Как ни крути - помрешь

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я улыбнулась, когда музыка смолкла, оставив за собой уютную тишину. Тиканье часов над мойкой громче зазвучало в озаренном пламенем свечей воздухе. Взгляд притянуло к стрелке, подергивающейся над мойкой. Она подбиралась к четырем часам утра, и мне оставалось только сидеть и мечтать с открытыми глазами о Кистене – он ушел около трех работать с публикой у Пискари, а я осталась – согретая, довольная, счастливая.

Весь вечер мы провели вместе, ели сандвичи «бекон-салат-помидор» и прочий фаст-фуд, прошерстили мою и Айви коллекции дисков, а потом на ее компьютере записали сидишник из наших любимых песен. В ретроспективе мне теперь казалось, что это был самый радостный вечер за всю мою взрослую жизнь, и мы смеялись, делясь своими воспоминаниями, и я поняла, что мне нравится делить с ним не только физические радости.

Мы зажгли все свечи, какие были – для гарантии, что я смогу сама выбрать время и сообщить Айви об изменениях в наших с Кистеном отношениях, – и сияние их вносило свой вклад в покой, навеваемый тихим бульканьем котелка с ароматической смесью на плите и легкой летаргией от противоболевого амулета у меня на шее. Пахло имбирем, попкорном и шоколадным печеньем, и я сидела за столом Айви, расставив локти, играла со своими амулетами и гадала, что сейчас делает Кистен.

Как ни неохотно я это признавала, он мне по-настоящему нравился, и этот переход от страха через неприязнь к влечению и интересу меньше чем за год как-то меня смущал и беспокоил. Не в моем стиле отказываться от здорового недоверия к вампирам только из-за тугой задницы и чарующих манер.

Наверное, сыграло роль, что я живу с вампиром под одной крышей, подумала я, запуская руку в миску попкорна – просто потому, что он был под рукой, а уж никак не от голода. Я не думала, что мое новое отношение к Кистену как-то связано со шрамом: он мне нравился еще до секса, а то бы ничего и не было. И он не играл этим шрамом, чтобы меня склонить.

Стирая с пальцев соль, я глядела в никуда. О Кистене я стала по-другому думать с тех пор, как он для меня выбрал одежду, в которой я чувствовала себя отлично. Может быть, подумала я, беря еще попкорна. Может быть, с вампиром я могу найти то, чего никогда не нашла бы с колдуном, ворлоком или человеком.

Опершись подбородком на ладонь, я слегка поводила пальцами по демонскому шраму и вспомнила, как заботливо Кистен мыл мне волосы шампунем и тер спину, как приятно было ответить ему той же услугой. Он позволял мне почти все время забирать у него душ и направлять на себя. Почему-то такие вещи важны.

Шум у входной двери привлек мое внимание к часам. Айви вернулась? Уже? Я-то хотела к ее приходу лежать в постели и притворяться, что сплю.

– Ты не спишь, Рэйчел? – спросила она достаточно громко, чтобы я слышала, но достаточно тихо, чтобы меня не разбудить.

– Я в кухне! – откликнулась я. Нервничая, оглянулась на булькающую кастрюльку – Кистен сказал, что этого хватит. Я встала, включила верхний свет и снова села. Загорелись флуоресцентные лампы, я заправила амулеты под свитер и прислушалась, как Айви ходит у себя в комнате. Ее шаги звучали громко и неестественно.

– Привет, – поздоровалась я, когда она вошла – тугая обтягивающая кожа и высокие сапоги. На руке у нее висела черная сумка, в руке – сверток размером со сложенную удочку. Я подняла брови, заметив, что она накрашена. Вид у нее был одновременно и деловой, и сексуальный. Куда это она так поздно? И в таком наряде?

– Отменили ужин с родственниками? – высказала я догадку.

– Изменились планы. – Поставив свое имущество на стол рядом со мной, она нагнулась к нижнему ящику. – Я пришла кое-чего тут взять, а йотом уйду. – Не поднимаясь, она улыбнулась мне, сверкнув зубами. – Вернусь часа через два.

– О'кей, – ответила я, слегка смутившись. У нее был довольный вид. Действительно счастливый вид.

