Изгнание. Книга 1

Глава 17. Хостис

Ненавижу дожди. В Милитацио постоянно идут дожди, чтобы сохранить уникальную местную микрофлору. Ученые расстарались для этого региона. Каждый день монотонные унылые капли стучат по черепичной крыше, вода льется из водостока: здесь все, как в старину. Днем ослепительное солнце высушивает безумно зеленые поляны с дикорастущей травой и ровные 'английские газоны'. Давно уже нет той Англии, но 'газоны' - вот они, под окном! Впрочем, какого происхождения это слово?

Иногда, дождливыми ночами, я думаю о всякой чепухе, чтобы не думать о том, что по-настоящему меня тревожит. Мою душу гложет внутренний конфликт, из которого нет выхода: стремление к абсолютной власти и сожаление о содеянном зле. Нет, не муки совести, придуманной старыми теологами, но легкая грусть и печаль: потому что моя недавняя спокойная жизнь никогда уже не наладится. Я сам все разрушил, так о чем горевать?

С юности жажда власти преследовала меня. Во мне не было ни жалости, ни тепла, ни доброты, я не умел любить. Почему я вырос таким? Потому что меня никто не любил с самого детства. Моя мать, - я не знал ее вообще. Она не забрала меня из хилариса: не захотела, или не смогла, или ее вовсе не было в живых, - не знаю. Только нрав мой сформировался в коллективе.

В дисципии лишь десятая доля воспитанников получает образование 'от' и 'до', и мне не повезло: я оказался в числе этих отверженных. Другие дети элитариев уже лет с пяти странствуют с матерями по миру, познавая иные миры и разные места, тогда как я до семнадцати лет постоянно жил в горах Тибета. Воздух высокогорья укрепил мои легкие, но одиночество души отняло все прекрасные стремления.

Одной мечтой жил: возвыситься над толпой, доказать, что я - лучший! Поначалу стремился подавлять волю соучеников, нередко втягивал их в рискованные ситуации, норовя предстать этаким героем; затем подчинял сердца и души добрых преподавателей в семинарии креационистов-душеведов. К сожалению, мою раннюю карьеру разрушил мой излишне страстный нрав и несчастная встреча с подобной мне женщиной.

Когда я уже готовился стать доктором наук, уже получил диплом инженера-креациониста, меня отправили на учебную практику в женскую семинарию, где я читал лекции по речевой суггестии. Проще говоря, о том, как, с помощью обычной речи, добиться своего в любой ситуации. Тема была мне близка: с раннего детства я подсознательно воздействовал на дружков, и они готовы были отдать мне последнее, лишь бы вызвать мое одобрение.

Эта девушка, рыжая, высокая, грациозная, как балерина, с дерзким убегающим взглядом и трепещущими раздувающимися ноздрями, как у дикого зверя, по своей воле пошла учиться на креациониста: у нее выявились способности. Догадываюсь, как она муштровала близких! Очевидно, ее семье настоятельно 'рекомендовали' отдать дочь в обучение к нам, иначе она такого натворит! Необученный суперсенс, - это интересное редкое явление, но церковники как огня боятся подобных мутаций среди элитариев.

Порою я замечал в ходе лекций, что она стремится меня 'отзеркалить': пародируя мои движения, мимику, взгляды. У нее получалось: ее соседки покатывались со смеху, а материал лекции никто не хотел слушать. Я начал злиться на юную нахалку, но не мог дойти до того, чтобы нажаловаться на нее в деканат, поэтому пригласил ее для личной беседы после занятий.

Она явилась для разговора не в привычной бесформенной мантии, но облаченная в узкое сиреневое платье, распустив косы, благоухая амброй и лимоном. Студенткам не был запрещен подобный наряд, вне обязательных часов занятий. Да она и не была первокурсницей, вышедшей из дисципия: у нее было еще какое-то образование; не сказала, какое, я не интересовался. Даже выругать ее сил не было: похоже, моя суггестия тут не работала, но, напротив, девица взяла мои мысли под контроль. Когда смотрел на нее, то представлял без одежды, с развевающимися волосами-змеями, страстную...

Итогом нашей милой беседы стали бурные поцелуи, от которых все мои жизненные установки пришли в смятение: до сих пор у меня не было женщины, я с легкостью отвергал соблазны, но эта рыжая Лилит, как в мыслях я прозвал ее, могла совратить и почившего Лазаря. Ее губы источали мед разнотравья, а тело пахло юностью и притяжением чистоты. Оказалось, все ее выходки имели одну лишь цель: привлечь мое внимание!

В начале семестра, в шутку, она поспорила с сокурсницей, - они сидели рядом за длинным столом, - что соблазнит меня, и все ее поведение во время этих лекций было подчинено этой задаче. Призом должна была стать поездка на Марс: обе девушки происходили из обеспеченных семей, и оплатить такую поездку им ничего не стоило. Если бы выиграла моя нарушительница спокойствия, то проигравшая сторона преподнесла бы ей в дар тур на Марс, в пору вакаций. Соотвественно, если бы рыжая красавица проиграла, то...

