Как мы росли

Первый гудок

Ранним весенним утром каждый звук по-особому слышен. Звонче чирикают воробьи, громче голоса прохожих и шелест ветра в ветвях деревьев.

Утром, которым начался день 22 апреля, в общий хор весенних голосов вступил новый голос — запел фабричный гудок.

Первый раз за весь год к фабрике спешили рабочие. Над фабричными воротами, на металлической сетке, где раньше большими золотыми буквами была написана фамилия фабриканта, теперь было натянуто кумачовое полотнище, и на нём новое имя фабрики: «Красный текстильщик».

В проходной рабочим вручали табельные жетоны и новые рабочие книжки.

— Ну, поработаем на себя, а не на Савву Петровича, — сказала старая работница. Она развернула книжку и перелистала её чистые листочки, потом повесила табель на то место, на которое вешала его уже двадцать лет, и крикнула: — Ну, пошли, бабы-товарищи!

В цехах было по-праздничному чисто. Целую неделю после того, как побелили потолки и стены, рабочие приходили чистить, смазывать станки; а кто работал не за станком, мыл полы и окна.

Когда гудок загудел второй раз, все были на своих местах.

Вот закрутились валики трансмиссий, зашуршали на первых поворотах приводные ремни, и, будто вздохнув, мерно застучали станки. Послушные рабочим рукам, натянулись нити тонкой пряжи, засновали быстрые челноки — пошла работа!

Старый мастер Потапов бегом спешил из цеха в цех, за ним еле успевали помощники. Везде всё было в порядке.

— Ну, механики, честь вам и хвала! — сказал Потапов. — Для такого дня могу угостить! — И он, к удивлению ребят, достал из железной коробочки три настоящие папиросы «Дукат».

В обед, когда гудок запел в третий раз, в распахнутые фабричные ворота хлынул народ. Двор был полон: собрались свои рабочие из всех цехов, пришли товарищи из районного Совета.

Чапурной привёл с собой старших ребят; пришли Варина бабушка с соседками и все, кто жил на фабричной улице и радовался тому, что фабрика начала работать, — все пришли на митинг.

На дворе из ящиков сложили трибуну. Директор фабрики — знакомый старым рабочим ещё с мальчиков. До революции он вместе с Чапурным побывал в Сибири, потом пришлось и повоевать, только не на суше, как Чапурному, а на море — кочегаром во флоте.

В Октябре с винтовкой пришёл он вместе с другими матросами к Смольному, выполнял все поручения партии и советской власти, выполнял самоотверженно и беспрекословно: и воевал, и охранял — одним словом, совершал Октябрьскую революцию. А теперь он пришёл на фабрику, словно вернулся в родную семью. Жены у него нет, детей у него не было, мать умерла — не дождалась. Но родных — много, вот они: слесари, токари, прядильщицы и мотальщицы.

— Это вы восстановили фабрику своими руками, — сказал он. — Свою фабрику, товарищи! Вы участвовали в том великом деле, которому учит нас Владимир Ильич Ленин. А учит он нас строить своё, пролетарское государство.

И рабочие слушали с напряжённым вниманием своего рабочего директора — Василия Петрова. Старики помнили его ещё Васяткой, пожилые работницы — Васенькой, а молодёжь уже познакомилась с Василием Васильевичем, который и разъяснит и, если нужно, сам наладит станок.

После директора говорил председатель Совета. Он поздравил рабочих и работниц с наступающим праздникам Первого мая.

Но вот на трибуне появился Потапов. Его встретили взрывом радостных приветствий.

— Потапыч, ура!.. Потапычу ура! — кричали рабочие. — Говори, Потапыч!

Потапов снял картуз, вынул из него написанную речь, произнёс первое слово: «Товарищи!» — и замолчал.

Петров что-то ему подсказывал, но Потапов продолжал молчать; он развёл руками: мол, не судите меня, старика, не могу я сказать речи.

Но рабочие кричали громко: «Ура!.. Ура Потапычу!»

Все и без слов понимали, что чувствовал старый мастер. Это он, Потапыч, вложил самую большую долю в их общее дело. Не все верили, что загудит гудок, что начнёт работать фабрика. Когда проходили мимо бригады Потапова, которая по колено в холодной талой воде проверяла ещё только кладку кабеля, он и тогда говорил:

«Нечего смотреть! Время есть — беги в цех, готовь станок. Станок-то заржавел. Пустим ток, тогда поздно будет. А ты его пока кирпичом потри. Здесь стоять да глядеть нечего».

Это он, Потапыч, с утра до поздней ночи не уходил из цехов. Никто ему за это не давал ни денег, ни хлеба. А он никогда не жаловался, что голоден. И умел других поддержать — кого словом, а кого и последней крохой. Вот и закончена тяжёлая работа. Кто сегодня герой? Потапыч! Потапыча подняли на руки и принялись качать. А он взлетал над толпой, счастливый и беспомощный.