Измена. Убей меня

Глава 10

Неделя пролетает относительно тихо, дом, работа, Заруцкий. Сонька читает морали каждый день, при любом удобном случае пытается доказать, что он мне не нужен и я ему тем более. Только почему тогда мы вместе? Тянемся, скучаем, страдаем, наслаждаемся обществом. Перед глаза возникает образ сестры с приподнятой бровью и ухмылкой на губах. Я тянусь, я скучаю и страдаю, поправляюсь. За него сказать не могу.

С той ночи у меня, больше не поднимали тему не состоявшегося расставания, всё вернулось на свои места и мне снова его мало, чудовищно, ничтожно не хватает. Не хочу так, противлюсь возвращаться к исходной. Но это всего лишь мои желания. Ушли пылкие признания, Заруцкий молчит и я молчу, только смотрит по-другому, не так, как прежде. В отличии от меня, так же с обожанием. Подвиги закончились вместе со всем остальным и я снова сама еду на работу, скинув за завтраком сообщение. "Доброе утро. Скучаю." Ответа, соответственно, раньше одиннадцати не получу.

На улице дождь, уже который день, в душе аналогично. Мы часто грезим чтобы жизнь вернулась на круги своя, стоит вытащить из зоны комфорта, вот и моя прежняя на законном месте. Всё как обычно привычно, а я другая, знаю теперь, есть иное измерение. Осознание гложит внутри, снова хочется расставить точки, доказать себе, что ему не всё равно, доказать, что любит, доказать, что боится потерять, но я молчу, боясь ломать то хрупкое, что есть сейчас. Боюсь рисковать тем малым, что имею на данный момент.

Сижу за рабочим столом и схожу с ума. За часы трудового времени издёргалась, так и не ответил на сообщение, ни одного звонка. Беспокойство растёт, снежным комом набирает обороты, разрывая меня изнутри, забрызгав слепящей кровью разум. Страх… Самый большой страх всегда со мной, глупо думала ушёл, исчез, испарился, растаял, но он никуда не делся и никуда не денется, пока я люблю Заруцкого, а любить буду всегда… Страх потерять. Страх не видеть глаз, не слышать голоса, не касаться губ, страх забыть запах. Как я без него, как буду дышать, спать, есть… Как буду жить…

К вечеру разбита основательно, навязчивые мысли выпили силы. Раздавлена переживаниями. Вместе с девчонками вышла из бизнес-центра, поддалась уговорам, посидеть в кафе пару часиков. Дождь кончился, оставив после себя сырой холод, который пробирался под пальто, пробегая мурашками по спине. Проехали одну остановку на троллейбусе, осталось перейти дорогу до заветного тепла. На той стороне что-то произошло, обочина и две полосы заставлены спец машинами: полиция, скорая помощь. По телу пробежала новая порция озноба, я кажется леденею на глазах. В нос ударил запах, заставляя поморщиться. Не успела распознать, Галя подхватила под локоть и поволокла через пешеходный переход. Во все глаза пыталась хоть что-то рассмотреть, передвигаясь на деревянных ногах. Толком ничего не увидели, только зевак стену. Сердце дрогнуло и понеслось, кинуло в озноб.

— Да что же там случилось, сбили наверное кого-то… — прокомментировала вслух Галя, вытягивая шею.

Аритмия, вот что у меня в данный момент, внутренности скрутило, словно неведомая сила решила вывернуть наизнанку. Гул в ушах, глаза невозможно оторвать от чёрных осколков раскиданных по асфальту. Страх, страдания, паника, отчаянье, всё сплелось, перемешиваясь и затаскивая меня в воронку ужаса. Рывок и я в помещении, обдало теплом, аж перед глазами поплыло, вдохнула через рот. Звук сирены, словно скрежет по металлу резанул по нервам. От запаха накатывали волны. Только сели за столик, к нам подошла девушка официант.

— А что там случилось? — сразу же накинулась Галя, прервав приветствие.

Я потихонечку задышала, что это за наплывы.

— Два мотоциклиста столкнулись… — девушка поморщилась.

— Какой ужас! — воскликнула Оля.

