Часть VII

Французы против англичан. 1748–1763 гг.

Мы оставили французов и англичан в 1748 году, при заключении Аахенского мира. Однако мир заключили в Европе, а в Индии началась новая серия войн, где все воевали со всеми.

К этому времени распад Могольского государства завершился, и Индия к 1750-м представляла из себя нечто, похожее на средневековую Германию — примерно 200 государств и княжеств, враждующих друг с другом. Наместники императора в Бенгалии, Хайдарабаде, Ауде становились полновластными монархами в своих провинциях и вели ожесточенную борьбу за власть. С севера наступал правитель Афганистана Ахмад-шах. Маратхские вожди захватывали громадные территории и образовывали собственные княжества. На юге было беспокойнее всего. Здесь переплетались интересы низама Хайдарабада, маратхов, наваба Карнатика, местных раджей. В этой мутной воде европейцы и начали строительство своих колониальных империй.

Причиной следующей войны стала смерть Низама-ул-мулка, правителя Декана (это было своего рода содружество княжеств, которое до своего распада фактически владело всем югом Индии). Естественно, что после смерти Низама началась борьба за власть, а потом и распад Декана, который разделился на несколько мелких княжеств, среди которых были Ахмандар, Бидар, Биджапур, Голконда, Берар, Карнатака и другие. Губернатор Дюпле решил завоевать княжество Карнатаку, расположенное вдоль Коромандельского берега, рядом с Пондишерри. Французы решили поддержать Чанда Сахиба, индийского авантюриста, который ввязался в конфликт за Деканское наследство между наследниками Низама — Насир Джангом и Музаффар Джангом. Чанда Сахиб, в лучших традициях анекдота про «челночную дипломатию», обратился к Музаффару с предложением помощи (естественно, прося себе за службу Карнатик), а к французам — за деньгами и сипаями (обещая взамен прибыль и земли). Дюпле недолго думая согласился. В июле 1749 года был заключен первый субсидиарный договор — позже такие договоры станут в Индии обычным делом. Чанда Сахиб получал от французской ОИК войско сипаев (2000 индусов и 500 белых солдат во главе с полковником Отейлем), за которых он должен был платить компании аренду, французам передавались город Вилленур и 40 деревень.

Третьего августа 1749 года у Амбура французы были остановлены 20-тысячной армией аркатского наваба Анвар-уд-дина. У противника был численный перевес и сотня слонов, но Отейль приказал атаковать. Первая атака оказалась неудачной, в ней был ранен сам полковник. Казалось бы — всё, однако Отейля сменил капитан Шарль-Жозеф Паттисье, маркиз де Бюсси-Кастельно. Бюсси как тактик оказался на порядок талантливее Отейля. Он просто подвел сипаев к бездействующему противнику, который не мог понять, почему это французы еще не разбежались, построил в три шеренги, и открыл жесточайший мушкетный огонь. Первый залп! Аркатцы непонимающе заколебались. Второй залп! Аркатцы попятились. В этот момент взбешенный Анвар-уд-дин врезался на своем слоне в строй, начал топтать своих же солдат, осыпая индусов проклятьями и требуя от них идти в атаку. Новый залп! Наваб и его слон убиты, а аркатское войско просто обратилось в бегство — правда, бежало оно недолго и при виде преследователей просто сдалось в полном составе. Итог — 2500 сипаев и белых тремя залпами разгромили 20-тысячное войско индийцев, потери французов — 212 человек (большая часть утонула в болоте, пока командовал Отейль).


Княжество Декан — на самом деле содружество нескольких княжеств, размеры его показаны на период расцвета, то есть на 1687 г.

Войска Музаффара и Чанда Сахиба в битве не участвовали. Кстати, первое, что начали делать оба индийских правителя — это… делить слонов Анвар-уд-дина, ибо слон в глазах индийцев был главным военным преимуществом. И это несмотря на только что прошедшую битву, где слоны не сыграли никакой роли — кроме деструктивной.

Оказалось, что тактика европейской армии середины XVIII века напрочь перевешивает все остальное. Применение различных построений, высокий темп залпового огня, превосходство в артиллерии, учет местности делали любое, даже сравнительно малочисленное войско, устроенное по европейскому образцу, непобедимым. Не потому, что европейцы высшая раса, а потому, что им противостояло обычное феодальное войско без какой-либо дисциплины, идущее в бой нестройными массами. Естественно, после нескольких залпов это войско пускалось в беспорядочное бегство.

После боя французская ОИК потребовала от Музаффара новых территорий, и тот уступил компании город Бахур. Для полного триумфа Чанда Сахибу и Музаффару оставалось только захватить город Тричинополи, в котором укрылся сын убитого Анвара, Мухаммад Али. Казалось, что дело в шляпе, но тут на сцену вышли… англичане, которым господство французов на Коромандельском берегу и в Южной Индии было совершенно не нужно. Сформировав по подобию французов сипайские отряды, они послали их на помощь Мухаммаду.

С англичанами Дюпле воевать не хотел, к тому же британский флот Боскауэна до сих пор стоял в Мадрасе, поэтому войска компании нацелились на Танджур. Войска под номинальным руководством Чанда Сахиба подошли к городу, был проведена артиллерийская подготовка, напуганный раджа Танджура согласился выплатить 50 лакхов[5] рупий Чанде, а Дюпле уступить некоторую часть территории, но тут на помощь радже пришли маратхи, и дело застопорилось. Два штурма города оказалось неудачными, к тому же Дюпле уже два месяца не мог найти денег для сипаев (собственно, ради этого и была задумана атака на Танджур), а вскоре перед французами и их союзниками появилась 300-тысячная армия Насир Джанга, субадара (наместника) Декана. Такого противника Дюпле еще не встречал, поэтому решил спешно отвести войска в Пондишерри. Однако Насир вместе с маратхами окружил войска Чанда Сахиба и Дюпле и отказался от любых переговоров. Оставалось только драться. Ночью отборный отряд сипаев в 300 человек под командованием лейтенанта Латуша проник в лагерь субадара и начал резать всех, до кого мог дотянуться. Войска Насира охватила паника, первыми сбежали на своих быстрых конях маратхи, за ними бросились деканские войска, и к утру перед французами и Чанда Сахибом… никого не было!

Это сражение произвело сильнейшее впечатление и на французов, и на англичан. Они поняли, что могут позволить себе в Индии абсолютно все, ибо армии у индийских правителей дутые. В это время в Мадрас прибыл губернатор Сандерс, который по примеру Дюпле начал формировать армию из сипаев, и поставил над ними энергичных офицеров — Лоуренса и Клайва. Французы снабжали сипаями Чанда Сахиба, а англичане — Мухаммада Али. В первых боях французские сипаи показали себя гораздо более боеспособными — в 1750 году у Тривади Чанда Сахиб (читай — Отейль и Бюсси) наголову разгромили войско Мухаммада Али, в состав которого входили 3000 английских сипаев. По предложению Бюсси французы выкатили вперед своих позиций пушки и просто расстреляли наступающие войска Мухаммада. Далее последовала штыковая атака, и войско Танджура обратились в бегство. Наваб сам еле спасся от плена.

