История британской Ост-Индской компании

Часть V

Перенесемся ненадолго в Кантон, ныне Гуанчжоу. В 1662 году под натиском Чжен Ченгуна пала голландская Формоза. Иностранные негоцианты лишились порта подскока к Китаю, а династия Цин запретила торговлю с европейцами в 1665-м. Однако в 1682 году, после установления контроля над Тайванем, китайское правительство решило открыть для торговли с европейцами отдельный пункт. Первыми в Кантон пришли португальцы, ранее обосновавшиеся в Макао, а потом испанцы из Манилы. В 1684 году в Гуанчжоу открыт английский торговый пост. В 1699-м — французский. Вскоре в Кантон пришли австрийцы (1717), голландцы (1729), датчане (1731), шведы (1732). Одновременно открылись китайские торговые площадки в Шамене и Чузане. Основной предмет вывоза — чай и шелк. Европейцы оставляли в Китае гигантское количество серебра. Империя Цин была вполне самодостаточна, китайские товары пользовались высоким спросом, и иностранные торговцы не могли предложить китайцам ничего, кроме драгметаллов. Самыми желанными гостями в Кантоне были испанцы, которые отсылали из Акапулько в Кантон (через Манилу) так называемый «манильский галеон» — большое 1200-тонное судно, доверху груженное серебром и колониальными товарами для торговли в Китае и Индии. Этот корабль обычно делал в год два рейса — в январе или феврале он, забитый песо под завязку, отплывал из Акапулько в Манилу, а в июле с Филиппин возвращался с колониальными товарами в Новую Испанию. После выхода из Акапулько (16 градусов 51 минута северной широты) испанские моряки чаще всего спускались вдоль Центральноамериканского побережья до широты в 13–14 градусов, где дули пассаты, и плыли по такому маршруту: остров Коиба — остров Гуам — Манила. В 1743 году английский коммодор Джордж Энсон захватил «манильский галеон» «Нуэстра Сеньора де Кавадонга», шедший из Акапулько в Манилу — в трюмах лежало серебро на сумму 1 313 843 испанских песо, серебряные слитки общим весом в 35 682 унций, кошениль и другие колониальные товары. Добыча оценивалась в сумму более 400 тысяч фунтов стерлингов. Это почти в два раза больше, чем тратила на закупки в год британская ОИК (202 тысячи фунтов в год в 1731–1740 годы). Голландцы тратили примерно 150 тысяч фунтов (1,5 миллиона гульденов) в год. Ну а французы, датчане и шведы замыкали таблицу.

В 1730–1735 годах в Индии и вообще Юго-Восточной Азии сложился любопытный расклад.

На Коромандельском берегу в Транкебаре, в Бенгалии в Фридерикснагоре (Серампуре) и на Никобарских островах действовала датская Ост-Индская компания, в 1730-м объединенная в Азиатскую торговую компанию. Уставный капитал датчан составлял 100 тысяч талеров. С 1732 по 1745 год датчане отправили в Индию 15 кораблей и еще 17 в Китай, произвели в этот период закупки на 19.8 миллиона талеров и продали товары на 24.15 миллиона талеров. Таким образом, прибыль компании составила 4.35 миллиона талеров — акции компании подорожали на 20 процентов. Эти цифры не включают доходы от товаров, которые служащие компании и моряки имели право закупить за свой счет и привезти домой на продажу.

В 1731 году была организована шведская Ост-Индская компания. Шотландский купец Колин Кэмпбелл вместе со шведским коммерсантом Николасом Шальгреном уговорили шведского комиссара Хенрика Кенинга выступить формальным организатором нового торгового предприятия. Выгодным предприятием заинтересовался король Швеции, который вошел в дело через свое доверенное лицо — стокгольмского купца французского происхождения Франца Бедуа. С 1731 по 1745 год шведы организовали 15 экспедиций в Индию и Китай, в которых участвовало в общей сложности 25 судов. В Индии на Коромандельском берегу на окраине богатого индийского города Парангипеттаи была заложена колония Порто-Ново, но основные свои усилия шведы направили на торговлю с китайцами. Из 15 экспедиций в этот период только три направлялись в Индию, остальные шли в китайский Кантон. С 1731 по 1748 год оборот шведских торговых операций с Азией составил 24,65 миллиона риксдалеров, средняя прибыль составила 39 %, причём 550 тысяч риксдалеров получили пять директоров компании, а 53 вкладчика разделили между собой 800 тысяч риксдалеров. Остальные деньги были вложены в организацию следующих экспедиций. К шведской компании все участники ост-индской торговли относились с подозрением — это была не национальная корпорация в полном смысле слова: шведов среди служащих и моряков было всего 22 процента, а остальных набрали из иностранцев — попадались голландцы, французы и даже австрияки, те, кому не досталось места в своих национальных ост-индских компаниях.

В 1717 году император Карл VI учредил компанию Остенде, австрийскую ОИК. В 1722 году австрийцы заполучили две колонии — в Ковиламе на Коромандельском берегу и в Банкибанзаре в Бенгалии. С 1724 по 1732 год в Индию и Китай было отправлено 22 экспедиции. Австрийцев в основном интересовал чай. Однако к 1734 году подданные императора сдали свои колонии в аренду, а перевозки австрийских товаров осуществляли частью шведы, частью датчане.

Голландцы решили сосредоточиться на специях и Индонезийском архипелаге. В 1718 году была захвачена датская колония в Новой Гвинее, Дракенборг, а с островов Сунда окончательно выдавили португальцев — там голландцы захватили колонию Нуэво Мадейра. В Индии голландские владения были сосредоточены на юге и на острове Цейлон.

Что касается французов, то по результатам Войны за испанское наследство им вернули район Пондишерри и Шандернагора, а сильнейший рост французской торговли и предпринимательского дела в период с 1720 по 1735 год совпал с жесткой экспансионистской политикой возрожденной Ост-Индской компании. Французы первыми додумались до одной новации, которая чуть не принесла им господство и в Индии, и в индийской торговле. При постоянной нехватке людей они решили формировать военные отряды из местных. И португальцы, и голландцы, и англичане не брезговали нанимать вако или ронинов, но французы поступили по-другому:

а) вооружили наемников из местных европейским оружием и научили европейским военным приемам, проще говоря — ввели муштру.

б) сделали наемников неподсудным местным законам, а только лишь подотчетным законам и требованиям Компании.

В результате получились солдаты из местных, обученные регулярному европейскому бою, с европейским оружием, совершенно оторванные и независимые от местных правителей и законов, и получающие от Компании большие деньги. Французы в каком-то смысле воссоздали институт ландскнехтов времен Тридцатилетней войны, но с восточным колоритом. Таких наемников-индусов называли сипаями.

