Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени

Глава седьмая ОРУДИЯ ТРУДА ОБРАЗОВАННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ

Углублявшаяся специализация внутри греческой интеллигенции, естественно, требовала создания разнообразных орудий интеллектуального труда. До нашего времени дошли подлинные инструменты и приборы, изображения орудий на памятниках искусства, а также упоминания о них у античных авторов. Инструментарий врача, реквизит актера, часы, навигационные приборы, письменные принадлежности, музыкальные инструменты — все известные ныне образцы этих изделий отличаются рациональностью устройства и удобством практического применения. При тогдашнем состоянии производства основные орудия были сравнительно простыми, сложных инструментов и механизмов известно не так много. Но вся техника того времени была великолепно приспособлена к возможностям применяющих ее работников, что обеспечивало высокий коэффициент полезного действия их труда.

Специалисты эллинистической Греции унаследовали много приспособлений от своих предшественников классического времени. Вместе с тем давняя богатая традиция послужила основой для крупных технических усовершенствований в IV—II вв. Конечно, прогресс орудий труда различных специальностей шел по-разному. Но эта тема слишком обширна, чтобы осветить ее в данной книге, поэтому мы ограничимся лишь кратким обзором.

Принадлежности для письма в изучаемые столетия претерпели не столько качественные, сколько количественные изменения. С давних пор[905] греки много писали на табличках и листках из самых различных материалов — глины, бронзы, свинца, дерева, кожи, полотна, папируса, камня. Способов письма было два: 1) буквы вырезали металлическим или костяным острием — γραφίς, такие письмена называли χαρακτήρες — черты; 2) буквы наносили краской с помощью кисти или писали чернилами посредством пера из тростника — κάλαμος.

Весьма распространены были деревянные доски, поверхность которых обычно покрывали белой краской или воском.

Дощечки небольших размеров служили для всякого рода кратких записей. Пространные тексты размещали на многих табличках, которые соединяли вместе шнурами, пропущенными через соответственно просверленные отверстия[906]. Так возникли первые тетради и книги. Для того, чтобы начерченные письмена случайно не стирались, края табличек вырезали в виде валика, со всех сторон возвышавшегося над поверхностью для письма. Такие дощечки сначала имели треугольную форму, откуда и пошло их название дельта (ή δέλτος). Уже в I в. до н. э. дельты делали из бронзы, судя по Syll.3, № 764. Деревянные доски больших размеров применялись в школах и в государственной практике: магистраты выставляли официальные объявления или вели на них публичные списки. Покрытые гипсом, они назывались σανίδες или λεύκωμα, левкомата[907]. Были и другие названия: например, в Оропе в IV в. полисные чиновники употребляли квадратные доски, именовавшиеся τό πέ:εορου[908]. Упоминания о левкоматах встречаются у авторов и в надписях довольно часто, причем заметно, что такие доски служили для написания временных или второстепенных объявлений и документов[909].

Широкое употребление, особенно в афинском государственном делопроизводстве, получили навощенные дощечки или доски, пинаки (ό πίναξ). На них писали разные списки, решения судей, счета и другие официальные документы. Пинаками называли также доски, которыми пользовались архитекторы, художники и чертежники. Размеры и количество чертежных досок определялись характером сооружений, планы и проекты которых на них подготавливались. Так, в 408/7 г. в надписи о строительстве Эрехфейона записано, что за 4 доски уплачено 4 драхмы[910]. Изготовление больших чертежных досок было сложным и дорогостоящим делом. В 279 г. на Делосе в отчете о расходах на ремонт храмовых сооружений записано, что для плана пропилеи куплена доска у Хресима за 12 драхм. Доску отделывал некто Феодем, за что ему уплатили 2 драхмы. Затем доску побелили с обеих сторон, что стоило 3 драхмы. Таким образом, доска для чертежа плана пропилеи стоила 17 драхм[911]. Вероятно, столь ценный инструмент готовили для специалиста высокой квалификации.