— Да, не то слово! Неслись на такой скорости, что когда столкнулись… куски мотоциклов и части тела разлетелись в разные стороны. Один получается сразу погиб, другой был ещё жив, когда скорая забирала, но говорят либо не выживет, либо… Там такие травмы, страшно подумать, — официантку передёрнуло, будто она сама лично видела, может так оно и было. — Тело погибшего собирают до сих пор…

Мы все трое уставились на побледневшую рассказчицу, она еле заметно выдохнула, сглотнула и извинившись убежала. Меня накрыло новым приступом тошноты. Медленнее дышать, иначе прямо сейчас… Руки мелко затряслись, ртом хватаю воздух, а в нём словно нет кислорода. Перед глазами стоит лицо Даниэля, полуулыбка на красивых губах. Плохо соображая, что делаю, рванула вон в чём есть. На улице делая жадные вдохи сделала только хуже, как и в кафе невыносимо воняет трупачиной. Запах разложения, гниения когда то живых тканей. На лбу выступила испарина, выворачивало внутри, круша и ломая рёбра. Ладонями зажимаю солнечное сплетение, не в моготу больше, рвано дышу. Лучше бы вырвало. Кожа казалось покрылась инеем, занемевшая от холода, озноб сотрясает тело, и жуткий запах крови ударяет в нос. Вокруг всё буквально пропитано ей. Пялюсь на огороженное лентой место трагедии, зевак видимо разогнали. Смотрю на снующих людей как заворожённая, глаза находят останки мотоциклов. Ярко красные осколки, будто светятся в темноте и чёрные сливаются с мокрым покрытием дороги. Сердце пропустило болезненный удар, сжавшись в комочек, чёрный шлем валялся у бордюра, совсем близко ко мне. Таких по городу миллион… Мужчина в форме, недалеко стоящий, что-то говорил мне, но я оглушённая не слышала слов, кровь стучала в ушах. Узнавала… Я узнавала шлем… Не может быть… Не может…

Чьи-то руки трясли за плечи, с трудом оторвала глаза, перед моим лицом взволнованная Галя.

— Дина! Дина! — кричит.

Поймав мой взгляд, тряхнула ещё раз сильнее.

— Тебе плохо?!

Ответить не могу. Обнимаю себя озябшими руками, воздух ледяной жжёт, в тонком платье, словно голая. На ресницах остатки слёз. Галя силком затаскивает в помещение, усаживает и всовывает горячую чашку. Пальцы так так дрожат, что кофе проливается на стол, ставлю со звоном, нет сил держать.

— Такая бледная. Что с тобой? — озабоченно склоняется ко мне Оля. — Ну ты нас и перепугала.

Рассматриваю её лицо, так будто вижу впервые. Не может быть… Ощущение, что кусок души вырвали, внутри творится страшное, ощущаю ужасное… Я все ещё помню его холодный запах, необыкновенный голос.

Телефон выводит из ступора, очнувшись, дрожащими пальцами достаю из сумки. Заруцкий. Сбрасываю вызов и в шоке смотрю на потухший дисплей. Что я сделала? По телу, лицу бегут мурашки, заставляя ёжиться. Голова слегка кружится, смесь этих запахов не даёт нормально дышать. Атмосфера заведение словно пропитана кладбищенским смрадом, а с улицы доносится шлейф крови. Готова завизжать в голос, дрожу, паника правит разумом.

Снова звонок, заворожённо рассматриваю буквы. Заруцкий, с первого знакомства и до сих пор подписываю исключительно по фамилии. Не хочу, но отвечаю, впечатление, что добьёт меня.

— Алло… — голос свой не узнаю, загробный.

— Дина! Ты где? — он рычит.

— Я-а… — самой бы знать.

Распознаю недовольство и даже злобу в тоне. Называю кафе, сразу кладёт трубку.

— Вот и посидели! — вздыхает Галя. — Чёрт нас дёрнул ехать именно сюда.

Яро копашусь внутри себя, хватаюсь за новые, неизведанные ощущения, что появляются ежесекундно. Этого не может быть! Это не он! Но так остро чувствую потерю, что выворачивает наизнанку остатки души. Глупости всякие лезут в голову, страшные образы, глазами рыскаю по столикам, чего ищу, знать бы. Затылок холодит, как будто кто-то ледяной дышит прямо за спиной. Часто оборачиваюсь, никто не стоит позади и даже не смотрит.

Спустя сколько по времени, не скажу, счёт потеряла давно, приезжает Заруцкий. Натянуто улыбнувшись девчонкам, подхватывает под локоть, выводит наружу, одевая на меня пальто. Так и ведёт до машины, усаживает хлопнув дверью, раздражение в каждом жесте. Хотя чего уж там, то, что исходит от него намного сильнее и чернее. Ненавидит? За что? Вскидываю на него глаза поражённо. Заруцкий развернувшись ко мне, спрашивает:

— Что это было? — прикуривает, открыв окно.

