Измена

Восемнадцатая глава

В то утро в офисе Сэма проходило бурное собрание с участием всех, кто работал когда-либо на строительстве собора, включая Сэма, Дарси, Энни, пару строительных инженеров из «Броди Ассошиэйтс», Джека Флетчера и Паула Мак-Энерни, генерального подрядчика.

Энни еще никогда не видела Сэма в таком воинственном настроении. Он вскользь заметил ей перед началом собрания, что чем больше он размышляет над случившимся, тем больше все это его злит.

— Послушай, Паул, — говорил он теперь, — ты уверял меня, что соблюдаются все меры предосторожности, говорил, что никаких неприятностей не будет. А теперь мы видим человека, который упал и разбился насмерть! Стройка кишит газетчиками, которые набрасываются на всех, как стая саранчи.

— Успокойся, Сэм, — сказал Мак-Энерни. — Сядь. Ты дерьмово выглядишь.

— Я дерьмово себя чувствую. Я с шести утра отвечаю на вопросы полицейских и прессы. Уже вышли бульварные газетенки, где написано, что эта стройка проклята, и дьявол решил во что бы то ни стало разрушить творение Господнее.

— Да, прямо словесная баталия, — хмыкнул Мак-Энерни. — Не волнуйся, Сэм. Бог в таких случаях всегда побеждает.

Сэм покачал головой.

— Послушай! Человек, хороший человек, мастер, чья работа признана во всем мире, убит во время работы над моим проектом. Я хочу знать, почему, в частности, хочу выяснить, не связано ли это с профсоюзными проблемами.

— Ты хочешь сказать, что из-за того, что Джузеппе не был членом профсоюза? Сомневаюсь. Все профсоюзники знают, что мы вынуждены нанимать этих парней для такой тонкой работы, как облицовка мрамором и установка витражей. — Мак-Энерни взглянул на Флетчера и добавил: — Мой прораб не замечал никаких конфликтов по поводу профсоюзных дел, ведь правда, Джек?

— Точно.

Сэм обернулся к Энни:

— Ты с этим согласна, Энни? Ты замечала какие-нибудь признаки профсоюзных разногласий на стройке?

Она покачала головой.

— У нас было много субподрядчиков на стройке. У каждого рабочего свои способности, и, на мой взгляд, все относились друг к другу с уважением. Джузеппе и его люди держались вместе, и я никогда не замечала каких-то трений.

— Если не считать его племянника, — вставил Флетчер. — Вико и его дядя сидели друг у друга в глотках.

— Так что подозрения в основном на парне? — спросил Мак-Энерни.

— Все идет к тому, — неохотно сказала Энни. — Но, по правде говоря, мне трудно представить, чтобы Вико убил своего дядю.

Мак-Энерни пожал плечами.

— Может быть, он требовал денег, а его дядя отказался их ему дать, и они подрались — кто знает? По каким дурацким причинам люди только не убивают друг друга.

Сэм взъерошил рукой свои волосы, и Энни почувствовала прилив симпатии к нему. Это убийство никого не оставило равнодушным. Всякий раз, когда она думала о семье Джузеппе, у нее сжималось сердце.

— Все, что мне известно, — это то, что полицейские прочесывают город в поисках парня, — сказал Сэм. — И я надеюсь, они найдут его с Божьей помощью, и очень скоро.

— А есть другие подозреваемые? Могли же быть какие-то другие причины, по которым кто-то хотел смерти Джузеппе? — в первый раз подала голос Дарси.

Ее взгляд пересекся со взглядом Сэма.

— Мне о таких ничего не известно, — ответил он и бросил взгляд на Мак-Энерни. — Я очень надеюсь, что в конце концов не окажется, что это убийство связано с работой.

— Ты все это слишком близко принимаешь к сердцу, Сэм, — сказал Мак-Энерни.

Сэм тяжело вздохнул.

— Кто-то же должен побеспокоиться обо всем. Кстати, полиция хочет снять отпечатки пальцев у всех, кто работает на месте происшествия или хотя бы появлялся там в последние две недели. Видимо, они сейчас заняты участком, где полно отпечатков пальцев, и если там есть отпечатки убийцы, они хотят отыскать их.

