженным в районе верфей, завязалась перестрелка.

Республиканцев отогнали прочь только орудия брандера «Вулкан», открывшего огонь по наступающим солдатам Конвента. В это время в ночи один за другим загорались корабли Флота Леванта.

В результате в гавани Тулона погибли: линкоры «Сентор», «Детен» «Дюгэ-Труэн», «Еро», «Фемистокль» «Триюмпхан», «Сюффизан» и «Триколор». Корветы: «Каролин» и «Аугуст». Англичане увели с собой 120-пушечный «Коммерс де Марсель», 74-пушечные «Помпье» и «Сципион», а также 6 фрегатов, 5 корветов. Неаполитанцы, испанцы и сардинцы увели с собой 3 линкора, 1 фрегат и 2 корвета. Всего Флот Леванта потерял 14 линкоров, 7 фрегатов, 10 корветов. Для сравнения — потери французского флота в сражении при Абукире составили 11 линейных кораблей и 2 фрегата, при Трафальгаре — 18 кораблей.

И да, за сожжение французского флота кэптена Сидней Смита наградили… денежным призом от Ост-Индской компании, которая всемерно приветствовала уничтожение любых французских кораблей.

Вернёмся в воды Индийского океана.

19 июня 1793 года Корнуоллис узнал, что началась очередная война между Англией и Францией. 19 июля губернатор четырьмя вооруженными «ост-индийцами» начал морскую блокаду Пондишерри. 28-го из Мадраса подошла 12-тысячная армия под командованием полковника Джона Брейтвейта. Губернатору французской колонии полковнику Просперу Клермону предъявлен ультиматум с требованием немедленной сдачи. Клермон на глазах у парламентеров порвал ультиматум и выгнал переговорщиков из города.

30 июля под сильным огнем французских батарей начаты осадные работы. Французский гарнизон насчитывал 645 солдат-европейцев и 1014 сипаев при 167 орудиях, причем большинство из них — большого калибра. Именно из-за насыщенности артиллерией французских укреплений британцы несли довольно большие потери, погиб и командир саперов ОИК — подполковник Джордж Мол (Maule). Однако 22 августа англичанам удалось установить перед городом батареи 24-фунтовых орудий, которые вечером открыли ответный огонь по французам.

24 августа заговорили британские мортиры, которые перекидным огнем начали обстрел уже не стен, а самого города. В 16.30 Клермон предложил заключить перемирие и обсудить условия сдачи Пондишерри. Решение о капитуляции отложено до 8 утра 25 августа, но утром в британском лагере никто не появился. Англичане ничего не поняли и уже решили возобновить обстрел, когда ворота открылись и… оттуда буквально выползла толпа французов и сипаев, пьяная в дым.

Оказалось, что ночью солдаты взломали винные склады и перепились вусмерть, подписать капитуляцию было просто некому, ибо офицеры и губернатор также приняли участие в «массовых гуляниях по поводу сдачи города». Официальную капитуляцию отложили на 8 утра 26 августа, поскольку подписать бумаги физически никто не мог. Пока же англичане взяли под охрану винные склады и штыками и прикладами отгоняли от них французов, чтобы те хотя бы к утру протрезвели.

Британские потери при осаде Пондишерри составили 88 человек убитыми и 131 ранеными.

Французские колонии в Карикале, Маэ, Шандернагоре и Янаме сдались без боя. Остались только острова Иль-де-Франс (Маврикий) и Бурбон (Реюньон). Еще Бурдонэ основательно укрепил эти острова, а французские губернаторы начали выдачу каперских свидетельств. Так, губернатор Иль-да-Франса выдал 25 каперских лицензий, и корсары французов захватили с 1793 по 1802 год 200 кораблей Компании.

Здесь не обойтись без описания такой фигуры, как Робер Сюркуф — этот человек стал для британской ОИК настоящей занозой в заднице.

До 1793 года Сюркуф был первым помощником на работорговце, занимался поставками негров из Мозамбика на французские индийские острова и в Пондишерри. В 1793-м был призван во французский флот в качестве штурмана, принимал участие в бое у реки Нуар, когда соединение Жана-Мари Рено (36-пушечный «Прудан», 40-пушечный «Сибил», 20-пушечный «Жан Бар» и 14-пушечный «Курьер» отогнали британские 50-пушечный «Сенчурион» и 44-пушечный «Диомед») сняло английскую блокаду с Маврикия.

Однако служба на флоте Сюркуфу не понравилась. Слишком много ответственности, слишком мало прибыли. И француз решил вернуться к работорговле, взяв в аренду 4-пушечный бриг «Креол» и направившись к Мозамбикскому берегу. Указ Конвента работорговлю во Франции запрещал, однако рабочие руки на Маврикии и Реюньоне были ой как нужны, поэтому запрет привел только к росту цен на негров. Сюркуф вернулся на Иль-де-Франс в сентябре 1794-го и был арестован по подозрению в торговле людьми. Таможенники облазили все закоулки брига, но так и не нашли следов перевозки рабов. Предусмотрительный Сюркуф продал живой товар до прихода в порт.

Тем не менее губернатор Иль-де-Франса, Анн-Жозеф де Морэ, граф де Малартик, подозревал Сюркуфа в работорговле и контрабанде, поэтому каперское свидетельство выдать ему отказался.

Сюркуф же на вырученные от продажи рабов деньги купил себе 4-пушечную шхуну «Эмили» и отбыл к Сейшельским островам, ловить черепах для французской колонии. Поскольку Сюркуф не имел каперского свидетельства, ему запрещалось специально атаковать неприятельские суда. Но не воспрещалось защищаться от атак англичан, чем Робер и воспользовался.

Пират отплыл к Андаманским островам, где купил груз риса, и там же захватил первое английское судно — шхуну «Пингвин», груженую ценными породами древесины. Приз был отправлен на Иль-де-Франс — с запиской: мол, Сюркуф плавал, никого не трогал, но тут на мирных французов английский капер (заметим, совсем без пушек), и вскоре сам достался обороняющимся.

Вскоре Сюркуф продвинулся к дельте Ганга, где в феврале 1796 года встретил бенгальский штурманский корабль «Хэзард» в сопровождении двух торговых судов — «Рассел» и «Сэмболэсс», груженых рисом. После быстрого абордажа все корабли были захвачены. «Эмили» вместе с призами Сюркуф отправляет на Иль-де-Франс, уже не утруждая себя объяснениями. С оставшейся командой в 22 человека он пересел на «Хэзард», который переименовал в «Картье».

