Изгнанник. Арка 3. Том 2

Эпилог

Я даже представить не мог, что тут будет столько народу. Сам ректор Эльтеко Нейетти, разумеется, советница Амели в своём рыжем костюме из кожи дракона, Маттика и Алаэрто, сидевшие рядом и светившиеся от счастья. С ними на одном диванчике сидели и Мари с незнакомым мне молодым человеком, хотя при взгляде на него в памяти что-то подозрительно чесалось. В кресле перед столом ректора сидел незнакомый мне человек с бледно-синими глазами и аккуратно прилизанной седой гривой волос. На небольшом стульчике позади по правую сторону от ректора расположился Ринианд, причём судя по уверенности, с которой он держался, возникало ощущение, что он — в буквальном смысле правая рука ректора. Что, кстати, вполне могло быть: Ринианд был молодой и амбициозный, его такой «карьерный рост» мог и подкупить.

— Не могу поверить, — ректор встал и протянул мне руку, — Дэмиен, вы живы! Это такая огромная радость для нас, вы даже представить себе не можете! Мы думали, что потеряли вас навсегда! Хотя, друг мой, ваша аура…

— Да, я понимаю, для меня самого это стало сюрпризом, — с улыбкой ответил я, пожимая руки ректору, а потом и всем остальным мужчинам в комнате. И когда я добрался до молодого человека, который сидел около Мари, то его внимательные и насмешливые жёлтые глаза ввели меня в ступор.

— Фрайсаш? Это ты? — не поверил я.

— Молодец, быстро догадался, — кивнул тот, пожимая мне руку, — после определённого времени… и некоторых событий мы с Мари решили, что всё-таки нужны друг другу. Ну а поскольку я мужчина — то и делать первый шаг тоже, разумеется, должен был я. К счастью, все мои сородичи отнеслись с пониманием.

— Поздравляю, — улыбнулся я, — и тебя, Мари, тоже, — я обнял девушку, которая с готовностью ответила на объятия, — ты не представляешь, как я за тебя рад. Как я рад, что ты нашла себя здесь, рад видеть, как ты стала сильна, уверенна в себе, счастлива. Молодец, Мари, ты заслужила это.

— Даже в большей степени, чем ты думаешь, — с улыбкой ответила Мари, усаживаясь обратно и прижимаясь к Фрайсашу, который, кажется, уже успел начать приревновывать.

— Это всё замечательно, Дэмиен, но мы жаждем услышать вашу историю, — сказал ректор, — можете пока сесть за мой стол, чтобы вас лучше все видели. Если вы, конечно, не против всей этой компании.

— Нет, не против, — благодарно кивнул я, усаживаясь за стол, — об этой истории сразу узнают совет, король, драконы, Молчаливые Сёстры, руководство церкви, если я не ошибаюсь.

— Я, мальчик, и есть руководство церкви, — мягко сказал оставшийся пока незнакомым мужчина, — главный прелат Эркулон, с вашего позволения. Наслышан о вас и ваших приключениях, и рад, что мы наконец-то смогли познакомиться лично.

Я решил пока не обращать внимания на то, что меня назвали мальчиком. Глава церкви вполне мог так выразиться с высоты своего положения и возраста. Ну а если ему вздумается пытаться мной манипулировать — то очень скоро он выяснит, что с этим мальчиком подобное будет очень непросто.

И я начал свой рассказ точно так же, как я рассказывал его Сайрашу и Аксоше. По моим словам опять же выходила, что из-за странной магической аномалии меня выбросило в другой мир. Судя по тому, как подозрительно на меня посмотрели и ректор, и прелат, и Алаэрто, поверили мне не до конца. Но, разумеется, связанные в том числе и обществом друг друга, с вопросами наседать не стали.

И снова полная история моих похождений. Я опять же, не спешил, рассказывая всё во всех подробностях. Фрайсаш даже несколько раз спрашивал меня о правилах игры Мадрехинго, и после взял с меня слово, что я обязательно к нему загляну и во всех подробностях объясняю эту игру. Кажется, он всерьёз ею заинтересовался и теперь собирался заняться её воспроизводством. С другой стороны — а почему нет? Какой-никакой культурный обмен, так сказать.

