Из племени Кедра

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Густо зацвела черемуха на юганских гривах. Искрится на солнце омытый росой белоснежный цвет. Дышится взахлеб, а все мало! Так и тянет сорвать веточку, поднести к лицу, почувствовать холодок лепестков на губах или уткнуться в густоцвет по плечи. Струится над землей распаренный воздух.

Петляет облас Андрея меж толстых осин, осокорей и ветел – забрало половодье левобережье. Он высмотрел последнюю сеть и направил облас к черемуховой гриве. На дне обласка садок из частой просмоленной дели. Бьются в нем крупные язи. Лежат щуки, закусив острыми зубами нити садка, хлопают жабрами. То и дело из таловых кустов вылетают утки, уносясь с надсадным всполошенным покриком.

Лена сама упросила Андрея взять ее утром с собой сети просматривать. Но когда они приехали на мотолодке к черемуховой гриве и Андрей предложил пересесть в легкий берестяной облас, Лена испугалась: уж до того была маленькая эта верткая посудина, что казалось, вот-вот затонет. Видывала она немало обласков на Оби, но те были намного больше и обортованы тесовыми набойками. А таких берестянок не встречалось ей. Озерный облас делается на одного человека, чтобы не надсаживаясь легко перетаскивать посуху, когда обрежется на Югане вода.

Сидела Лена под кустом черемухи на брошенном Андреем плаще. От плаща пахло рыбой, смолой и копченой сохатиной. Ей было радостно и казалось, что весеннее солнце в этот день особенно щедрое, а веселые птичьи голоса вразнобой поют только о счастье. И еще радостно, тревожно делалось ей оттого, что она наедине с Андреем посреди бесконечной весны. Нет, не такой уж он молчаливый и хмурый, как ей показалось вчера. А когда лодка не могла подойти к берегу, он взял ее на руки и перенес на сухой мысок. Руки его так крепко прижимали девушку, что Лена услышала тревожный бой его сердца. Так хорошо здесь, что хочется петь. Хмельная черемуховая грива растревожила ее. Ждет она, не дождется возвращения Андрея…

Вот и он наконец. Вытащил озерный облас на берег, по-хозяйски перевернул на подпорку. Садок с рыбой опустил в воду. Емкий садок у Андрея, до полутора центнеров рыбы принять может. Через два-три дня увезет он улов в Улангай, сдаст на засольный пункт. Проверены сети. Теперь можно возвращаться в Мучпар. Но Лене не хочется покидать прекрасное это место, заполненное черемуховым цветом.

– Постой, Андрей, так хорошо кругом! Я впервые в жизни вижу настоящую весну… с этой дикой черемухой…

Андрей присел у костра-дымокура. Низко пролетевший чирок вспорол крылом воздух – сс-шш-ши. От легкого набежавшего ветра замахала ветвями старая черемуха, зашипела: «Не спе-ши-шии».

Югана в это утро уехала промышлять кротов. Так называют здесь водяных крыс. Весной самое время кротовать. Можно ставить капканы на плавнике, на пнях, в полусгнивших дуплах или просто у берега, ближе к норам. Югана, кроме капканов, настораживает черканы – давящие луки. Есть и другой способ охоты. Длинное прямое удилище с острой иглой и зажабриной на конце – это и есть пика. Крот – зверек глупый, не пугливый, но ныряет и плавает не хуже ондатры. Неторопливо и осторожно подбирается Югана в обласке к кроту. Сидит зверек на плавнике, причесывает шубку, на солнце греется. Подведет Югана пику, ткнет крота и – в облас. Черенком ножа тюкнет по голове – уснет крот. Капканов у Юганы расставлено больше сотни по затопленному лесу. Пока от одного капкана доберется к другому, на пику немало кротов возьмет. Каждый вечер она до сотни шкурок растягивает для сушки на стенах заброшенного дома. Первосортная шкурка идет в одну связку, а шкурки с проколами и другим изъяном – в другую. Висит на вышке небольшой деревянный идол – бог кротового промысла. Хорошо нынче он помогает Югане, хоть и старый уже.

Обычно эвенкийка обдирала кротов на берегу Мучпара. Набивать распластанные шкурки на доски, стены дома ей помогала Тамила. Но Югана не в духе. Со всех добытых кротов сдирает шкурки чулком, сидя в обласке, а тушки швыряет в воду. Раньше кротовое мясо она всегда резала на куски, нанизывала на шпагат и развешивала сушить-вялить на вышке. Зимой сушеное мясо поедали собаки. А сейчас оно станет пищей прожорливых щук и налимов.

Сегодня расклюет воронье попавших в капканы Андрея кротов. Югану не обманешь. Она сама девкой была когда-то.

Зачем Шаман взял с собой доктора Ленку?

Какая рыбалка или охота на ум пойдут, если докторша такая искристая, гладкая – жаром дышит!

Разве осенью остановить гон у лосей, когда сталью звенят рога и режут соперника острые копыта?

Разве можно ехать с Шаманом, когда цветет черемуха? Ужалит он ее, будет пухнуть девять месяцев. Доктор, а не понимает ничего. Не станет корова подругой дикого оленя… Так думает Югана.

Она не спешит возвращаться домой. Ждет, когда большим шершнем прогудит вдали мотор Шамана, увозя с черемуховой гривы докторшу.

Местные глухари любят токовать с копалухами из дальних урманов. Неужели и Шаман уйдет за дальней тетеркой? Неужели бросит Югану с Тамилой?.. Так думает Югана.

Далеко по воде разнесся напевный гул. Солнцу до заката не больше двух часов ходьбы. Югана крепкими взмахами весла погнала облас. Под острым просмоленным носом, захлебываясь, вжиркает вода.

Вот и берег черемуховой гривы. Вытащила облас Югана, вынула трубку из-за голенища чирка, набила махоркой, закурила. Глаза ее ощупывают отчетливые следы на плотном песчано-илистом оследке убывшей воды.

В развилке старой осины болтливые дроздовки гнездо тиной обмазывают и хвастают на весь белый свет. У кого, мол, дом лучше, чем у них.

Давно просохли сети на вешалах. Вечер. Должен был приехать Шаман и снова их на ночь поставить. Но пусть спокойно живут в эту ночь караси, щуки и язи. Пусть каркает сытое воронье, доклевывая кротов в капканах. Андрею сегодня другая попалась добыча на черемуховой гриве. Легко взял свое счастье Шаман – само в его сети пришло. Но Югана знает: не Андрей, а докторша поймала парня в свой крепкий черкан. Теперь она заставит Шамана стать ее мужем…

Шаман – большой охотник великого Вас-Югана. Почему забыл ты, что легкая добыча радости не приносит… Так думает Югана.