История, рассказанная в полночь

Глава 12

…Когда Куксон вернулся в свой кабинет, за окнами уже темнело. Прихрамывая, гоблин пересек комнату, уселся за стол и первым делом, подробно записал на клочок пергамента все, что удалось разузнать. Потом спрятал пергамент в карман, достал из ящика стола увесистый мешочек, развязал и отсчитал несколько серебряных нуоблов и один медный. Подумал, добавил еще одну серебряную монету: за помощь. Затем позвонил в колокольчик.

— Отнеси мороку Перлинору, — велел Куксон помощнику Граббсу.

Хоть и не любят гоблины с деньгами расставаться, но слово есть слово. Обещал — заплати!

Помощник исчез.

Куксон посидел еще немного, подумал о том, что предстоит сегодня (сердце так и заколотилось) и начал собираться.

Надел теплую куртку, зеленый шарф повязал, прихватил кое-какие вещи, заранее приготовленные.

— Пора, — сказал гоблин Бонамуру. — Если все получится, поквитаемся сегодня за Пичеса. А если нет…

Он умолк, глядя на «страшного чучела».

Стеклянные глаза «чучела» сверкали яростно и непримиримо, словно он тоже горел желанием поквитаться.

Гоблин Куксон взял Бонамура под мышку и направился к двери. Хотел на пороге обернуться, бросить последний взгляд на уютный кабинет, на прошлую жизнь, такую спокойную и безмятежную, но сдержался и вышел, не оглянувшись.

Так подумал: если решился на что-то, назад не оглядывайся. Вперед смотри.

До ночлежки «Омела» добрался Куксон без приключений. Встретил, конечно, по пути множество знакомых (в другое время непременно остановился бы поболтать), в том числе, фею Скарабару. Скарабара увязалась следом, кружила над головой, все допытывалась, куда Мейса подевался. Обиды на него уже не держала, хотела повидаться. Вот ведь настырная! Насилу от нее отвязался.

Подошел к «Омеле». На крыльце, поджидая приятеля, стоял Грогер в наброшенной на плечи куртке. Видно, давно ждал, куртку уже и снежком припорошило.

Заметив Куксона, Грогер кинулся ему навстречу.

— Куксон! А я уж думал, ты…

Грогер не договорил, но Куксон и так понял.

— Все блестяще прошло, — солидно ответил он, чувствуя себя опытным боевым магом, одним из тех, кто к нему в кабинет за заявками приходил. — Были, конечно, кое-какие осложнения, но справился я превосходно.

— Пойдем, расскажешь, — Грогер отворил дверь. — Мы уж боялись, что пропал ты! Мейса с Синджеем даже свою вражду на время отложили, битый час обсуждают, как тебя из тюрьмы вытаскивать станут.

— Ну, до тюрьмы-то еще далеко, — откликнулся Куксон, хотя сердце так и екнуло: колдуны бурубуру некстати вспомнились.

В «Омеле» было тепло, уютно, пылал огонь в очаге, золотистыми звездочками мерцали во мху светлячки, а за столом сидели Мейса и Синджей, громко препираясь. Хотел бы гоблин надеяться, что они план его спасения обсуждали, но, прислушавшись, заметил, что в разговоре уж слишком много женских имен мелькает.

Вот тебе и волнения по поводу его, Куксона, судьбы!

Пошевелил с досадой ушами, хотя в глубине души знал: зря сердится, случись что, друзья в беде не бросят.

— Куксон, Куксон! — громко заверещали поганки на окне. — Отважный герой, краса и гордость гоблинского племени! Грибочков не желаешь отведать?

— Отвяжитесь!

— Не хочешь, как хочешь…

Усевшись (Бонамура водрузил в центр стола) и хлебнув подогретого вина предложенного Грогером, Куксон степенно поведал о своем дерзком проникновении в Северные пещеры (кое-что приукрасил, конечно, но в меру), о нападении охранного демона и прочем. Наслаждался от души, купаясь в лучах внимания, глядя на потрясенные лица слушателей.

— Ты сражался с охранным демоном? — изумленно переспросил Мейса.

— Да, а что такого? — небрежно отозвался Куксон, поигрывая браслетом с золотыми накладками. — Демон как демон, ничего особенного.

— Сидел под столом? — уточнил Синджей. — А если бы Хронофел тебя заметил?

— Может, гоблины и не слывут искусными воинами, — с достоинством ответил Куксон. — Но уж прятаться они умеют лучше всех. Никто бы не сообразил заглянуть под стол, это я мгновенно понял. Потому и выбрал такое… гм… необычное укрытие!

Жаль, время поджимало, а то бы он долго еще рассказывал! Но за окнами уже совсем стемнело, и гоблин Куксон с огромным сожалением закончил описание своих приключений.

— Я потом еще раз расскажу, поподробнее, — пообещал он, вынимая из кармана свернутый пергамент. — А теперь — о главном. Удалось мне важные сведения добыть. Разумеется, не так все просто было, жизнью рисковал ежеминутно! Про репутацию я уже и не говорю…

Он развернул пергамент, разгладил ладонью и пододвинул на середину стола.

— Посчастливилось отыскать самые первые летописи, времен основания Лангедака. Потом нашел и списки прибывших сюда мастеров-стеклодувов, проследил из судьбы. Нелегко это было: в Северных пещерах старинных летописей — тьма! Хорошо, что Пелинор помог.

— Кто такой Перлинор? — насторожился Мейса. — Не тот ли морок, что, говорят, в архивных хранилищах обитает?

— Он самый, — подтвердил Куксон. — О том, что он меня видел, Перлинор никому не скажет, даже если его и спросят об этом. Мороки хитры, изворотливы, от них нужного ответа добиться не так-то просто! Хотя, если за него возьмется опытный дознаватель, специалист по морокам, то тогда, конечно…

Он умолк. Вдруг необыкновенно ясно представилось Куксону, как появляются в подземных архивах маги-дознаватели — спокойные, вежливые, дружески беседуют с кобольдом Брахтой (бедный Брахта!), а потом и за Перлинора берутся…

Перлинор — хитрый, да только дознавателей не перехитришь!

Куксон тряхнул головой — лучше о таком не думать! — и продолжил:

— И вот что интересно: обо всех мастерах имеются упоминания — кто-то новый вид стекла изобрел, кто-то стал у истоков Стеклянной Гильдии, словом, каждый из одиннадцати стеклодувов оставил свой след в истории города. Разумеется, взглянул я и на даты их кончин… кстати, все они на удивление долгие жизни прожили! Кроме одного, — Куксон сделал многозначительную паузу. — Мастер Лаутан. В списке прибывших сюда стеклодувов он имеется, а дальше о нем ни одного словечка нет. Исчез, пропал человек, будто его и не было!

Грогер взял клочок пергамента, взглянул на запись.

— Так вот, значит, кого сделали зеркальной тенью — медленно проговорил он. — Вот кого принесли в жертву во имя процветания новой Гильдии!

