История, рассказанная в полночь

Глава 3

Над высокими горами, над холодными чистыми реками, несущимися вниз с ледников, над крепостными стенами и крышами Лангедака, припорошенными вчерашним снежком, вставало солнце.

Город просыпался.

Уже летели по утреннему ветерку соблазнительные запахи со стороны Квартала кондитеров и пекарей, уже распахнулись двери лавок и трактиров, и старый Бурнс, щурясь на неяркое солнышко, уже распорядился спустить зеленый с серебром флаг в знак того, что гоблинский ночной рынок закончил работу.

Показались на улицах приезжие купцы, обсуждая цены на стеклянный товар, заторопились в страховые конторы озабоченные стряпчие, на ходу переговариваясь с фильги, летевшими следом. Фильги — маленькие человечки в строгих черных сюртучках и круглых шляпках служили в Страховой Гильдией не случайно: натура у фильги была такова, что они ежечасно пеклись о чьем-нибудь благополучии. Кроме того, они отличались необыкновенным красноречием: никто лучше них не мог убедить прижимистых купцов застраховать товар, торговца — лавку, а мирных жителей — дом и все имущество, движимое и недвижимое, включая кошку.

Стряпчий-некромант, с футляром для свитков в руке, не прерывая разговора с фильги, торопливо свернул к входу одной из контор и исчез за дверью. Фильги, не успевший юркнуть следом, с размаху врезался в окованную медью дверь, шлепнулся на мостовую и заверещал от возмущения.

— Ты опять?! Опять?!

Звякнул колокольчик, на пороге показался смущенный некромант.

— Прости, Вюйс, я вечно забываю, что ты…

— Сколько раз говорить: не закрывай дверь так быстро! — сердито вопил фильги. — Я же влететь не успеваю!

— Пожалуйста, лети!

Стряпчий придержал дверь.

— А вот сам треснулся бы лбом, узнал бы что почем! — проворчал фильги, подобрал откатившуюся в сторону шляпку, нахлобучил на голову и поднялся в воздух. Он пролетел мимо стряпчего, который с виноватым видом придерживал дверь, и, заложив крутой вираж, влетел в помещение.

В обычный день гоблин Куксон, явившись на службу, не отказывал себе в удовольствии постоять минутку-другую возле окна, полюбоваться, как поднимается из-за снежных гор солнце. Но сегодня было не до этого: события вчерашнего дня из головы не шли.

Отмахнувшись от снурри, робко постукивавших в окно и намекавших о завтраке, гоблин уселся за стол и задумался.

Кому понадобилось убивать бирокамия? Оно, конечно, всякий народ в ночлежке бывает, потасовки иной раз случаются, но Грогер всегда за порядком следит и особых безобразий не допускает.

А тут вдруг такое!

И, главное, неумирающего прикончить не так-то просто: убийца сильной магией владеть должен! Таких в ночлежке вчера не было.

Гоблин Куксон беспокойно поерзал на стуле.

Больше всего хотелось, конечно, с утра пораньше Грогера проведать, узнать, как и что, да до полудня и думать об этом нечего: дела!

Куксон вздохнул, потянулся за маленьким колокольчиком, позвонил.

На пороге появился помощник Граббс. Куксон окинул его взглядом с головы до ног и поморщился.

Был Граббс щеголь, каких мало, одеваться любил по иноземной моде, завезенной в Лангедак купцами да путешественниками. Обзавелся сюртуками замысловатого покроя, алыми башмаками с колокольчиками, а как-то раз дерзнул и с кольцом в носу появиться. Ну, башмаки Куксон стерпел, а кольцо приказал немедленно снять и еще добрых полчаса молодого гоблина распекал, внушая, что не годится в солидном заведении в этаком виде разгуливать.

Сегодня вырядился Граббс в коротенькую желтую курточку, яркими шелками расшитую, в нагрудном кармане розовый бутон торчит, чары свежести на цветок наложены.

Куксон в вопросах моды придерживался традиционных взглядов: родился ты гоблином, так и одевайся, как гоблин! А молодежь, видно, иначе считает…

Куксон вздохнул.

— Граббс, ночные посетители были?

— Имелись, — откликнулся помощник и открыл папку, как по волшебству появившуюся у него в руках.

— В полночь вампир-целитель заглядывал…

— Как, еще один?!

— И два колдуна бурубуру. Сказали, что получили письмо, которое вы им послать изволили, — Граббс взглянул на Куксона поверх папки и уточнил:

— Они насчет заявки из городской тюрьмы приходили.

— Да, помню, — Куксон побарабанил пальцами по столу.

Оно даже и к лучшему, что бурубуру ночью явились. Не очень-то хотелось встречаться с теми, кто умел внушать смертельный ужас одним только прикосновением. Этих колдунов все боялись, от гномов до троллей, а про людей и говорить нечего. Да что люди! Даже сильфы и те старались не ссориться с бурубуру.

— Начальник тюрьмы еще осенью заявку подавал. Говорит, незаменимы они для усмирения самых буйных арестантов, — пояснил Куксон, пододвигая к себе стопку нераспечатанных писем, доставленных с утренней почтой.

Молодой гоблин хихикнул.

— Да уж, когда в тюремном ведомстве будут служить колдуны бурубуру, арестанты станут, как шелковые!

Куксон недовольно кашлянул: что смешного?

Сам он втайне не одобрял решения его милости мага Хронофела направить колдунов на службу в тюрьму. Главе Гильдии, конечно, лучше знать, но только ему, Куксону, довелось как-то видеть, что происходит с теми, к кому прикоснулся бурубуру. Арестанты не то, что буйствовать, дышать перестанут, как только узнают, кто в тюрьму прибыл. Все, что угодно делать станут, лишь бы избежать прикосновения одноглазых колдунов с ледяными руками!

— Надеюсь, они были в перчатках? — сухо осведомился Куксон.

— В толстых кожаных перчатках, как предписано, — заверил Граббс, мгновенно став серьезным.

— Хорошо, — отозвался Куксон. Из ящика стола он вынул лист пергамента с печатью городской тюрьмы и протянул помощнику. — Вот заявка. Если бурубуру явятся в мое отсутствие, передай.

— Непременно, — заверил тот. — А какие будут распоряжения насчет вампира?

Куксон тяжело вздохнул.

— Насчет вампира… ох, надо все-таки поговорить с его милостью магом Хронофелом! Пусть распорядится ограничить прием вампиров на специальность «Целительство». Куда нам столько целителей?! У нас и больных-то не хватит…

— Вампиры будут очень недовольны, — помявшись, заметил Граббс. — Они ведь считают себя отличными лекарями. Все новшества Гильдии целителей осваивают: травничество, временное воскрешение из мертвых, лечебное кровопускание…

— Кровопускание, вот именно, — пробормотал Куксон, ломая голову, куда бы пристроить очередного специалиста по лечебному кровопусканию. — Ладно, я что-нибудь придумаю. Можешь идти.

Граббс удалился, а Куксон бросил взгляд в окно: самый бойкий из снурри (гоблин давно его заприметил) ковырял пальчиками наружную задвижку, намереваясь открыть окно.

При мысли о том, что могут натворить пробравшиеся в кабинет снурри, Куксон содрогнулся. Разбросают бумаги, заляпают прекрасно отполированный стол, все вверх дном перевернут!

— Кыш, проклятые!

Только прогнал маленьких надоед, только уселся за стол и окинул взглядом важные документы, разложенные в особом порядке, прикидывая, с чего начать, как в дверь осторожно постучали.

Кто-то на этот раз пожаловал?

…Колдун Токасий.

Непревзойденный мастер в своем деле. Звезда, бриллиант, иначе и не скажешь!

Токасий вошел в кабинет Куксона, кланяясь и потирая руки.

— С началом зимы тебя, Куксон!

— Приветствую в Лангедаке, — рассеянно ответил гоблин, сдвигая в сторону бумаги. — Присаживайся, Токасий, я сейчас…

Токасий, высокий худой человек средних лет, облачен был в просторный серый балахон, сверху дорожный плащ наброшен, да не простой, а особый. Имелось на этом плаще множеством карманов, как обычных, так и потайных — их даже маги из Тайной службы обнаружить не смогут.