28 января 1797 года «Картье» атаковал и захватил 12-пушечный бриг ОИК «Дайана» с 6000 мешками риса. На следующий день Сюркуф увидел настоящий приз — 26-пушечный «ост-индиец» «Тритон». Причем заметил его Сюркуф слишком поздно, чтобы сбежать — ведь имея четыре 6-фунтовые пушки и 23 человека команды включая его самого, атаковать корабль, вооруженный двадцатью шестью 12-фунтовками со 150 матросами экипажа выглядело бы самоубийством.

Чтобы запутать англичанина, Робер приказал поднять Юнион Джек и подошел вплотную. На «Т ритоне» ничего не заподозрили — команда «ост-индийца» прекрасно знала штурманский корабль, и его даже подозвали к себе, чтобы узнать новости. Дальше случилась фантастическая история. Корсары, держа в руках каждый по два пистоля, дали залп и полезли на абордаж по своим же мачтам (высота борта у «Картье» была гораздо ниже, чем у «Тритона»). В одну минуту на верхней палубе «Тритон» потерял 5 человек убитыми и 10 ранеными, причем среди убитых оказались капитан корабля Бернейт и первый лейтенант Пикет.

Артиллеристы англичанина дали пару залпов, но «Картье» находился в мертвой зоне — ядра «ост-индийца» просто пролетали над бортом французского корабля. Понимая, что если на верхнюю палубу придет подмога снизу, то корсарам не поздоровится, Сюркуф приказал просто забить все люки, ведущие вниз. Через 45 минут дело было сделано — «Тритон» против всех законов логики был захвачен.

Но возникла другая проблема — что делать с таким количеством англичан? Сюркуф предложил им перейти на «Дайану», заверив, что французы их отпустят, если будет составлен договор: ОИК за милосердие и сострадание Робера к пленным выплачивает 30 тысяч рупий выкупа. Матросы, которых перспектива сидеть в плену на Иль-де-Франсе совершенно не прельщала, с радостью согласились. Договор составили, все пленные были переведены на бриг, а сам Сюркуф, отягощенный призами, возвращается на Маврикий.

Приведем цитату из книги Можейко «Пираты, корсары, рейдеры»:

«На подходе к порту на обоих кораблях были подняты французские флаги: Сюркуф не хотел попасть под огонь своих же батарей. Брошен якорь. Молодой капитан приказывает спустить шлюпку, а сам внимательно смотрит, стоят ли в гавани его призы? Да, вот он узнает один корабль, другой, третий…

В тот же день Сюркуф был поставлен в известность комиссаром полиции, что по приказу губернатора Маларте все его призы конфискованы и обращены в собственность республики, так как Сюркуф не является корсаром. Правда, ему объявлены прощение и благодарность за то, что с его помощью колония избегла голода и казна значительно обогатилась. Если же Сюркуф будет жаловаться, то губернатор распорядится арестовать его и судить как пирата.

Губернатор, видимо, рассчитывал на то, что пират смирится с потерей: Франция далеко, а большинство денег за продажу трофеев осело в карманах чиновников. Однако возмущенный Сюркуф не сдался и на первом же корабле отправился во Францию.

На его счастье, Директория весьма благожелательно рассмотрела его жалобу. Возможно, сыграли свою роль письма врагов губернатора, привезенные Сюркуфом, может быть, произвели впечатление цифры трофеев и обещания не меньших прибылей в будущем, да и сам Сюркуф мог произвести благоприятное впечатление на членов Директории, нуждавшихся в средствах и желавших развить каперство в прежних масштабах, когда подвиги Жана Бара наносили значительный ущерб врагам Франции. Осудить Сюркуфа значило испортить отношения с другими корсарами, да и с судовладельцами, которые предоставляли корсарам корабли и снаряжение.

Сюркуфу были присуждены двадцать семь тысяч ливров из стоимости проданных товаров; в соответствии с законом были награждены и другие участники рейда. Основанием для такого решения было то, что Сюркуф в свое время по всем правилам обращался с просьбой выдать ему патент на корсарство и не получил его не по своей вине».

Тем временем в Европе вовсю шли революционные войны. Французы, потерпев несколько раз неудачи с высадкой в Ирландии, решили ударить Англию по самому чувствительному месту. По Индии. Но как? Ведь флот у французов был сильно ослаблен, Иль-де-Франс и Бурбон попали фактически в осаду.

И тут на сцене появляется генерал Бонапарт, который предлагает дойти до Индии… сушей. В качестве опорной базы захватить Египет и взять в руки Баб-эль-Мандебский пролив, куда, по мысли Бонапарта, приплывет флот Типу-Сахиба (который уже лет 5 как сожгли) и перевезет французскую армию в Индию. Началась самая большая военная авантюра Французской республики.

Египетский поход Бонапарта, устроенный французским генералом ради захвата богатств Востока и ограбления этого крупнейшего турецкого пашалыка, привел в действие все потайные пружины европейской и ближневосточной политики. «Восточная армия» еще только формировалась, но уже 4 февраля 1798 года до российского императора дошли слухи, что большой французский флот вышел из Тулона в неизвестном направлении. Павел I, считая, что Бонапарт идет к Крыму или к берегам Новороссии, приказал срочно выйти в море эскадре вице-адмирала Ушакова в составе 7 линейных кораблей, 5 фрегатов и 4 посыльных судов, дабы «немедленно сыскав оную, дать решительное сражение».

19 мая того же года из Тулона отплыла французская эскадра в составе 13 линейных кораблей, 6 фрегатов, 10 корветов, 26 вспомогательных судов, а также 309 транспортов, загруженных 23400 пехотинцами, 4000 кавалеристами с лошадьми, 3000 артиллеристами с пушками и 1000 человек нестроевого состава. 8 июня армада появилась у Мальты. Командующий экспедицией генерал Бонапарт потребовал впустить суда в гавань Ла-Валетты для пополнения запасов воды. Капитул Мальтийского ордена отказал в просьбе. Согласно правилам, одновременно в порт могли зайти не более 4 военных кораблей иностранной державы.

10 июня 15000 французских солдат высадились на Мальту, легко подавили очаги сопротивления и вплотную подошли к крепостям Ла-Валетта, Брига и Флориана. На тот момент в рядах Ордена находились 332 рыцаря (большая часть из них — больные и старики) и 1800 наемников, которые сразу же после высадки дезертировали в стан врага. Часть братьев Ордена была против ведения боевых действий, утверждая, что Орден создан для борьбы с неверными, и убивать христиан — большой грех. Однако гроссмейстер иоаннитов — фон Гомпеш — призвал всех способных носить оружие на стены, и рыцари решили сражаться.

