История одного Волка

Часть 1

По одной из аллей шел высокий мужчина. Несмотря на тяжелые сапоги и две большие дорожные сумки он двигался совершенно бесшумно и легко. Плотные брюки, простой камзол без вычурных украшательств, плотный жилет из магически зачарованной кожи и темная рубаха с уплотненным воротом смотрелись на мужчине гармонично, выдавая в прямой осанке воина. Мужчина свернул на вымощенную мелкой галькой площадку вокруг портальной арки.

В Северной Видьят арку заменили на просторную залу, которая за раз могла перебросить около ста разумных. Внутрь темной залы, без окон и иного освещения заходить было непринято, особенно когда день радовал отличной погодой, поэтому мужчина остановился около одной из каменных лав с выгравированными символами Школы. Бросил на один ее край свою ношу, с другого — примостился сам.

Медленно вытянул ноги, упиревшись каблуком в мелкие камушки, и скрестив голенища сапог. Руки сложил на груди и прикрыл веки. Требовалось войти в транс и еще раз просмотреть все видимые, его глазу, изменения. Но, безмыслие не шло. Не хотело сознание успокаиваться, а мысли отпускать.

Ему не сообщали, когда явится порталист, чтобы переправить его, поэтому, сколько минут или часов еще ждать мужчина не знал. Марк потер переносицу, мысли снова, как по волшебству, вернулись к прошлому.

Он имел несчастье родиться в Фиропе — небольшом островном государстве за западными водами. Фироп такое маленькое государство, что крупные соседи, даже забывали про младшего собрата. Когда-то, очень давно, примерно лет семьсот-восемьсот назад, волки пришли на остров и сделали его своим. Тогда они верили, что это райское место плодородных земель станет вотчиной Праха и настоящим раем для волков.

Как оказалось, мечты должны оставаться мечтами. Маленькая страна не удержалась в своем статусе. Потомки Истока оказались неспособны выстроить сносные отношения с соседями и наладить такое же сносное существование собратьев. Страна превратилась в княжество, про которое все благополучно забыли. Так уж вышло, волею Праха, что на его землях рождались либо слабые универсалы, либо маги земли. А так как мало кто из иноземцев и других рас соглашался соблюдать законы оборотней, то это и определило бытие уроженцев. На заливных лугах острова выращивали редкие травы, выводили скот и добывали те немногие камни, что могли пригодиться магам, ведьмам и артефакторам. На острове имелись небольшие месторождения адаманта и антрацитового агата, что обеспечивало безбедную жизнь волкам, но превратило их фактически в гномов. Гордые и самоуверенные волки ежедневно спускались в шахты и искали крупицы редчайшего металла.

Спустя века мало кто из местных вспоминал, что такое жизнь воина в остальном мире. Волки острова жили и торговали с гномами, высшими эльфами и не вспоминали про иные страны. И Марк, будучи мальчишкой, не вспоминал тоже. Он родился в большой семье местного управителя. В том альфе мало что напоминало великих потомков первых Истоков, но все же он был альфой по крови. Марка обучали, как и прочих детей властителя: управлению, манерам и этикету и еще куче, как казалось, глупых знаний. Даже вяло учили иным языкам и истории. Но, что такое обучение аристократа маленького, замкнутого на своих проблемах государства, в сравнении с другими аристократами сильных и значимых стран? Марк отрабатывал поклоны с наставницей-эльфийкой, танцевал вальс с сестрами и грезил, как вступит в боевой орден.

Лунный Глаз был единственным местом на всем острове, где действительно сражались. Лучшие из лучших волки могли вступить в орден и стать главной защитой дома на пути пиратов, мятежных магов, воров и прочих, кому вздумалось отнять добытые минералы.

Раз в три месяца, когда из хранилищ на поверхность поднимали добытые камни, и маги земли начинали обработку породы, очищая их от лишнего, тогда на поселения, особенно у моря, и нападали охотники за легкой наживой. А раз в полгода, когда открывался перешейк с континентом, от набегов гибли уже десятки караванщиков. Случалось, что гибли и прибывавшие за товаром торговцы. После того, как при очередном таком нападении погиб Высший эльф, волки и приняли решение о создании Глаза. Закупили охранные артефакты в Империи и драконье пламя у самих драконов, выстроили несколько фортов, а потом еще почти век отшлифовывали и отрабатывали систему обучения магов природников под боевое применение.

Марк даже слышал, что к ним для этой цели приезжал на пару лет танар из Восточной Видьят. Вот и маленький мальчик, как и его братья, как и все мальчишки, грезил орденом. Ночами представлял, как он будет убивать пиратов десятками, а караванщиков спасать сотнями. Его тело обязательно украсят страшные шрамы, а на лице появятся тени многих тягостных дум. Он, став уже старше и завоевав безмерное уважение отца, да и всего острова, будет снисходительно смотреть на молодых щенков, на их попытки показать что-то большее, чем просто скулеж. Молодняк будет взирать на него с нескрываемым восхищением, а он только улыбаться одними глазами.

Все мечты о подвигах рухнули, когда он услышал разговор матери с отцом. Родительница переживала, что младший до сих пор не обернулся и в нем до сих пор не проснулся дар. Просила послать вестника за целителем или магом разума, чтобы уважаемый мастер осмотрел мальчика. Отец же откровенно скалился на мать и предполагал, что та нагуляла щенка на стороне, а сейчас пытается скрыть измену, чтобы ей глотку не вспороли и на воротах не подвесили. Марк впервые слышал такое из уст отца.

Для него альфа всегда был примером, и он даже предположить не мог, что родной отец может так говорить с матерью! Ему, тогда впервые показалось, что в его доме, в его народе что-то не так. Раз лучшие из лучших позволяют себе открытые оскорбления в сторону собственных женщин.

А через месяц случилось то, что всегда празднуется в домах оборотней наравне с именинами и венчальными обрядами — Марк обернулся. Как не странно, но мальчик не запомнил этого. Помнил только боль и жар во всем теле, потом невероятную легкость и свободу. Память отказывалась выдавать образы, а потому мальчик просто не мог узнать, как на него смотрела тогда, разом постаревшая мать и как исказилось в отвращении лицо отца.

Марк родился дельтой. Четвертой из пяти каст, а по сути самой слабой, ибо омеги редко когда перекидываются. Могут годами прожить и не показывать никому своего зверя.

После этого мальчик хорошо прочувствовал на своей шкуре, что такое каста!

Его братья, которые еще неделю назад любили играть с ним, учить, да и просто проводить время, стали входить к нему в комнату только для того, чтобы заставить его перекинуться, а потом избить слабого щенка. Будь он альфой, как когда-то давно грезил, то уже со второго переверта мог бы рвать силой одних только флюид своих противников. И никто, и никогда не посмел бы его тронуть, а так… мальчик мог только скулить и умолять братьев не заставлять его призывать волка. Боль от призыва зверя становилась все сильнее, потому что человеческая часть ребенка, отвергала звериное естество самого себя, ненавидела его.