Куксон открыл папку с надписью: «Колдуны. Специализация: „Изготовитель зелий“».

— Как твое прежнее дело, Токасий? — Куксон покопался в бумагах, обыскивая нужную. — Помнится, важное назначение ты получил полгода назад! В некое королевство отправиться пришлось…

Многие поручения Токасия требовали строжайшей секретности, так что Куксон никогда напрямую ничего не говорил, а только обиняками да намеками.

— Очень важное, — с готовностью откликнулся колдун. — Справился я неплохо. Некоторые придворные уже умерли, остальные скончаются через месяц-другой по причинам самым невинным: простуда, несварение желудка после парадного обеда, ну, а его величество изволит отбыть за черту ровно через девять дней, восемь часов и пятнадцать минут. Во время охоты на вепря попадет под дождь и простынет, так что никто истинной причины и не заподозрит, — пояснил он. — А дальше — кашель, озноб, хрипы в груди — и в два дня скончается, а наследник примерит корону!

Куксон удивленно взглянул на колдуна.

— А как ты дождь-то устроил?

Токасий скромно улыбнулся.

— Со знакомым чародеем договорился.

— Молодец, — уважительно промолвил гоблин Куксон. — Талант! Из всех отравителей, ты, Токасий, самый выдающийся!

— Стараюсь, Куксон. Подхожу к делу с выдумкой, с огоньком, каждый раз что-нибудь новенькое придумываю. Вот, взгляни!

Он распахнул плащ, продемонстрировав множество карманов на подкладке. В каждом карманчике находились пузырьки и бутылочки с зельями.

— Изобрел недавно изумительное снадобье: вызывает головокружение, беспамятство, а потом и смерть. А вот еще одно — гарантирует сердечный приступ. Очень естественная смерть, никто не заподозрит! Если же потребуется что-то другое… — Токасий вынул крохотный пузырек. — Новое прекрасное зелье! Пара капель в бокал — и ждет кого-то лихорадка, судороги, выпадение волос, зубов, слабоумие, а потом и….

— Ах, вот как…

— Некоторые заказчики желают, чтобы жертва скончалась в страшных мучениях, — пояснил колдун-отравитель, пряча пузырек. — Право, не поверишь, как жестоки иной раз бывают люди. Даже я удивляюсь!

Он вздохнул и извлек из кармана еще одну скляночку темного стекла.

— Вот, создал на досуге еще кое-что: мечта отравителей, а не яд! Три капли в воду — без цвета, без запаха, без вкуса. Право, новое слово в истории отравления! Ни на ком еще не испытывал, жду, когда случай подвернется. Не желаешь попробовать?

Токасий с надеждой взглянул на гоблина.

— Может, надо избавиться от кого-нибудь? Помощник Граббс тебе еще не надоел?

— Ты что, с ума сошел что ли?! — возмутился Куксон.

Токасий спохватился.

— Прости, я по привычке!

Он убрал склянку с ядом.

Куксон взял в руки бумаги.

— Вот, Токасий, две заявки для тебя. Сначала отправляйся в Киньон, городок недалеко от реки расположен, в долине. Гильдия наемников тебя ждет, не дождется. А после — наведайся в Северный Дол. Солиднейший заказ: приглашает тебя тамошний Орден отравителей, преподавать. Будешь делиться опытом с молодежью. Согласен?

Колдун потер руки.

— Всегда готов передать молодым свой опыт и знания, — с теплой улыбкой промолвил он. — Слышал, что в Ордене этом отличные отравители имеются. Всецело преданы своему делу!

Куксон поставил подпись на документе и протянул посетителю.

— Заклинания покупать будешь?

Токасий спрятал бумагу в один из многочисленных карманов.

— Непременно. Очень нужны заклятья личной охраны второго… нет, лучше третьего круга. Самые надежные, какие только у тебя имеются!

Гоблин насторожился.

Взглянул на Токасия, тот сокрушенно пожал плечами.

Куксон привстал и перегнулся через стол.

Токасий сидел на стуле, а на полу лежала тень колдуна. Верней, две тени: Токасий отбрасывал тень даже в пасмурную погоду. Когда-то, еще не так давно, теней было четыре, потом стало три, а вот теперь…

— Токасий, тебя опять убивали?!

Колдун тяжело вздохнул.

— Смена власти — дело опасное. Наследники монархов — крайне неблагодарные существа: сначала заказывают тебе устранение папаши, а когда дело сделано, пытаются и тебя прикончить, чтобы уж концы в воду и следов не осталось…

Он горько усмехнулся.

Куксон сел на место и покачал головой.

— Ты поосторожней, — посоветовал он. — А то мало ли…

— Я — отравитель, Куксон. Мы всегда осторожны, да только в нашем ремесле всякое случается.

Он посмотрел на собственные тени.

— По крайней мере, еще две жизни у меня есть. Многое можно успеть!

Он похлопал по карману, где хранился пузырек с новоизобретенным ядом.

— Так вот, о заклинаниях, Куксон. Ты не продашь мне парочку заклинаний в долг? Расплачусь, когда вернусь из Северного Дола.

— В долг? Токасий, тебе не заплатили за прошлое дело?!

Колдун хмыкнул.

— Меня же убили, забыл? Люди почему-то считают, что если они тебя зарезали, так и платить не надо.

— В следующий раз бери деньги вперед, — посоветовал Куксон, поднялся и прошел к сейфу. — Для работы в Киньоне тебе заклинания Гильдия наемников оплатит, ну, а те, что ты хочешь приобрести для себя… гм… гм… его милость маг Хронофел строго-настрого запретил продавать большинство заклинаний в долг, — признался он. — Особенно — боевым магам. Они вечно набирают самых дорогих заклятий, а потом — бац! И погибают в какой-нибудь схватке. С кого, спрашивается, взыскивать денежки? Хронофел твердит, что Гильдия несет из-за этого громадные убытки.

Куксон зазвенел ключами, отпирая сейф.

— Можно подумать, что маги только и мечтают помереть в долгах… — проворчал гоблин себе под нос.

Токасий вздохнул.

— Когда-то магия принадлежала всем, и никто не смел торговать ею.

— С тех пор многое изменилось. Гм… да. В долг, говоришь? — Куксон покосился на дверь и понизил голос. — Ладно…

Он вынул свернутый в трубку пергамент — прейскурант.

— Выбери, что тебе надо.

Токасий развернул пергамент.

Самые дорогие заклинания, написанные золотыми чернилами, находились в начале списка. Потом шли заклинания, выведенные серебром: росчерки и завитушки так и сверкали.

Примерно на середине листа серебряные чернила сменялись красными, а после, до самого края тянулись строчки, нацарапанные самыми обыкновенными дешевыми чернилами из бузины.

Напротив каждого заклинания была проставлена цена, лишь самые пустяковые полагались пока бесплатно, но Куксон подозревал, что скоро Хронофел велит проставить цену и напротив них.

Пока Токасий выбирал (заклинания личной охраны и невидимости отравителю всегда пригодятся), гоблин вынул из другого сейфа большую шкатулку (на крышке — герб Лангедка вырезан: феникс с распростертыми крыльями) и вернулся к столу. Отпер ее особым ключом, откинул крышку: на красном бархате поблескивали ряды золотых и серебряных накладок треугольной формы, с выгравированными рунами заклинаний.

— Готов? Снимай браслет, — велел гоблин.

Разложив на столе узкую кожаную полоску браслета, Куксон принялся за дело: осторожно вынимал серебряный треугольник и прижимал к браслету. Вокруг пальцев на миг появлялось серебристое облачко, а в следующее мгновение накладка прочно прикипала к браслету.

Токасий же, чтобы скоротать время, рассказывал о королевстве, в котором довелось побывать: знал, что Куксон подобные рассказы обожает слушать.

— Места красивые: горы, долины, широкие реки. Города небольшие, по берегам рек стоят. И народ хороший, но до чего же обычаи у них странные!

— Что за обычаи?

— Ты и представить себе не можешь! Довелось мне как-то вместе с королевским двором на свадебной церемонии одного вельможи побывать. Куксон, ты не поверишь! Перед вступлением в брак невесте отрезают язык! А жениху… — Токасий сделал многозначительную паузу.

Гоблин Куксон замер.

— Что? Неужели?!

