История двух беглецов. Повесть

Глава 20. «ПРИВЕТ ВАМ, ЛЮДИ!»

Когда ребята подмели всё, что было на столе, установилась мёртвая тишина, и стало слышно, как скрипит авторучка, носясь по блокноту, и она, эта авторучка, была похожа на ищейку, снующую по палубе, а трубка была похожа на пароходную трубу, извергающую дым, а капитан похож на кочегара в тельняшке. Долго-долго стояла мёртвая тишина, ребята боялись нарушить её. И даже Мурзай замер под столом. А перо всё бегало и бегало по бумаге.

И Данька, следя за бегающим пером, стал выдыхаться, стараясь поспеть за витками ложившихся строк, потому что это уже были не витки строк, а проволока, которую тянули связисты, и за связистами на расстоянии бежали, пригибаясь, моряки с автоматами наперевес, штурмуя вражеские укрепления. Данька знал точно - это были героические черноморцы, освобождавшие Севастополь; они брали сейчас штурмом Сапун-гору, и треск автоматных очередей нёсся по рядам строчек - колючей проволоке, и комиссар в тельняшке, с перевязанным плечом держал в руке флаг и бежал к высоте, чтобы водрузить его там, и кровь стекала по тельняшке, а снизу, со склона, перебегая от камня к камню, мчались краснофлотцы. Они поднимались, падали и снова поднимались. Цепи одна за другой охватывали высоту, но редели, потому что за выступом скалы строчил вражеский пулемёт. Наши огнемёты огненными струями выкуривали из каменных нор последних фашистов, но достать вражеского пулемётчика не могли. Волосы шевелились от горячих вихрей. Данька был в первом ряду наступающих краснофлотцев и первым заметил, как фашист, прикинувшись убитым, остался в тылу у наших ушедших вперёд краснофлотцев, а потом внезапно ожил, стал медленно подниматься и наводить свой наган в спину комиссару с флагом. И вот, когда он уже взвёл курок, чтобы выстрелить в комиссара, поднявшего флаг, в эту самую минуту старший матрос Даниил Соколов сорвал чеку с гранаты и бросил её в окоп, а сам рванулся вперёд, чтобы заслонить собой комиссара. И пуля, выпущенная из нагана фашиста, обожгла его плечо, но он в это время услышал, что граната взорвалась в окопе, и сам, обессиленный, но счастливый оттого, что уберёг комиссара от смерти, стал сползать вниз и тут увидел, как комиссар водрузил между камнями древко с обожжённым полотнищем. А потом вялость, охватившая руку, стала расползаться по всему телу, подбираться к сердцу и голове, он упал и заелозил руками по россыпи камней…

Капитан оторвался от блокнота. Он поймал взгляд Даньки и вскочил, бросившись на помощь. Со стола слетели авторучка и блокнот, авторучка, как ручной огнемёт, дымясь, упала на пол, и оба они, капитан и Данька, испугавшись, встретились взглядами и поняли, что они видели одну и ту же картину боя. И они узнали друг друга - это были комиссар Милованов и старший матрос Даниил Соколов. Вот где они встретились! И обоим стало ясно, что встречались они не в метро по дороге на ветпункт, когда Данька ехал спасать Мурзая, а при штурме Сапун-горы…

Капитан поднял блокнот и авторучку, натянул на плечи китель и улыбнулся… глазами комиссара Милованова. И Данька прозрел. Он увидел на кителе чуть пониже выгоревших меток от орденских планок пятиконечный отпечаток.

- Вы Герой? - спросил он, бледнея.

- А ты откуда знаешь? - удивился капитан.

Капитан взъерошил пятернёй свою седую шевелюру, лицо его расплылось в улыбке. Сашка Охапкин выпучил глаза, потому что ничего не видел, не знал и не понимал, и пёс Мурзай лежал под столом и пялил свои маленькие глаза на людей и тоже ничего не знал, не понимал и ни о чём не догадывался. Они не знали, что Данька в годы войны был вестовым у комиссара Милованова и вот сейчас они встретились после долгой разлуки.

Так закончилось разоблачение комиссара Милованова, боевая деятельность которого была описана в книге «Двести пятьдесят дней Севастополя», книге, которую Данька читал ещё давным-давно.