Со временем к родным братьям присоединились и другие щенки. Бывшие друзья не упускали возможности унизить Марка мерзким приказом, которому тот из-за слабости зверя, просто не мог противиться, разбить ему лицо или избить его всей сворой, когда мальчик от гнева менял-таки ипостась. Его могли заставить потрошить рыбу, жрать потроха забитого скота или день проходить в свежесодранной коровьей шкуре, благоухая ароматами разложения на полгорода.

Всем нравилось приказывать и причинять боль представителю аристократов, который имел глупость родиться дельтой.

Шли годы — и улыбчивый, некогда бойкий сорвиголова, превратился в худосочного, нелюдимого юношу, который передвигался по улицам короткими перебежками, а перед этим несколько секунд успокаивал собственное сердце. Но, надежда в нем еще оставалась, теплилась, как теплиться вопреки всему, угасающие угли в камине.

После своего шестнадцатого круга, Марк пришел в форт. Если, где и могли из него, слабого и ни на что не годного дельты и сделать воина, достойного уважения и почтения, так только там. Когда мальчика осмотрел единственный менталист на весь остров, Марку показалось, что его жизнь кончена, что умирает он здесь, на дубовых досках приемной, от каждого слова мага.

— Прости, парень, знаю, что ты, наверное, надеялся, но из тебя даже лекаря не выйдет. Обычно из вас, дельт и омег, хорошие лекари или менталисты выходят, травники или универсалы. Прах никогда не обделяет во всем своих детей. Если зверь слаб, то разумный будет силен в другом, — старик замолчал и с жалостью посмотрел на тощего ребенка.

«Как только в нем еще жизнь-то держится? — с грустью подумал маг.»

— Но, у тебя дар до сих пор не пробудился, а это даже у киранцев верный признак — в дарсан, потому что Видьят не потянет. Что уж про наши земли говорить.

Что еще говорил старик, что предлагал и как утешал, Марк не запомнил. В его голове билась только одна мысль: это конец! Конец всему, мечтаниям, надеждам, целям, будущему! Решительно всему.

На деревянных ногах сын альфы вышел из приемной и прошел мимо таких же ожидающих славы и надежд отроков.

Марк не удержался от смешка, когда вспомнил, как оторвал взгляд от утоптанной земли — и встретился глазами с ней…

Лигия Рапкиро была третьей дочерью известного на острове купца. Ее родитель владел чуть ли не третью всех шахт агата и был всегда желанным гостем у отца Марка. Они дружили с малых ногтей, играли вместе, взрослели и учились. Только два года назад Лигия была отправлена на учебу на материк. А в тот день девушка вернулась.

Стройная, высокая, гибкая и резкая, как молния, с длинными рыжими волосами и ярким огнем жизни в карих глазах. От нее шел такой аромат, что Марк с трудом удержал своего зверя, чтобы не рыкнуть или, упаси Боги, не перекинуться. Из подруги детства, угловатого друга и просто напарника по шалостям, она превратилась в прекрасную бету.

Лигия увидела его и счастливо замахала рукой, чем тут же вызвала недовольство всех мужчин вокруг. Все волки из молодняка смотрели на нее с тем же восхищением, с каким ее рассматривал и сам Марк, но так как зверь в ней был силен, еще никто не решился подойти, и открыто предложить себя.

А девушка, чистокровная бета, сделала свой выбор в сторону дельты. Марк понимал, что после этого простого жеста и ее улыбки его ждет ад, но вместо того, чтобы униженно шарахнуться в сторону, он расплылся в такой же приветливой улыбке.

С того дня Марк почувствовал на себе, что такое «дышать полной грудью».

Впервые, с момента первого оборота, он снова начал жить. Уж по каким причинам сильная, храбрая девушка выбрала его — он понять не мог. Да и не пытался, но она выбрала. Очень скоро радость от встречи перешла в ухаживания, а уже через пару недель влюбленные искали укромные уголки и прятались там по ночам. Они говорили обо всем, мечтали о том, как покинут родные места. Девушке каким-то образом удалось убедить юношу, что в его ситуации нет проблемы. Она уверенно заверяла его, что дар проснется, что во многих странах, таких как Кирана, и дельты прекрасно живут, просто уйдя из клана, например: в земли людей, где эти деления просто не приняты.

И он поверил ей. Поверил, что очень скоро у них все будет хорошо. И только потому, что поверил ее словам и уверенным глазам, сделал то, за что потом годами винил себя. Он позволил случиться их любви. Девушка долго настаивала, убеждала. А он повторял снова и снова, что пока они оба в Фиропе, они не могут быть вместе! Стоит только отцу по ее запаху понять, что она уже с кем-то была, как их обоих убьют.

За себя Марк не боялся, но вот допустить, чтобы с любимой упал хотя бы волос — не мог. От одной только мысли, что он может быть повинен в ее горе, сердце замирало. Поэтому они проводили ночи в поцелуях и разговорах. Пока Лигия не пришла на встречу с зельем, изменяющим запах. Девушка, смеясь, рассказала, как несколько дней убеждала отца, что от ненужных ухажеров ее может спасти только это средство. Выпив пузырек, она уверенно посмотрела на Марка:

— Я люблю тебя, слышишь, волк! И мне плевать, что зверь еще тебя не выбрал и не признал. С годами это придет, я уверена. Мне плевать, что ты дельта, а я бета! Мне на все плевать! Я знаю только, что хочу быть с тобой!

Марк испытывал к ней те же чувства, мог бы сказать все так же, слово в слово! Он любил ее, как может любить молодой разумный.

Тогда они остались в расщелине, с видом на море, дольше, чем до рассвета. Много позже, когда у Марка появился большой опыт, и он мог сравнить ночи с разными женщинами, пришлось признать, что первая стояла на особом месте. Лигия была прекрасна во всех смыслах, но что особенно ужасно, она действительно его любила. Любила, вопреки всему: своему зверю, клану, роду, долгу, чести, решительно всему.

Когда счастливая девушка поцеловала его и убежала в сторону города, а он остался смывать в горном ручье ее запах, Марк резко пожалел о содеянном. Проклял себя за несдержанность, за то, что пошел на поводу у эмоций, позволил случиться тому, чего не должно было быть никогда.

Вернувшись через пару часов в Таун — столицу Фиропа, Марк застал странное столпотворение. У главных ворот собрались не только торговцы и горожане, но и орденцы. Почти все воины острова стояли и чего-то ждали. Марк прошел в ворота, и в нерешительности замер в первых рядах собравшихся. Что могло вызвать такой ажиотаж, он даже представить не мог. Потому что даже приезд высших эльфов не собирал такой толпы зевак.

Вместе с командирами ордена он заметил и фигуру отца. Кто-то ухватил его за плечо.