Но она выиграла, разумеется: я оценил ее прямодушие по достоинству. Не знаю, правдива ли она была, когда говорила, что действительно увлеклась мною в ходе 'игры'? во время наших встреч ее глаза неизменно смеялись и дразнили, она не закрывала их, когда мы целовались. Но губы и тело свое отдавала без остатка, с бешеной страстью и искренностью. Однажды мы были в горах, в заброшенном монастыре тибеских монахов, и там любили друг друга, стремясь каждый захватить инициативу в свои руки. И там, в пароксизме страсти, она все же закрыла глаза и назвала меня 'любимым'. Я удивился, даже испугался неистовству ее любви. Потихоньку начал избегать наших встреч: долгие отношения со студенткой могли стоить мне карьеры. Она не бегала за мной, даже на лекциях сделалась тихой и скучной, - как все. Неужели ей было грустно, что я не смог ответить ей с таким же жаром? Все люди - разные: один любит, другой позволяет любить!

Прошел месяц после кажущегося разрыва наших отношений. Однажды она подошла ко мне и с улыбкой безумия заявила, что беременна! Ее красивое лицо светилось изнутри, словно в ней зажгли маленький фонарик. Я был в шоке, и первым заявил на нее. Сказал, что на меня спорили, что я был обманут. Мне казалось, что эта ее беременность преследует одну цель: помешать мне, честолюбцу, сделать карьеру! Она на меня не жаловалась, несмотря на значительную, в десять лет, разницу в возрасте. По логике вещей, я был опытнее и тоже должен был думать о последствиях.

Девушки-элитарии не должны беременеть, так как им нельзя рожать. Тот факт, что ее насильно принудили избавиться от плода нашей любви, мог отрицательно сказаться на возможности последующей сдачи ею яйцеклеток в банк Генетического развития. Здоровье любой взрослой элитарии стоило дорого, и мы сообща нанесли порчу ее телу!

Не знаю и не хочу знать, что именно сделали с ней: наверное, отправили в ссылку на отдаленное космическое тело в Солнечной системе, а вначале, конечно, исключили из семинарии, - нарушительницам закона здесь не место! Жаль, что ей тогда еще не исполнилось двадцати одного года: как несовершеннолетняя, она вряд ли получила по всей строгости закона!

Мне также воспрепятствовали в дальнейшей учебе и защите: направили на Марс, ту самую планету, являвшуюся призом в девичьем споре. Но мой тур на 'красную планету' продлился неимоверно долго!

Работу дали 'собачью': выискивать талантливых необычных детей и договариваться с их родителями о том, чтобы ребятишек предоставили их исключительной судьбе. Проще говоря, я выкупал детей у их семей. Другой, менее приятной обязанностью, был поиск детей-мутантов; этих разыскивал по дисципиям, так как все они были одиноки и оставлены близкими. Я не хотел даже думать, для каких целей детишек перевозят в лаборатории на Зем: меньше знаешь, крепче спишь! Короче, работа мне не нравилась.

И злоба на весь женский род нарастала во мне день ото дня: здесь, в колонии, среди жалких отщепенцев и работников по контракту, оказался исключительно из-за той рыжей бестии! Надеюсь, она сдохла с голоду в дальнем космосе: паек ссыльных невелик и напоминает птичий!

Но ночами страстная дева приходила ко мне вновь и вновь. Я просыпался в холодном поту, с жаждой плоти, рвущейся только к ней! Тело честнее наших мыслей, оно - индикатор подлинных стремлений человека. Ненавидя свою бывшую возлюбленную, погубившую мою карьеру и перспективы, втайне я любил ее и желал все сильнее. Годы послужили лекарем: научился смирять свой норов и выглядеть скромным, тихим инженером-генетиком. Но мечта о власти жила во мне непрестанно!

Только тот, кто держит в своей воле судьбы других людей, может чувствовать себя спокойно в этом мире. Но как достичь власти? Мои отношения с местным руководителем Особого отдела складывались неплохо, периодически я делился с ним полученной от родителей детей-ординариев и элитариев мздой. Тем не менее, мне даже не позволили вступить в партию последователей Креатора, сказали: 'веруй так, а партбилет ты еще не заслужил! Подожди немного!'. И я ждал своего часа. Дни складывались в недели, месяцы и годы: рутина заставляла скрежетать зубами. Мне нужно было отбыть четвертьвековой срок на Марсе или уплатить немалый штраф за отъезд с 'красной планеты'. Где раздобыть денег?

На двадцатый год пребывания в ссылке, наконец, повезло. Был день отдыха граждан. На Марсе собрались политики со всей Солнечной системы: для обсуждения каких-то изменений в процедуре голосования, - нужно же им на что-то тратить народные деньги. Не будучи любителем посещения злачных мест, однажды я изменил своей натуре и пошел отдохнуть в лучший кабак Марса. Бесплатно: родители одного из талантливых мальчишек откупились от меня и, помимо крупной взятки, одарили купоном на дармовое посещение этого хилариса, раз в месяц.

В хиларисе народу было много. Я никогда не любил находиться на виду, поэтому прошел, по своей контрамарке, в отдельный кабинет на возвышении, в дальней нише; мне оттуда все было видно, сам же оставался невидимым.

В соседнем кабинетике обретались две дамке, моих лет или чуть постарше. Еще молодые, словом. Они также стремились сохранить инкогнито. С одной из них я столкнулся в проходе случайно, и обомлел: женщина неимоверно напоминала мою давешнюю пассию, но при этом была полностью другой.