И теперь они снова встретились, и Данька снова поступал в его распоряжение, чтобы выполнять новые боевые задания, потому что тогда, когда матрос Соколов, заслонив собой комиссара, пал сражённый, он не умер, как думал комиссар, а был вынесен с поля боя сестрой милосердия Надей Воробышевой. Так встретились однополчане, храбрые бойцы героической морской пехоты, встретились, чтобы теперь никогда не расставаться.

- Поели? - спросил капитан. - А теперь собирайтесь на выход. Но прежде чем отвезти вас домой, есть небольшой разговор.

Мурзай перестал возиться под столом, приподнял уши и замер.

- Какой разговор? - спросил Диоген недоверчиво.

- А вот послушайте. «Весёлые пескари» - флагманский корабль в отставке - формирует экипаж, не хватает двух матросов и кока. - Капитан глянул на пса и почесал нос. - И ещё, пожалуй, сторожа… С ответом прошу не торопиться. Хорошенько подумайте. Пораскиньте мозгами. Потолкуйте с родителями. Может, ничего не получится. Да, вполне возможно, что ничего не выйдет, - капитан вздохнул и воткнул трубку в рот, - и я зря затеял с вами этот разговор. - Капитан потянулся за спичками.

- Это почему же зря? - закричал Сашка, ничего не понимая, а Данька, ещё не остывший после радостной встречи с комиссаром Миловановым, сжался от страха, что судьба их может снова разлучить.

- В общем, так: если надумаете ко мне матросами, тогда пишите заявления… - Матросами? К вам? - Сашка не верил своим ушам. Только сейчас до него дошло, что предлагал им капитан. - А как же школа?

- Речь идёт о летней навигации. Экипаж формируется на один сезон. Экипаж в целом уже укомплектован, подобрались крепкие ребята, но двух матросов не хватает. - Капитан глянул на Мурзая. - И, пожалуй, ещё сторожа.

- Мы согласны, - глухо сказал Данька и отвернулся, чтобы не обжечь капитана взглядом своих пронзительных телепатических глаз, умолявших, просивших, повелевавших: взять! взять! взять!

«Гав! Бр-р-рао-о!» - зарокотал под столом Мурзай, что означало: «Я тоже согласен!»

- Это как же согласны?! - Сашка встал из-за стола. - Ты чего за всех говоришь? Что же, мы всё лето работать будем, а отдыхать когда? - И, наморщив лоб, он вдруг добавил потише: - А платить нам будут?

Данька страдал. Надо было укротить Диогена. Немедленно укротить этого несчастного болтуна, обжору и лентяя. Этого выжигу и махинатора, который только и думал о том, где бы кого бы и как бы обжулить. Данька собрал всю телепатическую силу, и этой силы хватило бы, чтобы обрушить под Сашкой палубу, испепелить его так, чтобы он испарился в воздухе и никогда обратно не вернулся на землю в человеческом облике. Данька уже готов был его уничтожить, но капитан вынул трубку изо рта и потряс ею о ладонь.

- Дельный вопрос! Отвечаю. Заработок: воздух, питание, солнце, купание, дружба с хорошими ребятами. И ещё можно будет набраться ума, что, между прочим, кое-кому не лишне. Кроме того, заработаете ещё мозоли на руках. И узнаете речное дело, и научитесь водить суда. Что же касается кока, то он должен подготовиться по высшему разряду ресторанного искусства, а накормить экипаж - это тоже немалое удовольствие. И всё это вместе составит отдых, о котором можно только мечтать. Устраивает такой заработок?

Данька двинул Сашку в толстый бок кулаком и произнёс про себя все клички, которых немало собрал за свою жизнь Охапкин: «Обжора! Хрум-хрум! Жиртрест! Главсало! Топтыгин!» Выпустив весь этот набор кличек, Данька сдвинул пятки, расправил плечи и ещё раз сказал:

- Мы согласны!

И толстый Сашка обмяк, почуяв, что опять невидимая, но цепкая сила, исходящая от Даньки, спеленала его по рукам и ногам, и он, Сашка, опять стал безвольной игрушкой в руках этого телепата. Сашка вспомнил о маме, которой столько досталось из-за него, даже этот дядечка капитан кричал на неё, как на девчонку, не выдержал и спросил:

- А за что вы маму ругали?

- Знает, за что! Видно, не доругал её в своё время, когда ходила в школу юных автомобилистов…

- А вы разве автомобилист?