11 июня началась атака Ла-Валетты. Старые рыцари, еще не забывшие грозные битвы с мусульманами, и в этот час показали образцы величайшей отваги и высокого военного духа. 80-летний бальи де Тинье, который не мог ходить, приказал вынести себя на стены, повторяя, что «во время битвы офицер должен быть на поле боя». Тем не менее превосходство французских войск в живой силе и вооружении было настолько велико, что к вечеру Орден принудили к почетной капитуляции. На следующий день на борту французского флагмана «Лорьян» было заключено соглашение, согласно которому Мальта и острова Комино и Гоцо переходили под суверенитет Французской республики. Бонапарт бесстыдно разграбил музеи и церкви Ордена. На острове остался отряд в 3065 французских гренадер и 5 артиллерийских полков под командованием генерала Вобуа, а рыцарям-иоаннитам было приказано покинуть Мальту.

1 июля 1798 года 30-тысячный французский экспедиционный корпус высадился в Египте, в Александрии. 15 июля турецкий султан обратился за помощью к правительствам России и Англии. Эскадра адмирала Горацио Нельсона в составе 14 линейных кораблей срочно направилась от берегов Сицилии к Александрии.

1 августа 1798 года корабли французского адмирала Брюэса были обнаружены стоящими на открытом рейде залива Абукир в 13 милях к востоку от Александрии. 13 линейных кораблей, 4 фрегата и 4 брига вытянувшись в линию, расположились в западном углу Абукирской бухты в следующем порядке:

Линейные корабли — «Геррье» (74 орудий), «Конкеран» (74), «Спартьят» (74), «Аквилон» (74), «Пепль Суверьен» (74), «Франклин» (80), «Лорьян» (120), «Тоннан» (80), «Эрье» (74), «Меркьюр» (74), «Женерье» (74), «Гилльом Телль» (74), «Тимолеон» (74).

Фрегаты — «Артемиз» (36 орудий), «Жустис» (40), «Даян» (40), «Сериез» (36) (около берега за линией кордебаталии).

Брюэс допустил громадную ошибку, не организовав дозорную службу. Корабли французов стояли с большими интервалами между соседними мателотами (0.75 кабельтова вместо принятых в английском флоте 0.5 кабельтов). Большая часть из них была развернута носом к подходящей английской эскадре и не делала никаких попыток повернуться бортом. 3000 матросов были отправлены на берег за провиантом и пресной водой.

Сражение началось в 19.00, перед заходом солнца. Нельсон решил выйти в голову французской линии и атаковать двумя колоннами — по одной с каждого борта, поставив противника в два огня. Сильно рискуя, англичане быстро обошли остров Абукир (на мель сел только 74-пушечный «Каллоден» Т рубриджа) и устремились на врага.

5 линейных кораблей (74-пушечные «Орион», «Тезеус», «Голиаф», «Одейшес» и «Зилус») под командованием Джеймса Самареза атаковали французскую кордебаталию со стороны берега, а еще 5 под командованием самого Нельсона на «Вэнгард» — со стороны моря. Нельсон сократил дистанцию между мателотами до полукабельтова и в результате на каждые 3 французских корабля приходилось 4 английских. Проходя мимо двух головных французов, британцы поражали их продольными залпами, в результате к моменту подхода Нельсона «Геррье» и «Конкренан» уже не представляли собой боевой ценности. Дивизион Самареза, пройдя вдоль берега, встал на шпринг и открыл беглый огонь по авангарду Брюэса. Поскольку французы так и не снялись с якоря, арьергард и центр не могли помочь авангарду. После подхода 74-пушечных «Вэнгарда», «Минотавра», «Дифенса», «Беллерофона» и «Мажестика» положение головных кораблей французов стало совсем отчаянным. Нельсон продвигался вперед, к флагману эскадры — «Лорьяну». Около 20.00 подоспели отставшие корабли англичан — 74-пушечные «Свифтшур» и «Александер», а также 50-пушечный «Линдер». Они прорезали строй французов и обрушили продольные залпы на «Лорьян», «Франклин», «Пепль Суверьен» и «Тоннан».

К 22 часам «Геррье», «Конкеран», «Спартьят», «Аквилон» и «Пепль Суверьен», получившие тяжелые повреждения и потерявшие волю к сопротивлению, сдались. В это же время ядро попало в крюйт-камеру 120-пушечного «Лорьяна». Взрыв оказался столь мощным, что 15-тонный киль флагмана подбросило вверх, он бухнулся в воду в километре от места катастрофы; кусок мачты упал на палубу «Свифтшур». Позже капитан Халлоуэл сделал из него гроб, который торжественно подарил Нельсону. Семь лет спустя адмирала, погибшего в Трафальгарском сражении, похоронят именно в этом гробу. Но на сей раз счастье на стороне Нельсона, и черед умирать не его. Вместе с флагманом погибает командующий французской эскадрой адмирал Брюэс.

Сильно поврежденный «Тоннан» под командованием Дюпти-Тюара продолжил доблестное сопротивление. Ядрами командиру корабля сначала оторвало ногу, потом вторую, потом руку. Матросы перенесли своего командира в кадку с пшеничными зернами, которая сразу напиталась кровью. Чувствуя, что умирает, Дюпти-Тюар требовал «взорвать этот чертов сундук, но не сдаваться». Команда обрубила якорный канат, и «Тоннан» снесло к берегу. «Александр», «Тезеус», «Голиаф» и «Маджестик» атаковали фрегат «Артемиз», подожгли его и заставили выброситься на берег, сдрейфовавшие на мель «Эрье» и «Меркьюр» были бомбардированы и подожжены.

К 6 часам утра 2 августа французский флот представлял из себя жалкое зрелище. «Тоннан», сильно разбитый, стоял, приткнувшись к мели, так же как и выбросившийся на побережье «Тимелеон». «Гильом Телль», «Жустиз», «Женерье» и «Даян» под командой адмирала Вильнева смогли уйти, доблестный «Зилус» пытался их преследовать, оправдывая свое название, но быстро отстал, поскольку имел сильно обросшее днище. В конце концов Нельсон отозвал своего преследователя обратно.

Сидевшие на мели полуразбитые «Тоннан», «Тимелеон» и «Франклин» были захвачены 2–3 августа. Французы потеряли 1400 человек убитыми и 600 — ранеными, по воспоминаниям очевидцев «целый залив был покрыт трупами, частями человеческих тел, ранеными и обожженными, на которых практически не было одежды». Потери англичан оказались небольшими — 213 человек убитыми, 677 — ранеными. В этом бою Нельсона ранили — пуля попала ему в голову, кровь шла очень обильно, боялись даже, что адмирал может умереть. Однако кровотечение удалось остановить, и в конце сражения флотоводец опять вышел на капитанский мостик. Но самое главное — англичане уничтожили флот Леванта. Армия Бонапарта оказалась отрезанной от метрополии, и египетская авантюра сразу же оказалась обречена на поражение.

