На тропинке в роще стоял пень, старый-престарый. Мешал всем: обходить его все время стороной надо было. Шел как-то мимо него Медведь, остановился.
— Эк пень не у места стоит как. Убрать бы... Да он вон большой какой, не сдюжить мне с ним. Да и неможется мне сегодня что-то, — и пошел дальше.
Медведь прошел, Волк на тропу вышел. Пощелкал на пень зубами:
— Все стоишь? Ух, как надоел ты мне: обходи тебя...
А столкнуть пень с тропы и не попытался даже: что без толку пытаться, когда он вон какой — в два обхвата. Будешь возле него топтаться, пупок надрывать.
Волк прошел, Барсук на тропу вышел. Поглядел на пень, головой покачал:
— Как ты мешаешь всем.
А столкнуть пень с тропы и не подумал даже: если уж Медведь с Волком прошли мимо, то где уж ему, Барсуку, справиться.
Случилось той тропой Ежику пробегать. Увидел он пень, остановился.
— Чего это он здесь стоит? Убрать его надо.
Уперся грудью, пень и повалился. Внутри-то он, оказывается, иструхлявел давно, никакой в нем тяжести не стало. Откатил его Ежик в сторону, стоит, отряхивается, в порядок себя приводит, а Барсук идет.
— Это ты его? — спрашивает.
— Я,— говорит Ежик.
— Как это тебе удалось? Он же вон большой какой.
— Так он ведь давно отрухлявел. Я его толкнул, он и повалился.
Барсук прошел, Медведь на тропу вышел. Спрашивает:
— А где же пень, что стоял здесь?
— Да я его вон в сторону откатил, — показал Ежик.
— Как же это ты сдюжил с ним? — удивился Медведь. — Он же вон с виду какой тяжелый.
— А я о тяжести не думал, — говорит Ежик. — Я смотрю — пень. Смотрю — мешает он всем. Дай, думаю, попробую толкнуть. Толкнул, он и повалился. Оказывается, он давно отрухлявел, никакой тяжести в нем нет.
— Смотри ты, — скреб Медведь в затылке, как оно бывает: думаешь—пень, думаешь сила, а он уж внутри труха давно, толкни и повалится. Вот только догадки не всегда хватает толкнуть его.