Отравитель кивнул.

— Поэтому жены в этом королевстве славятся своей молчаливостью, а мужья — необычайным постоянством.

— Невероятно! — воскликнул пораженный до глубины души Куксон.

— Еще бы! Но если один из супругов все-таки подозревается в неверности, то разбираются с этим королевские жрецы.

— И как же?

— Очень просто: все жрецы садятся в круг и съедают обвинённую в измене половину. Если мясо горчит, значит, супруг виновен, а если нет…

Гоблин Куксон впился глазами в колдуна.

— А если нет?

— Тогда и второго супруга тоже съедают. Считается, что человеку не годится жить одному.

— Вот так обычай! — в изумлении воскликнул Куксон.

— Да, а нередко бывает так, что оба съеденных оказываются невиновными! Тогда об их верности складываются легенды. Я слышал парочку таких историй. Вот послушай…

Куксон слушал, но и о деле не забывал. Закончил, полюбовался на свою работу: все сделано в лучшем виде! За долгие годы службы неплохо научился с чужой магией управляться, освоил многие заклинания (за сложные, конечно, не брался), не всем гоблинам такое по плечу!

Он протянул колдуну браслет с серебряными накладками.

— Готово, Токасий.

Тот застегнул браслет на запястье.

— Благодарю, Куксон. Как-то поспокойней себя с заклинаниями-то чувствуешь, — признался Токасий. — Сам понимаешь, с такими заказчиками как у меня, никаких жизней не хватит!

Он поднялся.

— Повар в «Стеклянной собаке» прежний? — поинтересовался колдун.

— Прежний, — тяжело вздохнул гоблин.

Токасий улыбнулся.

— Загляну вечерком, проведаю. Поговорим о том, о сем… нам ведь есть о чем поболтать. Большие надежды он подавал, талантливым отравителем считался, а потом взял — да и подался в повара!

— Он и сейчас отравитель, каких мало, — буркнул Куксон, у которого при воспоминании о стряпне повара из «Стеклянной собаки» неприятно заныло в животе.

…Распрощавшись с Токасием, Куксон письмами да заявками занялся, хотя нет-нет да и поглядывал в окно: скоро ли полдень?

Торопливо проверил отчет помощника Граббса, просмотрел почту, ответил на парочку срочных писем, и уже подумывал, что настало время и Грогера проведать, как в дверь коротко стукнули.

Куксон отложил недочитанное письмо (ничего важного, может и подождать), поправил колпак и приготовился встретить очередного посетителя.

Кого-то северный ветер сегодня принес?

… Хесет Тайв, из заклинателей.

Совсем молодой, высокий, темноглазый и собой хорош до такой степени, что в прошлом году, когда он в Лангедаке по одному делу задержался и к Куксону по служебным надобностям ежедневно заходил, все красавицы из отдела казначейства в кабинет слетались, как мухи на мед: будто бы счета какие-то уточнить, а на самом деле — на заклинателя поглазеть. Все разговоры заводить пытались, да не тут-то было: очень уж он сдержан и замкнут, слова лишнего не скажет. Вот и о делах своих никогда не рассказывает, так что если Куксону и известно кое-что, так только от других заклинателей. Бесстрашен, говорят, абсолютно, по лезвию ножа ходит и непременно когда-нибудь оступится.

Куксон сокрушенно покачал головой, открыл папку «Заклинатели» и вынул пару листов с печатью «Особые дела».

Особые, вот именно.

— Две срочные заявки для тебя имеются, — сообщил гоблин, протягивая бумаги заклинателю. — Взгляни.

— Сколько на этот раз?

— Трое, — Куксон вздохнул. — Родители не вполне уверены, что это подменыши, но подозревают худшее. Разберись. Подменили, говорят, совсем недавно, так что детей, наверное, еще можно спасти…

Велико Горное королевство и не везде королевская власть простирается. На окраинах, по другую сторону гор, в густых дремучих лесах страшные вещи иногда творятся. Дикие оборотни там водятся, хоглены — лесные людоеды, свирепые горные тролли. Тролли иной раз человеческих детей выкрадывают, а вместо них подменышей оставляют. Распознать подменыша нелегко, для этого опытный заклинатель требуется. Опасен подменыш смертельно: как только подрастет, наберется сил, так всю деревню и истребит. Случалось такое! Да и похищенный человеческий ребенок, воспитанный троллями или хогленами. выросший и переродившийся в чудовище, в родную деревню непременно нагрянет…

Куксон беспокойно заерзал на стуле.

Хесет глянул на гоблина поверх листа бумаги.

Холодные глаза у молодого заклинателя, всезнающие.

Случалось Куксону видеть такие: у людей, многое в жизни повидавших и оттого — ничего уже не боявшихся.

О том, что Хесету повидать довелось, Куксон догадывался, хоть виду и не подвал. Отыскать похищенного ребенка да из логова троллей или гнезда ламий забрать — большая смелость требуется. Не всякий заклинатель за такое возьмется, потому как колдуны у троллей сильные, постороннюю магию чуют мгновенно и чужие заклятья ломать умеют прекрасно. А очутиться посреди толпы свирепых людоедов — этого и врагу не пожелаешь! Последнего-то заклинателя, который подменышами занимался, в мелкие клочки растерзали, погребать нечего было. Что-то там у него с заклинанием не заладилось, колдун из троллей его и раскрыл.

Да-а-а… в таком деле железные нервы иметь надо. Ну, да у Хесета они такие и есть.

— Заклинания покупать будешь? — спросил гоблин, когда молчаливый посетитель свернул заявки и сунул в карман. Хесет Тайв кивнул.

Куксон поднялся и пошел к сейфу. Двадцать восемь спасенных детей у заклинателя на счету. Если и в этот раз ему повезет, еще три ребенка живыми и невредимыми вернутся. Но это — если повезет.

А если нет…

Куксон вздохнул и открыл сейф.

Проводив заклинателя, Куксон взял со стола колокольчик: собирался вызвать Граббса да часть утренней почты ему передать, пусть разбирается, но взглянул случайно в окно — и мысли о почте тут же вылетели у него из головы.

На подоконнике сидел толстый фюнфер Топфа.

Куксон бросил колокольчик и поспешил к окну. Щелкнул задвижкой, распахнул створки, с улицы пахнуло свежестью и морозцем.

Фюнфер перевалился через подоконник, плюхнулся на пол, потом уселся и почесал бок.

— Ну, что, с первым снегом, что ли? — лениво поприветствовал Топфа.

— Первый снег вчера был, — нетерпеливо сказал гоблин.

— Вчера, сегодня — какая разница? А поесть у тебя что-нибудь найдется?

Куксон догадывался, что Топфа появился не просто так, но правила приличия не позволяли переходить сразу к делу: фюнферы этого очень не любили. Требовалось сначала произнести сначала парочку ничего незначащих фраз (лучше всего, о водосточных трубах), потом — угостить маленького обжору чем-нибудь вкусненьким и только после этого поинтересоваться, какие надобности привели Топфу в его, Куксона, кабинет.

Гоблин молча выдвинул ящик стола, вынул пакетик с засахаренными орешками (купил вчера для снурри, они любят погрызть сладенькое) и протянул фюнферу.

— О, закусочка, — одобрительно сказал Топфа и набил рот орехами. — Сшушай, Кукшон…

— Как водосточные трубы? — осведомился Куксон, барабаня пальцами по столу. — Не забились листвой?

— Вше ф порядке, — роняя крошки на безупречно чистый паркет, ответил фюнфер.

— Как погода? Как здоровье? — гоблин присел на стул, но тут же вскочил и принялся ходить по кабинету. — Что новенького слышно в Лангедаке?

— Сшушай, Кукшон, вот я как раш об этом…

— О чем?! — Куксон впился взглядом в фюнфера.

— Грогер шкажал, штобы я к тебе шбегал…

Фюнфр закинул в рот последний орех и громко захрустел.

— Как это «сбегал»?! — Куксон сдвинул набок колпак и почесал за ухом, недоверчиво уставившись на Топфу.

Фюнферы никогда не бегали по чужим поручениям. Сама мысль о том, что кто-то может заставить их исполнять чужую волю, приводила фюнферов в крайнее возмущение, а возмущение у них выражалось всегда одинаково: городские водосточные трубы, намертво забитые всякой дрянью. Куксон покачал головой: и как это Грогеру удалось договориться с Топфой?