В ней не было той дерзкой яростной игры, ощущения борьбы с жизнью. Вначале разглядел лишь длинные золотисто-рыжие волосы и фигуру. Она подняла на меня глаза: добрые, внимательные, доверчивые, проницательные и полные любви к миру. У взрослых людей не должно быть такого нелепого выражения лица! Она показалась мне глуповатой, честно говоря.

Когда пригласил ее танцевать, она помедлила на секунду, - и пошла. В танце доверительно сообщила, что боится отдавить мне ноги: работа на благо государства отнимает все ее время, и на развлечения ничего не остается. Понял, что она - депутат, близка к властным структурам, а с мужчинами почти не общается. От одиночества женщины легко впадают в детство, становясь легкой добычей умных мужчин: рыжая дамке даже не подумала закрыть от меня свою мыслесферу, потому что хотела всем верить! Святая простота! И такие люди занимают крупные посты!

Ее подруга, чернявая и смуглая эффектная красавица пару раз пыталась увести мою новую подругу Зоэ из хилариса, но та уже полностью подпала под воздействие моих любовных чар, и отказалась. Рассердившись, дамке Магдален ушла ближе к полуночи: по ее огненным взглядам, я понял, что не понравился спутнице моей подруги. Ничего, в будущем, если все получится, они перестанут быть дружны, я постараюсь!

Ночь с Зоэ, которую я принял за какую-нибудь мелкую деятельницу из сферы культуры или образования, - удивила: она не только желала любви и страсти, но сама умела дарить приятные мгновения. Она не была новичком в любви, но почти не уступала мне в искусстве сладострастия! Приятно, когда жертва готова отдать тебе не только свои деньги, но и порадовать негой!

В перерывах между жаркими объятиями, я рассказал Зоэ, что моя несчастная звезда привела меня на Марс: по навету злых студентов мне суждено еще почти пять лет, - по земному счету, - отбыть здесь. Зоэ вела себя правильно: предложила внести стоимость неустойки и забрать меня на Зем в качестве ее помощника по работе. Все складывалось просто отлично! Шутки ради, назвал троекратную сумму штрафа, но Зоэ лишь рукой махнула: какие мелочи! Пришлось спешно созвониться с моим начальником и договориться о дележе лишней суммы. Влюбленная женщина при деньгах, - это прекрасно!

Ссылка на Марс закончилась моментально: директор провожал меня, словно триумфатора, - боюсь, он раньше, чем я сам, пронюхал о том, кто такая моя милая хрупкая Зоэ. Такой большой политикой я никогда не интересовался, не смотрел новостей, не следил за переменами у главной кормушки, поэтому, оказавшись в округе Милитацио, на Земе, был просто шокирован. Зоэ оказалась не маленькой 'шишкой', но новой, недавно назначенной Главой Совета планеты. Вот это была удача!

И она доверяла мне всемерно: обсуждала со мной текущие дела и далекие перспективы, объясняла сущность кулуарных интриг, перезнакомила со всеми высокопоставленными лицами государства, позволила проникнуть в мир ее интересов и ожиданий от будущего.

Постепенно мое положение в мире политики упрочилось: бывшие начальники из Особого отдела, прослышав о моем возвышении, - пусть и благодаря женщине, - сами пришли на поклон, 'мириться'. Они кланялись мне униженно, но подсознательно я чувствовал их скрытые улыбки: в мире креационистов не уважают тех, кто делает карьеру подобным образом.

Однако, пока Зоэ была мне удобна и ни в чем не мешала. Ночи с нею приносили радость и отдохновение, днями она почти постоянно была занята: мы отлично сосуществовали, и никогда не ссорились. Весь накопившийся негатив я срывал на слугах, которых немало насчитывалось во дворце, и все они были безмерно преданны госпоже. Когда-нибудь я уволю их всех!

Узнав пароли большинства счетов государственных средств, я потихоньку начал наращивать сумму на личной кэрте, но потом понял: нужно быть осмотрительнее, и стал оформлять все на предъявителя, до востребования. Старался аккумулировать свои сбережения на счетах Космобанка, полагая, что на его активы земные налоговики с трудом смогут наложить лапу.

Да и не было никаких оснований для тревоги: Зоэ любила меня безмерно, почти боготворила, оправдывала во всем. Она реально глупела в моем присутствии, так чудесно работала химия ее тела. Но не все было так просто.

У Зоэ была дочь, противная худющая девчонка с белокурыми длинными хвостиками, вечно сующая нос не в свои дела. Однажды, когда ей было лишь около десяти, она увидела меня за 'перекачиванием' средств: безмолвно проникла в кабинет матери, когда та была в дальней командировке, и застала меня на месте преступления. Пригляделась внимательнее.

- Ты что это здесь делаешь, Хостис? - спросила въедливо, как старуха.

- Ничего. Играю. А ты что здесь делаешь?

- Тоже ничего. Хотела протереть пыль! Значит, ее вытрешь ты! - и маленькая выдра, демонстративно зевнув, убежала к своим обыскавшимся ее нянькам. В тот момент мне хотелось лично убить любопытную девчонку и закатать в цемент! С трудом удалось сдержать возбуждение и смирить ярость.