С каждым дальнейшим моим словом на лицах слушающих всё больше проступало понимание. А уж когда речь зашла о Храме, точно таком же, какой совсем недавно терзал их собственный мир, взгляд абсолютно каждого налился такой неприязнью, что я искренне посочувствовал тем, кого каждый присутствующий в этой комнате будет считать своим врагом. Само похождение по Храму я тоже в значительной степени опустил — то, что там происходило, было слишком личное, чтобы подробно об этом говорить, да и лишний раз не хотелось терзать измученную память о вимрано. Теперь, когда Руарх сделал шаг новую историю, этому следовало позволить остаться в прошлом. Помнить — но всё же остаться позади.

Когда я закончил рассказ, Маттика и Мари коротко рассказали о том, что происходило с ними. Маттика увела Мари в Храм Сестёр, где она целый год училась пользоваться своим даром. Год спустя они всё же воссоединились со своими возлюбленными. Маттике и Алаэрто их семьи, истинные или названные, возвели огромное поместье примерно между Столицей и Северными горами, где и жили большая часть драконов и Сестёр, которое параллельно очень быстро стало переговорным пунктом для Людского Совета, в котором советники теперь могли оперативно связаться, собственно, и с драконами, и с Молчаливыми Сёстрами. На первой же встрече с ними Молчаливые Сёстры подняли жёсткий ультматум о жестоком обращении с девочками-сиротами в деревнях, и судя по тому, как сверкали при рассказе об этом глаза Матти и Мари, и первая, выросшая такой сиротой в своей деревне, и вторая, обогащённая очень передовым опытом с Земли о том, как противостоять жестокому обращению с женщинами, очень много чего во время этого собрания сказали. После такого, небось, советники расползались, уничтоженные и морально, и физически, втайне жалея о временах, когда моя строптивость была их единственной головной болью. Да и, надо думать, и Амели, во время своей карьеры столкнувшаяся с огромным множеством унизительных предрассудков, проталкивала эту тему с особым остервнением. И судя по тому, как довольно при этой теме переглядывались Маттика, Мари и Амели, их действительно связывало теперь намного больше, чем мне думалось. Вероятно, эти три года в Авиале было очень весело.

Мари, получившая право на желание от совета, использовала его для того, чтобы получить огромное поместье между Столицей и Краспагеном, и открыть медоварню в самой Столице. Они с Фрайсашем открыли для себя удивительные способности к этому делу, и теперь Фрайсаш руководил поместьем, а Мари заправляла медоварней. Вдобавок к этому таисианы, шкура которых делала их практически невосприимчивыми к укусам пчёл, охотно шли работать на Фрайсаша, прекрасно помня, что он свой по происхождению — и всего за два года они добились того, что их мёд стал эталоном качества, его теперь везде отрывали с руками по самым бешеным ценам, а очереди на элитные заказы мёда в липовых бочках уже доходили до нескольких месяцев.

Несколько слов сказали и об итогах нашей работы. Барьер, призванный сдержать нападение краснокожих варваров, успешно держался и не позволял им напасть. Более того, барьер удачным образом работал только на живых и разумных существ. Птицы и рыба беспрепятственно его пересекала. Первая запущенная армада из пяти кораблей пересекла барьер и остановилась. После того, как его проверили драконы-разведчики, выяснилось, что всех людей внутри кораблей просто раздавило в лепёшку. Вероятно, в те моменты, когда барьер соприкасался непосредственно с телами, он их отталкивал, не пропуская, и рано или поздно их зажимало и расплющивало о борт и стены корабля. Драконы по возможности сожгли трупы и потопили корабли, после чего убрались оттуда.

К сожалению, даже этот барьер не гарантировал никакой безопасности. Варвары очень быстро поняли, что пересекать его не стоит, и остановили попытки вторжения. И, к сожалению, барьер точно так же не пропускал разумных живых и с другой стороны, так что вожможности отправить шпиона не было. И потому приходилось только ожидать, пока время его действия прекратится. И, кстати, магические аналитики, изучая потоки обелисков, пришли к выводу, что чары со временем имеют свойство выветриваться, так что не исключено, что на самом деле у Авиала будет на два, а то и на три года меньше, чем мы все изначально рассчитывали.

И, наконец, когда всё это было обговорено, ректор, всё это время стоявший у двери, ехидно посмотрел на прелата и сказал:

— Ну что, господин Эркулон, если Дэмиен теперь обладает возможностями храмовника, то, кажется, нашему вопросу наконец-то можно подобрать компромисс, который устроит абсолютно всех…

— Он не устраивает меня! — выплюнул Эркулон, совершенно выведенный из себя, — этого мальчишку нужно ещё научить и натаскать должны образом, прежде чем он получит право носить храмовничьи доспехи. Нет, мы, конечно, не оставим без внимания его дар, но сюда, Эльтеко, мы пришлём того…

— Нет, — покачал головой ректор Нейетти, — если я вынужден буду мириться с тем, что по моему Университету будет ходить храмовник с правом сунуть нос везде, где пожелает, я хочу, чтобы это был Дэмиен. Ни на кого другого я не соглашусь.