— Что он просил передать?

Фюнфер дожевал орех, вытер мордочку.

— Ты бы сел, Куксон, — посоветовал он. — Новости серьезные.

С бьющимся сердцем гоблин присел на край стула.

— Грогер сказал, что ночью в ночлежке убили еще одного неумирающего.

— Что?!

Куксон подскочил, опрокинув бронзовую чернильницу. К счастью, чернил было на донышке, опять Граббс забыл, что первейшая его обязанность — письменные принадлежности в порядке содержать: перья чинить, чернильницы наполнять. Впрочем, сегодня, может, оно и к лучшему.

Куксон промокнул пятно чистой бумагой.

— Кто… кого убили?

— Ачури Кураксу, — сообщил фюнфер.

— Кураксу?!

Мысли в голове Куксона заметались, как угорелые.

— Ничего не понимаю! Но… как… почему?

Фюнфер слез со стула и вразвалку направился к окну.

— Я откуда знаю? Меня попросили передать, я передал. Грогер сказал, что будет в полдень в «Стеклянной собаке». Подходи туда.

— Ну да, ну да, — растерянно пробормотал Куксон, теребя кисточку колпака.

Ачури Куракса! Оно, конечно, ачури официально считаются опасными злобными существами, но Куракса! Она за всю свою вечную жизнь никому плохого не сделала, за что ее убивать?

И кто же это… и как?!

Куксон потеребил ухо.

И зачем?

— Открывай окно, Куксон, мне пора!

Проводив гостя, гоблин на минутку задержался, глядя, как бежит легкой трусцой по крышам толстый фюнфер. Вот он пробежал по самому гребню, ловко перепрыгнул на каменную статую, изображавшую горгулью, скользнул в водосточную трубу — и был таков.

Часы на городской башне прозвенели полдень. Не успел звук умолкнуть, а Куксон уж стоял на пороге, одетый в теплую зимнюю курточку, повязывал шарф и отдавал помощнику Граббсу необходимые указания на тот случай, если вдруг во время его, Куксона, отсутствия, явится важный посетитель.

Последние слова на ходу договаривал: так в «Стеклянную собаку» спешил.

…От Ведомства по делам магии до трактира гоблин Куксон добрался быстро. Трактир находился недалеко и вечерком, неспешным шагом, то и дело останавливаясь, чтобы обменяться парой слов со знакомыми, Куксон тратил на дорогу около получаса. Сегодня же торопился: и десяти минут не прошло, как он уже стоял на крыльце. Шагнул за порог — и сразу же понял, что в «Стеклянной собаке» опять что-то приключилось: тут это частенько бывало.

Раздался со стороны кухни грохот, звон, послышались чьи-то испуганные восклицания, и выбежал из дверей молодой человек, прикрываясь огромным деревянным блюдом, словно рыцарским щитом.

— Не знаю! — отчаянно крикнул он, оборачиваясь в сторону кухни. — Я тут ни причем! Я просто так зашел!

На пороге кухни, сверкая глазами, появилась невысокая светловолосая женщина. Из-за ее плеча выглядывал перепуганный повар с закопченной физиономией и в обгоревшем колпаке.

— Не ты?! — гневно вскричала женщина. — А кто?

— Я пришел — уже так и было! Клянусь!

— Ну да, конечно! А то я собственную кухню не знаю! Опять что-то усовершенствовать пытался?!

Юноша тут же воспрянул духом, голубые глазки заблестели.

— Не сердись, Хегита. Я просто подумал… почему вертел в очаге по старинке крутит повар? Ведь давно существует очень удобное заклинание: скажешь его и вертел, как миленький, послушно поворачивается сам!

— Охо-хо… — вздохнул, услышав это, гоблин Куксон, задержавшийся на пороге.

— Потом я принялся размышлять дальше, — с жаром продолжал юноша. — И меня вдруг осенило: заклинание-то можно улучшить!

Куксон огляделся по сторонам, ища следы разрушения.

— У меня почти получилось! Понимаешь, магия — это…

— Пошел ты, Пичес, со своей магией! — рявкнула Хегита и хлопнула дверью так, что на мгновение в трактире воцарилась полная тишина и стало слышно, как потрескивают поленья в очаге.

Маленький человечек с белыми волосами и большим ярко-синим носом приблизился к юноше.

— Ваша милость маг Пичес, извольте вернуть, — вежливо, но непреклонно промолвил он.

— Что вернуть? — спросил Пичес, испуганно поглядывая на дверь кухни.

— Блюдо.

Пичес покраснел.

— Ах, это… да, конечно. Я как-то… как-то запамятовал!

Он протянул человечку деревянное блюдо.

— Настоятельно рекомендую не приближаться более к кухне, — посоветовал тот. — По крайней мере, сегодня.

Человечек понизил голос и добавил уже не так церемонно:

— Пичес, если жить хочешь, об улучшенных заклинаниях больше не заикайся. Иначе Хегита тебя самого вместо главного блюда к столу подаст, это я тебе, как бывший лекарь говорю!

Он многозначительно посмотрел на юношу.

— Понял?

Тот вздохнул:

— Понял, понял…

Человечек направился к гоблину.

— С началом зимы, Куксон!

— Благодарю, дружище… а что тут у вас стряслось?

— Ничего особенного, — человечек протянул тарелку слуге, тот подхватил и направился в сторону кухни. — Пациент опять пожелал кое-что улучшить.

— Так я и думал. Убытков много?

— Не особенно. Однако нелишне будет дополнить наши правила еще одним важным пунктом касательно магии!

Куксон покосился на старый пергамент, приколоченный у входа: правила трактира.

Старый приятель гоблина, Фирр Даррик написал их собственноручно и частенько дополнял: допишет, бывало, строчку-другую, а потом вежливо, но настойчиво рекомендует всем посетителям ознакомиться и неукоснительно соблюдать. Гости не спорили: знали, что с Волшебным Народцем лучше не ссориться, а Фирр Даррик имел к нему самое прямое отношение, хоть и скромно именовал себя обычным домовым, добрым духом трактира.

Никто не помнил, откуда взялся Фирр Даррик, сам же он туманно намекал, что в прошлом был знаменитым лекарем, однако от расспросов на эту тему искусно уклонялся и переводил разговор на другое. Обосновался он в «Стеклянной собаке», где сразу же взял дела в свои маленькие, но крепкие ручки: и порядок в трактире наводить помогал, и за очагом следил, и кушанья разносил, а иной раз и на рынок за снедью ходил.

Куксон пробежал глазами криво нацарапанные строчки:

«1. Строго запрещено угрожать повару черной магией и просить у него прядь волос или обрезки ногтей.

2. Не позволяется кричать в страхе „Святые небеса, что это?!“, увидев еду, которую вам принесли.

3. Возбраняется угрожать повару оружием из серебра. Серебро совершенно безопасно для него (но посетителям запрещено проверять это).

4. Не разрешается называть нашего повара подлым, трусливым и коварным отравителем (даже если это и правда). Пытаться превратить его в сыр также запрещено.

5. Категорически возбраняется учить троллей неприличным словам на других языках и убеждать их, что это — магические заклинания.

6. Запрещается выдавать себя за короля и на этом основании требовать обед бесплатно.

7. Не дозволяется проверять, не слабо ли кому-нибудь из гоблинов выпить десять кружек пива подряд. Им никогда не слабо.

8. Категорически запрещается уверять гоблинов, что эти десять кружек будут за счет заведения.

9. Магам не разрешается пользоваться проклятиями, если им отказывают в бесплатной выпивке.

10. Магам не разрешается говорить: „А вот я знаю одно древнее пророчество…“, если их отказываются кормить за счет заведения».

И так далее.

Пока что в правилах было сто двадцать пять пунктов, но сейчас Фирр Даррик, встав на маленькую скамеечку, изготовленную специально для него, дописывал угольком сто двадцать шестой:

«В трактире категорически запрещается пытаться улучшать что-нибудь при помощи магии».

— Надеюсь, теперь Пичес хоть ненадолго угомонится, — вздохнул Куксон. — Грогер здесь?