Синджей забрал пергамент, изучил написанное.

— Куксон, сведения точные? Это действительно его истинное имя? Потому что, если ты ошибся, тень не откликнется на призыв. Власть над духами можно получить, лишь зная их настоящие имена.

Гоблин Куксон обиженно поджал губы. Уж в чем-в чем, а в небрежности его еще никто не упрекал!

— Колпаком клянусь! Я два раза все перепроверил надлежащим образом. Кучу летописей перерыл, да пергаментов целую груду просмотрел.

Мейса с сомнением взглянул на клочок пергамента.

— Так-то оно так, — пробормотал мастер иллюзий. — Но ведь истинное имя — это еще не все. Нужен еще ритуал, тот самый, с помощью которого его когда-то заключили в зеркало.

Куксон потер лоб.

— Вот с этим незадача вышла, — признался гоблин. — Описание обряда я, разумеется, не нашел. Подозреваю, что хранится оно в тайниках Стеклянной Гильдии, туда никому не пробраться, даже мне, — скромно прибавил он. — Но я сделал так, как велел ты, Синджей: отыскал несколько очень похожих ритуалов вызова. Старинные, теперь такие уж не используют!

Куксон вынул из кармана листок бумаги, густо испещренный знаками и таинственными формулами.

— Вот, прямо там, в Северных пещерах набросал. Писал, а под столом-то охранный демон лежал, — многозначительно напомнил гоблин. — И он в любой миг очухаться мог и сожрать меня с потрохами! Да только я не так-то прост, я…

Синджей взял протянутую ему бумагу.

— Ошибок нет? — не дослушав Куксона, спросил он. — Одна неправильная буква или цифра — и нам конец: вместо зеркальной тени явится какой-нибудь разъяренный древний демон.

— Все точно, — с достоинством ответил Куксон. — Изучай, а мы подождем. Только ты уж побыстрей, времени-то у нас…

Грогер поставил перед Синджеем глиняную чернильницу, пододвинул бумагу, тот углубился в чтение, время от времени делая на бумаге какие-то таинственные пометки.

Куксон, чтобы отвлечься от тревожных мыслей (так и лезли в голову, проклятые!), поднялся и прошелся из угла в угол.

— Куксон, что за переполох приключился вчера вечером в «Стеклянной собаке»? — вполголоса спросил Мейса. — Кто-то опять пытался свести счеты с поваром?

Гоблин махнул рукой.

— Пытался, но, к сожалению, Фирр Даррик вовремя подоспел.

— А что случилось-то?

— Какая-то история с грибным супом, — пожал плечами гоблин Куксон. — Но на счастье в трактире оказался маг-целитель, так что все обошлось. Правда, гробовщик Кокорий ужасно расстроился: все сокрушался, что повар не оправдывает его ожиданий.

Он прошелся туда-сюда, остановился позади Синджея, заглянул через его плечо в бумаги: что он там пишет? Пытается разобраться, какие заклинания использовали маги, которые зеркальную тень создавали, догадался гоблин, понимающе кивнув сам себе. Ох, упаси небо, пронюхает Стеклянная Гильдия, чем они тут занимаются!

Куксон помрачнел.

Все они вчера обговорили, все обдумали, кроме одного: если Синджею (при помощи Мейсы, разумеется) удастся уничтожить тень, дальше-то как быть? Как следы замести? Рано или поздно кто-нибудь из доверенных магов Стеклянной Гильдии выяснит, что зеркальной тени больше нет, и тревогу поднимет. Начнут расследовать и непременно на след нападут!

— Что тогда делать? — пробормотал он себе под нос тихо, но Мейса расслышал.

— Ты о чем, Куксон?

Гоблин Куксон поведал о своих тревогах.

— Вот и я об этом думаю, — признался Мейса. — Арестант-то наш, — он кивнул на Синджея. — Вчера заявил, что самое лучшее — кого-нибудь другого в зеркало запихнуть, взамен зеркальной тени. Но кого? У тебя, Куксон, случайно, никого на примете нет? Может, какой-нибудь маг или колдун надоедливый имеется из тех, кто к тебе за заявками заходит?

Куксон сердито фыркнул: все бы ему насмехаться!

Ответил язвительно:

— Насчет колдунов да магов не знаю, а вот есть один мастер иллюзий…

— Но-но! — строго сказал Мейса. — Ты эти шутки брось. Ты, Куксон, уж больно свиреп стал в последнее время, настоящий боевой гоблин!

Куксон сверкнул глазами. «Боевой гоблин»? То-то! Понял теперь, на что гоблины способны?!

Снова зашагал из угла в угол, цыкнул на поганки, чтоб не лезли с глупыми разговорами.

Казалось, целая вечность прошла пока, наконец, Синджей оторвался от бумаг, потер уставшие глаза и проговорил:

— Ну, вроде бы готово. Должно получиться. Сделаем так…

Подробнейшим образом все обсудили (еще часа два потратили, не меньше), потом поднялись и направились к двери.

— Что, и грибочков на дорожку не отведаете? — робко пропищали вслед поганки. — Ну, не хотите, как хотите…

План на первый взгляд был прост: вызывать зеркальную тень (зная истинное имя мастера и обряд, должно получиться), а потом, как она явится, убить злобную нежить.

Куксон, конечно, волновался, как оно все пройдет (на бумаге-то всегда все гладко, а вот как на деле получится?), однако, при мысли о том, что не ему с чудовищем из зеркала сражаться придется, испытывал огромное облегчение: прямо, как гора с плеч свалилась! Синджей, слава небесам, все в свои руки взял, он обязательно справится.

Вызывать зеркального мастера решили на улице. Сначала хотели было в комнате, где бирокамий проживал, но Синджей осмотрел каморку и покачал головой. Комнатка крошечная, не развернуться, они с Мейсой только мешать друг другу будут.

Вышли за дверь.

Стояла тихая ночь, небо низкое, снеговыми тучами затянутое.

Обошли ночлежку кругом, выбрали подходящее место: под заснеженными соснами, что укрывали своими лапами крышу «Омелы».

Синджей с Мейсой принялись утаптывать снег, одновременно сверяясь с описанием ритуала, написанном на клочке бумажного листа, а Куксон вернулся на крыльцо: оттуда наблюдать было удобней. Синджей заранее предупредил, чтобы и Куксон и Грогер держались бы подальше и в происходящее не лезли: не их это дело. Куксон поупирался для виду, но потом согласился: лично он ни за какие коврижки и близко не подойдет, особенно, когда зеркальная тень появится. Он, Куксон, не маг, сражаться с нечистью да призраками не обучен, так что пользы от него в предстоящем деле никакой. Он и так многое сделал: и Синджея из темницы вызволил, и осколок волшебного зеркала раздобыл, и истинное имя мастера разузнал. Вот так-то! А кто думает, что это просто, тот пусть сам попробует.