– Здесь холодно, – сказала она, вытаскивая три моих деревянных кола и бросая их рядом с мойкой на стол. – И запах такой, будто окна были открыты.

– Э-гм, это, наверное, от нашей фанерной двери.

Я нахмурилась, когда она встала, одернув кожаную куртку. Перемахнув через всю комнату со скоростью почти пугающей, она расстегнула молнию сумки и сунула туда колья. Я посмотрела на нее вопросительным взглядом.

Айви остановилась нерешительно:

– Можно мне ими воспользоваться? – спросила она, приняв мой вопрос за неодобрение.

– Конечно, оставь себе, – ответила я, думая, что стряслось. Я не видела ее в таком количестве кожи с тех пор, как она подрядилась однажды забрать вампирского ребенка у ревнивого бывшего мужа. А получить обратно использованный кол я бы точно не хотела.

– Спасибо.

Процокав каблуками по линолеуму, Айви подошла к кофеварке. Овальное лицо сморщилось недовольно, когда она увидела, что кофейник пуст.

– У тебя есть работа? – спросила я.

– Вроде того.

Ее энтузиазм поугас. Айви стала выгребать спитой кофе.

Меня одолело любопытство, и я приподняла шелковое покрывало – посмотреть, что под ним.

– Черт побери! – воскликнула я, увидев блестящую полосу стали, чуть-чуть пахнущую смазкой. – Откуда у тебя меч?

– Классный, правда? – Не поворачиваясь, она засыпала в фильтр три черпачка кофе и включила кофеварку. – И его не проследить, как пули или чары.

Какая теплая и пушистая мысль!

– Ты умеешь им работать?

Айви оттолкнулась от стола, я откинулась в кресле, она сбросила обертку с клинка, взялась за рукоять и выхватила оружие из черных ножен. Оно вышло с тихим шелестом звенящей стали, защекотавшим мне внутреннее ухо. Подобно падающему шелку, тело Айви перетекло в классическую стойку, свободная рука выгнулась над головой, согнутая в локте рука с мечом протянулась вперед. Айви глядела в стену, лицо ее было пусто, волосы качнулись и остановились.

Черт побери, у меня соседка по комнате – вампирский самурай. Все лучше и лучше.

– Да, ты умеешь им работать, – сказала я очень тихо. Она блеснула улыбкой и вложила клинок в ножны.

– Занималась с пятого класса и до окончания школы, – сказала она, кладя меч на стол. – Так быстро росла, что неуклюжа была невероятно, на все натыкалась. В основном на людей, которые меня раздражали. Отрочество – это время, когда реакция становится быстрее. Тренировки мне помогли, и я стала их продолжать.

Я слизнула с пальцев соль и оттолкнула попкорн от себя. Скорее всего в этих тренировках приличный кусок времени учили самоконтролю. Несколько успокоившись, потому что свечи, похоже, помогли, я закинула под столом ногу на ногу, и мне захотелось кофе. Айви рылась в шкафу, разыскивая термос. Я поглядела на капающую в кофейник жидкость, надеясь, что она не все себе заберет. – Ну-ну, – сказала она, доставая термос и промывая его горячей водой, чтобы согреть. – У тебя вид довольный, как у вампира, который высосал кошку.

– Прости? – переспросила я, ощутив в животе судорогу. Она повернулась и вытерла руки полотенцем.

– Поговорка такая. Ник звонил?

– Нет, – ответила я, ничего не добавив.

Она улыбнулась шире. Откинув назад волосы, она сказала:

– Отлично. – И повторила: – Ага, отлично.

Разговор начинал уходить не туда, куда мне хотелось бы. Поднявшись, я вытерла ладони о джинсы и босиком пошлепала увеличить огонь под кастрюлькой. Айви распахнула холодильник и вылезла со сливочным сыром и пакетиком бубликов. Жрет эта женщина так, будто калории к ней не прилипают.

– С Дженксом – пролет? – спросила я, хотя ответ был очевиден.

