Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

Как появилась эта книга Предисловие

В настоящее время популярными стали мему­арные материалы: все вспоминают обо всех. Однако зачастую мемуаристы вспоминают и свиде­тельствуют о тех, кого никогда не видели, но... Но слышали от знакомой бабушки, которой рассказывала соседка поминаемого. Из этих мемуаров выясняется, что все не те, родились не там, не от тех родителей, как считалось ранее. А нынешние мемуаристы восстанавливают поруганную исти­ну по истечении полувека со дня события или ухода в мир иной памятуемого. На основе таких «воспоминаний» пересматривается история.

И тем более ценны и важны свидетельства лю­дей — очевидцев событий, влиявших на ход исто­рии. Интересны воспоминания родных, близких, друзей выдающихся личностей.

Артёму Фёдоровичу Сергееву, генерал-майо­ру артиллерии, кавалеру ордена Жукова, ответ­ственному секретарю Клуба Кавалеров ордена Жукова (за все время после учреждения ордена им был награжден 101 человек) и десяти боевых орденов, есть что вспомнить. И не только о вой­не, которая началась для него, 20-летнего лейте­нанта, на четвертый день после нападения Германии на СССР и завершилась на третий день по окончании — 12 мая 1945 года. Но и о детстве, проходившем наряду с собственной и в семье Иосифа Виссарионовича Сталина, взявшегося опекать маленького Артёма после ранней гибели его отца — легендарного революционера това­рища Артёма (Фёдора Андреевича Сергеева), со­ратника Ленина и Сталина. Именем «товарища Артёма» в СССР были названы десятки населен­ных пунктов, улиц, предприятий. Иосиф Висса­рионович стал после гибели своего друга, товари­ща Артёма, приемным отцом его сыну. Артём дру­жил с Василием Сталиным до самой его ссылки в Казань, называет жизнь друга трагедией и счита­ет неслучайной безвременную смерть Василия в казанском изгнании.

По роду своей деятельности военачальника, по дружеским связям семьи (мама Артёма Фёдо­ровича, Елизавета Львовна, была крупным руко­водителем — заместителем директора завода, директором текстильного комбината), Артём Фёдорович общался с виднейшими деятелями нашей страны: политическими, военными, куль­турными, медицинскими светилами. Его расска­зы, устные и письменные (Артём Фёдорович — автор интереснейших рассказов), чрезвычайно познавательны. Слушать его можно часами. Он сохранил отличную память, аналитичность, жи­вость ума, исключительную человеческую поря­дочность. Как ни пытались многочисленные нынешние гробокопатели склонить его к критике и самого Сталина, и незабвенного друга детства и всей жизни Василия Сталина, Артём Фёдоро­вич не поддался на провокации, никогда не коле­бался, ни разу не дал сбить себя с толку и везде и всюду свидетельствует: они были честными, пре­красными людьми, большими патриотами своей Родины. Василий был преданным другом и вер­ным товарищем. Конечно, всякий не без греха. Но то, что нынешние перекройщики истории по лекалам соросов приписывают им, далеко от действительности.

А познакомилась я с Артёмом Фёдоровичем, откликнувшись на просьбу журналиста Андрея Фефелова сделать интервью для радио. Я позво­нила Сергееву, и когда он узнал, кто меня к нему направил, с готовностью согласился. Мы встрети­лись и долго беседовали. Материал получился ин­тересный, он вышел в эфир. Было решено опубли­ковать его в газете « Завтра». Публикация понрави­лась Артёму Фёдоровичу, поскольку газета подала материал по возможности дословно, не купирова­ла текст, не домысливала за собеседника.

Артём Фёдорович, у которого накоплена мас­са материалов, сохранились бесценные воспоми­нания, выразил желание сотрудничать и впредь. Нужно было решить, в какой форме сотрудниче­ство продолжится. Выходила масса книг и статей о Сталине: и воспоминания, в том числе никогда не знавших его людей, и архивные материалы, и объективные исследования о деятельности Иоси­фа Виссарионовича, о той эпохе.