Школьники и беднейшее население издавна использовали дешевые виды писчего материала. Например, в Афинах в V в. до н. э. в школах употребляли каменные доски из мягких сланцевых пород, по которым было удобно писать и затем стирать написанное[912]. В большом ходу были обломки керамики особенно чернолаковой, на которых очень часто упражнялись в написании букв алфавита. Школьники из зажиточных семей имели навощенные доски — дельты; восковое покрытие на таких школьных досках возобновляли не реже одного раза в месяц[913].

Несомненно, что писчие материалы для школьников делались сравнительно простыми и, главное, прочными. Иной вид имели инструменты, которыми писали зажиточные люди. Уже в V в. до н. э. изготовляли роскошные орудия письма, как показывает костяная графида, найденная в одном из погребений Эретрии на Эвбее и хранящаяся ныне в Британском музее[914].

РИС. 10. Дельта — деревянная доска школьника.

Эллины издревле писали тексты, предназначенные для длительного сохранения, на кожах овец и коз[915]. Знакомство с египетским папирусом и все возрастающий ввоз его в Грецию[916] обусловили широкое распространение папирусных листов (ό χάρτης), чернил — (τό μέλαν) и перьев из камыша (ό κάλαμος). В III—II вв. листы и длинные свитки (ή βίβλος) из папируса главенствовали в писчем деле эллинов. На них писали письма, документы, литературные и научные произведения. Удобство этого материала способствовало развитию книгоиздательского дела и созданию крупных коллекций книг.

К сожалению, цены на папирус в Греции почти неизвестны. При строительстве Эрехфейона в Афинах в конце V в. была записана покупка двух листов папируса за 2 драхмы и 4 обола[917]. Но каков был размер купленного папируса — остается неизвестным.

В полисном делопроизводстве папирус потребляли в значительном количестве — на нем писали копии и проекты документов, отчеты, ведомости, разные списки. Покупка папируса производилась заблаговременно, с запасом. В отчетах делосских гиеропеев (180 г.) сохранилось интересное свидетельство о том, что в месяце Ленэе они потратили 5 драхм на листы папируса (в то же самое время эти гиеропеи купили жертвенного поросенка за 4 драхмы и 3 обола). Так как в записях расходов следующего месяца папирус не упомянут, то вероятно, что на 5 драхм был закуплен папирус на два, а может быть, и на три месяца вперед.

РИС. 11. Графида из слоновой кости. Эвбея. V в. до н.э.

Стоимость книг — свитков папируса — остается пока неизвестной. Судя по многочисленным изображениям книжных свитков на памятниках искусства в III—II вв., книги из папируса были доступны широким кругам населения полисов.

Упомянем еще об одном писчем материале — пергаменте. При царе Евмене II в Пергаме была усовершенствована выделка кожи, из которой стали изготовлять великолепный писчий материал, получивший название пергамента. Высокое качество пергамента и его дороговизна обусловили использование его для важных документов и роскошных изданий. Можно полагать, что в последние десятилетия эллинской независимости только самым богатым гражданам полисов было доступно употребление пергамента.

Попутно заметим, что для письма на пергаменте использовались такая же чернильница[918] и калам, как и для письма на папирусе.

Трудно определить, какими инструментами работали резчики надписей по камню. Многочисленные варианты лапидарных шрифтов эллинистического времени показывают, что при исполнении надписей применяли зубила и долото самых различных размеров. Кроме молотка, резчики надписей применяли еще и линейки, по которым вычерчивали линии для строк. Особенно чисто графили поверхность камней для сложных государственных текстов[919].

Архитекторы пользовались орудиями труда двух видов. Для проектной работы у них был набор чертежных инструментов — доски, линейки, прямоугольники, треугольники, циркули[920], графиды и каламы. При возведении различных сооружений требовались уровни, отвесы и самые разнообразные приспособления, именовавшиеся μηχανήματα. В их числе были подъемные устройства, катки и рычаги[921].

Выше уже говорилось об инструментарии врачей. Добавим только то, что орудия труда медиков изготовляли из кости, рога, камня, железа, но больше всего из бронзы[922].

Сложные устройства для лечения переломов и вывихов, которые описывал еще Гиппократ, сооружались из дерева и различных связывающих материалов.