Но Бонапарт поражения не признавал, двинувшись вдоль берега к Сирии, дабы захватить базы и удобные порты, а также послал Типу-Сахибу сообщение следующего содержания: «Вы уже, надеюсь, проинформированы о моем прибытии к побережью Красного моря с бесчисленной и непобедимой армией, полной желания биться с англичанами и освободить вас от железного ошейника Англии». Эта депеша была перехвачена британцами и повергла Совет ОИК в трепет. После поражения от Хейдара и Типу у руководства Компании идеей фикс стало полное истребление и завоевание Майсура. Все прежние страхи вернулись в одну минуту. Представив, что Типу сможет объединиться с Бонапартом, часть акционеров потеряла дар речи.

Никто даже на минуту не задумался — а как вообще Бонапарт попадет в Индию? Прошагав 4 тыс. км от Малой Азии до Тибета? Через земли Турции, Персии, Афганистан? И потом, пройдя всю Индию, земли ситхов и маратхов, в Майсур?

Такой марш в истории смог совершить только Александр Македонский. Царь вторгся в Малую Азию, имея (согласно Диодору) 32 тысячи пехоты и 1800 конницы. К битве у Гидаспа собственно македонская армия (без союзников) составляла 10 тысяч пехоты и 1000 конницы. При этом Александр получал пополнения из Македонии не раз и не два. Получал пополнения и от греческих союзников, и из Малой Азии. То есть от первоначального состава войска к моменту достижения индейской границы у Александра осталось всего ничего.

Однако у него имелся тыл и возможность пополнений, чего у Бонапарта после сражения при Абукире в принципе не было. Кроме того — где французам пополнять запасы ядер? Ружей? Пороха? Только надеяться на трофеи.

Руководство ОИК все эти сообщения не приняло в расчет и решило действовать превентивно. Но об этом чуть ниже. Пока что ситуация в восточной части Средиземного моря еще более запуталась. Турция, напуганная французской экспедицией, заключила союз с Россией и пустила русский флот в Средиземное море.

Как точно писал граф Безбородко, стоявший у руля российской политики, послу в Англии графу Воронцову: «Надобно же вырасти таким уродам, как французы, чтобы произвести вещь, какой я не только на своем министерстве, но и на веку своем видеть не чаял, то есть: союз наш с Портою и переход флота нашего через канал».

В сериале о Проливах мы уже рассказывали о Средиземноморской экспедиции Федора Федоровича Ушакова. Здесь же мы рассмотрим захват англичанами Мальты, ибо продавила захват острова именно ОИК. Но обо всем по порядку.

8 сентября 1798 года русские покинули рейд Константинополя и направились к Габа-Топэ, а 9-го в проливе Дарданеллы к русской присоединилась турецкая эскадра из 4 линейных кораблей, 6 фрегатов, 4 корветов и 14 канонерских лодок под командованием капудан-паши Кадыр-бея. Первой задачей, стоявшей перед Ушаковым, стал захват и организация базы для решения проблемы с ремонтом кораблей, покупкой провианта и вооружения. Подходили Ионические острова (Корфу, Кефалония, Св. Мавра, Итака, Занте, Цериго, Паксо, Фано, Каламо, Меганисси, Касперо, Цериготто, Антипаксо, группа мелких островков Строфады или Стривали), протянувшиеся вдоль побережья Эпира и Мореи. Населенные греками, дружественными русским, обладающие хорошими гаванями (Занте) и сильными крепостями (Корфу и Св. Мавра) — идеальное место для русских кораблей. В свою очередь Нельсон тоже хотел захватить Ионические острова, но, будучи прекрасным адмиралом, англичанин оказался отвратительным дипломатом и сумел настроить Ушакова и турок против себя. Триумфатор Абукира смог немного ослабить союзников-соперников, вытребовав для блокады Александрии отряд капитана 2 ранга Сорокина в составе 2 русских фрегатов («Богородица Казанская» и «Михаил»), 2 турецких фрегатов и 10 турецких канонерских лодок, но не смог отвадить Кадыр-бея и русских от Ионических островов.

Интересно, что Нельсон сразу же с большим неудовольствием воспринял действия Ушакова у Ионических островов и чуть ли не устроил скандал по поводу возможной передачи Мальты царю Павлу. Ведь в декабре 1798 года британский секретарь по иностранным делам В. Гринвил заявил русскому послу в Лондоне С. Р. Воронцову, что «если Павел пожелает получить Мальту», то Англия «с искренним удовольствием на это согласится». В таком же духе проинструктировали и английского посла в Петербурге Ч. Уитворта. «Король отрекается за себя от всякой мысли или желания удержать за собой Мальту как британское владение», — писал ему Гринвил в начале 1799 года. 24 декабря 1798 года английский посол официально информировал Безбородко о предложении лондонского кабинета ввести на Мальту военные гарнизоны трех союзных держав — Англии, России и Неаполя. Поскольку Павел I после отречения магистра фон Гомпеша считался гроссмейстером Мальтийского ордена, ни у кого не возникало сомнений, что при таком раскладе после завоевания Мальты она станет еще одной российской провинцией. Взамен Британия просила союзников разрешить ей вернуть Менорку с Порт-Магоном. Австрия, Неаполь и Россия сразу же согласились. Нельсон же стал одним из наиболее упорных противников идеи Гринвила об установлении совместного с Россией контроля над Мальтой. Он прямо заявлял, что обладание Мальтой «даст большое влияние на Левант и на всю южную часть Италии. Из этих соображений я надеюсь, что мы ее никогда не отдадим». Таким образом, адмирал выступал против собственного правительства! На вопрос «почему?» можно ответить, если открыть переписку Нельсона.

Например, письмо от 9 августа 1798 года, озаглавленное «Консулам Его Британского Величества в их отсутствие в Александретте и Алеппо», или письмо графу Спенсеру от того же числа. Везде упоминаются просьбы скорейшей отплаты каких-то счетов со стороны Ост-Индской компании. Догадались? Ост-Индская компания доплачивала офицерскому составу армии и флота за лоббирование своих интересов на полях сражений. С точки зрения собственно английского правительства вопрос с Ионическими островами и Мальтой не стоил выеденного яйца, а вот с точки зрения Компании вопрос — кто владеет Средиземным морем и Египтом — был бесконечно важен для Совета ОИК. И Нельсон, беспокоясь о своем «нетрудовом» доходе, довольно часто действовал в русле именно политики Компании, а не государства.