Сжимаюсь от промозглого холода, а казалось дальше некуда мёрзнуть. Мелкая дрожь, рябью бежит по телу.

— Что именно?

— Не отвечала на звонки, — внимательно рассматривает во мне каждую деталь, одежду, лицо, замечает дрожащие руки, глаза на мокром месте.

Опускаю взгляд на свои пальцы, перевожу в его злые глаза. Не встревоженные. Нет. Злые! Бешеные. Пропасть между нами растёт вслед за уходящими секундами.

— От тебя за целый день ни одного звонка, значит нормально! На мои тупые сообщения ты не отвечаешь! А зачем?! Пусть эта идиотка написывает, а я буду наслаждаться, как ликует моё самолюбие! — орала во всё горло, что есть сил. Срываясь на визг. Выбрасывая из себя накопленное, кричала и становилось легче. — Я не слышала твоих звонков! Такое разве не может быть?! Весь день их ждала! Я просто не слышала! И за это ты на меня злишься?!

— Не ори! — рявкает на меня.

Вздрагиваю, но продолжаю, остановиться не могу:

— А что я должна!? Кинуться тебе на шею?! Зацеловать до смерти?! Упасть в ноги и вымаливать прощения?! — слёзы бегут по щекам вместе с тушью.

Комок двухгодовалой боли пульсирует, душит, вот-вот взорвётся. В упор смотрю на него, каждое слово причиняет страдания. Я так скучала весь день, не видела его вчера. Не хочу кричать, но мне больно, и я ору во всё горло, срывая голос. Заруцкий сгребает в охапку, прижимает к себе, с лёгкостью поборов сопротивление. Обессиленно плачу. Не о нём, совсем не о нём… Перед глазами прекрасное лицо на котором прослеживается ухмылка.

Как только истерика стихает, отвозит домой. Всю дорогу молчим, прощаемся, как чужие, сейчас всё равно. Совершенно пуста, так накричалась, связки болят, горло дерёт. Выпустив застарелое наружу, ощущаю облегчение.

Соньки нет дома и я беспрепятственно могу спрятаться в своей комнате и забыться, только коснувшись подушки головой засыпаю.

Смотрит пронзительно и улыбается, любуюсь ямочками на щеках, как нравится его улыбка… Кончиками пальцев проводит по щеке, стирая сбежавшую слезу, выдыхаю с облегчением. Он здесь. Он живой. Серебряные, холодные глаза греют изнутри, тепло зарождается в районе солнечного сплетения и расползается по всему телу, согревая и прогоняя ненавистную дрожь. Необыкновенные глаза лучатся светом радости и ещё чего-то неуловимого, улыбка не позволяет оторвать взгляда от лица. Я тоже очень рада видеть. Тянется ко мне губами мучительно медленно, подаюсь навстречу в желании уменьшить расстояние и только коснувшись обжигаюсь, резко дернувшись от боли…

Вскакиваю на постели, трогаю рот, в горле сильно пересохло, душно. Настолько реальный сон, просто нереально и это уже второй раз. Словно горю заживо в невидимом пламени, сбрасываю одеяло, тяжело дышу. Падаю обратно на подушки. Как наяву видела его глаза. И точно уверена, Даниэль живой, не знаю откуда, но я знаю, он живой. До сих пор в моих лёгких его холодно-сладкий запах, губы жжёт. Закрываю глаза руками в ужасе. Схожу с ума.

Сижу хмуро на кухне, губы до сих пор болезненно реагируют на касания. Таких снов не бывает, это настолько реально, что от страха бегут мурашки по позвоночнику. А ещё сильнее пугает, непонятно откуда взявшееся, острое желание идти и искать… Искать Даниэля… Прямо сейчас готова сорваться и бежать. Только куда?!

Завтракаю не чувствуя вкуса, переключаю каналы, смотрю все новости, что нахожу в утренних программах. Краем уха слышу, как Сонька прощается с Федей в прихожей. Он ночует у нас каждый день и не могу быть против, не получается вправить мозги сестре, а может ей и не надо. Она умнее меня. Я когда-то тоже была… И ещё неизвестно, как повернётся жизненный путь.

Мысли о сне и вчерашнем происшествии не дают покоя, занимая большую часть раздумий, для Заруцкого оставляя лишь маленький закуточек. Снова и снова тыкаю по кнопкам на пульте, переключая каналы, доедаю овсянку с фруктами, иногда скосив глаза на безмолвный телефон. Дико сожалею о вчерашнем. Вела себя отвратительно, должна была сдержаться, Заруцкий не должен был видеть моих истерик.