Именно французская Ост-Индская компания стала основным противником англичан в Индии, и 1740-1750-е годы были связаны именно с противостоянием Англии и Франции в регионе. Голландцы, датчане, шведы — все они к 1740-м годам оказались в роли догоняющих, даже в роли статистов. Французы взяли резкий старт и прочно держали второе место по торговле с Индией. Однако мы забегаем вперед.

Вернемся к делам французской ОИК. После 1719 года благодаря реформам Джона Лоу, послаблению в налоговой сфере и списанию части долга ОИК воспряла и уже в 1723-м вновь организовала свое первое представительство в Янаме. Компания теперь располагала сравнительно большим капиталом — 112 миллионов ливров. Королевская власть покровительствовала делу и предоставила компании монопольные права на торговлю различными товарами. Во главе Компании по-прежнему стоял Совет директоров, куда входили в основном банкиры и богатые торговцы, которые могли вложить в предприятие значительные средства. Хотя устав ОИК периодически обновлялся, ее структура оставалась неизменной: Совет директоров, Наблюдательный совет и собрание акционеров (не обладающее реальной властью). Что касается Наблюдательного совета, состоявшего из восьми синдиков, то он почти всегда был в согласии с Советом директоров. Компания имела два центра: в Париже, где находились ее главные ведомства, решавшие основные вопросы и подсчитывавшие прибыли и убытки, и в Лориане, собственном порту Компании, где располагались главные склады и осуществлялось наблюдение за отправкой и получением товаров.

В 1725 году эскадра французской Компании захватила порт Маэ (фр. — Ма11ё) на Малабарском берегу.

С 1734 по 1741 год Французской Индией руководил талантливый администратор Пьер Бенуа Дюма, носивший титул генерал-губернатора островов Бурбон и Иль-де-Франс, а также колонии Пондишерри, расположенной на Коромандельском берегу. В Бенгалии подданные Людовика XV владели факторией Шандернагор, на Коромандельском берегу — Пондишерри, Масулипатамом и Карикалой, на Малабарском побережье — Маэ, а на берегу Аравийского моря — представительством в Сурате. Официально всем руководил генерал-губернатор Французской Индии, штаб-квартира которого располагалась в Пондишерри. В реальности все зависело от распорядительности чиновников на местах, а они были разные. Кто-то обладал талантом администратора, и его колония процветала; кто-то совершенно не имел тяги к торговле и политике, и в этих случаях колония влачила жалкое существование. Главной же проблемой французов оставалась разрозненность колоний и отсутствие единого центра руководства.

Ну а теперь о двух людях, попортивших англичанам немало крови во время войны за Австрийское наследство.

20 октября 1740 года умер австрийский император Карл VI. Поскольку у него не было наследников мужского пола, еще 19 апреля 1713 года была оглашена Прагматическая санкция, согласно которой престол в случае отсутствия у императора сыновей переходил к его будущим дочерям (в случае прекращения их потомства — к дочерям его уже умершего старшего брата императора Иосифа I и их мужскому и женскому потомству по праву первородства). Санкция отдельно оговаривала, что дочери императора Иосифа I (брата Карла, правившего Австрией до 1711 года) выдаются замуж и теряют преимущество права наследования престола. Главной наследницей признавалась дочь Карла — Мария-Терезия.

Уложение было признано Испанией, Россией, Бранденбургом, Англией, Саксонией и Францией в период с 1725 по 1735 год.

После смерти Карла VI права Марии-Терезии на престол начали оспаривать со всех сторон. В список недовольных вошли Бавария, Пруссия, Саксония и Франция. Война началась 11 декабря 1740 года с вторжения прусского короля Фридриха II в Силезию, которая была завоевана в рекордно короткие сроки — всего за две недели. Мария-Терезия послала для деблокады запертых в силезских крепостях гарнизонов 20-тысячную армию Рейнхарда фон Нейперга, но в тяжелой битве при Мольвице 10 апреля Фридрих смог разгромить австрийцев.

Вторжение пруссаков в Силезию вызвало ответную реакцию — Англия, Россия, Саксония (переметнувшаяся в лагерь Марии-Терезии) и Соединенные Провинции с молниеносной быстротой выступили в поддержку Австрии и Прагматической санкции. Франция же, усмотрев в австро-прусском противостоянии великолепную возможность ослабить давнего врага в лице Священной Римской империи, приняла сторону Баварии, Испании и Пруссии.

Вскоре в войну вступила Бавария — ее войска (усиленные французскими «отпускниками») под командованием французского маршала Шарля-Луи Фуке де Бель-Иля (внука суперинтенданта Николя Фуке, брошенного в тюрьму при Людовике XIV) вторглись в Богемию и к ноябрю 1741 года дошли до Праги, которую и взяли в конце ноября. 9 декабря богемские представители в соборе Святого Витта признали Карла-Альбрехта Баварского императором Священной Римской империи Карлом VII и присягнули ему на верность.

Австрияки, разрываясь меж двух фронтов, стягивали войска из Италии и Венгрии, тем более что баварцы и французы уже взяли Брюнн и уверено двигались к Вене. Решено было заключить мир с Фридрихом II при посредничестве Англии — Пруссия получала Силезию и Глац. Теперь Мария-Терезия могла перебросить войска из Силезии в Богемию.

Ну а 27 июля 1743 года под Деттингеном 45-тысячная франко-баварская армия Ноаля встретилась с 44-тысячной армией Австрии, немецких княжеств и Англии под общим руководством короля Англии Георга II. Дело началось с ошибки командующего французским левым флангом: граф де Граммон, поставленный с 23-тысячным отрядом в крепкую оборону, нарушил приказ и атаковал 9 британских и 5 австрийских полков. Союзники смогли отбить атаку, а Георг II с кавалерийскими эскадронами кинулся в контрнаступление. В результате Граммон был вынужден бежать со своих позиций (которые союзники вряд ли смогли бы взломать, выполни граф указания Ноаля) и обнажил центр. Французы спешно ушли на другую сторону Рейна. Потери французской армии составили 4000 человек, потери союзников — 1000 солдат.

Испанский король Филипп V Бурбон (или его жена, Елизавета Фарнезе, которая фактически управляла Испанией после 1734 года) увидел в начавшейся заварухе прекрасный повод снова заявить свои права на итальянские территории, отнятые у испанцев в Войне за испанское наследство (а заодно немного расширить свое наследственное герцогство Пармское). Неаполитанский герцог выступил союзником испанцев в новой войне.

Ну а затем Франция, получив по зубам на суше, начала разрабатывать очередную высадку в Англии. В 1744 году попытка не удалась, а в 1745-м в Шотландии смог высадиться «Красавчик принц Чарли», претендент на британский престол со стороны свергнутых Стюартов. Началась война между Англией и Францией — по всему миру.