Мейса сбегал в «Омелу» и вернулся, держа в руках глиняную миску, полную блестящего серебристого порошка (Грогер заранее кусок зеркала в пыль истолок, для ритуала требовалось).

Сбегая по ступенькам, напомнил Куксону:

— Держись в глубоком тылу, как и подобает отважному гоблину!

В глубоком тылу? Это что же он, в гоблинской смелости усомнился?!

Такого Куксон стерпеть не мог.

— Эй, Мейса, — крикнул он вслед (мастер видений тонкой струйкой сыпал на снег зеркальный порошок очерчивая ровный круг). — Забыл тебе сказать: в первый день зимнего праздника ты на торжественном обеде в Стеклянной Гильдии работаешь, создаешь иллюзии цветущих яблоневых садов. Да-да, все уже согласовано, заявка мной подписана, и маг Хронофел изволил свое согласие дать. Твоя задача — прийти и сделать. А вздумаешь строптивость показать и над гостями подшутить, лично похлопочу, чтобы тебя на два года лицензии лишили. Понял?

Бормоча что-то о гоблинской мстительности и мелочности, Мейса закончил работу и бросил пустую чашу в снег.

Хлопнула дверь, на крыльце появился Грогер.

Хоть роль гоблинам была отведена скромная и в ритуале вызова они участия не принимали, оба они надели браслеты с охранными заклятьями. По правде говоря, в надежности новомодных заклинаний Куксон сильно сомневался: были на то основания. Он посмотрел на приятеля: тот, видно, тоже не особенно доверял магии, поскольку за поясом у Грогера увидел Куксон рукояти двух ножей, а не простых, а…

Куксон сдвинул колпак и озадаченно почесал за ухом.

Доводилось ему как-то видеть подобные кинжалы, с прозрачными, словно изо льда выточенными, лезвиями: у мага одного, что к Куксону за заявками заглядывал. Он, Куксон, помнится полюбопытствовал, а маг (ох, отчаянный был!) поведал, что раздобыть такое оружие можно лишь в Зимнем королевстве, в стране снежных великанов, но ни купить, ни выменять его невозможно: ледяные исполины дарят подобные кинжалы лишь тому, кто стал их другом. Завести же дружбу с великанами не так-то просто: свирепы они и безжалостны, чужих не любят, потому-то и купцы, и путники обходят земли снежных гигантов стороной. Надеялся Куксон порасспросить, каково там, на другом конце земли, где вечная зима, да теперь не у кого: маг тот, побратим великанов, пропал, ни слуху о нем, ни духу. Поди, узнай, где он сейчас! Может, обратно к снежным великанам отправился, а, может, голову где-то сложил.

Спрашивать Грогера об оружии Куксон не стал. Мало ли, где он был в своих дальних скитаниях, чем занимался, с кем встречался… лучше не спрашивать! Захочет, сам расскажет.

И, решив так, Куксон сосредоточился на том, что происходило под соснами.

Синджей бросил в круг маленькое зеркальце в затейливой серебряной оправе (Мейса пожертвовал, не иначе, подарок какой-то бедной овечки), взглянул на мастера иллюзий. Тот подвернул рукав куртки, поправил браслет с серебряными треугольниками, кивнул.

Сжав в руке осколок волшебного Синджей негромко начал произносить слова призыва.

По спине гоблина Куксона поползли мурашки. Страх ледяной змеей скользнул под сердце: показалось отчего-то, что вот-вот произойдет что-то ужасное, что-то непоправимое.

Куксон беспокойно огляделся по сторонам.

Никого вокруг.

Тихо было возле «Омелы». Падал редкий снег, колыхались тяжелые сосновые лапы, откуда-то издалека доносился еле слышный собачий лай.

— Где тень? Почему не показывается? — негромко спросил Грогер. Куксон пожал плечами. Тревога его все росла.

Снег вдруг повалил сильней, крупными мягкими хлопьями, так густо, что в двух шага ничего не видно. Куксону показалось на мгновение, что он один-одинешенек на белом свете: очень неприятное чувство!

Он спустился со ступеней и направился к Мейсе и Синджею. Грогер двинулся следом.

— Может, мастер не слышит? — неуверенно предположил Куксон, смахивая с лица снежинки. — Ты бы громче позвал, а?

— Слышит, — твердо сказал Синджей.

— Тогда почему он не появляется? — спросил Куксон.

— Наверное, занят сильно, — подсказал Мейса. — Или отдыхает. Утомился от убийств, решил вздремнуть, а тут мы со своим вызовом!

Куксон сердито махнул на него рукой: нашел время шутить!

Синджей задумался, глядя себе под ноги, где в рыхлом снегу поблескивало зеркальце.

— Похоже, его кто-то держит, — медленно проговорил он.

— Но как… но почему? — удивленно начал Куксон, но не договорил.

Из белой пелены снегопада вынырнул микмак.

Зимний дух держал в руке плотно скатанный снежный шарик и откусывал от него, как от яблока.

Завидев компанию, микмак остановился, насмешливо взглянул на блестевшее в снегу зеркальце, откусил от снежка и спросил негромко:

— Кого-то ждете?

…Дальнейшее было настолько невероятно, что Куксон ушам и глазам своим поверить не мог.

Поначалу он очень удивился: микмак-то откуда взялся? Каким ветром его в «Омелу» занесло?

А зимний дух снова откусил от снежного комка и проговорил:

— Здесь, в Лангедаке вкусный снег. В горах такого не сыскать.

Посмотрел на круг из зеркального порошка, усмехнулся:

— Мастер Лаутан не явится на ваш призыв.

Куксон оторопел.

Решил сначала, что ослышался, даже головой потряс.

Как, откуда микмак знает истинное имя мастера? Быть такого не может!

Синджей сообразил быстрей других:

— Это ты держишь его своей властью? И выпускаешь из зазеркалья — тоже ты? Значит, тебе известно имя мастера?

Зимний дух, доедая снежок, усмехнулся:

— Я многое знаю, человек, — зачерпнул пригоршню снега и принялся скатывать шарик. — Знаю имя. Знаю ритуал.

— Откуда? — подал голос Мейса.

— Старый друг проболтался.

Куксон растерянно захлопал глазами, потом сообразил:

— Гимальт? Разве вы были друзьями?

— Он так думал, — пояснил зимний дух. — Да только микмаки ни с кем не водят дружбу.

Он полюбовался снежком: круглым аккуратным шариком.

— Когда-то бирокамия с позором прогнали из Стеклянной Гильдии и он задумал отомстить: бирокамии злопамятны и мстительны, обид не забывают. Уж не знаю, как ему удалось пронюхать о секрете Гильдии и узнать имя мастера, но только он узнал. А потом разыскал и описание ритуала.

— Так вот зачем он явился в Лангедак, — пробормотал Куксон, потирая лоб. — Хотел отомстить Стеклянной Гильдии!