— Там будут отпечатки пальцев всех нас, Сэм, — сказала Энни.

— Конечно. Но это не значит, что кого-то из нас подозревают. Просто они хотят идентифицировать все, что можно, и посмотреть, что останется.

Не означает, что кого-то из нас подозревают.

«Может, и так, — подумала Энни. — Но если не Вико убил своего дядю, тогда кто же?»

В тот вечер Энни, как обычно, отправилась в молодежный центр на добровольное дежурство. Так непривычно было, находясь столь близко от собора, не иметь возможности зайти на стройку. Желтая полицейская заградительная лента все еще опоясывала ее по периметру.

Впервые ни один человек не пришел за советом. Как предположила Барбара Рэй, все старались держаться подальше из-за того, что поблизости хозяйничает полиция. Энни не стала задерживаться, поскольку Барбара Рэй была занята подготовкой поминальной речи, предназначенной для заупокойной службы по Джузеппе.

Энни оставила свою машину рядом с трейлерами на строительной площадке возле собора. Там все еще стояли две полицейские машины, позади собора горели огни, а восточная часть здания была огорожена полицейской лентой. Однако у западного края было темно и тихо. Ни полиции, ни ленты. Вся активность была была сосредоточена внизу у алтаря.

Поэтому Энни была поражена, когда заметила очертания хрупкой фигуры, крадущейся в тени у западного входа в собор. Она мельком заметила длинные белокурые волосы, когда фигура проскользнула через западный вход в строящееся здание.

Паулина. Девушка Вико. Что она здесь делает? Ищет Барбару Рэй? Идет тайком помолиться о своем утерянном любовнике и еще нерожденном дитяти? Она, конечно, должна знать, что собор закрыт как место преступления. Должна знать и то, что дядя Вико мертв, а самого Вико разыскивают, чтобы допросить по поводу убийства.

Что ей тут надо? Она что, не знает, что с другой стороны стоят полицейские машины?

Энни поспешила вслед за Паулиной к западному входу. Там посреди прохода штабелем были сложены кирпичи, и в темноте она споткнулась о них.

— О черт! — Она нащупала в сумке миниатюрный фонарик, который всегда носила с собой, и зажгла его, заметив про себя, что он явно нуждается в новых батарейках.

Энни охватил приступ страха. Она не преувеличивала, когда говорила Мэту, что с детства до смерти боится замкнутого пространства. По ее предположению, это было следствием какого-то случая, произошедшего с ней в детстве в одном из тех ужасных домов, где она жила с приемными родителями, хотя сам этот случай давно изгладился из ее памяти.

Это было не совсем клаустрофобией, поскольку она спокойно могла ездить в метро, в лифтах, летать на самолетах, не ощущая потребности вырваться из замкнутого пространства. Но если предположить, что она находится в лифте, а он вдруг останавливается и в нем гаснет свет… она была уверена, что в этом случае ей обеспечено место в психиатрической лечебнице.

— Спокойно, Энни, — увещевала она себя. — Это место никак нельзя назвать замкнутым и тесным.

Она направила луч фонарика в дальний западный конец нефа. Паулины нигде не было видно. Не было больше света и в передней части церкви возле алтаря. Вероятно, полицейские эксперты закончили все свои дела и ушли.

Большая часть внутренних стен здания была покрыта строительными лесами. Энни пыталась отыскать то место, где леса обрушились, но, к ее удивлению, издалека они выглядели, как обычно. Хотя, конечно, в соборе было слишком темно, чтобы рассмотреть обвалившуюся часть конструкции.

Бедный Джузеппе! Она попыталась представить себе, что он чувствовал в бесконечные секунды падения, зная, что вместе с этим полетом закончится и его жизнь. Падение во мраке. Это похоже на ночной кошмар.

Она попыталась отогнать от себя эти мысли. Вот черт, где же Паулина?