5 сентября того же года у крепости Джинджи отряд капитана Бюсси (1500 сипаев) был атакован 9-тысячным отрядом Мухаммада Али (2000 английских сипаев). Индусы выдержали обстрел, но залп из пушек и мушкетов в упор поколебал их ряды, и они начали отходить в Джинджу. На плечах у отступающего противника французы ворвались в предместные укрепления, но на улице темнело, и атака замедлилась. Бюсси, перегруппировав силы, решил наступать ночью. Театральный взрыв дымовых шашек, внезапная атака выходящих из клубов дыма французских сипаев — все это полностью деморализовало гарнизон, и вскоре над крепостью взвился флаг с бурбонскими лилиями. Взятие Джинджи означало полное господство французов в Карнатаке.

15 декабря 1750 года произошла битва при реке Чейяре — 4000 французов и сипаев против 100 тысяч войск Насир Джанга.

Битва при реке Чейяре (приток Палара) сначала шла неблагоприятно для войска Компании, воины субадара сопротивлялись, и французы несли потери. Затем соединение под командой Бюсси, применяя правильный залповый огонь и медленно наступая на правом фланге, достигло стоянки субадара. Здесь бой вспыхнул с новой силой. В пространстве, загроможденном шатрами и повозками, французский строй распадался, и численное превосходство деканцев сразу становилось ощутимым. В это время огромный слон Насир Джанга, топча собственные войска, направился из лагеря, за ним последовали слоны свиты.

Субадар, увидев так близко французских солдат, испугался и приказал отступать. Рядом с ним ехал Музаффар, которого Насир боялся больше, чем французов, и от которого решил наконец избавиться. Субадар приказал одному из патанских навабов убить Музаффара, но наваб выстрелил в самого Насир Джанга. Это был один из заговорщиков. Раненый Насир упал со слона. Свита растерялась. Два других патанских наваба спешились и с обнаженными саблями бросились к раненому. Насир Джанга добили тут же, на земле. Воины молча наблюдали за расправой. Через мгновение из толпы вышел один из навабов, в его руках была окровавленная голова бывшего повелителя Декана. Он бросился на колени перед слоном, на котором восседал Музаффар, и протянул ему голову владыки Декана (Шах Наваз-хан рассказывал в биографии Насир Джанга об этом событии иначе. По его версии, один из заговорщиков застрелил субадара в начале боя, когда их слоны приблизились друг к другу). Раздались крики: «Да здравствует субадар!», «Да здравствует низам!». Свита, слуги, телохранители дружно подхватили слова приветствия.

Эти слова услышал Латуш. Он понял, что Насир Джанг убит. Французы покинули поле боя. Вскоре новый низам, Музаффар Джанг, появился во французском лагере, офицеры торжественно встречали «дорогого» гостя.

Дюпле воспринял весть об убийстве Насир Джанга как огромную победу. В Пондишери был объявлен праздник. Губернатор поспешил лично увидеть Музаффар Джанга, который должен был стать послушным вассалом Компании. Встреча Дюпле и Музаффара состоялась во французском лагере. Новый низам, повелитель 20 миллионов человек, униженно благодарил французского чиновника. Впервые в истории Индий европейцы настолько активно вмешались в распри индийских правителей, и теперь, казалось, было найдено средство для создания французской колониальной империи на полуострове.

При этом Дюпле захватил всю казну наваба Декана — 50 миллионов рупий. Он мог забрать весь куш целиком, но решил большую часть казны отдать новому субадару и сделать из него правителя-марионетку. Француз оставил себе только 8 миллионов рупий и потребовал титул князя Карнатаки. Хотя Дюпле пробыл в Индии очень долгое время, он не понял главного — здесь титулы не значили ничего. Военная сила и деньги — вот истинное мерило власти. Удивленный Музаффар с радостью отдал все титулы, которые просил для себя Дюпле, и. начал потихоньку собирать коалицию против французов. Пока Дюпле ездил верхом на белом слоне и упивался восточными церемониями, английский губернатор Сандерс не дремал. В тот момент, когда французские сипаи (9000 штыков) с Чанда Сахибом двинулись на юг, у Тричинополи английские сипаи атаковали французских. Французы смогли выдержать удар и перешли в контрнаступление, однако Чанда Сахиб отказался преследовать англичан. Англичане избежали поражения и начали перебрасывать свои контингенты под Тричинополи. Естественно, французы под этой крепостью просто застряли.

А 11 сентября 1751 года отряд в 100 человек под началом капитана Клайва внезапно напал на город Аркат и лихой атакой захватил его. Это испугало Дюпле, и тот отозвал часть своих сипаев обратно. Тем временем Сандерс заключил союз с навабом Майсура, и французский анклав, состоящий из Пондишерри и Карнатаки, оказался окружен врагами. Деньги у Дюпле уже кончились, местность была разорена и разграблена, Клайв последовательно шел дальше на юг, при этом со своей тысячей разгромив у Арката 10-тысячное войско Чанда Сахиба. Чанда сильно понадеялся на своих слонов в количестве 200 штук, однако британцы, целя в ноги, часть слонов просто обездвижили. А часть развернули обратно, и они потоптали все войско индийцев.

Осада Тричинополи закончилась неожиданно — Клайв, пройдя весь Карнатик с севера на юг, миновал французские войска, осаждающие крепость, и просто вошел в город, усилив оборону Тричинополи. Не зная, что делать, командир французов Ло решил отойти на остров Шрирангам, где оказался заблокирован 1200 сипаями Клайва и 4000 всадниками-маратхами. Помощь Ло, которую вел Отейль, была перехвачена Клайвом, отряд Отейля разгромили. Положение Ло стало безнадежным, и 17 июня 1751 года французы сдались. Чанда Сахиб перебежал к англичанам за день до сдачи, Клайв отправил его… в Танджур. В принципе Чанда Сахиб принял легкую смерть — его искололи ножами и просто отрубили голову.

Дюпле отказывался сдаваться. Начались бои за Тирнамалле и Куддалур. Обе осады для французов сложились неудачно. Вообще, ввязавшись в войну без ясной цели, французский губернатор просто распылил свои силы и потратил все деньги, что вызвало большое недовольство акционеров французской ОИК. Даже взятие в апреле 1753 года Тривади, где английские сипаи напились и не обращали внимания на входящих в город французов, не смогло изменить стратегическую обстановку в регионе. Дюпле надо было удовлетвориться Карнатакой, 50 миллионами рупий (чуть больше 50 миллионов ливров, в описываемый период рупия — это 11.534 грамма серебра, ливр — 10,3 грамма серебра) и упорядочиванием системы налогов и сборов, однако он уже закусил удила. Все лето и осень французы провели в попытке захватить Тричинополи, однако так ничего и не добились. Зимой стороны пошли на переговоры, но требования англичане не согласовывались с требованиями французов, и война продолжилась.


Области Южной Индии, где развернулись события, описанные в этой части.