— Где тебя демоны рвали?! — с яростью прорычал один из старших братьев, и поволок Марка через толпу к отцу.

— А что случилось?

— Меня от тебя тошнит! Это же надо быть таким, — возмущался брат, попутно порыкивая на других волков, чтобы пропустили. — Ты хоть чем-нибудь интересуешься, кроме собственного брюха?

Марк не ответил. Брат клацнул изменившимися клыками.

— Сегодня ночью случился Прорыв на восточной стороне острова!

Юноша замер, внутри все сжалось. Иногда, редко, но после Всеобщей войны в поле мира случались спонтанные порталы в иные реальности. Это называлось Прорывом. Историки утверждали, что связанно это с гибелью Богов-Стражей, чья работа и сила, как раз и состояли в том, чтобы не допускать таких связей с иными мирами. Как правило, случался Прорыв в Инферно — мир с настолько чуждой магией, с настолько смертоносной энергией, что в умах разумных Инферно быстро стал материальным аналогом самых страшных кошмаров. Если Прорыв был небольшим, то почва, вода, даже воздух оказывались отравлены на сотни шагов вокруг. А если достаточно устойчивым, то на Аарду проникали твари Инферно. И вот тогда умирали все, потому что от них могло спасти только артефактное оружие, которое создавали самые сильные маги.

— Как же так? — только и сумел выдавить из себя потрясенный Марк.

— А вот так! Уже три сотни лет у нас не было Прорывов, и вот дождались подарка от Тлена! Прогневали мы чем-то Праха Заступника, раз на наши головы такое свалилось. Да иди же ты быстрее, щенок! С минуты на минуту должен прибыть отряд Рыцарей из Кираны на подмогу!

Марк споткнулся, но сильная рука брата не дала растянуться на земле. Он отвесил смачный подзатыльник и поволок его дальше.

А Марк вспоминал истории стариков о Рыцарях. Первые Рыцари-Охранители или просто Рыцари. Старики говорили, что их обучали и готовили в Киране, но точно этого никто не знал. Еще говорили, что воин мог быть из любой страны, расы или племени, но артефактное оружие для борьбы с Прорывами получали только избранные, лучшие из лучших, именно в Киране. Все были уверены, что только там было настолько тайное хранилище, где оружие дожидалось своего хозяина и боя с врагом.

Марк вспомнил, что мало было быть самым сильным и ловким воином. Нужно было еще пройти какой-то страшный ритуал, и если оружию разумный не нравился, был, по его мнению, слишком слаб, то артефактное творение убивало воина и снова засыпало.

Значит сейчас, сюда прибудет целый отряд Рыцарей, героев из легенд. Тех, кто смог не только воспитать в себе настоящего воина, но и победить сильнейшее оружие в поединке!

Отец одарил юношу ненавидящим взглядом, когда брат все-таки протолкался к нему, и встал по левую руку от властителя, рядом с братьями и наследником.

— Только попробуй рот открыть! — угрожающе рыкнул отец.

Он хотел еще что-то добавить, но прямо перед воротами вспыхнул портал. Маленькая искорка за секунду разрослась в сверкающее светло-голубое пятно. А еще через пару ударов сердца, из портала на мостовую перед въездом в город, вышел конь.

Горожане, как по команде, замерли и расступились, образуя от ворот и до властителя, широкий коридор.

Конь был огромен. Намного больше, чем те, кого разводили на местных пастбищах. Черно-белой масти, с длинной густой гривой. Мощный и опасный зверь косил по сторонам темно-синими глазами. В седле восседал еще более грозный, закованный в зачарованный доспех с головы до пят воин. Ни знаков различия, ни плаща на нем не было. Марк завороженно следил за приближением воина. Ему даже показалось, что под копытами боевого коня дрожит сухая земля. Еще в глаза бросился необычный доспех. Он отливал яркими оттенками темного меда — и Марк, против воли, задумался: какие чары наложены на металл.

В оглушительной тишине воин сжал повод и остановил скакуна. Повернулся и крикнул в портал раскатистым, гневным голосом:

— Не надейся! Вернусь к рассвету следующего дня, и если арена не будет восстановлена…

От этого голоса у Марка скрутило живот, а внутри заворочался страх, таким утробно-низким и глухим он был, а шлем только подчеркивал это. Он украдкой посмотрел на брата, отметил, как тот побледнел, и понял, что воин испугал не только его одного. Толпа шарахнулась еще на пару шагов в стороны. Юноше не хотелось даже думать, что испытывает сейчас тот, на кого гневался воин.

Словно в ответ на сострадание оборотня из портала донесся женский, чуть низковатый смех, причем совершенно искренний, даже с нотками ехидства:

— И что ты сделаешь?

— Не зли меня! — взъярился воин так, что его конь чуть присел от недовольства хозяина и едва не встал на дыбы, но Рыцарь — а это был именно он, Марк не сомневался — легко удержал животное.

— Ставлю десять золотом, что за сутки не уложишься, гордец! — уже откровенно насмехаясь, если не издеваясь, ответил женский голос.

— На кой мне золото? — в таком искреннем негодовании отозвался Рыцарь, что Марк тут же понял — воин, точно, еще и лорд богатого рода, а может и граф.

— Тогда, если уложишься в срок — будет тебе новая арена.

— А если нет?

— Тогда, сам и будешь ее восстанавливать! — припечатал женский голос и снова рассмеялся. — Своими руками, Рыцарь!

Последнее слово невидимая женщина произнесла с такой смесью иронии, пренебрежения и сарказма, будто для нее это звание ничего не стоило, хуже сапожника или пекаря для Императрицы.

Мужчина на несколько мгновений замер. Марк представил, что за такое оскорбление воин броситься обратно в портал и отрежет голову обидчице, но он только хмыкнул.

— А-а, Боги с тобой, юдифь ты, а не женщина! По рукам!

Воин взмахнул кольчужной перчаткой — и портал пропал.

Рыцарь обернулся к городу и в тишине проехал ворота. Шлем сначала качнулся в одну сторону, потом в другую. Наконец, воин заметил рыцарей ордена и двинулся к ним.

Он остановил коня в нескольких шагах от Марка, который застыл за спиной отца, боясь дышать. Воин выглядел посланцем самого Праха!

— Приветствую Рыцаря… — заговорил отец Марка.

Но, воин не дал ему договорить, поднял руку прерывая.

— Давайте без словословий, лорд! Прорыв где?

Пользуясь замешательством альфы, шаг вперед сделал один из командиров ордена — бета Неон.

— Прорыв недалеко от деревни в излучине Воркхи, речка такая. Три часа верховым отсюда, господин!

— Я не «господин», — пророкотал воин, от чего его конь сдал на шаг назад. — Карта есть?

Кто-то из волков протянул командиру свернутый пергамент. Неон, с почтением и искренним уважением в бывалых глазах, передал его Рыцарю.