Микмак кивнул.

— Он собирался вызвать тень, подкормить ее неумирающими, а затем натравить на Стеклянную Гильдию. Но на свою беду, — зимний дух делал паузу и откусил снежок. — Встретил меня.

— Ты заставил его выдать секрет? — Грогер взглянул в белые ледяные глаза микмака.

Зимний дух пожал плечами.

— Он сам рассказал. А потом я вызвал зеркального мастера первым и заставил его убить бирокамия.

— И стал хозяином тени? — угрюмо поинтересовался Грогер. — Для чего тебе она?

Зимний дух доел снежок и отряхнул руки.

— От таких подарков не отказываются, гоблин. Хозяин зеркальной тени может держать в страхе целый город. Она скоро окрепнет, наберется сил и тогда…

— Маги Стеклянной Гильдии справится и с тобой, и с тенью! — с негодованием выпалил гоблин Куксон. — Как только они узнают, так сразу же… сразу же!

Зимний дух покачал головой.

— Не успеют. Зеркальный мастер уничтожит их раньше, чем они поймут, что он больше не в их власти.

Синджей взглянул на микмака.

— Ну, тебя-то мы уничтожить успеем. С тобой справиться легче, чем с зеркальным призраком!

Микмак с усмешкой взглянул на него.

— Тебе будет не до этого, человек, — проговорил он. — Я вспомнил, кто ты такой и послал весточку твоему старому другу.

Синджей насторожился.

— Какому другу?

Вместо ответа зимний дух шагнул в сторону и гоблин Куксон открыл рот от изумления: за спиной микмака стояла женщина. Она была высокой и статной, с черными косами, уложенными венцом, и ее вполне можно было счесть красавицей, но при виде ее сердце Куксона вдруг заколотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди на снег.

— Это она, она! — в панике завопил гоблин, тыча пальцем в сторону женщины. — Хоглен, лесной людоед!

Заиндевевшие ресницы зимнего духа чуть дрогнули.

Гоблин взглянул на женщину-хоглена пристальней. Снег падал на ее черные косы, на смуглое неподвижное лицо… лицо?!

Куксон вдруг почувствовал, как по спине продрало морозом: женщина выглядела иначе, чем мгновение назад. Она медленно изменялась: лоб стал ниже, челюсти — шире, глаза сузились, пожелтели, и лицо сделалось похожим на морду, руки вытянулись, на пальцах появились длинные загнутые когти.

— Она преображается! — в ужасе завопил Куксон. — Преображается!

От голоса хоглена гоблин задрожал.

— Не думала, что снова увижу тебя, — прорычала она, глядя на Синджея. — Что с тобой сделать? Съесть заживо или сделать таким, как я?

Куксон, забыв об испуге, заволновался.

— Синджей, послушай…э-э-э-э… но если она тебя съест, как же я верну тебя обратно в тюрьму?!

— Ох, Куксон, — не сводя глаз с хоглена, процедил тот. — Не о том ты беспокоишься!

— Хорошо тебе говорить! Тебя-то съедят — и все! А мне ответ держать!

Синджей не глядя, протянул осколок волшебного зеркала (так уж получилось, что взял его Куксон: он стоял ближе всех), а потом велел:

— Неси огонь! Хоглена можно убить только огнем.

Гоблин растерянно огляделся. Огонь? Откуда его взять? Развести костер? В снегу? Но как?!

— Беги в «Омелу»! — подсказал Мейса.

Размахивая осколком (впопыхах не догадался спрятать), увязая в снегу, гоблин Куксон бросился к дому, да не тут-то было: на пути как из-под земли вырос микмак.

Гоблин метнулся направо — и он направо, Куксон влево, и микмак — влево.

— Не торопись, гоблин, — прошелестел зимний дух. — Умереть всегда успеешь!

Дохнул микмак, и словно ледяное облако окутало гоблина. Холод такой, что, казалось, кровь в жилах застыла, руки-ноги онемели, ресницы обледенели.

Это бы еще полбеды, но хуже всего, что овладела Куксоном внезапная сонливость. Вот бы прилечь сейчас в сугроб и вздремнуть! Там, в снегу, тепло, уютно, сны о жарком лете сниться будут, и так крепко и сладко заснешь, что и не заметишь, как из сна в смерть соскользнешь. Сколько раз рассказывали Куксону странствующие маги о путниках, которые, зимой путешествуя, присаживались на обочину дороги минутку-другую передохнуть, ненароком засыпали от усталости, да и замерзали насмерть!

И вспомнив эти рассказы, гоблин встрепенулся. Усилием воли прогнал от себя дрему и на негнущихся ногах заковылял к крыльцу. Только бы до двери добраться! Там, в «Омеле», тепло, огонь горит, микмак туда сунуться не посмеет: боится зимний дух огня, ненавидит его.

Торопился Куксон изо всех сил, но уж очень медленно у него получалось, ноги еле-еле двигались. А зимний дух шел следом и приговаривал, посмеиваясь:

— Иди, иди, гоблин! Навстречу смерти спешишь!

А потом вдруг услышал Куксон, как зазвучали за его спиной незнакомые странные слова, от которых шерсть на ушах дыбом встала.

— Это он заклинание читает, — в ужасе сообразил Куксон. — Зеркальную тень призывает!

— Ее самую, — словно услышав его мысли, сказал зимний дух. — Мастер Лаутан убьет тебя, а после я прикажу ему наведаться в «Стеклянную собаку». Повеселится он сегодня, забрав жизни твоих неумирающих друзей!

Спотыкаясь и падая, Куксон вскарабкался на крыльцо и замешкался: страшно было дверь открывать.

Огонь-то в очаге, да как его добудешь? Зеркальная тень, небось, уж поджидает! А он, Куксон, все же не маг, с призраками сражаться не умеет… помог бы кто!

— Но кто же? — пролепетал гоблин, крепко сжимая осколок зеркала. Оглянулся, чтобы узнать, как там Синджей и Мейса и тут же глаза у него полезли на лоб: там, под сосной, такое творилось! Увидел он летевшего в прыжке хоглена с оскаленной пастью, а нападал лесной людоед на Мейсу. Сбил его с ног (Куксон хотел было крикнуть, предостеречь, да язык у небу примерз), принялся рвать в клочья, а в следующее мгновение человек, которого хоглен терзал, вдруг растаял, размылся в воздухе и исчез. И не человек это, а иллюзия, Мейсой созданная, чтобы хоглена одурачить!

— Фу-у-у… — выдохнул Куксон.

Увидел гоблин Синджея, который ударил хоглена ножом, услышал рев чудовища и вздрогнул так, что чуть колпак с головы не свалился. И Грогер там же, так что на его помощь рассчитывать нечего.

Придется видно самому…

Куксон сжал зубы и решительно распахнул дверь.

В «Омеле» было полутемно, тихо, вот только тишина эта показалась гоблину Куксону зловещей. Он бросил взгляд в сторону очага, и сердце его упало: огонь давным-давно погас, даже головешки тлеть перестали.