А 2 сентября 1798 года Мальта восстала, поскольку коренному населению быстро надоели поборы и издевательства французов. Остров сотрясали голодные бунты. Даже французский гарнизон испытывал трудности со снабжением. Созванное 4 сентября Мальтийское собрание решило поднять флаги Неаполитанского королевства и обратиться к королю Фердинанду с просьбой о помощи. Французский гарнизон маленькой крепости Нотабль (предместья Ла-Валетты) полностью уничтожили, в считаные дни весь остров был полностью очищен от французов, 2700 солдат Республики укрылись в крепости Ла-Валетты. 14 сентября в гавань мальтийской твердыни прибыли спасшиеся после Абукира 74-пушечный корабль «Гильом Телль», а также 40-пушечные фрегаты «Жустис» и «Даян», которые сразу же усилили оборону крепости с моря. Тем не менее восставшие установили сухопутную блокаду Ла-Валетты — получать провиант и порох французы теперь могли только морем.

Но еще 12 сентября Нельсон, занятый блокадой египетской Александрии, послал к острову небольшую португальскую эскадру из 5 кораблей под командованием маркиза де Низа. Португальцы появились у стен Ла-Валетты только 19-го, и поскольку крепость иоаннитов считалась сильнейшей в мире, ограничились дальней блокадой, которая никак не помешала французам провести в осажденный город конвои с провиантом. 23 сентября у Мальты появилось соединение Джеймса Самареза, идущее с призами, захваченными при Абукире, в Англию. Самарез временно присоединился к маркизу де Низа и послал парламентеров к Вобуа с предложением сдать крепость. Французский генерал твердо ответил «нет», и 6 октября провел неожиданную, но бесполезную вылазку в Нотабль.

Англичане сгрузили мальтийским инсургентам 1062 мушкета и боеприпасы к ним, после чего отплыли в Гибралтар. Тем временем французский гарнизон, продолжая терпеть очень большую нужду в провианте, начал изгонять из Ла-Валетты коренных мальтийцев, что еще более озлобило восставших.

24 октября эскадра Нельсона появилась у берегов Мальты. Адмирал обнаружил, что инсургенты полностью блокировали Ла-Валетту, захватили форты Рикасоли, Коррадина, Самра, Заббар, Зейтун и Мануэль. Таким образом, крепости (Валетта, Флориана, Биргу, Санта-Анжело, Сенглея, Сент-Эльмо и Санта-Маргарита), в которых укрылись французы, оказались полностью окружены. Однако в военном деле восставшие оказались полными профанами — даже не смогли сообщить англичанам, пушками каких калибров они располагают. Нельсон отмечал, что мальтийцы, кроме всего прочего, не имели мортир и тяжелых орудий, столь необходимых для осады таких сильных укреплений, какими являлись форты Ла-Валетты. Нельсон не решился на прямой штурм крепости, вместо этого он решил снабдить восставших боеприпасами и провиантом. Инсургентам было передано 20 бочек пороха и большой запас провизии. К Вобуа еще раз послали парламентеров с предложением сдаться. Тот отказался. 28 октября мальтийцы атаковали крепость на острове Гоцо, где захватили 200 французов, 15 пушек и немного пороха. Однако это был частный успех. Самое примечательное, что инсургенты взяли Гоцо без помощи английской эскадры, которая за все время штурма не истратила ни единого ядра. Вместо этого Нельсон начал писать письма Неаполитанскому королю, призывая его прислать войска, оснащенные осадной техникой.

Можно лишь гадать, с какой тоской и злобой узнавал английский адмирал об успехах маленькой эскадры Ушакова. Нельсон и сам понимал, что хотя о блокаде Мальты было громогласно объявлено еще в середине сентября, назвать действия его эскадры блокадой очень сложно. Они скорее походили на бессмысленные крейсирования между Египтом и Италией. Оставив на входе в Большую Гавань Ла-Валетты соединение из 3 кораблей под командой кэптена Александра Болла, Нельсон ушел в Неаполь.

28 октября 1798 года французская Директория отдала приказание министру флота отыскать возможности для снабжения Мальты. Тайные переговоры с Али-пашой привели к тому, что албанские шебеки, груженные продовольствием, под прикрытием турецкого флага прорывали хлипкую блокадную линию из 3 английских кораблей и разгружались в гавани Ла-Валетты. Консул Бельвилль в Генуе подрядил для поставок продовольствия на Мальту некоего капитана Кавацца, который в январе-феврале 1799 года на своей поляке «Галатье» совершил два похода к острову, груженый рисом, вином, водой, лекарствами, досками, одеждой и тому подобными вещами. Многие пользовались затруднительным положением французов, вынужденных платить за подобные услуги вперед. Так, некто Сиди Осман (албанский купец) обманул французских эмиссаров, взяв деньги и исчезнув с ними.

6 декабря 1798 года к Мальте прибыли неаполитанские фрегаты «Сирен» и «Аретьюза», вооруженные, кроме всего прочего, двумя мортирами, с которыми, однако, никто из итальянцев не умел управляться. К 20 декабря из Гибралтара подошли три бомбардирских судна — английские 8-пушечные «Бульдог», «Персеус» и «Стромболи», вооруженные 13-ти и 10-дюймовыми мортирами, но эти суда имели с собой в запасе только 46 ядер, что совершенно недостаточно для бомбардировки такой крепости, как ЛаВалетта. В результате мортирные батареи были развернуты лишь к 29 декабря. Только через два дня началась бомбардировка крепости и рейда. Несколько ядер попало во фрегат «Жустис», находившийся в Большой Гавани (Гранд-Харбор). С 9 по 13 января 1799 года бомбардирское судно «Персеус» возобновило бомбардировку города, чтобы прикрыть высадку английских войск на Мальте. Пользуясь тем, что французы заняты контрбатарейной борьбой, на остров высадились 17 батальонов экспедиционных сил и два полка артиллерии, которыми командовал кэптен Вивон.

19 января бомбардирские суда отосланы к Сиракузам для пополнения боеприпасов и посадки на борт еще трех батальонов морской пехоты. Неаполитанские артиллеристы показали свою полнейшую беспомощность — их 9-дюймовые мортиры не раз открывали огонь по своим союзникам. Разозленный кэптен Болл в сердцах однажды заметил: «Если их случайно накроет вражеская батарея, это будет гораздо полезнее для общего дела». Тем не менее канониры Вивона сумели повредить стоявшие в гавани «Гильом Телль», «Жустис» и «Даян», которые были перемещены в гавань Маршамукшетт, расположенную с другой стороны крепости Валетта, вне зоны действия огня британских орудий. 9 февраля Болл пишет Нельсону, что он очень удовлетворен тремя артиллерийскими офицерами, присланными из Мессины. Но уже ко 2 марта, один из них умер от лихорадки, а двое оказались «опасно больны». В том же письме Болл выражал надежду, что Нельсон поспособствует отправке дополнительного количества 13-дюймовых мортир к Ла-Валетте, поскольку это ускорило бы взятие Мальты.