Краем глаза она уловила сбоку в одном из нефов какой-то яркий отблеск. Это была Паулина, беззвучно скользившая по направлению к восточному краю собора. Со своими длинными белокурыми волосами и в темном просторном одеянии она скорее походила на привидение, чем на девушку-подростка.

Энни поспешила за ней. Она была уже всего футах в шести от девушки, когда Паулина повернула к ней свое бледное перепуганное лицо.

— Шшш, все в порядке, никто не причинит тебе вреда, — сказала Энни. — Что ты здесь делаешь?

Девочка не произнесла ни слова, лишь покачав головой.

— Если ты хочешь помолиться, я думаю, Барбара Рэй помолится вместе с тобой. Но здесь стройка, и здесь небезопасно. Тебе нельзя здесь находиться, Паулина. Особенно теперь. Здесь сейчас полиция.

Паулина затравленно озиралась и ловила ртом воздух.

— Паулина, ты знаешь, что случилось с дядей Вико?

Девочка взглянула на нее, и Энни вдруг показалось, что с ней что-то не так. Может быть, она накачалась наркотиками? Она выглядела смущенной и растерянной и была явно не в себе. Боже правый! Она же беременна. Уж кто должен знать это лучше нее!

Паулина взглянула на Энни, и ее глаза прояснились.

— Да, я знаю. Он умер.

— А Вико? Если ты знаешь, где он, пожалуйста, попроси его дать о себе знать. Его ищет полиция.

— Она ищет его уже две недели, — презрительно ответила Паулина. — Им никогда не удастся его найти.

— Удастся. Ставки возросли. Прежде он был всего лишь мальчишкой, который приторговывал наркотиками. А теперь его подозревают в убийстве.

У Паулины расширились глаза.

— Его подозревают?

— Именно так. Вико и его дядя не очень-то ладили друг с другом. Полицейские считают, что…

— Нет, — закричала девушка. — Вико не делал этого! Леса рухнули, и Джузеппе упал! Вико никогда бы не причинил кому-то зла, особенно своему дяде. — Она говорила возбужденным и уверенным тоном. — Я знаю, что они иногда ссорились, но Вико любил его!

В апсиде собора кто-то щелкнул фонариком, и они услышали, как один мужчина окликнул другого. Боль в глазах девушки мгновенно сменилась паникой. Она прошмыгнула мимо Энни и исчезла где-то в северной части собора. Энни ринулась за ней и преследовала ее до двери, через которую они обе проникли на стройку.

— Эй, куда прешь? — услышала Энни мужской голос, натолкнувшись на кого-то в темноте. Мужчина схватил ее за руку, заставив остановиться. Но когда она повернулась к нему лицом, сразу же отпустил ее.

— Энни? — прозвучал его голос. Это был Джек Флетчер.

— Пожалуйста, дай мне пройти. Тут была девушка — она мне сказала кое-что очень важное.

— Я не видел никакой девушки, — сказал Флетчер. — Кого я видел, так это кучу полицейских, околачивающихся вокруг, а больше никого.

— Джек, я вот только что с ней разговаривала. Проклятие! Она ускользнула от-меня и выбежала.

— Ты её знаешь?

— Да, конечно. Ее зовут Паулина. Она девушка Вико. Она говорит, что он не виноват.

— Ну, а что же она может еще сказать?

— Знаю, знаю, но это было не просто заступничество за своего парня, Джек.

— Что Паулина говорила?

— «Вико не делал этого! Леса рухнули, и Джузеппе упал!» Это звучало так, будто Паулина своими глазами видела, как все произошло. Как будто она была прямо здесь в это время. По тому, как она говорила, мне показалось, что она была свидетелем смерти Джузеппе. Может быть, они с Вико оба это видели.

— Да, она была свидетелем того, как он это сделал, — сказал Флетчер.

Энни покачала головой. Конечно, он не верит ей. И ее охватило сомнение, что хоть кто-то ей поверит.

Но Паулина говорила так искренне и убеждённо!

— Как бы там ни было, что она здесь делала? — спросил Флетчер.

— Я не знаю. — Она посмотрела на него. — А что ты здесь делаешь? Разве нам всем не запрещен вход на стройку?