— Проклятье, проклятье! — в отчаянии выкрикнул гоблин.

— Э-э-э…Куксон, Куксон! — на разные голоса запищали поганки на окне. — Закуси грибочком, а? Последний ужин, так сказать… на другой стороне жизни тебя грибами не угостят!

— Цыц, проклятые!

— Ну что «цыц», что «цыц»? — обиделись поганки. — Мы ж как лучше хотим!

Куксон с досадой отмахнулся. Он лихорадочно пытался вспомнить, где Грогер хранит огниво, да не получалось: мысли в разные стороны так и разбегались. А ведь надо было торопиться: без огня не справиться друзьям с хогленом!

Но где же огниво? Кажется, на полке возле очага лежит?

Гоблин сделал шажок к очагу и тут же испуганно замер: вроде, наверху на лестнице блеснуло что-то, словно бы зеркало? Или почудилось?

Он выставил вперед руку с осколком. Зеркальный мастер, конечно, опасен, да только и он, Куксон, не так-то прост!

Желтые глаза гоблина сузились.

Еще недавно сама мысль о том, что он, солидный гоблин, важный пост занимающий, будет сражаться с бесплотным убийцей, показалась бы Куксону невероятной и, пожалуй, привела бы в ужас, но теперь все было иначе: за последние дни гоблинская душа окрепла и закалилась.

Микмак прикажет зеркальной тени отправиться в «Стеклянную собаку»? Прежде ей с Куксоном встретиться придется!

Он медленно прошел на середину комнаты и огляделся, по-прежнему держа осколок наготове. Где же она? Не видно больше зеркального блеска. Однако гоблин чувствовал, что тень наблюдает за ним… вот только откуда?

— Куксон! — предостерегающе пискнули поганки на окне.

Гоблин круто обернулся: никого. Лишь откуда-то донесся тихий смех, словно стеклянные осколки звякнули.

— Ага, — пробормотал гоблин. — Объявилась!

Он сделал несколько шагов по направлению к очагу, не спуская глаз с темной лестницы. Прячется злобная нежить, пугает, заставляет себя ждать. А вот Куксону-то некогда, друзьям его помощь нужна!

Гоблин на цыпочках стал красться к очагу — медленно, осторожно. Старался быть начеку: и по сторонам смотреть, и, одновременно, разглядеть на полке огниво. Не так-то это просто, когда у тебя всего два глаза! Вот когда позавидуешь обитателям болот — вурдам, у них-то три глаза имеется, два — там же, где у всех, а третий — на затылке расположен, очень удобно для непредвиденных ситуаций. Вот был бы сейчас третий глаз, можно было бы видеть не только то, что по сторонам происходит, но и…

— Сзади! — отчаянно заверещали поганки.

На этот раз Куксон оборачиваться не стал, а тут же упал на пол, перекатился и вскочил на ноги.

Верней попытался вскочить, но на самом деле стукнулся при падении лбом, так, что искры из глаз посыпались, поэтому маневр не получился (как-никак, со времен далекой молодости не доводилось этакие прыжки совершать!), да и колено сильно ушиб, брякнувшись с размаху на пол. Голова загудела не хуже чугунного котла, однако же Куксон сообразил что делать: вместо того, чтобы вскакивать, он на четвереньках проворно юркнул под стол, вынырнул с другой стороны и уж тогда на ноги поднялся.

Зеркальная тень — вот она, стоит напротив!

Не торопится гоблина убивать, потому что знает: никуда он от нее не денется. Не сводя глаз с тени, Куксон подумал мельком, что от сражения уклоняться ни за что не станет, хотя если жизнь его, похоже, сегодня закончится. И завершить ее гоблин собирался достойно — в схватке с врагом, а, кроме того, рассчитывал он, уходя на другую сторону, прихватить с собой и жизнь противника: иначе умирать был не согласен.

Дубовый стол, отделяющий гоблина от зеркальной тени, надежной защитой, конечно, не являлся, но Куксон не собирался защищаться, он собирался нападать. А для начала — прибегнуть к помощи магии, даром, что ли, он потратил на золотые треугольники столько денег?!

Зеркальный мастер медленно двинулся, огибая стол, Куксон, бдительно следя за каждым движением противника, скороговоркой забормотал заклинание (один только раз споткнулся, когда заметил, что в руке мастера вдруг появился зловещего вида осколок зеркала, похожий на большой зазубренный нож), но заставил себя продолжить. Но мастер дожидаться пока гоблин договорит, не стал, а бросился к нему, так что слова заклинания пришлось выкрикивать, скача по комнате, уворачиваясь от сверкающего лезвия, со свистом рассекавшего воздух. Метнулся в одну сторону, в другую, перепрыгнул через стул, зацепился ногой за корзину с дровами, стоявшую возле очага и чуть не упал. Выпалил последнее слово, оглянулся с надеждой: сноп белых искр ударил в зеркальную тень, рассыпался ослепительным фейерверком и тут же погас, не причинив ей никакого вреда.

— Охо-хо, — вздохнули поганки на окне. — Гоблины и магия… зря, зря ты, Куксон, грибочков не отведал. Хуже не стало бы…

Куксон даже отвечать им не стал, затараторил другое заклинание, описание которого накануне подробнейшим образом изучил. Не поленился даже еще раз к создателю заклятий заглянуть (его каморка возле архивов кобольда Гротхи располагалась), чтобы уточнить детали. Создатель, чтоб ему провалиться, соловьем заливался, расхваливая собственное заклинание: дескать, надежное необыкновенно, и простое, проще некуда, любой гоблин с ним справится, главное — слова должным образом произнести. Коль произнесешь их, как полагается, тотчас противника опутают магические оковы и с места сдвинуться не дадут, даже если противник этот — потустороннее существо. Боевые маги, мол, это заклинание очень уважают и, когда судьба заносит их в Лангедак, непременно являются к создателю заклятий, чтобы поблагодарить лично.

Так он говорил, только на деле все не так гладко вышло. Только прозвучало последнее слово заклятья, как золотой треугольник на браслете гоблина вспыхнул, а из левой руки вырвался огонь — не зеленая молния, которая в Северных пещерах охранного демона уложила, а тонкая как игла огненная нить, такая яркая, что свет глазам больно стало. Оставляя за собой светящийся след, она устремилась вперед, но зеркальный мастер ловко отпрянул в сторону и огненная нить, извиваясь в воздухе, понеслась мимо. Ударила в старое кресло, превратилась в магические узы (гоблин первый раз их увидел: нечто вроде веревки, сплетенной из раскаленного добела железа) обвила кресло два раза и завязалась крепким узлом.

Вот тебе и надежное заклинание!