Приятеля еще не было. Что ж, можно и подождать, а пока — обдумать хорошенько то, что фюнфер сообщил.

— Слышал, Даррик, что в «Омеле» стряслось?

Но поведать не успел: к гоблину, широко улыбаясь, спешил черноволосый щуплый человек, одетый в овчинную безрукавку и просторные штаны со множеством карманов, в которых, как точно было известно Куксону, хранилось множество самых странных вещей, например…

На ходу черноволосый человек вытащил из кармана тонкую бечевку с узелками, завязанными на определенном расстоянии друг от друга.

— Куксон! До чего я рад тебя видеть! С первым снегом тебя! Да, зима, зима! А я только вчера приехал из Студеного ручья: навещал родню, — сообщил человек. — Там, в деревнях, уж снегу намело — выше крыш!

— С возвращением, Кокорий, — сдержанно отозвался Куксон.

Кокорий прищурил один глаз и окинул гоблина оценивающим взглядом с головы до ног.

— Тэк, тэк. Сдается мне, кое с кого давненько не снимали мерочку? Стало быть, старые-то размеры могли и устареть! Ну, да не беда, сейчас все исправим. Мерочка у меня всегда с собой…

Куксон молча покосился на бечевку.

— Тэк… повернись-ка… подними руку… а теперь опусти…

— Опять ты за свое, Кокорий! — строго сказал Фирр Даррик.

Кокорий, не прерывая дела, важно ответил:

— Я тебе уже говорил, что каждый уважающий себя человек на всякий случай должен заранее договориться с гробовщиком. У меня на каждого в Лангедаке мерочки имеются. Случись чего, Кокорий не растеряется! Пока безутешная вдова льет слезы радости… простите. друзья, я хотел сказать «рыдает над хладным телом супруга»… пока скорбящие детишки жадно рвут из рук друг у друга свиток с завещанием, у меня уже и гробик готов. И какой! Право, иной раз, такой сделаешь, что и отдавать жаль, — вздохнул Кокорий, гробовщик по ремеслу и по призванию. — Хороший гроб — это тебе не пирожок с грибами!

Фирр Даррик насупился.

— Это ты на что намекаешь? Пирожки сегодня совершенно безопасны: я утром лично заставил повара попробовать каждый гриб. Сейчас полдень, а он все еще жив.

— Посмотрим, что будет к вечеру, — зловещим тоном отозвался Кокорий. — Помни: я всегда рад большому заказу на гробы!

Когда Кокорий, спрятав мерочку в карман, удалился.

Фирр Даррик задумчиво почесал кончик носа и взглянул в сторону кухни.

— А я говорил: зачем брать в повара человека, который был на хорошем счету в Ордене отравителей? — не утерпел Куксон.

— Пациент старается, как может, — примирительно сказал домовой.

— Знаю я, как он старается. Никак от старых привычек избавиться не может: что ни приготовит — сущая отрава!

Маленький домовой пожал плечами.

— Зато жалованье большое не просит, за гроши трудится. Да бывший отравитель-то — это еще что! А вот бывал я в одном трактире, так там повар из бывших палачей. Говорит, разочаровался в прежнем ремесле, захотел себя в чем-нибудь другом попробовать.

— И как?

Фирр Даррик развел руками:

— Готовил он отменно, вот только когда выносил из кухни зажаренный окорок и начинал на глазах у всех мастерски его разделывать, у посетителей почему-то начисто пропадал аппетит!

Гоблин Куксон хмыкнул.

— Так что там в «Омеле»? — спохватился Фирр Даррик.

Куксон бросил взгляд по сторонам и проговорил вполголоса:

— Подходи, как минутка свободная будет. Расскажу кое-что!

В «Стеклянной собаке» Куксон всегда занимал одно и то же место: стол возле очага. В очаге проживал еще один его старый друг (нелегко гоблины друзей заводят, но уж если завел, то навсегда. За товарища гоблин и жизни не пожалеет!).

Волшебными существами жителей Лангедака удивить было трудно: кого только в городе не было! Разве что саламандры?

Но вот и она, наконец, появилась и от клиентов в «Стеклянной собаке» отбою не стало: всем хотелось поглазеть, как пляшет в огне саламандра.

Огонь, пожиравший поленья, был изумрудного цвета, стало быть, Граганьяра пребывал в прекрасном расположении духа. Если же языки пламени становились голубыми, как весеннее небо, то настроен приятель был легкомысленно и о серьезных вещах с ним лучше не говорить. А если пламя в очаге было грязно-бурым, как шерсть кобольда, это значило только одно: Граганьяра захандрил и погрузился в пучины меланхолии. Впрочем, бывало такое исключительно редко: нрав у него был живой, веселый и унывать он не любил.

От странствующих магов слыхал Куксон, что существуют не только огненные саламандры, но и снежные, и морские, и даже каменные. Все они, будто бы, выглядят устрашающе, люди боятся их и даже покидают свои края, если поблизости поселились саламандры. Однако в облике приятеля гоблин ничего устрашающего не находил: Граганьяра был похож на ящерицу, сделанную из ртути. На спине у него имелись крохотные перепончатые крылышки, голову венчали маленькие рожки, поэтому он полагал себя похожим на дракона и страшно этим гордился.

— Куксон, дружище! — обрадовано затрещал Граганьяра, скользнул по поленьям, на мгновение исчез в зеленом пламени и тут же появился снова. — Ты как будто чем-то озабочен? — крохотные глазки Граганьяры, сверкающие, как рубины, проницательно уставились на гоблина. — Что случилось? Говори!

Куксон бросил взгляд на купцов, направляющихся к очагу: поглазеть на саламандру.

— Попозже расскажу.

Огонь в очаге сделался почти белым: Граганьяра насторожился.

— Чтоб мне сгореть, до чего же я не люблю ждать! А перекусить у тебя не найдется?

Гоблин вынул из кармана квадратную серебряную монетку.

— Вот, держи. Вчера заглядывал ко мне один чародей из звездочетов, так я у него для тебя лакомство выпросил.

Он бросил в очаг монету, Граганьяра на лету поймал и проглотил.

— Пайсы Наргалии! — он облизнулся, не прекращая сновать по горящим поленьям. — Давненько не пробовал. Вкуснотища! Еще есть?

Куксон достал другую монету, похожую на змеиную чешуйку.

— Деньги Пустынных земель. Пробовал?

— Конечно. Вкус у тамошних денег на любителя. Ну, давай, давай, бросай!

Он проглотил монетку и поморщился.

— Слишком соленая, но для разнообразия сойдет. Признаться, местные деньги мне уже приелись. Вкусно, конечно, питательно, но каждый день одно и то же, надоедает. Хорошо, хоть купцы захаживают, угощают деликатесами. На прошлой неделе старинный галеон отведал — изысканное кушанье!

Куксон понимающе кивнул: галеоны были любимым лакомством Граганьяры.

— А недавно кто-то бросил мне золотой нуобл, я было обрадовался, да зря!

Пламя сделалось бледно-лиловым: Граганьяра расстроился.

— Почему?

— Фальшивый! На вкус — описать не могу, тьфу! У меня всю ночь живот крутило, право, был бы смертным, попрощался бы с жизнью!

Он хихикнул и пробежал по горящему полену.

Компания купцов, громко переговариваясь, остановилась возле очага.

Граганьяра высунул голову из пламени и сердито уставился на людей.

— А, притащились! И что вам дома не сидится? Шляетесь тут, а я вас развлекай!

Но делать нечего: пришлось работать. Для начала Граганьяра устроил фейерверк: вылетел из очага целый сноп холодных белых искр и тут же превратился в стайку крошечных огненных бабочек, разлетевшихся по трактиру. Потом забушевал в очаге зеленый огонь, завихрился, взметнулись почти до потолка языки пламени — и десяток крошечных огненных саламандр упали на пол и разбежались в разные стороны.

Посетители восторженно загудели.

Возле стола Куксона появился маг Пичес, уселся напротив гоблина, подпер кулаком щеку и печально сообщил:

— С улучшением заклинания ничего не получилось.

— Я видел, — ответил Куксон, приглядываясь к странному предмету, который Пичес держал под мышкой.

— Не понимаю, почему? Я все точно рассчитал, проверил по книгам…

Куксон усмехнулся.