Нельсон же, занятый шашнями с леди Гамильтон, полностью самоустранился от осадных действий. Действия Ушакова при Корфу оказались холодным душем для английского адмирала. «Поведение русских не лучше, чем я всегда ожидал, и я считаю возможным, что они своим поведением принудят турок заключить мир с французами, вследствие еще большего страха перед русскими», — писал Нельсон 27 декабря 1798 года лорду Спенсеру. 10 января 1799 года он пишет Боллу: «Нам тут донесли, что русский корабль нанес вам визит, привезя прокламации, обращенные к острову (Мальте). Я ненавижу русских, и если этот корабль пришел от их адмирала с Корфу, то адмирал — негодяй (he is blackguard)». И злость эту вполне можно понять, ибо успехи Ушакова поднимали для руководства ОИК вопрос — а стоит ли вообще платить адмиралу Нельсону?

Ситуация получалась анекдотической — Ушаков брал одну крепость за другой, Нельсон же сидел со своей любовницей Эммой Гамильтон в Неаполе и интриговал. Именно через Эмму Ост-Индская компания выдала Нельсону 10 тысяч фунтов стерлингов, официально — за уничтожение французского флота у Абукира. А неофициально?

Нельсон и Эмма Гамильтон спровоцировали начало войны между Королевством Обеих Сицилий и Францией. Адмирал впрямую заявил неаполитанскому королю Фердинанду, что ему остается «либо идти вперед, доверившись Богу и Божьему благословению правого дела, и умереть со шпагой в руке, либо быть вышвырнутым (kicked out) из своих владений». В результате 30-тысячное неаполитанское войско под начальством австрийского генерала Мака выдвинулось к Риму, где при первом же столкновении с 15 тысячами французов побежало. Впереди всех несся сам король, достигший Неаполя намного быстрее, чем его войска. Нельсон смог организовать эвакуацию королевской семьи на Сицилию, а французы в январе 1799 года ворвались в Неаполь, где провозгласили образование новой «Партенопейской республики».

Эта оплеуха ничего не изменила в действиях английского адмирала. Он продолжал оставаться при дворе неаполитанского короля, только теперь уже в Палермо, с Эммой и королевой. Более того — он пишет письмо… Ушакову, но не напрямую (ведь он сам недавно высокомерно и пренебрежительно отзывался о русском флотоводце), а через английского посла в Петербурге Уитворта: «Мы ждем с нетерпением прибытия русских войск. Если девять или десять тысяч к нам прибудут, то Неаполь спустя одну неделю будет отвоеван, и его императорское величество будет иметь славу восстановления доброго короля и благостной королевы на их троне». Эти письма из Петербурга пересылаются Федору Федоровичу, а из Палермо на Корфу едет министр Мишеру, уполномоченный Фердинанда. Оказалось, что без армии Суворова и флота Ушакова воевать с французской армией в Италии некому.

Можно сказать, что именно Нельсон привел отряды Ушакова в южную Италию, а капитана Белли в Рим, ибо русские войска и флот оказались главной силой на этом театре военных действий.

Блокада же Мальты англичанами затянулась еще на год. Британцы построили перед стенами Ла-Валетты целую сеть батарей — Сан-Рок, Бори, Коррадино — вооруженных двумя 13-дюймовыми мортирами, двумя 10-дюймовыми мортирами, одной 68-фунтовой тяжелой пушкой, восьмью 32-фунтовыми орудиями, двадцатью 18-фунтовыми, девятью 12-дюймовыми и тридцатью полевыми пушками. В качестве советников на этих батарея присутствовали 2 английских офицера и 27 канониров, что, конечно, было очень мало. До конца года генерал Фокс отправил на Мальту два плавучих госпиталя и полк королевских саперов.

Положение французов на острове становилось все отчаяннее. Гарнизон уже голодал. Ситуацию немного поправил французский бриг «Маргэрит», в мае прорвавшийся к Ла-Валетте из Марселя. Он подвез большое количество продовольствия, что отсрочило падение Мальты еще на три месяца. Дабы уменьшить количество едоков, французы выгнали из крепости всех жителей, однако английский генерал Грэм отказался принять бездомных. Вобуа заявил, что привяжет их к пушкам и оставит без еды. Грэм ответил, что француз может поступать «с этими ублюдками как ему заблагорассудится».

6 июня под стены Ла-Валетты на корабле «Сихорс» прибыл генерал Ральф Эберкромби, который был назначен командовать войсками в Леванте. 22 июня англичане смогли подвести мину под склад боеприпасов. От взрыва погибли 70 французских солдат и было уничтожено примерно 1800 ядер, но стена крепости выдержала удар и не обрушилась. Все лето на Мальту везли подкрепления — к августу численность британских войск на острове достигла 11 тысяч человек при 1100 орудиях, и тем не менее Эберкромби почему-то воздерживался от штурма.

В ночь на 25 августа 1800 года последние крупные корабли французов — фрегаты «Жустис» и «Даян» — попытались выйти из Гранд Харбор. 74-пушечный «Саксесс» сумел сбить «Даян» грот-мачту и захватил его, «Жустис» же смог убежать и дойти до Тулона. Провизия у гарнизона Ла-Валетты практически закончилась. 4 сентября Вобуа послал парламентеров обсудить условия сдачи острова. Англичане согласились на почетную капитуляцию. Гарнизон с оружием и знаменами перевезли в Марсель, но взяли слово, что никто в течение полугода не станет участвовать в военных действиях.

Вообще роль Ост-Индской компании в плане захвата Мальты освещена очень скупо. Все сосредоточено на фигуре Нельсона и на Египетском походе Наполеона. Но не стоит забывать — на протяжении веков Генуя и Венеция были прямыми конкурентами ОИК и возили шелк, хлопок и специи в Европу через Константинополь и Александрию. Итальянские города-государства сумели в свое время договориться с мусульманами, и хлопок из Индии шел вдоль побережья Аравии, через Баб-эль-Мандебский пролив в Александрию, а оттуда в Венецию или Геную. После захвата Италии Бонапартом более всего дельцы из ОИК боялись, что торговые связи итальянских городов-государств попадут в руки Франции. Мальта, находящаяся ровно посредине Средиземного моря, была главной контрольной точкой средиземноморской торговли. ОИК хотела монополии в поставках индийских товаров в Европу, и захват Мальты рассматривала как необходимое условие. Именно поэтому мы столь подробно остановились на истории осады этого острова.