От яркой огненной вспышки перед глазами Куксона заплясали светящиеся пятна. Он потряс головой, поморгал, чтобы восстановить зрение (гоблины, конечно, неплохо видят в темноте, но только не тогда когда прямо перед носом полыхнули магическим огнем!), и вдруг краем глаза заметил мелькнувший серебристый блик. Отскочил, но недостаточно проворно, зеркальный мастер-то двигался куда быстрее!

Словно сверкающий вихрь врезался в гоблина и швырнул в сторону. Куксон пролетел через всю комнату, с размаху ударился в стену и рухнул на старый стул, который тут же с треском развалился. Несколько мгновений оглушенный гоблин лежал среди обломков, щурясь от плавающих перед глазами огненных мушек, которые никак не могли остановиться, потом приподнял голову. Лишь по чистой случайности осколок — оружие против зеркальной тени — из рук не выпустил! А она тут как тут: надвигается медленно, зловеще. Гоблин Куксон поднялся, держась о стену (ноги плохо держали, а в голове словно колокола гудели) и приготовился к схватке. На магию уже не рассчитывал, только пообещал сам себе, коль жив останется, непременно к создателю заклинаний заглянуть, сказать пару теплых слов.

И вдруг услышал шаги на крыльце.

Обернуться и посмотреть, кто на помощь спешит, не рискнул: не сводил глаз с приближающейся зеркальной тени.

Сначала до слуха гоблина донесся скрип ступеней, звяканье дверного кольца, а потом — голоса дружно заголосивших поганок:

— О, а это кто пожаловал? Ба, да это зимний дух! Так, ясно, уж тебя грибочками соблазнить не получится…

Зимний дух вошел в «Омелу».

… Куксон стоял, прижавшись спиной к стене, переводя глаза с зеркальной тени на микмака: старался держать в поле зрения обоих противников, а это не так-то легко было.

— Ты еще жив, гоблин? — с усмешкой промолвил микмак.

— Жив, — коротко ответил Куксон. Следовало, конечно, ответить язвительно и остроумно, да никакие колкости на ум не приходили.

— Слишком живучий ты… и слишком смышленый. Это ведь ты догадался про зеркального мастера узнать?

— Я, — так же коротко ответил гоблин, по-прежнему зорко следя за происходящим.

— И осколок ты раздобыл? Где?

— Там, — ответил Куксон, не вдаваясь в подробности.

Микмак покачал головой. Он стоял на пороге, а за его спиной, в проеме открытой двери, все падал и падал снег.

— Зажился ты на этом свете, гоблин. Пора тебе на другую сторону жизни. И тебе, и друзьям твоим…

Послышалось в его голосе что-то такое, от чего у Куксона по спине ледяной озноб прополз. Догадался, что не просто так зимний дух в «Омелу» вошел: хочет он посмотреть, как зеркальная тень гоблина убьет. Микмак, угадав его мысли, усмехнулся.

Он поднял руку, направил ее на зеркальную тень, покорно ждущую его приказа.

— Тень, дух мастера Лаутана, повинуйся мне!

Зеркальная тень сделала неуловимое текучее движение: скользнула вперед и замерла на мгновение, ожидая приказа.

Куксон взглядом измерил расстояние до зеркальной тени: не более двух стрел. Микмака больше не слушал: в голове гоблина родился отчаянный план и теперь Куксон выжидал подходящий момент. Он сделал крошечный незаметный шажочек в сторону тени: сначала один, потом — другой.

— Убей гоблина, а затем отправляйся…

Пора!

— А-а-а-а! — отчаянно завопил Куксон, в два лихих прыжка преодолел расстояние до зеркальной тени и вонзил осколок ей в спину.

Пусть глупцы считают, что бить в спину — удел трусов, что это не по чести и не по правилам. Гоблины никогда не играют по правилам!

Тень содрогнулась, а затем стремительно обернулась. Язык Куксона примерз к небу: такими страшными оказались ее сверкающие глаза. Куксону даже показалось на мгновение, что в этих зеркальных глазах разглядел он собственное отражение: взъерошенного гоблина с выпученными глазами, в колпаке, нелепо сбившемся на одну сторону.

— Убей его! — донеслось до слуха гоблина свистящий, точно зимняя вьюга, голос микмака.

Куксон бросился наутек. В дверь не выскочишь, возле порога микмак стоит, так что гоблин метнулся к лестнице, что наверх вела: больше бежать некуда. На первой же ступеньке споткнулся и едва не упал, но тут же вскочил и даже успел взглянуть назад: плохо дело!

Микмак идет следом, а зеркальная тень…

Увидев ее в двух шагах от себя, почтенный гоблин взвился по лестнице с такой прытью, что и сильф бы позавидовал. Но тень взмыла по ступеням еще быстрее, занесла над головой сверкающий обломок зеркала и стала надвигаться на гоблина. Куксон был начеку: свой осколок держал крепко и, понемногу отступая назад, не сводил глаз с противника. Но, как ни сторожил он каждое движение тени, все равно пропустил момент, когда она метнулась вперед. Прямо перед глазами гоблина блеснуло зазубренное стекло, и лицо вдруг обожгло словно огнем.

Больно было так, что Куксон даже вскликнуть не смог, словно голоса лишился. А потом, (он и глазом моргнуть не успел), как тень оказалась прямо перед ним: серебристая фигура, будто сделанная из жидкого зеркального стекла. Мгновение — и холодная твердая рука схватила гоблина за горло.

Куксон забарахтался, пытаясь освободиться, но не тут-то было: зеркальный мастер без труда удерживал его.

Силы были неравны, от ледяной руки, стиснувшей горло, растекался по всему телу гоблина холод и в нем, в этом холоде, ощущалась какая-то зияющая, бездушная пустота. Точно гигантская ледяная змея (кто-то из магов рассказывал о таком чудовище) обвилась вокруг и сжимая кольца все крепче и крепче, замедляя сердцебиение, лишая возможности дышать.

Осколок зеркала, напоминающий узкий острый нож, появился перед лицом Куксона.

Гоблин задергался, стараясь вырваться — тщетно.

Нет, не справиться ему с тенью, нипочем не справиться! Сейчас сверкнет зеркальная молния — и это будет последнее, что суждено увидеть в своей жизни Куксону. И микмак, поднявшись по лестнице, обнаружит его с перерезанным горлом, как и всех тех, кого убил по его приказу зеркальный мастер. Задыхаясь и почти теряя сознание, гоблин Куксон уставился в глаза тени: жуткие, безжизненные… и вдруг замер: показалось, что там, в глубине зеркальных глаз снова мелькнуло чье-то отражение, но не его, Куксона, а…

Позабыв о тени, о холодной стеклянной руке, сжимающей его горло, гоблин напряженно вглядывался в чужие глаза.

— Пичес?! — прохрипел он.

Зеркальная нежить оскалила зубы.

Куксона вдруг захлестнула волна свирепой ярости.

Он сжал осколок и, собрав последние силы, вонзил его в лицо зеркального убийцы. Не ожидавшая этого тень отшатнулась, хватка ее ослабела.

