Изгнание. Книга 1

Глава 8. Инор

Не помню имени матери. Я звал ее: "мама", и она откликалась.

Она приходила в мой социальный дисципий, пока мне не исполнилось пять. Однажды мать пришла не одна, а с мужчиной, немолодым, заросшим щетиной и пропахшим спиртным. Показала меня ему. Он равнодушно подал мне руку для пожатия, но я, глупый, заревел:

- Мама! Я хочу видеть только тебя! Зачем ты привела неизвестного дядю? Боюсь его: он старый и страшный!

Я был глуп тогда: сам отверг свою счастливую судьбу. Мужчина рассердился и пошел к выходу, мать побежала следом за ним, хватая его за руки, - он отталкивал ее от себя. И больше они не приходили. Позже, когда подрос и спрашивал у пожилой доброй няньки, почему больше не приходит навещать меня милая мама, - та рассмеялась:

- Твоя мать, Инор, хотела забрать тебя отсюда навсегда несколько лет назад, но ты повёл себя крайне глупо и ревниво, разозлил того мужчину, который забрал твою мать из лупанара и женился на ней. Мужчины не любят детей своих жен от других мужчин: это пробуждает в них дурные мысли.

Полагаю, она целиком находится на его содержании, но такая жизнь куда достойнее прежнего её существования. Знаешь ли, тот дядька был космотехником: очевидно, он увез твою мамку далеко вглубь нашей планетной системы, куда-нибудь на Плутон или Прозерпину, - оттуда не ходят прямые рейсы на Муну. Надеюсь, он не будет обижать ее, а она родит ему пару потомков...

Ты можешь распрощаться с надеждой увидеть мать в будущем, - она не выйдет из-под контроля своего господина и кормильца, а ты - обидел его!...

- Но почему она не могла жить одна, без этого мохнатого рыжебородого чудовища, и просто взять меня к себе? Раньше она приходила одна: была такой доброй, всё покупала, что я просил, никогда ни в чем не отказывала, только часто плакала, - говорила, хочет жить со мной!

- Детка! Нужно уметь молчать: научись, - и всё у тебя будет... Твоя мать - из люп, она продавала своё живое красивое тело простым, но денежным мужчинам, - однако, такая жизнь не может длиться долго: тело слабо, оно изнашивается, и люпы оказываются в канаве, на обочине жизни.

Люпы не бывают ни умницами, ни красавицами, у них есть только роскошное тело, которое они постоянно совершенствуют занятиями спортом и диетами... После сорока их выгоняют из лупанаров. Вначале, чтобы выжить, они продают одну почку, потом они просто умирают с голода, - возраст социальной пенсии наступает в шестьдесят, но красота увядает на десятилетия раньше... На работу им устроиться невозможно: в наши дни даже уборщиками работают исполнительные биороботы: кому нужны женщины в возрасте?

И никто их не пожалеет: они должны были сделать сбережения раньше или стремиться понравиться одному из простых клиентов, увлечь его мыслями о семье, вкусных обедах, верности до гроба, - вы, мужчины, так глупы, когда хотите поверить в сказку...

Я смотрел на нянюшку Амику, старую, сгорбленную, седовласую и страдавшую одышкой, - явно достигшую возраста "социальной пенсии", удивлялся, почему она до сих пор работает. Спрашивал:

- Нянюшка! Но ведь ты же имеешь работу! Почему же моя мать не могла работать так же, как ты? Например, учить детей? Тогда не нужно было бы жить с этим уродом... Противно вспомнить его рядом с моей красивой мамочкой...

- Детка, ты многого не понимаешь! Среди люп есть немало неглупых девушек, но у них нет образования, понимаешь? Чтобы работать в дисципии, - нужен диплом. Его дают, когда окончишь полный курс дисципия и еще колледж или высшее учебное заведение. Вот я училась в колледже и потом прослушала два курса в университете, но его мне не удалось закончить, - пришлось идти работать.

Раньше я трудилась в дисципиях для совсем других детей, - потомков знатных дам, но после пятидесяти меня перевели сюда, - так как уже "лицом не вышла". Дети элитариев должны видеть в своём окружении все только самое красивое... Пришлось мне переехать с Зема на Муну, но я не жалею об этом: все лучше, чем тосковать в пустой квартире на старости лет, да и пенсия сохраняется...

Понимаешь, твоя мать не могла работать кем-то еще, кроме люпы: у нее было всего лишь начальное образование! Думаю, она и писать-то могла еле-еле: кто же возьмет такую на работу, подумай!

Она бы не смогла работать менеджером, или референтом, или скортой - сопровождающей важных господ, - для всего этого нужно образование. В мире сейчас не всем везет с работой, даже при наличии дипломов. Мир переживает новый виток демографического бума и экономического кризиса.

Основную массу вакансий на предприятиях занимают биороботы-рабы, - их официально не называют "рабами", но они - подлинные рабы, их изнуряют до последнего, ни один живой мыслящий человек не сможет так выкладываться, как запрограммированный на выполнение определенных обязанностей биоробот, не чувствующий ни боли, ни усталости, - они безропотно трудятся до полного отказа всех систем организма .