Всадник направил коня в обратный путь.

Окончательно растерявшийся командир крикнул ему в спину:

— Рыцарь, а где же остальные?

Воин придержал коня и обернулся.

— Остальные? — в его голосе было недоумение.

— А как же Прорыв? — подал голос альфа.

— Я всегда работаю один, — отозвался Рыцарь и пришпорил коня.

Остаток того дня прошел для Марка в привычных обязанностях по поручениям отца и его поверенного. После того, как выяснилась каста, его плавно отстранили от занятий прочих наследников, а со временем превратили в обычного слугу или лакея.

Дождавшись ночи, Марк привычно вылез в окно и подтянулся на руках, намереваясь забраться на крышу и уже с нее перепрыгнуть на соседнее строение, а там за пределы родового гнезда, и к ней. Только встречи с волчицей еще придавали вкус его жизни, заставляли проживать день за днем. И хотя слабый зверь внутри дико боялся любимую, хотя приходилось прикладывать уйму сил, чтобы не скулить в ее присутствии, она все равно была любима, пусть и человеческой половиной души, но любима.

Забравшись на крышу, Марк не успел сделать и пары шагов, как резкий удар по ногам со спины отправил его в короткий полет вниз. От удара боль была страшной. С высоты трех этажей упасть всем телом. Марк отчетливо разобрал, как хрустнули кости на обеих ногах, как треснули ребра в нескольких местах. Его хрип перешел в стон, а затем и в звериный скулеж. Новый удар ногой по голове на некоторое время выдернул его сознание в черноту.

Когда от боли все-таки удалось прийти в себя, Марк инстинктивно зарычал, выплевывая густые сгустки собственной крови. Но, опыт многих драк, привычной, почти вечной, не проходящей боли помог переступить через себя и поднять голову.

Его приволокли в какой-то тупик, огороженный маленькими домами, может сараями, с трех сторон. С трудом, но Марк все-таки понял, что находится на складах за территорией города. Сюда свозили весь товар, который потом шел за бесценок. Каменную породу с малой примесью нужных минералов, испорченные во время заготовки травы и слитки металлов низкого качества. Такой откровенный брак тоже покупали, как эльфы, так и гномы, но склады с таким товаром были всегда за чертой столицы.

Напротив стояло четверо волков. Трое в звериной форме, а один был человеком. Собственная кровь залила все лицо, забила собой нос, так что Марк не смог бы понять по запаху: кто перед ним. Но, Тлен, словно бы в насмешку, убрал облака и луны любезно осветили лицо разумного. Мран — его самый старший брат, и единственный альфа среди детей его отца. Главный наследник сомнительной чести трона Фиропа.

— А я уже начал опасаться, что не придешь в себя! — с притворным беспокойством сказал брат, когда их глаза встретились.

— Что тебе нужно? — задыхаясь, с огромным трудом спросил Марк.

— А ты еще не понял? Тогда, ты еще больший идиот, чем я о тебе думал. — Мран умолк, вздохнул и продолжил с видом уставшего от глупости учеников наставника: — Мне нужна твоя голова, братец. Ты же не думал, что семья будет вечно терпеть такой позор. Потомки Истока Рода, чистокровные — и породили дельту! Ты хоть представляешь, что такого не было уже больше десятка поколений в нашем роду? Наша мать отмолила тебя, кровью заплатила, чтобы ты жил. Отец — милостив, и дозволил тебе, выродку, жить в нашем роду. Даже имя тебе оставил. Так, и ценил бы благосклонность рода, но — нет, ты захотел покуролесить! Думаешь, я не заметил, как ты сбегаешь? Думаешь, не понимаю, что ты нашел себе женщину? А рождение еще дельт или, упаси Прах, омег наш род допустить не может! Такие как ты, должны быть безмерно благодарны, что им позволили жить, и дохнуть молча, а не плодить себе подобных!

Марк с трудом приподнялся на одной руке, вторую вообще не чувствовал, выплюнул выбитый зуб на пыльную землю и посмотрел на брата.

— Так убей меня, чего тянешь?

— Не так все просто, братишка! — осклабился Мран. — А вдруг твоя баба уже понесла? Бастард, конечно, не признанный аристократ, но мало ли… Лично я, так рисковать не хочу!

Всепоглощающий страх за Лигию заставил застыть.

— Или боишься, что мой отпрыск родиться альфой и придет, лет, эдак через двадцать-тридцать, за твоими клыками? — зло ощерился Марк.

От его слов трое волков удивленно подняли уши. А губы брата сложились в тонкую нитку.

— Ты скажешь мне ее имя, а потом я позволю тебе сдохнуть!

Мысленно Марк взмолился Праху, чтобы у него хватило сил сохранить в тайне имя любимой. А потом попросил сил и для своего зверя! Оборотням всегда очень сложно перекидываться из человека в волка, если человек покалечен. Воззвать к зверю сложно, еще, если и сам зверь слаб. Но, в ту ночь у Марка вышло.

Опустившись на четыре лапы, Марк впервые в жизни задумался, что возможно его зверь не так слаб, как он сам думал…

А дальше была драка. Марк не стремился выиграть, ибо против двух бет и одного гаммы он бы не устоял в любом случае. Без магии, только с ослабевшим, и без того слабым зверем. Его, при любом раскладе, порвали бы. Но, желание продать свою шкуру по дороже, защитить любимую женщину, отдавшую ему не только сердце, но и честь, гнали вперед.

Наверное, та схватка, если бы ее кто-то видел со стороны, стала бы первым в истории Фиропа случаем, когда один дельта серьезно искалечил троих волков более высокой касты.

Волк, наконец, замер, выплюнул из пасти клок шерсти, вместе с мясом и огляделся. Трое волков отползали по залитой кровью земле, скуля и волоча прокушенные, почти оторванные лапы. В тот момент Марк почувствовал триумф. В его дальнейшей судьбе были моменты, как триумфов, так и поражений, но никогда после, кроме одного момента, он не ощущал такого подъема, такого жара боя, такого восторга и упоения собственными успехами. Ради этих мгновений стоило и умереть.

Мран сплюнул на одного из раненых волков. Вытащил кинжал и шагнул к Марку.

«Ну, вот и все! — подумал Марк. — Прах, к тебе взываю с благодарностями. Спасибо за этот бой! Я предстану пред тобой с гордостью и честью!»

Дельта бросился на брата первым, легко увернулся от режущего удара меча и прыгнул. До лица альфы оставалось не больше ладони, когда острие вошло Марку в бок. Мран легко отшвырнул волка от себя. Оборотень с воплем боли отлетел на несколько метров, ударился о землю и проехал еще немного, прежде чем остановиться окончательно.

Брат подходил медленно, с перекошенным, побелевшим от ярости лицом, поигрывая кинжалом.

— Имя, Марк! Ты не сдохнешь, пока не назовешь мне имя той, что подняла перед тобой хвост!