Тем не менее противостояние в Карнатаке зашло в тупик. Именно поэтому в начале февраля 1753 года представитель французской Компании выехал в Лондон и договорился о конференции двух компаний. Главным вдохновителем политики переговоров был генеральный контролер финансов Машо. Вот что он писал французскому послу в Лондоне графу Морепа: «Нельзя не пожелать конца смутам в Индии. Вся Компания держится того же мнения». Англичане пошли на переговоры, по-видимому, ради того, чтобы выиграть время. Конференция затянулась и продолжалась три года, вплоть до начала Семилетней войны.

Почему было принято это решение? Дело в том, что в 1750-х генеральный контролер Франции вел отчаянную борьбу с дворянством, духовенством, с парижским и провинциальными парламентами за введение всеобщего пятипроцентного налога в стране. Возбуждение во Франции (и, конечно, в Париже) достигло крайних пределов. Возмущенные речи в дворянских собраниях, негодующие проповеди епископов, памфлеты против ненавистного королевского министра, карикатуры на Машо и мадам Помпадур будоражили и салоны, и улицы Франции. В этой обстановке Машо ничего и слышать не хотел об Индии или Канаде: «Колонии Франции должны давать деньги, а не потреблять их». Расходы в Индии за последние годы правления Дюпле превысили доходы на несколько миллионов ливров, а цены на акции Компании, поднявшиеся в 1751 году до 1885 ливров, вновь стали падать. В этой ситуации никакая война в Индии правлению французской ОИК была не нужна. «Пусть прекратит играть в набоба», — говорил Людовик XV. В письмах, направляемых губернатору от имени Компании, постоянно говорилось, что правление с нетерпением ждет мира на Коромандельском побережье.

В результате в Индию прибыл чрезвычайный уполномоченный Шарль Робер Годе, который отрешил от власти Дюпле. Годе возвратил в Мадрас всех пленных англичан, снял осаду с Тричинополи и вступил в переговоры с Сандерсом. Тот сразу же понял, что комиссар французской Компании плохо разбирается в обстановке, и решил использовать его стремление к миру в своих интересах. Сандерсу удалось довольно легко вырвать у Годе ряд уступок. Однако заключенный мир оказался перемирием, ибо в 1755 году началась Семилетняя война, в которой Англия и Франция вновь оказались по разные стороны баррикад.

Но прежде чем мы перейдём к главному противостоянию англичан и французов в Индии, скажем несколько слов о Шарле-Жозефе Бюсси, удачливом капитане сипаев. Пока Дюпле вел неудачное противостояние на юге, 12 января 1751 года Бюсси с 2000 сипаев и 300 французами двинулся на север. После неожиданной смерти Музаффар Джанга Бюсси сам возвел на трон нового субадара, Салабат Джанга, человека чрезвычайно трусливого и недалекого. Салабат боялся потерять власть, поэтому соглашался на любые требования и предложения Бюсси, чем француз пользовался с удовольствием. Капитан выбил для французской ОИК право основывать фактории по всему Декану — в княжествах Биджапур, Голконда, Бизар. Французы получили целый торговый город в Ориссе. Все сокровища Голконды оказались в руках Бюсси. Однако в Декане Бюсси в конце концов увяз в местных дрязгах, где каждое княжество было само за себя и против всех.

Француз разместил офицеров, солдат и сипаев в неприступной крепости у Аурангабада, установил жесткую дисциплину, запретив посещать пиршества и публичные дома, ежедневно проводил военные учения. Бюсси был небольшого роста, с миловидным и даже немного женственным лицом, отличался безукоризненными манерами и к тому же плохо держался в седле. Но этот офицер как никто другой мог заставить подчиняться самых разных людей. Французские солдаты в Индии, видевшие смысл военной жизни в грабеже, вели себя при Бюсси более сдержанно. Французы и сипаи быстро снискали уважение у местного населения Аурангабада.

При нападении маратхов именно 5000 сипаев и 400 французов Бюсси внесли решающую роль в разгром противника:

В ночь с 3 на 4 декабря 1751 года наступило лунное затмение. Из лагеря суеверных маратхов послышался страшный грохот; они били в перевернутые котлы, как в барабаны. Этот шум, по преданию, должен был прогнать демона Раху, проглотившего луну. Такой благоприятный момент для атаки упускать было нельзя. Бюсси со своими войсками (к ним на этот раз присоединились несколько тысяч хайдарабадцев) напал на маратхский лагерь. В шуме маратхи даже не заметили подошедшего вплотную противника. После первого внезапного удара люди пешвы бежали, бросив обозы. Сам Баладжи Рао чуть не погиб в этой суматохе. Долго он, полуголый, метался среди своих бегущих воинов в надежде найти коня, наконец ему удалось разыскать собственных телохранителей и ускакать. Такого позорного разгрома маратхи не испытывали давно, Бюсси, возвратившийся в лагерь субадара, получил много денег и драгоценностей; другие офицеры и сипайские военачальники также не остались без подарков.

При этом Бюсси заключил с маратхами мир и не стал втягиваться в долгую и бесполезную войну. Влияние его упрочилось, и к 1752 году он, по сути, держал под контролем весь северный и центральный Декан. Вопреки советам Дюпле Бюсси не стал ввязываться в авантюры вроде похода на Дели или завоевания Бомбея. Бюсси советовал Дюпле сначала завоевать Канратик, укрепить там свою власть, а потом уже браться за Декан. Об индийцах он отзывался так:

Долголетнее мое пребывание в Индии и взаимоотношения с людьми этой страны позволили мне их узнать. Я не согласен, что на них совсем нельзя положиться, действительно, им свойственно коварство и двуличие, и они всегда стремятся обмануть тех, кто имеет с ними дело. Но я должен заметить определенные признаки честности и добропорядочности у маратхов, и я бы хотел иметь дело с ними чаще, чем с моголами. Но мне еще более не хотелось вмешиваться в дела местных жителей.

Именно Бюсси предложил новшество, которым потом воспользовались англичане и которое стало причиной их успеха в Индии. Поскольку зависимость от казны местных правителей тягостна, надо, говорил Бюсси, иметь в своем распоряжении земли, принадлежащие компании, дабы налоги с них поступали на нужды армии. То есть если какой-то индийский наваб хочет получить помощь французов, он обязан выделить компании земли, которые отчуждаются в пользу Франции, там создается налоговая система, которая кормит французские войска в этом регионе. Индийские правители проводили парады (де Жантиль описывает один такой):

Тысяча воинов с мушкетами открывали шествие, за ними следовали слоны-знаменосцы, затем четыре сотни французских сипаев, опять слоны, на которых сидели придворные, вновь французские сипаи, телохранители, гарем. В центре шествия на великолепном слоне ехал сам субадар, номинальный повелитель Хайдарабада, Голконды и Биджапура. За ним двигалось еще двадцать слонов и караван верблюдов. Замыкал торжественный кортеж отряд конницы.