Вернемся к Индии. Первый человек, о котором нужно рассказать, был одним из самых удачливых губернаторов 30-х годов, и звали его Жозеф-Франсуа Дюпле. В 1732 году он был правителем Шандернагора. Этот успешный администратор родился в 1697 году в графстве Ландреси в семье мелкого королевского чиновника. В 1715 году, закончив иезуитский колледж, устроился младшим офицером на корабль, принадлежащий «Компании обеих Индий» (второе название французской ОИК). С 1722 года Дюпле служит в Индии в качестве шестого советника губернатора Пондишерри. Предыдущий генерал-губернатор подозревал Дюпле в незаконных торговых махинациях, однако благодаря покровительству директора ОИК д’Арданкура Жозеф-Франсуа не попал под следствие, а пошел на повышение.

В Шандернагоре Дюпле проявил себя очень хорошо — он сумел сделать город богатейшей и процветающей колонией Французской Индии. Директора ОИК восторженно отзывались о новом бенгальском губернаторе, поэтому неудивительно, что в 1741 году, после отставки генерал-губернатора Дюма, его преемником стал именно Жозеф-Франсуа Дюпле.

Второй герой этой истории — Бертран-Франсуа де Ла Бурдонэ. В 1734 году он стал адмиралом островов Иль-де-Франс и Бурбон — этих «портов подскока» к индийским колониям. В отличие от мещанина Дюпле Ла Бурдонэ был сыном мелкого бретонского дворянина, его отец во время Войны за испанское наследство командовал корсарским судном, попал в плен к англичанам и там погиб. Бертран-Франсуа, как и родитель, связал свою жизнь с морем — с четырнадцати лет он плавал на торговых и военных кораблях, прошел путь от младшего офицера до капитана, а в 1719 году был приглашен командовать одним из судов «Компании обеих Индий». В 1725 году участвовал в нападении и захвате Маэ. Бертрану-Франсуа симпатизировали и оказывали содействие генеральный контролер финансов Жан Орри де Фюльви и его брат Франсуа, который занимал место королевского комиссара ОИК.

Новый правитель островов с удивительной энергией принялся за дело. Столица Иль-деФранс была перенесена из Гранд-Порта в Порт-Луи, что послужило увеличению и расширению торговли. Усилиями Ла Бурдонэ Порт-Луи превратился в главный морской порт острова, и Иль-де-Франс стал штаб-квартирой Вест-Индской Компании в Индийском океане. В Порт-Луи были построены важные общественные здания, некоторые из них сохранились до наших дней. При де Ла Бурдонэ хорошо развивалась инфраструктура острова, появились различные сельскохозяйственные культуры, такие как рис, хлопок, индиго и сахарный тростник. На севере острова в Вильбаге (VШebague) был построен первый сахарный завод и налажено производство сахара в индустриальных масштабах. Именно благодаря Бурдонэ Иль-де-Франс стал для Франции «звездой и ключом Индийского океана».

На Бурбоне процветали тростниковые плантации, производство кофе и хлопка. Вскоре острова покрылись сетью дорог, в невиданных масштабах осушались болота.

Из Мадагаскара корабли привозили скот, из Персии виноград, из Китая — апельсиновые, а из Франции — фруктовые деревья. Ла Бурдонэ организовал на островах полицию и суд — в течение года он методически прочесывал район за районом, жестоко расправляясь с беглыми рабами-неграми и их защитниками. Адмирал превращал беглых африканских рабов в солдат, его «свирепые кафры» впоследствии наводили ужас на англичан и на мирное население Индии. Через десять лет острова превратились в образцовые колонии — здесь сосредоточились все блага и пороки цивилизации XVIII века.

С этих же пор началась вражда Дюпле и Ла Бурдонэ, которая позже привела Французскую Индию на грань междоусобной войны. Дюпле считал, что в 1734 году, при назначении нового адмирала Островов, его несправедливо обошли. Бурдонэ же видел в Дюпле выскочку-разночинца, который только мешается под ногами.

С 1720 года начинается распад Империи Моголов. При султане Мухамеде Шахе наместник Декана Низам-уль-Мульк (1720–1748 гг.) образовывает своё независимое государство. Его примеру последовал наместник Ауда, сделавшийся из простого персидского купца визирем, а потом первым навабом Аудским. Пользуясь анархией, начавшейся с деградацией Империи Великих Моголов, Дюпле присоединял целые области к французским владениям. Помимо военной экспансии французы предприняли и экономическую — с 1736 года в Пондишерри и Шандернагоре французская ОИК начинает чеканить собственную монету, которая становится одной из самых ходовых на Коромандельском берегу. В 1741 году Дюпле женился на Жанне Альбер де Кастро, вдове одного из членов совета компании. Эта женщина, метиска, обладала не только огненной красотой, но властолюбием, неиссякаемой энергией и аналитическим складом ума. Она знала тамильский язык и вербовала агентов для французской администрации. Однако жена Дюпле, ревностная католичка, не скрывала своего отвращения к индуистской религии, что вызывало у индийцев неприязнь.

В 1742 году Дюпле стал генерал-губернатором всех французских владений в Индии и ввязался в первую Карнатийскую войну. Карнатака лежала между Коромандельским и Малабарским берегом, и Дюпле всерьез беспокоился, что фактории британской ОИК просто раздавят разрозненные французские политии и экономически, и политически. Надо сказать, что он имел для подобных опасений все основания, ведь в 1740-е годы англичане закупали в Индии товаров на 400 тысяч фунтов стерлингов золотом, причем этот объем закупок равнялся объему закупок всех остальных ОИК (датской, голландской, шведской и французской) вместе взятых. Коромандельский берег подвергся крупнейшей торговой экспансии британцев, центром их присутствия на юго-востоке Индии стал Мадрас, где был расквартирован британский гарнизон, который насчитывал более 700 человек.

Что касается французов, к 1720-му году губернатор Дюма смог создать 10-тысячный отряд сипаев, который эффективно решал проблемы с непокорными индийскими правителями. Англичане не отставали и по примеру французов начали формирование своих туземных полков.

В 1741 году губернатор английской колонии Телличери (Tellicherry) Уэйк использовал к своей пользе заносчивое поведение французского коменданта форта Маэ и сумел натравить на конкурента нескольких индийских князей, которые осадили город. На помощь колонии срочно приплыла эскадра де Ла Бурдонэ. Состав отряда был следующим — королевские корабли 64-пушечный «Марс» и 44-пушечный «Гриффон», а также вооруженные суда ОИК «Флери», «Брильянт», «Эмабль», «Реноме» и «Парфэт». Как только эскадра подошла к городу, Ла Бурдонэ высадил десант, и индийские войска сразу же сняли осаду. Уэйк, ничтоже сумняшеся, послал Дируа письмо, в котором поздравлял французов с удачным окончанием осады. Бурдонэ, прочитав этот образчик эпистолярного жанра, довольно громко пробурчал: «Думается мне, что англичанин поздравил нас не от чистого сердца». Корабли простояли на рейде Маэ до ноября 1742 года, потом Ла Бурдонэ взял курс на Порт-Луи. Совместно с Дюпле адмирал решил убрать Дируа подальше из Маэ, а здесь поставить более способного губернатора. Дируа задвинули в благополучный Шандернагор, но там также возникли сложности — с 1742 года на территорию Бенгалии начали вторгаться маратхи, которые разоряли провинцию и фактории европейцев.