Сила флюид альфы заставила умирающее тело Марка выгнуться в судороге, а затем и перекинуться опять в человека.

— Имя!

— Иди к Тлену! — с булькающим хрипом отозвался Марк, даже не делая попытки шевелиться.

Он звал смерть. Умолял о ней, но она не приходила. Тело терзала боль. Душу — отчаянный страх за Лигию, а сердце разрывалось от ненависти. Волк сейчас продал бы душу за то, чтобы увидеть смерть старшего брата.

Мран зарычал и занес кинжал для нового удара, только уже в другой бок.

И в этот момент чья-то рука сгребла альфу за горло. Кинжал оставил только глубокую царапину на коже и улетел в темноту. Марк с трудом сморгнул кровь с ресниц и прищурился, стараясь рассмотреть того, кто не дал брату доделать задуманное. В двух шагах от Марка стоял Рыцарь и удерживал альфу за горло. Тот бесновался, будто рыба в сетях, хрипел и рычал, но разжать кольчужную перчатку не мог.

Воин выглядел страшно. Все, еще утром сверкающие доспехи, были в чьей-то разноцветной крови, кое-где имелись и небольшие дыры. Пластины нагрудника были вдавлены так, что непонятно: почему воин жив. Такой удар должен был его убить. На ножных пластинах имелись следы зубов, а некоторые легко проткнули металл на бедрах и ступнях.

Рыцарь пару секунд смотрел на альфу, а потом притянул к щелям шлема:

— Как же я ненавижу аристократов, особенно таких мелких и наглых! Сколько же среди вас гнили! Вы хуже портовой падали, хуже тварей, те хотя бы своих не жрут, без острой надобности!

С этими словами Рыцарь отшвырнул от себя Мрана, тот врезался в каменную стену дома и проломил ее. Воин обернулся и присел на корточки возле умирающего волка.

Умереть от руки великого воина, героя, Рыцаря, показалось благословением за все мучения. Марк еле слышно прошептал:

— Добейте, прошу! — он не надеялся, что его услышат.

Даже полагал, что просто подумал эти слова, а не сказал. Но, Рыцарь услышал, секунду смотрел на него, а потом медленно покачал головой.

— Нет! Я детей не убивал и не собираюсь начинать!

С этими словами воин поднял на руки раненного. Острая вспышка нестерпимой боли подарила, наконец, долгожданную темноту без мучений.

Марк пришел в себя от солнечного света. Маленький луч настойчиво бил в глаза, грел веки и заставлял жмуриться. Долгую минуту юноша не мог понять, что происходит, но сонная память услужливо предложила картины недавних событий. Дельта буквально подпрыгнул на месте и резко сел, готовый ко всему.

Он лежал на расстеленном плаще, на небольшой поляне. Марк непонимающе завертел головой и заметил у дальних кустов боевого черно-белого коня.

— Уже очнулся? Отлично! — низким, мощным, как горный оползень голосом донеслось с боку.

В тени большого дуба, на земле сидел тот самый Рыцарь. Теперь его доспех был чистым, только вбитый нагрудник и широкие царапины напоминали, что он был в бою еще совсем недавно. Марк принюхался, но так и не смог уловить запаха воина, не смог ничего про него понять. Даже его раса осталась для юноши загадкой.

— Что случилось? — хрипло спросил Марк.

— А что последнее ты помнишь?

Марк помотал головой и сглотнул, чувствуя першение в горле.

— Я хотел узнать, как оказался здесь?

— Значит, все помнишь, — хмыкнул воин и легко поднялся на ноги.

Почти мгновенно преодолел разделяющие их расстояние, и положил перед застывшим волчонком немного хлеба, сыра и мяса. А еще и большой кожаный бурдюк с водой.

Мальчишка моментально забыл про настороженность и схватил флягу, впился в глиняное горлышко с вампирской жадностью. Рыцарь несколько секунд наблюдал за ним, потом вернулся в тень дерева.

— Как тебя зовут, волк? — спросил Рыцарь, когда понял, что мальчик готов к разговору.

Он проживал кусок хлеба, запил большим глотком воды и ответил:

— При рождении дали имя Марклэнд, но так почти никогда не называли. Разве что на именинах. Так что, я Марк. — Он резко оборвал себя, не желая произносить имя рода.

— Будем знакомы Марк, я запомню тебя, — прозвучали эти слова так, как будто означали намного больше, чем просто вежливость. Это чувствовалось по некоторой твердости и без того тяжелого голоса Рыцаря.

— А ваше имя, сир? — неуверенно спросил Марк.

Шлем отрицательно качнулся.

— Прости, но мое имя тебе ровным счетом ничего не скажет. Оно и мне, уже очень давно ничего не говорит. Так что, давай я останусь просто Рыцарем?

— Но, вы же спасли мне жизнь! — возмутился оборотень. — Я не могу не узнать даже имени того, кому обязан!

Воин поднял кольчужную перчатку, останавливая гнев волка.

— Тебя спас не я, юный волк Марк, а наше целительское зелье. Оно и мертвого, если надо будет, поднимет. И оторванную голову на место вернет, если в бою нужно. Так что твои раны для него — разминка, а не работа. Я имею полное право хоть купаться в этом зелье, а Выход у вас не нанес мне ран, так что пара пузырьков осталась. Сам понимаешь, ты мне ничего не должен…

— Но, как же так? — уперто мотнул головой Марк. — Я вижу ваш доспех, вы ранены, но потратили снадобье на меня!

Рыцарь откинул голову, облокотившись на ствол дерева и расслабился.

— Поверь мне на слово, это — он указал широким жестом на себя, — не раны, а «рабочая погрешность», как шутит одна знакомая. Мне ничего не грозит и я не отдал тебе свое, будучи раненым. Ты меня не знаешь, а я не совершил бы такой глупости, как тратить эликсир Быстрой Регенерации на незнакомого мальчишку!

Голос Рыцаря наполнился пренебрежением и высокомерием, даже нотки гнева проявились. И волк поверил ему, почти… Почти, потому что помнил, что сказал этот воин ночью. Такой разумный просто не мог быть подонком, не мог сотворить подлость. Марк не просто желал верить в это, как ребенок. Он это чувствовал.

— Из клана тебя изгнали, — сказал воин, повернув шлем к мальчишке.

Марк только криво усмехнулся, если бы его не изгнали, то он ушел бы сам.

— Но, не из рода, — добавил воин через минуту.

— Почему?

Рыцарь пожал плечами.

— Это стало их платой за Выход.

Увидев явное непонимание в глазах Марка, воин нехотя пояснил.

— Так мы называем работу с Прорывами и всем подобным. У наемников работа «рейды», у нас же «Выходы», — а потом, словно бы оправдываясь добавил: — Мне показалось, что оставлять такого молодого волка без рода нельзя. Я выдвинул условие: либо тебя оставляют в роду, со всеми вытекающими из этого последствиями и их обязанностями, либо я забираю голову их наследника-альфы.