Мореплаватели имели дело со сложными конструкциями и приборами. В эллинистическое время устройство кораблей достигло большого совершенства. Требования, предъявлявшиеся к каждому виду судов, будь то военные, грузовые или роскошные прогулочные корабли, строго учитывались строителями, опиравшимися на многовековую традицию эллинского судостроения. Отсылая читателя к специальной литературе[923], упомянем лишь один прибор из тех, которым пользовались греческие мореходы. Это астролябия, изобретенная Гиппархом, долгие годы работавшим на Родосе, центре греческого мореходства в III —II вв. По-видимому, астролябия очень скоро стала общепринятым инструментом. Великолепный образец, поражающий техникой его изготовления[924], был найден на римском корабле, затонувшем у острова Антикифера. Сделанный из бронзы инструмент после расчистки позволил ясно представить устройство этого важнейшего спутника мореходов в ночное время[925]. Конструкция греческой астролябии свидетельствует о глубоком знании движения небесных светил обычными эллинскими моряками. Недаром еще Аристотель подчеркнул отличие мореходной астрологии (науки о звездах) от математической астрологии[926].

В эллинистическое время дальнейшее распространение получили инструменты для определения времени[927]. Как и прежде, греческие часы основывались на двух принципах измерения времени: 1) изменение длины тени в зависимости от движения солнца с учетом времени года и 2) изменение количества воды, вытекающей из одного мерного сосуда в другой.

Солнечные часы, изготовлявшиеся из мрамора или прочного камня, были найдены при раскопках многих эллинистических городов. Изготовлялись они для каждой местности Греции, и расчеты их конструкции производили архитекторы — Витрувий указывал, что архитектура включает три части: строительство, гномику и механику[928]. Сооружение солнечных часов обходилось недешево, и не каждый город мог позволить этот расход. В мелких центрах и в селах жители определяли время старинным способом — по длине своей тени, измерявшейся длиной ступни человека.

Водяные часы — клепсидры — имели различные размеры и конструкцию. Чрезвычайно интересна открытая в 1953 г. монументальная клепсидра на агоре в Афинах[929]. Ее конструкция и дата сооружения совпадают с устройством клепсидры в святилище Амфиарая в Оропе, что позволило исследователям считать оба механизма творением одного архитектора[930]. Афинская клепсидра, показывавшая афинянам время на главной городской площади с конца IV в. до начала II в. до н. э., за время своей службы претерпела конструктивные доработки в соответствии с техническими достижениями того времени[931]. Обычно клепсидры являлись государственными сооружениями, но вполне возможно использование переносных приборов в домах богатейших граждан.

Таким образом, даже из краткого обзора ясно, сколь разнообразны были подручные средства образованного работника в эллинистической Греции[932].

Следует сказать еще об учебных пособиях, употреблявшихся в школах.

Обучение детей требовало значительного количества таких предметов — чернил, папируса, простых и навощенных дощечек и, вероятно, моделей геометрических тел — конусов, цилиндров, шаров и т. д. Особо отметим изготовление таких учебных пособий, как таблицы с примерами на четыре правила арифметики, на дроби или на более сложные математические действия. Судя по происходящим из позднего Египта табличкам 29, подобные таблицы писали на деревянных досках небольшого формата (например, 0,260 X 0,125 м.). В деревянных тетрадях-образцах, видимо, обычно писали чернилами прямо по дереву, так как текст должен был служить долго.

С давних времен в греческой школе применяли счетные таблицы — абаки. Известно несколько типов абаков[933].

Несомненно, что в серьезных гимнасиях могли применять географическую градусную сетку Эратосфена и планетарий Архимеда.

В школьный инвентарь входили также многочисленные снаряды для физических и военных упражнений — диски, мячи, луки и т. д.

Наряду с орудиями и приборами, широко использовавшимися в эллинистической Греции, существовали отдельные механизмы, не вошедшие в массовое употребление. Таков, например, был будильник, изобретенный Платоном для того, чтобы громким звуком поднимать утром учеников, спавших в различных местах сада Академии. Этот механизм работал на принципе использования водяного давления для сжатия воздуха, перегоняемого в узкую трубку и звучащего при выходе из нее[934]. Совершенно ясно, что здесь была развита давняя идея греческих водяных часов, клепсидры. Были и другие аппараты, о которых лишь мимоходом упоминали античные писатели. Сопоставление даже кратких данных создает впечатление, что творчество механиков в эллинистической Греции не ослабевало по сравнению с предшествующим периодом, они с успехом использовали достижения V— IV вв.