Бенгальский наваб сразу же решил возместить убытки за счет европейских купцов. Налоги возросли настолько, что служащие компаний начали мечтать о новом нашествии маратхов. В 1744 году стоимость товаров, поступавших из Бенгалии в Европу, сократилась вдвое. Начавшаяся англо-французская война нанесла бенгальским компаниям новый удар.

Вести о войне дошли до Дюпле лишь в октябре 1744 года. Тот сразу же обратился к представителям британской ОИК с просьбой применить в колониях положения «Договора двух Сфер»[3] и соблюдать нейтралитет независимо от того, как идут дела в Европе. В ответ мадрасский директор англичан прислал письмо, в котором благодарил французов за дружественное предложение, но прямого ответа на просьбу Дюпле не давал, ссылаясь на «указания свыше». Военные корабли обеих держав начали отчаянную охоту за торговыми, связь между отдельными портами окончательно нарушилась. В этих условиях индийский правитель Бенгалии постоянно прибегал к вымогательству, обещая то одной, то другой компании свою поддержку за деньги. Французская Бенгалия оказалась в самом критическом положении: в Шандернагоре едва теплилась торговая жизнь, остальные коммерческие центры перестали существовать.

Ла Бурдонэ, пребывавший в этот момент во французском Нанте, получил инструкции от секретаря по флоту графа Морепа и контролера финансов Орри, в которых в случае войны между Англией и Францией разрешалось нападать на колонии и торговые суда противника в Индии. Это же письмо содержало и опасную приписку: «Если какой-либо участок земли будет захвачен, в период наступления относительного спокойствия он должен быть немедленно возвращен противной стороне». Отметим, что эта приписка чуть позже сыграет роковую роль в судьбе Французской Индии, Бурдонэ же понял ее следующим образом — он имеет право совершать лишь корсарские набеги на английские фактории и колонии, но о присоединении новых земель к Французской Индии не может быть и речи.

После смерти кардинала Флери, управлявшего французским министерством иностранных дел в молодые годы короля Людовика XV, в политику Франции пришли временщики, мало что понимавшие в дипломатии. Министр иностранных дел маркиз Рене-Луи д’Аржансон был человеком неглупым, но мудрости ему явно недоставало. Он и его брат Марк-Пьер, военный министр, настаивали на открытом вступлении Франции в войну с Англией. Именно д’Аржансону принадлежала идея высадки «Красавчика принца Чарли» в Англии. Из-за поспешного вступления в войну французы совсем не успели подготовить колонии к началу военных действий.

В сентябре 1744 году Бурдонэ на 56-пушечном фрегате «Фье» пришел на Иль-де-Франс. С ним в Индию прибыло подкрепление — 30-пушечные приватиры «Дофин», «Ясон» и «Эркюль», на самом же Иль-де-Франсе срочно вооружались суда Компании — 600тонный «Эрье», 650-тонный «Шандернагор» и 380-тонный «Дюпле». Все они получили по восемнадцать орудий. Ла Бурдонэ так оценивал свои экипажи: «Три четверти из этих людей никогда не нюхали моря и почти все, включая солдат, не знают, что такое пушка или ружье. Они слишком добры, чтобы защищаться, когда их атакуют, и способны только грузить ящики на корабль». Сразу же по выходу в море адмирал Островов всерьез занялся боевой подготовкой экипажей. Бурдонэ не обращал внимания на знатность, выдвигая в капитаны и офицеры только достойных. Он не жалел себя, но не жалел и других. За пять месяцев из сборища кораблей была создана крепкая боевая эскадра, каждым кораблем командовал ретивый и знающий капитан. Одновременно адмирал занялся тренировками армии. Вскоре армейские части стали образцовыми, способными противостоять даже регулярным формированиям.

Англичане тоже не дремали. По просьбе британской ОИК они послали в Ост-Индию эскадру коммодора Кертиса Барнетта в составе 60-пушечных «Депфорд», «Мидуэй», 50-пушечного «Престон» и 20-пушечного фрегата «Долфин». Основной задачей этого соединения была защита бенгальских факторий и противодействие французам и маратхам.

Война в метрополии уже отразилась на финансовом положении «Компании обеих Индий». Если в первые месяцы войны акции ОИК стоили 2 тысячи ливров и колебания на бирже были небольшими (акционеры стабильно получали по 150 ливров дивиденда на каждую акцию), то уже 1 января 1745 года, после того, как представители ОИК объявили о приостановке выплат, цена акций сразу же упала на 200 ливров, а на следующий день — еще на 600 ливров. На Рождество во Францию вернулись несколько кораблей ОИК, и акционеры стали требовать либо произвести выплаты, либо начать банкротство компании. Поскольку самыми крупными акционерами были король и его родственники, а большинство мелких акционеров, которые и начали бузу, принадлежали к дворянству мантии (чиновники, судейские, откупщики), а также к крупной буржуазии, на их недовольство не обратили особого внимания. После доклада правления Компании в феврале 1745 года (Совет директоров заверял, что задержка выплат — это временная мера), пайщики несколько успокоились.

Именно падение акций заставило короля послать Бурдонэ подкрепление.

В октябре 1745 года в гавани Порт-Луи бросили якорь 70-пушечный «Ашиль» (с него сняли 4 пушки), 42-пушечный «Бурбон» (нес только 34 орудия), 44-пушечный «Феникс» (нес 38 орудий), 36-пушечный «Нептун» (нес 30 орудий), 36-пушечный «Сен-Луи» (реально 26 пушек), 36-пушечный «Ли» (реально 24 орудия), 36-пушечный «Дюк д’Орлеан» (реально 24 орудия), 28-пушечный «Реноме» (24 пушки) и, наконец, 30-пушечный «Инсуляр» (нес 20 пушек).

Англичане тоже получили подкрепления. В феврале 1745 года к Барнетту вышли 60-пушечный «Йорк», 50-пушечный «Стаффорд» и 20-пушечный фрегат «Лайвли». Кроме того, были поставлены под ружье два судна, захваченные у французов — 28-пушечный «Фавори» и 40-пушечный «Мидуэй Прайз». Но — как это не раз бывало в ту войну с английским флотом — жажда наживы перевесила стратегические соображения. Вскоре «Лайвли» и «Долфин» отослали к Батавии, поскольку коммодор решил повторить подвиг Джорджа Энсона и перехватить испанский галеон с серебром из Акапулько. Об атаке на Иль-де-Франс забыли, что позволило Бурдонэ соединить силы.