- А почему бы и нет?

- Ой, неправда! - рассмеялся Сашка. - Вы же моряк. А потом, моя мама никогда не ходила в школу юных автомобилистов…

- Это почему же?

- Какая же она юная? Она не юная, она старая. И ещё она майор и сама учит других.

Капитан расхохотался. Он хохотал, словно ухал филин, - с перерывами: ухнет, отдохнёт и снова ухнет. Из-под очков катились слёзы.

- Значит, мама твоя старая? Ох, молокососы! А я, по-вашему, совсем древний старец? Ох, сопляки!

- А когда вы мою маму учили?

- Всего только лет двадцать назад. Совсем недавно!

- Недавно! - Сашка усмехнулся, силясь перенестись в тот исторический период человеческой истории, когда его ещё не было на свете. По его мнению, раз его тогда ещё не было на свете, то, значит, не было и школы юных автомобилистов, и мамы, и капитана. И вообще ничего не было на свете, пока не появился Сашка Охапкин, и только тогда всё появилось…

- Значит, согласны, - вздохнул капитан, успокаиваясь, и снова стал раскуривать трубку. - Но ваше согласие - ещё не всё… - Он помедлил, ковыряясь в трубке. - Есть ещё и другие условия, кроме вашего согласия…

- Какие же?

- Первое, - капитан загнул палец на руке,- чтобы дали согласие ваши родители. Но это я беру на себя. Второе, - и он загнул второй палец, - чтобы не возражали ваши учителя. Ясно вам это условие? А что из этого вытекает?

- Как же они согласие дадут, когда двоечки по истории и математике? - усомнился Сашка.

- Ну, значит, в экипаж тебе не придётся…

- Это почему же? - запротестовал Сашка, чувствуя на себе гипнотический взгляд Даньки.- А если я подтянусь?

- Ты правильно меня понял! Значит, ни одной двойки. Третье условие, - и капитан загнул третий палец, - испытательный срок. Как кончатся занятия в школе, все ребята собираются здесь и готовят катер…

- А кто ещё с нами в экипаже? - спросил Сашка, считая, что вопрос о его зачислении в экипаж уже решён.

- Это вы сами узнаете. Одно скажу: все ребята что надо…

Всё-таки для Сашки это были трудные условия! А Данька ликовал. Ему выпало великое счастье, он встретил человека, которого давно уже знал, видел в своих мечтах. Сердце Даньки стало огромным, как этот катер, как земной шар, как солнце. А Сашка, поняв, что участь его решена, что как ни крутись, а его всё равно теперь заставят выполнить условия, решил, что пойдёт в экипаж коком. И что, когда вырастет, он будет не милиционером, даже не клоуном, а коком. Нет, пожалуй, клоуном можно остаться, а вот милиционером ни к чему. Раз их уже всё равно простили как нарушителей порядка. Раз больше они не собираются нарушать. И когда понял, что отлынить ему от школы не удастся, он спокойно примирился со своей участью и вспомнил о Стасике.

- А вы бы взяли в экипаж ещё одного мальчика? - спросил он. - Он мой друг. Очень хороший мой друг! Только он больной, ноги в коленках не гнутся, костыли у него… Но он ещё выздоровеет…

- А звать его не Стасик, случайно? - спросил капитан.

- Стасик, - кивнул Сашка, не очень даже удивившись. - А вы откуда знаете?

- Это долго объяснять. Нет, Стасика Яснова взять пока мы не сможем - болезнь его не скоро пройдёт. Но это замечательно, что ты вспомнил о нём. Стасик прекрасный человек…

- Прекрасный! - согласился Сашка, чувствуя в сердце толчок от жалости к своему новому другу, но вместе с тем и радость, что Стасика, которого он считал потерянным (ведь они же не успели обменяться адресами!), он снова нашёл.

