Из тьмы

Глава 2 Сара

Двумя днями позже

Каждый вечер среды, каждый в общине «Северного Сияния» посещал службу, но перед ее началом мне нужно было встретиться с одной последовательницей в яслях. Она и ее муж прибыли в «Северное Сияние» приблизительно в то же время, когда случилась моя авария, и ей требовалась помощь с переходом. Ее муж был под присмотром Джейкоба, который поручил помочь найти ее путь к «Свету» мне.

Пока я шла от лаборатории к яслям, я говорила себе сосредоточиться на Сестре Присцилле и забыть о тумане, который сгущался вокруг меня. Странные видения наполнили мои мысли. Я хотела поговорить об этом с Джейкобом. Он мог бы помочь, если бы только не уехал. И у меня не было возможности признаться ему в моих действиях в лаборатории или о том, что наполнило мои мысли.

Из-за того, что происходило в "Свете" он стал отсутствовать все чаще и пропадал на более длительные периоды времени. Я даже не думала, что он вернется сегодня вечером, так как службы в других общинах уже начались. Все, на что я могла надеяться, это то, что в "Северное Сияние" он вернется завтра.

Реальность заключалась в том, что расписание Джейкоба, как и все остальное, целиком и полностью зависело от Отца Габриэля.

Мои мысли вернулись к Присцилле, женщине-последователю, с которой я собиралась встретиться. Мы встречались раз или два в неделю в течение нескольких месяцев. Я пыталась сделать для нее то, что Сестра Лилит сделала для меня после моего несчастного случая, посоветовав ей уроки, для изучения и обсуждения учений Отца Габриэля. Частью моих обязанностей как жены члена Собрания было напоминать ей о ее месте и роли в качестве помощницы своему мужу.

Несмотря на то, что наш с Диной рабочий день в лаборатории закончился, рабочее время обычных последователей все еще продолжалось. Когда я пробралась внутрь большой металлической конструкции, расположенной рядом со школой, голоса маленьких детей заполнили мои уши. Как только дети могли говорить, их начинали учить трактату Отца Габриеля. Я улыбнулась звукам повторяющихся стихов и наставлений. Без сомнения, эти дети вырастут сильными солдатами и служителями "Света".

Каблуки моих сапог стучали по бетонному полу, когда я перешагивала через порог разделяющей перегородки, пробираясь к самым маленьким последователям. В некоторых классных комнатах разрешалось свободное время, которое, как я знала из моих посещений, было очень ценно для маленьких детей. Когда маленькие лица повернулись в мою сторону, «Сестра Сара» послышалось со всех сторон.

Даже дети знали избранных. Хотя, возможно, это была гордыня, мое сердце таяло с каждым их признанием. Я провела много часов, знакомясь с женами и детьми последователей, для которых Джейкоб был назначен наставником, в качестве члена Собрания. Я сердечно надеялась, что в моем лице они видели друга и наставника, так же как и жену Члена Собрания.

Как только я вошла в комнату для новорожденных, Присцилла подняла глаза и улыбнулась. Это не все, что отобразилось на ее лице, но я ощутила чувство облегчения, когда я подошла.

- Сестра Присцилла, могу я чем-то помочь?

- О, Cестра Сара, спасибо. Благодарю Отца Габриэля. Я знаю, не стоит жаловаться, но сегодня, — ее слова затихли, — это было испытание, и я счастлива, что преодолела его.

Детская комната была недостаточно большой для детей в ней. По-видимому, последователи восприняли завет «Плодитесь и размножайтесь» буквально. В каждой кроватке было по двое или трое младенцев. У некоторых были бутылочки, а другие плакали, ожидая, когда их покормят. К счастью, беспокойными были не все. Некоторые спали, они, каким-то образом, были невосприимчивы к воплям, отражающимся от стен.

Видя все это, я покачала головой. И как я раньше не замечала, сколько там младенцев, или насколько в яслях не хватало рук для ухода за ними?

Я пошла прямиком к пухленькому маленькому мальчику, которого держала много раз прежде. Его щечки были красными, а из носика текло, пока его маленькая грудь поднималась с криками. Когда я взяла его, мое внимание привлекла тяжесть его подгузника.

- Присцилла, я думаю, он мокрый.

Она кивнула.

- Отец Габриэль установил лимит на количество подгузников в день. Лимит предназначен, чтобы научить детей контролю. К сожалению, у маленького Тобиаса, должно быть, расстройство желудка. Он уже использовал свою ежедневную норму. И хотя, может, я не должна была менять их так рано и часто, но он был очень грязный.

Я покачала головой в недоумении.

- Тобиас - младенец. Сколько ему? Три месяца?

- Четыре.

- Когда в последний раз ему меняли подгузник?

Слезы застыли в глазах Присциллы. Я не уверена, были ли они из-за моего вопроса или ее собственного разочарования.

- Около четырех часов назад. Я-я не могу...