Бюсси парадов не устраивал, он строил империю. В 1752 году был заключен субсидиарный договор с Северными Сикарами, согласно которому французские сипаи поступали в войско местного правителя взамен на ежемесячные выплаты на их содержание, при этом деньги выплачивались Компании, а Компания уже платила сипаям. Таким образом, Бюсси теперь не нуждался в помощи Пондишерри, он сам содержал свою армию, и у него были деньги — 5 миллионов рупий в год.

Северные Сикары попытался отбить Джафар Али, вступивший в провинцию с 30-тысячным отрядом, однако одного известия, что ему навстречу выступили непобедимые сипаи Бюсси, оказалось достаточно, чтобы армия индийцев быстро разбежалась.

Однако в 1754 году правитель Северных Сикар, ссылаясь на разорение и бедность, перестал платить деньги. Бюсси удалось восстановить дисциплину, но на жалование солдатам ушло его личное состояние. Мстя сикарцам, он увел свою армию в провинцию, «на подножный корм», и основательно разорил Сикары за прекращение выплат.

Перемирие, заключенное Годе в 1754-м, стало моральным ударом по французам, и чтобы поднять реноме Компании, Бюсси повел свои войска на Майсур. Правитель Майсура обратился лично к Бюсси (как к единственному из европейцев, которого он уважал) с просьбой не вторгаться в пределы княжества. Выплата 56 лакхов рупий избавила Майсур от вторжения.

Вскоре к Бюсси, как к посреднику, стали обращаться и другие индийские правители. Более того, Великий Могол в 1754-м написал французу письмо, где приглашал его в Дели со своим войском, чтобы «стать его личным телохранителем». Вполне возможно, французам, благодаря гению Бюсси, удалось бы завоевать часть Индии или даже всю Индию, но в 1756 году началась Семилетняя война. В Индию вести о войне пришли лишь в начале 1757 года. Французский губернатор Лейри не был готов к конфликту. Средств на содержание армии не хватало. После отъезда Дюпле взяточничество и растраты, которые случались и раньше, усилились. Лейри, послушный директивам Годе и письмам директоров Компании, стремился достигнуть соглашения о нейтралитете. В Мадрасе и других английских колониях большинство чиновников и купцов стояло за войну. Клайв требовал решительных действий.

У англичан на тот момент сложилась совсем комедийная ситуация — основные их владения и основной торговый оборот были сосредоточены в Бенгалии, а самые боеспособные сипаи, обстрелянные и обладающие боевым опытом — на Коромандельском берегу, в Мадрасе. И начиналась война в Индии для британцев очень плохо — в 1756 году в Бенгалии вспыхнула борьба за престолонаследие. Навабом стал молодой Сирадж-уд-даула. Один из вельмож, потерпев поражение в борьбе за трон, бежал под защиту англичан, в Калькутту. После отказа британцев выдать его Сирадж-уд-даула двинул свою армию и штурмовал Касимбазар, а потом и Калькутту, которая была взята, а белые колонисты просто вырезаны.

Именно поэтому из Мадраса в Бенгалию был прислан отряд лейтенант-полковника Роберта Клайва — 1500 сипаев и 570 англичан. Для переброски была задействована эскадра вице-адмирала Уотсона в составе линейных кораблей «Кент» (70 орудий), «Камберленд» (66), «Тайгер» (60), «Солсбери» (50), а также шлюпов «Бриджуотер» (24) и «Кингфишер» (14) и транспорта «Делавэр». Перед выходом Уотсон при помощи местных материалов переделал судно ОИК в бомбардирский корабль, который назвал «Тандер».

28 декабря 1756 года эскадра вошла в устье реки Хугли и заставила замолчать батареи Бадж Баджа. Используя комбинированные удары то с суши, то с моря, пользуясь широкой поддержкой корабельных орудий, англичанам 2 января 1757 года удалось захватить Калькутту обратно.

Затем Клайв решил ударить по французскому присутствию в Бенгалии, захватив торговую факторию в Шандернагоре. Хрестоматийный пример английской дипломатии того времени — 8 марта 1757 года Клайв написал губернатору Шандернагора Рено письмо, в котором заявлял: «Я торжественно утверждаю, что в настоящее время не собираюсь выступать против вашего города», а 14 марта он послал губернатору ультиматум о сдаче Шандернагора. Рено ответил отказом и попытался преградить эскадре адмирала Уотсона путь вверх по реке Хугли (Шандернагор расположен севернее Калькутты на реке Хугли), затопив в узких местах реки старые корабли и лодки. Но под прикрытием артиллерии Клайва корабли Уотсона подошли к Шандернагору и начали обстрел. После ожесточенного трехдневного боя город сдался. Несколько дней здесь продолжались грабежи.

Ну а потом произошло то, что европейцы могли проделать уже давно. Но только к 1750-м они поняли, что подобные вещи реально возможны. Прибывший Клайв установил связи с индийскими банкирами Джагат Сетхом и Амичандом, и через них — с военачальником наваба Мир Джафаром, которого Клайв в случае победы обещал сделать навабом Бенгалии. Цитата из книги «История Индии»:

Измена Мир Джафара в битве при Плесси 23 июня 1757 г. помогла трехтысячному войску Клайва (в котором европейцев было всего 800 человек) одержать победу над армией наваба, состоявшей из 18 тыс. всадников и 50 тыс. пехоты. День этой битвы считается англичанами датой установления их господства в Индии.

Сразу после победы англичане потребовали от нового наваба Мир Джафара выплатить им огромную сумму (около 18 млн ф. ст.), которая превышала, вероятно, все движимое имущество обитателей Калькутты. Сопротивление местного населения и две попытки падишаха Дели совместно с правителем Ауда (в 1759 и 1760 гг.) захватить Бихар послужили поводом для новых вымогательств англичанами денег у бенгальских навабов. Назначенный в 1760 г. губернатором Бенгалии, Г. Ванситтарт сместил Мир Джафара и сделал навабом Бенгалии его зятя Мир Касима, заплатившего губернатору и членам его совета 200 тыс. ф. ст. и отдавшего Компании три наиболее богатых района Бенгалии: Бурдван, Миднапур и Читтагонг. Тем самым Мир Касим лишился половины доходов и увеличил свои долги Компании и отдельным ее служащим.

Таким образом, одна из крупнейших и богатейших областей в Индии стала колонией английской ОИК. 23 июня 1757 года, дата битвы при Плесси, многими британскими историками считается днем рождения Британской империи. Англичане, посмотрев на успехи Дюпле и Бюсси, сделали следующий шаг. Они просто завоевали целую провинцию и поставили руководить ею своего ставленника, причем было понятно, что реальное руководство осуществляют сами британцы.

