Изгнанник

Стеклянный вулкан

Эта ночь была во многом не похожа на другие. Свирепый ветер гудел в Священном Кольце. Красные искры вулканов кружились в безумном танце, сливаясь со снежинками в музыке разгулявшегося ветра.

На земле, как обычно, кузнецы торговались с угленосами. Глодатели молча патрулировали свои участки. Старшие глодатели, восседавшие на вершинах костяных курганов, выли в ночное небо, передавая на секретном языке стражей инструкции, приказы и предупреждения своим товарищам. Несколько отважных угленосов летали над вулканами, пытаясь повторить уже ставший легендой тройной захват Корина.

Все были заняты своим делом, и никто не обратил внимания на вернувшегося Корина, который начал по широкому кругу облетать Священное Кольцо вулканов.

Джильбана устроилась в тени старых костяных курганов. От нечего делать она внимательно изучила свое убежище. Что и говорить, здешние волки были настоящими художниками. Одна из костей изображала волчью птицу. Джильбана подивилась искусству неизвестного глодателя, сумевшего выгрызть в кости даже мелкие перья птицы. Может быть, Коди будет здесь лучше, чем в клане? Здесь он станет художником, одним из самых сильных волков на свете… но обреченным навсегда остаться без подруги и вести одинокую жизнь, не зная ни семьи, ни кланового товарищества…

Джильбана посмотрела на звезды. Правда ли, что после того, как глодатель умирает и восходит по следу духов, он получает право вернуться на землю в любом обличий, в каком пожелает? Может быть, это честная сделка?

«Нет!» — решительно покачала головой Джильбана. Жизнь дана волку для того, чтобы прожить ее на земле, в родовой пещере с молодняком, в гаддерхиле с благородными волками, со своим кланом и на охотничьих тропах, где уважают закон Лохинвирра. Вот это настоящая волчья жизнь! Да будет проклят ее собственный клан, забывший закон Лохинвирра! Да будет проклят этот клан за его зависть, за искалеченных щенков и за союз с дьявольской совой!

Джильбана взглянула в небо и нашла там Корина. Медленно, очень медленно, он облетал каждый вулкан. Теперь уже и другие совы заметили его и расступились, уступая небо этой удивительной сове.

Две совы, сидевшие на скалистом выступе, тоже не сводили глаз с Корина. Это был редкий случай, когда Отулисса не открывала клюва. Гвиндор тоже молчал, затаив дыхание. Совиные желудки дрожали в предвкушении того, что вот-вот должно было произойти.

Над Священными Вулканами повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь визгом ветра и редкими завываниями глодателей. Корин уже в пятый раз облетал вулканы. Он видел, что Гвиндор с Отулиссой не спускают с него глаз. Он заметил на земле Хаймиша.

«Наверное, он уже закончил свое дежурство», — подумал Корин, заметив, что Хаймиш перестал бегать между Данмором и Быстробуйным.

Корину было стыдно за то, что он в последние дни совсем забыл о своем друге. Ничего, потом он наверстает упущенное. По крайней мере, он очень надеялся на то, что у него будет это потом.

Несмотря на мрачные мысли, Корин был удивительно спокоен. Желудок его был готов к испытанию. Частью этого испытания было терпение.

Где-то на дне желудка Корина лежала уверенность в том, что ему не придется угадывать, в каком вулкане спрятан Уголь. В нужный момент он каким-то непостижимым пока образом узнает, где искать.

А в это же самое время, на самой границе между тьмой и алыми отсветами вулканов, кружила еще одна сова. Случайный наблюдатель, доведись ему ее увидеть, решил бы, что для кузнеца она летает чересчур неуклюже. Слышали бы вы, с каким грохотом она поставила на камень свое кузнечное ведерко с инструментами! К сожалению, за ревом ветра никто ничего не услышал, а глаза всех зрителей были прикованы к юной сипухе, в шестой раз облетавшей Священное Кольцо вулканов.