Словом, малыш, забудь о своей матери: она дала тебе жизнь, потому что страна нуждалась в новых мальчиках в то время, - позволила ей родить. Но содержать тебя мать не могла: в лупанары не приводят детей, тебе оставалась надежда лишь видеть ее изредка в наших стенах. Но судьба твоей мамы сложилась удачнее, чем судьбы других люп: не каждой выпадает счастливая карта - выйти замуж!

Замуж она вышла не только благодаря тому, что уродилась миловидной, - не все люпы хороши собой, но твоя мама была хороша как картинка, - но потому что не была совсем глупой: сумела привлечь к себе того человека! Приманить мужчину и удержать его - немалое искусство! А тебе одно скажу, детка: учись лучше, набирайся знаний, может, и повезёт найти работу. И помни: научись молчать и терпеть, - это основное достоинство бедняка! Из-за своего нетерпения ты уже потерял возможность быть с матерью по жизни!

Не знаю, смог ли я в детстве по достоинству оценить совет мудрой старушки, которая уделяла мне неизменно большее внимание, чем другим детям в нашей группе, потому что я ластился к ней как котенок, зная, - она всегда утешит, и даст лишний кусок хлеба, и подскажет, как поступить.

Годы в дисципии прокатились быстро, как те скачки колесниц, которые мы изредка наблюдали по визору. За пятнадцать лет жизни я всего лишь несколько раз побывал на поверхности Муны, почти не покидая пределов дисципия. Мы, дети, чувствовали себя живущими в особом, обособленном мирке. Друзей настоящих у меня никогда не было, - из-за моего стремления получить отличный аттестат. Учеба отнимала все свободное время.

Учебный курс закончил с отличием, хотя и не старался слишком, - очевидно, мой мифический отец передал мне некоторые задатки и способности. Что я умел в итоге? Читать, писать, знал азы математики, но геометрии нас не учили, - не было необходимости. Зато мы учили молитвы, обращенные к Творцу мира, Креатору, - наш дисципий содержался на средства церкви. В вере я не отличался фанатизмом, был равнодушен, а зря: генетики всех истинно верующих ребятишек брали под особый контроль. И оказывали многим из них некоторую протекцию.

Еще умел приготовить несколько блюд: чтобы не умереть с голоду в большом мире, где готовая пища дорога, каждый бывший школяр обязан уметь готовить сам. Либрарий дисципия практически не посещал: меня не интересовали ни слезные романы, ни пошлые стихи, ни литература о приключениях и путешествиях. Тяга странствий не манила. Одно было на уме: чем заняться, когда меня вышвырнут вон отсюда?

Первые три месяца по окончании курса бывшим ученикам еще разрешалось жить в стенах "учебки", но за эти месяцы мы обязаны были подыскать себе работу, - или иной род занятий. Я честно пытался найти себе работу: обошел все производства Муны. Побывал на гелиевом комплексе, на заводе по производству "чистых металлов", не понимая толком, что это значит. Везде смеялись над "малышом", у которого еще "молоко на губах не обсохло"...

Ровно через три месяца мне выдали на руки небольшую сумму "от государства", - на прокорм на первое время, - и "помахали ручкой".

Сказать, что я был в отчаянии, - значит, ничего не сказать: куда идти одинокому мальчишке, привыкшему жить на полном государственном обеспечении, питаться пищей пусть и неполноценной, но три раза в день? Где найти приют на нищей колонии Зема, - Муне, чья роль - служить вечным промышленным придатком метрополии?

И я пошел в местный дешевый триклиний, - кормили там из рук вон плохо, даже с моей неизбалованной точки зрения, но напиться везде можно. Выпил псевдобеато и разом повеселел: забыл на краткий миг о своей никчемности. Захотелось веселья, но какой отдых в триклинии на окраине Муны? Здесь одни космотехники пьянствуют, да дешевые деклассированные люпы пристают к посетителям. И тогда я, расхрабрившись, на последние деньги, "завалил" в хиларис "среднего пошиба". Танцевать-то я научился в дисципии, на необязательном спецкурсе...

И тут мне несказанно повезло! В хиларисе, в отличие от большинства пьяных выпускников, не умеющих себя вести и привлекающих интерес службы охраны, я не стал буянить: сперва я пригласил потанцевать одинокую скорту, - она согласилась, но после танца послала меня куда подальше.

Потом, огорченный, я вышел в танцевальный круг и принялся отплясывать один, без пары, всю свою молодую удаль и отчаяние воплотил в танце. Тут еще заиграли музыку земного Кавказа, - нечто типа лезгинки, я хорошо знал этот танец. И я им показал, что не зря живу на свете!

Некоторые посетители мне даже захлопали. А одна из дам, одетая очень скромно и прилично, в облегающее темное платье с длинными узкими рукавами, поднялась из-за своего столика, и пошла ко мне, - принялась вокруг меня летать в танце, да так руками вскидывала, чисто наша молоденькая учительница танцев, мечтающая выйти замуж за астронавта.

