История Византии. Том 3. 602-717 годы

УТРАТА АФРИКИ. ДЕЛА С АРАБАМИ. СУДЬБА АРМЕНИИ

Низвержение Юстиниана и воцарение Леонтия[743] было началом целого ряда революционных переворотов, которые следовали один за другим в течение более 20 лет и закончились воцарением Льва Исавра, основателя новой династии. Византийское летописное предание, скудное вообще для времен правления династии Ираклия, становится еще более скудным для этой тяжкой эпохи непрерывных бедствий империи, после которой она оказалась еще более умаленной в своих границах, оскудевшей в своих силах, едва отстаивавшей свое существование от напора врага с востока. Наиболее тяжкие утраты приходятся на краткое царствование Леонтия. Под вторым годом его правления Феофан поместил заметку об отпадении от империи Лазики и добровольном подчинении ее арабам вследствие измены патриция Сергия, сына Варпукия.[744] Кто был этот Сергий, местный ли князь, получивший сан патриция, или византийский сановник, назначенный императором представлять его особу в далекой стране, на это нет никаких указаний в нашем предании, как и вообще нет сведений об отношении Лазики к центральному правительству. Подновленная Ираклием связь Лазики с империей держалась при Константе, как видно из того, что Максим и его ученики были сосланы в Лазику, а также и при Юстиниане, как можно заключить из того, что на соборе 692 года присутствовали и оставили свои подписи два епископа: один из города Фазиды, другой — из крепости Петры.[745] По-видимому, измена Сергия не вызвала никаких мероприятий из центра империи с целью восстановить старые отношения, и Лазика надолго вышла из кругозора имперской политики.

Под тем же годом Феофан записал о вторжении арабов в Малую Азию и уводе в плен множества людей.[746] Со времени расторжения мира с арабами Юстинианом набеги в Малую Азию были бедствием, повторявшимся из года в год. Но Абд-аль-Малик подготавливал в это время новый, более тяжкий удар империи, нежели постоянная пограничная война. Его вождь Хасан, сын Нумана, Гассанид, предпринял во главе значительных сил вторжение в латинскую Африку, которая после гибели Укбы в 683 году не подвергалась набегам арабов и, по-видимому, наслаждалась миром под скипетром императора.[747] Правительство не воспользовалось этим спокойным временем для усиления охраны страны, и поход Хасана превратился в победное шествие, в завершение которого он взял Карфаген и поставил в нем гарнизон (697). Весть об этой тяжкой утрате побудила Леонтия немедленно снарядить большой флот на выручку Африки. Главное командование в этой экспедиции было предоставлено патрицию Иоанну. Когда флот подходил к Карфагену, гавань, по тогдашнему обычаю, была затянута цепью. Преграда была сокрушена, корабли вошли в порт, и войска Иоанна овладели городом. В короткое время Иоанну удалось очистить укрепленные города от арабских гарнизонов, и, восстановив власть императора во всей стране, он вернулся на зиму в Карфаген.[748] Быстрота и легкость отвоевания страны от арабов объясняется, по-видимому, тем, что Хасан вскоре после завоевания Карфагена потерпел сокрушительное поражение в Нумидии, где собрались для отпора ему маврские племена под начальством царицы, которую арабские источники называют «аль-Кахина», т. е. пророчица, вещунья. Илия Нисибинский в своей сводной летописи, вовсе не упоминая об отвоевании Карфагена византийцами, сохранил известие о полном истреблении войска Хасана маврами под начальством царицы, имени которой он не называет.[749]

Успех, достигнутый Иоанном, был, однако, непрочен. Весной 698 года Абд-аль-Малик направил в Карфагену огромный флот и одновременно с тем двинуты были по сухопутью большие силы арабов под начальством того же Хасана. Превосходство сил противника побудило Иоанна отступить, чтобы дождаться подкреплений. Покинув Карфаген, он избрал местом стоянки своего флота остров Крит. Высшие офицеры его воинства, имевшие какие-то свои основания бояться гнева императора, составили заговор и решили низложить его. Верховную власть они предложили друнгарию фемы кивиротов Апсимару, дав ему императорское имя Тиверия.[750]