К 1800 году в антифранцузской коалиции произошел раскол. Россия вышла из войны с Францией, флот Ушакова и армия Суворова вернулись домой, а Мальта стала британской. Первым губернатором острова был назначен Александр Болл.

Что касается Наполеона — он дошел лишь до Сирии. У стен Акры генерал потерпел поражение и вернулся в Египет. 24 августа 1799 года Бонапарт на фрегате «Мюирон» покинул Египет, и, проскочив через все английские заслоны, высадился в Тулоне.

Встреченный как спаситель нации, Наполеон спешил в Париж, к славе и власти, оставив вместо себя в Египте генерала Клебера. Французские войска оказались в ловушке. Уже 31 августа 1801 года французская армия капитулировала, а 2 сентября было подписано соглашение, согласно которому французы репатриировались на родину на британских судах.

Но вернемся в Индию, где 1798–1800 годах происходили не менее интересные события. И опять вспомним про Робера Сюркуфа. Тот в 1797 году отправился во Францию, в Нант, и… влюбился. Однако девица Мари Блез оказалась из зажиточной семьи, и папаша Блез дочку свою за бедняка отдавать не хотел. Сюркуф подумал, и… решил вернуться к Индийским берегам, заработать денег каперством и жениться. В Нанте с помощью будущего тестя снаряжается 14-пушечный каперский корабль «Кларисс», Сюркуф выправил каперское свидетельство и отплыл на Реюньон. 5 декабря 1798 года Робер достиг пункта назначения, привел корабль в порядок после долгого плавания и вышел в море. В январе 1799 года у Суматры он захватил два 20-пушечных торговых брига, которые отвел на Иль-де-Франс.

16 августа «Кларисс» опять вышел в очередное крейсерство, на этот раз к Яве, где захвачены датский купец, португальский торговец «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон», а также британский «ост-индиец» «Оспешес» (Auspicious) с грузом на сумму 1 032 580 франков.

30 декабря 1799 года Сюркуф совершил самую дерзкую операцию — на глазах у британского 38-пушечного фрегата «Сибилл» и двух 16-пушечных шлюпов он захватил торговый корабль «Джеймс», потом продолжил крейсерство, взяв суда «Кэтрин», «Хейдербукс», «Энн-Мари», «Нуэстра Сеньора де ла Крус», «Луи», «Жанна», «Нотр-Дам де Бон Саксесс» и «Альбион», с которыми счастливо вернулся на Иль-де-Франс.

Там Сюркуф сменил «Кларисс» на 18-пушечный бриг «Конфьянс», и в конце апреля оказался в Зондском проливе, выискивая очередную жертву. Был захвачен американский купец, шедший в Калькутту, потом в Бенгальском заливе — шхуна «Прайз», ну а 19 октября, недалеко от Калькутты, Сюркуф наткнулся на 40-пушечный «ост-индиец» «Кент», имеющий 300 человек экипажа и 137 пассажиров.

Робер, не раздумывая, скомандовал: «К бою!». Для поднятия духа команде розданы чашки кофе с ромом. При этом на запрос британца Сюркуф ответил непонятной белибердой, не показывая флага. «Кент», недолго думая, дал залп — мимо! Сюркуф ответил — недолет!

И 18-пушечный «Конфьянс» с командой в 86 человек понесся на абордаж 40-пушечника с командой в 437 человек (если считать и пассажиров). Бриг быстро преодолел опасное расстояние и, как и в бою с «Тритоном», французский капер оказался в мертвой зоне, ядра англичан просто пролетали выше.

На верхнюю палубу полетели ручные гранаты, французы пошли врукопашную. Гарнере, художник при команде Сюркуфа, описывая захват «Кента», вспоминал позже:

Капитан «Кента» погиб от взрыва гранаты, сопротивление возглавил первый лейтенант. Был момент, когда подавленные численностью англичан французы в сердцах закричали: «Черт возьми, да они воскресают, по-видимому!». Тем не менее через полтора часа дело было кончено — Сюркуф захватил «ост-индиец», набитый золотом и серебром (судно шло в Кантон для закупки чая и шелка в Китае).

Говорят, после боя между Сюркуфом и первым помощником, попавшим в плен, произошел следующий диалог:

Стоит отметить, что добычу на «Кенте» оценили в 5 миллионов франков, из которых команде на дележ оставалось 1.5 миллиона франков. Англичане потеряли 14 человек убитыми и 44 раненными, французы — 5 убитыми и 10 раненными.

Большего удара по кошельку ОИК Сюркуф нанести не мог, и директора Компании побежали жаловаться… в британское Адмиралтейство. Дело дошло аж до Первого Лорда, который именным указом назначил премию в 20 тысяч фунтов за голову Робера Сюркуфа, живого или мертвого.

Сюркуф же продал все призы, обратил в звонкую монету товары, и решил вернуться во Францию, благо невеста уже заждалась. После выхода в море за «Конфьянсом» началась настоящая охота. У острова Святой Елены англичанам практически удалось нагнать корсара, который чтобы оторваться от преследования выбросил за борт все пушки, кроме одной, и все-таки смог уйти. 13 апреля 1801 года бриг «Конфьяс», набитый деньгами и товарами, вошел на рейд Ла-Рошели. 28 мая Сюркуф женился на Мари Блез.

Ну а теперь вернемся на сушу, где Т ипу-Сахибу направлена депеша от Бонапарта о скором прибытии французской армии в Индию. Англичане по зрелом размышлении решили не искушать судьбу и покончить с Майсуром превентивным ударом.

К 5 марта 1799 года британцы сосредоточили в Велуре 33000 сипаев и 4000 европейцев.

С севера, из Бомбея, вышел отряд в 6400 солдат под командованием генерала Стюарта. Типу, имея 33000 пехоты и 15000 кавалерии, решил сначала ударить по Харрису, и 27 марта расположился лагерем у Маллавелли. Англичане пошли в атаку, но получили лобовой удар от конницы наваба, усиленной слонами. Выручил 12-й полк, который открыл частую и меткую стрельбу, буквально засыпав наступающих пулями. Раненые слоны развернулись и побежали назад, по пути давя майсурские войска. Потом открыла огонь и британская артиллерия. Майсурцы побежали.