— Даже опытные чародеи иной раз ошибки допускают, а ты-то магией без году неделя занимаешься, — назидательно сказал он. — А скажи-ка мне, что это за чудище с тобой?

Пичес слегка смутился.

— Это… это чучел. Он в моей комнате под потолком висел.

— Ах, вот как, — протянул гоблин Куксон, рассматривая «чучел». Выглядел тот преотвратительно: длинное рыло, пасть полуоткрыта, острые зубы блестят, лапы кривые, с загнутыми когтями. Шкура зеленовато-бурого цвета, а на спине — сложенные перепончатые крылья, как у нетопыря.

Пичес аккуратно поставил чудовище на край стола и продолжил:

— Редкое нездешнее существо. Бонамур его зовут. Погиб достойной смертью, сражаясь с невежественными охотниками, которые сочли его колдовским зверем и после безжалостного умервщления смастерили из него чучел.

— Понятно, — удивленно проговорил Куксон, поглядывая то на «чучел», то на дверь — не идет ли Грогер. — А в трактир-то ты зачем его притащил?

— Скучно ему дома одному, вот и взял с собой. Мы в библиотеку Стеклянной Гильдии ходили, Бонамуру там очень понравилось!

— И как только тебя с таким страшилищем туда пропустили, — вздохнул Куксон.

— Взял парочку книг, буду по вечерам читать.

Пичес вытащил и сумки тяжелый фолиант.

— Вот, «Жизнеописания странствующих магов». О Джинтараке, самом известном маге Пустынных земель. В прошлом году довелось мне встретиться с одним заезжим чародеем, — глаза Пичеса восторженно заблестели. — Говорит, он был лучшим другом Джинтарака! Рассказывал, как они вместе сражались с колдунами во время мятежа змеелюдей!

— Врет, — хладнокровно сказал гоблин Куксон. — Джинтарак всегда работал в одиночку. Да и друзей у него не было, что немудрено, с таким-то характером, как у него!

Пичес взглянул на гоблина с укором.

— А чародей говорил, что друзей у знаменитого мага было много.

— Ага, как же, — язвительно откликнулся Куксон. — Помнится, когда Джинтарака погребали, Похоронной Гильдии пришлось нанимать комедиантов, чтобы те изображали скорбящих друзей и родственников. Хотя и погребать-то особо нечего было: змеелюди мало что оставляют, не к столу будь сказано…

— А вот тот чародей, его друг, утверждал, что более благородного и великодушного…

Гоблин Куксон только вздохнул.

Служба у Пичеса была сугубо мирной и тихой: знай себе накладывай чары прочности на бокалы да тарелки, непыльная работа! Другой бы радовался, а Пичес все о приключениях мечтает да жизнеописания знаменитых магов и чародеев читает. Понятное дело, в книжках-то все они один благородней другого предстают, да только Куксон по роду службы со многими из них вынужден был иметь дело лично, так что восторгов Пичеса не разделял: имелись на то серьезные основания.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал гоблин. — Думай, как хочешь. А насчет улучшения заклинаний я вот что скажу: видел вчера Анбасу и поручил ему тебе помочь. Так что кончатся скоро твои мучения!

Пичес обрадовался.

— Скорей бы! Жизнь у меня сейчас — лесному троллю не пожелаешь. Вещи кругом болтают день-деньской, людям кости перемывают, иной раз и слушать стыдно! Пуговицы сплетничают, рубашки злословят, а ваш колпак… знали бы вы, что он говорит прямо сейчас!

Куксон стащил с головы колпак, строго посмотрел на него, нахмурился и отложил в сторону.

— Конечно, главные сплетники — это башмаки, — продолжал Пичес. — Вы и представляете, что они бормочут!

Куксон вытащил ноги из-под стола и обеспокоено посмотрел на собственные башмаки. Выглядели они благонадежно и солидно, куплены были в дорогой лавке, но кто знает, что у них на уме?!

Гоблин заколебался.

— Пичес, что они говорят?

Молодой маг замялся.

— М-м-м… ну, ничего особенного, так, ерунду всякую, — он слегка покраснел и отвел глаза. — Выдумывают, конечно… рассказывают, что на прошлой неделе, когда к вам в кабинет пожаловала ведьма Хора, вы с ней…

— Так, не надо, — решительно остановил его Куксон и спрятал ноги под стол. — Они врут.

— Конечно, врут, — поспешно согласился Пичес. — Я, собственно, так и думал. Хотя правый башмак утверждает….

— Не слушай его!

— Не буду, — пообещал Пичес, изо всех сил стараясь сохранять серьезное лицо: видно, проклятые башмаки болтали невесть что. — Я лишь Бонамура всегда слушать готов: он о своих приключениях рассказывает. Вот уж кто многое повидал!

Куксон насупился.

— О каких еще приключениях? Мало тебе с твоими усовершенствованными заклинаниями приключений? Нечего глупостями голову забивать!

Пичес погладил «чучел» по спине.

— А вот Бонамур с вами не согласен. Он говорит, что мы с ним должны непременно дальние страны посмотреть, и на краю света побывать.

Куксон наградил «страшный чучел» сердитым взглядом.

Ишь, подстрекатель! Пичес и без того краем света бредит, так теперь его еще и «чучел» подзуживает! Нет, пора этому конец положить!

— Ничего, недолго ему болтать осталось. Анбаса сегодня же заклинание распутает!

Пичес взглянул на Бонамура и помрачнел.

— Ну, где же Грогер? — Куксон привстал и взглянул на дверь. — Тревожусь, не стряслось ли еще чего?

Пичес насторожился.

— Что такое?

Куксон указал взглядом на купцов, толпившихся возле очага и проговорил тихо:

— Расскажу, как народ разойдется.

Граганьяра, хоть и занят был, разумеется, слышал каждое слово: на то он и саламандра.

— Все, все, расходитесь, больше ничего показывать не буду! — затрещал он, бегая по горящим дровам туда-сюда. — Хочу от вас отдохнуть, поговорить с друзьями! Что? Нет, ты мне не друг, и ты — тоже. Что — почему?! Приезжал сюда в прошлом году и привозил редкие монеты? И что?! Скажи спасибо, что я их съел, сделал тебе одолжение. А мог бы и отказаться. Да расходитесь же, чтоб вы угорели! Саламандры никогда не видели, что ли?!

Пламя в очаге было бледно-голубого цвета: Граганьяра злился на не желающих уходить людей.

— Убирайтесь, убирайтесь! Что? Деньги? Какие деньги? Медные лемпиры? Такое сам трескай, скопидом проклятый! Что? Кто я?! На себя посмотри! Сразу видно, жмот, каких мало! Кормить саламандру медью! Да чтобы тебя дети так кормили! В следующий раз принеси золотой нуобл, понял? Не принесешь? Тогда вон отсюда, скупердяй!

Разогнав зевак, Граганьяра немного успокоился:

— Надоели они мне, чтоб им всем сгореть, — проворчал он. — Какие новости у тебя, Куксон? Говори, лишних ушей нет!

Куксон подозвал Фирра Даррика, оглянулся по сторонам и начал рассказывать. Говорил тихо, если мимо кто-нибудь проходил — замолкал.

— Такое в «Омеле» случилось, что не знаю, что и думать! Вчера…

И только успел обо всем вкратце друзьям поведать, как хлопнула дверь, и на пороге появился Грогер.

… Разговор получился долгий. Дважды Хегита, ставила перед Грогером серебряную кружку с горячим пряным вином (Куксон принюхался: самое лучшее, не каждому такая честь!), а они все еще толковали о произошедшем.

Фирр Даррик по поводу ачури Кураксы так сокрушался, что нос у него посинел больше обычного.

— Печальная, печальная весть! Куракса — добрейшей души ачури. Она и к нам иной раз на огонек заглядывала, по ночам, разумеется, когда все уже спали. Любила поговорить о том, о сем!

— Два убийства — и никто ничего не заметил? — деловито уточнил Пичес, вытаскивая из сумки книги.

Грогер отрицательно покачал головой.