Правда, чуть ранее английский патруль в составе «Депфорда» и «Престона» смог перехватить караван «Компании Катая», идущий из Кантона с грузом шелка. Приватиры «Дофин», «Ясон» и «Эркюль», выделенные Бурдонэ для вывоза ценностей с китайской фактории, после небольшого боя были взяты на абордаж. Потери англичан были незначительны — 10 убитых, 17 раненых. Призовые составили 92 тысячи фунтов стерлингов, что резко повысило мотивацию британских моряков. Они врывались в гавани нейтральных Негопатама и Масулипатама, выискивая и пленяя французские корабли.

Что касается галеона из Акапулько — «Лайвли» и «Долфин» без толку прослонялись в треугольнике Суматра-Формоза-Гуам до сентября 1745 года и вернулись обратно. Дальше Барнетт по требованию английского губернатора Мадраса Николаса Морса отплыл со своим соединением к форту Святого Давида, где взял под защиту корабль английской ОИК «Гарвич». «Винчестер» и «Мидуэй» были отосланы в Малаккский пролив для охраны торговли. 5 февраля 1746 года из Мадраса вышли 6 кораблей британской ОИК («Уоджер», «Линкольн», «Хардвик», «Куин Кэролайн», «Эдгбастон» и «Вернон»), доверху нагруженных товаром. Барнетт сопроводил их до Форто Ново, отправил с караваном до мыса Доброй Надежды «Лайвли», а сам с остальными судами подошел к Куддалуру (где засел небольшой французский гарнизон) и обстрелял крепость. Французы в ответ отправили из Пондишерри отряд сипаев с артиллерией, и англичане вынуждены были отступить. Тем не менее вскоре Куддалур был сдан и стал английской факторией. Барнетт умер 29 апреля 1746 года, его заменил кэптен Эдвард Пейтон, командир «Депфорда». Смерть инициативного командира сказалась на дальнейшем развитии войны в Индии.

Между тем французы тоже готовили караван для отправки ценностей в Европу. Бурдонэ выделил следующие суда ОИК: «Нептун», «Бурбон», «Инсуляр», «Реноме», «Элизабет» и «Сурат». Хотя конвой был готов к отплытию еще в июле 1745 года, лишь в сентябре, когда Барнетт ушел к Мадрасу, корабли смогли попасть в Пондишерри. Товары погрузили на суда и отряд взял курс на Мадагаскар. Он счастливо прибыл в Лориан в январе 1746 года.

Бурдонэ и Дюпле обсуждали возможность атаки Мадраса, основной базы англичан на Коромандельском берегу. Адмирал Островов спешно готовил корабли к выходу. К февралю 1746 года были готовы «Ашиль», «Сент-Луи», «Ли», «Дюк д’Орлеан» и «Феникс». Срочно ремонтировались и остальные корабли эскадры, вербовались моряки и солдаты. Однако если Дюпле рассматривал атаку Мадраса как средство к его завоеванию, то Бурдонэ конечной целью видел лишь контрибуцию и разграбление английского торгового центра. Нельзя сказать, что Бурдонэ в этом случае был ретроградом, мыслями оставшимся в эпохе великих французских корсаров времен Людовика IV — барона Пуанти и Дюгэ-Труэна. Он всего лишь руководствовался инструкцией, врученной ему Орри и его братом, а она де-факто запрещала территориальные приращения французской ОИК в ходе войны. Дюпле же никаких инструкций подобного рода не получал, поэтому вполне логично предполагал, что Мадрас нужно захватить. Очевидной ошибкой Дюпле и Бурдонэ было то, что они не обсудили совместные действия после завоевания Мадраса. Первый считал, что адмирал, как разумный человек, вполне согласится с приращением Французской Индии; второй думал, что генерал-губернатор получил такие же инструкции.

Летом 1746 года эскадра Ла Бурдонэ покинула Иль-де-Франс и двинулась в Индию. Состав ее был следующим:

Пейтон имел 4 линкора и 2 фрегата:

Из этих данных следует, что Пейтон, несмотря на меньшее количество кораблей, обладал практически равным с Бурдонэ количеством пушек. Причем если учесть, что на четырех английских линкорах на нижней палубе присутствовали около ста 24-фунтовых орудий, а у французов 24-фунтовки имелись только на гон-деке «Ашиль» (остальные корабли имели 12- и 8-фунтовые орудия), то станет ясно, что по весу залпа французы безнадежно проигрывали англичанам.

У форта Святого Давида 6 июля 1746 года Пейтон атаковал идущий к Пондишерри флот Бурдонэ. Дул порывистый зюйд-вест, французы находились на ветре, но шли не в колоне, а вразнобой. Пейтон, спускаясь на противника с запада, открыл огонь по кораблям французов, стреляя преимущественно по корпусам. Эскадра Бурдонэ отвечала огнем по рангоуту и такелажу противника, поскольку имела пушки меньшего калибра, которые на дальней дистанции не могли причинить англичанам никакого вреда. Тем не менее французы, несмотря на большие потери, повернули на англичан и начали медленно сближаться. «Инсуляр» и «Ашиль», стараясь сойтись с британцами по касательной против ветра, вели огонь, в результате которого англичане на «Престон» и «Мидуэйз Прайз» потеряли 60 человек убитыми и ранеными. Потери на флагмане адмирала Островов достигли 27 человек убитыми и 53 — ранеными. «Инсуляр» во время боя лишился всех мачт, его пришлось отослать в Шандернагор, где он позже погиб из-за навигационной аварии. Бой начался в 16.00, а к 19.00 закончился — англичане развернулись и начали на всех парусах отходить, почему-то опасаясь ближнего боя.

На следующий день Пейтон, выстроив линию на норд-ост, хотел еще раз атаковать французов. На этот раз англичане планировали основной удар нанести по замыкающим кораблям Бурдонэ, поскольку фрегаты французов были гораздо слабее британских 50-пушечников. Однако часть кэптенов отказалась идти в бой, мотивируя это некомплектом в экипажах, а также плохим состоянием «Мидуэй» (в трюме этого корабля было уже 3 фута воды). В результате Пейтон взял курс на Бенгалию.

9 июля Бурдонэ, к вящей радости жителей и Дюпле, появился на рейде Пондишерри. Там французы остались на месяц, ибо генерал-губернатор и адмирал никак не могли решить, кто из них будет командовать.

2 августа французский флот двинулся в Негапатам. Эта голландская колония превратилась за первые годы войны в английскую военную базу, но голландцы сразу же по приходу французов объявили о нейтралитете. Эскадра адмирала Пейтона не приняла боя. Поскольку ни англичане, ни голландцы не оказывали сопротивления, Ла Бурдонэ чувствовал себя хозяином всего побережья. В свою очередь Дюпле рекомендовал Бурдонэ не атаковать второстепенные английские фактории, чтобы не спугнуть власти Мадраса.