Однако, Золь, так звали неугомонную падчерицу, ничего не сказала маменьке: забыла, или сочла несущественным увиденное, или сознательно смолчала. Трудно было понять ее мотивы: она казалась то сущим ребенком, то почти взрослой, когда рассуждала о традиционной науке и новых открытиях. Она была слишком умна! И постепенно я понял: девчонка постоянно наблюдает за мной, ее убегающий взгляд свидетельствовал о повышенном любопытстве, но она ничего никогда не говорила матери. Неужели она понимала сущность моих отношений с Зоэ?

Мысли Золь были укрыты далеко и надежно, словно свинцовой стеной: очевидно, ее суггестивные вроженные задатки далеко превосходили возможности ее матери. Золь умела казаться обаятельной: в иные моменты, достигнув отрочества, она почти нравилась мне, но порою выходила из образа, и я вновь ловил ее волчий недоверчивый взгляд и иронию во взоре, когда просматривал записи наших семейных обедов.

Впрочем, лет с пятнадцати юная крыска отказалась ужинать 'с родителями', как она называла нас иронически: ей хотелось чувствовать себя самостоятельной! Поэтому на свои обеды Золь приглашала частных учителей и даже некоторых почтенных старых депутатов, и те принимали ее приглашения! Мать не препятствовала чудачествам дочери.

Раз я попытался заметить своей возлюбленной: Золь еще слишком мала для проявления подобной самостоятельности, ей рано держать собственный 'салон', но впервые Зоэ заспорила со мной, заявив, что да, пока ее дочь мала, но со временем той предстоит стать вторым лицом в Совете, а когда не станет самой Зоэ, то главой предстоит сделать Золь!

Не потому, что она - дочь Зоэ: у Золь выдающийся психопотенциал и она непрестанно увеличивает глубину знаний во всех отраслях. Сам Особый отдел церкви признал ее исключительность! Это подтверждено исследованиями креационистов!

Слова Зоэ означали: Золь обладает потенциалом ученого-исследователя и сильнейшего суггестолога, хотя и кажется дурашливой недотёпой. Хитра! Милую падчерицу с того дня я мысленно записал в злейшие враги: она одна на свете могла помешать моему желанию: сменить Зоэ на ее посту! Нужно было избавиться от девчонки до того, как наступит день ее совершеннолетия и она вступит в права гражданства!

Я начал 'копать': в биографии каждого человека есть подводные айсберги, должны быть какие-то недостатки и у маленькой 'умницы'! Но их не было: в дисципии вела себя идеально, взрослым не грубила, не хулиганила, всех очаровывала. Точно, как я сам в детстве!

Однажды она подслушала мой разговор с бывшим начальником, креационистом из Особого отдела на Марсе. Мы обсуждали мой удачный выкуп из ссылки, когда я так славно обманул сожительницу, обогатив и себя, и директора. Зоэ была в отсутствии, и мы позволили больше, чем следовало: директору было за сто лет, и он любил выпить, естественно. Мы пригласили двух девочек-скорт, работавших в паре, и они неплохо станцевали для нас, взяв хорошие деньги. Я полагал, что моя половина дома надежно укрыта от глаз посторонних, но маленькая негодница умела открывать любые замки, даже реагировавшие на отпечатки пальцев! Ночью, наскоро прокрутив записи камер во всех комнатах, обнаружил на одном из снимков девчонку, приникшую ухом к стене: там, очевидно, находился слуховой проем.

В ярости разбудил Золь и готов был ударить. Она проснулась, уставилась на меня пронзительными синими глазами без всякого страха, стараясь даже дышать размеренно, словно у нее совсем не было нервов. Тихо спросил: зачем она подслушивает чужие речи? В ответ услышал: она ничего не слышала, она только подсматривала за танцем двух потаскушек, которых я осмелился привести в ее с матерью дом! В 'ее' дом, подумать только!

Девочнока продолжала: если я так недоволен ее любопытством, то будет ли довольна мать, узнав о том, что наш дворец посещают полуголые чужие женщины? А сейчас она хочет спать, я же ей мешаю! Вне себя, я заставил себя выйти вон, и уже в коридоре, обнаружил: вся моя ярость развеялась, как дым! Я смеялся! Золь вполне могла бы быть моей дочерью: ее бойцовский характер отличался от тихого нрава Зоэ, как небо и земля! Вот с нею я бы охотно вступил в поединок страсти! Где-нибудь в горах, вдали от всех...

Но Золь, думаю, желала лишь одного: избавиться от меня! Только не дано ей пережить такого счастья! Рано или поздно все здесь будет моим: и дворец, и сады, и озеро, и все до одного депутаты будут смотреть мне в рот, когда я взойду на курульный трон Главы! Она же, Золь, сгинет в болотах или примет мое главенство, когда я уничтожу ее мать, как надоевшую муху!

Но, для того, чтобы избавиться от Зоэ, время не пришло. Я ждал, искал пути сближения с лидерами всех фракций Совета, дарил многим из них уместные подарки, щедро раздавал обещания, нащупывал слабые места их всех. Не самые лучшие люди приходят во власть, это известно со времен Рима, но это именно те, кто любит управлять и имеет силу для этого. У каждой фракции были свои сильные и слабые стороны и точки опоры: я перессорил лидеров фракций между собой, пересказывая их взаимные недоброжелательные сплетни.

