Как подсказало сердце

10

Был полдень, когда они добрались до гостиницы у обочины дороги. К следующей ночи они не успевают доехать до Орлеана, но Хан отдохнет, когда они поплывут по реке. А после этого предстоит промчаться еще более восьмидесяти миль до Монтвиля. Лошадь Роуланда была его самым большим сокровищем — лучшая из отцовской конюшни. Хан привык к весу Роуланда, и поэтому рыцарь испытывал крайнее недовольство, что приходится перегружать его.

В гостинице, принадлежащей монахам, были постояльцы. Один из них походил на купца, другой — старый рыцарь со своим сквайром, женой и двумя детьми. Третий — пилигрим. Роуланд кивнул всем, прежде чем повел лошадь к журчащему ручью позади гостиницы. Он подумал, за кого его примут — одного да еще с женщиной. Она явно не похожа на сквайра, хотя со временем будет ему служить. Роуланд спустился с коня, затем помог девушке.

— Слушай, ты что, никогда не моешься?

Ее глаза округлились. И он заметил, что они очень большие и голубые. Поднятый подбородок указывал на гордость натуры. Это именно то, с чем ему надо будет бороться в Монтвиле. Надменной служанке придется страдать от его мачехи.

— Я привыкла часто мыться, — ответила она тихо, но взгляд ее был вызывающим. — Но когда ты меня задержал на дороге, я упала, и до сих пор у меня не было возможности заняться собой.

— Ну так помойся в этом ручье, — указал он.

— Но вокруг люди! Я не могу мыться перед незнакомыми мужчинами.

— Не похоже, чтобы ты привлекла чье-то внимание, — в тоне Роуланда слышался сарказм. — И поторапливайся. Через час мы едем.

Мой Бог, она не позволит ему назвать ее грязнулей. И она пошла вверх по ручью, чтобы укрыться от любопытных глаз. Но он закричал:

— Дальше не ходи, я должен тебя видеть!

Бригитта вспыхнула — он что, думает — на нее нападут или она убежит? Куда же ей бежать? Ей нужна его защита, пока они не доберутся до Мейна, до герцога Арнульфа.

Бригитта нашла плоский широкий камень у самой воды, опустилась на колени, сняла мантилью и несколько раз прополоскала ее. А потом медленно, ощущая боль в спине, наклонилась, чтобы помыть лицо холодной водой, и мыла до тех пор, пока не почувствовала покалывание. Вымыла руки, а ноги — настолько, насколько скромность позволяла оголить их. Расплела косы, на которых засохли комья грязи, окунула голову в воду. Девушка почувствовала на себе взгляды мужчин и покраснела от смущения. Ну теперь она совсем чистая и решила, что если этот железный рыцарь назовет ее грязнулей, она плюнет ему в лицо.

Бригитта развязала узелок, достала еду, потом — расческу. Стальное зеркальце засвидетельствовало — она похожа на самое себя.

Свежий ветерок быстро высушил волосы, яркое солнце — мантилью. Бригитта жадно съела вкусный хлеб, испеченный Алтеей, и сладкие финики. Время от времени она поглядывала на высокого рыцаря в гостиничном дворе, который обихаживал свою лошадь и не обращал на нее никакого внимания.

Роуланд притворялся, что поглощен Ханом, а сам украдкой наблюдал за Бригиттой, удивленный ее открывшейся привлекательностью. Когда она умылась, обнаружилось красивое лицо, а ее высохшие мягкие волосы сияли на солнце золотом. Она была похожа на аристократку, и теперь он понял, почему Квентин вел себя как дурак из-за этой девушки. Но следует быть осторожным, решил Роуланд, и не дать ей заметить, как поразила его ее красота. Нельзя давать ей ни малейшего повода догадаться об этом. Она его служанка и никогда не станет никем иным, мрачно предупредил он себя.

И вынужден был снова напомнить себе об этом, когда трое мужчин подошли к нему.

— Простите, — сказал один, — вы с юга?

Роуланд кивнул. И бородатый мужчина продолжал:

— Какие новости оттуда? Изгнали сарацинов?

— Да. И все их лагеря сожжены, — сообщил Роуланд, повернувшись к своей лошади, давая тем самым понять, что ему не хочется продолжать разговор.

— Вот видишь, Мейнард, — купец шлепнул старого рыцаря по спине, — я же говорил, что нужды в тебе там не будет. А вы, молодой человек, сообщили нам хорошее известие, — сказал он. — Я Нетард де Лион, а это мой брат, сэр Мейнард. Мы с судна, которое везет вино епископу Тура. А этот парень…

— Джонас де Савой, старый пилигрим. Я тоже из Тура, побывал у гробницы святого Мартина. А на следующий год собираюсь на Святую Землю.

Этикет требовал, чтобы Роуланд представился. Он невольно улыбнулся мрачному старику, походившему на обычного путешественника. Многие люди странствовали по свету, посещая святыни каждый год.

— Мы не можем налюбоваться вашей женой, сэр Роуланд, — дружелюбно сказал Нетард. — Не всякому мужчине так везет.

— Простите нас, молодой человек, — добавил Джонас, — моим старым глазам так приятно видеть подобную красоту.

— Это девица не жена мне, — объяснил Роуланд, прежде чем снова отвернулся к коню, надеясь, что, наконец, они отстанут.

Но они не уходили.

— Значит, это сестра?

— Нет.

— Спутница? — настаивал Нетард.

— Служанка, — отрезал Роуланд.

— Но у нее благородный вид, — удивленно протянул Джонас.

— По виду не всегда скажешь. Родилась она служанкой.

— Значит, внебрачный ребенок?

— Ничего не знаю о ее родителях, — ответил Роуланд, раздражаясь.

— А вы не думаете ее продать?

Роуланд уставился на него.

— Пардон?

Нетард де Лион подмигнул.

— Ну как? Я бы дал хорошие деньги, чтобы она украсила мой зал.

Роуланду очень хотелось бы избавиться от девушки, но он дал слово Друоде.

— Пожалуй, нет. Когда мне ее давали, я обещал, что она никогда не вернется сюда.

— Давали? Невозможно поверить! Невероятно! — недоверчиво воскликнул Нетард. — Видимо, ее владельцем была женщина и к кому-то ревновала.

— Да, женщина, — кивнул Роуланд и умолк.

— Но вам-то она не нужна, — сердито пристал Нетард. — Я же вижу. А такую девушку надо холить и лелеять.

— Даже будь она самой Венерой, для меня это только камень на шее. Но я должен везти ее с собой.

Нетард покачал головой.

— Жаль, такой бриллиант и не ценят, — вздохнул он.

— Да, она симпатичная, — нахмурился Роуланд. — Но она мне в тягость.

— Он просто слепец, — пожал плечами Нетард.

И все трое, вежливо простившись, удалились.

Хмурый Роуланд сверлил глазами их спины. Ну что они знают? Франки лелеют своих женщин и поклоняются их красоте. Для Роуланда все это чепуха. Женщина — любая — это только женщина и ничего больше. Смешно придавать ей какое-то значение. Она создана для того, чтобы прислуживать, вот и все.