— Странно. Это-то из постояльцев, разумеется, — авторитетно заявил Пичес. — Грогер, ты уже сообщил стражникам? И что? Ничего? Конечно, от них другого и ожидать нечего. А сам ты уже кого-то подозреваешь? Нет? Почему? Я вот недавно изучал труды почтенного Варкенаса, основателя Судебной Гильдии, раздел «Магия и преступления». Так там говорится…

Куксон отложил вилку (отведывал лягушек по-гоблински с подливкой из волчьих ягод, попросил, разумеется, чтобы сама Хегита приготовила. Повара и близко к гоблинской еде подпускать нельзя!).

— Погоди, Пичес, — строго проговорил он. — При чем тут Варкенас?

— Он думает, что в этом деле без магии не обошлось, — затрещал Граганьяра, выныривая из белого, точно раскаленный металл пламени.

— Бирокамий и ачури — оба из неумирающих. Нас, неумирающих, так просто не убьешь, разве что при помощи магии, да и то не у каждого это получится. Грогер, перечисли-ка еще разок всех своих постояльцев и расскажи, кто они такие, что собой представляют!

Слушая приятеля. Куксон барабанил пальцами по столу да пытался отогнать плохие предчувствия: только сейчас пришло ему в голову, что друзья-то его, Фирр Даррик и Граганьяра тоже из неумирающих!

Едва Грогер умолк, как снова подал голос Пичес.

— А этот колдун… как его? Мохур?

— Видел я этого Мохура, — отмахнулся Куксон, снова принимаясь за еду. — Собственной магии у него нет, браслета — тоже, значит, он может пользоваться только бесплатными заклинаниями. С их помощью и муху не убьешь!

— Не скажите! Вот в главе «Кражи и невидимость» описывается удивительнейший случай…

Куксон постучал вилкой по тарелке.

— Пичес, с какой это стати ты вдруг трудами Варкенаса заинтересовался?

Тот немного смутился.

— Да так… по старой памяти почитываю иногда. Я ведь раньше в Судейскую гильдию хотел поступить, дознавателем, да только меня не приняли…

— И правильно сделали. Какой из тебя дознаватель? — вздохнул гоблин Куксон, потративший в свое время немало времени и сил, чтобы отговорить Пичеса от этой затеи.

— Может, и никакой, — сказал Пичес, слегка обидевшись. — Но только книг по судейской магии я прочитал немало, так что знаю, что делать надобно. Перво-наперво, нужно задать себе такой вопрос: что бы я сделал, если бы хотел убить неумирающего? А?

Он обвел взглядом всех присутствующих.

— Пожелал бы стать непревзойденным боевым магом, коих единицы? — подсказал Фирр Даррик. — Только позволь напомнить, для этого потребуются годы и годы!

— Боевых магов в моей ночлежке нет, — повторил Грогер.

— Годы и годы? А вот и нет! Я бы улучшил какое-нибудь заклинание, а потом… — Пичес торопливо зашелестел страницами. — Например, вот это!

Гоблин Куксон встревожился:

— Ты со своими улучшенными заклинаниями когда-нибудь весь Лангедак с землей сравняешь!

— Ну, так уж и весь Лангедак! Между просим, как-то раз у меня почти получи…

— Потом расскажешь, — остановил его Куксон, отодвигая пустую тарелку. — Судейская гильдия, Судейская Гильдия… гм. Сделаем вот что… Пичес, да убери же ты книжки! Да, да, мы знаем, что ты прочитал всю библиотеку Гильдии. Это, конечно, похвально, но…

— Я в прошлом году даже почетную грамоту от библиотекаря получил! Как самый прилежный читатель.

— Замечательно. Но нам практикующий маг требуется, а не…

Куксон умолк, перебирая в памяти имена.

Размышлял сосредоточенно, правда, пришлось на минутку отвлечься: дочка почтенного булочника Крендегля мимо проходила и до слуха гоблина донесся тонкий голосок:

— Хорошие женихи на дороге не валяются, их искать надо. Нам подойдет человек состоятельный, солидный…

Куксон взглянул на хрустальные серьги девушки: любящий папаша за большие деньги для дочки приобрел. Серьги-то не простые, а говорящие, правда, слышать их могли не все: только магические существа да тот, кто их носил.

— Я бы на месте хозяйки обратила внимание на того прекрасного собой мага, что мы вчера видели. Он молод, красив, — тараторила одна серьга.

— С деньгами у него негусто! — отрезала другая серьга.

— Это о ком же они? — пробормотал гоблин Куксон.

— Заработает!

— Как же! Много ты видела богатых мастеров иллюзий? Вот то-то. К тому же, хозяйка не настолько глупа, чтобы влюбится в сильфа!

Куксон хмыкнул, догадавшись, о ком шла речь.

— Сильфы клянутся тебе в любви, потом выходят за порог, посмотреть, не идет ли дождь, и исчезают на много лет. Искать бесполезно: они появляются лишь тогда, когда сами захотят. Могут и вообще не вернуться!

Фирр Даррик (тоже, разумеется, слышал болтовню сережек), кашлянул в кулак и незаметно покосился на Грогера.

— Надо прибить на дверь веточку омелы. Сильфы любят омелу и непременно явятся туда, где…

— Не поможет, — заявил Пичес, который благодаря «улучшенному» заклинанию, тоже мог слышать разговор сережек. — Сильфы и омела — это просто красивая легенда и больше ничего.

Серьги на мгновение умолкли. Потом одна подала голос.

— Как все-таки неприятно, когда тебя слышит обычный человек, — проворчала она. — Кстати, совершенно напрасно один маг по общеполезным заклинаниям зачастил в нашу лавку, якобы, за булочками. Как жених он нам совсем не подходит: и жалованье у него так себе, и перспектив особых по службе нет. Мы узнавали.

Уши Пичеса заалели.

Девушка удалилась, болтовня сережек стихла.

Куксон (сделал, разумеется, вид, что разговора не слышал: бедняга Пичес и без того сквозь землю провалиться мечтал), продолжил:

— В Судейской Гильдии у меня хороший знакомый служит, напишу-ка я ему записочку. Попрошу по старой дружбе заглянуть в «Омелу», посмотреть, что к чему, с постояльцами потолковать. Разумеется, в частном порядке, без огласки. А?

Он вопросительно посмотрел на Грогера, тот, помедлив, кивнул.

— Только скажи, нет ли сейчас у тебя… — Куксон умолк, дожидаясь, пока пройдет мимо компания гномов, явившаяся на обед. — Э-э-э… особых постояльцев? Особых, понимаешь?

Куксон многозначительно повел бровями.

— Тех, кому не хочется нос к носу столкнуться с магом из Судейской палаты. Вот в позапрошлом году, помнится, останавливался у тебя парень, которого сразу в четырех королевствах разыскивали. За ним на следующий же день из Тайной службы явились, да только его и след простыл!

Грогер усмехнулся.

— Таких сейчас нет. Постояльцы самые обычные, неумирающих четверо, — он вздохнул. — Было больше, но трое сегодня исчезли: боятся, не хотят искушать судьбу. А остальным идти некуда: зима, дороги в горах уже замело снегом, а почтовые кареты бесплатно никого не возят. Все в страхе, даже призраки — и те попрятались…

Он умолк, глядя на языки темно-синего пламени, в которых плясал Граганьяра.

Пичес, листавший книги, вдруг замер и наклонил голову набок, словно прислушиваясь.

— Призраки? — переспросил он и уставился на «страшный чучел». Целую минуту молчал, будто слушал кого-то, потом кивнул и повернулся к Грогеру.

— Бонамур желает знать, не ведут ли призраки себя как-то особенно?

— Кто желает? — удивился Грогер.

Пичес терпеливо повторил:

— Бонамур. Он желает узнать насчет призраков. Ты говоришь, они попрятались?

— Так и есть, — ответил Грогер, недоуменно покосившись на «страшный чучел». — Они ни с кем не разговаривают, висят себе под потолком в углу коридора. Но со вчерашнего дня их не видно. Забились куда-то и не показываются. А ведь того, кто был когда-то охранником Золотого каравана, напугать не так-то просто!

Фирр Даррик строго посмотрел сначала на «чучел», потом еще строже — на Пичеса.

— Юный маг Пичес, при чем тут призраки?

Тот отодвинул книгу.

— Бонамур говорит, может, они спрятались, потому что боятся убийцы?