Все смотрели на Корина — все, кроме глодателей на вершинах курганов. Они насторожились и приподняли загривки, почуяв появление совы с кузнечным ведерком. Безмолвный сигнал облетел кольцо курганов: «Внимание! Поблизости серомысл!»

Что сделает эта недобрая сова? Попытается взлететь туда, где кружит Корин? Будет очень и очень нехорошо, если две совы начнут сражаться за Уголь Хуула. Никогда еще в истории Священного кольца не случалось, чтобы сразу две совы одновременно пытались добыть сокровище.

Однако на этот раз волки ошиблись. Вторая сова не собиралась мешать Корину. Нет, Нира не была настолько глупа, чтобы соваться в клокочущее пекло. Пусть Корин сделает это, и если ему суждено погибнуть, пусть гибнет. Значит, он такой же наследник Хуула, как и она сама!

Но если, по какой-то безумной случайности, он вдруг добудет Уголь, тогда наступит время Ниры. Она убьет Корина, заберет Уголь Хуула и отдаст его клану Макхита. А если Уголь так и останется в кратере вулкана? Что ж, это никак не повлияет на план Ниры. Она не обещала Макхиту во что бы то ни стало раздобыть Уголь, она посулила лишь восстановить их права «законных» членов Священной Стражи. Когда волки Макхита перейдут на ее сторону, Нира сумеет окончательно подчинить себе совиный мир.

«Ах, Клудд, как жаль, что ты этого не увидишь!»

Корин посмотрел в кипящий кратер Данмора. Именно из бурлящего котла Данмора вылетели те три живых угля, которые он так ловко поймал несколько ночей тому назад. И все-таки желудок подсказывал Корину, что Уголь Хуула лежит не здесь.

Он покружил над Морганом и полетел к Килю и Быстробуйному. Корин держался очень высоко, но, пролетая над Хратгаром, вдруг заметил на склоне, прямо под кратером, что-то очень странное.

Не раздумывая, он начал снижаться. Потом вытаращил глаза и почувствовал учащающуюся дрожь в желудке. Склоны вулкана вдруг начали светиться. На глазах у изумленного Корина они стали молочно-белыми с голубоватым отливом, потом внутри вулкана закружились сверкающие вихри — и гора стала прозрачной!

Видят ли это все остальные? Ночь гудела от пронзительного волчьего воя. Другие совы тоже бросились к Хратгару и принялись кружить вокруг вулкана, держась намного ниже кратера, но Корин уже понял, что они не видят ничего необычного. Они прилетели сюда только потому, что заметили, что Корин надолго задержался над его вершиной. Они не видели, что вулкан стал стеклянным!

А Корин смотрел сквозь пылающее стекло вулкана на Уголь Хуула — оранжевый, с голубым язычком в середине и зеленым ободком цвета неистовых волчьих глаз. Уголь покоился в черном пузыре лавы. Сквозь прозрачное стекло Корин увидел, как кипящее море лавы вдруг застыло, и пузырь с Уголем Хуула начал стремительно подниматься на поверхность. Целый фонтан углей с шипением вылетел из кратера и, словно по волшебству, на миг застыл в воздухе.

Корин был единственным, кто видел это. Он понял, что время настало. Стремительной спиралью он взвился над кратером в ночное небо, затем резко отвел назад оба крыла, прижал их к телу и камнем полетел вниз. Последняя мысль его была: «Я пролетел через Крушильни, пролечу и через это!»

Однако, нырнув в кратер, он не почувствовал никакого жара, а когда окунул клюв в кипящую лаву и схватил Уголь, тот показался ему прохладным.

Словно огненная комета Корин взмыл из кратера вулкана, и целые фонтаны искр рассыпались во все стороны от зажатого в его клюве Угля. Волки завыли. Совы заухали, закричали, завизжали и запели. А затем, перекрывая весь этот шум, в заметенной снегом ночи колокольным звоном загудел гулкий голос мохноногого сыча:

— Да здравствует новый король! Да здравствует Корин, наследник Хуула!