– Пролет, – ответила она. – Хотя со мной он все же поговорил. – В глазах Айви мелькнула досада. – Я ему сказала, что тоже знаю, кто такой Трент, и нечего здесь мусолить. Сейчас он и со мной говорить не хочет. – Она сняла крышку с банки сыра и намазала себе бублик ножом. – Как ты думаешь, не стоит ли нам дать объявление в газеты?

Я подняла голову:

– Чтобы заменить его? – спросила я, запнувшись. Айви откусила кусок бублика и покачала головой:

– – Просто его встряхнуть, – прожевала она с полным ртом. – Может, если он увидит наше объявление о приглашении пикси, то согласится с нами разговаривать.

Нахмурившись, я села на место и расслабилась, положив босые ноги на незанятый стул.

– Сомневаюсь. Вполне в его стиле будет нас послать далеко и надолго.

Айви передернула плечом.

– Похоже, что до весны нам ничего не сделать.

– Похоже. – Видит Бог, как неприятна мне эта мысль. Надо будет найти способ извиниться перед Дженксом. Может, послать ему телеграмму с доставкой через клоуна. Или самой быть этим клоуном. – Еще раз с ним поговорю, – сказала я. – Отвезу ему меду. Может, если я его напою, он меня простит за такой идиотизм.

– Я куплю тогда какого-нибудь по дороге, – предложила Айви. – Недавно видела мед для гурманов – с цветов японской вишни.

Вылив из термоса воду, Айви залила туда полный кофейник, заключив небесный аромат в стекле и металле.

Прикусив губу, которую я было раскатала на кофе, я сняла ноги со стула Айви. Очевидно, она тоже думала, как нам успокоить оскорбленную гордость Дженкса.

– Так куда ты собралась так поздно с термосом кофе, мешком кольев и этим мечом?

Айви прислонилась к столу с тягучей грацией черной пантеры, держа кончиками пальцев недоеденный бублик.

– Мне тут нужно привести в чувство некоторых зазнавшихся вампов. Не дать им вовремя лечь спать. Меч – для показухи, колья – как напоминание, а кофе – для меня.

Я состроила гримасу, представляя себе, как это мерзко – когда тебя Айви не отпускает спать. Но тут я сложила два и два, и у меня глаза на лоб полезли.

– Ты это делаешь для Пискари? – спросила я и уверилась, что права, когда она отвернулась к окну.

– Ага.

Я молча ждала, пока она скажет еще что-нибудь. Она молчала. Я внимательно на нее посмотрела, оценила ее замкнутую позу.

– Твой отец чего-то добился? – осторожно поинтересовалась я.

Она вздохнула и обернулась ко мне:

– Пока я занимаюсь делами Пискари, эта старая сволочь не лезет ко мне в голову.

Она посмотрела на недоеденный бублик, прошла по кухне, стуча каблуками, и бросила его в мусорную корзину.

Я ничего не сказала, но удивилась, что Айви так легко капитулировала. Но она услышала в моем молчании осуждение (которого там не было) и покраснела от стыда.

– Пискари согласился, чтобы я и дальше использовала Ки-стена как подставное лицо, – сказала она. – Ему нравится его зловещая репутация, а всякий, имеющий вес, все равно знает, что его слова на самом деле исходят от меня – то есть от Пискари. На самом деле мне ничего делать не надо, пока Кистен не напоролся ни на что, с чем не может справиться. Вот тут мне и придется выйти на сцену, чтобы его выручать.

Я вспомнила, как Кистен свалил семь колдунов так просто и небрежно, будто карамельку пополам переломил. Мне трудно было себе представить ситуацию, когда он бы не справился. С другой стороны, он бы не мог выступить против неживых вампиров, не опирайся он на силу Пискари.

– И тебя это устраивает? – спросила я, как дура.

– Нет, – ответила она, скрестив руки на груди. – Но это то, чего добился мой отец, и если я не могу принять то, что он сделал мне в помощь, то не должна была его об этой помощи просить.

– Извини, – пробормотала я, жалея, что не удержала язык за зубами.

Айви, явно смягчившись, подошла к сумке и положила термос на колья.

– Я не хочу, чтобы Пискари лез мне в голову, – сказала она, встряхивая сумку, чтобы там все улеглось, и потом застегивая. – Пока я делаю то, что он говорит, он туда не лезет и Эрику тоже не трогает. Кистену бы быть его наследником, а не мне, – буркнула Айви. – Он этого хочет.