Столицу империи в тот год посетила чума, свирепствовавшая четыре месяца и унесшая много жертв. Причиной этого несчастья считали очистительные работы, которые были предприняты в тот год в одной из гаваней столицы (Νεωρήσιος Λιμήν). Но так как сирийские летописцы сохранили под тем же годом свидетельство о том, что чума свирепствовала по всей Сирии, то вероятнее, что бедствие имело стихийный, а не местный характер. Едва город оправился от чумы, как его постигло новое бедствие. Мятежный флот подступил к столице, пристал в Сиках, и войска, признавшие своим царем Апсимара, осадили столицу с сухопутья. Население стояло за своего избранника, но среди войск, охранявших столицу, нашлись предатели. Офицеры, которым были под клятвой вручены ключи от ворот стены, окружавшей Влахерны, вступили в сношения с мятежниками и впустили их в город. Флотские солдаты вели себя в столице, как в завоеванном городе, и грабили дома богатых граждан. Леонтий был низложен, и его соперник подверг его такому же наказанию, какому он сам подверг три года назад Юстиниана, и заточил его в монастырь Далматия. Ближайшие к нему сановники были подвержены бичеванию и сосланы. Так началось новое царствование второго Тиверия.[751]

Утрата Карфагена и Африки не тревожила новое правительство, и Тиверий не делал попыток отвоевать его от арабов. Хасан беспрепятственно распространял и утверждал арабское господство в столь легко доставшемся богатом и культурном крае. Население во множестве бежало на острова, в Италию и Галлию. В 703 году Хасану удалось покончить с сопротивлением маврских племен в Нумидии. В большой битве, в которой, как и раньше, вождем мавров была та же Аль-Кахина, победа оказалась на стороне арабов, и в числе павших в битве была сама пророчица.[752] То был последний успех Хасана. В 704 г. его сменил Муса, который подчинил всю Мавританию и дошел до океана.[753] На материке уцелела лишь одна крепость на проливе, отделяющем африканский материк от Испании, носившая имя Septem, которое и ныне живет в форме Цеута. От африканского экзархата под властью империи остались острова: Сардиния и близ испанского берега — Майорка и Минорка. Прежняя терпимость к христианству, которую обнаруживали первые халифы, уступила место духу нетерпимости, а вскоре христианам было предложено принимать ислам или выселяться.

К первому году правления Апсимара приходится приурочить событие, свидетельство о котором сохранил Константин Багрянородный, а именно: возвращение на родину выселенных Юстинианом киприотов. Царственный автор представляет дело так, что остров Кипр оставался в течение семи лет под властью арабов и за это время совершенно запустел, так как арабы также вывозили жителей на материк и расселяли их в разных городах Сирии. Среди киприотов, живших в империи, возникла мысль об обратном переселении на родной остров, которая встретила сочувствие императора. В Дамаск было отправлено посольство, состоявшее из трех знатных киприотов, носивших фамилию Фангумов, и одного сановника византийского двора. Халиф отнесся сочувственно к предложению императора. Из всех городов расселения киприотов в Сирии, они были собраны и водворены на старой родине. Точно также выселились киприоты с полуострова Кизика и южного побережья Малой Азии. Так остров заселился вновь.[754] По-видимому, вместе с тем восстановилась и двойная зависимость острова от обеих держав. Так как переселение киприотов на полуостров Кизик было совершившимся фактом во время Пято-шестого собора, то возвращение их на родину, согласно показанию Константина о семи годах, приходится отнести к 698/699 году.