Этот крик был подхвачен всеми совами, волками и глодателями. Даже стадо северных оленей диким ревом приветствовало Корина:

— Да здравствует король Корин! Отулисса, заливаясь слезами, присоединилась ко всеобщему ликованию.

Сидя в темноте, Нира терпеливо ждала. Она не произнесла ни звука и лишь наблюдала из своего укрытия. Она сидела далеко от всех, и никто не заметил ее странного молчания. Вернее, почти никто.

Нира и не подозревала, что с того самого момента, как она прилетела сюда, с нее не сводит глаз еще одна сова. Это был Док Яроклюв, огромная полярная сова с сорочьим пером на спине. Док спрятался в сугробе неподалеку от той скалы, где пряталась Нира. Он был одним из лучших следопытов совиного мира и, подобно многим наемникам из Далеко-Далеко, нечасто испытывал угрызения совести.

В последний раз он по заданию Ниры выследил ее беглого сына, который каким-то чудом сумел удрать через Крушильни. В тот раз Док выполнил свою работу, но поклялся никогда больше не иметь дело с Нирой. Совесть, которую он считал пустой выдумкой, все-таки проснулась в его желудке в тот день, когда он сидел перед Крушильнями. Он был потрясен тем, как Нира отнеслась к известию о том, что ее сын жив. Она даже не скрывала, что хотела бы видеть его мертвым…

Доку было противно даже смотреть на Ниру, поэтому он отвернулся и обвел глазами ближайший утес. Внезапно глаза его едва не выскочили из орбит.

— Жуткоклюв!

Он слышал, что вскоре после бегства Нирока лейтенант Жуткоклюв тоже покинул Чистых и улетел куда-то в Далеко-Далеко. Куда еще он мог податься? Ночные Стражи ни за что не приняли бы его. К Чистым он тоже не мог вернуться, даже если бы захотел. Отныне он был изгоем, и каждый Чистый получил приказ убить предателя, где только увидит его. Далеко-Далеко было единственным местом, где принимали всех, не спрашивая о происхождении.

Док Яроклюв окинул Жуткоклюва внимательным взглядом. Что и говорить, старый лейтенант заметно сдал за последнее время. Оперение его потускнело и истрепалось. Он страшно исхудал и выглядел ослабевшим. Внезапно Жуткоклюв повернул голову и поймал изучающий взгляд Дока. Несколько мгновений совы молча смотрели друг на друга, а потом отвели глаза.

Жуткоклюв в последний раз видел Дока в те жуткие ночи, когда Нира охотилась за своим сыном. Старый лейтенант всегда любил Нирока. Когда до него дошли слухи о молодой сипухе, объявившейся в краю Далеко-Дале ко, он сразу подумал о Нироке. Потом он увидел сову на теле мертвого лося и мгновенно узнал сына Клудда. Он был как две капли воды похож на свою мать, даже шрамы у них были почти одинаковые. Жуткоклюв слышал о том, что Нира бросилась на сына и расцарапала ему когтями лицо.

С тех пор Жуткоклюв тенью следовал за Нироком. Разумеется, он даже подумать не мог, что их путешествие закончится таким чудом.

«Странно, — подумал Жуткоклюв. — Мы все встретились здесь — я, Яроклюв и юный Нирок».

Жуткоклюв и раньше слышал, как волки судачили о чудесных способностях юной совы и поговаривали, будто ей предназначено вернуть Уголь Хуула, хотя не верил этим слухам, поскольку знал, что волки суеверны и любят преувеличивать.

Но то, что Жуткоклюв увидел в эту ночь, заставило его поверить в чудо. Молодая сипуха, покинувшая войско Чистых, сумела подняться над ненавистью и злобными устремлениями своего племени и, став изгоем из изгоев, обрела подлинное благородство. Сын Ниры и Клудда стал настоящим наследником короля Хуула.