Я рассеянно согласилась, и вдруг ее пальцы на сумке застыли, на лице отразилась тень страдания, знакомая мне по той ночи, когда Пискари ее изнасиловал – и не в одном только смысле. Меня обдало ознобом, когда она раздула ноздри и глаза ее устремились куда-то вдаль.

– Здесь был Кистен, – сказала она тихо.

У меня кожу стянуло мурашками. Черт побери, я даже одну ночь не смогла от нее этого утаить.

– Нуда, – ответила я, выпрямляясь. – Он искал тебя. – Где-то полдня назад.

Холодок внутри меня стал сильнее, когда глаза у Айви прищурились, заметили мою неловкость. Она повернула голову, поглядела на кастрюльку на плите. Черт, и еще раз черт.

Крепко поджав губы, она вышла, стуча каблуками.

Я встала, громко скрипнув креслом.

– Айви, я…

У меня перехватило дыхание, и я резко остановилась, когда чуть не налетела на нее, возвращающуюся из святилища.

– Извини, – пробормотала она, обходя меня с вампирской скоростью. Осанка у нее была напряженная, и в проникавшем из кухни свете видно было, что зрачки у нее расширены. Черт, она становится вампиром.

– Айви? – сказала я, обращаясь к пустому коридору, когда она вошла в гостиную. – Я про Кистена…

Слова застряли у меня в горле. Я стояла у края серого ковра в свете свечей из гостиной. Айви застыла перед диваном как изваяние. Перед тем диваном, где мы валялись с Кистеном. Эмоции охлестывали ее одна за другой, пугающие в своей быстроте: отчаяние, страх, гнев, ощущение, что ее предали. Я вздрогнула, когда она резким движением щелкнула по сидишному плееру.

Наполовину выкатились пять дисков. Айви уставилась на них, остолбенев.

– Я его убью, – сказала она, касаясь диска Джеффа Бакли.

Потрясенная, я попыталась что-то возразить, но слова замерли у меня в глотке при виде ее лица – оно было охвачено гневом, черным и тяжелым.

– Я его два раза убью, – сказала она.

Она поняла. Каким-то образом поняла. У меня сердце куда-то провалилось.

– Айви, – начала я, но сама услышала в своем голосе страх, и этот страх включил ее инстинкты. Я попятилась, ахнув, но медленно, слишком медленно.

– Где? – зашипела она, бросаясь ко мне с широко раскрытыми бешеными глазами.

– Айви… – Я налетела спиной на стену, отбила ее руку в сторону. – Айви, он меня не кусал.

– Где?!

Адреналин плеснул мне в кровь, Айви его учуяла, протянула руку. Глаза ее были черны и безумны. Только наши прошлые спарринги позволили мне не дать ей меня ухватить: я поставила блок и ушла от захвата, поднырнув ей под руку, и встала в стойку посреди освещенной свечами гостиной. – Айви, не лезь! – крикнула я, стараясь не присесть в оборонительную стойку. – Он меня не кусал!

Но не успела я перевести дыхание, как она уже была рядом, схватила меня за ворот свитера.

– Где он тебя укусил? – спросила она дрожащим серым голосом. – Я его убью, убью на фиг! Ты вся им пахнешь!

Ее рука рванула подол моего свитера. Во мне сработал выключатель паники и возобладал инстинкт.

– Стой, Айви! – крикнула я в испуге. И в испуге же подключилась к линии. Айви бросилась ко мне с искаженным злостью лицом, но линия уже заполнила мое ци, взбесившаяся, неподвластная. Взрыв энергии полыхнул у меня из рук, обжигая их, потому что я не укротила его чарами.

Мы обе вскрикнули, когда черно-золотой пласт безвременья вышел из меня, расширяясь, отшвырнул Айви на фанерную дверь. Она сползла на пол неуклюжей кучей, охватив голову руками, ноги у нее подкосились. От глухого удара содрогнулись окна. Я покачнулась назад, но поймала равновесие. Страх сменился злостью. И плевать мне было, пострадала Айви или нет.