— К черту это все, — ответил Флетчер. — Это моя стройка, и мне чертовски интересно знать в подробностях, что тут случилось прошлой ночью.

— Да, мне это тоже интересно.

— Мы довольно далеко от заграждений, — добавил он. — Мы не вторгаемся на территорию, где проводится следствие.

Вдруг они услышали окрик, и сразу же их ослепил свет направленных на них фонарей.

— Несмотря на это, мне кажется, нас сейчас арестуют в нашем же собственном здании, — со вздохом сказала Энни.

— Тебе придется сказать полицейским о девчонке, — сказал Флетчер.

— Ммм, — Энни уже пожалела, что рассказала обо всем Флетчеру.

Была ли Паулина здесь прошлой ночью? Видела ли она, как умер Джузеппе?

После того как полиция тщательно допросила их и в конце концов отпустила, Флетчер пошел проводить ее к машине. Энни, поглощенная своими мыслями, не замечала ни того, что он идет вплотную к ней, ни того, что он как-то раз даже взял ее за руку, вроде бы для того, чтобы помочь перешагнуть через выбоину на выровненной бульдозерами площадке, которую все использовали в качестве стоянки для машин.

— Уже поздно, — сказал он со всей учтивостью, на которую только был способен. — Может быть, мне проводить тебя домой, чтобы быть уверенным, что с тобой все в порядке?

Она посмотрела на него с прищуром, явно озадаченная этим вопросом.

— Благодарю, но это излишне.

— А ты, оказывается, храбрая, а? — сказал он.

— Что ты хочешь этим сказать? С чего это вдруг я стала храброй?

— Ну, ты здесь, на стройке, посреди ночи… сразу же после убийства. Это требует выдержки.

— Неужели? Ты же тоже здесь, — напомнила она ему.

— Ну, я — мужчина.

Она смерила его ледяным взглядом.

— Мне кажется, что как раз это все и объясняет.

«Господи, какой идиот!» — Он был страшно зол на себя.

Энни нахмурилась, но ничего не сказала. Через минуту она уже заводила машину.

— До завтра, Флетчер, — сказала она и умчалась.

Дерьмо! Флетчер сел в свою машину. Он хотел было, несмотря на все, поехать за Энни до ее дома, но потом решил не рисковать. Одной ошибки для этой ночи было вполне достаточно.

Он подумал о девчонке из собора. Паулина. Девчонка Вико. Он видел, как она болталась по стройке, когда парень еще работал там. Блондинка — настоящая красотка, все при ней. Энни не сказала про нее полиции. Почему девчонка слонялась по собору? И что пытается скрыть Энни? Может быть, хочет выгородить Вико?

Боже, как бы он хотел узнать что-то важное для Энни! Ему нужно как-нибудь установить свою власть над ней, взять ее под свой контроль. Флетчер поднял трубку сотового телефона в своей машине. Он гордился этим телефоном. Ему доставляло наслаждение лениво переговариваться с кем-нибудь по телефону перед светофором в ожидании, пока загорится зеленый свет.

Он набрал номер Сэма. Уже поздно, ну и что ж. На стройке произошло убийство, черт побери. Да и в любом случае Броди любил, чтобы он регулярно докладывал ему. Иногда ему начинало казаться, что он работает скорее на Броди, чем на «Мак-Энерни Констракшн». Тем более что Мак-Энерни — такое дерьмо.

— Мистер Броди, вы знаете того парня — племянника Джузеппе? За которым гоняются полицейские.

— А что с ним такое, Джек?

— У него была девчонка. Блондиночка, цыпленочек. Очень хорошенькая. Когда парень работал у нас, она слонялась иногда поблизости. Вы ее помните?

— Извини, я ничего о ней не знаю, а что?

— Я просто подумал, что, может быть, вы знаете, где ее найти. Адрес, телефон.

— Я впервые слышу о ней, Джек.

— Видите ли, она пряталась в соборе сегодня ночью. Энни, кажется, считает, что она знает, где Вико. Может быть, она даже в некотором роде свидетель. Энни кажется, что она и ее дружок могли быть где-то поблизости, когда Джузеппе окочурился.