5 апреля Харрис соединился со Стюартом — началась осада Серингапатама. Колонна полковника Артура Уэлсли у акведука Султанпет Топе попала в засаду и была обстреляна комбинированным мушкетно-реактивным огнем. Будущий герцог Веллингтон потерял до 25 человек убитыми и вдвое больше ранеными. Не будь он братом генерал-губернатора — попал бы под трибунал за беспечность и высокие потери.

7 апреля ракетчиков Типу удалось выбить из развалин акведука, и британская армия приступила к осаде. К 22-му числу батареи готовы, и британцы приступают к обстрелу города и стен, надеясь пробить брешь. 2 мая часть стены Серингопатама удалось разрушить при помощи мины, штурм назначен на 11 утра, 4 мая.

Типу, желая воодушевить своих воинов, принял участие в отражении штурма, но был убит шальной мушкетной пулей. Потеря лидера обороны просто сломала майсурцев, город пал буквально за полчаса. К часу пополудни Серингапатам пал, и дальше начался дикий грабеж, который длился 2 дня. Как писал Уилки Коллинз в «Лунном Камне»:

Доля Артура Уэлсли составила 7000 фунтов в наличных деньгах и 1200 фунтов в алмазах и драгоценностях. Грабежи и убийства грозили полностью разложить армию ОИК, поэтому генерал Харрис издал строжайший приказ — каждого пойманного на мародерстве или насилии расстреливать, не обращая внимания на чин и звание. Только эта мера возымела действие, и 9 мая англичане покинули полностью разрушенный город.

На место наваба Майсура посадили марионеточного правителя, полностью зависящего от англичан, княжеству навязали субсидиарный договор, и вся южная Индия оказалась под протекторатом Компании.

После падения Майсура единственным крупным объединением на Индостане остались маратхи, которые и стали новым противником ОИК. Но об этом уже в следующей серии, так же как и о противостоянии с французами.

В заключение же поговорим о Российско-Американской компании (РАК), которая в начале века удивительным образом оказалась замешана в дела британской ОИК. Компанию создали 19 июля 1799 года указом Павла I для освоения русских земель в Америке и на прилежащих островах. Одним из учредителей и первых её директоров был камергер Резанов.

В указе Сенату говорилось:

7 января 1800 года права и привилегии РАК подтверждены и закреплены жалованной грамотой императора Павла I.

Новой компании даровалось право «в течение 20 лет монопольно пользоваться промыслами и заведениями от 55° северной широты на Алеутских, Курильских и других островах, делать новые открытия, пользоваться всем, что находится в недрах и на земле, основывать поселения, нанимать всякого состояния свободных людей».

РАК по сути была создана для добычи морской выдры — калана, распространенного на Аляске. Дело в том, что в Китае мех калана пользовался огромным спросом, цена одной шкурки могла доходить до 300 рублей серебром (ради примера — хорошая корова тогда стоила 10 рублей серебром). На эти деньги в Кяхте — центре русско-китайской торговли — русские купцы закупали чай, ситец и шелк, которые потом караванными путями доставляли в европейскую Россию. Задачей РАК была централизация сбыта меха калана в обмен на китайские товары.

В 1801 году Рязанов нашел прием, который на время оставил далеко позади американских и английских добытчиков каланов — он привел в русское подданство алеутов, прирожденных охотников на морских выдр. Если раньше русские промышленники выменивали шкурки у индейцев-тлинклитов Аляски, то с 1801 года подход изменился.

К Русской Америке приезжала промысловая партия алеутов, которые набивали гекатомбы каланов, там же их разделывали, шкурки грузились на корабли, которые шли в Кантон, где меняли их на китайские товары. За каждую шкурку алеут получал по 10 рублей серебром, продавали их, как мы уже говорили, в 20–30 раз дороже.

Если в 1780 году русские компании продавали в Китай совокупно пушнины на 2.3 миллиона рублей, то к 1800 году оборот возрос в два раза, до 4 миллионов рублей.

В 1810-х годах меновые цены на меха стабилизировались на выгодном для Российско-Американской компании уровне. Морские бобры обходились компании при обмене на чай от 110 до 124 рублей за шкуру. При обмене на «китайку» (китайский шелк) они продавались по 55–60 рублей ассигнациями. Хвосты бобровые и кошлоки[6] от 3 до 5 рублей, морские коты на чай менялись по 5–7 рублей, на «китайку» — по 2 руб. 60 коп., лисицы красные на чай менялись по 7 рублей, на «китайку» по 4 рублей.

Обычно компания получала за одного бобра 2 ящика чая, а за 10 морских котов — 1 ящик чая. За одного бобра можно было получить 4 тюка «китайки», а за шесть котов — 1 тюк «китайки». Средний годовой торговый оборот Российско-Американской компании в Кяхте достигал 100–150 тыс. рублей. В 1815 году он достиг даже 270 тысяч рублей, причем было выменяно 2 515 ящиков чая и 511 тюков «китайки».

Как следствие — цены на чай в России с 1800 года начали падать. Если раньше чай был барской забавой, которую могли себе позволить только богатые люди, то уже к 1807 году цены снижаются чуть ли не в 10 раз. И даже крестьяне могут себе позволить побаловать себя чайком.

Прибывшие в Россию агенты ОИК с удивлением обнаружили, что розничные цены на чай в Петербурге сравнимы с британскими оптовыми, по которым ОИК хотела предложить чай России. Таким образом, Российско-Американская компания стала конкурентом британской Ост-Индской компании. Более того, англичане всерьез опасались, что русский чай может выплеснуться в Европу, потеснив англичан с пьедестала монополистов.

В начале XIX века РАК организовала несколько географических экспедиций по исследованию новых земель (скажем, вояж Крузенштерна был полностью профинансирован РАК), что сильно нервировало англичан, понимавших, что их положение в Индии, да и во всей Юго-Восточной Азии, слишком непрочно.

Война же Первой Коалиции завершила начальный этап англо-французского противостояния. Надо сказать, что на этом этапе Наполеон выиграл по всем статьям. Англия потеряла всех союзников на континенте и здорово поиздержалась. Согласно пунктам Амьенского мира, Англия отказывалась от всех своих завоеваний, обязалась возвратить все захваченные ею колонии. Французы обязались оставить Неаполь и Рим, а также остров Эльбу. Мальта, согласно договору, должна была перейти обратно Ордену Иоаннитов. Король Георг III убрал лилии со своего герба, тем самым отказавшись от претензий на трон Франции (на который англичане упорно претендовали со времен Столетней войны). Но Амьенский мир оказался лишь передышкой. А британскую ОИК ждали новые сражения и новые потрясения.