Все побережье трепетало перед флотом Ла Бурдонэ. Управляющий голландской колонией беспрекословно выполнял его приказы. Однажды во время банкета вбежал растерянный голландский офицер и закричал: «Приближаются англичане!» Адмирал приказал поднять паруса и идти навстречу врагу. На глазах у голландцев англичане отступили. 24 августа Ла Бурдонэ вернулся в Пондишерри, но буквально на следующий день заболел.

Англичане в Мадрасе были абсолютно беспечны.

Что представлял собой Мадрас в то время? Город раскинулся на побережье, в устье реки Кувам. «Белый город», где жили торговцы и богатые люди, располагался выше по течению на небольших холмах. У берега, часто подверженного штормам и затоплению во время приливов и отливов, стояли хижины бедняков, или так называемый «черный город». Два мола, вынесенных в океан, создавали отличную бухту, а в случае штормов корабли поднимались вверх по реке, которая делилась на два рукава. В 1617 году португальцы получили разрешение от правителя здешних мест организовать колонию рядом с Мадрасом, и в 1617 году в местечке Майлапур в устье реки Адьяр был построен форт Сан-Томе (Sao Tome). Чуть позже подобное разрешение получили и англичане, которые построили цитадель Сент-Джордж — в 1639 году, недалеко от устья Кувама. Следует сказать, что упомянутые форты защищали лишь входы в устья рек, но ни в коем случае не сам город. На молах бастионов не было совсем.

Сама же индийская часть Мадраса, в отличие от Пондишерри, совсем не имела стен и оборонительных укреплений. К моменту атаки Бурдонэ в фортах были собраны 200 английских солдат и 400 сипаев при 60 орудиях, причем защитники эти, по словам Роберта Клайва, были подготовлены и вооружены совершенно отвратительно. Если Дюпле и его предшественник Дюма всерьез озаботились строительством бастионов в столице французской Индии, сделав Пондишерри довольно защищенной крепостью, то Мадрас остался, по сути, яблоком, готовым упасть в руки первому же сильному противнику.

12 сентября эскадра Бурдонэ взяла курс на Мадрас. 17 сентября французы высадили десант у Сен-Томе. Во время болезни Бурдонэ небольшая французская эскадра пыталась угрожать Мадрасу, однако мало преуспела в этом, поэтому мадрасский правитель и англичане довольно спокойно взирали на прибывший флот. Позже англичане признавались — они ждали, что французы, как обычно, не смогут согласовать свои действия и вскоре уйдут восвояси. Однако на следующий день десант с суши и корабли с моря начали бомбардировку города и форта Сент-Джордж. При первых же выстрелах английские сипаи побросали ружья и разбежались. За ними последовали и английские солдаты, которые стали врываться в лавочки торговцев и армейские склады и грабить тех, кого должны были защищать. Офицеры большей частью попрятались, город просто некому стало оборонять.

Ла Бурдонэ приказал вести артобстрел непрерывно, население начало разбегаться.

На следующий день англичане прислали парламентера (португальца Франсиско Перейру), который попытался договориться с французами о прекращении огня. Бурдонэ запросил капитуляции гарнизона Сент-Джорджа. Перейра сказал, что не обладает такими полномочиями. Артобстрел продолжился.

21 сентября на одном из полуразрушенных домов подняли белый флаг. Затем показались два советника губернатора Мадраса, барабанщик и несколько писцов. Их немедленно провели к адмиралу. «Мы согласны на капитуляцию», — сообщил советник Монсон.

Захват Мадраса был произведен образцово. Французы не потеряли ни одного человека. Это был настоящий триумф. Но сразу же за триумфом последовал мадрасский позор.

22 сентября Дюпле получил реляцию, в которой сообщалось, что Мадрас пал.

В Пондишерри дали торжественный салют из всех гарнизонных пушек, Дюпле с балкона поздравил горожан, произнес здравицу в честь Бурдонэ и сообщил о том, что ночью будет устроена праздничная иллюминация. Празднества длились всего пять дней, 27 сентября пришло письмо от Бурдонэ, где он сообщал, что «судьба Мадраса уже решена, город будет возвращен англичанам за выкуп». Послание адмирала произвело эффект разорвавшейся бомбы. Генерал-губернатор и его Совет были просто ошеломлены — всё это слишком походило на измену. Но Бурдонэ — как мы знаем — поступал в точности по инструкции Орри и был уверен, что Париж его поддержит. Он наложил на Мадрас чудовищную контрибуцию — 13.5 миллиона ливров, причем 9 миллионов англичане должны были заплатить деньгами, а 3.5 миллиона — товарами.

26 сентября Бурдонэ вызвал к себе губернатора Морса и предложил ему проект договора. Морс, не веря своим ушам, узнал, что французы хотят денег, а не собственно Мадраса, более того — его, сдавшегося на милость победителя, они признают равноправной стороной, с которой заключают договор! Николас Морс попросил Бурдонэ еще раз подтвердить, что Мадрас останется английским. Адмирал подтвердил, Морс еще раз перечитал договор, увидел, что процедура выплаты выкупа там не оговаривается, и поспешно подписал бумаги.

Дюпле же, еще не знавший ни о каком договоре, прислал Бурдонэ проект ликвидации Мадраса — согласно плану, город должен был быть уничтожен, земля передавалась аркатскому навабу, все купцы и ремесленники переселялись в Пондишерри. Ответ адмирала был издевательским: «Ваше письмо полно замечательных советов, за которые я благодарю Вас, они мне доставили настоящее удовольствие… и хотя я не всегда разделяю Ваше мнение, я всегда с большим трудом противостою Вашим взглядам».

Мнения разделились не только в высшем руководстве, но и в войсках. Часть армейских и флотских поддерживали Дюпле и считали, что Бурдонэ продался англичанам. В свою очередь соратники адмирала считали, что Дюпле пытается интригами сбросить адмирала со своего поста. Генерал-губернатор не знал, что делать. Мадрас, его многолетняя мечта, так глупо уплывал из рук!

Тем временем Бурдонэ возвратил англичанам форт Сен-Томе за вексель на 14 миллионов ливров (11 миллионов рупий). Эти действия произвели большое впечатление на индусов, которые вообще перестали что-либо понимать: складывалось впечатление, что французы безвольно отдают завоеванное.

Приближенный Дюпле, капитан Паради, умолял адмирала отказаться от своего слова. Бурдонэ к тому времени уже понял, что с выкупом сморозил глупость, и настоял на офицерском суде чести, рассчитывая, что он освободит его от данного слова. Однако капитаны кораблей подумали, что это очередной виток схватки за власть, и поддержали своего адмирала: «Господин Ла Бурдонэ должен держать данное слово». А 8 октября 1746 года в Пондишерри вошла эскадра мессира Дордолена, и неразбериха только усилилась.

Состав эскадры Дордолена:

После смерти прежней фаворитки короля мадам де Шатору у Людовика появилась новая пассия — Жанна-Антуанетта Пуассон. Эту женщину тянуло в политику. В разгар войны она начала перетряхивать кабинет министров, братья Орри лишились своих постов, генеральным контролером финансов стал Машо де Арнувилль. В инструкциях, переданных Дордоленом, Бурдонэ приказывалось сдать все дела Дюпле и возвращаться во Францию.