Док Яроклюв думал о том же. Это зрелище могло исторгнуть слезы из самых циничных глаз. И Док непременно заплакал бы, если бы не обязанность оставаться настороже. Он должен следить за проклятой совой, источавшей такую жуткую ненависть, от которой вскипал даже пронизанный ледяными ветрами ночной воздух.

«Я чувствую, что она в любой момент может сорваться с места! — думал Док Яроклюв. — А все кругом так обезумели от счастья, что никто ничего не заметит…»

Он огляделся. Ему потребуется помощь, чтобы помешать Нире осуществить задуманное. Как назло, вокруг не было никого, кроме старого Жуткоклюва. Стараясь не привлекать лишнего внимания, Док украдкой подал лейтенанту знак оставаться на месте, а потом бесшумно подлетел и опустился на ледяной карниз рядом с ним.

Склонившись к старой сове Док прошептал:

— Она что-то задумала. Жуткоклюв кивнул.

— Она вот-вот взлетит. Нужно приготовиться. Ты справишься?

Жуткоклюв снова кивнул. В его потухшем взоре вспыхнул мрачный огонек. Это было похоже на чудо. На глазах у ошеломленного Дока старый лейтенант вдруг помолодел и обрел силу.

— Справлюсь, — прошептал он.

Когда Корин с зажатым в клюве углем начал описывать второй круг над вулканами, Нира расправила крылья. Обезумевшие от счастья угленосы кружили под ее сыном, пытаясь поймать в свои ведра рассыпающиеся от угля искры. В легендах говорилось, будто угли, зажженные от искры Угля Хуула, будут гореть вечно.

Корин никак не мог поверить в то, что все происходит наяву. Желудок его разрывался от счастья и огромной, почти невыносимой благодарности. Только сейчас он вдруг понял, как сильно любит всех, кто любил его и верил в него — всех-всех, даже прекрасную волчицу Джильбану!

Корин посмотрел вниз, но Джильбаны нигде не было видно. Ничего, он разыщет ее потом! Он любил Хаймиша, Отулиссу и Гвиндора, дорогого Гвиндора, который первым разглядел его предназначение и, что еще важнее, первым объяснил ему про свободу воли. Он вспомнил про Мглу и улыбнулся. Милая Мгла! Но сейчас ему больше всего хотелось поскорее разыскать Хаймиша и Джильбану.

— Остановите ее! — донесся откуда-то снизу отчаянный крик.

Корин резко обернулся. «Нира!»

— Иди к мамочке, Нирок. Отдай мне это! «Нет!» — вскрикнул его желудок.

Корин взвился в небо стремительной спиралью и вдруг заметил внизу какую-то тень. Возле края мерцающего озера горячей золы стоял больной волк и клочья пены, падая вниз с его оскаленной морды, громко шипели на углях.

В следующий миг Корин понял, что ему делать. Он расправил крылья и начал кругами спускаться прямо на волка, пытавшегося зубами поймать свой собственный хвост.

— Смотри, что он делает! — в восторге прокричал Док Яроклюв. — Вот это голова! Он хочет заманить старую ведьму прямо в пенную пасть бешеного волка. Давай-ка поможем нашему малышу! — крикнул он, и они с Жутко-клювом стремительно сорвались с места.

В следующий миг все остальные тоже разгадали стратегию Корина. Хаймиш с Джильбаной выскочили из темноты и погнали больного волка в сторону Ниры. Корин тем временем уже закончил снижаться и теперь летел над самой землей.

Он знал, что Нире ничего не остается, как спуститься за ним следом. Все вокруг включились в погоню, все старались заманить ненавистную Ниру в пасть бешеного волка. Много сотен лет они ждали этой ночи, и вот теперь их юному королю угрожала смертельная опасность!