– Он меня не укусил! – гаркнула я, отплевываясь от собственных волос, нависнув над Айви. – О'кей? Мы занялись сексом, устраивает? Только сексом, Айви! Приди в себя!

Она закашлялась. Покраснев, задыхаясь, она сумела перевести дыхание. Фанерный щит у нее за спиной треснул. Тряся головой, Айви уставилась на меня, но глаза у нее еще были мутные. Она не вставала.

– Он тебя не укусил? – прохрипела она, подняв ко мне лицо, исчерченное пляшущими тенями от свеч.

У меня ноги дрожали от избытка адреналина.

– Нет! – воскликнула я. – Ты меня дурой считаешь? Явно потрясенная, она глянула на меня искоса. Сделав мед ленный вдох, она вытерла нижнюю губу тыльной стороной ладони. У меня в животе свернулся ком, когда я увидела у нее н руке кровь. Айви уставилась на нее, потом подобрала под себя ноги и встала. Я задышала легче, когда она потянулась за сал феткой, вытерла руку и свернула салфетку в шарик.

Она протянула руку – и я отскочила.

– Не трогай меня! – крикнула я, и она подняла ладонь в знак согласия.

– Прости. – Она посмотрела на разбитую фанеру, потом скривилась от боли, когда ощупала себе спину. Медленно стянула с себя куртку. Не сводя с меня глаз, медленно вдохнула и выдохнула. У меня боль в голове пульсировала в такт сердцу. – Ты спала с Кистеном, и он тебя не укусил?

– Да, спала. Нет, не укусил. И если ты еще хоть когда-нибудь меня тронешь, я выйду в эту вот дверь и уйду навсегда. Черт побери, Айви, я думала, мы это выяснили раз и навсегда!

Я ожидала чего-то вроде извинений, но она только глянула на меня с какой-то мыслью в глазах и спросила:

– Ты уверена? Могла даже не заметить, если он тебе поцарапал изнутри губу.

Ощутив мурашки на коже, я ощупала языком губы изнутри.

– Он надел чехлы на зубы, – ответила я с болезненным чувством оттого, что он мог так легко меня обмануть. Но он не обманул.

Айви моргнула. Медленно села на край дивана, поставив локти на колени, упершись лбом в сложенные ладони. В свете трех свечей ее хрупкая фигурка казалась бесконечно уязвимой, и до меня вдруг дошло, что она не только хотела более тесных отношений со мной, но и что Кистен – ее старый бойфренд.

– Айви, что с тобой?

– Ничего хорошего.

Я осторожно села в кресло напротив нее, так, чтобы нас разделял угол стола. Как ни суди, а ситуация была – полная задница. Я про себя выругалась и протянула к ней руку:

– Айви… Бог ты мой, как это неловко…

Она вздрогнула, ощутив тяжесть моей руки, подняла пугающе сухие глаза. Я отодвинулась, уронив руку к себе на колени, как мертвую. Знала ведь, что не надо мне ее касаться, когда ей хочется большего. Но сидеть и ничего не делать – это было так холодно…

– Ну, это как-то само собой случилось… Айви тронула губу – посмотреть, остановилась ли кровь.

– Это был только секс? Ты не давала ему кровь?

В ее голосе звучала страшная ранимость. Я замотала головой, чувствуя себя, будто кукла – с круглыми глазами и без eeзгов.

– Мне очень жаль… я не думала, что вы с Кистеном… – Я запнулась. Дело было не в сексе, а в той крови, что, как она думала, я ему дала. – Я не думала, что у вас с Кистеном еще сохраняются отношения, – промямлила я, не зная, как сформулировать.

– Я не делюсь кровью с Кистеном, кроме тех редких случаев, когда его бросит подружка и ему нужна нежная любящая рука, – сказала она тихим серым шелком своего голоса. Не поднимая глаз. – Кровь не секс, Рэйчел. Это способ показать, что тебе кто-то дорог. Что ты кого-то… любишь.

Она говорила едва слышным шепотом, я задышала быстрее. Чувствовалось, что мы балансируем на лезвии ножа, и это меня пугало до судорог.