Понравились ей мои движения, - заразили энергией и витальностью. Я и сам не заметил, как музыка сменилась на более медленную, руки дамы оказались на моих плечах, и мы закружились в чарующих звуках вальса.

На следующее утро я очнулся в номере этой дамы: она сказала, что ее зовут Тамарой, и мой вчерашний танец и все прочее порадовали ее чрезвычайно. Похоже, ночью я стал ее любовником, но абсолютно ничего об этом не помнил. Однако, дама была весьма мною довольна.

Настолько довольна, что забрала меня с собой на Зем, поселила в отдельной "норке" в нищем квартале Субуры, казавшемся ей верхом романтики. Субура - ужасное место, здесь живут бедные люди дурного поведения, люпы, сутенеры, беднейшие рабочие, многодетные семьи. От внешнего вида местных женщин хочется бежать, куда глаза глядят...

У моей дамы имелся сожитель из числа собратьев-элитариев, старый духом, холодный человек, не даривший ее радостями физической любви. Мне непонятно было: зачем они живут вместе без гармоничного секса и человеческого взаимопонимания? А ей так хотелось грубой страсти!

Изредка она приводила меня в свою квартиру, где обитала вдвоем с тем элитарием, и заставляла устраивать с ней такое... Мне стыдно было, на первых порах: бить плеткой, связывать, щипать столетнюю женщину, выглядевшую так неприлично молодо, ненамного меня самого старше!...

Тамара была моей первой женщиной, именно благодаря ей, - вернее, по её вине, - у меня возник стереотип, что ее поведение в любви есть отражение стремлений большинства женщин. Я не слишком ошибался: многие пожилые дамы-элитарии, чувствительность нервных окончаний которых слабеет с возрастом, несмотря на кажущуюся молодость, - стремятся именно к грубому взаимодействию.

Её постоянному другу нравилось наблюдать за нашими играми: и он приводил молоденьких глупых люп, - уважающие себя скорты, цель жизни которых - поймать навсегда или надолго одного мужчину, никогда не принимали участия в оргиях, - и начинал упоенно их мучить, - с этими девчонками у него всё получалось... Тамара постоянно давала мне деньги за мою преданность и непрестанный азарт в любовных отношениях. Мне было удобно общение с ней: несколько свиданий в неделю, - и хлеб насущный обеспечен. И не только хлеб, но и кое-что получше...

Однако, через пару лет такой ненормальной жизни в качестве "третьего" в гражданской семье элитариев, для меня наступили перемены . Я не вникал ранее в образ жизни моей возлюбленной, не связанный с ее личным бытием. Оказывается, она не просто прожигала жизнь: со мной - отдыхала, но днем - работала. Она была ученой!

И на Муне, где подобрала меня, она находилась в командировке. Теперь ей предложили участие в неких разведывательных работах на далекой Прозерпине, и она с радостью ухватилась за это предложение: большие деньги и новые впечатления...

Она горела жаждой знаний и путешествий, - не только стремлением к сексу с жалким недоучкой Инором. Я испугался: как я буду без неё?...

Она стала для меня всем, рядом с обеспеченной подругой я чувствовал себя как за каменной стеной. Однако, Тамара уже дала согласие на свое участие в дальней экспедиции, мои тревоги ее не тронули, она лишь улыбнулась. Элитария официально оформила "клетушку" в Субуре на моё имя, оформила оплату курсов летчиков-водителей спидоптеров на мое имя и унеслась в Космос возводить некие сооружения. Тогда я понял, что нуждался в ней гораздо больше, чем она во мне... Никаких проблем не было в жизни рядом с такой подругой...

Курсы окончил: деньги были внесены, забрать их я не мог, оставалось лишь посещать занятия. Однако, после получения диплома выяснилось: работу летчика спидоптера мне не найти никогда. Во всяком случае, постоянную.

В центре-распределителе вакансий изредка предлагали временную работу, - на период отпуска летчиков, но платили копейки. Изредка приглашали на работу в выходные, но такое случалось нечасто. Словом, катастрофически не хватало денег. С девочками-ровесницами не общался вообще: они мне были не по карману. Так ни разу и не влюбился по-настоящему за свою более чем двадцатилетнюю жизнь. Порою даже есть было нечего, - тут не до свиданий и любви. Но любимое существо, греющее душу, было.

Несколько лет на Земе со мной жил пес, огромный, мохнатый, черный и веселый: мне кажется, он делал мою жизнь светлее и счастливее. Я подобрал его на улице, изможденного и умирающего с голоду, еще щенком: очевидно, хозяин-элитарий, пресытившись прелестью живой игрушки, выгнал щенка вон. Я полюбил зверя всем сердцем одиночки.

Но, как нарочно, вскоре после отъезда Тамары мой Канис заболел чумкой и умер. Его можно было вылечить, но, так как я обратился уже на запущенной стадии болезни, живой ветеринар запросил бешеных денег. Я бы с радостью отдал их, эти деньги, за друга, но не у меня их не было в таком количестве. Квартира моя принадлежала мне условно: почему-то я не мог в ближайшие три года ее ни продать, ни заложить: Тамара постаралась, беспокоясь, чтобы я не совершал необдуманных поступков.