На том конце провода воцарилось минутное молчание. Потом:

— Энни?

— Девка Джеферсон, — пояснил Флетчер:

— Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, если б она услышала, что ты называешь ее «девкой», Джек. Женщины сейчас очень болезненно относятся к таким вещам.

— Виноват, — пробормотал Флетчер, сжимая кулак.

— Я уже сказал, что впервые слышу о девушке Вико.

— Мне бы хотелось найти ее. Задать пару вопросов.

— Ну, это многим захочется, особенно если они с парнем были свидетелями. Однако тебе не кажется, Джек, что такие вещи лучше оставить полиции? Они найдут Вико и девушку, если это потребуется, значительно быстрее, чем ты или я. В конце концов за это мы платим налоги.

— Полагаю, что так, — ответил Флетчер.

Они попрощались. Но чем больше Флетчер думал обо всем этом, тем больше он был уверен, что девчонка может послужить ключом. Ключом к Энни. Если б он мог ее отыскать и выяснить, что она знает, что он мог бы доложить обо всем Энни. Он был уверен, что она будет благодарна. Очень благодарна.

Он поехал домой, мечтая по дороге об Энни. Что бы ему хотелось, так это смеси благодарности и страха. Чтобы благодарность подтолкнула ее в его объятия и сменилась бы страхом, как только она была бы уже у него в руках.

Энни была чересчур смелой, и это начинало действовать ему на нервы. Ему хотелось, чтобы она понервничала. Чтобы ощущала беспокойство, напряжение, была немножко расстроенной. Некоторое время после того как они столкнулись с полицейскими, она вела себя так, будто не знала, что ее ждет и как себя вести. Она была насторожена, даже немного испугана, и Флетчеру это понравилось.

Ему хотелось, чтобы именно так она выглядела перед тем, как он ее трахнет. Беззащитной. Испуганной. Это была трудная задача. Если женщина хочет близости, она обычно не боится, но у него вызывали желание те, что не хотели, и тут уже возникало много сложностей совсем иного рода. Ему уже пришлось на своей шкуре испытать те неприятности, которые может впоследствии доставить женщина, которая не хотела.

Нет, женщины, с которыми он обычно имел дело, были шлюхами, которые сгорали от нетерпения поскорее запрыгнуть на него, и большинство из них были чертовски агрессивны в постели. А как они распоряжались — Господи, твою мать! Они хотели не просто испытать оргазм, — а некоторые даже несколько оргазмов, — но они еще указывали, как это сделать, когда это сделать и что конкретно ласкать, и насколько долго, и как сильно.

Были и такие, которые ничего не указывали, а ждали, что ты сам будешь угадывать их прихоти. Эти были получше, но ненамного. Если тебе не удавалось определить, чего они хотят и как они хотят, они не вопили, не кидались к своей одежде, не убегали — нет, они просто дулись. Или, того хуже, плакали. Он терпеть этого не мог. Плачущие женщины напоминали ему его мать, которая всю жизнь скулила и плакала. Она уже отдала Богу душу, и слава Богу. Флетчер всегда мечтал о мягкой, доброй, ласковой мамуле, а ему досталась фурия, которая помыкала им и била смертным боем, когда он был ребенком, а потом, когда он повзрослел, плакала и причитала, что Джек не навещает ее.

Однако Энни не похожа на других женщин. Она настоящая леди, обладает такими качествами, и десятой долей которых не обладала его громкоголосая мать. Джек никогда не слышал, чтобы Энни накричала на кого-то, — она была слишком деликатна и уравновешенна. Он не мог себе представить, чтобы она стала грубо указывать, как лучше ее ласкать. Воспитание не позволит. Она будет ждать, пока он все сделает сам, и если это будет не совсем то, что ей хотелось бы, она не выскажет этого просто из вежливости.

Нет, Энни будет паинькой. Энни будет делать то, что ей скажут.