— Глуп твой чучел как… как чучел! — буркнул гоблин Куксон, недовольный тем, что «страшный чучел» влез в разговор. — Боятся убийцы? Растолкуй ему, призраки не боятся живых, на то они и призраки!

— А Бонамур говорит: а что, если, убийца — потустороннее существо, поэтому его никто и не заметил?

Куксон хмыкнул.

— Чучел твой тоже, видно, умных книжек начитался, мелет невесть что!

— Потустороннее? — Грогер пожал плечами. — Откуда оно могло взяться?

— Бонамур этого не знает, — ответил Пичес. — Он говорит, не мешало бы опытному магу призраков расспросить.

Из камина вылетела туча синих искр.

— Чтоб мне сгореть, «страшный чучел» дело говорит! — воскликнул Граганьяра.

— Еще бы, — Пичес гордо улыбнулся. — Он очень умный! Он ведь, до того, как я его купил, в библиотеке Гильдии магов без малого сотню лет под потолком провисел. Для красоты его подвесили, вместе с другими чучелами, — пояснил он.

— Гм… — проговорил Куксон, неприязненно поглядывая на чучел. — То-то, приятно, небось, в сумерки в библиотеку наведаться да над собой этакую «красоту» увидеть!

— Зря вы так, почтенный Куксон, — с упреком проговорил Пичес.

Грогер прищурился.

— А под «опытным магом» чучел, конечно же, тебя в виду имеет?

Пичес залился краской.

— Отказываться не стану. Школу магии я тому назад целых два года закончил, заклинаниями владею прекрасно, так что…

Фирр Даррик с сомнением взглянул на Куксона.

— Да-да, Пичес, — торопливо сказал гоблин Куксон. — Ты, конечно, в общеполезных заклинаниях усерден, стеклодувы тебя хвалят. Да только призраки — особая статья, сам знаешь. Они не с каждым говорить станут.

— С магами из Судейской Гильдии точно не станут, — согласился Фирр Даррик. — Они их терпеть не могут!

— Ну, их не только призраки терпеть не могут, — заметил Куксон. — Их вообще все…

Грогер перебил:

— Кого об этом попросить можно? Брюнцель сейчас в Лангедаке?

Куксон с сожалением развел руками.

— Уехал, — он на мгновение задумался. — Знаю я одного толкового парня, но он далеко и когда в Лангедаке появится — неизвестно. Городские медиумы, те, что в Страховой Гильдии служат, важные персоны, до нищих призраков в ночлежке не снизойдут. Кто же еще? В нашей Гильдии тоже имеется парочка говорящих с духами, но…

Он пренебрежительно фыркнул.

— Одно название, что медиумы! Заклятий дорогих напокупали, а работать с ними не умеют. Да и не пойдут они в «Омелу»… они все больше по богатым трактирам да модным лавкам ходят.

— Но я… — снова начал Пичес.

— Призраки с живыми не общаются, — терпеливо повторил Куксон. — Не станут они говорить ни с тобой, ни со мной, ни даже с Грогером, хоть и живут в его ночлежке. Медиум нужен или еще кто…

Пичес огорченно умолк, в поисках поддержки посматривая на «чучел». «Чучел», судя по всему, был полностью согласен с Куксоном, потому что Пичес вздохнул и свои услуги больше не предлагал.

— Кто же еще? Недалеко от Лангедака живет один колдун, Брокхур его имя, — припомнил Куксон. — Очень неплохо работает. Могу попросить…

Услыхав имя, Фирр Даррик насторожился.

— Пациент из троллей?

— Ну… да. Правда, не знаю, как у него с призраками выйдет, — признался Куксон. — Он больше по другой части: если убить кого требуется, сжечь, разрушить — тут ему равных нет. Увлекающаяся натура! Сколько раз бывало: попросят его один-единственный дом развалить, а он войдет во вкус да всю деревню и разнесет! Вот как-то раз…

— Не надо, — твердо сказал Грогер.

Наступила тишина, лишь дрова в очаге потрескивали.

Молчание нарушил Пичес.

— Бонамур говорит…

— Что еще?

— Он говорит, если медиумов нет, можно обратиться к кому-нибудь из сильфов.

— Из сильфов?

Куксон и Грогер переглянулись.

— Почтенный Бонамур и впрямь обладает недюжинным умом, — церемонно произнес Фирр Даррик и, привстав, даже как бы слегка поклонился «страшному чучелу».

— Это так! — гордо воскликнул Пичес.

— Призраки не станут говорить с людьми, но сильфы — другое дело, — продолжал домовой. — С ними призраки общаются. Юный маг Пичес, ваш друг подал нам мудрую мысль!

— Да, да, конечно! — воскликнул Куксон, раздосадованный тем, что приятель ни с того, ни с сего вдруг признал за «страшным чучелом» недюжинный ум. — Может, он еще скажет, откуда в Лангедаке взять сильфа? Советовать-то каждый может, а как до дела дойдет…

Он умолк и изумленно уставился на «чучел». Куксону показалось вдруг, что стеклянные глаза чудища блеснули осмысленно и слегка насмешливо.

— Мейса Мег, — медленно вымолвил гоблин, не сводя глаз с «чучела». — Вот с кем будут говорить призраки!

Фирр Даррик с сомнением посмотрел на Куксона.

— Думаешь, получится? Пациент ведь сильф только наполовину.

— На худшую половину, — ядовито уточнил Куксон, припомнив кое-какие выходки Мейсы. — Не знаю, получится у него или нет. Но его еще разыскать надо: он от Сабьяны скрывается, а где — неизвестно.

Куксон стал перебирать в памяти знакомых Мейсы, принадлежавших, разумеется, исключительно к прекрасному полу. В подобного рода знакомствах недостатка у Мейсы никогда не было, и заводить их он был большой мастак. Бывало, только взглянет, улыбнется — и готово, самое неприступное сердце тает. Никогда осечек не знал! Попадались, конечно, крепкие орешки, вроде Сабьяны, которые норовили зеленоглазого красавца в оборот взять, да не тут-то было: уходит он как вода между пальцев.

Так ничего и не придумав, Куксон покинул трактир вместе с Грогером.

К вечеру подмораживало. Черное небо, усеянное звездами, раскинулось над Лангедаком и там, на огромной высоте, сиял тонкий месяц.

Куксон повыше подтянул шарф.

— И где он может быть? — продолжал озабоченно бормотать гоблин. — Сам знаешь: сильфа искать — как ветер в поле ловить!

— Это так, — ответил Грогер. — Но уж Мейсу-то мы отыщем!

Он посмотрел взгляд на темные ночные крыши и негромко свистнул.

Через минуту-другую по гребню крыши скользнула быстрая тень. Фюнфер Топфа, перебирая короткими лапками, добрался до края крыши, нырнул в водосточную трубу и через минуту уже сидел на мостовой перед гоблинами.

— Ну, чего? — зевая, осведомился он. — Между прочим, ночь на дворе. Порядочные фюнферы спят давным-давно.

— Приветствую, — вежливо начал Куксон, сгорая от нетерпения.

— Виделись уже.

— В порядке ли водосточные трубы?

Топфус сложил короткие лапки на животе.

— Да чего с ними сделается?

— Как погода, как…

Грогер решительно отодвинул приятеля в сторону.

— Послушай, Топфа — сказать он. — Можешь найти Мейсу Мега и передать ему кое-что?

В следующее мгновение фюнфер уже мчался по крышам Лангедака проворней белки, ловко перепрыгивая с карниза на карниз.

Куксон проводил Топфу удивленным взглядом и повернулся к Грогеру.

— Почему он тебя слушается?

Тот пожал плечами.

— Хорошо, — промолвил Куксон, не дождавшись ответа. — Значит, Мейсу разыщут. Кстати, он ведь опять натворил кое-что, — вспомнил Куксон недавний разговор с мастером иллюзий. — Теперь жди вскоре жалоб да кляуз от торговца шерстью!

Он поднял воротник куртки.

— Ну, пойду я. Мне нужно в Ведомство заглянуть: Граббсу какие-какие указания насчет ночных посетителей отдать. А потом сразу — к тебе: будем Мейсу ждать и…

Куксон умолк: приятеля рядом уже не было. Грогер исчез бесшумно и бесследно, словно в воздухе растворился.