Редкие заработки растягивал на долгое время, питаясь кукурузным хлебом и фальшивым растительным маслом. Честная бедная жизнь угнетала. Хотелось натуральной пищи, внимания и ласки опытных пожилых женщин.

Пошел вновь в хиларис и не стал терять времени на одинокие танцы. Высматривал одиноких дам неопределенного возраста, звал их танцевать. Некоторые отказывали сразу, другие - лишь танцевали, третьи - звали к себе, дарили подарки и деньги, кормили, не жалея ничего. Со временем научился определять, какая элитария просто хочет отдохнуть, какая - жаждет отвязного отдыха с молодым живым парнем. Почти не ошибался.

Одна из "подруг" в благодарность за услуги дала "премию": дорогущего крошечного живого котенка, видимо, ей привезли его из имения, в городах кошек почти не осталось: слишком дороги, как и собаки. Несколько веков назад эти славные животные почти вымерли, это было связано с изменением экологии. Выжили наиболее выносливые физически, хитрые и ласковые, доступные по цене только элитариям.

И вот мне, голодранцу, любовница подарила серого гордого котенка, с настоящей родословной на пергаменте, - который нагло и умно смотрел в глаза, но пакостил, где ни попадя. Когда брал в дом зверя, совершенно забыл о том, что кот - настоящий: большинство наших современников держат в домах "фальшивых зверей", не имеющих естественных потребностей. Котенок удивительно напоминал плюшевого медвежонка...

Нередко мужчины-неудачники в тупом раздражении сворачивают шеи своим искусственным домашним любимцам, и те тут же оживают. Однако, мне пришлось по старинке убирать за зверем и заботиться о нем, как о ребенке. Кот стоил немало, - его всегда можно продать: найдутся чудаки, готовые выложить кровные за живого кота. Назвал Ромулом.

Деньги, от общения с "подругами", вскоре появились, но, ранее наученный горьким опытом почти трехлетнего полуголодного существования, научился экономить: не выбрасывал зря ни аура, ни денария. И считал дни: вскоре из своей долгосрочной командировки вернётся моя возлюбленная Тамара, давшая мне путевку в жизнь.

Я был так ей благодарен, - безмерно! Её друг-элитарий из числа неработающих представителей высшего сословия наверняка забыл Тамару, - у меня появится шанс стать ее единственным другом. Буду стараться угодить ей: вдруг Тамара согласится оплатить мою учебу в университете, сделает меня пилотом или инженером-техником? С такой "корочкой" при получении работы будет преимущество... И любая учеба мне дается с легкостью...

Возвращался в свою "конуру", как правило, среди ночи. Бояться мне было решительно нечего: все деньги перечислялись на именную кэрту. Взять же у меня ничего нельзя, разве только коннект, - и тот настроен исключительно на мои биотоки, - останется лишь выбросить...

Вызовы "подруг" по внешнему коннекту нередко застигали во время сна, - мчался в любую непогоду, стремясь ухватить от жизни каждую нелишнюю копейку. Такая работа не была неприятной: дамы-элитарии постоянно следят за собой, выглядят молодо, подтянуто, в их внешности действительно проявляется некая генетическая отточенность, однако, насчет их умственных способностей я бы этого не сказал...

Умна была лишь Тамара, но она - необычная женщина... Интересно, как она воспримет наличие в моем доме кота? Поймет, что я сам не в состоянии купить настолько дорогостоящего зверя, а значит, мне его подарили? Будет ревновать? Сама бросила меня...

В ту теплую беззвездную ночь, сразу после дождя, шел по пустому, темному, сырому переулку, - снова мальчишки свет вырубили, чтобы камеры не фиксировали их хулиганств и грабежей. Возле нашего подъезда едва не споткнулся о приоткрытую крышку люка.

Нечто непонятное темнело рядом с железной крышкой, но было так темно, - ни зги не видно!

Вечно мусор из окон кидают местные жители - эти несусветные столичные грязнули: лень донести до мусоропереработки, или трансформера, как эту штуку здесь называют. Противно.

По визору местные новости вечно показывают непонятно как сфабрикованные кадры: откуда они берут эти чистые, сияющие улицы? Постоянно улыбающихся, счастливых людей?

Я почти сразу отрезал квартиру от передающих станций: не нужен мне этот обманчивый визор, веселящий одних домохозяек! Пусть новости будут доходить с опозданием, - не желаю видеть глупостей...

Пожить бы этим режиссерам-обманщикам пятнадцать лет на Муне, питаясь искусственной пищей, а потом уже и снимать правду о жизни...

Бедные элитарии: экстренные новости пробуждают их даже ото сна, - внутренний коннект не дает им полного уединения никогда. Лишь для ученых, чьи мозги представляют наибольшую ценность, в их страте сделано исключение: те, кто совершает постоянные путешествия в земные колонии или занят трудом, при котором имеет место длительное умственное сосредоточение, - коннекты удаляются, как неэффективные. Даже вредные.