Главный редактор газеты «Завтра» Александр Андреевич Проханов предложил уйти от привыч­ных воспоминаний, от каких-то повсюду осве­щаемых фундаментальных тем, а готовить мате­риалы под условным названием «Сталин в кругу семьи», делая акцент на детали, не берущиеся во внимание историками. Впрочем, они и знать не могут этих деталей. А может знать человек, живший в семье и видевший ситуацию изнутри. «Пусть эти материалы будут наполнены запаха­ми дома, звуками, ощущением присутствия лю­дей, о которых идет речь», — говорил Проханов и предупреждал, что это будет нелегкая работа. Ведь необходимо и разговорить человека, и да­вать материалы столь деликатно, чтобы не было обнажения интимных, скрытых сторон человече­ской жизни. При всем этом интервьюеру нужно совершенно уходить от субъективности, сводить свое присутствие к минимуму.

«Поговори с ним, например, о дачах Сталина, о царившей на них атмосфере: как он там рабо­тал, как собирались за столом, может, звуки ка­кие-то доносились, ароматы из сада, с кухни. Начни беседы с описания дач», — вновь подает идею Проханов.

Артём Фёдорович соглашается побеседовать об этом, оговариваясь, что ничего особенного там не происходило, рассказать как будто нечего. «А нам ничего особенного не нужно. Будем го­ворить об обыденных вещах».

Следует приглашение приехать к нему на дачу в подмосковную Жуковку. Добираюсь на электричке. На платформе меня встречает жена Сергеева, Елена Юрьевна. Помимо того, что это настоящий ангел-хранитель Артёма Фёдоровича, она ещё и удивительно красивая интеллигентная женщина, гостеприимнейшая хозяйка. Она ве­дет меня по элитному дачному поселку — Барвихе — Жуковке — и комментирует: «Вот эту аллею лип, ведущую к обелиску жителей деревни Жуковка, погибших во время Великой Отечественной вой­ны, посадил Артём Фёдорович вместе с солдатами подмосковной воинской части, которой командо­вал». Идем по березовой аллее. Тоже все деревья посадил Артём Фёдорович собственноручно. Про­тивоположная вереница березок выглядывает из-за огромного каменного забора: деревья оказались на территории, скупленной новыми поселенцами. «Здесь у нас уже не дача, а каменные джунгли», — вздыхает Елена Юрьевна, которая помнит поселок как деревеньку с сельскими жителями, лесами во­круг, ныне большей частью вырубленными ради замков за 5-метровыми заборами, лужаек, бассейнов, площадок для гольфа. По поселку практически не пройдешь — все перегорожено, к речке ближние доступы перекрыты, надо идти в обход. Показывает на скромненький деревянный домик, обитый вагонкой, покрашенный в голубой цвет. «Это была самая шикарная госдача советского периода. Одно время здесь жила Светлана Аллилуева, ещё до отъезда из страны, но затем отказалась от нее. Поскольку дача большая, места много, сюда постоянно приезжали гости и родственники. Надо было всех кормить, и эти траты были ей не под силу».

Самая шикарная дача в сравнении с нынешними новостроями выглядит собачьей будкой. Даже домики для охраны у нынешних нуворишей солид­нее, чем дача первых лиц государства, выигравше­го войну, первым вышедшего в космос, строивше­го Днепрогэс, Магнитку, «Уралмаш», «Ростсельмаш». Именно потому и возводились эти объекты, что советские руководители отдавали им предпоч­тение. А нынешние правители все силы и средства страны направляют не на строительство заводов для всего народа, а вилл для себя.

Что ж, привилегии были ещё те! Правильно с ними нещадно боролись нынешние владель­цы дворцов. Уверена: скоро снесут эти дачи не только для того, чтобы освободить место для хо­зяев нынешней России и их замков, но и чтобы уничтожить яркие свидетельства образа жизни той, советской «элиты». А потом, уничтожив сви­детельства, будут «вспоминать», что дачи совет­ских привилегионеров были из чистого золота с сорока бассейнами и пятьюдесятью площадками для гольфа каждая.