Что касается Даньки, то он уже ничему не удивлялся: он знал, теперь он это ясно понимал, что капитан - человек, который знает всех и может всё, и вообще им крупно повезло, что они попали к нему в руки. И ещё он теперь успокоился за судьбу Мурзая. Если капитан зачислит его в экипаж, - значит, значит… Значит, теперь никто не смеет тронуть Мурзая. И его можно рассекретить. И вывести из подвала. И поселить в квартире. И пусть себе кожаный человек заткнётся! А то ему придётся иметь дело с капитаном. А с капитаном шутить опасно. Такой он человек. И так хорошо, что они встретились с ним. И даже страшно подумать, что они могли не встретиться. Дань-ка был счастлив. Как никогда, наверно, в жизни. И только лёгкая грусть обволокла его доброе сердце - он вспомнил Надю Воробышеву. И даже подался вперёд, чтобы сказать о ней. Но так и не сказал - ведь женщин не берут в матросы, у них такая участь. Что ж, моряки должны соблюдать обычаи, и Данька утешился тем, что всегда будет помнить о Наде и любить, как сестрёнку, а она его будет ждать, пока он не вернётся из плавания…

Когда капитан выводил открытую машину из порта на Международный проспект, из радиорупоров на столбах грянула весёлая музыка. Справа от, капитана сидел знаменитый мореход и телеразведчик Даниил Соколов, сзади сидел его помощник Александр Охапкин. Они возвращались из знаменитой экспедиции. Вся столица встречала их. По тротуарам, отгороженным канатами, толпились люди с флажками. Впереди стрекотали мотоциклы. Слади тянулись правительственные машины. Милиционеры отдавали честь. Сверху жужжали вертолёты, сбрасывая на город разноцветные листовки с портретами героев. В толпе встречающих мелькнула рыжая девочка. Она пробилась к машине и бросила букетик фиалок. Вдруг Даниил Соколов перегнулся через борт, сильным движением подхватил девочку и усадил рядом с собой.

Молодая женщина у самого каната прижимала к груди бледного мальчика с лихорадочно блестевшими глазами.

- Стасик! - крикнул Александр Охапкин и сграбастал в машину своего маленького друга.

Из настежь открытых окон люди махали руками. У проезжей части теснились учителя и ученики одной из московских школ, ставшей теперь знаменитой, потому что там учились наши герои. Среди них были Ав-тандил Степанович и Алла Николаевна, Клара Львовна и Любовь Семёновна, а также Боря и Юра из второго класса «Б» с букетами цветов. Вдоль канатов ходили женщины с белых халатах и раздавали желающим мороженое и пирожки. А те, в свою очередь, бросали мороженое и пирожки в машину. А также цветы. Знаменитый пёс Мурзай хватал всё это на лету и складывал к ногам Александра Охапкина. И все с восторгом смотрели на бесстрашных героев.

- Ура! Привет героям! Да здравствуют герои! Физкульт-ура!

Машина шла очень медленно, и юные герои, взявшись за руки и подняв их над головой, кричали:

- Привет вам, люди! Привет вам, люди! Физ-культ-привет!

В это время сзади к машине припустился какой-то парнишка в потёртой кепчонке. Тревожно засвистели милиционеры. Дружинники сцепили руки, чтобы задержать нарушителя. Но паренёк смахнул с себя кепку и бросил её в машину. Он ловко нырнул под оцепление и плюхнулся на багажник. И тогда к нему склонились Даниил Соколов и Александр Охапкин. Они схватили его за руки и одним могучим рывком поставили рядом с собой. Это был известный драчун Венька Махоркин. Рыжая девочка схватила его за ухо, дала ему шлепка и нахлобучила на голову кепку. И Махоркин даже не пикнул. А после этого все снова взялись за руки и снова закричали:

- Привет вам, люди! Привет вам, люди! Физ-культ-привет!

- Принимайте гостей! - сказал капитан, когда перед беглецами распахнулись двери квартиры.

В прихожей толпились взрослые - Варвара Петровна в строгой майорской форме, Алла Николаевна и Автандил Степанович. На лестничной клетке, опустив головы, топтались Данька и Диоген в тельняшке и капитанских штанах, перетянутых широким ремнём чуть ли не на самой груди. За их спинами, улыбаясь, стоял капитан с трубкой в зубах.

- Милости просим,-растерянно сказала Варвара Петровна, с трудом узнавая сына.

Алла Николаевна приложила платочек к глазам. Автандил Степанович раздувал щёки, изо всех сил крепясь, чтобы не рассмеяться. - Значит, так и будем стоять?

И тогда из-за широких штанин Диогена, как из-за портьеры, высунул морду Мурзай. Он вопросительно посмотрел на своих юных хозяев, тряхнул ушами и, подавая пример, первым протопал в квартиру, откуда» неслись густые запахи еды…