Поднёс руку к сциентору-распознавателю папиллярных узоров жильцов, и тут услышал тихий невнятный стон. Остановился, прислушался, - тихо. Дверь со скрипом растворилась, хотел было уже заходить в вестибюль, - и тут стон повторился. Что за черт!

Кто здесь? Включил огонек внешнего коннекта на руке, - свет озарил крыльцо подъезда, крышку люка, и нечто сгорбленное, - от этого темного пятна исходили стоны. Человек! Похоже, хулиганы ограбили и прибили. Насмерть, интересно, или как? Что мне теперь делать? Вызвать экстренную службу охраны?

Но не припишут ли преступление подозрительному, неработающему, деклассированному элементу, непонятно где добывающему средства к существованию? Так часто бывает, знаю. Может, лучше уйти вовремя, пока нет никого поблизости? Пусть с раненым разбирается кто-то другой.

Подошел ближе. Скрепя сердце, притронулся к телу человека. Осветил фонариком ручного коннекта. Человек лежал ко мне спиной, в неудобной скрюченной позе, в странной одежде. На голове - намотан кусок темной ткани, по непонятной моде. На теле - сплошной пятнистый комбинезон, облегающий как вторая кожа: не видно ни единого соединения, рукава переходят в перчатки, обтягивая пальцы. Не видел подобного никогда...

Вновь - стон. Жив. Аккуратно, стараясь не повредить, перевернул человека на спину, оказалось: совсем худенький безусый мальчишка, лет пятнадцати, видимо. Справа над виском, над этим нелепым тюрбаном, - темное пятно. Похоже, ударили чем-то твердым. Или сам ударился. Но жив будет, думаю. Раз до сих пор не умер.

А если и нет, - что я потеряю, если сейчас притащу его к себе в комнату? Наверняка, при нем есть какие-нибудь ценности... Если помрет, - выволоку по темноте обратно, все равно камеры в подъезде не работают: местные хулиганы постарались. Вдруг выживет, - отблагодарит за спасение.

Поднял на руки тело, оказавшееся удивительно легким, внес в подъезд. Повезло: никого по пути не встретил. Дотащил до второго этажа, открыл дверь вновь пальцем, - пришлось чуть присесть, чтобы не опускать неизвестного на пол. Уложил беднягу на старый диван-трансформ, давно превратившийся в неподвижную глыбу. Попробовал размотать ткань с головы человека, но она присохла на виске, там, куда пришелся удар. Налил теплой воды на кухне, стал отмачивать теплой ватой засохшую кровь.

Тут человек вновь застонал и открыл глаза, - полуслепые, странные, сумасшедшие. Никогда таких не видывал! Чуть стакан из рук не выронил: глаза мне странными показались: частью голубые, частью серые, - словно в человеке запущен скоростной механизм генетической регенерации. Такое возможно: например, надоело быть кареглазым по моде, вот и возвращайся к прежнему серому цвету глаз. Ускоренная трансформрегенерация, однако, дорого стоит и весьма небезопасна для организма: отнимает очень много витальных сил, человек временно делается слабым, как мой Ромул в первые два месяца кошачьей жизни. Прибегают к подобной процедуре только в крайнем случае, - если... Так и не додумал мысль, отвлекся.

Наконец удалось отмочить прилипшую ткань от кожи, - кое-как снял полотнище, - замер.

Длиннющая бело-рыжая коса упала на спину пострадавшей. С косой происходили те же пертурбации: похоже, еще дня три назад она была снежно-белой, но буквально на глазах становилась русо-рыжей, наливаясь великолепным ярким цветом. Женщина! Еще не хватало! Что ей нужно было на пустой ночной улице? Здесь - не место "съёма", у нас девушки после полуночи даже на улицу не выходят без сопровождениря. Не местная, не из Субуры, значит...

- Где я? - прошептала девушка, с трудом вглядываясь в окружающее, словно полуслепая. - Вы кто? Зачем я здесь? Я была на улице. Потом упала в люк и пыталась выползти назад. Мне это почти удалось, а потом так затошнило вдруг...

Черт! У нее сотрясение, раз затошнило! Вот навязалась на мою голову... Зачем я к ней подошел, дурак этакий? Пусть бы себе валялась в подворотне как мешок с соломой...

- Ты в Субуре, милая... Знаешь, где это? - спросил притворно ласково: она же не виновата, что грохнулась и пробила голову. Или кто-то ее толкнул...

- Нет, а где? Это Оппидум? Столица? Какой-нибудь рабочий квартал? Тут так темно на улице... Вы медиков не вызывайте, не нужно, не люблю я их, - отлежусь и уйду. Спасибо Вам за помощь. Вы - добрый человек...

Вздрогнул от её слов: тоже мне, "доброго человека" нашла! Я ее ограбить хотел!