О внимании эллинистического общества к механическим усовершенствованиям весьма красноречиво свидетельствуют обширные экскурсы Полибия в эту область. Напомним его изложение различных систем сигнальных огней (по современной нам терминологии — систем видеотелеграфа) и весьма квалифицированную полемику самого Полибия с принципами, которые Эней Тактик (IV в.) положил в основу своего устройства связи. Стремление самого Полибия усовершенствовать применявшиеся тогда приемы оптического телеграфа говорит о том напряженном поиске, который вели эллинские механики в III—II вв. (Pol., X, 43-47).

Попутно заметим, что подобная творческая деятельность требовала и мастеров-ремесленников, специализировавшихся на изготовлении орудий интеллектуального труда. Этот слой работников не мог быть многочисленным, но существование его в полисах, где трудилось много лиц интеллигентных профессий, не может вызывать сомнений[935]. Можно предположить, что среди таких ремесленников было много одаренных от природы механиков, вынужденных ограничиться ручным трудом в силу недоступности теоретического образования. Ведь книжные науки были уделом молодежи из рабовладельческих семей не менее чем среднего достатка.

Как известно, в эллинистическое время большое значение имели библиотеки.

Уже в конце V в. Сократ отмечал, что медики написали много трудов[936], в последующие столетия расширение знаний влекло за собой рост литературы, как чисто научной, так и учебной. Пользование этим орудием интеллектуального труда зависело от многих обстоятельств. Не последнюю роль играли и чисто экономические факторы. Ведь покупка и составление обширного собрания свитков были доступны лишь состоятельным людям[937]. Между тем потребность в книгах испытывали очень широкие круги грамотного населения, а представители интеллигенции в массе своей не обладали особым богатством.

Распространенность произведений крупнейших поэтов и ученых[938] подтверждается и тем, что в первой половине IV в. мы встречаем книги в числе товаров, которыми бойко торговали в самых отдаленных уголках греческого мира[939]. Легко перевозимые в деревянных футлярах книги массами оседали не только в крупнейших центрах, но и в любом городе, где любили читать.

Для ясного представления о множестве читавшихся тогда свитков напомним, что до нас дошло лишь 26 подлинных сочинений Аристотеля, а в III—II вв., вероятно, сохранялись все его труды. Если обратиться к афинским трагикам, то число наиболее читаемых произведений оказывается уже трехзначным. Библиофильство сопровождалось составлением сначала частных собраний свитков, затем в крупнейших культурных полисах появились публичные библиотеки.

Коротко остановимся на истории возникновения общедоступных книгохранилищ. Поздняя аттическая традиция, сохраненная Авлом Геллием, называла организатором их Писистрата, дело которого было затем усердно продолжено афинянами. Когда Ксеркс взял Афины, он захватил эту библиотеку и отправил ее в Персию. Позднее, говорит Авл Геллий, все книги были возвращены в Афины царем Селевком Никатором[940].

РИС. 12. Развертываемый для чтения книжный свиток. Папирус.

Рассказ ученого римлянина остается пока что единственным свидетельством. Вероятно, в основе этой поздней версии лежали воспоминания о широком распространении в Афинах в VI в. сочинений ученых и поэтов. Предание о том, что при Писистрате в Аттике были впервые записаны поэмы Гомера, также указывает на большой интерес к чтению, на возникновение потребности иметь читаемый текст эпоса у какого-то, первоначально еще довольно узкого круга образованных афинян. Естественно полагать, что преподаватели афинских школ уже собирали тогда необходимые им труды, составляя небольшие учебные библиотеки. К концу V в. в Афинах собирание книг стало заметным явлением. Библиотеки теперь получили значение важного инструмента для приобретения образования. По-видимому некоторые ученые старшего поколения не сразу это признали, считая живое слово учителя не менее действенным. Однако книги читало все большее число людей, переписчики поставляли на книжный рынок все новые списки наиболее популярных произведений.