Оба рассмеялись.

Рыцарь поднялся и знаком подозвал коня. Вытащил из седельной сумки небольшой мешок и кинул его Марку.

— Это все, что я могу тебе дать, волк Марк. Кстати, там есть кольцо. Если тебе когда-нибудь потребуется моя помощь, то просто приди в любою канцелярию Восточной Видьят Кираны. Они сейчас есть в любом крупном городе. Найди чиновника, ответственного за Иное — покажи ему кольцо. Он найдет меня, а я постараюсь найти тебя и помочь. Имей в виду, что если тебе не хватит золотого на кружку эля — лично хвост обрежу! Это кольцо я тебе оставляю на крайний, самый крайний случай.

Марк только кивнул.

— А где мы сейчас? — крикнул он уже вслед Рыцарю.

— Каздия, человеческие земли. Я подумал, что оставлять тебя в Фиропе глупо.

Марк положил руку на оставленный мешок, а потом вскинул голову:

— Постойте!

Рыцарь дернул повод и обернулся.

— Из-за меня вы проиграли пари.

Рыцарь рассмеялся. Гулко, громко и совершенно искренне.

— Ничего. Этой бестии я всегда проигрываю, Марк!

Следующие пять с половиной лет прошли для Марка единой серой волной. Он объездил почти все человеческие земли. Брался почти за любую работу: от служки в таверне до грузчика в речных портах. Но, нигде не задерживался надолго. Всегда, что-то заставляло его уйти с насиженного места. И, как правило, это были оборотни. Волки, чувствуя в нем слабость всегда затевали свору. Несколько раз он выживал лишь чудом. Позже ему встретились и львы. Оказалось, что дети Тлена, все как один, ненавидели волков, причем любых.

За эти годы Марк научился драться, научился подавать себя, приобрел немало опыта в самых разных вопросах жизни, но рано или поздно приходило время уйти из города, а то и из страны. Нельзя сказать, что в эти годы Марк занимался только честным трудом. Нет, в его судьбе имели место и не слишком законные дела, но он, слава Праху, не попадался. А волей случая, всегда сбегал из цепких лап бандитов до того, как завязнуть в их делах по самый хвост.

Пять лет он почти не вспоминал о родном Тауне, только иногда, после встречи с очередной подавальщицей или дарительницей удовольствий, он вспоминал глаза и рыжие локоны Лигии. Он молился за нее, но не писал и не пытался подать знак о себе.

Ей будет лучше без него!

Он это понял еще тогда, в том тупике, когда увидел глаза брата. А еще, несмотря на то, что в человеческих землях на него не обращали особого внимания и с оборотнями он встречался редко, за пять лет Марк внутренне признал, что такие, как он должны умирать без потомства. Он был слишком слаб, и дело не только в звере. Несмотря на то, что он разменял второй десяток жизни, дар в нем так и не пробудился. Он был, словно Порченный ребенок, а это только повышало шансы, что и у его детей дара не будет. Только, если сам Марк смог с этим смириться, то себя не простит, видя своих щенков неодаренными.

Все изменилось, когда он как раз въезжал в межграничье — довольно большую территорию между человеческими графствами и границами вампирской земли. По традиции, уже много веков, на этих землях не селились или почти не селились разумные. Для вампиров в них не было особого интереса, только если охота. А для прочих — смешно думать, что кто-то захочет близко соседствовать с родиной вампиров. Это в других странах они вели себя смирно, пытаясь соблюдать чужие законы, а вот коренные жители исконных земель — совсем другое дело. Они могли легко сотворить, что-то такое, в сравнении с чем, даже смерть не так мрачна и уже желанна. Вот и вышло, что дня на три конного пути вдоль границ выросло межграничье, где легко можно было спрятаться от властей или жить отдельно от всех прочих разумных.

Он ехал уже два дня вдоль двух границ и не знал, что делать дальше. Марк выбирал между тем, чтобы отправиться к драконам или в Кирану. Его денег пока хватало на пару недель спокойного поиска работы, а вот потом этот вопрос встанет, что называется, на ребро ладони.

Очередной слабый порыв летнего ветра принес с собой и новые нотки. Зверь внутри Марка сделал стойку. Марк замер, как громом пораженный. Никогда раньше он не чувствовал ничего более сладкого и манящего, ничего более вкусного.

Если бы его попросили описать этот запах словами, он, наверное, не смог бы. В нем была и сладость, и зовущая пряность юга, и морские волны, и запах свежескошенной травы. Решительно все, что можно было счесть вкусным и притягательным. И при этом в нем не было ничего из уже знакомого. Марк двинул коня на запах и через пару минут выехал на небольшой холм с видом на долину, покрытую густым лесом и окруженную такими же холмами. Где-то далеко виднелась река, а за ней пологие холмы, так похожие своей зеленью на луга его Фиропа.

Несколько томительно долгих минут волк принюхивался, но ветер больше не указывал направление. Он уже решил было, что ему показалось, пригрезилось. И на самом деле такого чудесного запаха просто не может быть.

Как вдруг, уши уловили до боли знакомый рык. Марк резко повернулся вправо и снова услышал львиное рычание. Рычание охотников на охоте. Ему не раз доводилось уже слышать эти звуки. Чистокровные львы кого-то гнали, загоняли, как оленя и были сильно недовольны тем, что это еще не получилось. Так же их собратья рычали, когда упускали Марка. Случалось, что он просыпался в новом городе от того, что ему снился этот рык.

Из зарослей вылетел конь. Небольшая, тягловая лошадь неслась не хуже боевого коня по полю в сторону соседнего с Марком холма. В седле сидела маленькая девочка в простом сером платье. Примерно такие, длинные и с длинным рукавом носили все крестьянки людей. Солнце осветило луг и позволило рассмотреть девочку. На вид перепуганной малышке было не больше двенадцати лет. Хрупкая, тоненькая как стебель кувшинки и маленькая. Она даже в седле обычной лошади смотрелось лишней. Девочка то и дело оглядывалась назад и все время, как-то неестественно клонилась к шее лошади. А когда она чуть развернула кобылу вправо, то стала понятна и причина — спина от левого плеча и почти до противоположенного бедра была располосована тремя когтями. Даже залитое алой, яркой на солнце, кровью, платье не могло скрыть трех отдельных лоскутов ткани и двух полос. Золотистые, ниже лопаток волосы девочки выпачкались в ее крови, и отбрасывали рубиновый шлейф капелек за раненной.

Марк опешил. Конечно, он не терпел львов, даже ненавидел их. Но, все же они были оборотнями. А волки и львы не убивают женщин! Причем, у львов уважение к самкам было всегда намного больше, чем у волков, просто потому что львиц всегда рождалось меньше, чем львов. Большую часть их женщин дети Тлена получали от слияния с Парой, и если та соглашалась пройти рисковый обряд, по превращению ее в льва. Тлен мог и не принять новую дочь, часто бывало, что девушки гибли в муках.