13 октября случилось еще одно происшествие — у Мадраса разыгрался сильный шторм, корабли «Ли» и «Дюк д’Орлеан» разбились о камни, «Феникс» перевернулся, остальные фрегаты получили существенные повреждения. В один миг эскадра как боевая единица перестала существовать. Сломленный Бурдонэ 23 октября отплыл на Иль-де-Франс. Дюпле он писал: «Соглашение с англичанами я нахожу правильным и соответствующим нашему теперешнему положению. Если Вы думаете иначе о судьбе Мадраса, можете без колебаний следовать по Вашему усмотрению. С меня достаточно того, что я там водрузил знамя моего короля». На островах адмирал застал нового губернатора.

По возвращении во Францию он был обвинен в государственной измене и заточен в Бастилию. Лишь в 1751 году дело Ла Бурдонэ пересмотрели — оказалось, что адмирал скрупулезно выполнил приказания Орри и Фюльви. Бурдонэ был оправдан, но умер в 1753 году совершенно сломленным.

Однако вернемся к Дюпле и Мадрасу. Генерал-губернатор, чьи полномочия Париж подтвердил, изменил договор, подписанный Бурдонэ — теперь французские войска должны были покинуть город не 15 октября, а 15 января. Французы тянули время, чтобы найти в договоре юридические или логические нестыковки.

25 октября в спор о Мадрасе вмешалась третья сила — наваб Арката Анвар-уд-Дин с подачи англичан в ультимативной форме потребовал у французов уйти из Мадраса, угрожая войной. Его сын Марфуз-хан с тремя тысячами всадников 1 ноября атаковал Пондишерри, но небольшого гарнизона французов оказалось достаточно — горстка европейцев обратила войско индийцев в бегство.

На следующий день перед трехтысячным войском наваба в чистом поле оказались 200 французов и 300 сипаев. Несмотря на такой дисбаланс в силах, французы решили атаковать, и уже знакомый нам Паради приказал отряду построиться в две шеренги и открыть огонь плутонгами. Пока первая шеренга заряжала, вторая стреляла, и наоборот. Первым же залпом французы убили не менее 100 индусов. После третьего залпа пехота и конница Марфуз-хана постыдно бежали. Потери французов были смехотворны — три человека.

Отстояв Мадрас, французы начали претворять в жизнь план окончательного уничтожения города. Все имущество британской ОИК было арестовано. Купцам и ремесленникам предложили переехать в Пондишерри. Началось уничтожение всех укреплений города.

Однако эти планы были всего лишь мечтами. Британская торговля оказалась для индусов гораздо более важной, чем французская. Купцы просто отказались от переезда. Им пригрозили полной конфискацией имущества, но и это не помогло. В свое оправдание они говорили, что в Пондишерри им просто негде будет жить, ибо там есть всего лишь несколько достойных строений, Мадрас же — это настоящий торговый город, почти весь из камня. Оказалось, что военное решение проблемы не есть решение экономическое. Закупки британской ОИК в Индии к тому времени составляли примерно 350–400 тысяч фунтов в год, и это было больше, чем закупки всех остальных Ост-Индских компаний вместе взятых. Британская ОИК была для индийских раджей и навабов ключевым торговым партнером в регионе, основным источником золота, серебра, оружия, сукна и других европейских товаров. Французы при всем желании просто не смогли бы заместить британцев в такой торговле. И индийские купцы это прекрасно понимали.

Дюпле решил атаковать Куддалур, город, который после падения Мадраса стал новым представительством британской ОИК на Коромандельском берегу. Для нападения он выделил 1200 сипаев, 900 морских пехотинцев из бывшей эскадры Бурдонэ и 300 «свирепых кафров» из набранного адмиралом отряда. Общее командование осуществлял майор Бури. Ночью на подходе к городу бивак французов атаковала конница Муххамада-Али (около 8000 сабель). Сипаи запаниковали, побросали оружие и пушки и внесли чудовищную сумятицу в общие действия, Бури с трудом смог построить кафров и морскую пехоту в каре и отбить атаку. После этого о завоевании Куддалура не было и речи — войско развернулось и спешно отступило в Пондишерри. Англичане, имевшие значительный отряд в городе, не поддержали атаку индусов, что послужило основанием для размолвки с Муххамадом-Али. Тот заявил: «Когда мы пришли к вам на помощь и враг нас атаковал… вы сидели в своем форте. Ваши люди трусы, они хороши для торговли, но не для войны».

Дюпле не пал духом и попытался еще раз атаковать Куддалур, на этот раз со стороны моря. Для этого десант погрузили на большие лодки и катамараны. Однако ночью разыгрался шторм, часть лодок разбилось, катамараны залило водой, порох отсырел, и отряд вернулся в Пондишерри.

В ноябре около 2000 французских солдат снова осадили Куддалур, и сипаи уже рвались на стены, когда на горизонте появились английские корабли, везущие подкрепления. Французы опять отошли. В январе 1747-го Пейтон ушел в Калькутту, и Дюпле опять решил попытать счастья, однако англичане разослали по всему побережью блокирующие отряды и захватывали все суда французов и их союзников. Лишь в июле было решено еще раз атаковать злополучный город. Дюпле вовсю использовал шпионов, один из них должен был открыть ворота французам. Жена губернатора завербовала некоего Лоуренса, который вызвался взорвать мину и запустить французов в пролом в стене. Ночью отряд морских перебежчиков и сипаев подошел к стенам, но никакого пролома не обнаружил. Не допуская мысли, что Лоуренс может быть не перебежчиком, а английским шпионом, командующий отрядом Монвилль приказал принести штурмовые лестницы и лезть на стены. Как оказалось, британская разведка специально заслала Лоуренса к врагам, и англичане хорошо подготовились к атаке — французские войска просто расстреливали на узком пятачке из ружей и мелкокалиберных орудий. 200 сипаев было убито на месте, а остальные в панике разбежались.

8 декабря 1747 года в Индию вышел флот британского контр-адмирала Эдварда Боскауэна — тот имел приказ сменить Пейтона на посту командующего. Эскадра везла 3 миллиона фунтов стерлингов, большие запасы провианта, а также отряд из 450 солдат. После объединения со сменившим Пейтона коммодором Гриффином англичане могли бы выставить в море 10 линкоров, 3 фрегата и одно бомбардирское судно. Состав эскадры:

Перед отплытием контр-адмирал получил обширные инструкции — ему было приказано уничтожить все морские силы французов в Индийском океане и по возможности лишить французский флот всех точек базирования в регионе.

У мыса Доброй Надежды к эскадре присоединились голландские силы в составе 6 вооруженных судов голландской ОИК с 400 морскими пехотинцами на борту.