Лет за семь жизни с Зоэ я стал незаменимым человеком на заседаниях Совета, добившись своего выдвижения от Особого отдела. Мое темное прошлое и ошибка молодости были давно забыты, никто из вездесущих журналюг не смог бы обнаружить то, что исчезло из архива. Пока что мне было выгодно выступать в качестве 'тени' Зоэ: она занималась реальными делами, пыталась вникнуть во все, моталась по планетам, не давая себе отдыха; я же неизменно оставался на Земе, и все знал, как 'серый кардинал'.

Несколько лет назад из не слишком далекой планетной системы пришли сигналы от разумных существ. Информацию об этих сигналах передали лично Зоэ и в Особый отдел; евгеники потребовали засекретить их до полной расшифровки, код к которой имелся только у Главы Совета. И у девчонки, возможно: мать ей безоговорочно доверяла! Неужели больше, чем мне?

Дело в том, что пару веков назад к землянам прилетала незнаемо откуда чужая делегация, пребывание которой на планете привело к крупным переменам. Неожиданное отбытие инопланетян помешало возникновению более устойчивых контактов: наши ученые так не успели установить точное место обитания наших коммуникантов.

Но воспринятые в Центральной Обсерватории Зема сигналы якобы напоминали уже поступавшие раньше, от тех самых инопланетян. Расшифровкой занялась Зоэ, но перевод отчаянно смутил ее. Поначалу я не мог добиться от своей подруги правды: она ничего не хотела говорить и порывалась уничтожить перевод.

Мне пришлось применить Слово в момент, когда мыслесфера Зоэ была полностью открыта для меня. Она никогда не противилась воздействию, не чувствовала его, даже не предполагала. Зоэ объяснила: сигналы - те же, она их расшифровала, но суть их повергла ее в шок.

Наши былые наставники настоятельно просили прислать им несколько тысяч землян детородного возраста, не указывая причины своего требования, но обещая, однако, в случае его невыполнения, всяческие кары на наши земные головы. Бред! Они, наши небесные учителя, и прежде отличались категоричностью, но тогда их претензии принесли явную пользу нашей планете, которая, наконец, объединилась, пусть и под мотивом страха.

Теперь же они просто требовали, без всяких мотивов. Зачем им люди? Для исследований? Для работы? Но в послании речь не шла об ученых, инженерах, исследователях, но лишь о 'детородном возрасте'!

Зоэ не знала, как поступить: не означало ли игнорирование требований более старой звездной цивилизации грядущую войну? Которую мы, давно оставившие мысль о защите планеты от возможной агрессии и погрязшие во внутренних мелочных проблемах, - проиграем, вне сомнения!

Я посоветовал Зоэ потянуть время. Отправить ответные сигналы, выждать ответ. Уточнить: зачем им наши люди? И попросить новых сведений, все равно из какой области знания, в знак доброжелательности их намерений.

Отправив сигнал в космическую даль, мы выиграли время. В положенный срок пришел ответ, в котором ни слова не было с объяснением мотива отправления тысяч наших 'колонистов' к далеким 'друзьям'. Просто заказ, и все. Как у нас богатые люди заказывают разом тысячи клонов для своих фабрик, и не считают нужным как-то мотивировать свои деяния.

Однако, кое-что новенькое в новом сообщении содержалось. Это новое имело отношение к когнитивным способностям человека вообще, и к путям продления существования творческого разума на максимально долгий срок. Фактически, нам подсказали, как не допустить старческой деградации до конца жизни. Но чужое знание не подходило полностью для земных организмов: требовались эксперименты, и много. А еще добровольцы, - или просто одинокие люди.

Тогда-то мне и удалось сблизиться с Манлием: после того, как он случайно накрыл одну из моих лабораторий, базировавшуюся на основе подведомственного ему интерната. Пришлось подвергнуть депутата неполному воздействию и увеличить его содержание.

В ходе проведения экспериментов, выяснилась интересная вещь: некий рекомендованный для активизации мыслительных способностей сплав, образцы которого мы обнаружили на складе, где хранились артефакты со времен первого контакта, способствует также абсолютной защите от всякого воздействия иного разума, создавая некий экран. Все это было отчаянно интересно, и надолго отвлекло меня от мыслей о взятии власти.

Но через несколько месяцев вновь пришли сигналы. В них, в категоричной, ультимативной форме от нас требовали присылки корабля с колонистами. Я был не против отправить пару-тройку тысяч человеческого отребья куда подальше, лишь бы вновь выиграть время.

Но Зоэ выступила против удовлетворения требования наших контактеров, и предложила усилить обороноспособность Зема путем переброски части средств, выделяемых на содержание неработающих элитариев. Я втайне смеялся: как можно наезжать на знать, уменьшая обеспечение, тем более, не объяснив причин перемещения средств, - ведь народу не надлежало знать о возникшей серьезной угрозе издалека.