Впорхнула счастливая Сонька, иногда завидую, выхватила из моих рук пульт и сразу же продолжила моё занятие, недолго задерживаясь, переключала дальше, успеваю заметить в кадре вчерашнее кафе, как программа меняется. Срываюсь с места, сметаю попутно со стола и тарелку и телефон. Выхватываю из рук сёстры пульт и непослушными пальцами возвращаю на сюжет. Все самое важно, подробности с места трагедии уже сказали, успела только услышать, что второй участник аварии скончался по дороге в больницу от полученных травм.

Вернула Соньке в руки отобранное и держась за стол медленно села.

— Дин, ты чего? — ошарашенно глазеет на меня, а я на неё.

— Вчера была там… — голос глух и сдавлен.

Не верю, не верю. Я дура ненормальная, но я не хочу верить и не верю. Несколько встреч, а будто близкий и родной, чужой, такой родной. Да это вообще не он, всего лишь моё больное воображение. Сон — вот, что точно фантазия и не более.

С Соньки перевожу взгляд на разбившуюся на полу тарелку, подхватываю с пола телефон, выключился от удара. Пулей вылетаю с кухни, на ходу включая мобильник.

— А убирать кто будет? — кричит мне в след сестра.

Уже бегу по ступенькам наверх и кричу в ответ:

— Сонечка, пожалуйста, убери, тебе же ко второй паре.

В спешке делаю макияж, торопливо одеваю бледно-розовую блузку, юбку до колена с широким ремнем на талии, слышу, как вредная сестра внизу ругается. Хватаю новую, чёрную сумку, на днях прикупила, и лечу вниз. Окинув себя быстрым, придирчивым взглядом в зеркало. Сапожками на высоком каблуке дополняю образ. Сонька сложив руки на груди, прищурив глаза смотрит, но молчит, на удивление. Пронзительно пищит оповещение с информацией о такси. В торопях одеваю кашемировое, молочного цвета, пальто доходящее до колена и не застегнув выбегаю из дома.

Осень встречает холодом и изморосью, копия погоды моего внутреннего, жалкого мирка. От Заруцкого ни звонка, ни сообщения, сердце тихонечко вздрагивает иногда. Вчера не смотря ни на что, не остался, уехал, отстранённый и злой. Видел в каком я состоянии, насколько мне плохо и всё равно уехал. И теперь тишина. Спит наверное еще, не просыпается раньше одиннадцати. Сжимаю в руках злосчастный телефон, стиснув до боли челюсти, хочется написать, высказать, что думаю о нём, но держусь из последних сил, не пишу. Да плевать ему на меня. Плевать на то как себя чувствую. Плевать! Посрать на мои чувства.

Злюсь, да я в бешенстве. Это несправедливо, мне плохо, а ему совершенно пофиг. Так не справедливо! Дура, жизнь вообще штука несправедливая.

Не позвоню, не напишу, упрямо твержу себе, уговаривая и убеждая. С мобильного в поисковик забиваю запрос, подробности с места аварии, но везде одно и тоже. Покоя в этом не нахожу, чувствую должно быть что-то ещё… Убедите меня, докажите мне… Я с хожу с ума! Душа не на месте. Надо искать, что-то должно быть. Сдайте меня в дурдом, но я чувствую и не верю, что Даниэля больше нет… Сердце сжимается в комок, будто потеряла кого-то родного и близкого.

На подъезде к бизнес-центру обнаружила пост в соцсетях, настроченный местным блогером. Связь пропадает, интернет зависает и не открывает текст, как на зло. Разобью долбаный телефон, руки дрожат и не слушаются, сенсор не реагирует на касания, тело обдаёт жаркой волной.

Расплачиваюсь с таксистом и бегу от промозглой погоды, поскорее укрыться в здании. Тишина от Заруцкого начинает по нарастающей терзать. Бегом по ступенькам, офис ещё не ожил, я сегодня раньше всех. Влетаю в кабинет, Гали конечно же нет, ну и слава всевышнему. Включаю компьютер не раздевшись, он как всегда, когда надо медленно грузится. Нетерпеливо постукиваю пальцами по столу, нервируя звуком саму себя. Интернет грузится не быстрее, а будто еще медленнее, ищу тот самый пост, комок нервов в горле. Нахожу и ткнув открыть, еле дыша читаю. Автор в довольно таки весёлой форме излагает свои мысли, рассуждения, строит догадки:

"… второй же участник загадочной трагедии скончался при поступлении в больницу (сам ли, или помогли). Но это не самое интересное! Его не успели опознать, а тело из морга исчезло при загадочных обстоятельствах.(Инфа из проверенного источника.) Документов у погибшего не было, тело исчезло… Кто эти загадочные камикадзе? Узнаем ли мы? Опознавать некого. Хоронить некого. А может он ушёл? Да, такое бывает, уже для нас не новость. Либо вывезли специальные службы, кто-то же подчищает всё самое интересное, скрывая от нас любопытных обывателей. Очевидцы происшествия говорят, чёрный мотоцикл намеренно вылетел на встречную полосу и протаранил красный. (Дословно.) Что они имеют ввиду под словом намеренно? Тело второго участника загадочной аварии никак не комментируют, оно так же не опознано, оно и понятно, надо собрать. Какой силы должен быть удар, чтобы разлететься на куски?

Загадочные смерти продолжаются! Будем надеяться куски тоже не исчезнут и очень надеюсь не уйдут. Не хотелось бы, чтобы такое разгуливало по городу… "

Вздрогнула, хлопнула дверь, Галя подозрительно глянула на меня и кинула сумку на свой стол. Закрыла ужасный пост, нормальный человек подобного написать не мог, поежившись от мурашек гнала из головы яркие образы ужастиков. Не состыковки, при поступлении, или как сказали в новостях по пути…

— Судя по твоей бледности, снова нарушен хрупкий мир, — недовольно смотрит на меня подруга.

Достав зеркальце, окинула себя взглядом, ну бледновата, глаза ярче обычного и дело не в макияже. Цвет прямо пылает ненормальным блеском, зрачки огромные. Схожу с ума или уже сошла. Если буду такое читать, то не долго и до психушки.

— Что-то вроде того, — голос дрожит, мысли путаются и пугают.

— Что опять?! — Галя переобувается в туфли и я следую её примеру, только бы спрятать испуганное лицо.

— Вчера закатила истерику, так орали друг на друга. Потом успокоил меня и отвёз домой, даже не поцеловал. Просто молча уехал. Теперь ни слуху ни духу до сих пор, — рассказываю и долго уставляю в шкаф обувь.

— Ну подожди, ещё не проснулся. Он звезда. Так рано, как мы не встаёт, в такую рань на работу не тащится. Да и водку мы с начальством, как он не пьём. Поэтому нам не дано так поздно просыпаться. — Монотонно проговаривает Галя и выходит из кабинета.

Наверное не выспалась, это на неё не похоже. Что сделаешь осень! Октябрь дышит холодом, тепло изредка пробивается, но холод наступает ощутимо. Мне то не привыкать, в душе практически постоянно заморозки. Очень не хватает тепла, ощущение, что зиму могу не пережить. Болезненно реагирую на погоду, жизненно необходимо живое тепло, я словно гасну, и знаю, где искать.

Утренний сон не выходит из головы. Не смотря на всё, что пишут и говорят по всем новостям, я знаю, Дан жив. Он просто не может… Я даже про себя не могу этого допустить. И вообще, у насив городе навалом чёрных и красных мотоциклов. Это не Даниэль. Желание срочно его найти не покидает, увидеть, услышать. Да вообще, какая мне разница он это или нет… Я решила для себя. Заруцкий, значит Заруцкий. Который не пишет и не звонит и которому глубоко наплевать каково мне сейчас…

Дана не должно быть в моей жизни, одна только эта мысль причиняет боль, это глупо, но я чувствую. Дан никогда и не стремился быть кем-то для меня, имени не спрашивал, ничего не обещал. Номер мой не нужен, у него телефона нет. Худшей отмазки не слышала. И вообще, наглый, самоуверенный, воспользовался, когда была не в себе…

Закрываю лицо ладонями. Боже… Как не пытаюсь себя убедить, ничего не получается. Ничего. Сама себе не верю. Запустив пальцы в волосы, закрываю глаза, я точно не в себе… Так нужна мама рядом, но не могу выдёргивать всегда, когда мне плохо, да и взрослая уже девочка чтобы рыдать на мамином плече и жаловаться на страшилки в бестолковой голове. Детская привычка бежать за помощью к родителям.

Все не так, совсем не так! А как должно быть?! Как правильно?! Сон утренний, ярким, живым, настоящим всплывает перед глазами, а сон ли это… Такой ясный, чёткий, словно реальность. Хватаюсь за каждую деталь, пытаясь хоть что-то понять. Чувство тревоги разрастается, грозя разорвать мою голову и свести с ума.