Идем вдоль скромного потемневшего дощатого забора, открываем калитку. По дорожке вдоль кустов благоухающих роз спешит Артём Фёдорович. Радушно приветствует. К домику дорожка проле­гает по райскому саду: липы, яблони, пихта, сосна, жасмин, цветы и кустарники, — все посадил он сам. Прежде чем повести в дом, он, поднимаясь по деревянному крылечку, предупреждает кого-то: «Миша, люди. Люди, Миша». Ожидаю увидеть по­ка не известного мне Мишу. Никто не выходит на­встречу. Артём Фёдорович поясняет: «Это наша собака. Когда говоришь: "Миша, люди, у нас лю­ди", — он уходит в другую половину дома и сидит там, пока не скажешь: "Миша, люди ушли". Тогда выходит». Располагаемся на деревянной террасе, поначалу просто разговариваем: как дела в газете, как Александр Андреевич ? Артём Фёдорович пред­лагает посмотреть фотографии. Поднимаемся на второй этаж, он раскладывает уникальные фото из семейного архива. Вот две фотографии, на ко­торых Сталин с четой Ворошиловых, ещё какими-то людьми. Артём Фёдорович вслух рассуждает, к какому году относятся фотографии. Я высказы­ваю предположение, что они сделаны в один день, поскольку Сталин одет одинаково. «Да он всегда в одном и том же ходил», — сообщает Сергеев. Вот портативный патефон — подарок Сталина малень­кому Артёму. Есть и пластинки — тоже подарок Иосифа Виссарионовича. По ходу Артём Фёдоро­вич рассказывает много интересного, останавли­вается на каких-то деталях, и рассказ хотелось бы записать. Диктофон у меня в сумке. Прошу разрешения пойти, взять диктофон, включить и начать работать. «Да это же я так, к слову», — пожимает плечами Сергеев, даже не понимая, что каждое та­кое слово представляет интерес. Спускаемся вниз, где нас ждет накрытый стол. Удивительное, нена­вязчивое гостеприимство и радушие за столом. И тоже между репликами застольной беседы зву­чат какие-то темы, что было бы нужно записать. Спрашиваю разрешения включить диктофон. По­лучаю добро. Надо отметить, что незначительные на первый взгляд детали, какие-то интересные эпи­зоды были записаны не по ходу интервью, а вот так, за столом, на прогулке по саду. Потом, предва­рительно знакомясь с материалом, Артём Фёдоро­вич удивлялся: «Не помню, когда мы об этом гово­рили». — «За обедом». — «Видите, как полезно обе­дать! Какие в итоге получаются материалы».

Артём Фёдорович — прекрасный собеседник, попросту находка для историка. И не только по­тому, что обладает уникальной памятью, не толь­ко потому, что с детства по совету своей матери, Елизаветы Львовны, вел дневники и фиксировал события, свидетелем которых был. Но и потому, что на все вопросы отвечает очень конкретно, предметно, не допускает домыслов. Например, спрашиваешь: «Как Вы думаете, Сталин...?» Он отвечает: «Я могу думать и предполагать всё, что угодно. Но сам не был свидетелем тому, Сталин мне этого не говорил и при мне этого не гово­рил». Если Артём Фёдорович запамятовал детали, оговаривается: «Я не точно помню, мне надо посмотреть свои записи».

Разговаривали, можно сказать, бессистемно. Всплывала та или иная тема, и мы вели беседу. Все они опубликованы в газете «Завтра». Некоторые темы пересекались, поэтому встречаются повто­ры, они оставлены, поскольку беседы автономны, они все — сами по себе, а не главы из книги.

PS. Это — второе издание книги. Первое под названием «Беседы о Сталине» вышло после смерти жены Артема Федоровича Елены Юрьевны Сергеевой: очень уж она хотела, чтобы такая книга была написана. Елена Юрьевна была на­шим бесценным, незаменимым помощником в подготовке публикаций.

На её похоронах Артем Федорович мне сказал: «Катюша, мы должны с вами взяться за книгу и посвятить её Леночке». «Я Вам обещаю, Артем Федорович», — ответила я. В тот же день, вернувшись с похорон, села за книгу. Она вышла в 2006 году. Но беседовать с Артемом Федорови­чем мы продолжали, договорившись, что выпустим второе, дополненное издание.

А в 2008 году, когда второе издание было подготовлено и согласовано с Сергеевым, не стало и Артема Федоровича.