Из леса выскочили два оборотня и стелющимися, длинными прыжками рванули за наездницей, окружая с двух сторон. Новый порыв ветра буквально взорвал голову дурманом аромата. Марк сообразил, что так вкусно пахнет — кровь девочки. Мгновенно стало понятно и то, чего хотят львы. Больше не раздумывая, Марк слетел с седла, и перекинувшись, бросился на перерез львам.

Как бы ни был приятен аромат, и с чем бы, это не было связанно, но убивать из-за запаха, пусть и самого лучшего в мире — нельзя!

Марк набросился на ближайшего льва со всей возможной силой. Оборотень так отвлекся на охоту, что ничего вокруг себя не видел. Это и спасло Марка. Его зверь был намного меньше мощного и гибкого, как плеть льва. Поэтому у него был только один шанс. Волк сбил льва с лап и тут же впился клыками ему в горло, вывернув голову противника так, чтобы она смотрела назад, а лапы вверх или в бок, и чтобы лев не смог достать его передними или задними лапами. Сжал челюсти так, будто от этого укуса завесила судьба мира.

За спиной заискрилась магия. Раздался рык и львиный скулеж, потом снова несколько вспышек магии, возня. А потом и падение коня с испуганным ржанием. Какой-то сдавленный вскрик девочки, снова рычание и снова магия.

Но, Марк мог только слушать, что там происходит. Он знал, что нельзя разжимать челюстей, пока не остановиться сердце льва, иначе начнется регенерация, а второго шанса ухватить себя за горло он не даст. Поэтому Марк ждал, смотрел, как медленно успокаиваются страшные лапы, как перестает биться тело, пока, наконец, лев не затих совсем.

Марк разжал челюсти, еще не веря в свою удачу. Он — дельта, и смог убить льва!

Но, удача — дама ветреная и мимолетная, как первый поцелуй. Поэтому, когда волк обернулся и увидел несущегося на него второго льва, то не слишком удивился. Лишь краем глаза Марк успел заметить, как в траву около поднимающийся лошади упала девочка. Он не слышал ее сердца за своим, поэтому не мог сказать: жива ли она еще, но злость проснувшиеся в душе помогла.

Как могут те, кто десятилетиями, веками ждут Пару просто так убивать девочек?! В чем таком может быть виноват ребенок?!

Лев смел его, как простой деревянный частокол, буквально погребая под своим огромным телом. Он рвал бока, выдирая куски его плоти и вгрызаясь снова. Но, Марку несколько долгих секунд удавалось прятать уязвимое горло и лапы. Невероятным образом изогнувшись, Марк ухватил льва за переднюю лапу и рванул в сторону. Хруст костей — и лапа повисает окровавленным ошметком. Лев взревел, отпрянул и рухнул, неспособный терпеть такую боль.

Марк мысленно осклабился. Его приучили терпеть и не такие увечья. А этот, видимо, даже в настоящих схватках никогда не был. Марк прыгнул на спину льву, ухватил за ухо и откусил его. Они завертелись рычащим и скулящим клубком, заливая землю своей и чужой кровью. Пока, лев, не имеющий опыта, все-таки не подставил горло. Волк впился в него, как змея, намертво. Еще долгие три минуты лев бился, пытаясь оторвать от себя волка, такого мелкого в сравнении с ним, но при этом такого настырного, что даже хруст собственных костей не заставил его ослабить захват.

Когда все было кончено, Марк не сразу смог подняться на лапы, его шатало от тех кульбитов, что выделывал лев. Но, главное: он победил! Выстоял! Сумел, хотя и сам не верил. Аромат крови девочки заставил оборотня вспомнить: зачем он вообще ввязался в эту схватку.

Шатаясь, на подгибающихся лапах, оставляя за собой широкий кровавый след, волк двинулся к лошади. Кобыла стояла возле своей хозяйки. С каждым новым шагом запах все усиливался, лишая воли, но Марк опасался того, что означает такая приторная сладость. Он уже был уверен, что найдет, еще теплое тело малышки, когда дойдет. Ему этого хотелось меньше всего, потому что тогда убийство двух львов станет просто местью, а какой смысл мстить, если девочку это не вернет?

Однако, когда он подошел, то увидел ее сидящей на коленях. Она была бледной и грязной, в окровавленном платье, но, несомненно, живой и умирать не собиралась. Она смотрела на него светло-голубыми глазами, утирая алую дорожку в уголке рта. И…

Марк впервые видел такой взгляд: все понимающий, все осознающий, будто смотрящий прямо в сердце. Она знала, что вкусно пахнет. Знала, почему на нее напали, но не испытывала злости за это. Ему даже показалось, что и боли она не чувствует, таким спокойным было ее лицо. И на него она смотрела не со страхом, а с… ожиданием. Волк неожиданно ясно прочел в ее глазах, таких больших и светлых, как рассветное небо, что она ждет, когда и он бросится на нее. Но, это ожидание не вызывало в ней страха или ужаса, как должно было. Она просто ждала, без злости, ненависти или отчаянья.

Ему очень хотелось попробовать ее крови или немного ее плоти, ведь если аромат настолько дурманный, то каким должен быть вкус ее тела? Зверь желал попробовать ее. Всего разок, небольшой укус, маленький кусочек, который легко залечить зельем, всего лишь слизать струйку крови из прокушенной губы. Пара капель — и он остановится!

Но, Марка от одной только картины, как он подходит к этой странной, ничего не боящийся девочке и облизывает ее раны, чтобы стать таким же, как и львы, которые изуродовали ей спину, передернуло. В отличие от зверя, Марк понимал, что любое целительское зелье, как и артефакт, как и сам целитель стоит денег, причем не малых денег. Судя по платью и лошади, у малышки их нет, а значит: раны она будет лечить травами и своими силами, а потому спина останется искалеченной навсегда! От мысли, что львы так сломали жизнь совсем молоденькой девочке, захотелось убить их еще раз. Марк в некотором роде и сам был увечным, без дара, а потому понимал, что в деревнях мало кто согласится иметь такую жену. Понимал, что теперь у светловолоски будет совсем иная судьба, и все из-за двух оборотней!

Марк сжал челюсти, едва не прикусив себе язык — и так врезал собственному зверю, за желание откусить от ребенка кусочек, что лапы подогнулись. Оборотня шатнуло в сторону, но он все еще продолжал смотреть в странное, спокойное, будто все понимающее лицо ребенка. Ему, почему-то, захотелось запомнить это удивительное выражение понимания. Она не то, чтобы прощала всех, она даже не допускала мысли, что можно злиться. Невероятно светлая душа. Такие должны служить Богам, и их должно охранять всем в мире, чтобы в нем еще сохранялся свет.

