Изначальные

Глава 3. Боги Египта.

Командор шел позади птицеголового помощника и тихо кипел, вынужденный играть навязанную ему роль. Будучи воином по натуре, мужчине претило всякого рода лицедейство, он всегда предпочитал действовать прямо. И уж тем более, он не привык быть на вторых ролях, хотя умом и понимал, что именно сейчас, он не справится, не зная правил этого странного спектакля. Чувствуя себя непривычно в навязанной ему роли, командор сильно потел, и, прекрасно понимал, что это вовсе не от жары, кондиционер в маске-голове, охлаждал очень эффективно.

Наконец, мужчины вышли на широкую площадку, которая была выложена из светло-бежевого, казавшегося полупрозрачным, алебастра. Резной парапет, в виде изящных колонн, был также сделан из этого камня, как и широкие ступени, терявшиеся далеко внизу.

Выйдя на середину площадки, Амон-Ра остановился, вокруг них, на небольшом отдалении, выстроилась и замерла охрана, с головами шакалов. Командор быстро окинул взглядом, хорошо видимую с такой высоты панораму.

Внизу все пространство перед лестницей, было заполнено людьми. Дальше, за их спинами, простиралась бескрайняя пустыня. Справа змеилась широкая голубая лента Нила, к которой по обе стороны реки примыкали поля, зеленеющие ранними всходами. А сразу за полями, теснясь, липли друг к другу неказистые глиняные домики, беленые известняком. Просканировав взглядом то, что его окружало, командор встал на одно колено по правую руку Амона-Ра.

Стоявший тут же невысокий толстый человечек в белом переднике схенти, сандалиях и пятнистой шкуре дикого зверя, накинутой на одно плечо, подошел к Амону-Ра и с поклоном преподнес ему пустую золотую чашу.

Дориан, чуть приподняв голову, с любопытством скосил глаза на происходящее. Маска частично закрывала обзор, но все, же основное он увидел через прорези.

Амон-Ра поднес к своей ладони протянутый жрецом золотой нож и резко полоснул по ней. В золотую чашу немедленно пролилась голубая струйка крови и свежий порез тут же затянулся. Бог Солнца, повернув ладонь в сторону людей, поднял ее над головой. И тут же над толпой пронесся восторженный рев.

Жрец попятился назад, до края лестницы, развернулся и осторожно вылил содержимое чаши в небольшое углубление. Из него до самого основания лестницы вела тонкая канавка, по которой голубая кровь потекла вниз. Толпа снова разразилась восторженными криками, и люди, расталкивая друг друга, бросились к скопившейся у основания лестницы голубой лужице.

Макая в нее палец, люди ставили у себя на лбу точку, а затем радостно, словно получив некое благословение, отходили прочь, уступая место следующим.

Во время всего этого странного действа стоящие по бокам широкой лестницы люди с длинными витыми раковинами, не переставая, трубили. Едва последний желающий прикоснуться к благодати отошел от опустевшей лунки, трубачи немедленно замолкли.

У непривычного к таким громким звукам командора от внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах.

Внизу лестницы снова началось какое-то движение, и по правой ее стороне тонкая цепочка аборигенов, гуськом двинулась к Богам, начав подъем вверх.

Сначала к ним подошла состоятельная пара — судя по дорогой ткани, из которой были сделаны их одежды. На мужчине был передник схенти из грубого полотна, а на женщине — длинная, плотно прилегающая к телу рубашка на бретелях, причем грудь женщины была обнажена.

Дориан невольно отвел взгляд, но глаза помимо его воли вернулись к женской груди. Она была небольшого размера, узкая и дряблая. Мужчина невольно поморщился, тут же потеряв к ней интерес, и перевел взгляд выше.

На лбах у этой пары красовались голубые пятна божественной крови. Муж с женой преподнесли богам три миски — с зерном, фасолью и орехами. С поклоном поставив дары у ног Амона-Ра, люди упали ниц, а затем, не поднимая глаз, начали пятиться задом вниз по лестнице.

Командор внутренне содрогнулся, представив, каким будет результат падения с этой верхотуры, стоит им потерять опору под ногами.

Затем последовала длинная вереница желающих сделать подношение великому Богу солнца. Несли в основном зерно, хлеб и орехи, бобы, вино, мясо, птицу, рыбу и приправы. Когда горка из продуктов вырастала настолько, что угрожала рухнуть, шустрые прислужники быстро уносили дары, но их место вскоре занимали новые подношения.

От жары, долгого стояния на одном колене и вереницы людей, у Дориана закружилась голова. Катран, словно почувствовав состояние начальника, подал ему знак рукой, разрешив подняться. Вокруг снова зашептались: «Амон-Ра простил Сета!».

В голове у командора накопилась целая уйма вопросов, но в данный момент он не мог обратиться к Катрану с ними. Придется ждать окончания этой церемонии, тяжелой в своей нудности.

Дориан осторожно, практически не поворачивая головы, лишь двигая глазами в узких прорезях маски, снова оглядел горизонт. Собачья голова значительно сужала угол обзора, но и того, что он увидел, было достаточно, чтобы пополнить список вопросов еще несколькими.

Вдруг слева он услышал какой-то писк. Командор чуть повернул голову в сторону источника звука и еле сдержал себя, чтобы не отпрянуть в удивлении. Очередная семейная пара протягивала Амону-Ра свое подношение. Но оно, в отличие от всего предыдущего, было живое. И это были не зверь и не птица — это был ребенок! Да, они отдавали божеству своего младенца! И при этом на лицах родителей отражалось не горе от предстоящей разлуки с малышом, а радость… Да, Дориан мог бы поклясться, что глаза мужчины и женщины излучали радость и гордость.