- Сегодня можешь остаться, черт с тобой. Жены нет, так что можешь дрыхнуть на диване, сколько твоей душе угодно. Пойду на кухне прилягу. Вот тебе плед, вон там - прочие удобства. Ромул ночью может придти, - не бойся: это - кот, он живой, теплый, песенку тебе споёт.

- Ой, как здорово! Правда, живой кот, как в деревне или в кино? У меня был пес, а коты - нет... Какой красивый... Дайте мне воды, пожалуйста, и что-нибудь от тошноты, плохо мне... В глазах так темно, все предметы - словно шахматная доска.

Попытался представить эту "шахматную доску" - не смог. Бредит, наверно. Так и провозился с ней полночи: то воды, то таблетку, то замерзла, то помог ей на спине комбинезон расстегнуть, - оказывается, в нем нельзя дольше двенадцати часов находиться, нарушается кровообращение. Пришлось старую, ставшую мне маленькой пижаму выдать во временное пользование... Дернула меня нелегкая сунуться по адресу этих непонятных стонов! Давно бы уже спал! И кого я притащил в дом посреди ночи: люпу, скорту, студентку-инженера, - кого?

Ночь, наконец, завершилась. На следующее утро девица оказалась крепко спящей. Только сейчас я ее по-настоящему рассмотрел, - присвистнул даже: жар-птица залетела в мои пенаты, не иначе... Такой красотки отродясь не видывал: ни грамма косметики на лице, но - все равно красива. Прямо как я сам! Прежде полагал: без грима красивыми бывают лишь немногие мужчины, но ошибался: и женщины порой очень даже ничего себе...

Ромул залез к ней на плед и дрых неподвижным плюшевым медвежонком, тельце равномерно вздымалось, - даже умудрился мордочку подсунуть ей под ладонь. Понравилась ему, а он - с характером.

Проснулась она ближе к полудню, даже не пошевелилась во сне. Резко села, мигом сгруппировавшись:

- Добрый день! Долго я сплю... Мне, наверно, пора уходить? Вы бы меня разбудили пораньше... так люблю поспать, это так редко удается...

- Зачем же Вам уходить? - иронизирую, но она не понимает, моргает ресницами серьезно так. - Оставайтесь, пока не почувствуете себя лучше. Возможно, Вы скажете мне адрес вашей семьи или их номер коннекта? Перезвоню им, - они приедут и заберут Вас домой. Что скажете?

- Нет, моя семья не приедет... Мама умерла недавно, а отец... его нет. Некому обо мне побеспокоиться. Вы простите: есть ли у Вас ножик острый и зеркало трехстворчатое? У меня разбился коннект вчера, когда я ударилась об эту крышку люка... - она сейчас явно говорила правду: никто на нее не нападал, просто упала и ударилась. Похоже, устала сильно или торопилась куда-то успеть, раз под ноги не смотрела. Неуклюжая!

Каким ветром её занесло в квартал бедноты? Если под кожей за ухом был встроен коннект, - девица явно студентка или инженер. Но на прошедшую полный курс обучения не похожа, молода: кожа рук - детская...

Принёс наточенный крошечный ножик, сделал крошечный надрез в несколько миллиметров на коже за ухом у девицы. Она взвизгнула, но не заплакала. Вытащил малюсенький деформированный биоконнект, - никогда в руках не держал подобной... гадости. Как можно нечто подобное вживлять в тело человека? Говорят, большинство элитариев из числа тунеядцев-спермопроизводителей подсаживаются на информацию коннекта сильнее, чем простые люди - на дым панья.

Пытался ее расспрашивать о других близких, дальних родственниках, - у элитариев же по женской линии роднятся. У инженеров и по мужской и по женской линиям родственники имеются. Бесполезно: сказала, что совсем никого у нее нет: мои надежды получить благодарность за спасение странствующей дурочки развеялись дымком в небе... Но что-то меня смущало в ее появлении в Субуре: отнюдь не отсутствие кровной родни у незваной гостьи, что-то неосознанное...

Съела она кусочек искусственного мяса, - и отказалась от второго куска. Попросила что-нибудь "настоящее" или просто воды. Капризная! Принес орехов жареных арахисовых, вчера сам поджарил сковородку, - хорошо тонизируют перед свиданием с "подругами". На орехи - набросилась, не отказалась. Но вскоре сказала, что опять тошнит, - все-таки сотрясение у нее, может, и гематома в голове...

К вечеру завел разговор о том, что мне ночью нужно будет уходить. На работу. Она сжалась вся в комок, словно я уже выбрасываю ее, как бездомную мышку, с повязкой на голове, в ночь.

- Не бойся, не прогоняю тебя: оставайся, если хочешь, но ты не сможешь сама выйти из квартиры, - она автоматически открывается лишь на мои папиллярные узоры. А ты пока не внесена мною в число гостей или сожителей квартиры. Если устраивает, - оставайся одна, спи, отдыхай. Я приду среди ночи.

И она предпочла остаться пленницей в моей квартире. Дикая история: я, молодой жиголо, ненавидящий и презирающий женщин, приютил в своей квартире юную девицу, - никто не поверит...