— Ректор, вы меня не слышите?! — ещё громче повторил прелат Эркулон, — этого мальчишку ещё выучить надо!

— Учите. Я никуда не спешу, — ослепительно улыбнулся милорд ректор.

— Госпожа Амели, — взмолился Эркулон, — ну это натуральный саботаж. Вы же можете вмешаться…

— Господин прелат, мы это уже обсуждали, — грубо отрезала Амели, — мы и без того одобрили ваше право внедрить в Университет храмовника для постоянного контроля. Кандидатуру же этого храмовника обязательно должен согласовать ректор — и это не обсуждается! Позволять вам продавливать сюда тех людей, которых вы посчитаете нужным, мы не можем. И не будем. Договаривайтесь с ректором на его условиях. На наш взгляд, вы получили для этого более, чем достаточно полномочий.

— Ну хорошо, — сдался Эркулон, — но не думайте, ректор, что если вы его знали, и он работал на вас — то будет всё так просто спускать вам с рук. Ему предстоит посмотреть на оборотную сторону этого дела. Именно на ту, на которую вы так любите закрывать глаза. Там, где ошибки магов приходится разгребать храмовникам, да ещё и оставаться виноватыми в глазах общественности за якобы чрезмерную жестокость.

— Меня это не волнует, — равнодушно ответил ректор, — Дэмиен — тот, в чьей порядочности я уверен. И даже вся информация, которую вы ему сообщите, не сделает его предвзятым. Хотя бы потому, что он знает, что вина магов в их ошибках куда меньше, чем вы обычно считаете.

— Послушайте, а моё мнение никого не интересует? — сердито спросил я, — я только вернулся другого мира, в котором выживал полгода. Я хочу знать, где… где находится посол Миариали. Мне нужно время отдохнуть и восстановиться.

— О, не волнуйтесь, юноша, — мягко обратился ко мне прелат Эркулон, — разумеется, вас никто не гонит учиться искусству храмовника прямо сейчас. Вам позволят отдохнуть, прийти в себя. Месяц, два, три, сколько вам нужно. Но бесконечно сидеть без дела невозможно — вы так только деградируете в овощ. Кроме того, посол Миариали, насколько мне известно… воспитывает ребёнка. Конечно, семья её поддержала, но если вы воссоединитесь… то на что же вы будете жить? На что вы, как мужчина в семье, будете содержать жену с ребёнком? Семьи, в которых женщина зарабатывает, а мужчина сидит у неё на шее, кончают очень, очень плохо, поверьте опыту того, кто за свою жизнь исповедовал тысячи людей. А так, если вы будете у нас учиться — то ваши способности, от которых даже в зачаточном состоянии, как я могу видеть, у всех магов в этой комнате уже волосы стоят дыбом, помогут сделать вам стремительную карьеру. Поверьте, храмовники такого уровня получают за свой труд очень приличные деньги.

Я поджал губы. Эркулон, конечно, был во многом прав, но неприятно было осознавать, как оперативно и заботливо тебя взяли в оборот и пристроили, куда надо. Но благоразумно ничего не стал говорить. С вероятностью в 90 % этот человек — мой будущий начальник. Так что не стоило преждевременно накалять отношения.

— Так что, когда будешь отдыхать, то подумай, юноша. Хорошо так подумай. А когда подумаешь — приходи в ближайшую церковь. А там мы уж решим, что с тобой делать и как тебя учить.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо ответил я, — теперь, может быть, вы скажете мне, как я могу найти посла Миариали?

— Идём, я тебе покажу, — ректор открыл дверь.

— Она что, тоже здесь? — изумился я.

— Не совсем, — улыбнулся ректор, — но ты совсем скоро с ней увидишься, обещаю.

Напоследок пожав всем руки на прощание — рукопожатие с господином Эркулоном вышло долгим и с многообещающим взглядом, словно прелат напоследок желал изучить меня получше — я вышел из кабинета милорда ректора. После чего мы поднялись на пару этажей и вошли в комнату, где стояла только одинокая арка из странного огненного камня.