Нира была совершенно сбита с толку. Она собиралась драться с Корином в воздухе, но вместо этого ее зачем-то отжимали к земле. Нира никогда не умела сражаться стоя, она предпочитала воздушные битвы.

«Что происходит?»

Ее со всех сторон обступали какие-то совы и звери.

«Где Нирок?»

Внезапно прямо за ее спиной выросла огромная волчица, в которой Нира с облегчением узнала белую охотницу из клана Макхита.

— Я на твоей стороне, — отчаянным шепотом выкрикнула Нира, глядя на Джильбану.

Волчьи глаза полыхнули таким огнем, что даже снег на земле вдруг вспыхнул зеленым.

— Нет! — прорычала она сквозь оскаленные зубы. — Ты ни на чьей стороне, ты — сама за себя!

И тут Нира, наконец, заметила больного волка: увидела густую пену, хлопьями падающую с разинутой пасти, услышала хриплое, прерывистое дыхание. Только теперь до нее дошло, зачем все эти совы и волки оттесняют ее к больному животному. Она знала, что такое бешенство. Она знала, что всякий зверь или птица, заразившиеся этой болезнью, умирают в ужасных мучениях. Нира в отчаянии посмотрела вверх в поисках спасения.

— Жуткоклюв, это ты, старый дурак? — завизжала она. — Что ты тут делаешь?

— Прилетел посмотреть, как ты умрешь, — ответил ее бывший лейтенант.

— Ты не можешь так поступить со мной!

— Может, — ответил еще один голос.

— Док Яроклюв! Это ты? Но ты-то поможешь мне?

— Никогда.

Нира увидела над своей головой целую тучу сов, отрезавших ей путь к спасению в небе. Внизу ее ждали волки, а выше всех, в свободном черном небе кружил Корин, сжимая в клюве пылающий Уголь Хуула.

Но Нира не собиралась так легко отдавать свою жизнь. Не для того она столько прожила на свете, чтобы погибнуть в этом проклятом краю. Она слишком умна, чтобы умереть. Она что-нибудь придумает. Пусть эти волки сильны и велики ростом, она же знает, что они все калеки! У многих из них недостает лап, а значит, в сплошной волчьей цепи должны быть разрывы.

Нира быстро скользнула взглядом по волчьим лапам. Нужно только отыскать прореху, а там уж она сумеет пролететь над самой землей, нырнуть в просвет и вырваться на свободу!

Внезапно больной волк прыгнул вперед. Все птицы и волки стремительно отпрянули назад, спасаясь от брызг ядовитой пены. Все знали, что одной ее капли порой достаточно, чтобы убить волка.

Нира поняла, что это ее последний шанс.

«Я спасена!» — ликующе крикнула она про себя, расправляя крылья. И тут Жуткоклюв камнем рухнул на нее сверху. Нира кубарем отлетела в сторону.

«Жуткоклюв!» — беззвучно закричал Корин.

Все произошло мгновенно. Никто и глазом не успел моргнуть, как Жуткоклюв оказался в пенной пасти бешеного волка. Все смотрели на несчастную сову и больного волка, и в этом всеобщем смятении никто не заметил, как Нира быстро расправила крылья и улетела.

— Он умирает! Он умирает!

Джильбана оскалила зубы и бросилась на больного волка. Тот разжал пасть, швырнул Жуткоклюва на землю и с воем помчался прямо к озеру пылающих углей. Охваченный безумием волк опрокинулся на спину и принялся кататься по углям. В тот же миг шерсть его вспыхнула, и огонь начал пожирать тело.

Волки и совы бросились к Жуткоклюву. Он умирал. Клыки бешеного волка вонзились ему в самое сердце.

— Назад, все назад! — громовым голосом зарычал Фенго. — Не прикасайтесь к нему! Он заражен.

Корин опустился на землю, и совы отпрянули от него, как только что расступались перед бешеным волком.