Уже в IV в. библиотеки стали важным фактором в научной жизни эллинов. Имеющиеся данные позволяют заключить, что огромную роль в этом деле играл Аристотель. С его именем связаны организация Специальной библиотеки при учебном центре и создание крупной государственной библиотеки.

Как сообщает Страбон, Аристотель вместе с школой передал Феофрасту и свою библиотеку, причем сохраненная в полисе Скепсисе традиция тщательно проследила дальнейшую судьбу этого собрания[941]. Видимо, это была крупная библиотека. Примечательны слова Страбона: Аристотель был, как нам известно, «первым, собравшим книги». Это сообщение, вероятно, нужно понимать не буквально, а в том смысле, что Аристотель был первым, кто собрал книги при школе. Устройство библиотеки при философской школе знаменовало качественный скачок в греческой системе высшего образования. Аристотель, как говорит Страбон, научил египетских царей «составлению библиотеки». Как известно, сам философ в Египет не ездил, так что в этом известии нужно видеть отражение той обширной библиофильской деятельности Аристотеля, которую он вел у себя на родине в Стагире и в особенности в Македонии с 343 по 336 г., когда он воспитывал Александра. Именно здесь Птолемей и другие товарищи юности сына Филиппа не только получили от Аристотеля научные знания, но и оценили значение библиофильства. Только так можно объяснить то, что идею организации Александрийской библиотеки связывают с именем великого философа. Правда, Птолемей был тесно связан и с Феофрастом, но нужно думать, что любовь к собиранию книг ему привил сам Аристотель.

Собственная библиотека Стагирита была обширным собранием — вероятно, он вложил в нее много средств, полученных от македонян. Около 285 г., после смерти Феофраста, ученик и наследник последнего Нелей перевез это собрание из Афин в свой родной город Скепсис. Судя по тому, что Нелей оставил свою библиотеку не полису, а собственным родственникам, сам он рассматривал ее больше как огромную материальную ценность, нежели как орудие просвещения.

Греческие полисы периода эллинизма, являвшиеся центрами науки и искусства, подняли библиотечное дело на очень высокий уровень. Отдельным полисам было трудно, конечно, соперничать с Птолемеями или Атталидами, но деятельность каждого города содействовала самому широкому распространению научных знаний.

Государственные библиотеки находились под неусыпным наблюдением всего гражданства городов.

Обратимся к весьма яркому документу, повествующему об основании библиотеки во II в. до н. э. на острове Косе, изданному еще в 1935 г. Л. Робером[942]. На мраморной стеле (сохранившаяся высота 0,34 м., полная ширина 0,20 м.) начертано объявление о том, какие граждане сделали пожертвования на библиотеку.

Текст документа позволяет заключить, что на Косе[943] в начале II в. до н. э. была основана заново библиотека полиса. Маловероятно, чтобы в этом крупном центре медицинской науки до такого позднего времени не было государственной библиотеки. Напрашивается предположение, что какая-то катастрофа, вероятнее всего, пожар, уничтожила прежнее городское книгохранилище, и в этих чрезвычайных обстоятельствах граждане объединились для воссоздания полисной библиотеки[944]. Самые крупные дары сделали Диокл, сын Аполлодора, и его сын Аполлодор — они построили здание библиотеки и, кроме того, внесли 100 книг. Четверо граждан внесли по 200 драхм и по 100 книг. Только деньги (по 200 драхм) подарили еще 5 человек. К сожалению, плита внизу обломана и совершенно неизвестно, сколько строк погибло. Суммируя имеющиеся цифры, получаем следующее: деньгами было внесено, не считая стоимости библиотеки, не менее 1200 драхм, возможно даже, 1400 драхм[945], книг было подарено 500 свитков. Если учесть, что в Афинах в 117/6 г. пожертвование 100 книг делал сообща целый выпуск эфебов[946], состоявший из более чем 90 человек, то станет ясной ценность подарка, который вносил каждый из граждан[947]. Вместе с тем крупные размеры пожертвований говорят о необходимости каких-то особых мер по восполнению библиотеки на Косе.

Косский текст позволяет заключить, что библиотеки полисов обычно насчитывали сотни, а может быть, тысячи свитков, и поэтому для воссоздания приличной государственной библиотеки нужны были щедрые дары[948].