Возникал, но легко был разрешен еще один неприятный казус. А именно: на далекой Тефии, спутнике Сатурне, отчаянной дыре вглуби системы, некий проныра-астроном по имени Ферий осмелился перехватить часть сигналов, и был столь любезен, что сообщил об их приеме в Центральную Обсерваторию. К сожалению, письмо любознательного директора провинциальной обсерватории прошло через руки всех руководителей Обсерватории в Гималаях, но, слава Креатору, Лингусу хватило ума проинформировать свое начальство, а оно сообщило мне о том, что знание о сигналах может расползтись среди народа, и тогда... Что? Нам не удастся направить корабль с глупыми поселенцами на потребу инопланетянам!

Пришлось повелеть вызвать этого Ферия на Зем, и приказать уничтожить. Лингус, даром, что жует хлеб креационистов, но без чужой указки ни на что не годен! Зоэ узнала о странной гибели астронома, но ничего не заподозрила.

Наши разногласия с Зоэ иногда днем переходили в конфронтацию; ночами мы всегда мирились. Зоэ выступала за гласность: сообщения 'чужих' должны быть обнародованы, народ сам изберет линию поведения!

Она еще верила в мифическое единство 'народа'!

Однажды наш спор зашел слишком далеко: я не сдержался, ударил женщину по щеке, - надоело, что она постоянно навязывает свое мнение! Привыкла командовать тупыми болванами в Совете, но дом - не работа! Здесь она просто женщина, и должна мне подчиняться! Порой мой прежний характер проявлялся совсем не вовремя. Зоэ вышла из себя, и велела мне собирать вещи! Мне, прожившему с нею почти десять лет!

- Ты - не мой муж! Я устала от тебя, от этого вечного давления на мою психику. Иногда мне кажется, что я тебя ненавижу, что ты держишь в плену мою заколдованную душу. Оставь меня, Хостис! У тебя достаточно денег, чтобы жить без проблем одному. Я устала от твоих темных глаз и ласковых речей, я хочу побыть одна! Уйди из моей жизни!

- Хорошо, дорогая! Тебе нужно отдохнуть: ты устала и перенервничала... - томительные паузы в речи - отличное средство успокоить женщину. Нежно провел рукой по щеке Зоэ, прикоснулся губами к левому ушку, поправил ей волосы. Она хотела было оттолкнуть мою руку, но затем прижалась к ней. Так было всегда: я был необходим Зоэ, как любимый наркотик.

Время пришло: женщина близка к мысли о расставании. И она получит наконец столь желанную свободу, только не так, как думает!

Ночью я крадучись пришел в комнату Зоэ. Мне нравилось брать ее сонной и беспомощной: именно в эти моменты она могла открыть самые важные секреты, отрешиться от самой себя и угождать во всем. Она уже спала, не сразу проснулась. Нежно и ласково, в кромешной тьме, я пробудил ее поцелуями. Она всегда откликалась на страсть, как девчонка-подросток, и это было то, что нравилось в ней: никакой головной боли, лени, холодности, 'не хочу, устала'!

Мы любили друг друга, как в первый раз. Надеюсь, она получила тогда удовольствие. Был месяц май: дни стояли уже теплые, но ночами резко холодало. В озерных краях всегда так.

Засыпая вновь, Зоэ прошептала: завтра она намерена информировать Совет о нашей корреспонденции со звездой, с 'чужими'. Она просто поставила меня об этом в известность! Как пешку, не имеющую веса. Я опешил и разозлился. Уже почти спящей, я внушил моей госпоже ощущение отчаянной духоты и жары в помещении, в котором всегда поддерживалась одна и та же температура. Засыпая, она видела сон: как теплое озеро зовет ее в свои объятия, обещая дыхание свежести на коже. Ушел прочь, лег спать в своей комнате и нарочно оставил свет, чтобы камеры запечатлели меня крепко спящим всю ночь.

Я играл беспроигрышно: Зоэ неплохо плавала, но ее нежные руки и ноги плохо переносили холодную воду. Пару раз у Зоэ были судороги даже в Средиземноморье. В мае Милитацио еще обжигающе холодное, оно успевает прогреться только к июлю.

В полночь Зоэ встала, так и не проснувшись окончательно, и отправилась освежиться в озере. В ледяной воде ее левую ногу свело судорогой, и женщина почти моментально утонула. Бесславно закончился жизненный путь прекрасной главы Совета!

Наутро Зоэ не обнаружили в ее комнате. Маленькая Золь, которая уже успела вырасти и превратиться в девушку, первой забила тревогу: по ее велению просмотрели камеры и все увидели, как Зоэ при свете звезд выходит из дома, окруженного туманом, и бредет к озеру. Искали Зоэ недолго.

Золь не закатила истерику: ее молчание и сухие красные глаза были страшнее слез. Она неоступно смотрела на меня, и взгляд ее сделался страшен. Мне стало не по себе от выражения ее лица: она словно обвиняла меня! Но доказать ничего не могла! Более того, я остался ее опекуном!

Последнее прощание с Зоэ прошло достойно: нежно поцеловав бывшую возлюбленную в лоб, мысленно я смеялся над ней и ее любовью. Как хорошо, что не все женщины столь подозрительны, как эта язва Золь!

Через несколько дней, в течение которых мы почти не разговаривали, соблюдая негласный нейтралитет, пришло официальное письмо из Совета: оно уже было одобрено Особым отделом. Оказывается, действительно, Золь, несовершеннолетней и неопытной, предстояло сменить мать на высоком посту! Как несправедливо! Золь хотела отказаться от оказанной ей чести, но именно я убедил падчерицу, что она обязана оправдать доверие. Те, кто выбирают, не ошибаются! И Золь согласилась. Тем более, что я, назначенный ее советником до достижения совершеннолетия, обещал помогать во всем.