Но на этот раз их заставил отступить не страх перед болезнью, а глубокое почтение перед королевский властью, которая, словно невидимая мантия, окутывала крылья Корина. Гвиндор молча приблизился к королю, и тот бросил в его ведерко пылающий Уголь Хуула.

— Жуткоклюв, — прошептал Корин. — Ты принял на себя предназначенный мне удар.

— Я отвел удар от короля, Нирок.

— Отныне меня зовут Корин.

— Отличное имя для юного короля.

— Жуткоклюв, ты все-таки покинул Чистых… Почему ты сделал это? Ты ведь был одним из главных помощников Ниры!

— С тех пор как ты появился на свет, я стал по-другому смотреть на жизнь, — прохрипел Жуткоклюв. Дыхание сиплыми толчками вырывалось из его клюва, глаза закатились. — Уже давно я усомнился в том… во что верят Чистые. Нет никакой… чистоты… В совином мире… нет ни чистых… ни нечистых. Есть только бесконечное… и прекрасное разнообразие сов… В нем наше богатство. Пусть на свете будут сипухи… и мохноногие сычи… полярные совы и сычики-эльфы…

— Не утруждай себя, Жуткоклюв, прошу тебя!

Но тут из клюва у старой совы показалась пена, а тело задергалось в предсмертной агонии. Волки с изумлением смотрели, как их король низко склонился к самой земле.

В какой-то мигЖуткоклюв перестал корчиться и заметил склонившегося над ним Корина. Он посмотрел в глаза короля, и Корин ответил ему долгим взглядом. Волки переглянулись, и тихий шепот полетел по толпе собравшихся: «Смотрите, смотрите! Это похоже на Лохин-вирр, только без хищника и дичи…»

— Да, — громко сказал какой-то волк. — Это Лохинвирр между королем и его верным подданным, отдавшим жизнь за своего повелителя.

Корин медленно выпрямился и отошел от тела мертвой совы.

— Кузнецы, — прокричал он, удивляясь тому, как незнакомо и властно звучит его голос. — Принесите лучших живых углей. Мы должны достойно похоронить эту благородную сову.

Вскоре огромное пламя заплясало над телом совы, при жизни звавшейся Жуткоклювом. Искры взмыли в ночное небо. Джильбана и Хаймиш стояли рядом с Корином и, запрокинув головы, выли в темноту. Остальные волки подхватили этот прощальный вой.

Корин моргнул. Он ясно видел, как искры взметнулись к самым звездам.

— Он ступил на звездный след духов и ушел в небесную пещеру, — прошептал Хаймиш.

— Он улетел в Глаумору, — сказал Корин.

— В Глаумору, — кивнул Хаймиш.

Корин посмотрел на своего друга и изумленно всплеснул крыльями.

— Что стало с твоей лапой, Хаймиш? Она выпрямилась!

Он обвел глазами остальных глодателей. У славного Фенго, предводителя Священной Стражи, было теперь все четыре лапы, а родившийся одноглазым Банко сверкал двумя совершенно здоровыми зелеными глазами. У бесхвостых волков каким-то чудом выросли хвосты, криволапые твердо стояли на ногах, а одноухие обрели оба уха.

— Что произошло? — ошеломленно спросил Корин.

Фенго выступил вперед и согнулся перед королем в почтительном поклоне. Затем он опустил голову, почти коснувшись носом земли, повернул шею набок и, закатив глаза, снизу вверх поглядел на Корина.

— Все эти годы мы охраняли Уголь Хуула и ждали, когда прилетит достойная сова. Теперь королевская власть восстановлена. Наша служба окончена, и мы свободны до того дня, когда тебе настанет пора умирать, и ты вернешься сюда, чтобы бросить Уголь в жерло одного из вулканов. Пророчество о возвращении великого короля Хуула сбылось, а значит, за свою верную службу мы получили право стать теми, кем хотим. Мы все решили остаться волками, чтобы верой и правдой служить тебе, король Корин. Мы лишь попросили даровать нам то, чего были лишены всю жизнь. Наше желание исполнено. Хромые лапы выросли, слепые глаза прозрели, кривые спины выпрямились. Но мы всегда готовы по первому зову прийти тебе на помощь и отправиться вслед за тобой туда, куда ты прикажешь. Мы клянемся до конца жизни верно служить тебе, король Корин.