— Сделал по одному из рецептов, который нашёл на последнем этаже, там, где раньше жила эта сумасшедшая — сил забирает много и перезаряжается долго, — коротко пояснил ректор, указав на сооружение, — зато работает быстро и чётко. Так что…

С рук ректора сорвался поток пламени, который охватил арку. Однако совсем немного времени спустя пламя осталось только по краям арки, а в середине образовалось видение…

Я видел там небольшой уютный домик на опушке леса, и сердце сразу защемило от грусти, которую я столько времени сдерживал. Всё моё нутро отчаянно рвалось туда, потому что именно там меня ждал самый родной в этом мире человек…

— Напоследок — одна просьба, Дэмиен, — ректор осторожно взял меня за руку, — пожалуйста, по возможности — не тяните со своей новой должностью. Чем больше вы будете медлить — тем больше шансов, что Эркулон сумеет запихнуть сюда того, кто здесь будет совершенно лишний. Я знал, что такие меры контроля рано или поздно наступят, но всё происходит уж слишком стремительно. Так что, несмотря на то, что вы уже сделали очень много, и вы, конечно, заслужили отдых, помните — многие люди продолжают на вас рассчитывать. А теперь — не смею задерживать. Надеюсь, у вас всё будет хорошо…

Я почти не слушал ректора, и руку не вырывал только потому, что вежливость не позволяла мне этого сделать. Но ректор, видимо, и сам догадывался, что я сейчас ни о чём другом думать не могу, так что, лишь печально улыбнувшись, отпустил меня, и я тотчас ринулся в портал…

Я оказался совсем недалеко от этого домика, может быть, в сотне шагов. И, поднявшись на ноги, я с бешено стучавшим сердцем направился вперёд. Наконец-то, наконец-то, наконец-то я её увижу. И она… надеюсь, она поймёт и простит. Я очень на это надеюсь.

С каждым новым шагом идти дальше было всё тяжелее. Внезапно навалилась сотня совершенно иррациональных страхов, что меня не примут, что меня прогонят прочь, что я больше не нужен… и всё же я шёл дальше. Потому что должен был.

Как оказалось, с другой стороны домика был небольшой палисадник, в котором… да, несомненнено, это была именно она. Работала с восхитительными большими лиловыми цветами, который вились по деревянной решётке.

— Миа, — глухо сказал я, подойдя так близко, как только мог. И от звука моего голоса она выронила садовые ножницы, которыми до этого поправляла сухие листья.

— Дэмиен… Дэмиен… Святое лоно древа, Дэмиен! — радостно закричала она, бросаясь ко мне и развеивая все страхи. И я, распираемый радостью, обнимаю её, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Наконец-то. Наконец-то мы вместе.

Внезапно она отстранилась и спросила:

— Что с тобой? Я больше не могу прочитать твои мысли.

— Не обращай внимания… досадное последствие. Теперь я обладаю способностями храмовника. Но это неважно, мне нечего от тебя скрывать.

С этими словами я прижался своим лбом к её лбу — проявление высшего доверия к телепату — и позволил ей увидеть абсолютно всё. Она увидела и моё путешествие в поисках Ринианда, и сделку с богами, и их обман, и всё путешествие по Руарху… Особенно, конечно, она задержала внимание на пикантной сцене с дочерью Атихиса, но здесь мне было нечего скрывать. Я был верен моей Миа до самого конца. И когда, наконец, в мыслях мелькнули события последних дней, я осторожно отнял лоб и открыл глаза.

— Я клянусь тебе, милая, — прошептал я, — клянусь тебе, чем угодно — я ни на одну секунду не забывал о тебе и делал всё, чтобы вернуться.

И после этих слов она поцеловала меня так крепко, как не целовала никогда. Мы оба плакали, и я чувствовал на губах и её слёзы, и свои, но это были слёзы счастья, и они лишь подчёркивали, что теперь всё будет хорошо.

Однако в этот самый момент меня кто-то требовательно дёрнул за руку. И когда я обернулся и посмотрел, кто это был, то у меня перехватило дыхание, и я почувствовал, как меня переполняет счастье. На меня смотрела девочка с восхитительными светлыми кудряшками, пронзительными синими глазами. У неё была светлая кожа с едва-едва заметным лиловым оттенком и самую малость длиннее обычного размера ушки. Одето было это восхитительное чудо в голубенькое платьице с узорами из золотых драконов, и в сандалики с такими же голубыми носочками. И вот эта девочка, это чудо во плоти, это величайшее счастье, какое я только видел за свою жизнь… Она, неловко шаркая ножкой и с искренним любопытством поглядывая на меня, спросила:

— Дяденька, а вы мой папа, да?..

Конец