Командор снова перевел взгляд на ребенка и вздрогнул. Откуда?

Амон-Ра протянул руки, и родители бережно передали ему младенца. Это был еще грудничок. Но совершенно не похожий на родителей, ни цветом кожи, ни формой головы, ни разрезом глаз. Это был младенец аннунаки! Ребенок ИХ расы!

У мальчика была голубоватого оттенка кожа, заметно вытянутый череп и огромные, слегка раскосые мерцающие голубым, глаза. Дориан еще раз взглянул на мать ребенка и отметил, что она молода и очень хороша собой. А ее небольшая, но крепкая грудь с задорно торчащими в стороны сосками очень даже в его вкусе. Мужчина почувствовал, что передник схенти из-за его восставшего достоинства приподнялся. Да, с этой туземкой и он бы с удовольствием сделал аннунака, и не одного! Тут его осенила догадка, он скосил глаза на помощника, и его губы тронула веселая усмешка.

Между тем Амон-Ра кивнул и передал младенца помощнику жреца. Тот, бережно взяв на руки драгоценную ношу, юркой тенью скрылся во дворце. Родители, упав на колени, низко поклонились воплощению бога солнца и, так же как и все, пятясь задом, принялись спускаться с лестницы.

От всех происходящих странностей и жары у Дориана сжало виски, и по спине вдоль позвоночника потек ручеек пота. Ему жутко захотелось почесаться! А еще больше — снять эту глупую собачью голову и, закинув ее куда подальше, вернуться на свой звездолет. Туда, где все просто и понятно, где все подчинено элементарной логике и нет диких и бесполезных ритуалов, усложняющих и без того непростую и богатую неприятными сюрпризами жизнь.

И снова, как дежавю, слева послышался детский плач. Уже догадываясь, что он сейчас увидит, командор повернул голову. Он думал, что уже не сможет удивиться столь сильно, как несколько минут назад. Увы!

Новая пара родителей протягивала Амону-Ра уже не совсем маленького ребенка. На вид ему было года два-три. Чрезмерная худоба и болезненный вид говорили о том, что вряд ли он был способен ходить. У рахитично изможденного ребенка был очень большой живот, сильно контрастирующий на фоне выпирающих ребер, ключиц и тазовых костей. Под бледной кожей заметно просвечивали вены. Глаза у бедного ребенка были обыкновенного размера и обычного голубого цвета, отсутствовали люминесцентные клетки в радужке глаз. Именно они делали зрение особенно острым, позволяя видеть даже в полной темноте. Но что особенно смутило Дориана, так это то, что у мальчика была свойственная аборигенам смугловатого оттенка кожа, но при этом вытянутой формы череп.

С минуту в полной тишине Катран и Дориан рассматривали ребенка. Под их масками окружающим не было видно эмоций небожителей, возможно, это было к лучшему. Во всяком случае, командор, сжав могучие кулаки, изо всех сил сдерживал себя от жгучего желания убить этих горе родителей прямо здесь и сейчас! Они же смотрели на Амона-Ра с подобострастным выражением, но при этом в их глазах плясали хитрые искорки. Словно они надеялись, что смогут обмануть могущественных «богов».

Амон-Ра, молча, сделал шаг к ребенку, которого держал на руках отец, и молниеносным движением рассек малышу руку. По толпе пронесся дружный вздох, а страх плотно и осязаемо повис в воздухе. Малыш заголосил протяжно и как-то обреченно, словно прощался с этим жестоким миром, в котором не знал ничего, кроме мучений. По спине командора пробежал табун противных мурашек. А между тем, непонятное действо продолжалось.

Шустрый жрец немедленно подставил под рану на руке мальчика белую чашу, и в нее полилась ярко-красная кровь. Затем Амон-Ра так же быстро провел над порезом левой ладонью, под ней полыхнуло голубое свечение, и рана ребенка немедленно затянулась. На подобное «волшебство», толпа также отреагировала дружным изумленным вздохом.

Тем временем жрец поднял над головой чашу, в которой ярким пятном пламенела красная кровь ребенка. Толпа снова ошарашено ахнула.

Жуликоватые родители малыша, чувствуя, что их обман разоблачен, наперебой принялись указывать на вытянутый череп малыша, уверяя, что он истинный потомок Амон-Ра!

Катран сделал знак младшему жрецу забрать ребенка у отца и подойти к нему. Тот повиновался. Протянув руку, Амон-Ра провел ею по голове мальчика, покрытой коротким пушком волос. Повернувшись к жрецу, знаком приказал сделать то же самое. Осторожно погладив малыша по головке, жрец побледнел, его губы затряслись, и он с ужасом уставился на родителей мальчика.

— Ты знаешь, что делать! — впервые послышался грозный голос из-под птичьей маски.

Жрец быстро-быстро закивал и, шагнув к обманщикам, влажной губкой стер с их лбов голубую метку из крови божества. Метку, обозначающую благоволение, покровительство и благословение. Лица мужчины и женщины исказились в страхе, и они, упав на колени, принялись молить о прощении.

Но Амон-Ра, молча, указал им на лестницу. Те, пятясь назад и воя в два голоса, начали спускаться вниз. И практически сразу женщина, потеряв опору, с пронзительными воплями и жутким стуком покатилась вниз по каменным ступеням, орошая их кровью. Толпа с криками ужаса, отхлынула от подножия лестницы. Мужчина, увидев, как погибла его жена, еще больше затрясся, но продолжил свой страшный спуск. Через несколько ступеней, поскользнувшись на крови жены, он кубарем полетел вниз и вскоре лежал рядом с ней окровавленной поломанной куклой.