Крупные полисы, такие, как Кос, Смирна[949] или Эфес, строили специальные здания для публичных библиотек. Античные библиотеки с самого начала имели особую архитектуру, так как свитки хранились в особых футлярах в нишах или на полках шкафов. Огромный опыт эллинистических зодчих был обобщен Витрувием[950], и в его предписаниях о качестве помещения для книгохранилища нужно видеть отзвуки эллинистической теории[951].

Не только здания, но и расположение книг и система комплектования библиотеки были предметом исследований эллинистических ученых. До нас дошла, правда, только одна работа «О собирании книг» (Περί συναγωγής βιβλίων), принадлежащая Артемонту[952], уроженцу Кассандреи (Македония), написанная во II или в I в. до н. э. Этот труд свидетельствует о большом прогрессе в теории библиотечного дела.

Помимо общегосударственных книгохранилищ в полисах эллинистической Греции существовали ведомственные библиотеки — собрания учебной литературы при гимнасиях. Известны многие города, в гимнасиях которых имелись библиотеки: Родос, Коринф, Дельфы, Афины. Объемы этих собраний колебались достаточно сильно. Например, в гимнасии Родоса во II в. обычно книги имелись в одном экземпляре, лишь в трех случаях из известного нам списка в 17 названий стоят цифры 5, 4 и 2 экземпляра. Это труд Диогена Лаэртского об афинском законоустройстве, «Технэ» писателя Феодекта и безымянная речь «Против Евагора»[953].

Любопытны сведения о количестве книг в библиотеке гимнасия полиса Теоса: в относящейся к I в. до н. э. надписи SEG, II, N 584 встречается цифра 185. Однако плохо сохранившийся текст не позволяет решить, о всех ли книгах идет речь или только о тех, которые нуждаются в ремонте. Нам кажется, что второе предположение больше отвечает действительности.

Гимнасиальные библиотеки комплектовались не только за счет государственных средств (как можно предположить), но и иными способами. Как всегда, пожертвования частных граждан были наиболее распространенным источником. Интересные данные содержат родосские надписи[954], датируемые II в. до н. э.

Родосский полис с большим уважением относился к гражданам, проявлявшим заботу о библиотеке гимнасия: в конце ее каталога, высеченного на мраморных плитах, была начертана просьба к желающим подарить книги, чтобы они записали свои имена у гимнасиархов, затем стояли имена даривших[955]. К сожалению, сохранность этой части текста[956] очень плохая, и практически ничего из него почерпнуть нельзя.

Более подробные сведения содержат надписи из Афин — постановления демоса в честь эфебов, их наставников и косметов, правда относящиеся уже ко времени римского владычества.

Следует прежде всего подчеркнуть, что, судя по имеющимся документам, афинское государство в II—I вв. особо заботилось о пополнении библиотек своих гимнасиев — народ, по крайней мере, дважды принимал специальные псефисмы о том, чтобы заканчивавшие курс обучения эфебы вносили книги в библиотеку Птолемеева гимнасия[957]. Необходимость в подобных псефисмах го ворит и о больших потребностях гимнасиев, и о том, что эфебов нужно было специально побуждать к восполнению книжного фонда своего гимнасия.

Как известно, в эллинистических Афинах имелось пять гимнасиев, из которых гимнасии Птолемея и Диогена были организованы лишь в III в. Возможно, что другие гимнасии также расширяли свои книгохранилища за счет обязательных даров[958] заканчивавших обучение юношей. Гимнасии, основанный Птолемеем II Филадельфом недалеко от афинской Агоры[959], получал во II в. и в начале I в. по 100 свитков от ежегодных выпусков эфебов[960]. Поскольку в декрете IG, II2, № 1009 сохранилось более 90 имен юношей, можно полагать, что каждому эфебу приходилось тратить не очень большую сумму на покупку книг[961]. Позднее размер книжного взноса эфебов, видимо, стал менее определенным, в декрете IG, II2, № 1042 от 41/40 г. говорится только, что эфебы «сделали книжный вклад» (τ[ή]ν των βυβλαον άνάθεσιν έποή5[αντο]). Слово άνάθεαις, прилагавшееся в особенности к посвящаемым богам подаркам, хорошо передает важность для города эфебской книжной повинности. Вместе с тем интересна тесная связь книжного дара с сакральными обязанностями юношей: в IG, II2, № 1009 эфебы посвятили фиалу Деметре, Коре и Матери богов и совершили вклад в 100 книг; в IG, II2, № 1029 дарение книг также упомянуто сразу после исполнения всех религиозных обязанностей.