Бомбей и Мадрас во время сражений в Бенгалии были беспомощны, Клайв по сути забрал все боеспособные силы, однако робкий и нерешительный Лейри ничего не делал, а Бюсси… Бюсси предпочитал через голову начальства не прыгать. Французы не поддержали бенгальского наваба Сирадж-уд-дина против англичан. Бюсси понимал необходимость активной борьбы против английской Ост-Индской компании, но не настаивал на решительных мерах. В отместку за захват Шандернагора Бюсси только осадил и взял без штурма город Визагапатнам, где находился английский гарнизон. Всех арестованных англичан отпустили в обмен на клятвенное обещание не воевать с французами до конца войны. Возможно, робость Бюсси объясняется новой междоусобицей в Декане — там началась война между Салабатом и Низамом Али. Француз в конце концов смог погасить эту распрю, и чтобы пресечь дальнейшие заговоры, он решил арестовать и казнить Шах Наваз-хана, главного интригана Южной Индии, который был показательно расстрелян французскими сипаями в своем родовом городе Доулатабаде. Казалось, Декан — французский, но. во все это сплетение интриг и контринтриг ворвался человек, который повернул всю историю Французской Индии вспять.

Речь о новом французском генерале, прибывшем из метрополии — ирландце Томасе Артуре Лалли, графе де Лалли-Толлендале. Именно он и стал могильщиком Французской Индии.

Графа де Лалли-Толлендаля перед отъездом назначили синдиком (членом правления) французской Ост-Индской компании, комиссаром короля и генеральным комендантом всех французских учреждений в Индии. Смысл этого назначения историки пытаются понять до сих пор:

Лалли, по словам военного министра дАржансона, был резким и строптивым человеком, который не переносил дураков, а «дураками» он считал всех, кто не соглашался с ним. Пятидесятивосьмилетний Лалли казался надменным, вспыльчивым и деспотичным, он плохо обращался с подчиненными, запугивая их, затевал скандалы с равными ему по положению. Это классический пример слона в посудной лавке: бездарный управленец, выдающий напрямик все, что он думает о людях. А поскольку он обладал даром обличения, люди редко забывали или прощали ему эти тирады.

Французские историки в один голос пишут — главнокомандующим надо было сделать Бюсси, и тогда история Французской Индии могла пойти по совершенно другому пути. Об уме Лалли может сказать и такой забавный факт — под самый конец войны за Польское наследство, в 1737 году, Лалли — тогда капитан королевских гренадеров — попросил аудиенции у первого министра Франции, кардинала Флери. Он развернул перед этим опытным политиком фантастический план… франко-русского десанта в Англию. Подумайте на минуту — Франция на тот момент негласно воевала с Россией, а Англия заключила с Россией в 1734 году торговый договор. Более того, Лалли пообещал отправиться в Россию и уговорить всесильного временщика Бирона в необходимости свержения английского короля Георга. Флери подумал, несколько раз задумчиво посмотрел на балбеса-ирландца, и. согласился. Согласился по банальной причине — у Лалли имелись большие связи при дворе, а если этот деятельный идиот хочет выставить себя на посмешище — ну только в путь, как говорится.

Лалли не получил при отъезде в Россию ни официальных полномочий, ни даже рекомендательных писем. Неудивительно, что в Риге его арестовали как подозрительного иностранца. Выйдя на свободу лишь через два месяца, Лалли все же добрался до Петербурга и встретился с канцлером Остерманом и Бироном. Но недоверчивый фаворит Анны Иоанновны решил выяснить, насколько серьезна миссия этого француза. Был послан запрос в Париж, но Версаль хранил молчание. И вот тут над Лалли стали сгущаться тучи, ибо Тайная Канцелярия Ее Величества, где в тот момент правил бал Андрей Иванович Ушаков, таких шуток не понимала. Напуганный перспективой дыбы, в мае 1738 года Лалли решил как можно скорее бежать из России. Итог этой поездки — интересные записки о России и понимание того, что политика из него не получилось. С этих пор граф Лалли возненавидел дипломатов и не скрывал своего отвращения к дипломатии как таковой.

И этого человека послали раскручивать тот змеиный клубок, который к 1757 году сложился в Индии!

Лалли выделили всего три полка пехоты по 510 десять человек (Лотарингский, Беррийский и Ирландский) и полк артиллеристов (150 человек). По дороге в Индию из этого состава умерло 319 солдат и 19 офицеров, и это все силы, помимо кораблей, которые метрополия послала в колонию. Но у Компании на месте были довольно большие силы.

Кроме того, Компании передавалась эскадра графа д’Аше — линейные корабли «Зодиак» (74 орудия), «Бьен-Ами» (58), «Сантор» (58) и «Ванжер» (54). На Иль-де-Франс (Маврикий) к ним присоединился дивизион Дюбуа де Ла Мотта в составе «Дюк де Бургонь» (60), «Дюк де Орлеан» (50), «Сен-Луи» (50), «Мора» и «Конде» (по 44 орудия), а также фрегат «Сильфид» (36 пушек).

Проблема у французов была в базировании — защищенная и большая гавань имелась только на Иль де Франс (спасибо Бурдонэ), Пондишерри не мог принимать большую эскадру длительное время, поэтому французский флот мог появляться у Коромандельского берега лишь эпизодически. В свою очередь, к англичанам тоже пришло подкрепление — дивизион коммодора Стивенса в составе линейных кораблей «Ярмут» (64), «Элизабет» (64), «Уэймут» (60) и «Ньюкасл» (60). Теперь вице-адмирал Покок, сменивший Уотсона, имел 8 линейных кораблей, 1 фрегат и 2 шлюпа, тогда как французы — 9 линейных кораблей и фрегат. Но англичане могли спокойно базироваться как на Мадрас, так и на Калькутту, тогда как основная база французского флота в Индии была расположена в 2000 миль от основного места событий. Расстояние от Мадраса до Пондишерри составляло всего 85 миль (137 км), расстояние от Калькутты до Мадраса — 844 мили или 1358 км. Таким образом, весьма небольшое превосходство французского флота обнулялось неудачной системой базирования, и по факту британский флот имел на Коромандельском берегу преимущество. Кроме того, часть французского флота была представлена кораблями ОИК, королевских было только три — дивизион собственно д’Аше (кроме ост-индийца «Ванжер»), тогда как все британские корабли в регионе за исключением одного фрегата и транспортов строились как военные и принадлежали Роял Неви.

28 апреля 1758 года у Пондишерри появился флот д’Аше и Лалли с войсками (д’Аше умудрился плыть в Индию целый год — конвой вышел из Бреста 2 мая 1757 года). Прибывший генерал взял быка за рога — Лейри он сказал, что у него нет времени для глупых разговоров, первых попавшихся индийцев запряг в качестве носильщиков, не обращая внимания на их касты (а в Индии, как все знают, кастовое разделение играет очень большую роль), на робкие попытки представителей Компании посоветовать найти настоящих кули Лалли заявил: «Я мог бы впрячь в повозки и самих членов Совета, если бы счел необходимым». Уже к концу дня все чиновники Пондишерри были объявлены негодяями, изменниками и казнокрадами. Присланный руководитель оказался «классическим примером неправильного человека на неправильной работе в неправильное время». Если Лалли хотел сосредоточиться на борьбе с коррупцией и финансовыми аферами французской ОИК, надо было заключать мир с англичанами и заниматься внутренней политикой компании. Если он хотел победить англичан в Индии — значит, борьбу с коррупцией ему надо было отложить на потом. Лалли погнался за двумя зайцами сразу.