В самом начале своего правления Апсимар проявил деятельную заботу о лучшей организации охраны пограничных областей от арабских нашествий. Он назначил своего брата Ираклия, имевшего репутацию опытного и способного военачальника, стратигом анатоликов с титулом главнокомандующего (μονοστράτηγος), возложив на него наблюдение за горными проходами в Каппадокии, по которым совершались вторжения арабов, и подчинив ему все кавалерийские полки тех местностей.[755] Ираклий оправдал оказанное ему доверие, и положение на восточной границе за время правления Апсимара улучшилось по сравнению с прежним. Чума, обходившая Сирию в 698 году,[756] а также восстание Абдаррахмана против Абд-аль-Малика в Персии, были благоприятными для империи обстоятельствами, которые использовал Ираклий. Он предпринял вторжение в северную Сирию, дошел до города Самосаты, опустошил окрестную страну, перебил множество народа и с большим числом пленных и богатой добычей вернулся назад.[757] То был первый после долгого времени поход имперских войск в страну врага. На следующий год сын халифа Абдалла вторгся в пограничную область и осаждал одну крепость, но не имел успеха. Под 703 и 704 годом Феофан записал о повторном вторжении в Киликию арабских вождей. Но оба раза Ираклий успешно отразил нападение и нанес тяжкий урон арабам.[758] В связи с набегами в Киликию халиф создал новый опорный пункт, отстроив и укрепив старый запустевший город Мопсуестию.[759]

Успешная охрана границ Ираклием не предохранила империи от тяжкой утраты, постигшей ее на крайнем востоке ее пределов. Под 702 годом Феофан записал об отпадении от империи Четвертой Армении, т. е. областей верхнего течения Тигра, давно связанных тесными узами с империей. В своей краткой заметке об этом важном событии Феофан объясняет эту утрату изменой Ваана, имевшего прозвище «Семь бесов».[760] По всему вероятию, это событие стояло в связи с энергичными действиями арабов под предводительством Мухаммада, брата халифа, в северных и восточных областях Армении, что и заставило местную знать Четвертой Армении предпочесть иго ислама старой политической связи с христианской империей, которая была бессильна защитить свои владения от бедствий, какие причиняли арабские нашествия. С 16-го года правления Абд-аль-Малика в течение двух лет в пределах Армении действовал Мухаммад. Среди армянской знати, не умевшей сплотиться для борьбы с врагом общими силами, были люди, пытавшиеся восстановить связь с империей. Историк Гевонд сохранил свидетельство о поддержке, которую оказал армянам Апсимар; но присланное им войско, состоявшее также из армян, потерпело поражение от Мухаммада в битве, которая произошла в области Вананд. Отдельные успехи армян в войне с арабами, не предотвратили конечного исхода борьбы. Мухаммаду удалось значительно ослабить силу сопротивления армян истреблением значительного числа представителей местной знати.

Вызвав их к себе под предлогом составления списка для получения жалования за их военную службу, Мухаммад собрал их в одной церкви города Нахчавана и сжег заживо. Это событие кратко отмечено у Феофана под 703 годом и подробно описано у армянских историков. По-видимому, оно имеет более позднюю дату, 704 (Асохик), или 705 год, как принимает Маркварт.[761]

Равнодушие византийского двора в правление Апсимара к судьбе латинской Африки и слабая поддержка Армении может быть понято, как отказ от старых идеалов, живших дотоле в Византии, духовном центре империи. Армянская по крови династия Ираклия восприняла и осуществляла эти идеалы, но они были чужды безродному Апсимару, сократившему кругозор имперской политики на текущие интересы тесного круга уцелевших от пережитого крушения и удержавшихся в старом единстве греческих земель. По-видимому, Апсимар не был популярен в столице, в среде знати тлело недовольство и зарождались надежды на переворот. Под 703 годом Феофан занес в свою летопись известие о том, что Апсимар сослал на остров Кефалонию одного члена придворной знати, Вардана, сына патриция Никифора, армянина по происхождению, как и большинство знати во время правления династии Ираклия. Поводом к ссылке был вещий сон, который видел Вардан, будто его голову осенял орел.[762]

Тому направлению национальной политики, которое зарождалось при Апсимаре, не суждено было раскрыться и дать определенные результаты, так как на седьмом году его правления произошел новый переворот, отдавший трон законному императору, сверженному народным движением в 695 году. Апсимар понимал опасность, которую создавал ему далекий изгнанник, и прилагал старания к тому, чтобы овладеть его личностью; дело уже налаживалось, но Юстиниан сумел спасти свою жизнь и восстановить свои права.

В истории столицы Апсимар остался в памяти потомства, как тот император, который после долгого небрежения произвел капитальный ремонт стен со стороны моря, пришедших к тому времени в ветхость.[763]