- Сколько раз в день разрешается менять подгузники детям? - Мой вопрос прозвучал громче, чем я предполагала, и был более эгоистичным, чем могла понять Присцилла. Я хотела ребенка - для Джейкоба и себя, чтобы была семья. Я понимала рассуждения Отца Габриэля о яслях, но контроль? Это же дети. Им нужен комфорт, а не контроль.

- Я-я не...

Я расправила плечи.

- Я часть избранных. Ответь мне.

- Три. Если потребуется больше, кредиты семьи сократятся, и родителям придется отрабатывать дополнительные часы на заводе, чтобы восполнить разницу.

Если они этого не сделают, кредиты других будут сокращены. - Объяснила она быстро и спокойно. – Сестра, у Тобиаса двое других братьев и сестер. Его мать попросила меня не превышать его лимит. Это моя вина - я не должна была менять ему подгузник так часто.

Мои губы вытянулись в прямую линию, внутри бушевало негодование. Разве я никогда не слышала этого прежде? Почему это внезапно расстроило меня? Это, должно быть, из-за моего желание иметь ребенка. Мой материнский инстинкт поднимал свою уродливую голову.

Меня привлекли стопки тканевых подгузников, заполняющих полку под единственным пеленальным столиком в комнате.

- Там много подгузников. - Как только заговорила, я поняла свою ошибку. Присцилла могла быть женщиной, но подвергать сомнению указания Отца Габриэля неприемлемо. - Возможно, - я посмотрела на успокоившегося ребенка на моих руках. Просто то, что я держала его, и мое тело раскачивалось вперед и назад успокоило мальчика. Мои щеки приподнялись в утомленной улыбке, - возможно, к тому времени как придет его мама, Тобиас будет в порядке.

Присцилла сделала глубокий вдох и убрала от своего лица пряди волос.

- Спасибо вам, Сестра. Иногда я задаюсь вопросом…

В это время слезы катились из ее глаз.

Я потянулась к другому ребенку и удерживала по одному в каждой руке. Сидя на одном из двух качающихся стульев, я улыбнулась, когда глаза детей закрылись.

- Ты можешь поговорить со мной, Присцилла. Если хочешь о чем-то спросить другую женщину, это не является допросом. Что тебя интересует?

В течение следующих тридцати минут я укачивала детишек на руках, пока Присцилла порхала по комнате, заботясь о других. Она рассказала об учебе и отвечала на мои вопросы. Она также призналась в своем беспокойстве о том, как изменилась ее жизнь с тех пор, как она и ее муж присоединились к "Свету" в качестве полноправных последователей.

Хотя я не могу сознаться в этом, но я завидовала ее перспективам. Она могла сравнить жизнь во тьме с жизнью в "Свете". Авария, произошедшая почти девять месяцев назад, лишила меня этого.

Присцилла никогда не выражала разочарования в своем выборе, лишь ощущение разочарования. Я задала все правильные вопросы: Любила ли она "Свет"? Хотела ли она следовать за Отцом Габриэлем? Верит ли она в его учения? Любит ли она своего мужа, и доверяет ли ему свои жизненные решения?

Эти разговоры проходили достаточно долго в процессе обращения Присциллы, и я знала, что должна сказать не только Джейкобу, но и Элизабет. Как координаторы новых последователей, Элизабет и ее муж, Брат Люк, знали, что делать. Когда наблюдались затяжные признаки сомнения, был предписан курс действий.

Последний вопрос, который я озвучила: «Любила ли она своего мужа и доверяла ему свои жизненные решения?» - вызвал у меня слабую вспышку стыда. Я не доверила Джейкобу решение остановить прием моих контрацептивов. Я сделала это сама.

Возможно, это и стало причиной моего нового беспокойства. Я чувствовала себя виноватой. Ведь с каждым часом казалось, что я продолжала накапливать новые грехи, и, что, конечном итоге, мне необходимо признаться в этом мужу.

Когда я покинула ясли и направилась к нашей квартире, у меня в мыслях и на сердце была тяжесть. Хотя я не хотела испытать наказание от рук Джейкоба, я жаждала мира, который возвращался, когда я делилась с ним своими проблемами. Вот бы он сегодня пришел домой, но ему это неподвластно. Он был с Отцом Габриэлем в другой общине. Помнится, он упоминал о "Восточном Сиянии".

Рассказ Присциллы о жизни во тьме заставил меня задуматься об образе часов. Я не знала, настоящий ли это образ, или это было то, что всплыло вследствие доброжелательных разговоров с одной из моих сестер. Если бы у меня было больше воспоминаний о детстве, я бы не смогла выделить их. Только классная комната с часами над зеленой доской, видение, которое теперь расширилось, содержит в себе элегантно закрученный алфавит, отделяющий доску от часов. Учитель на этом изображении был загадкой, но на маленьком столе передо мной было тщательно выведенное мое имя. Не на столе, а на кусочке яркой бумаги. "С" было наклонено вправо и соединено с "а", затем "р" и "а".