В принципе, противовесом Лалли должен был стать адмирал д’Аше, но он им не стал. Робкий, медлительный, он более всего боялся потерять свои корабли, владения Франции в Индии его фактически не интересовали.

28 апреля 1758 года д’Аше прижал к берегу 24-пушечные «Бриджуотер» и «Тритон», которые были вынуждены выброситься на берег — их в конце концов сожгли команды. Адмирал оставил в Пондишерри 68-пушечный «Комт де Прованс» и 24-пушечный «Дилижан», а сам двинулся к Куддалуру, где встал на якорь. На следующий день показалась эскадра Покока. Д’Аше принял бой на якорях, отдав инициативу противнику. При сближении англичане получили существенные повреждения, французы — понесли большие потери. Кончилось все тем, что д’Аше отступил к Пондишерри. Британцы, лишившись почти всего такелажа, не могли преследовать французов и были вынуждены уйти в Мадрас.

Лалли же захватил без боя Куддалур и теперь требовал немедленно атаковать и захватить форт Сент-Дэвид недалеко от Мадраса — самое укрепленное место во всей Индии. Сент-Дэвид располагал 196 орудиями разных калибров, тогда как у ирландца было всего 6 мортир и 22 пушки, но Лалли был нужен немедленный успех, чтобы сообщить в Париж, что дела в колонии с его прибытием резко пошли в гору.

Для пополнения продовольственных запасов он реквизировал у индийцев даже священных коров; солдаты сгоняли местных жителей и, не разбирая, кто они — брахманы или парии, заставляли перетаскивать орудия. Жители окрестных деревень разбежались, и Лалли устроил настоящую охоту за ними.

На первых порах Лалли способствовала удача — британским сипаям не понравилось численное превосходство противника, и они начали массово дезертировать. А британский гарнизон, к своему огорчению, вскоре узнал: почти все сипаи и местные войска бежали в сельскую местность. Таким образом, против 5000 французов и сипаев выступал гарнизон всего в 240 человек. Естественно, что 2 июня 1758 года Сент-Дэвид сдался.

Примерно в это же время Лалли послал письмо Бюсси, приказывая оставить Декан и со всеми войсками прибыть к Куддалуру, находящемуся чуть южнее Пондишерри (в 3040 км). С одной стороны, ирландец был прав — победа Франции в этой войне решалась под Мадрасом, возьми его французы — и далее фактически без сопротивления можно захватить весь Декан. С другой стороны, было понятно, что свято место пусто не бывает, и после ухода сипаев Бюсси из Декана там начнется война за власть, и не факт, что в княжествах не придут к власти проанглийские силы, а это было чревато ударом в тыл. В общем, говоря простым языком, Лалли, как заядлый картежник, решил поставить на карту всё, что только можно. Из письма ирландца: «Миссия, порученная мне королем и компанией, заключается в том, чтобы вышвырнуть британцев из Индии. Для меня не имеет ни малейшего значения то, что старший брат затеял спор с младшим в Декане или что какой-то раджа на ножах с каким-то набобом».

Тем временем у французов кончились… деньги. Где же взять деньги во время войны? Ответ простой — разграбить какой-нибудь город. Лалли развернул свою армию и пошел к Танджуру — местный раджа задолжал Компании 5.6 лакхов рупий. И французские войска, задачей которых сам Лалли видел взятие Мадраса, расположенного на севере, двинулись на. юго-запад, отойдя еще на 150 км южнее.

К тому времени французская армия, не имевшая снабжения, начала грабить все подряд.

Дикие грабежи и бессмысленные опустошения селений между Куддалуром и Танджуром превзошли все, что видела эта терпеливая земля. Попадавшиеся на пути индийские храмы разрушались. Когда несколько брахманов пришли к Лалли жаловаться на бесчинства его армии, тот приказал привязать их к жерлам пушек и дать залп. Жестокость не принесла пользы. Население разбегалось при первом приближении войск, в опустевших деревнях нельзя было найти не только продовольствия, но и воды. Лалли все же пригнал своих людей под стены Танджура. Увидев перед собой богатый большой город, солдаты воспрянули духом.

Армия танджурского раджи, вышедшая навстречу французам, была быстро разбита, но стены Танджура оказались неприступны. У французов не было ни лестниц, ни каких-либо осадных орудий. Пришлось разбить лагерь неподалеку от города. Генерал рассчитывал на трусость раджи. Последний, видя, насколько разложилась армия Лалли, не торопился сдаваться на милость победителя.

Раджа рассчитал правильно, с каждым днем силы Лалли таяли, кули и сипаи дезертировали десятками, продовольствия осталось на два дня.

Стояние под Танджуром свелось к обычной торговле. Из книги Маклинна «1759: Год завоевания Британией мирового господства»:

Пока французы томились на жаре перед стенами города, «боевые действия» в основном представляли отдельные попытки предложений и контрпредложений. Упрямый владыка предложил три лакха. Лалли потребовал десять и союза против британцев.

Когда Лалли, наконец, предпринял серьезный маневр, чтобы атаковать город, подтащив осадные тараны, раджа предложил пять лакхов, обеспечение продовольствием армии, 1 000 кули и 300 всадников.

Лалли колебался, стоит ли принять предложение. Наконец, он решился, но задержка привела к непониманию. В конце концов, предложение было отозвано. Французский командующий пришел в ярость, грозил, что отправит раджу в изгнание на остров Маврикий, когда схватит его. И это окончательно убедило князя Танджура сопротивляться до конца.

Танджур не сдался, и Лалли был вынужден вернуться в Пондишерри. Там его встретили памфлеты, а также листок британского адмирала Покока, который говорил, что своим походом к Танджуру Лалли просто спас английский Мадрас.

5 августа 1758 года произошел очередной бой между эскадрами д’Аше и Покока, на этот раз у Негапатама. Началось все за здравие для французов — д’Аше смог обрезать британскую линию и поставить под продольный огонь замыкающие силы англичан — «Камберленд» и «Ньюкасл». Корабли получили значительные повреждения, но остались в строю. Далее начался бой в кильватерных колоннах, во время которого Покок применил бомбы. Они вызвали значительные пожары на французских кораблях, «Мора» и «Конде» выкатились из линии, исправлять повреждения. «Элизабэт» сошелся борт о борт с «Комт де Прованс», а «Зодиак» атаковал «Ярмут». Эти схватки получились наиболее упорными, корабли с обоих сторон были разбиты, и к ночи французы отступили и ушли на Иль-деФранс, чтобы пополнить запасы, команды и отремонтироваться. Британцы также увели корабли в Калькутту, чтобы исправить повреждения.