РИС. 13. Стела со списком греческих наемников. О-в Мелос. Около 340 г. до н. э.

Возведение книжных вкладов в ранг гражданских актов, угодных богам, во второй половине II—I в. в Аттике более чем закономерно — лишенные военной и политической мощи, Афины сохраняли свое значение крупнейшего культурного центра, и для города чрезвычайно важно было поддерживать свой научный авторитет.

Введение книжной повинности для молодых граждан обеспечивало качественное восполнение фонда учебной литературы — руководившие эфебами наставники лучше всех знали потребности библиотеки гимнасия. Возможно, что часть юношей охотно выполняла свой долг[962]. Состав школьных библиотек был более или менее однородным во всех полисах. Обычно каталоги высекали на мраморных плитах, так что входивший в библиотеку мог сразу определить наличие нужного ему свитка.

Каталог родосского гимнасия обнаруживает наличие строгой систематизации книг. М. Сегре, подробно осветивший этот вопрос, отметил, что опись состояла из отдельных столбцов, которые содержали имена авторов или названия сочинений, расположенные по алфавиту, в каждой колонке текста перечислялись труды, относящиеся к одной отрасли знаний. Так, в первом столбце текста №11 указаны речи Феопомпа, труды Диогена Лаэртского, сочинения Феодекта Фаселидского и ряд безымянных политических трактатов[963]. Во втором столбце были начертаны названия многих философских работ и труд некоего Дамоклида. Этого автора М. Сегре убедительно идентифицирует с афинским оратором конца IV в., который был учеником Феофраста[964]. Таким образом, вся перечисленная здесь литература относится к разряду политических и философских сочинений, служивших пособиями для обучения риторике.

Такую же систематичность обнаруживает и каталог библиотеки афинского гимнасия, составленный в конце II — начале I в. до н. э. До нас дошел угол мраморной стелы с аккуратно высеченными убористым шрифтом двумя столбцами каталога[965]. В левом столбце перечислены авторы преимущественно литературных произведений — Эсхил, Софокл, Ахей, Менандр, Никомах, тогда как в правой части стоят имена Демосфена, Гелланика[966].

Сходным был состав библиотек в греческих школах Египта — здесь учились по произведениям Гомера, Гесиода, Бабрия, читали изречения, философские труды Диогена Лаэртского и других авторов[967].

В учебных библиотеках учет и хранение книг велись также достаточно строго. Так, мраморная плита с аккуратной надписью из гимнасия на острове Теосе содержала предписание ставить книги в ряды соответственно их названиям[968]. На каждом свитке снаружи был прикреплен ярлык — силлиб. Обычно это был кусок пергамента, на котором писали имя автора и наименование его сочинения.

Как известно, учебные книги быстро ветшают, и в теосском гимнасии начальство предусмотрело особые расходы на восстановление старых изданий. По-видимому, реставрировались лишь части свитков, так как в надписи SEG, II, № 584, в стк. 8—12 идет речь об оплате труда переписчиков соответственно количеству стихов[969].

Сведения об учебных библиотеках ценны тем, что проливают некоторый свет на организацию книжного дела в крупных государственных и частных книгохранилищах.

Последние также заслуживают внимания. Библиофильство в эллинистическую эпоху достигло уже большого развития. Древние книги тогда высоко ценились, как показывает судьба библиотеки Нелея — его неученые наследники прятали книги даже в погребе, с тем чтобы продать их потом за большие деньги Апелликонту из Теоса.

Составление частных библиотек распространилось по всему эллинистическому миру. Например, в Египте к чтению приобщились многие жители не только полисов, но и хоры[970].