В это время у Дюпле оставались только «Ли», «Аполлон», 48-пушечный приватир «Англеза», три корабля Компании — «Сантор» (74 пушек), «Марс» (54), «Брильянт» (50), а также корвет «Сюперб» (18) и транспортное судно «Принсесс-Амели». В Порт-Луи стоял завершавший ремонт 60-пушечный «Альсид».

3 июля 1748 года Боскауэн был у острова Иль-де-Франс. Англичане провели военный совет, где решили высадить большой десант с севера от Порт-Луи, в бухте Тортюс. Для поддержки пехоты был выделен 60-пушечный «Пемброк», который вступил в перестрелку с французскими бастионами, получил несколько ядер в борт и потерял несколько рей. Но со стороны бухты «Пемброк» атаковал «Альсид» (капитан Кенсен), высадка была прервана, и англичане поспешно отошли. В это время «Пемброк» попал под обстрел мортирной батареи, построенной еще Бурдонэ на возвышенности Пети Монтань.

Боскауэн под барабанный бой отправил в Порт-Луи шлюпку с парламентерами, которые предложили губернатору Давиду и полковнику Рестену сдать остров «на милость победителя», на что французы скептически ответили, что вчерашний бой «победители» почему-то проиграли. Парламентеры ни с чем вернулись на суда.

9 июля англичане попытались десантироваться у Малой Речки. Еще при приближении к месту высадки эскадра попала под плотный огонь замаскированных с двух сторон батарей 18-фунтовок. Корабли сразу же сделали поворот оверштаг и вернулись к месту стоянки. На следующий день англичане попытались спуститься к Малой Речке на плотах и лодках, пехоте удалось войти в устье, но там ее обнаружил французский дозор, который затеял перестрелку. Вскоре заговорили полевые орудия защитников. Англичане попытались причалить к берегу, но увидели на горизонте паруса французских малых судов, развернулись и бросились наутек. Потери составили около 150 человек погибшими и пропавшими без вести.

Боскауэн решил не искушать судьбу и отплыл к Калькутте, где принял на борт дополнительные войска, а потом проследовал к Пондишерри. Решение это может вызвать некоторое удивление, ибо Пондишерри был достаточно хорошо укреплен французами, о чем англичане, конечно же, знали. Тем не менее 15 августа британцы, имея 5220 солдат, показались у столицы Французской Индии. В Пондишерри при приближении вражеской эскадры вспыхнула паника, толпы беженцев из «черного города» рванули к городским воротам. Но сам Дюпле и администрация не поддались смятению — они знали, что город очень хорошо укреплен. Действительно, три губернатора — и Ленуар, и Дюма, и сам Дюпле — выстроили значительные фортификационные сооружения. Город окружали две стены — первая, охватывающая «черный» и «белый» город, опиралась на десять бастионов; цитадель представляла собой звездообразный форт, построенный по системе Вобана, и прикрывала центр города, где располагались администрация колонии и дома богатых купцов. Обе стены были огорожены рвом, наполненным водой, который пересекали подъемные мосты. Город имел 130 орудий различных калибров и около 5000 человек гарнизона.

20 августа Боскауэн на юге Пондишерри высадил 450 пехотинцев, которым в поддержку отправили сводный отряд из моряков и сипаев в 900 штыков. На следующий день англичане пошли на приступ бастиона Арианкапум, который защищали 700 сипаев под командованием Ибрагим-хана. Индусы, вооруженные европейским оружием, оборонялись великолепно — в течение двух дней атаки следовали одна за другой, форт не раз подвергался обстрелу с моря, однако сипаи держались. К 22 августа Боскауэн потерял уже 300 человек, но над фортом гордо реяло знамя с белыми лилиями. Десант был усилен еще 1200 матросами, и на следующий день английские войска пошли на генеральный штурм. Несмотря на большие потери, англичане упорно двигались вперед — они смогли даже преодолеть ров и приставить лестницы к стенам, но дальше им пройти не удалось. Сипаи, ведя непрестанный огонь плутонгами, производили среди британцев большое опустошение. Несколько человек выделили для уничтожения лестниц — они подрубали лестницы, сбрасывали их со стены и сжигали, обливая горящей смолой. Ибрагим-хан устоял, но из его отряда осталось в живых всего 350 человек.

Англичане перегруппировались и вскоре продолжили атаку. Приступы продолжались еще два дня, потери англичан возросли до 800 человек, однако форт держался. Тогда Боскауэн решил пойти на хитрость — он повел с Дюпле переговоры о мире, а сам подтянул тяжелые орудия и в одну из ночей засыпал ров песком. Но французская разведка тоже не спала. Отряд в триста сипаев ночью напал на английский лагерь, заклепал все орудия, порубил множество англичан и взял в плен высокопоставленных офицеров. Эта атака должна была помочь Арианкапуму продержаться еще некоторое время, но произошла одна из тех случайностей, на которые так богата история Индии. Шальной снаряд попал в повозки с порохом, стоявшие на открытой местности, последовал взрыв, который проделал в стене Арианкапума здоровенную брешь. 150 защитников форта погибло в ослепительной вспышке.

Офицерам с огромным трудом удалось восстановить дисциплину. Перед отходом французы вывели из строя все орудия. Форт был покинут. В этот критический момент Дюпле не поддался панике и срочно перебросил строителей к южному фасу — они сейчас же начали возводить новую стену. Боскауэн необъяснимо медлил, что дало французам возможность укрепить подходы к городу с юга.

Только в начале сентября англичане снова пошли на приступ. Французы держались уверенно, а их сипаи и вовсе покрыли себя неувядаемой славой. К 29-му числу англичане были на последнем издыхании. Их потери шли на тысячи погибших и раненых. Французам тоже приходилось нелегко, погиб талантливый офицер Паради. Скоро начинался сезон дождей, и Боскауэн понял, что осаду пора снимать. Напоследок англичане задумали произвести сильную бомбардировку. Корабли растянулись цепочкой вдоль города и открыли огонь из всех орудий. Бомбардировка продолжалась до 17 октября, а потом англичане ушли в Калькутту.

Потери Боскауэна составили 2500 человек, потери французов — 393 человека. Это был разгром. Дюпле удалось сохранить Французскую Индию и отбить сильнейшего врага. Но буквально на следующий день все обрушилось. В Пондишерри дошли вести о мире, заключенном в Аахене.

24 апреля 1748 года парламентеры всех воюющих сторон собрались за столом переговоров. Среди прочих пунктов в договоре были такие:

После подписания Аахенского соглашения во Франции появилась поговорка — «bête Comme La Paix», или «глуп, как мир». В Пондишерри весть о заключении такого мира стала подобна грому среди ясного неба — все победы Бурдонэ и Дюпле оказались бессмысленными и ненужными. Удар — как по престижу, так и по экономике Французской Индии — был очень силен. Теперь французская ОИК безоговорочно уступала первенство своим британским коллегам.