– Как ты можешь говорить, что секс – это не кровь, когда ты трахнешься с кем угодно? – От адреналина мой голос прозвучал резче, чем я рассчитывала. – Бог мой, Айви, когда у тебя последний раз был секс без крови!

Только теперь она подняла голову, поразив меня притаившимся в глазах страхом. Она боялась, и не того она боялась, что я отдала кровь Кистену, а боялась ответов, которых я требовала. Вряд ли ей когда-нибудь приходилось их для себя четко определять, даже в том хаосе, в котором ее оставили ее желания. Меня бросило в жар, потом в холод. Подтянув колени к подбородку, я подобрала босые ноги под себя.

– О'кей, – сказала она с последним выдохом, и я знала, что дальше будет честность нараспашку. – Ты очень верно подметила: обычно я включаю кровь в секс. Мне так нравится. Это такое острое ощущение. Рэйчел, если бы ты только…

Она подняла руки с колен.

Я побледнела, замотала головой, и она передумала говорить то, что собиралась. Из нее как будто выпустили воздух, и все напряжение из нее вылилось.

– Рэйчел, это не одно и то же, – закончила она вяло, и в карих глазах была мольба.

Я снова подумала о Кисте. Покалывание из шрама нырнуло и пах и заставило задышать еще быстрее. Проглотив слюну, я усилием воли подавила это чувство и отодвинулась, радуясь, что пас разделяет стол.

– Так говорит и Кистен, но я не способна разделить секс и кровь. И думаю, ты тоже не можешь.

Айви покраснела, и я поняла, что угадала.

– Черт возьми, Айви, я не говорю ведь, что это неправильно – когда одно и то же. Я же прожила с тобой семь месяцев. Ты думаешь, сейчас ты бы не знала, если бы я считала, что это плохо? Но просто я не так сделана. Ты лучший мой друг за всю мою жизнь, но я не собираюсь делить с тобой постель, и ни тебе, ни кому другому никогда не попробовать моей крови. – Я перевела дыхание. – Для этого я тоже не так сделана. И еще я не собираюсь всю жизнь избегать с кем-нибудь реальных отношений, потому что это может ранить твои чувства. Я тебе сказала, что между нами ничего не будет, вот и не будет. Может быть… – У меня к горлу подступила тошнота при этих словах: – Может быть, мне нужно съехать.

– Съехать?

Это был далекий звук с придыханием откуда-то издалека, и слезы стали жечь мне глаза. Сжав зубы, я глядела на стену. Последние семь месяцев – это был самый страшный, пугающий и лучший период моей жизни. Я не хотела переезжать – и не потому, что Айви защищала меня от укусов и власти других вампиров, – но остаться – это было бы нечестно по отношению к нам обеим, раз она не может оставить свои мечты.

– Дженкс уехал, – сказала я очень тихо, чтобы голос не дрогнул. – – Я только что переспала с твоим старым бойфрендом. Нечестно будет мне оставаться здесь, раз ничего более тесного, чем дружба, между нами не будет. Особенно сейчас, когда вернулась Стриж. – Я посмотрела на разбитую дверь, очень себя ругая. – Надо просто сказать, что все кончилось.

Боже мой, и почему я почти плачу? Я не могу ей ничего больше дать, а ей это отчаянно необходимо. Стриж может, Стриж желает отдать. Я должна уйти.

Но когда я подняла голову, то увидела, что свет отражается от влажной дорожки у нее на щеке. – Я не хочу, чтобы ты уходила, – сказала она, и ком у меня в глотке стал разбухать. – Хорошая дружба – разве это не достаточная причина остаться? – прошептала она, и в глазах ее было столько страдания, что у меня тоже потекла слеза.

– Черт возьми, – буркнула я, пальцем вытирая под глазом. – Посмотри, до чего ты меня довела.

Айви протянула руку и взяла меня за запястье – я вздрогнула. Под моим пристальным взглядом она медленно поднесла мою руку к своему лицу и мокрым от моей слезы пальцем дотронулась до своих губ. Глаза ее закрылись, ресницы затрепетали. Меня снова встряхнуло приливом адреналина. Пульс забился сильнее, мысли захлестнуло воспоминание о псевдовампирском экстазе, что на меня Алгалиарепт навел.