Свои депутатские полномочия в дни перед инаугурацией я использовал по полной катушке: с кем только ни говорил, чтобы разузнать подноготную покойной Зоэ, прошлое которое прежде меня не интересовало. Казалось, она безгрешна! Тогда я залез в ее личный архив, и тут мне немного повезло!

Тщетно, уже в который раз проматывая старые пленки, датированные предшествующим рождением Золь годом, наткнулся на несколько любовных сцен. Похоже, моя пассия очень дорожила этими записями, раз не соизволила их заведомо уничтожить. О, в каждом кадре она была во сто крат горячей, чем со мной! Мужчина рядом с ней неизменно был укрыт облаком тумана: Зоэ обработала пленки спецэффектом, но берегла. И беседы любовников я слушал неохотно: просто неприятно было знать, что Зоэ любила другого!

Но вот один эпизод заинтересовал, напомнив событие из личной жизни: Зоэ объявляла своему другу, что беременна и имеет лицензию на оплодотворение своей яйцеклетки. В лаборатории у нее близкие друзья! То есть, я понял: в пробирку поместили крошечное существо, извлеченное из потаенных глубин Зоэ, но это было персонифицированным, запрещенным зачатием, потому что Золь зачали обычным образом! Как можно было хранить подобное в личном архиве? О, женщины: и умные - глупы!

Тщательно обработав имеющийся материал, я привлек всех своих друзей и обязанных мне чем-либо, с целью распространить этот компромат. Официально, Золь, чью кандидатуру уже утвердил Особый отдел, была должна пройти через торжественную номинальную процедуру всепланетного голосования, создающую видимость демократии для всех слоев общества.

Помню, как хороша была девочка в тот день: в черном платье, прямая, как береза, высокая, - она доходила мне до носа; выражение ее лица казалось непонятным, но гордость, достоинство и печаль переполняли его. Она не замечала, входя в зал Совета, пошлых улыбок на лицах депутатов. Она поклялась перед народом блюсти верность его интересам.

И, когда желтые и красные огоньки голосования подавили зеленые, она удивилась: решила, что аппаратура неисправна. На самом деле, с утра повсюду транслировали компромат, развенчивающий безгрешное зачатие Золь, которая ни о чем не подозревала. Проходя к выходу, она высоко вскинула голову и оглянулась на меня: не знаю, откуда во мне взялась эта уверенность, что девчонка поняла, кто инициатор этой провокации? Но она знала, это было написано в презрительной улыбке. И взгляд ее обещал: подожди немного, - я вернусь и растопчу тебя! Тогда я лишь пожал плечами.

Унизив Золь, не собирался останавливаться на достигнутом: падчерица была нужна мне сломленной и слабой. Но не стоило торопиться: главное удалось, - я получил статус временно исполняющего обязанности Главы Совета, и еще мне же депутаты доверили 'лечение' бывшего кандидата на эту должность. Все было подготовлено заранее, спасибо друзьям.

Пару дней Золь просидела в своей комнате, запершись с двумя няньками: они носили ей пищу и успокаивали. В одну из ночей Золь доставили что-то по спецзаказу: нечто крупногабаритное, в большом ящике. Так и не узнал, что. Я не торопил девочку, решив на ней провести ряд экспериментов по инопланетной технологии. Посмотрим, что с нею станется потом. Лично мне хотелось видеть падчерицу покорной страстной куклой в моих руках.

И еще: она знала код к расшифровке сигналов. Мне Зоэ так и не доверилась. Возможно, девчонка знала и кое-что другое: Зоэ как-то намекала, что где-то начаты разработки некоего космического оружия. Шутила или говорила правду? Пусть падчерица даст ответ, раз Зоэ замолчала навсегда.

Но через три дня после своего 'разоблачения' девчонка исчезла, и больше я не видел ее живой: ночью угнала собственную мангану, не спросив разрешения у меня, своего опекуна! Ее поступок позволил обратиться в службу вестигации с требованием преследования несовершеннолетней.

Но поймать беглянку не удалось: ее мангана разбилась вдребезги в тот момент, когда Золь из бреющего полета пыталась сесть на кегельбан. Никаких останков сразу обнаружить не удалось. Излучение внутреннего коннекта полностью прекратилось через несколько часов. Еще позднее были обнаружены частицы бренных останков падчерицы. Я был безутешен: как отныне мы станем общаться с системой Эпсилон Тукана? Упрямица нарушила мои планы, не пожелав отправиться со мной в 'санаторий'.

Обе няньки девчонки, Клер и Флер, убивались с горя. Они знали много лишнего, поэтому я решил их отправить в особый интернат для почтенных ветеранов. Но Клер успела убежать, непонятно каким образом: очевидно, в доме имелись неведомые мне лазейки. А Флер быстро погибла: ее сердце и кровообращение оказались слабее, чем ожидалось. Я даже не успел выпытать: куда, скорее всего, умчалась ее сестрица.