Перед моим уходом она сказала, что ее имя - Церта Мар, родом она из далекой провинции, - название утаила. Документы у неё якобы украли, домой она возвратиться не может, - её старшие родственники выгнали из дома, - из-за материнской квартиры: не поделили. Если она вернется туда, - они ее убьют, чтобы не отдавать ее законную долю.

Во всем этом было немало неумелой лжи, но и правда чувствовалась. Скорее всего, из дома ее и впрямь "попросили", но кто? Никогда мне этого не узнать: не пытать же ее! Меньше знаешь, крепче спишь...

Да пусть лежит пока у меня, потом придумаю, что с ней делать. Можно, к примеру, продать ее в лупанар, например, и хорошо заработать: нет документов - жаловаться не станет.

С новыми веселыми мыслями я ушел на работу. Пришел под утро, злой: дама попалась скупая и жадная до ласк, - чувствуешь себя после таких встреч омерзительно... А эта побродяжка Церта спит как светлый ангел Креатора: чуть ротик приоткрыла, кофта пижамы на груди чуть распахнулась. Такое зло меня в ту ночь взяло на всех женщин, и на нее - тоже!

Сорвал с себя трансформную дорогую одежду и прыгнул на нее павианом. Она пробудилась, конечно, но сопротивляться не стала: только глаза распахнула широко и руки мне на плечи положила: то ли оттолкнуть хотела, то ли обнять. Не стал разбираться: взял ее стремительно, с жадностью, - никогда раньше таких молоденьких любовниц у меня не было.

Она вскрикнула резко, но не пыталась вырваться, лежала неподвижно, как статуя, лишь дышала часто-часто. Похоже, мужчин у нее еще не было, зря я так на ней отыгрался: 'целочку' можно раз в пять дороже продать в лупанар: охотников много бы нашлось! Поторопился!

Ощущение юного тела, шелковистость кожи - все было бесподобно, не сравнить с отреставрированными прелестями старых элитарий, - и такой свежий запах исходил от кожи, от дыхания, - вот это и есть молодая подружка... Как приятно! Хочется брать ее вновь и снова, а она и не сопротивляется, но лежит неподвижным каменным истуканом...

В моменты страсти я неосознанно сжимал ее тело как клещами, - она вздрагивала, но никогда не жаловалась. Терпеливая, или не чувствует боли? Но отнюдь не мазохистка, - никакого удовольствия на лице не написано, только одна бесконечная покорность судьбе.

Похоже, мое поведение Церта приняла как данность и сумела приспособиться, но ни разу за долгие ночи и дни любви она не ответила мне поцелуем, не подарила моему телу никакого иного удовольствия, - словно живая кукла из безумно дорогого льда Тефии...

После той ночи больше разговора не было об уходе Церты из моего дома: она мне стала необходима как воздух. С каждым днем я все яростнее брал ее, словно рассчитывая на ответную реакцию, но она, похоже, была полностью холодна к сексу. Или еще не проснулась как женщина...

Необходимо было как-то зарегистрировать ее пребывание в моем доме. Ей нужны были новые документы. Она об этом даже не заикалась, словно пребывая в неком ступоре: похоже, у нее впрямь беда приключилась дома.

Пришлось задействовать старые связи: один парень с Муны, старше меня на пару лет, также осел на Земе, - он официально занимался рисованием карандашных набросков богатых господ, а неофициально - помогал сотворить "новые" документы для разыскиваемых лиц.

С его помощью мне удалось получить информацию о пропавшей несколько лет назад девице Церте Мар, родом из провинции Бельгика. Вот на эту неизвестную девицу мы с другом и оформили новые документы для моей подружки, - она стала законной обладательницей этого имени.

Причем антропометрические и генетические данные пропавшей девушки никогда не исследовались генетиками. Почему? Она принадлежала к сословию деклассированных субпролесов, чьи ДНК никого не интересуют.

Отныне моя любовница стала субпролесом Цертой Мар, и я внес ее имя и данные в список проживающих в моей квартире. Теперь она могла свободно входить и выходить из дома, но ей я этого не сказал, чтобы не сбежала. С ее появлением в моей квартире стало светлее и уютнее, чище, что ли... Готовила она не слишком хорошо, но с каждым днем - все лучше, убирала за котом, ублажала меня ласковыми речами, но в постели оставалась хладным изваянием. Я решил, что она просто слишком молода, 'не проснулась' еще...

Скоро я перестал думать об ее удовольствии, о необходимости радовать не только себя, - и делал с хрупким телом все, что моей душе угодно. Порой от моих ласк на ее теле оставались кровоподтеки, но Церта сносила боль молча, с горящими глазами, сжав губы. В конце концов, она должна быть мне благодарна: я спас ее тогда ночью, дал приют, - у нее, похоже, ни кола, ни двора... она ответила очень серьёзно:

- Я очень признательна тебе, Инор, за спасение. Ты действительно меня спас от большой беды... Я рада тебе. Можно, буду называть тебя Инопием?