– Айви? – сказала я, отнимая руку.

Она отпустила. У меня екнуло сердце, когда она медленно вздохнула, всеми чувствами ощущая воздух, прогоняя мои эмоции через свой невероятный мозг, подсчитывая соотношения, что я могу сделать и чего не могу. Мне не хотелось знать итог ее подсчетов.

– Я соберу вещи, – сказала я, испугавшись, что она знает обо мне больше меня самой.

Она открыла глаза, и в них я увидела слабое мерцание силы.

– Нет, – ответила она, и в этом голосе слышались первые отголоски ее возвращающейся железной воли. – Порознь мы дерьмо – и я не только о нашей дурацкой фирме говорю. Я обещаю не просить тебя ни о чем больше, кроме как быть моим другом. Прошу тебя… – Она перевела дыхание. – Прошу тебя, Рэйчел, не уходи. Делай с Кистом что хочешь, я его знаю – он хороший, он тебя не обидит. Просто чтобы… – Она еще раз перевела дыхание, будто ее решимость подводила ее. – Просто будь здесь, когда я сегодня вернусь домой?

Я кивнула. Я понимала, что просит она не только о сегодняшней ночи, и я не хотела уходить. Мне нравилось здесь: кухня, сад ведьмы, крутизна того, что живем мы в церкви. Что Айви ценит нашу дружбу – для меня это много значило, а после многих лет уклонения от истинной дружбы из-за того, что случилось с моим отцом, для меня слова «лучший друг» тоже чертовски много значили. Когда-то Айви пригрозила снять с меня столь необходимую мне свою защиту, если я уйду. На этот раз она не грозилась. Я боялась доискиваться до причины, боялась, что она кроется в том секундном восторге, что я испытала, когда Айви пробовала на вкус мою слезу.

– Спасибо, – сказала она, и я сжалась, когда она перегнулась через стол и быстро меня обняла. Запах миндаля и кожи заполнил все мои ощущения.

– Если Кистен сможет тебя убедить, что кровь не секс, – сказала она, – обещаешь мне сказать?

Я уставилась на нее. Мелькнуло и пропало воспоминание о том, как ее целует Стриж.

Явно удовлетворенная, она не стала настаивать и вышла в кухню.

– Айви! – тихо спросила я ей вслед, слишком оцепенелая и ошеломленная, чтобы говорить громче – все равно она меня услышит. – Сколько же правил мы нарушаем?

Она остановилась в коридоре, с сумкой и мечом в руке, переминаясь с ноги на ногу и не отвечая.

– Я буду после восхода. Может быть, устроим поздний ужин? Посплетничаем о Кистене за лазаньей? Он на самом деле отличный мужик – и тебе подходит.

Неловко улыбнувшись, она вышла.

В голосе ее слышалась едва заметная ниточка сожаления, но я не знала, о какой потере она сожалеет – обо мне или о Кистене. И не хотела знать. Я уставилась на ковер, не видя свечей, не ощутив прилива запаха воска и отдушки, когда далеко хлопнула входная дверь и всколыхнулся воздух. Как вышло, что так перепуталась моя жизнь? Я ведь всего только и хотела, что уйти из ОВ, помочь нескольким людям, как-то пристроить к делу себя и свой диплом. С тех пор я нашла своего первого за много лет бой-френда, который меня бросил, оскорбила клан пикси, стала предметом вожделения для Айви и занялась сексом с живым вампиром. Это не считая двух смертных приговоров, которые я пережила, или же двусмысленной и опасной ситуации с Трентом. Какого черта я делаю?

Поднявшись, я побрела в кухню, чувствуя, что щеки у меня похолодели, а ноги – как резиновые. Услышав звук льющейся воды, я замерла. Алгалиарепт стоял у раковины, наполняя чайник, и закопченная медь блестела бусинками конденсата.

– Добрый вечер, Рэйчел, – улыбнулся он мне ровными зубами. – Надеюсь, ты не возражаешь, если я чай сделаю? Нам много чего надо сделать до восхода солнца.

Боже мой! Я совсем об этом забыла.