Где было взять деньги для оплаты сипаев и французских солдат? В принципе деньги мог достать Бюсси, который, как мы помним, имел независимые источники финансирования и предложил Лалли поставить аркатским навабом Басалат Джанга, чтобы получить за это выкуп. Лалли, завидуя славе Бюсси, предложил своего кандидата — Раза Сахиба, человека без денег, армии и авторитета, все преимущество которого заключалось только в том, что он был сыном того самого Чанды Сахиба, о котором мы писали выше. Разговор один на один окончился скандалом: «Дайте мне взаймы ваши миллионы франков или одолжите их у ваших негров», — прокричал синдик со злобой. Бюсси спокойно ответил, что речь может идти о нескольких сотнях тысяч франков. Лалли сухо попрощался и удалился. После этой встречи Бюсси навсегда остался для Лалли «самым скупым, самым лживым человеком на свете».

Бюсси вернулся в Пондишерри, и около него начали группироваться все, кто был недоволен Лалли. Более того, в Париж полетели письма от морских и сухопутных офицеров, которые требовали назначить главнокомандующим именно Бюсси, поскольку Лалли «ведет себя, как слон в посудной лавке».

Меж тем ирландец яростно продолжал рушить то, что до него было такими трудами построено. В Аркат он назначил раджой Раза Сахиба, смертельно обидев Салабат Джанга, который хотел этот титул для своего сына, а дальше еще и оскорбил Раза, написав ему на французском приказ собрать денег для армии Компании. Бюсси, не вовремя оказавшийся рядом, заметил, что письма к людям такого ранга составляются исключительно на фарси, что совершенно вывело Лалли из себя: «Вы для того туда и едете, чтобы переводить». С тех пор Бюсси и Лалли стали смертельными врагами.

12 декабря 1758 года началось наступление на Мадрас. Время было выбрано абсолютно неудачно — в Индии начался сезон дождей. Силы гарнизона Мадраса составляли 1758 белых, 2200 сипаев и 500 индийцев. Лалли вел с собой 3266 белых солдат, 3400 сипаев и 600 индийцев. 14 декабря французы подошли к стенам города. Командир гарнизона, полковник Стрингер Лоуренс, боя в предместьях не принял, эвакуировав всех за городскую стену. Кроме того, Лоуренс оставил в «черном городе» большие винные запасы, и вскоре армия Лалли начала просто морально разлагаться. Пьянки перемежались мародерством, а грабежи — пьянками. «Черный город» горел, озверевшие пьяные люди дрались между собой из-за добычи. Любители поживиться нагружали телеги или армейские повозки награбленным добром и отправлялись в Пондишерри. Большинство солдат потеряло всякую боеспособность.

Лоуренс попробовал сделать вылазку, но она закончилась неудачно — потеряв примерно 300 человек, англичане откатились обратно.

2 января 1759 года начались обстрелы Мадраса. Но британцы и не думали сдаваться, ведь Мадрас готовился к обороне целый год. Там было в достатке припасов и провизии, пороха и ядер. Армия же Лалли, спалив весть посад, была вынуждена разбить бивак на открытом месте, и скоро начала страдать от болезней, недостатка провианта и дождей. Особо неприятным был звоночек 20 января 1759 года, когда 150 французских сипаев… перебежали на сторону англичан и влились в оборону города. Ибо кормили в осажденном Мадрасе лучше. А 30 января на море показались паруса. Лалли питал надежду, что это подошла эскадра д’Аше, однако это оказался британский фрегат, который привез в Мадрас подкрепления и провиант. И стало понятно, что сухопутная блокада Мадраса теряет смысл, ибо с моря французы противопоставить англичанам ничего не могут. Оставалось лишь идти на штурм, либо уходить обратно в Пондишерри.

9 февраля начался генеральный обстрел Мадраса, в стене появились значительные проломы, однако французы так и не смогли подавить крепостную артиллерию, и штурм был отложен. А 16 февраля в Мадрас вошли британские корабли, которые привезли 600 человек подкрепления, доставили припасы, и паника охватила даже самые дисциплинированные полки французов. Лалли снял осаду и ушел в Пондишерри.

Тем временем Клайв послал большой отряд в Северные Сиркары и изгнал оттуда французов, запер их в Масулипатаме, где они, продержавшись два месяца, капитулировали. Как и следовало ожидать, Салабат Джанг немедленно признал права англичан.

Лалли потребовал от Бюсси вернуть земли обратно под протекторат французов, но Бюсси отказался, прислав липовую справку от врача, что он болен. В этот момент из Франции был доставлен пакет, где находился приказ маршала Бель-Иля — в нем Бюсси назначался заместителем Лалли, более того — Бюсси теперь был подчинен непосредственно Парижу, Лалли не мог ему приказывать. Таким образом, ко всей неразберихе у французов добавилось еще и раздвоенное командование.

Лалли, проглотив обиду, умолял Бюсси вернуться в Декан и восстановить там положение французов, и Клайв прекрасно понимал, что судьба Британской Индии без преувеличения зависит от того, сможет Бюсси со своим отрядом прорваться в Декан, или нет. На перехват французского полководца были посланы 1000 английских сипаев, которые должны были устроить на Бюсси засаду. Лалли, желая не отставать от Бюсси, возглавил войска, и двинулся вместе с ним.

Цитата из книги Каплана «Путешествие в историю. Французы в Индии»:

Англичане были великолепно информированы обо всех действиях противника. Получив подкрепление, они двинулись навстречу французам. Оба войска сошлись у местечка Вандеваш; пятитысячное войско французов и сипаев с двухтысячным отрядом маратхской кавалерии стояло против стольких же англичан. Поле боя представляло собой холмистое место, где росли низкие деревья, были овраги и пруды. Лалли расположил свой лагерь на широком холме. Английский полковник Кут построил войска в виде полумесяца. Лалли задумал смешать строй англичан. Левый фланг показался ему наиболее слабым. Поэтому он приказал маратхской кавалерии атаковать левый край и центр. Маратхи не очень любили рисковать, сражаясь за чуждые им интересы. При первых же залпах противника они приостановили лошадей и отъехали в сторону, вполне довольствуясь ролью наблюдателей. Лалли со своими адъютантами оказался между двумя армиями, но под градом пуль вернулся, на позицию невредимым. Положение не обескуражило генерала. Он установил в центре лагеря орудия и создал импровизированный форт, используя естественные возможности рельефа. Ему удалось отбросить противника на некоторое расстояние; англичане отошли, держа строй. Тогда Лалли вновь вскочил на коня и повел в атаку свою немногочисленную кавалерию — 150 человек. Однако настроение маратхов передалось и драгунам, они неохотно двигались за генералом. При первом же залпе всадники остановились. Лалли с несколькими офицерами был впереди, но он был вынужден вернуться назад, проклиная трусов. Лалли бросил в бой Лотарингский полк, первая атака которого оказалась удачной, но англичане, введя в бой резервы, перешли в контратаку и смяли его.

На левом фланге французского войска Бюсси отбивал все атаки противника, но англичанам удалось зайти с тыла. Паника охватила солдат, однако Бюсси сумел их остановить, он хотел перестроить распавшиеся было отряды. В это время пуля сразила его коня. Конь упал и придавил бригадира. Солдаты, подумав, что он убит, бросились врассыпную. Когда Бюсси вылез из-под коня и стал на ноги, он увидел, что окружен англичанами.

С остатками войска Лалли отступил в Пондишерри. Кут не преследовал его.