Мне было все равно, как наивная девчонка станет меня кликать...

Через несколько недель моей совместной жизни с Цертой объявилась моя Тамара, которую я ждал несколько лет с огромным нетерпением, которую почти любил когда-то, но сейчас, с появлением Церты в моей жизни, мысли о бывшей любовнице отдалились, померкли...

Хотелось каждый миг жизни проводить, держа в объятиях Церту, - не хотел разговаривать, но лишь бесконечно взмывать от наслаждения, находясь в ней, в ее податливом женском естестве...

Пытался убедить Церту перейти в сословие скорт, - для чего ей следовало пройти стерилизацию, но она смогла бы вести безбедный образ, вроде меня, и не думать о куске хлеба. Церта уперлась. Пытался напугать ее беременностью, но она рассмеялась мне в ответ, сказала, что и так "почти" бесплодна. Глупая... Если бы я был лет на десять старше, - женился бы на ней, но пока я должен зарабатывать...

Тамара безапелляционно велела мне явиться к ней ночью, сказала, что три года мечтала о встрече со мной. Ее просьба звучала приказом...

Конечно, я пошел, оставив Церту с Ромулом: к этому времени, моя юная подруга прекрасно поняла сущность моих отлучек, но ни слова не сказала об этом. Неглупа... Ведь я ее кормил все это время, - глупо ей бросать мне упреки в неверности: как-то же нужно зарабатывать на жизнь...

Старая элитария, обрадовавшись встрече, бросилась мне на шею. Принялась меня угощать вкусностями, не спеша вести в спальню. Она взяла мою кэрту и перебросила на нее заранее какую-то сумму, - не знал даже, какую именно. Ей хотелось трогать меня руками, обсуждать наше старое знакомство, вспоминать прежние наши отношения. Слушая ее, я поражался: похоже, "вечная" Тамара влюблена в меня, как юная девочка...

Когда дело дошло до занятий сексом, - я не смог. Что-то со мной случилось, словно заклинило в организме, - последнее время всё чаще случались такие проколы с немолодыми женщинами. Стоило мне увидеть их тела, - я вспоминал прекрасное тело Церты, - и волна брезгливости и отчуждения накрывала голову, и не только...

Тамара неожиданно пришла в ярость: похоже, она привыкла издавна считать меня своей безотказной игрушкой. Еще бы: она вытащила меня из нищеты на Муне, купила квартиру, оплатила образование, а я "так" неласково и равнодушно встретил ее после долгой разлуки...

Бешенство гордой элитарии было беспредельным: она немедля вызвала службу охраны, заявив, что обманута жиголо, который только что избил ее и пытался ограбить; никакого секса между нами не было, хотя она оплатила запрошенную аферистом сумму!

Она действительно просила хлестнуть ее плеткой несколько раз, но я не бил ее, нет! Однако, меня не слушали...

Тамара пояснила: несколько часов назад она перевела на мой счёт крупную сумму, но я обманул ее ожидания. Я полагал: мужчины над ней посмеются, и только... Однако, ничуть не бывало: меня отправили в камеру местной префектуры, и через несколько часов бездушный судья-автомат вынес приговор: штраф в размере пяти тысяч ауров или пожизненное заключение на дальней колонии в качестве каторжанина.

Я пришел в ужас. Однако, мне предоставили месячную отсрочку выплаты штрафа и выпустили из камеры, понимая, что бежать мне все равно некуда.

Вот до чего довела меня страсть к Церте: я оскорбил одну из сильных мира сего своим равнодушием к ее телу, и она отомстила мне жестоко...

Церта спала, - пришел на рассвете. Ей немало досталось тогда...

Днем ушел искать возможности взять заем для уплаты штрафа, но мне смеялись в лицо и в банке Косморазвития, и в Банке Зема. Других банков у нас нет, их давно подмяли под себя эти два монополиста. Есть ломбарды, но за мою квартиру много не дадут. Пять тысяч - зарплата среднего рабочего за пятьдесят лет, я же - безработный.

Предлагал почку в Институте трансплантаций, - многие богачи предпочитают живые органы, 'по старинке'. Но и там надо мной рассмеялись, сказали, все мое тело столько не стоит! Что оставалось делать? И тут услышал рекламу о наборе добровольных переселенцев к далекой звезде... как там ее... да неважно!

Аванс - пять тысяч, или семь с половиной, если приведешь на вербовку еще одного "переселенца". На следующий день я пошел вместе с Цертой в вербовочный пункт: она вначале сопротивлялась, спорила со мной, но услышав о сумме аванса, неожиданно согласилась, и все бумаги подписала.

Потом нам что-то долго рассказывали, вынесли пакеты документов. В тот вечер я оплатил сумму штрафа целиком. И еще остались деньги...

Вечером мы с Цертой пошли в хиларис, - отмечать наше неожиданное богатство. Она пила наравне со мной, но в середине ночи я накрепко уснул и сладко спал в хиларисе до утра. Очнулся, - оказалось, она ушла посреди ночи. Бросила меня одного.