Краешком сознания, там, куда забился здравый смысл, Куксон все еще ощущал страх и панику, и отчетливо понимал, что жизнь его висит на волоске, но все это тут же было смыто новой волной ярости.

— Ага! — завопил он, нанося беспорядочные удары и почти не чувствуя боли от того, что и ему достается. — Хочешь убить меня? Давай, попробуй!

Помнил твердо: каждый удар, нанесенный куском волшебного зеркала, ослабляет тень, забирает у нее частичку силы — так в записке, полученной от гоблинов с ночного рынка, говорилось.

— Вот тебе! Вот тебе!

Тень скользнула к стене и в одно мгновение оказалась вдруг на другом конце коридора.

Куксон бросился следом, что-то крича во все горло (надеялся, конечно, что издавал древний гобинский клич, призванный устрашить противника). Ему было наплевать, что тень порежет его на кусочки, что в другое время он ни за что не осмелился бы схватиться с таким противником, и даже возможная близкая смерть его больше не пугала.

С воинственным воплем, Куксон сделал два громадных пряжка по узкому коридору, вслед за зеркальной тенью (ее в полутьме прекрасно видно было, этакий серебристый блик) и остановился. Куда она делась? Быстро огляделся по сторонам, опасливо посмотрел наверх — не прячется ли под потолком? Но там ее не было.

Где же она? Вдруг в конце коридора заметил, словно сверкнуло что-то.

Это она в каморку бирокамия нырнула, сообразил Куксон, но зачем? И тут же догадался, зачем. Удалось ему ранить зеркальную тень, (тут гоблин с досадой хлопнул себя по лбу: в сердце нужно было вонзать осколок, прямо в сердце, как он об этом забыл?!), ранить серьезно, но все же не смертельно, и теперь она, эта нежить проклятая, замыслила скрыться в зазеркалье, исцелиться и набраться сил.

— А ну стой! — во все горло гаркнул Куксон. — Стой!

Он бросился по коридору, в одну секунду достиг каморки и ворвался внутрь.

И тут же что-то стремительное и блестящее налетело на него, сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Куксон с размаху ударился о дверь и брякнулся на пол, крепко приложившись затылком и, удивительное дело: сначала услышал в собственной голове странное жужжание и щебетание, а потом — сокрушенный голос Синджея, звучавший как бы откуда-то издалека:

— Ты, Куксон, гоблин, конечно, смелый, но вот с мозгами у тебя, прямо скажем, не очень. Мог бы и догадаться, что он тебя здесь поджидает!

Куксон со стоном пошевелился, гадая, целы ли кости, потом осторожно повернул голову набок (где же тень?) и вдруг глаза его выпучились от ужаса: прямо в лицо ему летело сверкающее лезвие.

Гоблин отпрянул, острый осколок вонзился в пол. Мгновение Куксон лежал неподвижно, скосив вытаращенные глаза на кусок зеркала, потом вскочил на ноги. От резкого движения голова закружилась, и он едва не упал, пришлось упереться рукой в стену. На стене остался смазанный отпечаток ладони, красного цвета. Куксон отыскал глазами свой осколок: вот он, под ногами! Попытался быстро поднять — комната вдруг закружилась, пол качнулся и гоблин едва не упал. Однако же удалось ухватить осколок, хотя он так и норовил выскользнуть из плохо гнущихся, перепачканных кровью пальцев.

Ничего, ничего, все еще не так плохо и он, Куксон, все еще может сражаться!

Он сделал шаг, другой, не сводя глаз с зеркального мастера, тот медленно скользил по комнате, заходя за спину гоблину, но Куксон был начеку.

Поворачивался следом, отступая понемногу, пятясь — и вдруг замер: обнаружил внезапно, что стоит спиной к зеркалу, тому самому, из которого вызвал когда-то бирокамий тень убитого мастера. И сейчас эта тень медленно, но уверенно наступала на гоблина, тесня его ближе и ближе к зеркальной ловушке. Куксон быстро оглянулся: шага три осталось, не больше. Зеркальная тень метнулась вперед, блеснул осколок, гоблин отпрянул назад, увернувшись от удара, который запросто мог бы оставить его без головы.

Снова оглянулся: два шага!

Отступать больше некуда, зеркало прямо за спиной!

Выглядит оно как обычно, вот только знаменитая гоблинская интуиция не подсказывала даже, а вопила во все горло, что от этого обычного зеркала в дешевой деревянной раме следует держаться как можно дальше.

Эх, погибать, так только так, как подобает настоящему гоблину!

С воинственным криком (звучавшем слегка панически) Куксон бросился вперед, размахивая осколком. Удалось вонзить его раз, другой, но тут же и сам едва не лишился чувств от боли: зазубренное стекло ударило в плечо, да так, что левая рука мгновенно онемела, а рукав намок от крови. Снова блеснул окровавленный кусок стекла, Куксон отскочил, налетел на трехногий умывальный столик, стоявший возле двери, отчаянно взмахнул правой рукой (левая-то не действовала!), пытаясь удержаться на ногах, но поскользнулся и растянулся во весь рост. Осколок выскользнул и отлетел в сторону. Гоблин попытался вскочить, но сил на это уже не хватило. Тогда Куксон с трудом приподнялся, сел, прислонившись к стене: оставалось лишь смотреть, как медленно и неотвратимо приближается смерть со сверкающими зеркальными глазами.

Что ж, пришло время умереть, как подобает гоблину, а перед этим — поблагодарить всех гоблинских богов за то, что даровали они ему, Куксону, жизнь достойную и долгую, хотя, честно говоря, могли бы и подлинней жизненный срок отмерить, даром что ли он целых восемь золотых нуоблов обещал богам пожертвовать? И он бы непременно эти денежки своими руками на порог священной пещеры возложил (ну, может не восемь, а чуток поменьше: боги в последнее время были не очень-то щедры на помощь, так что хватит с них и пяти… четырех золотых нуоблов), да вот какая незадача: он, Куксон, сейчас умрет, так что пусть боги не гневаются, что не получат денег. Конечно, если бы он жив остался, он бы непременно…

Шатаясь и покачиваясь, зеркальный мастер сделал шаг, другой, занес над гоблином руку с зазубренным окровавленным осколком… Куксон и дышать перестал.

И вдруг мастер замер и, покачнувшись, с тихим звоном рухнул навзничь.

Мгновение Куксон смотрел на поверженного врага, боясь пошевелиться, потом выдохнул и вытер со лба ледяную испарину.

Магия давным-давно разбитого зеркала сделала свое дело.

Но битва была еще не закончена.

Куксон осмотрелся вокруг, отыскал взглядом отлетевший осколок и на четвереньках пополз к нему, больше всего на свете опасаясь сейчас лишиться чувств, так и не сделав самого главного. Однако же, все обошлось.

С осколком в руке Куксон наклонился над поверженным врагом.