Ну а если нет… Ну, есть средство и на этот случай. В его воображении возникла картина, как Энни лежит обнаженная, распростертая, привязанная к каркасу его огромной кровати, ее прекрасные длинные ноги напряжены, ее тело изгибается в попытках освободиться. Именно в таком виде он и хотел бы ее трахнуть. Но перед тем, как ее трахнуть, он хотел бы видеть выражение ее лица, увидеть страх в ее глазах. Энни в этот момент должна выглядеть беззащитной, должна быть охвачена ужасом, трепетна и чертовски сексуальна.

Флетчер с наслаждением вспомнил тот недавний случай, когда он связал женщину. По сути, она сама это предложила. Сказала, что тащится от этого. Сказала, что это просто чудно, и попросила его сделать это. До этого он никогда не связывал женщин, хотя довольно часто рисовал это в своем воображении. Напряженное женское тело, беспомощно извивающееся под ним, когда он трахал ее, — трудно было придумать что-нибудь более возбуждающее. Это было безумно здорово. Повинуясь инстинкту, он пошел дальше и завязал ей глаза. Она не ожидала такого, и Джек видел, как настороженность появилась на ее лице, когда он завязывал шарф поверх ее глаз. До этого она, казалось, сгорала от нетерпения, но с завязанными глазами она была полностью в его власти. Не знала, что он намерен делать, не могла быть абсолютно уверенной, что он не причинит ей вреда. Вот это был оборот!

И он-таки помучил ее немного. Несколько раз ее ударил, пощипал за соски. О, он был очень осторожен. Он следил за тем, чтобы не потерять голову, не потерять контроль над собой. Когда она пожаловалась, что у нее занемели пальцы, он отвязал ее занемевшую руку и помассировал, а когда привязывал снова, постарался ослабить веревку. После этого она смогла расслабиться и войти во вкус. Он еще немного помучил ее, а потом вошел в нее, и они вместе кончили, заходясь криком в экстазе.

Да, это было незабываемо! По правде говоря, он не отказался бы встретиться с ней еще разок. Но как раз она-то и сказала ему: прощай. Хватит с тебя, парень, теперь отваливай. Не очень-то хорошо с ее стороны. И вообще не очень хорошо. Флетчер снова направил свои мысли на Энни. На этот раз он должен действовать без осечки и полностью подчинить ее себе. Он кое-чему научился! Понял, что можно мучить значительно дольше, вплоть до самого конца. Боль и возбуждение сливаются в сознании женщины. Потом, дав им успокоиться и прийти в себя, можно было добиться от них такого, о чем большинство мужчин и мечтать не смеют.

Может быть, он ее сперва подразнит немного. Может быть, он слегка пощекочет ей самые сокровенные места, пока она не придет в возбуждение. Однако он не станет чересчур ее возбуждать. Он вовсе не хочет, чтобы она кончила. Нет, это будет расплата за всех тех феминизированных сук, которые отдавали ему распоряжения, как сделать так, чтобы их экстаз был посильнее и подольше. Энни не позволено будет получить наслаждение. Он трахнет ее не для ее удовольствия, а исключительно для своего собственного.

«Как-нибудь…» — подумал Флетчер.

От одной мысли об этом он ощущал, как у него отвердевает между ног.

Как-нибудь очень скоро.

Добравшись домой в тот вечер, Энни нашла еще одно письмо. На этот раз его подсунули под дверь. Только увидев его, Энни сразу же узнала эти печатные буквы на конверте.

«Он был здесь, — подумала она, вся дрожа. — Тип, который этим занимается, может быть, сейчас стоит снаружи и наблюдает за домом».

Она захлопнула дверь и хорошенько заперла ее, задернула занавески и опустила все шторы. Потом прошлась по всему дому, убедилась, что никто не вламывался в ее отсутствие, двери и окна целы. И только после этого распечатала конверт. Из него выскользнул листок бумаги. На этот раз записка была короткой и была написана в форме пародии на эпитафию:

«Почившая во прахе, Энни Джеферсон, дизайнер церковных интерьеров. Внезапная смерть. Погребена под тяжестью своих собственных дерзких замыслов».

Под этим текстом большими буквами были наспех нацарапаны слова: «Берегись — ты следующая». И затем подпись: «Трезубец Иеговы».