Оставшись один, первое время пребывал в эйфории власти, и не спешил никаким 'помощникам' передоверять властные полномочия: сам вникал во всё. Успешно состоялась моя аудиенция с 'серым кардиналом' планеты, директором Особого отдела. Он заявил мне, что помощь креационистов неизменно ждет меня, лишь бы я вел себя правильно и не 'зарывался'; но, в случае, если произойдет хоть что-нибудь идентичное небезызвестному эпизоду моей юности, тогда я могу рассчитывать только на себя!

Но что могло помешать моей светской власти? Решительно ничего!

Отношения с лидерами фракций приняли редистрибутивный характер: если раньше я одаривал их, чем мог, отныне ситуация в корне переменилась.

По прошествии месяца от времени побега Золь, мне стало казаться, что я вечно жил здесь один, и вечно проклятый дождь мешал мне спать. Конечно, это дождь виноват, потому что никакой совести не существует! Выдумки! Мы сами, люди веры, придумываем теологические штучки для народа...

Постоянная смена скорт выводила из себя: они слишком старались угодить. Зоэ приходила ко мне ночами, смеялась, обнимала, как раньше. Звала к себе, но обещала дождаться. После таких жутких снов не спалось: и самогипноз не помогал.

Утвердившись в должности, почувствовал скуку: мне не к чему было больше стремиться! И я стал внимательнее относиться к своему окружению в Совете, подозревая всех, кто стоял высоко: каждый из них мог втайне лелеять мысль занять мое кресло, доставшееся мне столь дорого.

Чтобы чувствовать себя спокойнее, окружил себя свитой сверхчувственных креационистов, чтобы они без конца прослушивали мысли депутатов, особенно те линии, что связаны непосредственно со мной. Мания преследования угнетала, придавая остроту бытию. Кто ждет моей смерти?

Тем временем, по моей личной инициативе, в ударные сроки шло строительство космического корабля для путешествия будущих колонистов. Заказчик, то есть я, предпочел остаться неизвестным общественности. Но охотники за удачей нашлись, и немало. Мы с помощниками отлично пошутили над ними: у рядовых участников экспедиции не было шансов на отказ от поездки в один конец. Большие деньги даром не даются!

Вчера некий агент из Особого отдела, находящийся на моем личном 'прикорме', известил об одном интересном случае в деятельности одного из их подразделений. Якобы к ним, с жалобой на деятельность переселенческой компании, обратился юноша, претензия которого состояла в следующем: имя его невесты, собиравшейся вместе с ним лететь 'на звезды', непостижимым образом исчезло из списка будущих колонистов. Раз, и нет!

Забавному делу ход пока не был дан: ну, какое дело 'особистам' до незначительной девчонки? Но юноша утверждал, что эта девушка - не та, за которую себя выдает: что он нашел ее ночью такого-то числа у своего подъезда полумертвой, дал кров и пищу, завербовал в число колонистов.

Но, как только она получила по условиям контракта кэрту со значительной суммой денег, так немедленно переменилась и надавала ему по бокам со знанием дела, как истинный мастер боя. Раньше она нуждалась в нем...

Внешне признания этого Инора выглядели, как бред сумасшедшего, но число совпадало: в ту ночь пропала моя милая падчерица, которую я почитал мертвой. Мысленно укоряя себя за напрасную трату времени, велел вызвать к себе этого паренька. Увидев его, удивился: обычно такие мальчики не любят молодых девушек, но этот явно испытывал муки ревности.

Инор, глупый претендент в колонисты, был уверен, что Церта Мар выкупила свое право на свободу у директора переселенческой компании, потому что тот - 'взяточник'! Инор был совершенно очарователен: он не испугался моего статуса, сообщив, что в его доме нет визора! Не узнал!

Выслушав его сбивчивый рассказ, продиктованный, как оказалось, чувством ревности, я пришел к выводу: Церта Мар, вычеркнутая из списка колонистов, и дорогая Золь - одно и то же лицо. Это казалось невероятным: она погибла! Значит, не до конца... и теперь моему спокойствию пришел конец: если Золь жива, она, с ее умом и въедливостью, может угрожать моей безопасности, устойчивости моего положения. Ее нужно искать!

Обратился в филиал Особого отдела молодой человек, как я понял, исключительно на почве ревности: недавно в дом к нему с расспросами заявился другой юноша, тоже искавший Церту! Падчерица в большом мире времени не теряла, используя свою красоту с целью выживания. Эта мысль вызвала во мне улыбку: не зря мне чудилось, что мы с нею чем-то похожи.

Другого знакомого 'Церты Мар' звали Стипатором, и 'выловить' его оказалось почти невозможным: на Земе нашлось пять человек с таким именем, но ни один из них не подходил под описание, данное Инором. Впрочем, загадочный ухажер вполне мог назваться чужим именем.

Инор, которому я предложил пойти ко мне на службу, согласился с без раздумий и с энтузиазмом. Он горел желанием помочь в поисках бывшей подруги. Похоже, парень стремился ей отомстить. Или жаждал увидеть вновь? Но, так или иначе, мы с ним отлично поняли друг друга и поладили. Юный хитрец заручился моей поддержкой в борьбе против переселенческой компании: он не хотел лететь к звездам, но не имел денег для уплаты неустойки. Однако, служба на меня автоматически отменяла его полет: он стал 'государственным служащим'!