— Спасибо вам, верные страховолки. В свою очередь я клянусь всегда защищать вас и править со всей дарованной мне Глауксом мудростью и справедливостью. Я клянусь быть добрым и милосердным ко всем своим подданным и никогда не стану сражаться за злое дело.

И тогда все волки и совы, собравшиеся в этом краю Далеко-Далеко, осененном искрами и отсветами трепещущего пламени, склонились перед Корином. Они поднесли ему короны из искусно обглоданных костей, но он отказался.

— Мне не нужна корона, — добродушно покачал головой Корин. Отулисса, услышавшая эти слова, закрыла глаза и зашептала с детства знакомое место из легенды о Га'Хууле: «…он побуждал сов на великие и славные дела, и хотя он никогда не носил золотой короны, совы признали его своим королем; милосердие и добродетель помазали его на царство, и благородство было его короной».

Затем Отулисса повернулась к Корину и тихо сказала:

— Нам пора лететь, — она поймала его полный недоумения взгляд и пояснила: — Нас ждут на Великом Древе, Корин. Ты знаешь, что Уголь Хуула должен храниться там… где тебя ждет королевский трон.

Корин почувствовал, что желудок у него сейчас взорвется от радости. Счастье затопило его, зажглось в сердце, согрело изнутри.

— На Великое Древо, — прошептал он. — Наконец-то!

Но прежде чем покинуть Далеко-Далеко, Корин должен был попрощаться с Хаймишем и Джильбаной.

— Хаймиш, ты был моим лучшим другом с самого первого дня, как я очутился здесь. Я не забуду тебя до конца своих дней.

— Я тоже никогда не забуду вас, Ваше Величество.

— Перестань, Хаймиш! Прошу тебя, не обращайся ко мне так! Мы, совы, живем по другим законам, чем волки. У нас нет строгого подчинения, как в ваших кланах. Пожалуйста, зови меня просто Корином.

— Как вам будет угодно, — прошептал Хаймиш, почтительно припадая к земле.

— Нет, Хаймиш, прошу тебя, не надо! Ты должен навсегда остаться моим другом, а не слугой!

Корин повернулся к Джильбане и с тревогой сказал:

— Я вижу, что глаза твои полны печали.

— Неужели это так заметно? — спросила белая волчица.

— Ты грустишь из-за меня, Джильбана? Священной Стражи больше нет, а значит, у тебя напрасно отняли дитя?

— Я потеряла дитя и клан, зато приобрела друга и короля.

— Хотите отправиться вместе со мной на Великое Древо? Вы оба отлично плаваете и сможете без труда перебраться через море Хуулмере.

Волки переглянулись и покачали головами.

— Мы волки страны Далеко-Далеко, Корин, — почтительно сказал Хаймиш. — Но мы всегда останемся твоими верными друзьями и по первому зову придем тебе на помощь.

— Корин! — пронзительно крикнула Отулисса. — Нам пора лететь!

— До свидания, друзья мои, — сказал Корин, и все трое расплакались. Корин сморгнул слезы, раскрыл крылья и поднялся в воздух.

Сжимая в когтях Уголь, он в последний раз облетел Священное Кольцо вулканов, а затем вместе с Отулиссой и Гвиндором повернулся спиной к Неподвижной звезде и взял курс на юго-восток, на море Хуулмере, посреди которого лежит остров Хуула.

Ночь выдалась ясная. Как ни тяжело было Корину покидать тех, кого он успел полюбить, он твердо знал, что наконец-то летит туда, куда почти с самого рождения стремились его сердце и желудок.