Под его пристальным взглядом девушка поднялась на ноги. Волк даже дернулся к ней, боясь, что сейчас она упадет. Ему даже представлять не хотелось, что она сейчас испытывает, какие муки должны были терзать такое тоненькое тельце!

Но, увидев, как при его движении дернулась она, Марк замер, оборвав себя. Она дернулась, но тут же, словно устыдившись своего поступка, покраснела и опустила глаза. У волка даже пасть распахнулась от увиденного. Секунду он не мог поверить в то, что видит.

Она, чудо из чудес, по каким-то причинам знала, что притягательна для оборотней. Знала про запах и собственный вкус. Но, испугавшись оборотня, устыдилась своего совершенно нормального, естественного поведения. Марк ждал, что она разревется, закричит, попытается убежать, но она только дернулась, а краснеет сейчас так, будто совершила что-то постыдное, неправильное и аморальное!

Осознав происходящее, Марк сперва, даже решил, что это все бред его разума, но нет, она действительно чувствовала свою непонятную вину перед ним. Настолько, что подняла на него виноватый взгляд и сделала шаг к нему на встречу.

Марк поджал хвост и уши, не зная, как реагировать на ее, в высшей степени, непонятное поведение. Девочка чуть припала на левую ногу при своем шаге, поморщилась, но скорее не от боли, а от досады. В нос волка снова ударил, уже свежий запах ее крови, от чего тут же приятно, предвкушающе заныло в животе. Но зверь у дельты был слишком слаб, поэтому после пинка больше не пытался одержать верх и получить желаемое.

— У меня нет целительных зелий, — вдруг твердо сказала она, оглядывая волка, как-то уж очень внимательно.

У Марка снова отвисла челюсть. У девочки оказался звонкий, юный, еще детский голос, но это было неудивительно. Удивительно другое: девочка была ранена, пережила нападение оборотней, в трех шагах от нее стоит другой оборотень, она упала с лошади, а интонация ее голоса спокойная, чуточку задумчивая, но не более. Она говорила так, будто уже забыла о случившемся, будто ничего и не было!

— И амулетов исцеляющих нет, — продолжила она, глядя на волка, но будто говорила с собой. — Мне нечего тебе дать…

Она виновато развила руками, так, словно думала, что что-то должна ему. Наверное, у волка сейчас были совсем не волчьи от изумления глаза, но она будто не видела его оторопи.

Ее лицо резко озарилась какой-то догадкой. Она счастливо улыбнулась и задрала подол грязного платья.

На левом бедре девушки, немного выше колена имелось два почти ровных, глубоких разреза от львиных когтей. Таким приемом львы часто из седел всадников выдергивали. Из ран ярко-алым водопадом по ноге стекала кровь прямо в широкий сапог девочки. От увиденного, волк едва не завыл!

Что он может сейчас, в этой глуши? Как помочь, как остановить кровь? Как залечить рану? Еще несколько минут, может час — и ребенок просто истечет кровью?! Боги, что же делать?!

Но, девочка, с довольной улыбкой мазнула по водопаду ладонью и протянула ее волку.

— Возьми крови, — с довольным видом разумного, нашедшего решение сложной проблемы, сказала она. — Я слышала, что если ее будет достаточно, то у вас все раны за минуту заживут! Прости, но сейчас другого решения у меня просто нет.

Марк так и сел на хвост, забыв про все раны. Он смотрел как рубиновые, сверкающие капли падают с ее пальцев в траву, смотрел в лучащиеся неподдельным счастьем глаза девочки — и не знал, что делать.

Ребенок повредилась головой. Ей срочно необходим маг разума! А он все гадал: почему она не боится его, почему не стонет от боли и не катается в криках по земле? А она просто ранена намного глубже и страшнее, чем любая рана плоти.

Видя, что он не спешит слизать ее кровь, девочка нахмурилась, тонкие брови сошлись на переносице.

— Ты чего, всеобщего не знаешь? — спросила она, делая шаг к нему.

От этого движения из раны хлынуло с новой силой. Кровь брызнула на землю.

«Она же убьет себя! Просто не понимая, не чувствуя боли! — понял Марк с ужасом.»

Девочка тем временем сказала несколько предложений на разных языках. Волк узнал орчий, эльфийский, дроу и, кажется, какое-то наречье драконов. Речь-то узнал, а вот понял от силы пару слов из ею сказанных. Марк помотал мордой, показывая, что не понимает.

— Значит, все-таки всеобщий, — кивнула девочка, верно истолковав его жест.

И снова протянула ладонь.

— Пей!

Марк отодвинулся на полкорпуса и снова помотал головой, даже заскулил, показывая, что она больна, что ей нужна помощь. Девочка нахмурилась еще сильнее и задумалась.

— Думаешь, что отравлю что ли? — предположила она с сомнением в голосе и тут же добавила: — Мы так не умеем. Мы не дриады, чтобы менять состав своей крови. Пей спокойно. Из сапога не предлагаю, сама брезгливая, — она задорно рассмеялась и скорчила гримаску.

Марк снова заскулил. Вариантов действий было не так много, только если перекинуться в человека. Спеленать бедняжку и мчаться до ближайшего селения. И молиться всем Богам, чтобы успеть!

— А ну, не сметь, дельта! — неожиданно строго топнула она здоровой ногой, когда по его телу прошла первая волна трансформации.

Марк замер, подняв уши от удивления.

— Я, конечно, поставила обезболивающее заклятье, но это мало, чем тебе поможет. Раны глубокие, шрамы на всю жизнь остаться могут. На теле живого места нет, если сейчас перекинешься — сердце может не выдержать! Пей, говорю, пока предлагаю!

Марк хотел заскулить, но не смог. Лапы сами подогнулись, а в глазах потемнело. Оборотень рухнул на бок и тяжело захрипел.

Девочка зло, совсем по-взрослому, и совсем не по-женски, сплюнула. Подняла глаза к небу и произнесла недовольно:

— Астарта, ты видишь: я этого не хотела! Прости меня, Прах Разящий, сие не мой выбор!

С этими словами девочка легко, будто и не было чудовищной раны, едва не оторвавшей ей ногу, согнула колено. Стянула с худенькой ножки сапожок и решительно шагнула к волку.

— Странные вы существа, оборотни, — сказала она, поднимая голову Марку. — Одни сожрать хотят, другие: морду воротят, будто не лекарство предлагаешь, а поганник в нос тычешь!

С этими словами она перехватила сапожок по удобнее и влила всю кровь в раскрытую пасть оборотня. Марк сначала хотел сопротивляться, но стоило первой капле попасть на язык, как все стало неважно. Осталось только невообразимое, неописуемое, всепоглощающее блаженство.

А еще через какой-то миг, мир померк, стирая яркие глаза странного ребенка и ее мягкую, совсем не детскую, улыбку.