Таким образом, Бюсси был взят в плен, и французы лишились даже призрачного шанса восстановить ситуацию. Англичане меж тем отпустили Бюсси, взяв с него слово, что он тотчас же по прибытии в Пондишерри проследует во Францию. Они убирали из Индии самого сильного и умного врага. Бюсси писал:

Я прослужил 23 года в Индии, которую могу считать своей второй родиной. Я вынужден покинуть ее, и оставляю здесь часть своей жизни, такой завидной, хотя и отягощенной трудами. Я был вырван из среды друзей, близость которых мне бесконечно дорога. Я покинул их с чувством печали, более сильной и глубокой, чем просто горькое предчувствие, ибо эта печаль основана на опыте прошлого и настоящего и заставляет меня уноситься к будущему. Удаляясь от Пондишерри, я не могу не содрогаться при мысли о судьбе города, величие которого, смею льстить себя надеждой, было создано в какой-то степени и моими усилиями.

Если Битва при Плесси решила судьбу Бенгалии, то битва при Вандеваше — судьбу Французской Индии. После этого сражения англичане практически без боя занимали один за другим подконтрольные французам города — сначала пал Аркат, за ним Карикал, а потом войска Кута начали окружать Пондишерри. При этом д’Аше к Коромандельскому берегу в этом году идти отказался, поскольку «Пондишерри может несомненно пасть, а с ним будут захвачены и французские корабли». Меж тем в Пондишерри шла склока между губернатором Лейри и Лалли. Вместо приведения города в боевую готовность Лалли, ради поддержания боевого духа, решил провести… парад. Военный парад армии, проигравшей половину Индии, в осажденном неприятелем городе.

Чтобы снять блокаду, Лалли повел армию к Аркату, однако 17 октября она взбунтовалась. Солдаты не получали жалования уже четыре месяца и потребовали денег. Кое-как, частичными выплатами, проблему удалось решить, но тут пришла весть о прибытии британской эскадры, и вся армия в полном составе бежала обратно в Пондишерри.

В сентябре 1760 года началась осада столицы Французской Индии. Уже в первые недели в Пондишерри начался настоящий голод, и Лалли решил избавиться от «лишних ртов» — ткачей, которые жили в предместьях. Мало того, что их выгнали — перед этим их еще и ограбили, забрав весь скот и все продовольствие. Все индийцы покинули город.

20 сентября Кут начал систематическое разрушение обороны Пондишерри. Через 10 дней пал редут «Мадрас», и британцы получили форпост у стен города. В начале октября подошедшие 44-пушечный «Соутси Кастл», 36-пушечный «Гермиона» и 32-пушечный «Белейн» обстреляли французские форты с моря и прикрыли высадку отрядов на побережье. 8 ноября установленные там батареи 24-фунтовок и 9-дюймовых мортир открыли огонь по французским укреплениям со стороны моря. 12 ноября пал редут Сен-Томе, там были установлены новые батареи, которые открыли огонь уже по городским улицам.

В начале января 1761 года на море разразился большой шторм и Лалли воспрял духом — может быть, британская эскадра получит повреждения и уйдет в Калькутту? Британцы действительно понесли серьезные потери, потеряли примерно 1100 матросов, были смыты все батареи на побережье, «Фалмут» потерял мачту, утонул 60-пушечный «Сандерленд», 64-пушечный «Дюк д’Аквитань» и несколько транспортов. Однако флот не ушел. Единственное, что смогли французы — это восстановить относительную боеспособность редута Сен-Томе, но уже 3 января обстрелы с моря снова продолжились. 7-го числа был отбит обратно редут Сен-Томе. 15 января практически все редуты французов были взяты, и на следующий день Пондишерри, находясь на грани голодной смерти, сдался. В плен попали 2072 европейских солдата и офицера, и 381 чиновник французской Ост-Индской компании. Английские потери, исключая шторм, составили 32 офицера и 500 рядовых. Французская Индия пала.

18 января Лалли подписал капитуляцию. Кут приказал перевезти генерала в Мадрас в качестве пленника, причем англичане еле спасли ирландца от самосуда — французы были готовы убить генерала, который за три года умудрился промотать все завоевания французской короны в Индии.

Толпа, однако, требовала крови. Схватили главного интенданта, 70-летнего старика Буа (его никто не охранял), и приволокли на площадь. Один из служащих Компании тяжелой палкой размозжил ему голову. С трупа содрали одежду и оставили так лежать на площади.

Пока толпа расправлялась с Буа, какие-то люди проникли в здание интендантства и уничтожили все бумаги. Многие воры, казнокрады и спекулянты были спасены от суда.

Прибывшего в Мадрас Лалли подвергли обыску, разграбили весь его багаж, посадили на маленький корабль, следовавший в Европу, и выделили ему матросский рацион, не признавая в нем офицера.

Меж тем английские уполномоченные Пиго и Дюпре (бывшие французы, протестанты, их предки бежали в Англию после отмены Нантского Эдикта) занялись уничтожением Пондишерри. Были взорваны и срыты все форты, вывезено всё, что можно было вывезти. За три месяца город был стерт с лица земли.

Прибывший в Париж Лалли обвинял в своем фиаско всех и вся. Вполне логично, что 5 ноября 1762 года он загремел в Бастилию. Вполне возможно, ирландец так бы и закончил свои дни за решёткой, но тут умер его друг, отец Лавор, иезуит, его индийский приближённый. Когда начали описывать имущество святого отца, обнаружили и его записки, которые оказались посвящены Лалли. Лавор не пожалел ирландца — он обвинял его в государственной измене, писал, что ирландец являлся платным шпионом англичан, рассказывал о чудовищной жестокости бывшего командующего в Индии. В дневнике содержались подробные описания того, как Лалли во время осады Пондишерри злорадствовал, наблюдая из своего окна за истощенными голодом людьми, как он продуманно послал французских солдат на верную смерть во время кампании.

Неизвестно, что из этого описания было правдой, а что ложью, но пройти мимо такого свидетельства французские власти не могли. Начался суд, который длился три года. Наконец, в мае 1766 года парламент приговорил Лалли к смерти. Людовик XV, узнав о решении, был очень встревожен и даже плохо спал, но не пожелал из-за одного человека вновь ссориться с судейскими чиновниками. 9 мая 1766 года на Гревской площади Парижа при огромном скоплении народа Лалли отрубили голову на эшафоте. Ирландец принял смерть с достойным спокойствием.

В 1788 году, однако, судебная палата Парижского парламента пересмотрела свое решение — Лалли-Толендаль был реабилитирован и признан невиновным в измене Франции. Но нет никаких сомнений в том, что именно Лалли похоронил все мечты о французской колониальной империи в Индии.

Теперь у англичан не было значимых соперников в регионе. Они безусловно контролировали Бенгалию, Коромандельский и Малабарский берег, оставалось лишь расправиться с внутренней Индией. Англичане не видели в этом особых трудностей, а зря — ибо упавшее знамя сопротивления подняло индийское княжество Майсур.

Загрузка...