История мира

Глава седьмая ПЕРВЫЕ ПТИЦЫ И ПЕРВЫЕ МЛЕКОПИТАЮЩИЕ

Итак, мы нарисовали картину буйной растительности и множественности гадов мезозойского периода, который был первым великим летом для Жизни. Но, когда динозавры царили в жаркой сельве и на болотистых равнинах, а птеродактили наполняли леса скрипом кожистых крыльев и, вполне возможно, криками и карканием, гоняясь за клубищем насекомых посреди еще не имеющих цветов кустов и деревьев — где-то с краешку этого буйного существования накапливали силы и способности к выживанию, имеющие особую ценность для вида во времена, когда улыбчивая теплота солнышка и земли начала уходить, менее заметные и менее обильные формы животного мира.

Некоторые роды и виды небольших созданий, похожих на динозавров, убегая соперничества и охоты со стороны врагов, должны были выбирать между полным уничтожением и приспособляемостью к более прохладным климатическим условиям в горных или приморских районах. У этих преследуемых видов развивается новый вид чешуи: она удлиняется и переходит в неуклюжие зачатки перьев. Такие вот удлиненные чешуйки лежали одна на одной и удерживали тепло гораздо лучше, чем какое-либо иное кожное или чешуйчатое покрытие у пресмыкающихся. Благодаря этому, животные эти смогли уйти в еще незаселенные, более прохладные районы. Вместе с этой переменой у этих животных родилась потребность более тщательно заботиться о собственных яйцах. Большинство пресмыкающихся практически не заботятся о своих яйцах, которые вылеживаются на солнце. Несколько видов этой новой ветви на древе Жизни обрело привычку постоянной заботы над собственными яйцами и согревания их теплом своего тела.

Такое приспособление к холоду привело и к последующим изменениям в организмах этих первых птиц, которые были уже теплокровными и не зависели от солнечного тепла. Первые птицы, похоже, были птицами морскими и питались рыбой, а их передние конечности напоминали, скорее, ласты, чем крылья, как у пингвинов. В Новой Зеландии проживает совершенно примитивная птица киви, имеющая совершенно простое оперение; птица, которая и сама не летает, и, похоже, не имеет в своих предках каких-либо летающих созданий. Перья у птиц появились гораздо раньше, чем крылья. Но, раз появились перья, то возможность их легкого выпрямления приводит и к обязательному появлению крыльев. Нам известны ископаемые остатки единственной птицы, обладающей зубами и длинным хвостом, как у пресмыкающихся, и в то же самое время настоящими птичьими крыльями; наверняка эта птица летала и могла соперничать с птеродактилями мезозойского периода. Вот только птиц в это время было крайне мало. Если бы человек мог отправиться в ту эпоху, он целыми днями ходил бы по мезозойской земле, не видя и не слыша ни единой птицы; среди древесных ветвей и в тростниках шумели бы только крылья птеродактилей и насекомых.

И еще одного не смог бы увидать этот наш человек: ни единого следа млекопитающих. Скорее всего, первые млекопитающие существовали за миллионы лет дно настоящих птиц, только были они крайне маленькими и прятались, чтобы не обращать на себя внимания.

Первые млекопитающие, подобно как и первые птицы, были созданиями, которых борьба за жизнь и постоянное бегство от врага закалила для более жестких условий проживания и к холоду. У них тоже чешуйки удлинились и развились в удерживающее тепло покрытие; они тоже пережили ряд перемен, сходных по сути, но различных в подробностях, и тоже сделались теплокровными. Вместо перьев у них появились волосы, а вместо того, чтобы высиживать яйца, свою молодь они держали в тепле и безопасности внутри собственных тел, вплоть до того момента, когда дети смогут жить самостоятельно. Большинство таких созданий было живородящими, то есть, их потомство появлялось на свет живым. Но и после рождения они заботились о детях и кормили их. Большая часть млекопитающих, хотя и не все, имеют сейчас молочные железы, с помощью которых они кормят своих детенышей.

Но и до нынешнего момента имеются два вида млекопитающих, которые откладывают яйца и не имеют настоящих молочных желез; детенышей своих они выкармливают питательными выделениями из нижних слоев кожи — это утконос и ехидна. Ехидна откладывает кожистые яйца, которые носит в специальной сумке под животом, пока те не проклюнутся.

Человек, который путешествовал бы по Земле мезозойского периода, в течение многих недель не смог бы обнаружить птиц, равно как и то, что, если бы только не был хорошо проинформирован, не знал бы, где искать следы млекопитающих животных. И он вынес бы впечатление, что и птицы, и млекопитающие были подчиненными и мало значащими существами тех времен.

Эра пресмыкающихся, как принято сегодня считать, продолжалась восемьдесят миллионов лет. Если бы разум мог следить за всем миром в течение всего этого невообразимого количества времени, у него создалось бы впечатление непоколебимо спокойной вечности, проявляющейся в неизменном блеске солнца, в обилии всяческой жизни, в благополучии всяческих динозавров и множесвенности летающих ящеров. А после этого таинственный ритм и вся объединенная сила Вселенной начали обращаться против этого, якобы вечного, постоянства. Счастливая эра для жизни шла к своему концу. С каждым столетием, с каждым миллионом лет — понятное дело, не без островков тишины и застоя — происходили перемены в направлении более суровых и тяжелых жизненных условий, происходили громадные перемены в земной поверхности, в расположении гор и морей. В Каменной Книге период упадка этой долгой мезозойской эры благоденствия оставил по себе знаменательное свидетельство все время меняющихся условий — а именно: резкие колебания форм жизни, появление новых и странных видов. В страхе перед полным уничтожением давние виды проявляют максимальнейшую способность к созданиюновых форм и приспособлению к новым условиям. Аммониты, например, на этих последних страницах мезозойской главы порождают множество самых фантастических форм. В устоявшихся условиях для создания форм нет смысла; новые формы не развиваются, скорее, подавляются; ведь то, что приспособлено наилучшим образом, уже существует. А вот резкие перемены наносят удар сложившимся типам, в то время как у новых форм имеются возможности выжить.

Теперь в Каменной Книге появляется разрыв, способный обозначить несколько миллионов лет. В этом месте существует занавес, закрывающий от нас даже самые общие очертания этой части истории жизни. Когда же он наконец поднимается, эпоха пресмыкающихся уже подошла к своему концу; динозавры, плезиозавры, ихтиозавры, птеродактили, неисчислимые виды и разновидности аммонитов окончательно вымерли. Все они, во всем своем ошеломительном многообразии, погибли, не оставляя наследников. Всех их убил холод. Все их окончательные формы оказались недостаточно приспособленными, они не смогли создать какую-то окончательную форму, способную выжить. Мир вступил в особо тяжкую фазу своего развития, и эти создания не смогли ее преодолеть; наступило медленное и абсолютное вымирание мезозойской жизни, после чего открывается новая сцена, в которой миром овладевает новая и более крепкая флора, новая и более крепкая фауна.

Печальной и убогой сценой начинается этот новый том Книги Жизни. Саговые пальмы и игольчатые тропические деревья уступают место деревьям, которые сбрасывают листья, дабы избегнуть смерти от зимних снегов, а также цветковым растениям и кустарникам; там же, где когда-то кишело от пресмыкающихся, теперь мы видим огромное разнообразие птиц и млекопитающих, захвативших у динозавров их наследие.