— Что, взял? Будешь знать, как связываться с гоблином!

Куксон взглянул прямо в сверкающие глаза.

— А это, — выдохнул он сквозь зубы. — Тебе за Пичеса!

И с этими словами Куксон вонзил осколок в сердце зеркального мастера.

…Куксон валялся на полу, уставившись в потолок. Вот так бы лежать и лежать и ни о чем не думать… но тут его пронзила ужасная мысль: он тут отдыхает-прохлаждается, а его друзья с хогленом сражаются! И никто, кроме него им не поможет!

Кряхтя и охая, поднялся.

Взглянул на кучку блестящих осколков, в которую превратилась зеркальная тень (радости от победы почему-то не ощущалось), и потащился к дверям.

И вдруг замер, сердце в груди так и подскочило: на пороге стоял микмак.

Зимний дух увидел осколки на полу и поднял взгляд на Куксона.

Гоблин попятился.

— Зеркальной тени больше нет! — выпалил он. — Никто больше не будет убивать неумирающих!

Микмак медленно двинулся вперед, зеркальные осколки захрустели у него под ногами.

Куксон отступил: сражаться с зимним духом у него сил не было, да и как с ним сражаться?

Эх, пришел бы кто-нибудь на помощь!

И тут небеса услышали гоблина.

Услышал он (слух-то у гоблинов отменный!), как поганки внизу возмущенно заголосили:

— Ну, наконец-то! Закрой дверь, Грогер, холодом тянет! Ты посмотри только, что здесь творится! Все как будто наших грибочков наелись!

Грогер, верный друг, вспомнил о Куксоне!

Хотел Куксон крикнуть, что здесь он, наверху, да не мог выдавить ни слова.

Но Грогер и сам догадался: послышались торопливые шаги, словно кто-то бежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, скрип половиц в коридоре, а потом — тревожный голос приятеля:

— Куксон, где ты? Ты жив?

— Жив! — пискнул тот: голос что-то сорвался. Куксон кашлянул, прочищая горло, и повторил: — Жив я!

— Ненадолго, — злобно процедил зимний дух. — Проклятый гоблин! Все из-за тебя!

В дверях появился Грогер, Куксон облегченно перевел дух: все же вдвоем не так страшно!

Микмак обернулся:

— Ты тоде торопишься умереть, гоблин?

Грогер не испугался:

— Посмотрим, кто умрет, — ответил он. — Мне уже доводилось убивать таких, как ты: я бывал в Зимнем королевстве.

«В Зимнем королевстве?», — ужаснулся гоблин Куксон. — Как же он оттуда живым-то вернулся?!

Микмак вдруг завел какое-то заклинание, заунывным голосом, точно зимний ветер воет. В комнате сгустилась темнота, похолодало. На стенах появился иней, оконное стекло затянул морозный узор.

— Он заморозить нас хочет! — испуганно вскричал Куксон и облако пара вырвалось из его рта вместе словами. Куксон нагнулся, подобрал осколок, но пальцы застыли, не слушались и осколок, звякнув, выпал. Да и не страшен осколок волшебного стекла зимнему духу!

Грогер быстро двинулся вперед, в морозной полутьме блеснул кинжал снежных великанов. Становилось все холоднее и холоднее, Куксон изо всех сил старался не стучать зубами.

Грогер наступал на зимнего духа, не сводя с него глаз, словно задумал что-то.

Микмак повернулся, чтобы держать его в виду. Он дохнул холодом, ледяное облако окутало Грогера, осев снегом на его лице и тут же растаяло.

— У тебя слишком горячее сердце, гоблин. Да только тебе это не поможет. Сейчас кровь в твоих жилах превратится в лед!

Куксон от ужаса даже дышать перестал. Слышал только, как хрустят под ногами осколки зеркала, да стучит собственное сердце.

Зимний дух стоял посреди комнаты. Зеркало тускло поблескивало за его спиной, то самое, из которого когда-то появилась зеркальная тень. Куксон, моргая обледеневшим ресницами, пригляделся: показалось, что поверхность зеркала подернулась рябью.

— Со мной вам не справиться, — прошипел зимний дух. — Меня не убить!

Грогер вдруг опустил руку с кинжалом и усмехнулся.

— Я и не собираюсь, — сказал он.

А потом (Куксон и глазом моргнуть не успел), Грогер быстро шагнул вперед и толкнул микмака в грудь.

Тот покачнулся, взмахнул руками и…

Куксон разинул рот.

Зеркало словно втянуло его в себя. Еще мгновение было видно, как закручивается внутри зеркала сверкающая воронка, мелькнул микмак, гоблин даже разглядел его искаженное лицо, и в туже минуту все исчезло. Поверхность зеркала сделалась ровной и отражала то, что и положено: маленькую каморку, да двух гоблинов.

— Ты… — выдавил Куксон, еле шевеля замерзшими губами. — Ты отправил его в зеркало вместо мастера Лаутана?!

Грогер оглянулся по сторонам, ухватил тяжелый табурет и с размаху запустил в зеркало. Со звоном посыпались осколки, усыпая все кругом сверкающим стеклом.

— Туда ему и дорога, пусть станет зеркальной тенью! Надеюсь, Синджей найдет какое-нибудь заклинание, чтобы навечно заточить его там.

Куксон хлопнул себя по лбу.

— Синджей! Как я мог забыть?! Огонь! Огонь! Грогер, где у тебя огниво?!

Они выскочили из каморки, сломя голову, понеслись по коридору, скатились по лестнице и, толкая друг друга, бросились к очагу. Грогер мигом развел огонь и Куксон, схватив пылающую головню, помчался к выходу. Выскочил в дверь, кубарем скатился с крыльца и, увязая в снегу, побежал к высокой сосне. Грогер бежал следом.

Поспели вовремя: у высокой сосны женщина-хоглен, Синджей нож у ее горла держит, Мейса метнулся к гоблину и, выхватывая головню, прошипел сердито:

— Где тебя носило, Куксон? На праздничный обед в Гильдию ходил, что ли?!

Каково?!

Он, Куксон, смертельную схватку вел, зеркальную тень уничтожил, а ему такое говорят!

Ну да ладно, вот сейчас покончат с чудовищем, пепел в лесу развеют, а потом Куксон им все поведает. Вот уж удивятся!

Но сначала хоглена уничтожить надо, сжечь живьем, это ведь единственный способ с ним разделаться.

Единственный.

Хотя…

И вдруг Куксона осенило.

— Стой, стой! — отчаянно закричал он, подскочил к сосне и ногами разбросал в стороны хворост, который Горогер таскал. Потом выхватил у Мейсы головешку и сунул в снег. Головня зашипела и погасла.

— Куксон, ты что? — изумился Мейса. — С ума сошел?

— Нет, нет, — заторопился гоблин. — Просто подумал только что… мысль одна в голову пришла! Сейчас объясню.

И объяснил.