Даже при том, что я не старалась вспоминать... изображения продолжали появляться в памяти, создавая туман, который искажал действительность. Наш многоквартирный жилой дом выглядел иначе - так же, как и раньше, но еще больше. Нет. Более простым. Неокрашенные доски показывали последствия погоды на Аляске. Мои туфли стирали изношенные доски лестницы, когда я пробиралась к нашей квартире.

Я покачала головой, пытаясь избавиться от неопределенности. Вздохнув, я зашла в квартиру и рухнула на диван. Потирая виски, я закрыла глаза, желая, чтобы Джейкоб оказался рядом.

- Остановите это! - Сказала я вслух непонятно кому.

Наша пустая квартира издевалась надо мной.

- Я не хочу этих мыслей. - Необычайная боль разрывала голову. Вот бы я могла лечь спать и не пойти на службу, но это не вариант. Мне пришлось вставать и идти.

Мой разум закрутился в вихре мыслей: то и дело всплывали куски и фрагменты, неспособные создать полную картинку, пока изображение Отца Габриэля не исчезло с экрана в передней части храма.

- Сара, ты нехорошо себя чувствуешь? - Спросила Рейчел шепотом.

Я попыталась улыбнуться, когда посмотрела на мою ближайшую подругу.

- Я думаю, что устала. И я скучаю...

Лоб Рейчел придвинулся ближе к моему.

- Ты скучаешь по Брату Джейкобу. Конечно, скучаешь. Я могу спросить Бенджамина, можешь ли ты прийти к нам. Мы могли бы выпить кофе.

Упоминание имени ее мужа напомнило мне о том, что я сделала за несколько дней до этого в лаборатории, и что у меня не было возможности признаться в моем открытии моему мужу.

- Спасибо. Думаю, я просто хочу домой. Может, мне нужно выспаться. Я не могу спать, когда он улетает.

- Даже не представляю, каково тебе. С того самого дня, как мы с Бенджамином поженились, я никогда не спала в одиночестве.

- Вы поженились во тьме?

Глаза Рейчел стали шире, когда она оглянулась.

- Сара! - Ее голос звучал тихим шепотом. - Мы в храме, в окружении избранных.

- Она еще больше понизила тон. - Это не место для обсуждения таких вещей.

Мои губы вытянулись в прямую линию.

- Извини, - сказала я с ноткой ехидства. - Я не думала, что разговариваю с Элизабет.

Искра в ее темных глазах сказало мне, что она поняла мое замечание. Элизабет была нашей подругой, однако, она никогда не отклонялась от прямоты и ограничений. Помимо ее работы с новыми последователями, она была ребенком с плаката про повиновение. Она бы никогда не упомянула про тьму и уж точно не в храме.

- Что? - Сказала Элизабет, поворачиваясь к нам, ее зеленые глаза сияли, а прекрасные рыжие волосы были собраны в хвост. - Я слышала свое имя?

Рейчел посмотрела на меня молчаливым и глумливым взглядом.

- Сара и я говорили о том, чтобы возвращаться домой. Ты и Люк прогуляетесь с нами.

- Это зависит от Люка, - ответила она безоговорочно. Затем ее глаза прищурились. - Но Сара, ты не можешь ходить одна.

Я вздохнула.

- Я хожу одна в течение дня. Сейчас июль. Почти всегда светло.

Она пренебрежительно покачала головой, так как другие жены членов Собирания и Комиссии выходили со своими мужьями один за другим. За пределами наших мест для избранных я заметила других последователей, в основном пары покидали скамейки и направлялись к дверям. Было так много людей, которых я не знала. Быть избранным одновременно благословение и проклятие. Последовательницы, которых я видела, имели удовольствие сидеть со своими мужьями, но все они выглядели измученными.

Когда я подумала о часах работы Присциллы и других, то поняла почему.

Элизабет продолжала говорить.

- …если светло или темно в небе. Брат Джейкоб попросил Люка или Брата Бенджамина, сопровождать тебя. Ты не можешь спорить.

Моя головная боль усилилась, и я постаралась ответить, как можно менее цинично.

- Я не спорю. Я устала. Вот и все.

- Она скучает по Брату Джейкобу, - вступилась Рейчел.

Осуждение, выражавшееся на лице Элизабет, лишь миллисекундой раньше, растворилось.

- О, Господи. Прости. Конечно, скучаешь.

- Дамы. - Глубокий голос Брата Бенжамина прервал наш разговор. - Пришло время отправляться по домам.

Позади Брата Бенджамина стоял Брат Люк. Мы все кивнули в знак согласия, и последовали за мужчинами из церкви на вечернее солнце. Хотя двое мужчин продолжали разговаривать, я позволила себе впасть в молчание. Это было послушание, которому меня научили, но, более того, это был мой собственный способ, чтобы понять, что я чувствую, когда испытываю неуверенность. Единственное, что я сейчас хотела, это залезть в постель и проснуться обновленной.

Утром я буду чувствовать себя, как и прежде.

Это была моя последняя мысль, перед тем, как я закрыла глаза, опустив голову на подушку Джейкоба. Меня окутал запах его кожи, и я заснула.