Приведенные данные о состоянии библиотечного дела в полисах эллинистической Греции позволяют понять те огромные успехи, которых добились просвещенные правители эллинистических монархий, в первую очередь Египта и Пергама.

Итак, огромный труд эллинистических ученых, библиофилов и лиц разных интеллигентных профессий позволил не только собрать и сохранить, но и значительно умножить достояния науки предшествующих столетий. Можно сказать, что Греция велика не только тем, что она впервые в истории Европы создала научную мысль, но и тем, что вооружила своих ученых полноценными средствами труда. Вместе с тем массовость и содержательность эллинистических библиотек способствовали тому, что до нас дошло значительное количество произведений греческих авторов — множество лиц читало и сохраняло свои любимые книги. Греки везли с собою книги в дальние страны и даже уносили с собою в загробный мир: великолепный список поэмы Тимофея (ок. 450 — ок. 360) «Персы» был найден в могиле эллина, похороненного между 330 и 320 гг. в Египте[971].

РИС. 14. Бронзовая таблица с текстом проксении. Выс. 22,5 см Коркира. Около 200 г. до н. э.

Следует кратко упомянуть об одном виде сооружений, которые относятся к области интеллектуальной деятельности полисов. Это хранилища государственных и частных документов, о которых упоминают многие авторы и эпиграфические источники. В эллинистическое время роль архивов возросла очень сильно — они выдавали массу копий документов по требованиям магистратов и по просьбам частных лиц. Вероятно, в это время создавались новые типы оборудования и футляров для хранения оригинальных документов.

Большой сдвиг в архивном оборудовании нужно связывать с важным шагом Афин: в середине IV в. все государственные акты были собраны в одном хранилище — в святилище богини Матери. Метроон находился среди важнейших административных зданий, так что государственным чиновникам доступ к официальным актам прошлых времен был весьма прост. В Метрооне хранились не только оригиналы декретов, финансовых отчетов, протоколов обсуждений важных государственных дел, договоров с другими государствами, судебных дел и т. п. По предложению оратора Ликурга в этот государственный архив был сдан на хранение точный текст сочинений великих трагиков — Эсхила, Софокла и Еврипида. Актеры были обязаны выверять свои рабочие тексты с официальным списком, и только после этого они могли ставить пьесы трагиков в театре[972].

Указанная мера, принятая в тяжелую эпоху, когда над всей Элладой нависла угроза со стороны македонских царей, свидетельствует о том, как ответственно относились Афины к сохранению духовных сокровищ своего народа.

Заметим попутно, что в Афинах культура административного делопроизводства стояла на высоком уровне. Например, на каждый день составлялись ведомости полагающихся в этот срок взносов арендной платы[973]. Такая система предполагала высокую образованность даже низших государственных чиновников.

Полисная администрация также пользовалась различными орудиями. Например, магистраты, ответственные за соблюдение мер и весов, употребляли для контроля государственные эталоны, на которых обычно стояли официальные надписи и клейма[974]. Следует упомянуть и об известных инструментах афинских юристов: каждому из избираемых ежегодно по жребию 6000 судей (гелиастов) полис выдавал бронзовый пинак (жетон) с его именем и номером судебной палаты, также определенной жребием. По жребию устанавливали и ежедневный состав судов, причем теперь пинаки комбинировали с особым устройством — клеротерием. Известный ныне афинский клеротерий III—II вв. представлял собою массивную каменную плиту с внутренним каналом для баллотировочных шаров и с одиннадцатью столбцами (в каждом из них было 50 отверстий для пинаков). В конце заседания каждый судья получал для голосования по два бронзовых диска с трубочкой посредине. Диск для оправдания имел сквозную трубочку, у диска для осуждения трубочка была запаяна наглухо. Голосуя, гелиаст опускал соответствующий диск в особую бронзовую амфору, а неупотребленный диск вкладывал в специальный ящик. Соотношение вынутых из бронзовой амфоры дисков определяло постановление суда. Этот инвентарь мог служить многие десятки лет, не требуя особых расходов[975].

В данной главе речь идет лишь о некоторой части орудий и приспособлений, которые употреблялись работниками умственного труда. Крупные технические достижения и механизмы эллинистических греков уже описаны и исследованы в ряде монументальных трудов.